Волчье логово Геммел Дэвид

Сента сидел на краю колодца, глядя на стоящих поодаль Нездешнего и Мириэль. Мужчина положил руку на плечо девушке и склонил голову. Не было нужды гадать, о чем они говорят, — Сента слышал, как Нездешний рассказывал Ангелу о смерти сестры Мириэль.

Сента отвернулся. От сломанного носа ломило глаза, и его подташнивало. За все четыре года, проведенных им на арене, он ни разу не испытывал такой боли. Мелкие порезы да вывихнутая однажды лодыжка — вот и все, что ему приходилось терпеть. Правда, те бои велись по правилам, а такие, как Нездешний, правил не соблюдают. Кроме одного: остаться в живых.

Однако Сента, несмотря на боль, испытывал облегчение. Он не сомневался, что в поединке убил бы Нездешнего, но после этого ему пришлось бы столкнуться с Ангелом, а Сенте жаль было убивать старого гладиатора. Притом это лишило бы его всяких надежд на успех у Мириэль.

Мириэль…

При первом же взгляде на нее он был потрясен; он сам не знал почему. Аристократка Гиларай красивее ее лицом, у Нексиар фигура гораздо женственнее, и Сури со своими золотистыми локонами и блестящими глазами куда соблазнительнее ее. Но есть в этой девушке с гор нечто, воспламеняющее его чувства. Что же это?

И с чего вдруг жениться? Он еще не опомнился после своего предложения. Сможет ли она жить в городе? Он представил ее себе в серебристом атласном платье, с нитями жемчуга в темных волосах, и усмехнулся.

— Что тебя так развеселило? — спросил Ангел, подходя к нему.

— Я думал о Мириэль на балу у правителя — в пышном платье и с ножами, пристегнутыми к рукам.

— Она слишком хороша для таких, как ты, Сента. Слишком хороша.

— Как посмотреть. Или ты хотел бы, чтобы она ходила за плугом, состарилась раньше времени и груди у нее болтались бы, точно два висельника?

— Нет — просто я хотел бы видеть ее за человеком, который ее любит. Она не похожа на Нексиар и прочих твоих пассий. Она точно молодая лошадка — быстрая, стройная и непокорная.

— Да, ты прав, пожалуй. Какая проницательность. Ты прямо-таки удивляешь меня, дружище.

— Я сам себе порой удивляюсь. Зачем я попросил Нездешнего не убивать тебя? Я уже жалею об этом.

— Неправда, — с улыбкой сказал Сента. Ангел выругался и сел рядом с ним.

— С чего это ты заговорил о женитьбе?

— Ты полагаешь, мне следовало бы предложить ей прилечь со мной под кустом?

— Это было бы честнее.

— Не думаю. — Сента невольно покраснел под пристальным взглядом Ангела.

— Ну и ну! Мне довелось увидеть великого Сенту сраженным. Что скажут об этом в Дренане?

— Ничего не скажут, — ухмыльнулся Сента. — Город будет затоплен слезами.

— Я думал, ты намерен жениться на Нексиар… Или на Сури.

— Красивые девушки, — согласился Сента.

— Нексиар тебя доконала бы, как чуть было не доконала меня.

— Я слышал о вашей связи. Правда ли, будто твое уродство внушало ей такое отвращение, что она заставляла тебя надевать шлем, когда вы ложились в постель?

— Почти, — засмеялся Ангел. — Она заказала для меня бархатную маску.

— Честное слово, ты мне нравишься, Ангел. Всегда нравился. Зачем ты попросил Нездешнего пощадить меня?

— А почему ты не убил его, когда он к тебе подошел?

Сента пожал плечами.

— Мой прадедушка был слабоумный от рождения. Отец убежден, что я пошел в него, — и мне думается, он прав. — Отвечай толком, будь ты проклят!

— У него не было оружия в руках, а я не убиваю безоружных. Довольно с тебя?

— Да, — согласился Ангел и тут же вскинул голову, раздувая ноздри. Он сбегал в хижину и вернулся, опоясанный мечом. Сента тоже услышал топот идущих шагом лошадей и взялся за рукоятки своих сабель, но остался у колодца. Белаш вышел на порог с ножом в правой руке и точильным бруском в левой. Нездешний сказал что-то Мириэль, и она ушла в хижину, а сам он снял с пояса арбалет и быстро зарядил его.

