Мужчина с понедельника по пятницу Петерсон Элис

13

– С днем рождения, милая Мэган, с днем рождения тебя! – хором запели мы, когда мама вошла в гостиную с шоколадным тортом, украшенным розовой свечкой.

Мэган до сих пор сидела в специальном ортопедическом стуле, отлитом по ее размерам, который поддерживал ее позвоночник. Я радовалась, что она родилась почти под самое Рождество. Ее фиолетовое платьице прикрывало лангетки на ножках, а кардиган прятал лангетки на ручках. Пока она сидела в кресле, я заставляла себя поверить, что с ней все будет в порядке, что впереди у нее еще много праздников, как и у нас с Ником.

Пока я разрезала торт, мама сказала, чтобы я загадала желание. Обычно мое желание сводилось к тому, чтобы стать известной писательницей, как Энид Блайтон[27]. Но сегодня я хотела, чтобы Мэган жила вечно.

Мы по очереди открывали для нее подарки: подвесные фигурки животных для ее спальни, сверкающие заколки и книжки с детскими стишками. Мэган указывала на страницу со стишком про Бобби Шафто, как бы настаивая, что ей нравится именно он, и тетя Перл, мамина сестра, которая тогда жила в Дорсете, читала ей. Тетя Перл была не замужем. Она всегда делала на волосах колорирование (темные пряди чередовались с прядями сливового цвета) и носила длинные платья в цыганском стиле и сапоги на высоком каблуке. Мы с Ником в каникулы любили гостить у тети Перл, потому что она жила в красивом коттедже с соломенной крышей и большим садом, где мы могли играть, и у нее была собака по кличке Снуп. Окна моей спальни выходили в поле, где паслись лошади, и я говорила себе, что когда вырасту, то буду жить в загородном доме, таком же, как этот. Тетя Перл всегда сдавала комнаты, и почти все ее квартиранты были очень веселыми людьми. Последний раз, когда мы отдыхали у нее, она сдавала комнату японцу, который на кухне учил меня и Ника делать оригами. На сегодняшний момент ее постоялицей была оперная певица, и тетя Перл говорила, что каждое утро она просыпается под пение самого красивого голоса в мире.

Ранее в тот же день я видела, как тетя Перл передала маме конверт. Он был от бабушки.

– Мэган нужно бабушкино внимание, а не ее гребаные деньги, – сердито сказала мама, когда доставала пятидесятифунтовую банкноту. – Почему она не приезжает к нам? Она что, стыдится нас?

Мы постоянно играли в разные игры, и казалось несправедливым, что моя младшая сестренка может только наблюдать за нами, но каждый раз, когда я смотрела на нее, она улыбалась. Я решила, что Мэган – настоящее чудо в нашей семье.

В течение следующего года мы были очень счастливы. В обеденное время мы готовили рыбные пироги, рассказывали Мэган о том, как прошел наш день, и спрашивали, что она делала в детском саду.

Именно благодаря Мэган папа стал раньше возвращаться с работы. Он сразу же проходил на кухню, вытаскивал ее из стульчика, брал на руки и нес наверх в ванную. Иногда я помогала ему. Мы наводили густую пену, наполняли ванную игрушечными крокодилами, акулами и утками, папа закатывал рукава, чтобы поддержать головку Мэган, и аккуратно погружал ее спинку в воду. После этого мы заворачивали Мэган в теплое полотенце и сразу же одевали.

Ее укладывали спать каждый день в одно и то же время, а посреди ночи я всегда слышала мамины шаги, когда она направлялась к ней в комнату, чтобы осторожно перевернуть в кроватке. Утром мама укладывала сестру на ковер из овчины, чтобы удалить слизь из ее рта аспирационным аппаратом, который поочередно вставляла сначала в рот, а потом в нос. Она говорила мне, что это не больно и что я должна помнить, что благодаря этому аппарату Мэган с нами. Все в доме постоянно стерилизовалось. Мама все чистила как одержимая.

В выходные мы уезжали из Лондона. До рождения Мэган по субботам и воскресеньям мы с Ником встречались со школьными друзьями, но теперь выезжали на однодневные экскурсии, а летом на папиной машине отправлялись на побережье. В его автомобиле всегда было жарко и пахло карри, но мне нравилось сбегать из города и исследовать новые места. Мама неизменно так укутывала Мэган, что порой она походила на египетскую мумию.

