Мозг освобожденный. Как предотвратить перегрузки и использовать свой потенциал на полную мощь Компернолле Тео
Недавние исследования показали, что влияние мобильных телефонов на качество живого общения еще более разрушительно, чем мы думаем. Оказывается, даже само наличие телефона отрицательно влияет на качество разговора и на взаимоотношения между собеседниками. Если это легкая светская беседа, негативное влияние не столь заметно. Но, когда два человека обсуждают значимые для них темы, особенно те, что задевают личные чувства, незримое присутствие электронных устройств существенно снижает уровень доверия и эмпатии{190}.
Ум и тело гиперподключенных людей находятся в разных местах. Разумеется, такое состояние периодически испытывает каждый из нас: все мы можем уноситься мыслями в другое место, когда разговор или встреча становятся скучными. Ключевое отличие состоит в том, что в этом случае мы разделяем свои ум и тело по собственной воле, а у гиперподключенных это происходит непроизвольно, в ответ на сигнал телефона. Не они решают, когда уйти в виртуальный мир, а виртуальный мир решает за них. Он не отпускает их, даже когда в реальном мире происходит нечто гораздо более важное. Некоторые почти никогда не присутствуют в реальном мире на все 100 % и постоянно находятся в состоянии раздробленного внимания. Для них становится абсолютно невозможным сосредоточиться на том, что необходимо для размышления и интеллектуальной продуктивности.
Предвестники такого поведения можно было наблюдать еще в старые добрые времена, до появления мобильных телефонов. Возможно, люди старшего возраста помнят, как было неприятно, когда после долгого стояния в очереди вы подходили к окошку клерка и едва успевали задать вопрос, как раздавался телефонный звонок и служащий бросал вас, реального клиента, ради неизвестного абонента.
Основное отличие состоит в том, что эти стационарные телефоны находились только в определенных местах, а мобильные – вездесущи. Это приводит к еще одному важному виду разграничений, с которым плохо справляются гиперподключенные люди, – разграничению между частным и публичным. Например, люди, часто не задумываясь, размещают в социальных сетях фотографии с различных мероприятий, не спрашивая разрешения у других его участников. Почти в любом общественном месте, хотим мы того или нет, мы вынуждены слушать частные разговоры незнакомых нам людей, громко беседующих по своим мобильным телефонам. Даже если мы не хотим слышать подробностей чужой жизни, и даже если это нам мешает, у нас нет выбора. В любом месте и в любой момент может зазвонить чей-то телефон, и ваша сосредоточенность, ваш отдых, удовольствие, вдохновение будут потревожены. Это бывает, например, когда вы как оратор захватили внимание аудитории. Или когда вы погружены в возвышенные размышления в церкви. Или когда созерцаете удивительное произведение искусства, любуетесь сказочным видом с вершины горы, пытаетесь сосредоточиться на сложном документе в купе поезда. Это случается, когда вы наслаждаетесь кулинарными изысками в дорогом ресторане, которые редко можете себе позволить, или когда ведете очень эмоциональный разговор со своим врачом – словом, это происходит в самые неподходящие моменты.
Как я пишу в своей бесплатной брошюре об офисах открытого типа (см. главу «Оковы для мозга № 5»), принуждение выслушивать половину чужого телефонного разговора – это самое отвлекающее и нежелательное вторжение в частное пространство работника умственного труда. Оно серьезно подрывает его интеллектуальную продуктивность{191}.
От этого вторжения в частное пространство нет защиты, ведь человек не может все время сидеть в офисе с заткнутыми ушами. Это раздражает не меньше, чем громкая музыка, которую включают по ночам непорядочные соседи. Ситуация усугубляется тем, что многие люди разговаривают по мобильным телефонам очень громко, даже кричат, когда качество связи не очень хорошее. Они не понимают, что плохая слышимость – из-за низкой громкости динамиков в их мобильном или собственной тугоухости – не означает, что на том конце провода их тоже плохо слышат.
Еще одно важное разграничение, которое часто не соблюдают гиперподключенные люди, – это разграничение между работой и личной жизнью. До появления мобильных телефонов и Интернета не требовалось много усилий, чтобы разделить две эти сферы. Но сегодня человек должен решить, в какой степени он хочет, чтобы его работа и личная жизнь пересекались и накладывались друг на друга. Члены семьи, дети, реальные и виртуальные друзья могут легко связаться с нами, когда мы на работе. И мы тоже можем запросто связаться с ними в рабочее время. С другой стороны, для многих руководителей и профессионалов рабочее время перестало ограничиваться рамками с 9 до 5: с этими людьми можно связаться по рабочим вопросам практически в любое время. Большинство из них уже дома заходят в служебную электронную почту и работают по несколько сверхурочных часов в неделю. Разумеется, эта работа никем не оплачивается. Но, как показывают вышеприведенные истории о детях, не все члены семьи довольны таким вторжением работы в их личную жизнь. 83 % пользователей смартфонов не выключают их в социальных ситуациях – например, во время совместных обедов, ужинов, встреч, праздников и т. д. А 15 % предпочли бы отказаться от секса, нежели провести выходные без своих телефонов{192}.
Помните, что говорилось в главе о многозадачности: чем больше разница между задачами, на которые поочередно переключается человек, тем более негативно это переключение отражается на размышлении, затратах энергии, запоминании, концентрации внимания, точности и креативности мышления и т. д. Следовательно, когда вы все время переключаетесь между семейными делами и рабочими вопросами, решение этих вопросов отнимает у вас гораздо больше времени и сил. Все это ведет к некачественному результату.
Что касается пяти типов переключений, вопрос не в том, хорошо это или плохо. Переключения могут быть источником возможностей и проблем одновременно. Вопрос в том, насколько хорошо вы управляете этими «интерфейсами». Принимаете ли вы сознательное решение: позволить ли тем или иным двум сферам пересекаться и до какой степени? Или вы всецело зависите от чужой воли и делаете то, что вам навязывают другие люди или некий «виртуальный разум» в образе вашего смартфона, – даже если сами того не хотите? Другими словами, вы должны не только жестко разделять области. Вы должны принять осознанное решение о том, как, когда и до какой степени позволять пересекаться этим областям – и сделать это с учетом своей интеллектуальной продуктивности, личной жизни, а также потребностей и пожеланий близких вам людей.
Наиболее актуальный для этой книги вопрос таков: эти переключения повышают вашу интеллектуальную продуктивность или вредят ей? Как бы там ни было, состояние полуотсутствия-полуприсутствия делает невозможным настоящий глубокий разговор. Не получится совместного размышления с собеседником, в процессе которого создаются новые, подчас оригинальные смыслы – будь то разговор дома с супругом или ребенком либо на работе с боссом или коллегой.
2.9. Особый случай: постоянная подключенность подрывает продуктивность выездных встреч
Особый и очень важный вид деловых совещаний – это выездные встречи. Я участвовал в таких встречах в качестве фасилитатора и воочию убедился, что незнание руководителями инструкции по эксплуатации головного мозга негативно сказывается на интеллектуальной продуктивности и их самих, и всего коллектива Прежде всего, выездные встречи руководителей перестают быть «выездными», поскольку их рабочие кабинеты с бесконечным потоком рабочих вопросов отныне находятся у них в кармане. Постоянная подключенность приводит к тому, что они не могут абстрагироваться от повседневной текучки и, как следствие, не способны взглянуть на свою компанию или подразделение стратегически, с высоты птичьего полета. Это негативно отражается на качестве их решений.
Гиперподключенные руководители не способны взглянуть на свою компанию с высоты птичьего полета. Они могут увидеть ее только с высоты скачущего кузнечика.
Смысл выездных встреч – дать возможность руководителям освободить свой мыслящий мозг от повседневных приземленных забот, позволить им расслабиться, поговорить и поразмышлять, повитать мыслями в облаках и поиграть с самыми невероятными идеями. Это возможность взглянуть на свою компанию со стороны и с высоты птичьего полета, чтобы увидеть открывающиеся перед ней перспективы или угрозы.
Как фасилитатор я столкнулся с тем, что на таких выездных встречах стало очень трудно, если не невозможно, провести мозговой штурм стратегических вопросов. А все из-за того, что участники постоянно проверяют свою электронную почту. Каждое незначительное электронное письмо спускает их с небес на землю, выдергивая из состояния полета творческой и стратегической мысли в приземленную рабочую реальность. Каждая проверка электронной почты переключает их мозг в реактивный режим, после которого им трудно снова переключиться на творческий и проактивный режим мышления. Вместо того чтобы использовать перерывы на общение или просто отдохнуть, дав своему архивирующему мозгу возможность упорядочить и сохранить полученную информацию, они продолжают поглощать новую и зачастую совершенно постороннюю информацию. В результате подробности предыдущих сессий попросту не сохраняются у них в памяти. Таким образом, их гиперподключенность выливается в неоптимальные и даже ошибочные решения для их компаний.
