Старый дом под платанами Сорокина Светлана
– Знаю по опыту, что сильные и яркие события в жизни остаются в памяти до малейших деталей. Надеюсь, что для охотников и людей, переживших тот день, это было именно так.
Шварц замолчал, вероятно, мысленно вернувшись к прошлому. Затем он вспомнил те дни и сделал несколько красочных описаний. Постепенно и незаметно, мы стали обращаться друг к другу по имени:
– Вы оптимист, Алекс. К счастью для Вас, моя мать в юности посоветовала мне вести дневник. Не то, чтобы записывать изо дня в день все подробности бытия – это глупо и этим злоупотребляют барышни, а фиксировать лишь наиболее важные и значимые события жизни. «Это поможет тебе анализировать свои поступки, не совершать одни и те же ошибки и научит красиво излагать свои мысли. Ведь грамотно и литературно составить даже объяснительную записку шефу или любовную – большое искусство» – сказала тогда моя мама.
– И Вы сразу купили толстую тетрадь и стали вести дневник? – Полюбопытствовал я, будучи в подростковом возрасте непослушным ребенком.
– Нет, конечно. Хотя у нас, немцев, пунктуальность в крови. Понадобилось несколько месяцев, чтобы я вспомнил совет своей матери. Мой друг пришел ко мне с грандиозной идеей, и я сказал ему: «Это надо записать, иначе ты забудешь». «Тебе надо ты и записывай! – небрежно бросил он мне. Его действительно, часто посещали великолепные мысли. Тогда я и подумал, что мама права и надо завести толстую тетрадь, чтобы записывать идеи моего друга. Постепенно я увлекся и стал запечатлевать туда важные моменты моей жизни, как и советовала моя мать.
– Другими словами, Вы хотите сказать, что та охота со всеми подробностями осталась зафиксированной на бумаге!? – Едва сдерживая эмоции, воскликнул я, не ожидая такой удачи.
– Вам повезло. Кстати, Алекс, я могу познакомить Вас с моим другом, бароном Хайнцем фон Ауером. На днях состоится вечеринка в честь его помолвки. Он обещал своих друзей познакомить с невестой. Она красавица, модель. Хайнц встретился с ней в Милане на показе мод, куда его случайно затащила его бывшая подружка. Теперь он собирается жениться на этой девушке. Кажется, она тоже из Киева, как и Вы, Алекс. Соглашайтесь. А у меня будет время найти нужную тетрадь. Ведь за это время много чего случилось. Писать для меня – уже привычка. – Он улыбнулся и на секунду задумался, с удовольствием что-то вспоминая, при этом слегка ухмыляясь и потирая свою переносицу.
– Чем Вы занимаетесь, Алекс, каким бизнесом? Ведь частный сыщик – это Ваша не основная профессия? – Словно очнувшись, спросил мой новый знакомый Эберхард Шварц. – Алиса очень осторожный человек и может доверять только друзьям.
Я понял, что увижу тетрадь с описанием нужных событий только на вечеринке, куда меня никто не приглашал. Однако по опыту Нью-Йорка знал, что на подобных мероприятиях с сотнями людей, пригласительные не нужны. Там действует неписаный закон: друг моего друга – мой друг.
Оставшееся время мы проговорили об искусственном интеллекте, бизнесе, о совместных проектах и возможностях, совмещая интересную беседу с гастрономическим удовольствием от еды. К концу встречи я не только получил фантастическую возможность заполучить дневник, приглашение на помолвку к барону, но и приобрел потенциального заказчика. Мне трижды повезло!
Загородный особняк барона приветствовал гостей великолепной подъездной дорогой, в окружении вечнозеленых деревьев и цветов, фонтанами, величественным фасадом здания неоклассицизма и в лице вышколенного дворецкого. Шварц позаботился, и мое имя было в списке приглашенных. Мероприятие проходило на свежем воздухе за домом на большой террасе возле бассейна. Там был установлен тент на случай дождя. На газоне перед белой беседкой, увитой плетистыми розами и плющом, стояли рядами стулья. Звучала приятная, неназойливая музыка. Мужчины в костюмах, дамы в коктейльных платьях с бокалами вина уже толпились возле шведского стола. Гости прибывали. Смакуя вино, наслаждаясь оголенными плечами женщин и открывающимися видами на парк, меня посетила примитивная мысль о суетности бытия буржуазной жизни и известная восточная мудрость жить настоящим моментом. В данном случае они были не только совместимы, но и воедино слиты. Мне нужно было только наслаждаться этим моментом. Философствуя подобным образом от нечего делать, и, даже не успев посетовать на себя, что пришел слишком рано, я услышал, как меня окликнули, – Эберхард спешил ко мне с бокалом вина.
– Еще один миф о пунктуальности немцев! – Вместо приветствия воскликнул он, протягивая мне руку для рукопожатия. – Простите, я опоздал, но, – согласно протоколу! Однако Вы здесь, смотрю, уже освоились! Мой совет – не налегайте на закуски. Оставьте место в желудке для горячих блюд. Рыба в винном соусе и королевские креветки здесь просто великолепны! Их подадут после знакомства с невестой. Вы заметили белую беседку? Там девушку подадут землянам, то есть нам, простым смертным, в качестве «основного блюда» мероприятия. – Неожиданно он подался в сторону, приветствуя знакомых:
– О, Герман, Эмма! Рад вас видеть! Позвольте вам представить моего друга из Киева господина доктора Вронского. Он гениальный программист, умен и начитан, как все русские.
– Эберхард, ты забыл к перечисленным достоинствам господина Вронского добавить, что он красив, как все русские князья. Представь меня так же своему другу! – Высокая блондинка с лошадиным лицом и ярко очерченными глазами взялась непонятно откуда. Не успел Шварц нас представить, как возле самого моего уха раздался новый возглас и отвлек нас от лошадинообразной блондинки:
– Эберхард, Герман, дамы! Знал, что вас здесь увижу. Это моя подруга Клаудиа. Знакомьтесь. Чувствую, сегодня здесь будет интересно! – Щеголеватый, широкоскулый, высокий блондин с костлявой, симпатичной брюнеткой присоединились к нашей компании. Шварц представил меня. Шепнув на ухо, что это известный «лев» светских тусовок, сын миллиардера. Мэри – упомянутая выше неприятная блондинка не сводила с меня глаз. Я постарался незаметно встать к ней спиной. К счастью, из-за многих гостей и толкотни, сделать это было легко. Скоро до меня донесся разговор Эммы и Мэри, стоявших рядом:
– Барон пригласил на вечеринку ди Каприо, кажется, у него так же русские корни.
– Да. Его бабушка из Одессы, но не известно будет ли он. Кажется, он снова снимается в новом фильме. Моя хорошая знакомая, кузина барона, уверяла, что невеста нашего друга – давняя приятельница Наташи Водяновой и Милы Йович. Как ты думаешь, выйдя замуж за барона, она оставит модельный бизнес или нет?