– Слишком жарко, – иногда протестовала сестра, но мама объясняла нам, что это необходимо, чтобы она не простудилась.

Пока ехали на пляж, мы играли и распевали песни. Когда рядом находилась Мэган, в нашем доме и машине постоянно звучала музыка. У моей младшей сестренки был ангельский голосок. Врач объяснял нам, будто это потому, что ей не нужно концентрироваться на движениях, поэтому ее мозг посылает сигналы, что не стоит беспокоиться ни о чем, кроме голоса. Ее словарный запас был гораздо шире, чем в том же возрасте у нас с Ником. Мэган еще не исполнилось и двух лет, но она уже знала наизусть все стихи и песенки, которые мы разучивали в детском саду. Но «Бобби Шафто» по-прежнему был ее любимым стишком. На стене ее спальни даже висел плакат с ним.

– Как там он начинается? – каждый раз спрашивали мы, пока дружно ехали в машине.

– Бобби Шафто далеко уплыл,

Сердце мое он озарил.

Но меня не позабыл —

Славный Бобби Шафто.

Затем все хором начинали подпевать ей.

Иногда мы вместе навещали тетю Перл, и она отправлялась с нами на море. Мы карабкались по камням, играли с утками и селезнями, бултыхались в воде и собирали ракушки. Папа брал Мэган на руки и бегал с ней по песку, подбрасывал в воздух, а ветер обдувал ее лицо. Мама и тетя Перл бежали рядом и кричали: «Не подбрасывай ее!» Однажды с нами поехала Анна, и на улице было так жарко, что отец надел бледно-голубые плавки, и мы все посмеялись над его белыми ногами.

Папа при всех целовал маму. Иногда они держались за руки.

По воскресеньям родители вели нас с собой в церковь. Мэган нравилось, когда пели псалмы. Когда я становилась на колени для молитвы, то просила Бога, чтобы врач оказался не прав. Тем не менее я знала, что ее время на исходе.

Через неделю ей должно было исполниться два. Мама собиралась испечь торт, а мы купили Мэган красное бархатное платьице с передником, специально для праздника.

«Она не доживет до двух лет», – сказал нам папа в тот день, когда мама в слезах выбежала из кухни.

Это значило, что всего семь дней ей осталось быть с нами.

Она ускользала от нас, словно песок, просачивающийся сквозь пальцы.

14

Пока я ждала Джека Бейкера, я решила просмотреть почту. Выписка из банка… тьфу… письмо из Совета Хаммерсмита и Фулхэма… скукотища. О, а это что? Выглядит оптимистично. В последнее время мне редко доводилось видеть подписанный вручную почтовый конверт. Я с нетерпением открыла его, молясь, чтобы это было приглашение на вечеринку, а не на свадьбу или очередное оповещение друзей о смене места жительства.

«Клан Герон[28] переезжает в УИСТ!»

Я лишаюсь очередного друга!

На цветной открытке из плотной бумаги были изображены самец и самка цапли, держащие за крылья своих детишек, вместе направляющиеся к закату.

Джессика, моя подруга, с которой мы дружили с шестого класса школы, и ее муж Томас переезжали в Норт-Уист, крошечный островок во Внешних Гебридах. Томас собирался изучать проблемы местной рыбной промышленности, а Джесс планировала открыть отель категории bed and breakfast. Она какое-то время назад поговаривала о переезде. Но приходила в отчаяние от необходимости уехать из Лондона, когда появятся дети.

«Джилли, – нацарапала Джессика на открытке, – пожалуйста, приезжай к нам в гости в самое ближайшее время. Мы будем скучать по тебе».

Когда я устанавливала на каминной полке открытку, в которой клан Герон сообщал о смене места жительства, зазвонил телефон. Быть может, это Джек хочет сообщить, что не сможет прийти? Внезапно я почувствовала, что желание кому-либо показывать свой дом испарилось.

– Выгляни в окно, – потребовала Глория.