Просьбы или требования к руководителям «отключиться» не дают результата. Ведь даже если они отключают смартфоны, они не могут отключить свои мысли и продолжают думать о массе нерешенных рабочих вопросов, о десятках писем, которые ждут их в почтовом ящике. Письмами придется заняться вечером, из-за чего руководители не успеют выспаться и утром будут уставшими. Как уже говорилось выше, эта проблема усугубляется в «худых» организациях, где сокращают несколько слоев руководства. Это приводит к тому, что множество текущих вопросов, которые раньше решались на нижних уровнях, попадают на стол или на электронную почту высших руководителей. В результате их мышление постоянно пребывает в примитивном реактивном режиме «здесь и сейчас» и не может вырваться за рамки обыденности.
Каждый раз, когда такие руководители или профессионалы пытаются взглянуть на ситуацию стратегически, с высоты, они либо не успевают набрать нужную высоту, либо не могут продержаться на ней достаточно долго. Это происходит потому, что они очень быстро заставляют самих себя и других «приземлиться» на территории рефлекторного мозга, где существует только «здесь и сейчас». Через несколько минут они в очередной раз пытаются подняться в воздух, но снова не успевают этого сделать. Так из дальновидных и дерзких в своих замыслах орлов они превращаются в скачущих кузнечиков.
Из-за неспособности отключиться от непосредственной реальности все их идеи и решения сводятся к примитивным рефлекторным реакциям на эту реальность. При таких условиях вероятность рождения по-настоящему прорывных идей близка к нулю.
2.10. Требовать от сотрудников всегда находиться на связи – большая ошибка
В разделе о «расстройстве корпоративного мозга» я выразил свое удивление таким фактом: компании тратят миллиарды долларов, нанимая лучших профессионалов, а затем организуют их работу таким образом, что задействуют не более чем 60 % их интеллектуальной мощности. Один из самых эффективных способов ухудшить интеллектуальную продуктивность работников умственного труда – требовать, чтобы они всегда находились на связи.
Постоянная подключенность предполагает, что сотрудники имеют доступ ко всей необходимой информации в любом месте и в любое время. Поэтому их начальники, коллеги и клиенты считают, что они должны отвечать на любые их вопросы незамедлительно. А это, как мы знаем, очень негативно отражается на их интеллектуальной продуктивности. Тем не менее действительно существуют компании и руководители, которые требуют, чтобы сотрудники держали свои смартфоны всегда включенными. Конечно, такое требование – превышение должностных полномочий и должно наказываться. Но, кроме того, требование всегда оставаться онлайн – очевидная глупость, поскольку подрывает продуктивность сотрудников по целому ряду причин. Вот они:
– Это приводит к тому, что рефлекторный мозг берет верх над мыслящим мозгом. В результате большинство принимаемых решений носит примитивный, реактивный и, мягко говоря, неоптимальный характер.
– Это мешает сотрудникам мыслить проактивно.
– Это делает их труд в четыре раза менее эффективным и продуктивным.
– Это вызывает постоянный фоновый стресс, что снижает качество и продуктивность их умственного труда.
– Это может испортить личные отношения сотрудников дома и даже на работе. В результате страдают не только супруги, дети и друзья этих работников, но сами организации: ведь этим требованием они снижают качество социальных взаимодействий персонала и разрушают сами себя{193}.
Если работа этих сотрудников связана с безопасностью, это повышает их подверженность опасному поведению и ошибкам.
Непрерывный поток запросов мешает им полностью сконцентрироваться на выполняемой задаче. Это мешает сосредоточенному размышлению, творчеству и снижает качество их работы.
Это замедляет работу мыслящего мозга сотрудников.
Кроме того, постоянная подключенность делает людей менее ответственными. Находясь в непрерывной запарке, они не стараются тщательно обдумать каждый запрос, поступающий по электронной почте, и найти лучшее решение. Они дают первый пришедший им в голову ответ или просто пересылают запрос кому-то еще (чаще всего просто сваливают работу на чужие плечи) и бегло просматривают остальные 100 сообщений.
Люди меньше планируют, считая, что всегда найдется кто-нибудь, чтобы помочь им решить непредвиденные проблемы.
Наконец, последнее по очередности, но не по значимости: вынужденные находиться на связи даже за рулем, эти сотрудники подвергают опасности свою собственную и чужие жизни.
Некоторые компании наконец-то осознали или же подсчитали издержки постоянной подключенности и приняли мудрое решение: они стали поощрять и даже заставлять своих сотрудников выходить из режима онлайн на рабочем месте и особенно во время вождения. Некоторые компании предоставляют своим сотрудникам свободные от электронной почты часы в течение рабочей недели или в выходные дни. К сожалению, эта мера малоэффективна, поскольку она не решает более фундаментальных проблем гиперподключенности. Не стоит ожидать от работников умственного труда максимальной интеллектуальной продуктивности, если вы ослабляете их оковы всего на несколько часов в неделю. Ведь остальное время и даже в выходные вы держите их мозг в тесных кандалах. Вывод: не просто разрешайте сотрудникам отключаться, а активно поощряйте их к этому! Уверенность, что сотрудники всегда должны находиться онлайн, – серьезное и дорогостоящее заблуждение.
2.11. Почему отключиться так трудно? О привычках, зависимости и экранных зомби
Пожалуй, самый парадоксальный аспект борьбы за выживание – это то, как легко живым организмам может навредить предмет их желаний. Форель легко поймать на наживку, мышь – на сыр.
По крайней мере, в оправдание этих живых существ говорит тот факт, что и наживка, и сыр являются средствами выживания. У людей же зачастую нет и такого оправдания. Многие предметы их желаний порочны или губительны для их жизни.
Роберт Кьюби и Михай Чиксентмихайи
Когда я купил себе первый смартфон, то понял, как привлекательна для человека возможность всегда находиться на связи, насколько это затягивает. Поначалу я не мог устоять перед соблазном проверять свою электронную почту каждую свободную минуту. Но я знал, как негативно это влияет на мою интеллектуальную продуктивность. Поэтому вскоре я отключил автоматическую систему, и с тех пор, чтобы попасть в электронную почту, мне требовалось сделать пять кликов, ввести имя пользователя и пароль. В результате я уже не включал постоянно свой смартфон и стал более продуктивным. Что меня удивило больше всего – так это то, как трудно мне было избавиться от привычки к постоянной подключенности. Ведь она сформировалась за очень короткое время. Поэтому я уже не удивляюсь, когда по роду своей деятельности сталкиваюсь с людьми, которые больше не могут отключиться.
Я испытывал на себе это гипнотическое воздействие. Уверен, что и вы тоже. Вы кликаете по фотографии вашего друга, потом по фотографии друга вашего друга – и вот часа как не бывало. Это занятие почему-то успокаивает, но не приносит ни капли удовлетворения. Как только чары рассеиваются, я понимаю, что потратил впустую уйму драгоценного времени. Но пока гипноз действует, я – раб машины. Я. Не могу. Остановиться.
Алексис Мадригалул{194}
Вы слышали о новом психическом расстройстве под названием «номофобия»? Не знаю, кто придумал такой термин: это аббревиатура слов no-mobile-phone phobia и означает чувство страха или сильного беспокойства, которое испытывают люди, оставшись без мобильного телефона. Я бы посчитал это шуткой, но статистика свидетельствует, что это – печальная реальность.
Является ли столь сильная привязанность к мобильному телефону просто вредной привычкой, от которой при старании можно избавиться? Или это зависимость, которую нужно лечить?
Я хотел бы повторить: 29 % владельцев мобильных телефонов в США признаются, что «не могут представить себе жизни без телефона». От 67 до 80 % из них регулярно проверяют свои телефоны на предмет новых сообщений, уведомлений и пропущенных звонков, даже если они не слышали соответствующих сигналов. 67 % страдают «манией звонка» – они слышат его, когда телефон на самом деле молчит{195}. Некоторые люди проверяют свои мобильные телефоны по 30–40 раз в час{196}.
Безусловно, это наводит на мысль о зависимости. И действительно, многие исследователи, которые занимаются изучением поведенческих аддикций, не обнаружили большой разницы между зависимостью от мобильного телефона и другими видами зависимостей. Некоторые специалисты считают, что неразумно приравнивать эту проблему к наркомании, и предпочитают говорить о проблемном или неадаптивном поведении{197}. Я склоняюсь ко второму подходу, но ведь нельзя отрицать, что от 3 до 20 % пользователей страдают настоящей зависимостью. Выводы исследований опираются на то, какая методология была применена, какие вопросы задавались и, прежде всего, насколько строгие критерии были использованы{198}.