– В прежние времена, дорогая, баронесса должна была с достоинством нести титул супруга. В нынешний век принцы женятся на простолюдинках, как и бароны, а звезды кино и модели – известные, публичные люди, перед которыми преклоняются толпы. Дамы света открывают рестораны, кафе, занимаются отельным бизнесом и прочим. Так что не удивлюсь, если жена барона не оставит подиум или в лучшем случае откроет свое модельное агентство. Сейчас все возможно! Все постулаты рушатся!
– Ты права, дорогая Мэри. Все – вверх дном! Более того, если ты звезда, – имеешь право, не имея образования стать дизайнером или написать при помощи литературных рабов книгу. Кстати, как тебе этот новый друг Эберхарда, господин доктор Вронский? Кажется, его зовут Алекс? Он тоже русский?
– Да, дорогая, украинец, как и твои любимцы, братья Кличко. Он из Киева.
– О-оу! Я считала, что они немцы! Ведь они так похожи на лучших представителей нашей нации! Такие сильные и непобедимые! Значит, русские завоевывают Германию?
– Не только ее! Но я совсем не против таких красивых и богатых мужчин, как этот господин доктор Вронский. У него своя компания и он – программист.
– А он богат?
– Как все программисты!
– Тогда не упусти, милочка, этого господина Вронского. Пригласи его на мою вечеринку.
Я понял, что скучать мне этим вечером не придется, но не знал, какой сюрприз готовит мне судьба.
21
– Вот обещанная тетрадь, – полушепотом сказал мне Шварц, показывая дневник, когда ему, наконец, удалось отвести меня в сторону от многочисленных друзей. – Одно условие – здесь и сейчас из моих рук. Я помогу Вам перевести. Идемте, сядем возле беседки. Все равно скоро «презентация» – не сдержавшись, съязвил он о церемонии представлении невесты.
Шварц открыл толстую тетрадь в кожаном переплете. На странице была заложена закладка с каким-то изречением Гете, – его имя можно было легко прочитать, даже не зная немецкого языка. «Наверное, любимый поэт» – подумал я, и мне стало приятно от этой мысли: у нас с Эберхардом одинаковые предпочтения. Правда, любовь к поэзии великого поэта у меня была кратковременной и в восемнадцать лет, но все равно, – общие точки соприкосновения. Всегда хочется о будущих партнерах знать что-то личное, то, что не выставляется напоказ. Я приготовился записывать.
– Перевожу, будьте внимательны. У нас не так много времени. – Строго сказал мой новый друг, видимо, уловив мое лирическое настроение.
Кроме известных мне событий, описанных в дневнике, в записях неожиданно всплыл новый свидетель – маленький сын Шварца. Тогда ему было восемь лет – он на три года был старше Марии. После того, как няня неожиданно отвела их вглубь сада (когда охотники несли к дому тело Стаса), дети играли в прятки под присмотром няни. Мальчик убежал ближе к дому, чтобы няня не видела, где он хочет спрятаться, и притаился в кустах сирени возле террасы. Неожиданно он услышал, как один из гостей (а это был Александр по его описанию), спросил хозяина дома: «Почему ты не вызвал полицию? Мне показалось, ты специально ждал, когда твой свояк вставит патрон другого калибра. Но, кажется, врач подтвердил, что беднягу растерзал кабан? Просто несчастный случай, так, Филипп? Почему ты молчишь? Ведь кабан уже потом терзал несчастного? Ты причастен к этому случаю?! Отвечай!
– Это не так. Я в шоке.
– Неужели ты не смог простить обиду? Или тебе была выгодна его смерть?
– Если ты способен так обо мне думать, тогда я удивляюсь, как долго мог ты лицемерить, убеждая меня в дружбе?
– Поэтому я тебе и говорю, так как пока остаюсь твоим другом. Однако факты, связанные со смертью Стаса говорят о другом. Вызови полицию. Если нет твоей вины, тебе незачем волноваться.
– Есть причина волноваться, – это Алиса. Она и без того много пережила, потеряв сестру. Расследования доконают ее.
– Все. Идем».
Шварц отложил тетрадь и внимательно посмотрел на меня:
– Со временем я совершенно забыл подробности того дня. От сына узнал об этом диалоге случайно, во время его детского рассказа о прятках, и попросил подробно «голосами» воспроизвести услышанное. Мы поспорили – сможет он это сделать или нет. Благодаря феноменальной детской памяти и знанию русского языка, он точно передал диалог даже с интонациями. Я все записал. Теперь это почти документ. – Эберхард долгим, изучающим взглядом посмотрел на меня:
– Конечно, если Вы мне верите, Алекс. Ведь я мог сам сделать эти записи в том случае, если мне было бы выгодно.
– А Вам было выгодно?
– Нет.
Места возле нас стали занимать гости. Я поблагодарил Эберхарда, и мы прекратили разговор о записи в дневнике. Внимание всех было обращено к беседке. Возле нее группа маленьких балерин в воздушных пачках танцевали, разбрасывая из корзинок красные лепестки роз. На зеленой траве это выглядело эффектно. Но вот произошла смена музыки, и настроение изменилось, гости притихли. К своему стыду от Шварца я узнал, что зазвучал торжественный и божественный вальс Цветов из балета «Щелкунчик» Чайковского, подготавливая зрителей к встрече с «инопланетянкой» – избранницей завидного жениха Германии. Из невидимых установок вокруг беседки, словно забили фонтаны фейерверков, окружая ее золотым блеском. Затем садовую беседку стали окутывать облака густого тумана.
– Я же говорил – невеста с небес. Иначе у Хайнца и быть не могло, – язвительно проговорил мне на ухо Шварц.
Когда белый занавес раздвинулся, оттуда, словно на облаке в небесно-голубом платье с блестками, показался главный объект всеобщего внимания – избранница барона. Медленно она проплыла по дорожке из лепестков роз. Впереди девушки крестообразно порхали маленькие балерины, осыпая ее путь лепестками. Появление зеленых фей с прозрачными крылышками вызвало рукоплескание зрителей. Эфемерные создания присоединились к действу, делая сложные танцевальные па вокруг невесты. Барон вышел навстречу к суженой и, взяв ее за руку, остановился в центре лужайки – в «сердце» из алых лепестков роз, откуда их было видно всем гостям. Он что-то говорил, представляя невесту публике, но для меня звук исчез, – девушка, которую он представлял как будущую жену, была моя Марго! Я был поражен и удивлен. Не более. Странное чувство, что рана затянулась, но еще болела, было новым и приятным. Пока я прислушивался к себе и своим ощущениям, Эберхард вывел меня из этого состояния, чуть ли не толкнув в бок:
– Алекс, Вы меня слышите? Представление закончилось!