Показался первый всадник в блестящем черном шлеме с опущенным забралом, черном панцире и кроваво-красном плаще. Следом ехали семеро таких же воинов, их вороные кони насчитывали не менее шестнадцати ладоней в высоту. Сента стал рядом с Нездешним и остальными.

Всадники остановились перед ними, образовав полукруг. Никто не произнес ни слова, и у Сенты мурашки пошли по коже при виде черных рыцарей. Сквозь прямоугольные прорези шлемов виднелись только их глаза — холодные, выжидающие, уверенные.

Потом один из них заговорил, Сента не мог понять, который.

— Кто из вас волк по имени Дакейрас?

— Я, — ответил Нездешний, обращаясь к всаднику перед собой.

— Хозяин приговорил тебя к смерти, и приговор этот обжалованию не подлежит.

Рыцарь опустил руку в черной перчатке на рукоять меча и медленно извлек клинок наружу. Нездешний попытался поднять арбалет, но рука не повиновалась ему. Удивленный Сента заметил, как напряглась его челюсть и покраснело от натуги лицо.

Сента вынул одну из своих сабель и приготовился напасть, но взгляд одного из всадников точно окатил его ледяной водой. Сента замер, словно пригвожденный к месту, и рука с саблей бессильно повисла.

Рыцари спешились. Зашуршали мечи, вынимаемые из ножен. Что-то пролетело по воздуху и упало у ног Сенты — точильный камень Белаша.

Сента попытался шевельнуть рукой, он она была точно каменная.

Черный меч взвился вверх, целя ему в горло.

Мириэль сняла со стены арбалет Крига, раскрыла сложенный лук и натянула тетиву. Потом вложила стрелу и устремилась к двери.

На пороге стоял высокий рыцарь, загораживая свет. Мириэль на миг замерла, но тут же вскинула лук.

— Нет, — прошелестел чей-то голос в ее голове.

Странное оцепенение сковало ее. Ей казалось, что сквозь нее струится темный, теплый поток, смывая память, унося душу. Это было почти приятно — ни страха, ни волнений и смертельный покой впереди. Но тут в ней вспыхнул яркий свет, преградив дорогу темной воде, и в этом свете она увидела серебряного воина, спасшего ее в детстве.

— Борись с ними! — приказал он. — Борись, Мириэль! Я открыл двери твоего Дара. Владей им и живи!

Она заморгала и попыталась поднять арбалет, но он был так тяжел, так невыносимо тяжел…

Черный рыцарь вошел в дом.

— Отдай мне свое оружие, — глухо произнес он из-под шлема. — А я взамен дам тебе блаженство, о котором ты не могла и мечтать. — Он подошел, и Мириэль увидела Нездешнего, стоящего на коленях в пыли, и черный меч, занесенный над его головой.

— Нет! — вскрикнула она и спустила бронзовый курок. Стрела по самое оперение вонзилась в черный шлем. Рыцарь ничком повалился на пол.

Нездешний, внезапно освободившись от чар, отклонился влево, и меч просвистел мимо. Перекатившись по земле, он пустил первую стрелу. Она вошла в правую подмышку воина с мечом, пробив легкие.

Темная тень упала на него. Он опять перекатился, но недостаточно быстро. Черный меч летел прямо ему в лицо. Собака, перескочив через убитого, вцепилась клыками в запястье рыцаря, а Белаш подпрыгнул в воздух и ударил его ногами, свалив наземь. Упав на врага сверху, надир вогнал нож под ремешок черного шлема и глубже — в мозг. Злобное рычание пса вспугнуло лошадей. Они взвились на дыбы и поскакали прочь — все, кроме одной.

Сента вскинул саблю, едва успев отразить удар, грозящий его горлу. Свирепый ответный выпад пришелся в защищенную кольчугой шею рыцаря. Сента врезался в него плечом и сбил с ног. Подоспел второй воин, но Сента уклонился от смертельного удара и вонзил саблю под шлем через подбородок и небо. Рыцарь упал. Сента выпустил саблю и достал вторую.