Разумеется, не только зависимость мешает человеку выходить из режима онлайн. Могут быть причины психологического, невротического характера. Например, потребность чувствовать себя значимым, нужным, отсутствие самоуважения, силы воли и уверенности в себе, боязнь взять на себя ответственность и т. д.
У руководителей и профессионалов, которых я консультировал, была явная зависимость от гаджетов, и поначалу я пытался решить ее именно с позиций психологии. Но результат оказался почти нулевым. Тогда я начал рассматривать это как проблему избавления от плохой привычки, и такой подход работал намного лучше. Однако уровень успешности моих усилий все равно оставался намного ниже, чем я ожидал: в моей прежней карьере нейропсихиатра и психотерапевта мне удавалось добиваться гораздо большего. Спустя какое-то время до меня дошло: поведение некоторых моих клиентов очень напоминало то, что мне довелось наблюдать у людей, страдавших наркотической зависимостью. Найденные мной результаты исследований подтвердили мою гипотезу – постоянная подключенность может превращаться в настоящую зависимость в психологическом и психиатрическом смысле этого слова.
С другой стороны, я считаю, что термины «интернет-зависимость» и «электронная зависимость» не совсем верны, поскольку люди пристращаются не к самому Интернету или электронным устройствам, а к тому, что они позволяют делать. Например, девочки-подростки чаще используют ИКТ для общения, а юноши – для игр, в том числе азартных, и для просмотра порносайтов{199}.
Я провел собственное исследование, чтобы определить существование зависимости от электронной почты. При этом я использовал шаблон вопросов, который применяется для выявления наркотической зависимости. Вот эти вопросы:
1. Когда вы спите, мобильный телефон всегда находится рядом с вашей кроватью?
2. Вы всегда проверяете электронную почту или социальные медиа, прежде чем приступать к другим делам?
3. Когда вы находитесь онлайн и к вам обращаются с каким-то делом, вы обычно говорите: «Еще пару минут!», прежде чем закончить?
4. Нередко вы предпочитаете провести время онлайн, чем куда-то идти и общаться с другими людьми?
5. Вы часто ловите себя на желании снова выйти онлайн?
6. Вы лжете о том, сколько времени провели онлайн, или пытаетесь скрыть это?
7. Нахождение онлайн помогает вам успокоиться, когда вы нервничаете или находитесь в плохом настроении?
8. Другие люди иногда жалуются на то, что вы проводите онлайн слишком много времени?
9. Вы чувствуете дискомфорт или стресс, когда рядом нет мобильного телефона?
10. Вы выходите онлайн (проверяете электронную почту, подключаетесь к Интернету, посылаете текстовые сообщения), как только выдается свободная минута?
Кого следует считать зависимыми? Исходя из разных пороговых критериев, опрос 1152 руководителей и профессионалов дал следующие результаты:
• положительный ответ на 3–4 вопроса: 46 % зависимых;
• положительный ответ на 5–6 вопросов: 16,5 % зависимых;
• положительный ответ на 7–10 вопросов: 3,2 % зависимых.
Я изучил исследовательскую литературу и могу сказать, что 46 % зависимых от постоянной подключенности – это реальная проблема. Определим интернет-зависимость как «неспособность человека контролировать или ограничить использование Интернета, что ведет к выраженному негативному стрессовому состоянию и/или функциональным нарушениям в повседневной жизни»{200}. Тогда зависимыми можно признать 16,5 % опрошенных мною людей – с чем, вероятно, согласятся члены их семей, друзья и коллеги, если только сами не сидят на крючке под названием «Интернет».
Каким бы ни был точный процент, для многих людей постоянная подключенность стала если не зависимостью, то вредной привычкой, от которой очень трудно избавиться. Почему так трудно это сделать? Где ловушка?
Давайте попробуем разобраться, в чем причины формирования столь сильной привычки или зависимости от постоянной подключенности. Ведь знание причин должно поможет вам избавиться от этой проблемы. Но, даже если у вас этой проблемы нет, я все равно рекомендую вам прочитать следующий раздел, потому что там можно узнать много интересного о человеческом мозге и поведении. Если у вас есть дети, эти знания пригодятся вам, чтобы научить их правильно использовать ИКТ.
В любом случае не забывайте, что я описываю генетические тенденции, но они не определяют вашу личность и вашу судьбу. Вы не являетесь их беспомощной жертвой, если только не позволяете своему рефлекторному мозгу управлять вашей жизнью.
Мы запрограммированы на выработку условных рефлексов
Наверняка вы слышали историю о собаке Павлова. В начале прошлого века академик Павлов{201} занимался изучением системы пищеварения и слюноотделения у собак. В процессе исследований он обнаружил интересную закономерность – у собак начинала выделяться слюна не только при виде пищи, но и когда в комнату входил лаборант, который их кормил. Павлов предположил, что подобную реакцию может вызывать любой раздражитель, если связать его с едой. И действительно, когда он использовал звук колокольчика как сигнал о начале кормления, в скором времени у собак начинала выделяться слюна, как только они слышали колокольчик. У собак развивался так называемый рефлекс Павлова, или условный рефлекс. Важно отметить, что сам по себе звук колокольчика – нейтральный раздражитель и не имеет отношения к еде. Его можно заменить любым другим раздражителем.
Постоянная подключенность – такой же условный рефлекс. А в качестве раздражителя здесь может выступать телефонный звонок, звуковое уведомление о входящем сообщении или, что не менее важно, – малейшее ощущение скуки, усталости, или любая свободная минута. Эти раздражители заставляют вас немедленно прервать любую работу, личные дела и взять в руки телефон. Важная работа, разговоры, семейные дела, вся ваша реальная жизнь не могут остановить действие этого условного рефлекса. Очень часто вы прерываете реальное общение с человеком ради виртуального общения – гораздо более бедного по содержанию и менее важного. Как собака не может остановить слюнотечение при звуке колокольчика, так и вы не можете противиться желанию залезть в свою электронную почту при звуке входящего сообщения. Не можете, если не разорвете этот порочный круг.
Надежда есть, надо только помочь вашей «внутренней собаке Павлова» перестать истекать слюнями при звуке колокольчика. После того как в течение некоторого времени Павлов кормил собак без колокольчика, этот условный рефлекс постепенно ослабевал и в конце концов полностью исчезал. Нужно отметить, что у некоторых собак это заняло довольно много времени.
Кстати, эту предрасположенность к выработке условных рефлексов можно использовать себе во благо. Вы можете создать триггеры для продуктивных и полезных привычек: например, использовать для сосредоточенной умственной работы и для выхода онлайн разные помещения, разные столы или даже разные стороны одного рабочего стола (см. третью часть книги).
Мы запрограммированы на немедленное удовлетворение
В 1972 году Уолтер Митчел провел один из самых неординарных и важных психологических экспериментов. Исследователь изучал группу детей в возрасте 4–6 лет. Во время исследования он ставил перед ребенком его любимое лакомство и говорил, что если тот не съест его в течение 15 минут, то получит еще один кусок. Затем Митчел выходил из комнаты и наблюдал за ребенком через одностороннее зеркало. Из 600 детей примерно треть заработали вторую порцию лакомства. Вы можете подумать: «Ну и что?..»
Митчел продолжал наблюдать за участниками эксперимента вплоть до 2011 года, в последнее время он даже применял сканирование мозга.
Оказалось, что люди, которые уже в детском возрасте были способны отложить получение удовлетворения, стали более успешными в дальнейшей жизни:
• у них были более высокие оценки в школе и на вступительных тестах в вузы;
• они реже страдают ожирением;
• они реже страдают наркотической зависимостью;
• они реже разводятся;
• у них более развитый эмоциональный интеллект.
Это может звучать как плохая новость для других детей, однако многие из тех, кто съел лакомство в том эксперименте, впоследствии научились откладывать получения удовлетворения. Это удалось благодаря развитию долговременного горизонта мышления – примерно к 20–25 годам.
Наш мозг, кажется, запрограммирован на получение мгновенного удовлетворения. Это качество было очень полезным для наших далеких предков, живших в диких условиях сотни тысяч лет назад. Для них было важно мгновенно хвататься за любую возможность добыть еду, потому что другого шанса могло и не представиться.
Постоянная подключенность может обеспечивать вам такое же немедленное удовлетворение – в вашей потребности в новизне, действиях, удовольствии, ощущении своей востребованности и значимости и т. д.
В 2009 году исследователи из агентства Forrester Research обнаружили, что онлайн-покупатели ожидали, пока интернет-страница загрузится, в течение двух секунд и меньше. Если страница загружалась три секунды, многие покидали сайт. Сегодня даже две секунды для них слишком долго. Они хотят действительно мгновенного удовлетворения. Для меня это, помимо прочего, является одним из признаков зависимости. Эти люди похожи на детей, которые не способны себя контролировать и каждый раз немедленно съедают свое лакомство. Может быть, вам тоже стоит научиться откладывать получение удовлетворения или научить этому своего внутреннего первобытного жителя дикой саванны?