– Так быстро? Простите, я задумался.
– Странные, вы, русские. Ведь это был главный момент!
– Да. Мы, славяне, такие. Непонятные души. – Ответил машинально, не думая, лишь потому, что нужно было что-то сказать.
– Думаю, именно по этой причине Хайнц нашел себе эту девушку. У него, кажется, бабушка из Санкт-Петербурга. Идемте, я вас познакомлю с хозяином этого имения и его нареченной.
Все мои возражения потерпели неудачу. Эберхард слышать ни о чем не хотел. Аргумент, что барон, возможно, мой крупный, потенциальный заказчик был решающим. Я согласился. Меня представили хозяину особняка и его невесте. Мы с Марго хорошо сыграли свои роли, но Маргарите было сложнее. Она ни за что не предполагала увидеть меня на ее помолвке здесь, в Германии. Это ее выдало:
– Алекс! Как ты здесь оказался! – Воскликнула она, побледнев, но тут же взяла себя в руки.
– Меня пригласил Эберхард. Я тут по делу. Поздравляю!
– Мир тесен! – Нашелся Шварц, обратившись к Хайцу. – Господин доктор Вронский, тот самый гениальный программист из Киева о котором я тебе говорил.
– Теперь понятно, откуда вы и Марго знаете друг друга – улыбнулся барон, удовлетворенный объяснением Шварца.
– Да, Киев – большая деревня. Там почти все знают друг друга. – Вынужден был пошутить я, поддержав светскую беседу.
– И очень зеленый, красивый город, чем-то похожий на Париж! Марго рассказывала мне. Обязательно воспользуюсь удобным случаем и посещу этот город на семи холмах. – Высказал свою осведомленность барон.
– О-о! Вижу, ты уже подкован. – Радостно заметил Эберхард. – Поздравляю с помолвкой! У тебя красивая невеста!
К нам подошли еще гости, и через какое-то время в общей суматохе Марго отвела меня в сторону.
– Как ты узнал, что моя помолвка состоится здесь? Ты что, шпионишь за мной? – Атаковала она меня вопросами. Составило немалого труда объяснить моей бывшей невесте, что мир крутиться не только возле нее. Поздравив ее со скорым и удачным будущим замужеством, я отвел ее к жениху, который к счастью не заметил кратковременное отсутствие своей невесты.
– Вот Вы где, мой друг! – Эберхард присоединился ко мне, выбирая напиток. Он предложил тост за будущее сотрудничество. – Вы чем-то огорчены или я ошибаюсь?
– Марго – моя бывшая невеста, которая меня бросила. Теперь я понимаю из-за кого. – Неожиданно вырвалось у меня.
– Увы, мой друг. Богатство и титул – всегда безотказно действовали, как лучшие афродизиаки. Будет лучше для Вас, да и для меня тоже, если Хайнц ничего об этом не узнает.
– Да. Конечно. Простите, Эберхард. Мне не нужно было об этом говорить.
– Я Ваш друг. Алекс. Кому, как ни друзьям рассказать о том, что наболело? В этом мы, немцы похожи на вас, русских. Мы так же сентиментальны.
– Да. Всегда появляется потребность рассказать другу или записать в дневник. Последнее более убедительно. Не купить ли мне так же большую, толстую тетрадь? – Мы рассмеялись, и настроение у меня действительно стало лучше.
Вечером позвонил Щварц. Он решил не откладывать наше сотрудничество в долгий ящик и обещал через день познакомить меня со своим компаньоном, чтобы поговорить о деле. К счастью, я не торопился покупать обратный билет. Видимо, интуиция подсказала, что пребывание в Берлине для меня будет непредсказуемым.
Свободный день я провел великолепно, слоняясь по улицам города, заходя в кафе, которые мне нравились и бездельничая. Впрочем, до конца расслабиться не удавалось: мой мозг, не зависимо от меня обрабатывал полученную информацию и анализировал. Однако выводы я делать не спешил. Незначительный опыт сыщика подсказывал, что все услышанное и увиденное, все факты должны «отлежаться» хотя бы несколько дней, прежде чем окончательно подвести под ними черту и сделать вывод.
Офис строительной компании, которой руководил Шварц и его компаньон, находился на пятнадцатом этаже высотного здания и представлял собой отдельные кабинеты и пространство, зонированное на отдельные секции стеклянными перегородками. Интерьер – минималистический, стильный. Познакомив меня со своим компаньоном Иоганном Майером, Эберхард рассказал о новом направлении в строительстве – экологическом и умном доме, где аутентификация человека системой распознавания срабатывает мгновенно. Дом подчиняется не только голосу хозяина, но и узнает его по привычным жестам. Именно для разработки таких домов им нужны мои знания программиста. Обстоятельно переговорив обо всех деталях, я согласился участвовать в проекте. В конце встречи, провожая меня к лифту, Эберхард нерешительно остановился. Он словно что-то хотел сказать, но не решался. Я спросил его прямо, связана ли его неуверенность с деловой встречей. Категорически отвергнув мое предположение, и еще секунду «помявшись», он, наконец, сказал:
– Видишь ли, Алекс, это касается моего сына, Михаеля, о котором шла речь в дневнике. Я пока не убежден и, вероятно, потребуется какое-то время, чтобы выяснить наверняка. Э-э, дело в том, что мой сын в детстве никогда не подслушивал и был воспитан строго в патриархальных традициях, но при этом на примерах достойных членов его семьи. Он всегда был честным мальчиком и остается таким. – Он сделал паузу, потом, прямо посмотрев мне в глаза, спросил, задав вопрос, скорее самому себе:
– Почему он подслушивал? С детских лет он знал, что это нехорошо. Это не дает мне покоя. Маленький мальчик, непоседа, внимательно слушал разговор и все запомнил! Если я что-то выясню, перезвоню тебе на мобильный.
Обратный путь в городок N на комфортном поезде «пролетел» быстро и незаметно. Я чудесно выспался на верхней полке, выслушал истории двух тетушек об их жизни, смотрел беспечно в окно, наблюдая смену ландшафта, и время от времени мысленно возвращался к полученным впечатлениям от поездок. Прокручивая мысленно ответы охотников, и снова прочитав свои записи, я вдруг понял, что все трое хранили тайну все эти годы, подозревая покойного Филиппа в смерти его шурина. Это было очевидно! Они все знали о подмене патрона, но решили «замять» случай на охоте по одной причине – из-за ранимости и хрупкости госпожи Алисы. Харизматичность этой женщины была для нее и ее семьи ангелом-хранителем. Ее обаянию поддался и доктор Глейзер, подтвердив смерть от клыков дикого кабана, нарушив кодекс врача. Все сходилось, но виновен ли был Филипп на самом деле? Так же оставалась еще маленькая загадка, касающаяся сына Шварца. Возможно, если Эберхард поможет мне ее разгадать, я увижу многое в более ясном свете.