Я раздвинула жалюзи и увидела Глорию, торчащую в окне своей спальни и отчаянно указывающую мне на дорогу. Но я никак не могла разобрать, что она шепчет губами. Я бросила взгляд в левую сторону. Прямо около моих ворот припарковался черный кабриолет «БМВ». Я видела профиль мужчины, пытавшегося разобрать номера домов, чтобы найти № 21.

Раскин залаял, словно чувствуя, что должно произойти нечто экстраординарное, и потрусил за мной к двери. Взволнованная, я подхватила его на руки и отнесла на лежак на кухне, плотно закрыв за собой дверь. Он мог помешать, когда я начну показывать дом, и начать покусывать гостя за лодыжки. Я по-прежнему была полна решимости задать Джеку свои вопросы, поэтому на всякий случай положила в карман их список. Я вернулась к входной двери, чтобы посмотреть в глазок. Мужчина был очень и очень высокий, с подходящей прической. Он подошел ближе, снял черную кожаную куртку и перекинул через плечо. Спасибо тебе, Господи! Я определенно смогу жить с этим человеком. Он божественен. Я снова попыталась прильнуть к глазку, когда раздался стук в дверь, и я пошатнулась, потеряв равновесие. Мой каблук попал в какую-то ловушку. Оказалось, это приспособление для снимания сапог.

И я грохнулась.

Вот черт!

– Здравствуйте, – произнес он.

Я лежала на коврике в прихожей, голова гудела. Мне показалось, что я что-то себе сломала.

– Здравствуйте, – сказал он снова. – Здесь живет Джилли Браун? Я Джек Бейкер. Мы с вами договаривались о встрече.

– Привет! – почти завизжала я, распластавшись на полу. – Подождите! – Неужели я подвернула ногу? Или того хуже? Я опустила глаза и увидела, что голеностоп раздувается прямо у меня на глазах. – Секундочку!

Я подтянула ягодицы к пальто, висевшему на вешалке. Схватилась за подол куртки с капюшоном, в которой гуляла с собакой, и попыталась подняться. Вместо этого из кармана вывалились мешочки для сбора собачьих экскрементов.

– Привет! – снова позвал Джек. Раскин яростно залаял, прижав голову к стеклянной двери на кухне. – Джилли? – Он толкнул крышку почтового ящика на моей двери и через щелочку увидел меня. – Боже мой, вы в порядке?

Я снова попыталась подняться.

– Да! – пронзительно закричала я, прежде чем снова грохнуться на пол. – На самом деле нет, Джек. То есть не совсем. Случилась небольшая авария. Но ничего серьезного!

– Могу я как-то помочь?

– Гм. Нет. Может, вернетесь минут через пять? – предложила я, прежде чем услышала ее.

– Привет! Я Глория. Я живу в доме напротив, – послышался голос моей неуемной соседки.

– Джек. Джек Бейкер, – спокойно сказал он. – Я пришел посмотреть комнату. Но боюсь, что-то пошло не так. Она на полу.

– О, касатка моя, – ответила Глория, поворачивая ключ в замке.

Практически смирившись с этой нелепой ситуацией и жалея, что не могу умереть прямо сейчас, а еще лучше просто раствориться в облаке дыма, я сидела в куче непонятно чего и ждала, пока они войдут.

– Дорогая! – закричала она, подлетая ко мне в своих фиолетовых кроксах. – Голубка моя, бога ради, скажи, что случилось?

Джек взял меня за одну руку, Глория за другую, и они рывком поставили меня на ноги. Я застонала, когда оперлась на припухшую ногу.

– Я не могу идти.

– Ох, моя сладкая фея! – протянула Глория. Мы с Джеком переглянулись и улыбнулись. У него была такая улыбка, что я сразу же потеряла голову. Я пожирала глазами его слегка расстегнутую белую рубашку, светло-каштановые волосы с редкими золотистыми прядями, поблескивавшими на солнце, и голубые глаза такого же цвета, как небо в детских книжках Матильды. У него было молодое свежее лицо.

«О нет. Быть может, я и не смогу с ним жить. Я не хочу, чтобы первое, что он видел по утрам, была моя помятая физиономия. Я пропала», – подумала я.

– Что будем делать? – услышала я, как Джек обращается к Глории. Это вернуло меня к реальности.

– Джилли? Ты можешь идти?