Надежда есть: стремление получить удовлетворение немедленно – это не программа, «зашитая» в наш мозг. Наши гены задают тенденцию, но не превращают нас в безвольных рабов. Ведь научились же дети из вышеописанного эксперимента успешно противостоять этой своей не всегда полезной склонности.
Мы запрограммированы на развитие привычек
Как я уже объяснял в главе о рефлекторном мозге, привычка – это поведение, которое в результате частого повторения приобретает автоматический, непроизвольный характер. Модели поведения, сопряженные с постоянной подключенностью, точно так же превращаются в привычку. В результате мы, не задумываясь, ведем себя определенным образом и нам очень трудно поступать по-другому.
Очевидно, что способность к быстрому формированию привычек очень помогала нашим далеким предкам в борьбе за выживание, поэтому отвечающие за эту способность гены и сохранились у нас до сих пор. Преимущество легкого формирования привычек – в том, что это существенно облегчает нам жизнь. Благодаря этой способности во многих ситуациях мы можем действовать быстро и экономно, не задействуя свой мыслящий мозг.
С другой стороны, привычки могут стать проблемой, если они вредны по своей природе или когда они становятся неконтролируемыми, устаревают. Избавиться от таких привычек, особенно от старых, невероятно трудно. К счастью, в психологии есть направление бихевиоризм, которое вот уже более 100 лет занимается глубоким изучением этой темы. Благодаря современным методам исследования, позволяющим наблюдать за активностью головного мозга в режиме реального времени, исследователи далеко продвинулись в своих знаниях. Более подробно о том, как избавиться от старых вредных привычек и приобрести новые и полезные, мы поговорим в третьей части книги, в главе о привычках.
Мы запрограммированы на быструю реакцию
Жизнь наших доисторических предков была предельно проста: добудь себе обед или сам стань обедом, будь быстрым или мертвым. По сути, значение имели всего две вещи: выживание для индивидов и размножение для человеческого вида. На протяжении 2 млн лет борьба за выживание была главным занятием людей, и только 100 лет назад в развитых странах выживание и продолжение рода стали гарантироваться практически каждому.
Когда наш доисторический предок сталкивался с саблезубым тигром, склонность к размышлениям для него была равносильна самоубийству. У «задумчивых» людей было немного возможностей передать свои гены следующим поколениям. Гораздо больше шансов на это было у людей с молниеносной, импульсивной реакцией. Поэтому на протяжении многих тысяч поколений реактивные гены получали преимущество над «рефлексивными» генами.
Кроме того, префронтальная кора головного мозга, которая отвечает за мышление и контроль над импульсивным поведением, у представителей мужского пола полностью развивается только к 25 годам. Но для наших предков это не было таким уж большим недостатком, поскольку в их полной опасностей и непредсказуемости жизни не было потребности в глубоких размышлениях. К тому же многие просто не доживали до этого возраста.
Эти примитивные механизмы до сих пор играют важную роль в нашей жизни{202}. Если их не контролировать и не обуздывать, то наш внутренний дикарь постарается отключить наше мышление, а взамен навязать быстрые рефлекторные реакции – особенно если окружающая среда обрушит на нас поток новых стимулов.
Как я писал в первой части книги, мы должны контролировать своего внутреннего первобытного человека, иначе он легко возьмет верх и начнет управлять нашей жизнью. Молодых людей следует учить тому, что концентрация внимания и размышление требуют усилий и приверженности. Серфинговать по просторам Интернета, может быть, легко и приятно, но это превращает нас в доисторических людей.
Мы запрограммированы реагировать на опасность
Любая генетическая мутация, делавшая наших предков более бдительными к опасности, увеличивала их шансы на выживание и продолжение рода. Поэтому, как и все остальные животные, мы развили у себя способность остро чувствовать потенциальную опасность. Ее сигналы привлекают наше внимание гораздо сильнее, чем признаки того, что все в порядке и можно спокойно заниматься своими делами.
Таким образом, каждый раз, когда мы получаем сообщение или электронное письмо с плохими новостями или предупреждением о надвигающейся опасности, это укрепляет наше желание проверять электронную почту как можно чаще. Чем больше мы склонны к тревожности, тем чаще проверяем почтовый ящик. Неважно, что большая часть писем абсолютно бесполезна и не сигнализирует ни о какой опасности. Как показывают многочисленные исследования, все происходит с точностью до наоборот: редкие и непредсказуемые сообщения с плохими новостями подкрепляют вышеуказанное поведение гораздо больше, чем если бы сигналы об опасности поступали регулярно и предсказуемо. Спустя некоторое время организм станет во время включения электронной почты переходить в режим тревоги{203} (вспомните о собаках Павлова, запуская типичные для нашего внутреннего дикаря физиологические реакции на стресс: бороться, застыть или убежать. Помимо прочего, эта хроническая бдительность делает нас более уязвимыми для различных болезней (см. главу о стрессе).
Мы запрограммированы на любопытство
Существует прямая взаимосвязь между нашей бдительностью и любопытством.
Мой собственный опыт, когда я едва не стал жертвой гиперподключенности, напомнил мне об одном эксперименте – я узнал о нем еще будучи студентом медицинского института. В этом эксперименте крысы бегали по лабиринту, засовывая носы во все укромные уголки, но в некоторых местах они получали удар электрическим током. Казалось бы, с точки зрения классического обусловливания наказание должно было отучить крыс от их исследований. Но этого не произошло. Почему? Потому что в результате обнаружения чего-то нового внутреннее вознаграждение перевешивало все неприятные ощущения, связанные с этим открытием. Способность обнаруживать и опасности, и безопасные места играет большую роль для выживания.
Для наших доисторических предков было чрезвычайно важно уметь мгновенно замечать малейшие изменения в окружающей среде. Тихий шорох в кустарнике, не похожий на шелест листьев на ветру, мог означать, что там скрывается угроза или добыча. Одно лишь движение ветки могло спровоцировать в человеческом мозге мгновенный выброс химических веществ, которые подготавливали его тело к тому, чтобы броситься в атаку или в бегство. Чрезмерное любопытство, разумеется, влекло за собой определенные риски, но в конечном итоге оно оказывалось преимуществом. Любопытные имели больше шансов выжить и оставить потомство.
Один из моих клиентов называл поиск полезной информации в потоке электронных писем «поиском золотого песка в куче дерьма». Ему явно не нравилось это делать, но тем не менее он не мог отучиться постоянно проверять свою почту – так же, как не мог отучиться отвечать на письма в строго отведенное время. Периодическое обнаружение «крупиц золота» только подогревало его любопытство.
Любопытство – это исследовательская реакция на новые раздражители{204}. Она очень древняя с точки зрения эволюции, поэтому находится в ведении рефлекторного мозга и почти не требует усилий. Она важна для выживания. Кроме того, обнаружение чего-то нового дает немедленное удовлетворение, даже если результат этой исследовательской активности бесполезен или негативен. Как я объясню чуть дальше, такие открытия провоцируют в головном мозге выработку химического вещества, которое вызывает чувство удовольствия и даже эйфории.
Руководители и профессионалы вынуждены пробираться через 100 и больше электронных сообщений в день. От 50 до 95 % из них совершенно бесполезны (шелест листьев на ветру), но люди читают все из них, потому что не хотят пропустить одно-единственное важное письмо от своего босса или клиента (хруст ветки). Удовольствие от обнаружения такого ценного письма заставляет их делать это снова и снова. И они делают – даже если это мешает их работе, не оставляет пространства для сосредоточенного размышления и подрывает их интеллектуальную продуктивность.
Мы запрограммированы на удовольствие и… зависимость
Из 1152 руководителей и профессионалов, которых я опрашивал, 84 % начинают свой день с проверки электронной почты и затем тратят на это каждую свободную минуту в течение дня. В другом исследовании{205} 1000 человек были лишены доступа к любым электронным устройствам на 24 часа. Один из участников описал этот опыт как «самый большой кошмар в моей жизни», 53 % людей чувствовали себя «не в своей тарелке», а 40 % лишенных возможности выйти онлайн испытывали чувство одиночества.
Это же исследование показало, что труднее всего такой отказ от технологий дается молодым людям – активным пользователям социальных медиа и виртуальной коммуникации. А люди более старшего возраста (старше 40 лет) в целом легко переносят отсутствие подключенности.
По мнению некоторых участников исследования, отвыкнуть от постоянной подключенности так же трудно, как бросить курить или пить. А один участник признался, что у него было ощущение, будто ему «отрубили руку».