Стоя на платформе станции городка N, куда судьба, невинностью монахини в черном, направила меня, изменив мою жизнь, я тщетно озирался в поисках носильщика. Здесь и застал меня звонок от моего немецкого друга. Голос Эберхарда выдавал его сильное волнение:
– Алекс, я был прав! Мне удалось поговорить с Михаелем. Я даже зачитал ему отрывки из дневника. Сын вспомнил тот день. Он признался, что накануне охоты стащил какой-то патрон, но потом ему стало стыдно, и он подбросил его обратно одному из охотников! Он только сейчас осознал последствия своего поступка! Алекс, ты только представь! Этим охотником мог быть я, его отец! Русская рулетка! Сын расстроен, я тоже. Ты меня слушаешь?
– Да. Эберхард, успокойся. Ведь все – в прошлом!
– Понимаешь, поэтому он подслушивал. Михаель боялся, что он сделал что-то не так. Однако, официальная причина смерти якобы от кабана, защищала его все эти годы. Он все забыл и только теперь вспомнил! Поэтому тот факт, что мой мальчик подслушивал, насторожило меня. Ведь он никогда бы не поступил так! Только сейчас, будучи взрослым, он понял что натворил.
– Шварц, у тебя чудесный сын. Успокойся, ведь уже ничего не вернешь. Зато теперь мы знаем, что Филипп не виновен.
– Да. Виновен мой сын.
– Эберхард, ты, кажется, в Бога веришь? Так вот, у нас говорят – «на все Божья воля». И давай больше к этому вопросу не возвращаться.
22
Насилу успокоив Шварца, я облегченно вздохнул – Филипп не виновен. Тут же другая гадкая мысль черной змеей проползла в мой мозг: да, не виновен в первой смерти, но в смерти Марии абсолютного алиби у него нет! Ее убийца не известен. Если взять во внимание показания бухгалтера, подкуп последнего, то покойный дядя девочки явно не святой. Ему было выгодна смерть Марии.
Хрустящий розовый гравий под сенью платанов заставил радостно застучать мое сердце: как ни странно, но я успел соскучиться по этим местам, старому особняку и его обитателям. Они встретили меня как родного или почти так. Даже Эва, как обычно не улыбчивая и без показных эмоций, строго приветствовав меня, заметила:
– Вы задержались на два дня Алекс. Мы ждали Вас раньше.
– Простите, Эва, – непредвиденные обстоятельства по работе. – Радостно ответил я. Гордо вздернув подбородок, домоправительница с достоинством удалилась.
– Этим она хотела выразить свое беспокойство. Добро пожаловать домой, Алексей! – Кэтти стояла на пороге холла, улыбаясь во весь рот. – Кстати, зайдите ко мне в кабинет, и я дам полный отчет о том, что Вы пропустили.
– А я что-то пропустил? – Улыбнувшись в ответ девушке, пошутил я.
– Может быть. – Загадочно и двусмысленно ответила Кэтти, сверкнув глазами.
– Тогда не стоит откладывать. Зайду прямо сейчас.
– Умница. Правильное решение. – Кэтти явно кокетничала со мной.
Мы зашли в ее кабинет. Сев за стол и достав книгу повседневных записей, она водила пальчиком с длинным ногтем, накрашенным белым лаком по строчкам, звеня браслетами, пока не нашла нужные:
– Ах, вот: в понедельник на той неделе звонил Ваш компаньон, во вторник – Ваша мама Лариса Петровна, так как Ваш мобильный был в зоне недосягаемости. У нее очень приятный голос. Она волновались за Вас. В среду – снова Сергей, – Ваш компаньон. Он был очень раздражен.
– Знаю. Потом я с ним созвонился из Праги. С мамой тоже.
– В среду так же звонил Ваш брат из Варшавы.
– Олег? Странно… Я сейчас же ему перезвоню.
– В тот же день звонок из Москвы от главного менеджера крупной научной организации. Я записала название их сайта и телефоны. Звонили так же из Нью-Йорка по поводу Вашего проекта для них. В четверг – снова из Нью-Йорка, но уже из другой компании…
– Спасибо, Кэтти, но я убегаю!
– Да, Алекс, у Вас появится скоро новый сосед, в комнате, рядом с Вашими апартаментами! – Уже вдогонку мне крикнула пунктуальная секретарша.
– Благодарю, я должен срочно связаться с братом!
Звонок Олега был очень важен. Старший брат всегда был для меня примером и лучшим другом. К тому же его жена ждала двойню, и брат очень волновался. Возможно, его звонок был связан с этим событием? Я поднялся в свои апартаменты. Тим занес уже туда мои вещи. Мысли снова возвращали к звонку брата. Значит, он снова в Варшаве?
Олег давно обосновался в столице Польши, женился на польской красавице, обзавелся большой родней и, имея профессию архитектора, основал свою строительную компанию. Он строил дома не только в Польше, его приглашали и в другие страны. Часто и надолго он был в разъездах, но мы созванивались, не теряя связь до того дня, пока я не сел в поезд, чтобы сбежать от цепких лап чудовища по имени Депрессия. Теперь он искал своего блудного брата. Я набрал номер его мобильного телефона:
– Олежек, привет! Ты можешь говорить? Я тоже рад тебя слышать! – знакомый с хрипотцой голос, так похожий на голос отца, влился в меня парным молоком, зеленью обширных лугов, серым штакетником деревенского забора, листвой и запахом яблок, сена, свежего навоза, роз, мяты, оладьев и меда. Все эти запахи и образы слились воедино, завертевшись в карусели воспоминаний детства, вместившись в рамках реальной деревни, где мы проводили лето, гостя у бабушки и дедушки на каникулах. Не думал, что почувствую голос крови, и он действительно будет так силен, как я слышал, знал и читал об этом раньше. Однако это было так.
Мы проговорили долго – минут двадцать. Слышать брата для меня было все равно, что после массажа, разных натираний и благовоний в турецкой бане выпить Мартини со льдом, апельсиновым соком и расслабиться. До сих пор я не звонил ему лишь потому, что сначала – просто ни с кем не мог говорить, потом не хотел отравлять жизнь хорошим людям своей депрессией, позже, – потому что считал, что он за границей и занят работой. Теперь мы не могли наговориться. От брата узнал, что его жена еще не разрешилась от бремени, что мама, тетя и Роза волнуются за меня, и если я соглашусь, меня ждут выгодные предложения от нескольких крупных фирм – всем нужны мои мозги программиста или услуги моей фирмы. Олег волновался за меня и решил отвлечь работой, подогнав выгодные заказы. Главное – он снова был рядом, и мы могли чаще общаться.