Я сделала шаг, но тут же взвыла от боли.

– Ясно, – спокойно сказала Глория, обращаясь к Джеку. – Ей нужно в травмпункт.

– Верно, – согласился он.

И прежде чем я осознала это, Джек подхватил меня на руки, усадил в свой кабриолет и пристегнул ремнем безопасности. Вскоре мы уже мчались по Фулхэм-Палас-роуд, направляясь в травмпункт больницы Чаринг-Кросс.

15

Зайдя в парк, я уже издалека заметила компашку моих друзей-собачников, стоявших под дубом. Это было как дежавю. Мэри опять со всей силы швыряла синий резиновый мячик Базилику, который тот отыскивал и тут же тащил обратно. Он носился туда-сюда так стремительно, что его скорость приближалась к скорости мячика для пинг-понга во время матча за титул олимпийского чемпиона. Ариэль только что приехал и припарковал свой велосипед около дерева. Он снова перекрасил волосы в коричневый цвет. Сегодня Ариэль был одет в стильный вельветовый бушлат, джинсы и кеды. Прежде чем поприветствовать всех и чмокнуть в щеку, он вывалил из передней корзины Пагси, недавно побывавшего у грумера. Мое сердце подпрыгнуло от радости, когда я увидела Сэм. Было что-то успокаивающее, когда мы собирались все вместе после летних отпусков. В воздухе ощущалась осенняя прохлада, листья потихоньку начали опадать, вокруг практически не было детей, и все постепенно возвращалось на круги своя. Сегодня отсутствовала только Брижит.

Когда Ариэль спросил, почему я ковыляю, как старушка, я объяснила, что вывихнула лодыжку. Уолтер, Сэм и Ариэль терпеливо выслушали мой приукрашенный рассказ о падении. Бедной Мэри пришлось выслушать его повторно. В моей версии происшедшего я не просто рухнула, зацепившись каблуком за приспособление для снимания сапог, а упала изящно. Пока рассказывала, я даже не заметила, что непроизвольно смотрю через плечо Мэри.

– Да там он. – Она закатила глаза, глядя на Сэм.

– Кто? – Я сделала вид, что не понимаю, о чем она.

– Парень в кепке, – ответила Мэри.

– Я смотрю на того странного пса, – притворилась я. – Не могу понять, что это такое.

– Джилли Браун, ты врушка! – сказал Ариэль, уперев руки в бока.

– Вы с Гаем? – Сэм повернулась ко мне. – Я что-то пропустила?

– Ничего, – ответила я.

Почему они не понимают, что истинная причина, почему мне так хорошо с Гаем, заключается в том, что в нашем общении полностью отсутствует повестка дня? К тому же он помолвлен. С ним я чувствую себя собой, потому что не пытаюсь произвести впечатление.

– Что-то не в порядке с его подругой, – в очередной раз говорила Мэри Ариэлю и Сэм. Она никак не могла оставить в покое эту тему.

В его отношениях с Флорой не было ничего ужасного, Мэри из всего пыталась сделать драму. Типичная актриса.

Я поспешила сменить тему разговора, поведав, что сегодня вечером ко мне переезжает постоялец.

– Он секси? – спросил Ариэль.

– Очень, – улыбнулась я.

– Сегодня вечером? Так быстро? – воскликнула Мэри. – Ты задала ему свои вопросы?

Когда мы с Джеком вернулись из травмпункта прошлым вечером, он поднял с коврика в прихожей листок со списком моих вопросов, валяющийся под приспособлением для снятия сапог.

– Спросить Джека, имеет ли он судимость, – зачитал он, с трудом сдерживая смех. Джек довел меня до дивана и помог сесть. Покраснев, я попросила вернуть мне список.

– У меня нет судимости, – ответил он, – хотя должен признаться, что однажды стащил жареный картофель с тарелки моего брата, и время от времени из-за этого меня до сих пор преследуют демоны.

«Отлично. Красивый и с чувством юмора», – подумала я. За это Джек может круглосуточно слоняться по дому хоть в трениках. Он снова взглянул на список.

– На самом деле совершенно нет надобности проходиться по нему, – возразила я, но тщетно.