Ангел, спиной к хижине, бился с двумя рыцарями. Нездешний выстрелил первому в бедро, и тот со стоном полуобернулся назад. Меч Ангела рассек ремешок его шлема. Шлем упал, и Нездешний раскроил мечом его череп. Ангел, уклонившись от колющего удара второго, схватил врага за руку и грохнул головой о стену, а после вцепился в шлем и дернул голову назад влево. Шея рыцаря сломалась с тошнотворным треском.

— Осторожно! — крикнул Сента. Нездешний припал на одно колено, и меч свистнул в воздухе над ним. Он качнулся назад, врезался во врага и сбил его с ног. Сента бросился на помощь. Поверженный рыцарь вскочил и ткнул мечом вперед, но Сента, уклонившись, ударил его локтем по шлему. Рыцарь покачнулся, и Сента пнул его в колено. Сустав хрустнул, рыцарь завопил от боли и упал. Белаш свалился на него, оттянул кольчугу с шеи и ударил ножом в горло.

Мириэль, перезарядив арбалет, вышла наружу. Последний рыцарь бросился к единственной оставшейся лошади и схватился за луку седла. Конь встал на дыбы и поскакал, волоча за собой рыцаря. Собака помчалась за ними. Мириэль прижала арбалет к плечу и прицелилась. Стрела запела в воздухе, пересекла поляну и попала рыцарю в шлем. Несколько мгновений он еще держался за седло, но на взгорье его пальцы разжались, и он упал. Собака тут же набросилась на мертвеца, но кольчуга мешала ей перегрызть ему горло. Нездешний отозвал ее, она примчалась обратно и прижалась к его ноге.

Пыль на поляне стала понемногу оседать.

Один из рыцарей застонал — Белаш сорвал с него шлем и перерезал ему горло. Другой — тот, что хотел убить Сенту, — вскочил и бросился бежать в лес. Собака понеслась за ним, но Нездешний прикрикнул на нее, и она остановилась, оглянувшись на хозяина.

Мириэль медленно повернула арбалет, натянула его и пошла в хижину за стрелой.

— Уйдет! — крикнул Сента.

— Не думаю, — ответил Нездешний. Мириэль вернулась и протянула арбалет ему.

Он потряс головой. Рыцарь уже карабкался вверх по склону.

— Учти, что ты стреляешь вверх, — предупредил Нездешний.

Мириэль кивнула, приподняла лук и, как будто почти не целясь, пустила стрелу. Рыцарь, пораженный в поясницу, выгнулся дугой и покатился со склона. Белаш с окровавленным ножом в руке подбежал к нему, сорвал шлем и тут же крикнул:

— Готов!

— Молодец, — сказал Нездешний.

— Кто это, черт побери, такие? — спросил Ангел.

— Черные Братья, — ответил Нездешний. — Они и раньше охотились за мной. Рыцари-чародеи. Белаш вернулся к остальным.

— Здорово стреляешь, — сказал он и добавил: — Для колиши, конечно. Я приведу лошадей. — Он спрятал нож и двинулся на юг. Мириэль бросила арбалет и потерла глаза. Она ничего не видела, и ей казалось, что вокруг жужжат сердитые насекомые. Она попыталась вникнуть в этот гул.

"Сделать… ведьма… волшебство… Братство… Кай… боль… бежать… Дурмаст… Даниаль…” Мириэль поняла, что слышит разрозненные мысли стоящих около мужчин. Белаш считает ее одержимой, Нездешний вспоминает свой последний бой с Черным Братством, когда разбойник Дурмаст отдал свою жизнь, спасая его. Сенту обуревает страсть.

Позади шевельнулся Ангел, от него исходило оберегающее, надежное тепло. Он тронул ее за плечо.

— Не беспокойся, я цела, — сказала она и, почувствовав его растерянность, обернулась. — Помнишь мой Дар, Ангел?

— Да.

— Он вернулся!

— У тебя могущественные враги, — сказал Сента, глядя, как Нездешний вытаскивает стрелы из убитых рыцарей.

— Однако я пока еще жив, — заметил тот, прошел в хижину и опустился в кресло. В голове стучало. Он потер глаза, не чувствуя никакого облегчения. Мириэль подошла к нему.

— Дай помогу, — сказала она, коснувшись рукой его шеи. Боль сразу прошла. Он вздохнул и посмотрел ей в глаза.

— Ты спасла нас, разбив их чары.

— Они сразу растерялись, когда я убила их вожака. — Мириэль опустилась перед ним на пол, положив руки ему на колени. — Зачем ты солгал мне?

— Когда? — Он отвел глаза.

— Ты сказал, что мы уходим на север, чтобы спастись от убийц.

— Так оно и есть.

— Нет. Ты ищешь Бодалена. Хеула сказала тебе, где его найти.

— Что еще ты знаешь? — устало спросил он.

— Больше, чем мне бы хотелось.

Он вздохнул.

— Ты вновь обрела свой Дар — а я-то думал, он пропал навсегда.

— Мне вернул его тот же человек, который его отнял. Это было после смерти матери, когда ты запил. Помнишь, однажды утром ты нашел на поляне кровавые следы, а в лесу — мелкую могилу с двумя трупами? Тогда ты подумал, что сам убил их, напившись пьяным, но вспомнить ничего не мог. Ты спрашивал Криллу и меня, а мы сказали, что не знаем. Мы и правда не знали. Это сделал твой друг, Дардалион. Эти люди пришли, чтобы схватить нас, а возможно, и убить, ибо мы обладали Даром. Дардалион застрелил их из твоего арбалета.

— А ведь он клялся, что никогда больше не будет убивать, — прошептал Нездешний.

— У него не было выбора. Ты лежал пьяный, ничего не сознавая, а в твоем оружии заключалось столько смерти и насилия, что он не устоял. — Нездешний понурил голову, не желая больше слушать, однако не остановил ее. — Он запер наш Дар и убрал память о демонах и о человеке, желавшем завладеть нашими душами. Он сделал это, чтобы защитить нас.

— Но теперь ты все вспомнила?

— Да.

— Я старался, как мог, Мириэль… Не читай мои мысли, не входи в мою жизнь.

— Поздно.

Он кивнул и встал.

— Что ж… Постарайся тогда не слишком меня презирать.

— Ох, отец! — воскликнула она, обнимая его. — Разве могу я тебя презирать? Я люблю тебя, всегда любила.

Он испытал великое облегчение и, закрыв глаза, прижал ее к себе.

— Я хотел, чтобы вы с Криллой были счастливы. Хотел, чтобы вам хорошо жилось.

— Мне хорошо жилось, и я была счастлива. — Она с улыбкой погладила его по щеке. — Я собрала котомки — мы можем идти. — Она прикрыла глаза. — Белаш уже нашел лошадей и скоро будет здесь.

Он взял ее за плечи и снова привлек к себе.

— Ты могла бы уйти на юг с Ангелом. У меня есть деньги в Дренане.

— Нет. Я тебе еще пригожусь.

— Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.

— Все мы когда-нибудь умрем, отец. И дело тут не только в распре между тобой и Карнаком, а в чем-то гораздо большем. Мне кажется, так было с самого начала.

— Тогда — в чем же?

— Не знаю еще, но это не Карнак послал к тебе Черных Братьев. В уме последнего рыцаря, убитого мной, я увидела образ человека с гладко прилизанными черными волосами, раскосыми глазами, в длинных одеждах густо-пурпурного цвета. Это он послал их сюда. И этот же человек когда-то натравил демонов на нас с Криллой.

— Откуда приехали эти рыцари?

— Из Дрос-Дельноха, а перед этим из Гульготира.

— Стало быть, там мы и найдем ответ на все вопросы.

— Да, — с грустью подтвердила она.

Ангел смотрел, как Белаш ведет пятерых лошадей через поляну, и думал: “Мерзкий дикарь”. Все в надире было ему противно: раскосые бездушные глаза, жестокий рот, варварский способ убивать. У Ангела мурашки по коже ползли от всего этого. Он взглянул на далекие северные горы. Там, за ними, надиры кишат точно вши, всю свою короткую жизнь воюя друг с дружкой. У них не было еще ни единого поэта, ни единого художника или ваятеля. Не было и не будет! Дикий, злобный народ.

— Он здорово орудует ножом, — заметил Сента.

— Надирский ублюдок, — буркнул Ангел.

— Разве твоя первая жена не была наполовину надирка?

— Нет! — рявкнул Ангел. — Она была чиадзе, а это совсем другое дело. Надиры — не люди, а дьяволы, все до единого.

— Но славные бойцы при этом.

— Поговорим лучше о другом.

— Ладно, — хмыкнул Сента. — Откуда ты узнал, что они приближаются? Не зря же ты пошел в хижину за мечом.

Хмурое лицо Ангела осветилось улыбкой.

— Учуял лошадиный навоз — ветер-то дул с юга. Ну и подумал: может, это новая шайка убийц? Хотел бы я, чтобы так и оказалось. Ядра Шемака, ну и напугался же я, когда они напустили на нас свою порчу. До сих пор еще не очухался. Стою и пошевелиться не могу, а он идет на меня с мечом… — Он содрогнулся. — Словно в страшном сне.

— Да, не хотелось бы мне вновь испытать такое. Нездешний говорит, это Черные Братья. Я думал, во время Вагрийской войны их всех перебили.

Ангел оглядел тела рыцарей.

— Стало быть, не всех.

— Что ты о них знаешь?

— Очень мало. Ходят легенды о чародее, который основал этот орден, но я не помню ни его имени, ни с чего все это началось. Было это, кажется, в Венгрии — а может, еще дальше к востоку. Одно время их звали Кровавыми Рыцарями из-за их жертвоприношений — а может, Багровыми.

— Ладно, Ангел. Я вижу, ты и впрямь знаешь очень мало.

— Никогда не был особым знатоком истории.

— Это Кровавые Рыцари, — сказал, подойдя к ним, Белаш. — Их первые храмы возникли в Чиадзе триста лет назад, и основал их мудрец по имени Цзи Цзен. Они обрели большую власть и хотели свергнуть тогдашнего императора. Цзи Цзена после множества битв взяли в плен и посадили на золотой кол. Но орден не погиб, а распространился на запад. Вагрийский полководец Каэм использовал рыцарей при осаде Пурдола. Теперь они вновь возродились в Готире под началом мудреца Цу Чао.

— Ты хорошо осведомлен, — сказал Сента.

— Один из них убил моего отца.

— Как видно, они не только зло творят, — вставил Ангел.

Белаш замер, впившись в его лицо темными глазами. Потом медленно кивнул и отошел прочь.

— Зря ты так, — упрекнул Сента.

— Он мне не по нутру.

— Это не оправдывает дурных манер, Ангел. Оскорблять можно живых, но не мертвых.

— Что думал, то и сказал, — буркнул Ангел, — однако он знал, что Сента прав, и во рту у него после сказанного остался скверный вкус.

— За что ты их так ненавидишь?

— Я видел, на что они способны. Было это милях в шестидесяти к северу от Дельнохского перевала. Мы с отцом ехали из Намиба и увидели с холмов, как надиры атакуют какой-то караван. Никогда этого не забуду. Пытки продолжались далеко за полночь. Мы сумели уйти, но крики жертв долго преследовали нас. Они и до сих пор меня преследуют.

— Я жил некоторое время в Гульготире, — сказал Сента. — У меня там родственники, и мы часто ездили на охоту. Однажды в разгар лета мы заметили трех надирских мальчиков, идущих по берегу ручья. Главный егерь крикнул что-то, всадники пустили коней вскачь, и двух мальчиков закололи копьями на месте. Третий бросился бежать. Он был весь изранен, но еще держался на ногах. Наконец он упал, и тогда охотники, благородные готирские дворяне, сошли с коней и порубили его на куски, а уши отрезали в качестве трофея.

— И какова же мораль твоей истории?

— Варварство порождает варварство.

— Это какая-то новомодная проповедь?

— Право же, Ангел, ты нынче в очень дурном настроении. Я лучше оставлю тебя — наслаждайся им в одиночестве.

Ангел промолчал, и Септа ушел в хижину. Скоро они отправятся на север, в страну надиров. Во рту у Ангела пересохло, и в животе пекло от страха.