Звонок компаньону был более неприятным: действия компании Эберхарда были четкими и стремительными. Немцы явно не хотели упустить возможность выгодного сотрудничества. Их фирма уже сбросила Сергею по электронной почте все документы и необходимые материалы. Они готовы были не только подписать договор, но и заплатить предоплату – по безналичному расчету, перечислив деньги на валютный счет нашей компании. Поскольку Сергей не понимал, что происходит, но, правильно предполагая, что причиной являются мои несогласованные с ним действия, он законно возмущался. Действительно, в этом была моя вина, – я не успел поставить его в известность. Объяснив ситуацию, я ждал негативной реакции компаньона. Однако тот смягчился, а от предвкушения больших денег и вовсе подобрел:
– Вижу, ты там не только отдыхаешь. Все же не пойму: сначала ты исчезаешь в неизвестном направлении и отказываешься от всякой работы. Потом – ты уже в Праге, через два дня ведешь переговоры с крупной фирмой в Берлине… Ведь еще вчера ты был в этой дыре, в депрессии, с отключенным мобильным, разве не так? Что происходит, черт, побери?
– Со мной все в порядке. Пока я могу снабжать нашу фирму заказами отсюда. Не поверишь, но здесь, в «этой дыре», как ты выразился, похоже, рождается мировой офис нового гиганта, второго Гугла, Эппла или Микрософта.
– Ладно, ты меня как всегда если не убедил, то рассмешил. Главное, Алекс, хандра твоя ушла, и ты снова в строю!
– Так и есть. Будем на связи.
Работа и бурная деятельность снова ворвались в мою жизнь. От них никуда не спрячешься, пока есть мобильные телефоны и Интернет. «Впрочем, о каком новом соседе говорила Кэтти? Завтра надо встретиться с доктором Глейзером и садовником. Все что подозрительно нужно проверить и только потом отбросить. Почему я о последнем вспомнил только в Праге? Впрочем, благодаря Праге, монастырскому саду и Снежной Марии» – думал я, разбирая вещи.
Хотя Герман Глейзер был уже на заслуженном отдыхе, этого активного человека было трудно застать дома. С третьей попытки мне повезло, – по совету госпожи Алисы, я нашел его в антикварном магазине городка, где он с азартом рыболова, готового подсечь крупную рыбу, снижал цену на кресло в стиле ампир:
– Нет, любезный. Так дело не пойдет. Посмотрите на свой товар – обивка рванная, ее надо менять, подложка для сиденья обвисла, надо перетягивать все заново. Дерево потертое… Его что, об асфальт терли?
– Это же антиквариат, ампир! – С натянутой улыбкой отвечал владелец лавки, сдерживая свои истинные чувства.
– А сколько мне будет стоить его реставрация? Ага! Молчите!? То-то любезный! Такое же кресло, но в лучшем состоянии, я видел на Саксаганского в Киеве и на Сагайдачного в антикварном магазине и, представьте себе, цена его была очень занижена по сравнению с Вашей, милейший. А все потому, что хозяин хочет, чтобы его товар купили, в отличии от некоторых! А во, Львове, где люди знают толк подобным вещам, мне такое кресло досталось бы почти даром. Да, любезнейший! Прошлым летом на одной из тамошних свалок я нашел бесценный буфет из красного дерева в прекрасном состоянии. Зайдите ко мне домой и посмотрите. Его даже не нужно было реставрировать, не то, что это кресло!
– Вы абсолютно правы, цена кресла явно завышена. Его никто не купит. – Я свернул губы трубочкой и с умным видом знатока разглядывал товар, кивая головой и подыгрывая доктору Глейзеру. То, что это был он, я сразу определил по описанию Матильды. Когда госпожа Алиса, откликнувшись на мою просьбу описать его внешность, заметила лишь то, что доктор худощав, небольшого роста и у него карие глаза, старая дама метко добавила:
«Если Вы в антикварной лавке или где-либо еще увидите старого еврея маленького роста в соломенной шляпе, размахивающего тростью-зонтом и обязательно чем-то недовольного – знайте, молодой человек, что это и есть доктор Герман Глейзер. Впрочем, он всегда был хорошим врачом».
– Вы хотите милейший, купить это кресло? – шепотом спросил меня доктор, почувствовав неладное или какой-то подвох.
– Нет. Помогаю купить Вам.
– Так что же Вам, молодой человек от меня нужно, если Вы не только помогли мне снизить цену на это кресло, но и помогаете тащить его? – Справедливо поинтересовался доктор, когда с его покупкой на плече я нелепо продвигался по узкой улице, вызвавшись донести ценное приобретение по указанному адресу.
– Во-первых, далеко ли еще до Вашего дома? А во-вторых, я к вам по делу, по поручению госпожи Алисы. Меня зовут Алексей. – Поставив кресло, я представился и протянул руку. Доктор с энтузиазмом пожал ее, и, растягивая губы в улыбке, произнес:
– Думаю, вы знаете, кто я такой и нет необходимости представляться. – Удовлетворившись моим кивком, он продолжил:
– Отвечаю, милейший, на Ваш первый вопрос: до дома почти дошли – еще минута, две, и, как я понял, Вы, любезнейший, тот самый постоялец, что беспла… э – э, добровольно ведет следствие для госпожи Алисы? Очаровательная женщина! Не находите?
Двухэтажный, небольшой коттедж доктора внутри был наполнен антиквариатом. Мебель, картины, вазы и статуэтки хотя и были со вкусом расставлены, все равно напоминали лавку старьевщика. Здесь нужна была женская рука или хороший дизайнер интерьеров. Заметив мою реакцию, доктор с грустью сообщил, что его мать покинула его год назад, уйдя в мир иной и теперь, как он ни старается придать дому уютный вид, вероятно, у него не слишком получается, так как реакция всех гостей приблизительно одинакова. В городке лишь один дизайнер, который слишком дорого берет за метр квадратный, а он уже не лечащий доктор, чтобы договориться по бартеру, да и дизайнер, увы, с отменным здоровьем.
– Присаживайтесь. Что будете пить? Может быть коньячка, виски или Мартини со льдом и соком апельсина?
– Благодарю. Что-то ничего не хочется. Стакан воды со льдом, пожалуйста. Кажется, я знаю, как Вам помочь. У меня на примете есть начинающий стилист. Но услуга за услугу! – С этими словами я положил на стол документ, составленный госпожой Алисой, передающей полномочия в расследовании моей персоне и подтверждающий конфиденциальность всего услышанного и увиденного.
– А вы не так просты, молодой человек, как кажетесь на первый взгляд. – Оценил мой ход доктор.