– Выяснить, готовит ли Джек, и если да, то составить график приема пищи. Обсудить. – Этот пункт, казалось, поставил его в тупик.

Он сделал паузу и стал поглаживать подбородок.

– Обсудить. Напоминает подготовку к школьному экзамену. Ладно, мое единственное кулинарное достижение в том, что в воскресенье утром я могу сварганить омлет с беконом, но поскольку я буду находиться здесь только с понедельника по пятницу, кухня остается целиком и полностью в твоем распоряжении.

– Где ты живешь? – спросила я.

– Убедиться, что Джек не бомж, – прочитал он и расхохотался так громко, что мне показалось, что затряслись стены. – Подойди ближе, – жестом предложил он.

Наши глаза снова встретились. «Ох, беда», – подумала я.

– Все в порядке. От тебя не разит. – Тогда он придвинулся сам. От него пахло дорогим лосьоном после бритья.

– Убедись, что он любит собак, – продолжил он. Это напомнило мне, что нужно позвонить Глории. После моего падения она забрала Раскина к себе.

– Звучит забавно! – воскликнула Сэм, находясь под впечатлением. – Сколько ему лет?

– Тридцать.

– Тридцать, – с тоской вздохнул Уолтер. – Как бы мне хотелось снова стать молодым. Когда ты молод, у тебя все еще впереди. Ты ничем не связан, у тебя достаточно пороха в пороховницах…

«О-о, началось», – подумали мы, переглянувшись.

Мэри вдруг раздраженно покачала головой.

– Видала я таких, – сказала Мэри, как будто у нее имелся хрустальный шар, через который она заглянула в будущее и увидела там нечто зловещее. – Я никогда не доверяла людям, которые проявляют чрезмерную инициативу.

– Он поступил как настоящий мужчина, – возразила я, скорее для самоуспокоения. – С его стороны было очень мило отвезти меня в травмпункт, хотя из-за этого он угробил свой вечер.

– Точно, – согласилась Сэм. – Мой муж в подобной ситуации просто затолкал бы меня в такси.

Наконец к нам подошел Гай, спрашивая, что мы так бурно обсуждаем. Тут же подбежал Базилик и попытался «изнасиловать» Бедолагу.

– Сейчас мы обсуждаем выскочек. – Я указала на Мэри, она пожала плечами и зажгла сигарету. Сегодня ей нужно было прийти в магазин пораньше, потому что заглянет Боб, ее ремесленных дел мастер.

– Джилли, а чем занимается Джек? – поинтересовался Гай, как только мы отошли от нашей компании.

– Он работает на телевидении. Продюсирует «Звездочет».

«Звездочет» – это песенный конкурс, который продвигает неизвестных исполнителей и делает их звездами. Мне нравилась эта передача. Она была одним из моих тайных увлечений.

– Ну и? Он обзавелся семьей? – спросил Гай.

– Не думаю.

– Женат? Холост?

– Не знаю. Думаю, холост. – Мне не хотелось рассказывать Гаю о нашем флирте.

Раскин заметил белку и начал ее преследовать. Но безуспешно. Я предложила Гаю присесть на скамейку, потому что жутко разболелась нога. Удобно устроившись в тишине парка, мы в течение нескольких минут наблюдали за проходящими мимо нас людьми, пока Гай вдруг задумчиво не произнес:

– Интересно, неужели у него нет друга, у которого он бы мог остановиться?

– Гай, но ведь невозможно же так долго жить у друзей и злоупотреблять их гостеприимством. Остаться на ночь – это одно, но жить месяцами…

– Где он живет?

Я собиралась ответить, но никак не могла восстановить в памяти, что именно сказал Джек.

– Он говорил мне, но я никак не могу вспомнить, наверное, из-за обезболивающего, – пожаловалась я.

– Да ладно. Это не столь важно.

– Сегодня вечером я выясню.

– Разумеется.

– Почему ты так странно смотришь на меня? – Я уже давно заметила, что когда Гай нервничает, он начинает поправлять кепку.

– Джилли, ты спросила рекомендации? – улыбнулся он, но я поняла, что за улыбкой скрывается беспокойство.

Я заерзала на месте.