На перспективу остаться без Интернета положительно отреагировало меньшинство участников эксперимента. При этом 23 % сказали, что будут чувствовать себя «свободными».
Другой опрос показал, что в настоящее время более четверти взрослых людей и почти половина подростков имеют смартфоны. При этом:
• 37 % взрослых и 60 % подростков «очень привязаны» к своему смартфону;
• 23 % взрослых и 34 % подростков используют его во время еды;
• 22 % взрослых и 47 % подростков используют его в ванной и даже в туалете{206}.
При исследовании выборки из 390 телефонов на 16 % из них были обнаружены бактерии E. Coli, которые находятся в кале. Исследователи уверены: это связано с тем, что владельцы аппаратов не моют руки после посещения туалета{207}. Когда мне доводится посещать туалеты в офисах компаний и учебных заведениях, я постоянно слышу, как люди пользуются там своими телефонами. Когда я спрашиваю об этом на своих семинарах, до 70 % участников признаются, что иногда используют телефоны в туалете.
Глядя на эти цифры, становится ясно, что многие люди зависимы от постоянной подключенности. В реальности дела, вероятно, обстоят еще хуже: как известно, большинство зависимых недооценивают или отрицают свою проблему. Возможно, ваша гиперподключенность также переросла из обычной вредной привычки в настоящую зависимость?
В целях политкорректности люди предпочитают не использовать слово «зависимость». Они называют ее «привычкой» или «пристрастием», чтобы дистанцировать себя от настоящих зависимых – например наркоманов. Эти люди считают, что между ними и наркоманами нет ничего общего. Но на самом деле в основе той и другой разновидности аддикции[18] лежат одинаковые биологические и психологические механизмы.
Любая зависимость – это привычка, но не любая привычка – это зависимость. Когда речь идет об обычной, даже вредной привычке, вы реализуете привычное поведение автоматически, не задумываясь. Однако у вас всегда есть выбор, делать это или нет. Вы контролируете свою привычку. Если вы не можете вести себя привычным образом или сознательно решаете воздержаться от такого поведения, вы будете чувствовать некоторый дискомфорт, но вам не будет невыносимо плохо.
У вас может быть привычка по вечерам выпивать бокал-другой вина. В этом нет ничего плохого – наоборот, даже полезно для здоровья (если вы не беременны). Когда дома нет вина, вы не будете страдать от отсутствия алкоголя и легко замените его соком или чаем. Если же вы пьете по шесть порций алкоголя в день и мчитесь в магазин, когда заканчиваются его запасы, потому что не можете обойтись без спиртного, – в этом случае можно говорить о зависимости.
Когда привычка перерастает в зависимость, вы уже не контролируете ее и полностью теряете свободу выбора. Хотя те же наркоманы, как правило, отрицают этот факт, несмотря на все доказательства обратного. Ваша привычка начинает управлять вами. Вы должны делать что-то, даже если это негативно влияет на более важные аспекты вашей жизни. Когда вы это делаете, то чувствуете себя хорошо, когда прекращаете – вам плохо даже физически. А симптомы абстиненции (воздержания) подтверждают наличие зависимости.
Зависимость приводит к изменению биохимии головного мозга, поэтому, даже если вы осознаете всю пагубность своего поведения, то повторяете его снова и снова. И ищете всевозможные оправдания своим действиям.
Зависимость – это навязчивая и хроническая тяга к некоему химическому веществу или поведению вопреки всем негативным последствиям. В таком случае можно утверждать, что многие люди зависимы – в медицинском, психиатрическом смысле этого слова – от постоянной подключенности. Они не в состоянии обойтись без непрерывного интернет-серфинга, без общения в Facebook или Twitter, без постоянной проверки своей электронной почты{208}. Многие люди попадают в замкнутый круг: чем чаще они проверяют почту, тем выше становится их уровень тревожности, а избавиться от этой тревожности можно только… проверкой электронной почты.
Как любая другая аддикция, зависимость от постоянной подключенности негативно влияет не только на зависимого, но и на его отношения с другими людьми. Она мешает ему жить в реальном мире – общаться, учиться и развиваться во всех отношениях. То, что это настоящая зависимость, подтверждают симптомы абстиненции: их чувствуют люди, лишенные доступа к электронным устройствам (вспомните об исследовании, описанном в начале этой главы).
Для простоты понимания все аддикции можно разделить на две общие категории. В первую попадают зависимости так называемого опиоидного типа. Их прототип – курение опиума, которое вызывает чувство удовольствия и приятного покоя. Иногда такие зависимости называют «гедонистическими» («гедонизм» – этическое учение, признающее удовольствие высшей целью жизни). Это чувство удовольствия вызывается химическими веществами класса опиоидов, которые либо вырабатываются в самом головном мозге, либо поступают в организм извне в виде наркотиков.
Основное отличие зависимостей опиоидного типа от зависимостей второго типа – в том, что, как только человек достигает удовольствия, поисковая активность прекращается. Пока длится действие опиоидов, человек пребывает в состоянии покоя и возобновляет поисковую активность, только когда это состояние заканчивается.
Ко второй категории относятся зависимости так называемого дофаминового типа. Их прототип – употребление кокаина и амфетаминов, которые вызывают возбуждение и эйфорию. Иногда их называют зависимостями от желаний или мотивационными зависимостями{209}. Зависимость от гиперподключенности относится к дофаминовому типу. Нахождение онлайн оказывает стимулирующее действие на человека, повышает уровень возбуждения головного мозга и даже вызывает ощущение эйфории. Однако это не приносит удовлетворения, так что поисковая активность никогда не прекращается, и человек все время стремится снова испытать это состояние.
Оба типа зависимостей основаны на нормальных механизмах головного мозга, которые были очень важны для выживания наших первобытных предков в дикой природе. И в определенной степени важны для нас сегодня. Дофаминовые механизмы, работающие под девизом «Я хочу», стимулируют желание бороться или усердно работать ради выживания и продолжения рода. Они вызывают эйфорию, возбуждение, энтузиазм и целеустремленность. Опиоидные механизмы с их принципом «Я доволен» дают удовольствие и приятный покой. Они помогают нашему внутреннему дикарю расслабиться и восстановиться для следующей охоты{210}.
В нормальном состоянии эти две системы взаимодействуют между собой интересным образом. Состояния «Я хочу» и «Я доволен» прекрасно дополняют друг друга. Система «Я хочу» мотивирует нас на удовлетворение потребностей и достижение целей. Когда потребность удовлетворена, например, мы «добыли» себе хорошую еду, хороший секс или прочитали интересную книгу, активизируется система «Я доволен», которая вызывает у нас состояние удовлетворения. На какое-то время мы прекращаем поисковую активность и наслаждаемся пассивным счастьем. Но через некоторое время снова включается система «Я хочу». Такая поочередная активизация систем предотвращает их выход из-под контроля: ведь когда наступает удовлетворение, прекращается непрерывный поток желаний, а включение механизма желаний не позволяет нам все время пребывать в состоянии пассивного блаженства.
Тем не менее этот баланс отчасти смещен в пользу поисковой активности, в пользу желаний и активной деятельности. Это было и остается важным преимуществом для выживания любого человеческого существа.
Проблема в том, что в «джунглях» XXI века, с их изобилием пищи, внешних раздражителей и новых стимулов, этот баланс зачастую нарушается. Тогда в нас просыпается ненасытная поисковая активность и страсть к потреблению. Некоторые люди даже принимают стимулирующие препараты, чтобы продлевать и интенсифицировать состояние активности. Для других, наоборот, возбуждение становится чрезмерным и перерастает в болезненную тревожность. Поэтому они ищут выход в транквилизаторах, алкоголе или марихуане, дарующих ощущение пассивного блаженства.
Позвольте мне объяснить вам более подробно и наглядно, почему так трудно преодолеть привычку к гиперподключенности. То, что я расскажу вам сейчас, ни в коем случае не должно быть использовано как повод сложить руки. Наоборот, это должно подтолкнуть вас отнестись к делу предельно серьезно, разработать план и использовать все советы, приемы и хитрости, которые помогут вам избавиться от гиперподключенности.
Когда голодных крыс помещают в клетку, где они могут получить пищу, нажимая лапкой на рычаг, их интересует еда, а не рычаг. Они нажимают на рычаг, чтобы поесть, и как только насыщаются, перестают это делать – пока снова не проголодаются.
Однако можно организовать эксперимент так, чтобы крысы научились связывать приятное возбуждение не с едой, а с нажатием рычага. В этом случае, стремясь испытать приятное возбуждение снова и снова, крысы будут нажимать на рычаг бесконечно.