– Более того, Вы убедитесь в моей компетентности как детектива и в моем уме, так как я знаю, что Вы не выполнили своего врачебного долга и были попросту подкуплены господином Филиппом. Ваш диагноз о смерти его свояка Станислава, которая наступила, якобы от клыков кабана – ложь, и Вы это, «милейший», знаете. «Бесплатно» я собрал кое-какие факты. Поэтому будет лучше, если Вы расскажите все, что произошло в тот злополучный день охоты, не пропуская деталей. – Я был удовлетворен своим «ответным ударом» и наблюдал за реакцией доктора.
Любезность и улыбка слетели с его лица. Долю секунды он почти ненавидел меня. Однако мгновенно, взяв себя в руки, вернул лицу прежнее, дружелюбное выражение. Посмотрев внимательно, словно оценивая соперника, доктор, наконец, лениво сказал:
– Остыньте, молодой человек, не горячитесь так! Как старый еврей, я Вам вот что скажу: зачем это все на мою, больную и седую голову? Вот мой Мойша, ах простите, Моисей, – обратился он вежливо к своему коту, смотрящего на нас с дивана, – слушает и ест. А еще моя тетя Софа из Одессы любила говорить: «Геря, дорогой, оно тебе надо?» И я спрашиваю Вас, молодой человек, оно Вам надо?
– Надо. – Твердо сказал я.
– Тогда другое дело. И я Вам скажу – правильно. С чего начать мой рассказ – со звонка из поместья очаровательной госпожи Алисы или с того момента, когда я увидел растерзанное и раздробленное пулей тело покойного господина Станислава, Царство ему небесное?! А Вы не шутили, обещая прислать мне начинающего стилиста по интерьеру?
– Нет.
Наконец, доктор Глейзер начал свой рассказ, приправляя его всякими причитаниями, воспоминаниями и цитатами своих тетушек и дядюшек, а так же изречениями на латыни великих. Из чего я узнал, что у него не только прекрасная память и трезвый ум, но так же то, что в тот день действительно произошел несчастный случай, – свояк господина Филиппа вставил не того калибра патрон, и это недоразумение и послужило причиной его смерти, как и подтвердил до этого Эберхард.
– Видимо, господин Станислав услышав кабана, перезарядил ружье, а зверь уже после того, как смерть наступила, рылся в его кишках. Факт в том, что патрон проскочил, а несчастный ни о чем не подозревал, что привело к тому, что теперь Вы сидите передо мной, а я Вам рассказываю эту грустную историю. В народе говорят: чему быть – того не миновать – Добавил печально доктор.
Так же я убедился в том, о чем только подозревал: Филипп попросил доктора не афишировать смерть свояка от пули, а официально представить и записать в медицинском свидетельстве, как несчастный случай.
– Конечно, подтвердив свои добрые намерения солидной суммой в валюте, – подытожил доктор Глейзер. – Это маленький городок, и я прекрасно понял господина Филиппа: зачем тревожить слухами и без того всполошившихся жителей, к тому же, пятнать хорошую репутацию честного человека? Зачем, а? Спрашиваю Вас, молодой человек! Я прекрасно его понял и сделал одолжение. Только и всего. Как старый друг. А вот его новоиспеченные друзья не осознали этого. Куда им понять! Один из Праги, другой – из Берлина и лишь русский из наших мест, но он тоже не понял. Они все думали, что уважаемый человек, меценат, мог подстроить эту нелепую смерть! Подумать только! Зачем ему это надо? Он и так имел денег столько, сколько хотел и красавицу жену, да еще племянницу в придачу. О смерти свояка господина Станислава он искренне скорбел. Когда мы с Филиппом остались наедине, у него в глазах были слезы и как сейчас помню, он с горьким чувством воскликнул: «Проклятие преследует нашу семью! Глупая смерть!» – Вы не знаете, что он имел в виду конкретно, сказав о проклятии? – Насторожился я.
– Причин могло быть много. Кто знает?
– Почему же друзья Филиппа молчали столько времени?
– Я был там. Был в то время, когда все собрались и дали слово не разглашать этот «инцидент», как они назвали смерть человека из их же круга. Со временем они все отдалились от мецената. Кроме меня.
– Почему они так поступили – дали слово, как Вы думаете, Герман Йосифович?
– А разве непонятно? Умные люди именно так и поступили бы. Возможно, еще – он мечтательно усмехнулся, – все мы тогда немножко были влюблены в Алису. Она и сейчас все так же прекрасна и недостижима.
Версия несчастного случая с судьбоносным патроном была подтверждена. Роли четырех взрослых свидетелей и пятого – ребенка в этом деле, известны так же. Все сходилось. Однако «узел» по-прежнему был туго затянут. Нужно было стиснуть зубы и развязывать его дальше.
23
Перед ужином в Большой гостиной, угощая напитками, госпожа Алиса представила нам нового гостя – художника Николая Санина из Лондона. Его лицо показалось мне знакомым. «Кажется, Кэтти что-то говорила о новом соседе, – пытался вспомнить я. – Даже если она и говорила, я пропустил ее слова мимо ушей». Бросив вопросительный взгляд на секретаршу, я знаками дал понять: он ли мой новый сосед? Она мило улыбнулась, ответив утвердительно. Разговор почему-то не клеился. Моей фантазии хватило лишь на то, чтобы поинтересоваться, где именно находятся его апартаменты, и предложить свои услуги как соседа, объяснив, что двери наши – рядом. Госпожа Алиса лестно отозвалась обо мне, представив, как программиста и по праву хозяйки дома пыталась вести светскую беседу. Когда ее запас нейтральных тем иссяк, а инициатива угасла, Кэтти перехватила упавшее «знамя» гостеприимства, поинтересовавшись шутливо, на месте ли Биг Бэн и посещает ли Ник показы мод. Художник отрицательно ответил на последнее и с улыбкой на шутку, подтвердив, что главная башня с часами так же нерушима и постоянна в жизни англичан, как и монархия. Все присутствующие сразу же проявили интерес к королевской семье и, особенно к последней новости – молодоженам. Герцогиня Кембриджская – всеми любимая Кейт Милдтон и ее сестра Пиппа особенно интересовали дам. Даже Матильда заинтересовалась именем дизайнера, делающего для герцогини «премилые» шляпки. Непринужденность светской беседы была спасена, и госпожа Алиса с благодарностью посмотрела на Кэтти, – ее секретарь, как всегда была на высоте.
За ужином новый гость чувствовал себя явно не в своей тарелке – нервничал, ерзал на стуле, ронял приборы. Госпожа Алиса безукоризненно выполняла свои обязанности хозяйки и за столом уделяла гостю необходимое внимание. Она поинтересовалась его мнением о городке, узнала, понравилась ли его комната, в какой манере он пишет и, наконец, из какой части Лондона художник прибыл. Сидящие за столом поддержали разговор, спрашивая, кому из великих художников он отдает предпочтение, как поживает его семья, и задавали гостю прочие деликатные вопросы, приоткрывающие характер нового человека, его положение в обществе, материальное состояние и дающие прочие сведения. Все присутствующие старались создать раскрепощенную, семейную атмосферу.
В камине потрескивали дрова, играла тихая классическая музыка, на столе мерцали свечи в канделябрах и услаждали взор живые цветы в вазах. Все было великолепно, пока взор художника не остановился на портрете Марии, висевшим напротив него. Он побледнел и поинтересовался, чьей кисти портрет. Эта фраза вызвала легкое недоумение и хаос среди присутствующих. Одна лишь Матильда в новой шляпке с огромным бантом и вуалью в мушку рассмеялась, смутив свою невестку и вызвав недоумение у гостя:
– Простите, я, кажется, что-то не то сказал? – Недоуменно спросил Ник.
– Вы просто нарушили обычную, традиционную церемонию в этом доме. Сначала гости восхищаются портретом, потом спрашивают кто на нем изображен и как имя прекрасной девушки, а лишь затем их интересует имя художника, создавшего картину. Но это еще не все! – Матильда подняла указательный палец вверх, обведя глазами всех присутствующих за столом. – Потому что, узнав, кто именно изображен, вновь прибывший не знает, что ее имя табу в этой столовой и тогда он затрачивает непомерные усилия понять, кем эта девушка является для семьи. Вопрошающему ясно лишь одно – ее имя окутано ореолом таинственности.
– Мама, не стоит преувеличивать. Чтобы доказать обратное, я сразу же отвечу на Ваш вопрос Николай, – это портрет моей племянницы, которую Вы, вероятно, знаете, потому что узнали ее на картине. Еще я должна сообщить, что Мария умерла два года тому назад в этом доме.
– Мое соболезнование. Увы, я знал об этом. Так как преподавал в колледже искусств, в Лондоне, в котором училась Мария, и имел честь написать ее портрет. Она позировала мне в голубом платье. Я так и назвал его: «Девушка в голубом». Поэтому был очень рад увидеть здесь хозяина этой картины и, если остальные присутствующие не против, хочу узнать о судьбе своего холста. Вы вспомнили меня, Алекс? Лондон, аукцион…
– Конечно, вспомнил! Но признаюсь, не узнал Вас сразу. Что-то изменилось в лице…Постойте, кажется, у Вас появилась борода! Да, точно, – и волосы стали короче.
– Нет, борода стала немного длиннее. Неважно. Я очень рад Вас видеть. Надеюсь. Вы получаете удовольствие от моей работы?
– Считаю себя счастливцем, который приобрел шедевр.
– Как хорошо все складывается! Вы встретились здесь, под крышей моего дома. – Констатировала факт госпожа Алиса.
– Простите, – обратился художник к ней, – но поскольку разговор коснулся этой печальной темы, хочу сказать о главной цели моего визита. Я уже упомянул, что написал портрет, и Мария мне подолгу позировала. После сеанса она часто помогала мне мыть кисти, чистить палитру, убраться. Однажды она забыла ценный перстень с большим аквамарином, сняв его возле умывальника. Обещала забрать, но так и уехала, забыв о нем. Я подумал, что должен вернуть эту вещь. Возможно, это ценная семейная реликвия. – С этими словами он передал госпоже Алисе, сидящей рядом маленькую коробочку. Она была тронута и трепетно открыла ее. Взяв перстень двумя пальцами, посмотрела на камень через свет, словно проверяя его чистоту. Потом тихим, усталым голосом сказала:
– Благодарю. Это действительно ценный аквамарин, небесной чистоты, словно отколовшийся кусочек неба. Он принадлежал моей бабушке. Огромная благодарность Вам, Николай.
– Не стоит благодарности. Я рад отдать это кольцо, так как данное обстоятельство мешало мне жить с чистой совестью.
После ужина я вышел на Западную террасу возле дома покурить. Ник присоединился ко мне. Задумчиво всматриваясь, в очертания деревьев, он проговорил:
– Прекрасный вечер. Тихо. Лишь цикады поют. Красивый сад, подсвеченный луною.
– И «точечными» светильниками в нужных местах, – дополнил я.
– Что Вы сказали? – Удивился он, словно не ожидал услышать кого-то, кто бы посмел нарушить тишину вечернего сада и оспаривать вид, которым он восторгался.
– Я о светильниках.
– Ах, это! Простите, я задумался. Скажите, Алекс, поскольку Вы здесь уже освоились, не кажется ли Вам этот дом таинственным?
– Наполненный привидениями? – спросил я прямо.
– Нет. Я не это имел виду. Привидения – для любителей фильмов ужасов, хотя, впрочем, уже подобными эффектами современных зрителей не испугаешь.
– Да, Вы правы, – усмехнулся я.
Мария Спартале Стиллман “Кормление голубей в Келмскотт Манор, Оксфоршир”
– Нет. Я говорил об атмосфере особняка – его вневременные интерьеры, выдержанные в строгом классическом стиле, антикварная мебель, романтические пейзажи парка, белеющие статуи на фоне кустов роз, звуки струящихся фонтанов,…а что там, в глубине сада? Кажется, руины? Изумительно! Завтра же схожу туда! – Помолчав немного, он спросил меня:
– Не думаете ли Вы, Алекс, что особняки прошлых времен особенно живописны, они так и просятся на холст? Их фасады, как лица людей – старых, но с прекрасной душой аристократов, с их утонченными манерами, видевших немало на своем веку, но всегда остающихся верными себе. В Великобритании я неоднократно бывал в подобных домах, замках и их садах. Поверьте! Им есть что рассказать. Однако этот дом обладает каким-то необычным шармом, как старинный портрет дамы в шляпе. Вы обязательно должны мне показать здешние окрестности, Алекс! Я буду настаивать на этом. Мария рассказывала о прекрасных видах, открывающихся с этих холмов. Я захватил этюдник и краски. Как, на счет завтра, Вы свободны?
Подумав, что смогу поговорить с человеком, хорошо знавшим Марию и, более того, – с художником, написавшим картину «Девушка в голубом», немедленно согласился. Визит к садовнику пришлось отложить.
Сразу после завтрака Ник уже был готов отправиться на длительную пешую прогулку. У него с собой был блокнот для рисования, а вместо этюдника – цифровой фотоаппарат. Заметив мой удивленный взгляд, он воскликнул:
– Времена меняются! Сначала я был яростным сторонником только акварельных набросков и таким же и остаюсь, но со временем понял все преимущества цифрового фотоаппарата, – ведь я могу быстрей подобрать подходящее место для эскиза и выбрать нужную композицию, просто просмотрев отснятые кадры, и уж затем прийти туда с этюдником и нужными «инструментами» для творчества.
– Ну что ж, тогда пошли!
Не буду описывать все вздохи и «ахи» Николая, любующегося здешней природой. Все художники похожи. Мне больше запомнился наш разговор, состоявшийся при этой прогулке и имевший отношение к моему расследованию.
Гуляя по окрестностям, художник вспоминал, как Мария позировала ему, рассказывал, насколько удивляла его юная девушка своим философским отношением к миру, всеобъемлющей любовью ко всему живому, утонченным чувством к прекрасному. Он всегда восхищался ее красотой, но более – речам юной девушки.
Какое-то время я внимательно слушал его. Потом помимо своей воли, переключился на факты расследования, анализировал услышанное и увиденное, вспоминал посещение доктора Глейзера, интересных людей, встречи, происшедшие события во время моего ведения этого странного дела. Неожиданно в мое ухо «вошла» фраза Ника:
– Художник никогда не забудет лицо, которое однажды увидел. Я внезапно понял, что должен немедленно отдать этот старинный перстень, когда встретил случайно монахиню. Лицо ее было строгого овала, бледное, с огромными глазами-вишнями. Брови плавно переходили в изящный нос, как на иконах.
– Постойте! Вы сказали, что встретили монахиню? – переспросил я, почувствовав связь с портретом, своим приездом, монахиней в поезде и последующим визитом художника, написавшем портрет Марии и этим расследованием.… Круг замкнулся. Кольцо – как символ. Почувствовав, как кровь отхлынула от моего лица, я зашатался, едва устояв на ногах. Николай поддержал меня.
– Да, я так сказал. Что с Вами, Алекс?
– Все в порядке. Впрочем, если Вам будет любопытно, здесь я так же оказался, благодаря монахине, – и коротко рассказал свою историю прибытия в городок. После небольшой паузы, Ник снова ударился в воспоминания о юной студентке, так покорившей его разум и сердце. Он рассказывал, как она любила свою семью, с теплом говорила о близких.
– Госпожа Алиса, странная Матильда, Эва, Кэтти! – я всех узнал, будто хорошо знал их всю жизнь! – Лишь в пол уха, слушая Ника, я размышлял о последней встрече с доктором и фразе Филиппа, услышанной от него, сказанной меценатом сразу после смерти свояка: «Проклятия преследуют нашу семью». В этот момент я услышал последнюю фразу художника:
– Мария говорила, что ее дядя Филипп поучал не совершать ошибок даже в молодости, которые потом будут преследовать всю жизнь.
– Что Вы только что сказали?
– Это важно?
– Пока не знаю, но нюхом чувствую, – и я втянул носом воздух. Пахло жареным мясом. Дымком.
Художник повторил то же самое действие:
– Кто-то недалеко птицу жарит. Кажется, индейку.
Мы присели под раскидистым деревом. В его тени было приятно беседовать. Николай вырвал травинку и стал покусывать ее, любуясь пейзажем.
– Помните, Николай, когда Вы на аукционе отдавали мне портрет, то обронили фразу, которую я запомнил: «Когда на землю спускается ангел, силы зла всегда ополчаются против него» – Вы имели в виду под «силами зла» что-то конкретное?
– Наверное, нет. Вы удивитесь, Алекс, но я вообще не помню этой фразы и, возможно, я тогда был в трансе, а в этом состоянии я могу сказать что угодно. – Он на секунду застыл, словно задумавшись, потом, странно улыбнувшись, продолжил: – Или не я…
24
Когда фразу повторяют два раза – это случайность, но когда трижды – это уже закономерность. Полковник, доктор и племянница слышали от Филиппа в разное время об одном и том же – тайне, тяготеющей над ним. Что подразумевал меценат, вспоминая об ошибках молодости? Если он так часто говорил об этом, значит – тяжело было на душе. Какой груз он нес на своем сердце? От чего хотел защитить племянницу? О каком проклятии, преследующем его семью, говорил он доктору? Что хотел сказать своей жене перед смертью, и что значило – «сестры», «Мария»? Он хотел что-то объяснить или предупредить госпожу Алису? Было над чем поломать голову.
Чаепитие, напоминающее больше сладкий стол на дне рождении, официально было устроено в Музыкальной гостиной. Госпожа Алиса распорядилась подать сладости в хрустальной посуде и английском старинном, чайном сервизе. Был приглашен так же пианист, услаждающий наш слух прекрасной музыкой. Даже всегда строгая Эва немного волновалась – хотелось угодить гостю, прожившему всю свою сознательную жизнь в Лондоне и, конечно, хорошо знающего, что такое настоящее английское чаепитие. При оформлении стола она тщательно следила за слугами, ставящими сладости и расставляющими посуду. Госпожа Алиса и Кэтти разрабатывали дизайн стола. Для этого случая была заказана новая скатерть и салфетки из одной ткани, подобраны фарфоровые статуэтки пастушек, составлены в тон цветочные композиции. Об этом я узнал позже. Кроме домашних и постоянных жильцов были приглашены на чай две дамы из благотворительного общества, которых я уже знал со своего первого официального чаепития и жена мэра Таисия – школьная подруга госпожи Алисы.
Мне показалось, что Ник был так же смущен и удивлен, как и я. Он смотрел на овальный стол, за который нас пригласили сесть, на круглые столики, уставленные сладкой снедью возле уголков отдыха, и был ошеломлен увиденным. Его представили жене мэра и двум дамам, он растерянно улыбался.
– Русское чаепитие всегда проходит с таким размахом? – Спросил он полушепотом у меня. Я усмехнулся:
– Честно? Нет. Это только для английских постояльцев. Уверен, что хозяйка не желала смутить своего гостя. Думаю, госпоже Алисе хотелось показать свое уважение к английским традициям. Возможно, она немного перестаралась, но это свойственно славянам и особенно украинцам. Как ты заметила, если мы что-то делаем, то обязательно с размахом, с душой.
– Теперь понятно. У нас, англичан, в семьях чаепитие проходит более скромно.
– Только, пожалуйста, не говори об этом госпоже Алисе и Эве.
Мы взяли свои чашки и переместились на диван, чтобы послушать фортепианную музыку в более комфортном месте. Журнальный столик там так же был заставлен пирожными, желе, фруктами и конфетами. К нам присоединилась Кэтти, присев на краешек кресла:
– О чем вы шепчитесь, можно полюбопытствовать? – Как всегда без обиняков спросила она.
– Да так. Проводим параллели между английским чаепитием и русским. – Не вдаваясь в подробности, ответил я, улыбаясь девушке. – На самом деле, мы рассчитывали пообщаться в более тихом месте. Ведь обычно чаепитие в холле на втором этаже, всегда проходило более комфортно и камерно.
– Ник, Вы недавно приехали из Лондона, какая там погода? – Блондинка уже сидела в кресле возле Николая, собираясь мучить его дурацкими вопросами весь вечер.