«Мне нужно где-то обосноваться до декабря, пока не завершится шоу, – сказал Джек, возвращая мне мой список. – Но если ты все еще сомневаешься, я предоставлю тебе рекомендации».

Рекомендации? Разве кто-то будет спрашивать рекомендации у мальчика с ангельским голоском, поющего в церковном хоре?

«И вот еще… Если вдруг ты возненавидишь меня или решишь, что от меня дурно пахнет, я обязательно съеду. К Рождеству, так или иначе», – пообещал Джек.

– Быть может, тебе стоит узнать о нем больше, прежде чем парень переедет? – предложил Гай. Должно быть, я нахмурилась, потому что он добавил: – Просто у некоторых моих друзей был неудачный опыт.

Немного рассердившись, я начала защищать Джека:

– Он не похож на тех чудиков, что приходили ко мне, он не держит в качестве домашнего питомца змею и просто мне понравился.

Гай повернулся ко мне:

– Прости за бестактность. Уверен, что он нормальный парень.

Испытав явное облегчение после его слов, я сказала, что вполне отдохнула и могу идти дальше.

– Но самое главное, – сказала я, – у него мало барахла. – Я улыбнулась, вспомнив слова Ричарда. У него была отвратительная привычка время от времени залезать мне в голову.

– У мужчин-постояльцев имеются и другие достоинства. У них нет привычки устраивать беспорядок. У меня была одна постоялица Мелани, сущий кошмар. Она выкладывала в ванной жуткое мыло кровавого цвета в виде фруктов и ставила вокруг свечи.

– Джек сказал, что из вещей у него один лишь рюкзак.

– Достаточно большой, чтобы хранить в нем разделочные ножи? – с нахальной ухмылкой проговорил Гай, но когда он увидел выражение моего лица, то тут же извинился.

Пока мы с Раскином плелись в сторону метро, я твердо решила, что не буду брать в голову все, что наговорил мне Гай. Кроме того, мне нужны были деньги, и я потеряла уже достаточно времени. Силы снова и снова показывать свой дом кончились; поиск окончен. Сегодня вечером, когда мы увидимся с Джеком, у нас будет возможность узнать друг друга получше. Интересно, скажет ли он, где живет?

16

Все верно. Вы смотрите шоу «Звездочет», которое поможет воплотить вашу мечту в реальность! Мы провели тысячи прослушиваний по всей Великобритании и отобрали пятнадцать счастливчиков, которые поборются за главный приз, но сегодня вечером, к сожалению, одному из них придется покинуть программу, и его мечты о славе рухнут, как карточный домик.

Я, Анна и Сюзи сидели, прилипнув к огромному телевизору, и смотрели конкурс на выбывание – нокауты. Соревновались мать-одиночка Лори и шестнадцатилетний Стивен. Лори проиграла. Она рыдала, но сквозь слезы говорила, что сделала это ради своих детей, и публика восторженно кричала «ура».

В ближайшее время Джек должен был вернуться домой.

Я призналась подругам, что жутко нервничаю, словно на первом свидании, и хочу как можно скорее покончить с формальностями и снова стать собой, почувствовать себя дома в безопасности. Я рассказала им о химии между нами, которую заметила в первый же вечер. Но что, если все это лишь мои фантазии?

– Уверена, что нет, – сказала Анна. – Она либо есть, либо нет. Третьего не дано.

– Он тебе серьезно нравится? – спросила Сюзи.

Я кивнула.

– Наверное, если бы моей квартиранткой была женщина, все было бы намного проще, – улыбнулась я, не в первый раз бросая взгляд на входную дверь.

– Он вернется не скоро, – сказала Сюзи, призывая расслабиться. Но у меня не получалось. Я поймала себя на мысли, что листаю The Week, лежащий поверх глянцевого журнала. Анна покачала головой и забрала у меня журнал, под которым лежал Heat.

– Что она собирается делать? – спросила Анна Сюзи, пока я запихивала компакт-диск в первый подвернувший под руку шкаф.

В преддверии приезда Джека я выбросила или спрятала все, что могло навести на мысль о моей прежней холостой жизни, например, котлеты по-киевски в морозилке. Я засунула подальше вычурную одежду, которой теперь нужно было ждать своего часа, чтобы вновь «выйти на сцену», когда после Рождества уедет Джек.

Вскоре Анна и Сюзи уже помогали мне перебирать коллекцию компакт-дисков.

– «Лучшее от Карли Саймон»[29]? – удивилась Анна.

– В шкаф, – сказала я.

– Энрике Иглесиас, – продолжила Анна.

– В шкаф! – хором закричали мы.

– Хотя мне он нравится, – призналась Сюзи.

– Мне тоже, – добавила я.

– Нет, – конфисковала его Анна.

Потом мы втроем рылись в DVD-дисках, и подруги изъяли из моей коллекции «Язык нежности», «Мамма Мия!», «Свободные» и…

– «Дамы в лиловом»[30], – вздохнула Анна, держа в руках диск. Я расхохоталась.

– Почему бы в один из уютных вечеров вам с Джеком не посмотреть его? – обмолвилась Сюзи.

Почему бы мне не проверить ванную комнату? Я так увлеклась в своих стараниях сделать спальню Джека совершенной, что забыла о мелочах. Из зеркального шкафчика над раковиной мы убрали «тампаксы» и упаковку презервативов.

– Как знать, – предположила Анна, – они могут пригодиться.

Я бросила все это Анне, Анна – Сюзи, а Сюзи, не без усилий, затолкала все в сумочку для туалетных принадлежностей. Теперь Анна держала в руках тюбик крема от молочницы.

– О, спасибо, – сказала я, схватив крем. – Не думаю, что утром Джеку захочется созерцать это.

Потом Сюзи предложила убрать в сумочку восковые полоски для зоны бикини.

– Не думаю, что они мне понадобятся прямо сейчас, – улыбнулась я обеим.

– Я тоже так считаю, – добавила Анна.

– Ну ладно, и я так думаю, – закончила Сюзи.

Затем я показала девчонкам комнату Джека. Теперь она должна зажить новой жизнью. На туалетном столике стояли цветы, на прикроватной тумбочке – кувшин с водой и бокал, на двуспальной кровати лежали чистые простыни. Я выстирала и отутюжила синий пятнистый пододеяльник, убрала со стены картину с испанской оливковой рощей, заменив ее абстрактным эстампом с изображением Нью-Йорка, который, мне казалось, больше в стиле Джека. Я подошла к занавескам и задернула их.

– Почему бы тебе не положить на подушку шоколад? – предложила Анна.

– А на дверную ручку не повесить табличку «Не беспокоить»? – добавила Сюзи. – Я тоже не отказалась бы здесь пожить. Когда мне можно переехать?

Нам показалось, что около дома остановилось такси, и мы, как непослушные подростки, драпанули из комнаты, бросившись вниз по лестнице. Мы услышали лязг затвора и шелест листьев и с неистовой энергией влетели в гостиную и уселись на спинку дивана. Я поправила волосы, накрасила губы и скрестила ноги, затем снова их выпрямила. Сюзи схватила журнал, это оказалась телепрограмма, и начала его пролистывать. Мы нервно засмеялись.

– Скажи что-нибудь, – потребовала я от Анны. – Расскажи смешной анекдот.

Анна уставилась на нас.

– Вы обе безнадежны, – заявила она. – Да, кстати, у тебя зубы в помаде. – Анна жестом указала на мой рот.

– Надеюсь, он вернется не слишком поздно, – час спустя заявила Сюзи. – Мне скоро домой. – До этого она позвонила Марку и сказала получше следить за детьми.

– Вот он! – закричала я, подзывая всех к столу. Я недавно зарегистрировалась на Фейсбуке.

– Хорош, – согласилась Анна, глядя на изображение на экране. – Красивый.

Да, он сидел на идеальной лужайке в рубашке с расстегнутым воротом и джинсах. Мы начали изучать его профиль. Джек Бейкер интересуется:

Женщинами

– Хорошее начало, – сказала Сюзи, энергично кивая.

Статус: холост

– Почему? – спросила Анна.

Хобби: делать ТВ-шоу, заниматься любовью

– А вот это неправильно. Вот и прокололся, – провозгласила Анна. – Он весь из себя!

– Я бы тоже так написала, если бы имела такую внешность, – настояла Сюзи.

Любимое ТВ-шоу: «Звездочет» (потому что оно мое)