В 1950-е годы, занимаясь изучением процессов обучения у крыс, исследователи{211} имплантировали в их мозг крошечный электрод, на который подавался слабый электрический ток, когда животные нажимали на рычаг. Совершенно случайно ученые обнаружили, что при активизации одного из участков головного мозга крысы начинали нажимать на рычаг снова и снова, пренебрегая всеми остальными нормальными видами поведения. Их не интересовали даже еда и секс. Исследователи сочли, что они обнаружили «центр удовольствия» или «центр внутреннего вознаграждения»{212}. Сегодня мы знаем, что на самом деле этот «центр» – не четко локализованный участок, а система из миллионов клеток, которая охватывает многие части головного мозга.
Исследователи также обнаружили, что в этом случае сигналы передавались посредством химического вещества дофамина, который они назвали «гормоном удовольствия». Однако это неправильное название, потому что дофамин скорее «гормон эйфории». И каждый раз, когда крысы нажимали на рычаг, они испытывали всплеск эйфории или приятного возбуждения. Однако это не приносило им удовлетворения. Их желание испытать эйфорию только усилилось и переросло в зависимость, поэтому они продолжали нажимать на рычаг, не в силах остановиться. Иногда крысы делали это до тех пор, пока не падали в изнеможении. Кстати, амфетамины и многие так называемые клубные наркотики относятся к той же группе химических веществ, что и дофамин.
Поведение многих гиперподключенных людей пугающим образом напоминает поведение этих несчастных крыс, которые давят на рычаг все быстрее и быстрее, до полного изнеможения.
Что такое мир машин? Это ритм. Это ответ в рамках хорошо отлаженной петли обратной связи. Это искажение пространства и времени. Вы нажимаете на кнопку. Что-то происходит. Вы снова нажимаете на кнопку. Происходит нечто подобное, но не в точности то же самое. Вы можете выиграть или проиграть. Вы повторяете. Повторяете. Повторяете. Повторяете. Повторяете. Это удовольствие повторения, надежность петли обратной связи.
Роман Марс, комментируя работу Наташи Шюлл{213}
Роман Марс говорил о зависимости от игровых автоматов. Однако то же самое можно сказать о людях, которые нажимают другие кнопки, когда лихорадочно перепрыгивают от одного электронного письма к другому, от одной ссылки в Facebook к другой. Или, как онлайн-покупатели в вышеописанном исследовании, не могут задержаться на одной интернет-странице больше двух секунд{214}.
Источник всех этих небольших непредсказуемых вознаграждений находится у нас в кармане или на расстоянии вытянутой руки. Неудивительно, что у нас развивается зависимость от этих вознаграждений, и мы больше не можем без них обойтись. Нам начинает доставлять удовольствие проверка электронной почты, социальных медиа или веб-сайтов – независимо от ее результатов. Когда нам удается найти одно полезное сообщение среди ста бесполезных, в нашем мозге запускается выработка дофамина. Он вызывает ощущение эйфории, и такое вознаграждение только стимулирует дальнейшую поисковую активность. Иногда мы можем найти два полезных сообщения подряд, а иногда, чтобы получить вознаграждение, приходится просматривать 50 бесполезных. Однако непредсказуемость результата поиска только увеличивает нашу зависимость от этого поведения.
Вспомните о вышеописанном исследовании Грегори Бернса: оно показало, что, когда воду и сок давали неожиданно, эта непредсказуемость активизировала систему удовольствия гораздо сильнее{215}. И это влияние непредсказуемости не зависело от того, любит ли на самом деле человек сок или воду. Помимо прочего, это исследование подтвердило гипотезу о том, что «Я хочу» – это не то же самое, что «Я доволен». Состояния «Я хочу» и «Я доволен» активизировали разные участки головного мозга: в первом случае активизировалась мощная «система внутреннего вознаграждения», а во втором – более нейтральные зоны. Следовательно, вы можете хотеть и даже стремиться к какому-то поведению, даже если сознательно оно вам не нравится и не приносит удовлетворения.
Как у крыс, так и у людей центры удовольствия активизирует уже само предвкушение удовольствия. Это мотивирует и даже заставляет нас искать источник этого приятного ощущения{216}. Чем более неожиданно и нерегулярно мы его находим, тем больше вырабатывается дофамина, тем более сильную эйфорию мы испытываем, и тем выше риск развития зависимости. Когда человек попадает в ловушку этого цикла, вступают в действие механизмы обусловливания Павлова (о них я говорил в начале этой главы). Они еще больше усугубляют зависимость, поскольку связывают ощущение эйфории с теми раздражителями, которые оповещают о вознаграждении (например, со звоном колокольчика у собак). Вот почему непрерывный поток микросообщений в Twitter или WhatsApp с его непрерывной чередой микроэйфорий вызывает даже большую зависимость, чем электронная почта: это гораздо приятнее. И это еще одна причина, почему надо отключать уведомления о входящих сообщениях.
Ситуацию усугубляет то, что постепенно наш мозг привыкает к выбросам дофамина и снижает чувствительность к нему. В результате нам приходится увеличивать интенсивность или продолжительность действия стимулов, чтобы получить тот же уровень возбуждения или эйфории. Когда мы привыкаем к таким высоким дозам дофамина, то его нормальный уровень воспринимаем уже как спад. Тем более что мозг, как правило, пытается компенсировать «пики» и после них делает выработку дофамина ниже нормального уровня. В результате нам требуются все новые и новые стимулы только для того, чтобы чувствовать себя нормально… А это и есть зависимость.
Мы запрограммированы на определенность
Если не контролировать свой мозг, он будет всячески стремиться к определенности и избегать неопределенности. Я на собственном опыте убедился, как трудно не заглядывать в электронную почту, зная, что туда все время приходят новые сообщения. У вас в голове крутится масса вопросов: «Это важно или нет? Может быть, письмо пришло от начальника? Или от важного клиента? Наверное, оно требует срочного ответа?» Чтобы избавиться от неизвестности, достаточно лишь вынуть из кармана гаджет и сделать пару кликов. Умом мы понимаем, что электронная почта крайне редко оказывается срочной и архиважной, но подсознательно думаем: «Кто знает, мало ли что…»
Еще один аспект такого неприятия неопределенности – то, что оно может препятствовать глубокому размышлению. Размышление построено на произвольном усвоении и обработке информации. Важная часть этого процесса – намеренное создание неопределенности: вы смотрите на одну и ту же информацию под разными углами и задаете вопрос: «Что, если …?» Вы подвергаете сомнению утверждения, интерпретации, собственные теории, мнения, общепризнанные аксиомы и здравый смысл, потому что считаете их тем, чем они являются на самом деле – не более чем предположениями и гипотезами. Чтобы двигаться вперед, нам нужно взять на вооружение «фирменную» поговорку ЦРУ: «Всегда уверен, никогда не убежден». Порожденные размышлением неопределенность и стресс могут подталкивать вас в двух направлениях. Первое – копать глубже и увеличивать свое знание, но при этом сомневаться в том, что ваш вывод является стопроцентной истиной. Второй путь – сделать быстрые и поверхностные выводы в рамках комфортной зоны своих убеждений и общепризнанных аксиом.
Наш внутренний первобытный дикарь не любит вопросов и неопределенности. Если его не контролировать, он всегда и везде будет подчиняться рефлекторному мозгу. Когда наши доисторические предки жили в простой, но полной опасности среде обитания, «аксиомы», которые они узнавали от старейшин, помогали им реагировать максимально быстро и эффективно. Таких «аксиом» было немного, в основном они касались выживания и продолжения рода. Но если бы эти аксиомы были поставлены под сомнение, это привело бы к снижению скорости реакции и могло стать смертным приговором. Из всех многочисленных когнитивных искажений (см. первую часть книги) сильнее всего влияют на наше мышление два: ошибка подтверждения и избирательность восприятия. Чтобы избежать неопределенности, мы выбираем только ту информацию, которая поддерживает наши выводы и убеждения, и игнорируем ту, которая идет вразрез с ними. Единственный способ избежать этих когнитивных ошибок – остановиться и подумать, приняв присущую критическому мышлению неопределенность. Либо подвергнуть свои идеи проверке с помощью живого обсуждения или конструктивного конфликта.
Мое мнение таково, что слишком часто мы позволяем побеждать своему внутреннему дикарю, который любит определенность. При этом мы избегаем глубокого размышления, которому присущи неопределенность и стресс.
Мы запрограммированы на принадлежность к социальным общностям
Человек – стадное существо. Наши дикие предки не могли бы выжить без помощи племени. А тысячи лет спустя, при переходе к оседлой жизни, племя стало основой для специализации и разделения труда.
Тысячи научных исследований, изучавших стресс{217}, показывают, что принадлежность к поддерживающей социальной системе по-прежнему имеет большое значение для здоровья, благополучия и удовлетворенности жизнью. Чем сильнее чувство принадлежности – тем выше чувство благополучия{218}. Вероятно, сегодня, с исчезновением или ослаблением классических племен, люди стремятся создать новые виртуальные племена в социальных медиа. Они готовы вкладывать время и силы не только в то, чтобы принадлежать к ним, но и чтобы приобретать в них определенный статус. Как мы узнаем в главе о стрессе, когда общение носит персональный и взаимоподдерживающий характер, оно повышает чувство благополучия. А не поддерживающая и обезличенная коммуникация только увеличивает чувство одиночества и снижает ощущение принадлежности и благополучия{219}. В обоих случаях виртуальная коммуникация стимулирует потребность в постоянной подключенности.
Мы часто движимы довольно невротическими чувствами
Одна из причин, почему многие люди всегда остаются на связи, – желание помочь другим. Разумеется, в этом нет ничего плохого. Но когда желание помочь превращается в потребность, люди начинают так «распылять» свои усилия, то реальная помощь становится невозможной.
Желание помочь – позитивное побуждение. Но когда оно становится необходимостью, то превращается в негативный и даже невротический поведенческий детерминант. Другие контрпродуктивные причины для постоянной подключенности (и я уже говорил о них выше) – это потребность чувствовать себя значимым или демонстрировать свою значимость, неуверенность в себе, отсутствие самоуважения, гипертрофированная потребность в любви, боязнь взять на себя ответственность, отсутствие силы воли и т. д. У активных пользователей социальных сетей все эти проблемы налицо. По словам Г. Сашиттале и его коллег, изучавших мотивы, которые заставляют людей активно использовать социальные медиа: «Пользователи Facebook в основном движимы тремя желаниями: 1) вуайеристическим желанием подсматривать за чужой жизнью; 2) желанием выдать себя за другую личность, и 3) желанием реализовать свои собственные нарциссические наклонности»{220}.
Когда желание становится необходимостью, позитивное побуждение превращается в негативный и даже невротический поведенческий детерминант.
Постоянная проверка социальных сетей – еще хуже, чем постоянная проверка электронной почты. Ведь существует так называемый феномен «озабоченности статусом». По сути это научный эвфемизм для обозначения зависти. Из-за нее пользователи чувствуют себя одинокими и несчастными{221}. Обратите внимание: все стараются публиковать только интересные и позитивные посты о себе. Поэтому у вас создается впечатление, будто ваша собственная жизнь гораздо менее увлекательна и значима, чем у других. Ваша удовлетворенность своей жизнью снижается. В действительности, чем больше времени вы проводите в Facebook, тем реже встречаетесь с реальными друзьями, тем меньше времени проводите с реальными людьми и тем больше убеждаетесь, что другие счастливее вас{222}. А когда вы встречаетесь с множеством реальных людей в разных ситуациях, у вас формируется гораздо более реалистичный взгляд на жизнь.
Первоначально из корреляционных исследований было не совсем ясно, что именно является причиной, а что – следствием. Ведь вполне могло быть, что люди, изначально чувствовавшие себя несчастными и одинокими, были склонны более интенсивно использовать Facebook. Однако последние исследования показали такую закономерность: одиночество и неудовлетворенность жизнью действительно подталкивают людей к интенсивному использованию Facebook, но именно это заставляет людей чувствовать себя еще более одинокими и несчастными{223}.
Короче говоря, когда вы чувствуете себя одиноким и несчастным, вы ищете утешения на Facebook. Время от времени вы получаете положительные переживания, которые позволяют вам почувствовать себя немного лучше, но не могут избавить вас от долго культивируемой мини-депрессии. Поэтому вы продолжаете искать такие переживания снова и снова. Так возникает порочный круг: чем чаще вы заглядываете на Facebook, тем более одиноким, несчастным и неудовлетворенным себя чувствуете и тем больше нуждаетесь в положительных стимулах. В результате вы начинаете проверять Facebook еще чаще и становитесь еще несчастнее…
2.12. Заключение: отключайтесь, чтобы включить свой мозг
Сегодня мы живем в гораздо более сложном, глобальном и взаимосвязанном «плоском мире»{224}, чем тот, который существовал в прошлом. Примитивный и быстрый рефлекторный мозг с его многочисленными автоматизмами и стереотипами, которые обеспечивали выживание наших предков в дикой саванне, больше не способен принимать лучшие решения. Раньше выживание и продолжение рода требовали мгновенных рефлекторных реакций. Сегодня в развитых и во многих развивающихся странах мира они гарантированы практически каждому. В XXI веке выживание нас самих и нашего племени (семьи или компании) во многом зависит от нашей способности понять эту невероятно сложную среду и иметь с ней дело, от нашей способности размышлять, проникать в суть, заглядывать в будущее и видеть перспективу. А для этого требуется взять под контроль своего внутреннего дикаря и противостоять тяге к быстрым и примитивным реакциям. Надо выходить из режима онлайн с его непрерывным потоком новых стимулов, сосредоточить внимание на важном и научиться принимать неопределенность. Да, она порождает стресс. Но мы должны намеренно создавать ее постановкой критических вопросов.
Нет такой уловки, к которой бы не прибегал человек, лишь бы не утруждать себя размышлениями.
Сэр Джошуа Рейнольдс, 1902 год
Даже когда мы осознаем, что постоянная подключенность непродуктивна и даже глупа, нам трудно заставить себя отключиться ради того, чтобы подумать. Гораздо проще и приятнее подчиняться своему внутреннему дикарю с его импульсивными желаниями и стремлением к немедленному вознаграждению. Таким образом, без сознательных усилий реактивный режим всегда будет брать верх над сосредоточенным размышлением.
Это не новость: еще в 1902 году сэр Джошуа Рейнольдс писал: «Нет такой уловки, к которой бы не прибегал человек, лишь бы не утруждать себя размышлениями». Сегодня не нужно далеко ходить за такими уловками – они находятся у вас в кармане 24 часа в сутки семь дней в неделю.
Кроме того, мы должны думать о следующем поколении. Исследования с участием детей и подростков{225} показывают, что они более подвержены зависимости, если всегда находятся в подключенном режиме и не учатся контролировать своего внутреннего дикаря. Весьма обнадеживает тот факт, что при поступлении в вузы многие молодые люди осознают негативное влияние гиперподключенности на свою интеллектуальную продуктивность. Они ограничивают ее ради более важной мыслительной деятельности, даже если (или потому что?) они – привилегированные цифровые аборигены[19], как студенты Стэнфорда{226}. Если мы хотим, чтобы наши дети стали успешными работниками умственного труда XXI века, наша обязанность как родителей и учителей – научить их брать под контроль своего внутреннего дикаря. Чтобы дети научились отключаться, сосредотачиваться и размышлять, требуется гораздо больше усилий, в том числе и со стороны родителей. Им гораздо проще, когда их дети погружены в свои электронные гаджеты и не требуют внимания. Но это плохая идея. Мы должны научить детей использовать эти технологии правильно и эффективно, чтобы быть их хозяевами, а не рабами. Но, разумеется, в первую очередь мы должны научиться этому сами.
Вывод:
Отключайтесь, чтобы сосредоточиться! Постоянная подключенность отвлекает ваше внимание, мешает сосредоточиться, тормозит вас, повышает вероятность ошибок и опасного поведения.
Отключайтесь, чтобы размышлять: чтобы мыслить широко и глубоко, нестандартно и перспективно! Постоянная подключенность превращает вас в неэффективных адхократов.
Отключайтесь, чтобы быть проактивным, а не пребывать постоянно в автоматическом и реактивном режиме.
Отключайтесь, чтобы защитить себя от информационной диареи! Постоянная подключенность ведет к информационной перегрузке.
Отключайтесь, чтобы быть разумным! Постоянная подключенность истощает ваши силу воли и ресурсы самоконтроля. Вы слишком устаете, чтобы принимать решения.
Отключайтесь, чтобы быть творческим! Постоянная подключенность мешает эффективной обработке информации и творческому мышлению.
Отключайтесь, чтобы общаться! Постоянная подключенность вредит реальным разговорам, обсуждениям и встречам.
Отключайтесь, чтобы мыслить стратегически! Постоянная подключенность подрывает продуктивность выездных совещаний, не дает вам абстрагироваться от рабочей текучки, чтобы выйти на стратегический уровень мышления.
Поощряйте своих сотрудников отключаться! Требовать от сотрудников постоянной подключенности – серьезная и дорогостоящая ошибка.
Заставляйте их отключаться! Не просто разрешайте, а всячески поощряйте это.
Обратитесь за помощью, если постоянная подключенность превратилась у вас в привычку или зависимость.
3. Оковы для мозга № 2: многозадачность и переключение между задачами: человек отвлекающийся
В главе о мыслящем (рефлексирующем) мозге в первой части книги я привел самые важные факты, цифры и обозначил проблемы, связанные с многозадачностью. Вооруженные этими знаниями, вы теперь должны хорошо понимать, почему и как многозадачность подрывает вашу интеллектуальную продуктивность. Большинство менеджеров и профессионалов с удивлением узнают: на самом деле наш мыслящий мозг не способен работать в многозадачном режиме, и заставлять его это делать – все равно что жонглировать множеством шариков одной рукой. Это попросту невозможно. Мозг пытается имитировать многозадачность, постоянно и быстро переключаясь между различными задачами. Однако это продлевает время выполнения, снижает качество умственного труда и увеличивает вероятность ошибок: вы заняты, но не продуктивны.
Два из трех мифов о многозадачности особенно актуальны в современной рабочей среде. Во-первых, не завидуйте так называемым «суперзадачникам»: чем больше они уверены в своих суперспособностях и чем интенсивнее работают в многозадачном режиме, тем менее эффективны они на самом деле.
Во-вторых, особенно если вы менеджер, вы должны понимать, что преимущество цифровых аборигенов – не более чем миф. Ведь большинство из них вовсе не обладают продвинутыми знаниями ИКТ. Да, среди цифровых аборигенов есть настоящие «спецы», но большинство из них просто привыкают постоянно пребывать в виртуальном мире. Если они с детства не обучены правильно обращаться с инструментами ИКТ, то они не только не превосходят других людей, но и могут уступать им в своих интеллектуальных, эмоциональных и социальных компетенциях. Проще говоря, они используют инструменты ИКТ для развлечения и пассивного поглощения ненужной информации, а не как инструменты для обработки и производства информации.
3.1. Многозадачность: низкая эффективность как новая норма
Человеческое тело не создано для полета. Поэтому никто из нас не пытается летать, за исключением разве что некоторых психически больных. Наш мыслящий мозг не создан для многозадачности. Значит, люди не должны пытаться это делать, за исключением разве что некоторых психически больных. Правильно? Но если посмотреть вокруг, все происходит с точностью до наоборот.
Пытаться работать в многозадачном режиме – все равно что пытаться игнорировать силу тяжести. Однако сегодня это делают едва ли не все поголовно. Да, если человек будет игнорировать свою неспособность к многозадачности, последствия будут не так наглядны и болезненны, как если бы он игнорировал свою силу тяжести. Многих людей может оправдать лишь то, что им попросту неизвестно о негативном влиянии многозадачности на интеллектуальную продуктивность, эффективность, креативность и безопасность. Однако лично у вас больше нет такого оправдания. Как я предупреждал вас в самом начале, эта книга может серьезно повредить вашему душевному спокойствию.
Исследования подтверждают: многозадачность стала нормой для большинства работников умственного труда. Вот только два примера. Используя автоматический мониторинг и видеоанализ, Виктория Белотти и ее команда обнаружили, что профессионалы работают в среднем над 65 задачами одновременно! Глория Марк из Калифорнийского университета установила: сотрудникам удается безотрывно поработать над проектом в среднем 11 минут, прежде чем кто-то или что-то отвлечет их внимание. Более того, эти 11 минут разбиты на несколько трехминутных отрезков для выполнения различных подзадач. После того, как их прерывают, сотрудникам требуется не меньше 25 минут, чтобы вернуться к первоначальной задаче: ведь одно постороннее дело обычно влечет за собой другое. В 40 % случаев сотрудники так и не возвращаются к первоначальной задаче{227}.
Это уже не просто многозадачность и гиперзадачность, а то, что я называю «синдромом гиперактивности и дефицита внимания» у работников умственного труда и руководителей. Этот синдром – одна из составляющих более глобального «синдрома расстройства корпоративно-мозговой деятельности»{228}.
То, что подростки экспериментируют с многозадачностью, – вполне нормально. У них период открытий, поэтому они экспериментируют со многими вещами. Но непонятно, почему взрослые и умные люди, руководители и профессионалы, пытаются делать то же самое. Почему они стараются заниматься всеми делами одновременно или постоянно переключаться между множеством различных задач. Мало того, чаще всего они переключаются не между разными аспектами одной задачи, а между делами из совершенно разных областей. И это еще больше снижает их эффективность. Если бы это были простые рутинные задачи, все было бы в порядке. Однако руководители и профессионалы обычно вынуждены решать сложные вопросы, требующие сосредоточенного внимания. Более того, часто они начинают дробить задачи на все более и более мелкие части и переключаться между ними все быстрее и быстрее. Как мы знаем, это ведет к значительной потере продуктивности. В довершение ко всему, они нередко забывают вернуться к незавершенной задаче.
За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь.
Русская пословица
Позвольте мне еще раз прокричать то, о чем я уже не раз говорил на протяжении этой книги: НАШ МЫСЛЯЩИЙ МОЗГ НЕ СОЗДАН ДЛЯ МНОГОЗАДАЧНОСТИ! Он неспособен на это, и точка. Хуже всего, когда вы вынуждены работать в многозадачном режиме, например, в офисах открытого типа. Но даже если вы решаете делать это сознательно, это все равно очень плохо{229}. Каждый раз, переключая внимание на экран, вы отключаетесь от того, что делаете, – от встречи, разговора, более важной работы, вдумчивого чтения, размышления или от игры со своим ребенком… Каждое такое переключение обходится вам дорого. Исключение составляют ситуации, когда ваш мыслящий мозг и рефлекторный мозг сотрудничают друг с другом: рефлекторный мозг берет на себя рутинные задачи и освобождает мыслящий мозг для мыслительной работы.
Попытка работать в многозадачном режиме серьезно подрывает вашу интеллектуальную продуктивность. Вот основные выводы из первой части книги:
• Выполнение каждой задачи занимает больше времени из-за перерывов на выполнение других задач.
• Выполнение каждой задачи занимает гораздо больше времени, и в целом рабочий процесс замедляется. Ведь при каждом переключении вашему мозгу нужно очистить рабочую память и подготовить ее для следующей задачи. Для этого ему надо перенести информацию о предыдущей задаче во временную память и заблокировать доступ к ней, чтобы она не мешала выполнению второй задачи.
• Это значительно снижает качество вашей работы.
• Это приводит к потере информации. Ведь когда вы переключаете контексты и жонглируете информацией между рабочей, временной и долговременной памятью, часть ее не сохраняется в долговременной памяти и теряется.
• Это мешает сосредоточенности, а если вы пытаетесь оставаться сосредоточенным, это отнимает у вас огромные силы.
• Это увеличивает вероятность глупых ошибок. На их исправление часто требуется больше времени, чем на то, чтобы сделать работу правильно с первого раза. Таким образом, вы теряете еще больше времени.
• Это убивает творчество.
• Это приводит к небезопасному поведению на работе и дома.
• Это делает невозможным два таких важных вида деятельности, как вдумчивое чтение и настоящие разговоры.
• Это приводит к снижению качества общения и отношений с другими людьми.
• Это создает более высокий уровень стресса…
3.2. Многозадачность на рабочем месте может быть опасной
Многозадачность офисных сотрудников может вести к неоптимальным решениям, задержкам и издержкам, в целом она не опасна для жизни. Если же такое поведение происходит в цеху химического завода, это может повлечь за собой очень тяжелые последствия. А когда в многозадачном режиме пытаются работать врачи и медсестры, под угрозу ставится человеческая жизнь.
Одна из компаний, с которой я работал, столкнулась с серьезными проблемами на своем новом заводе. Компания очень гордилась этим заводом. Во-первых, здесь была тщательно продуманная планировка, которая, как ожидалось, должна была привести к более высокой производительности. А во-вторых, проектировщики постарались создать как можно более благоприятную рабочую среду для операторов. Однако даже месяцы спустя после обучения операторы продолжали то и дело совершать ошибки, а количество аварий и аварийных ситуаций оставалось на неприемлемо высоком уровне. Руководство компании было очень удивлено этим. Стали разбираться, в чем дело. Вопреки ожиданиям, операторы жаловались на повышенный уровень стресса. Я приехал на этот современный и даже красивый завод и увидел, что работа операторов была организована так, чтобы сделать рутинные операции более интересными. Однако проектировщики рабочего процесса не учли, что при нестандартных ситуациях операторы были вынуждены переходить от последовательного режима работы к многозадачному. Кроме того, например, водители вилочных погрузчиков получали инструкции на экране компьютера. Туда же они должны были вводить информацию об отгрузке. Очень часто, особенно когда не хватало времени, водители делали это во время вождения, что увеличивало вероятность аварий в 32 раза! (См. главу об использовании мобильного телефона во время вождения.)
Читать бесплатно другие книги:
