Санта-Хрякус Пратчетт Терри

Короля он догнал очень быстро.

– Ты еще здесь, сир? Я задержу тебя не больше чем на минуту, так, мелкие детали. – Альберт наклонился к ошеломленному монарху. – Если кто-нибудь сгоряча решит натворить всяких дел, например послать сюда завтра стражников, чтобы выкинуть старика из лачуги и упрятать его в темницу… гм-м… так вот, пусть человек этот прежде сто раз подумает, потому что данная ошибка станет последней в его жизни. Ты вроде умный мужик и намеки понимаешь. – Он заговорщицки постучал себя по носу. – Счастливого страшдества.

И Альберт поспешил вернуться в лачугу.

Вся еда куда-то подевалась. Старик непонимающе таращился на пустой стол.

– ОБЪЕДКИ, – с отвращением в голосе произнес Смерть. – У НАС ЯВНО ПОЛУЧИТСЯ КУДА ЛУЧШЕ.

Он потянулся к мешку. Альберт перехватил его руку.

– Хозяин, погоди чуток. Я сам вырос в подобной хибаре…

– У ТЕБЯ, ПОХОЖЕ, СЛЕЗЫ НА ГЛАЗАХ?

– Это от радости. Давно ничего подобного не видел. Так вот…

Старик почти не слышал шепота. Он просто сидел, сгорбившись, и смотрел в пустоту.

– НУ, ЕСЛИ ТЫ ТАК УВЕРЕН…

– Был здесь, сам все испытал, глодал кости, – подтвердил Альберт. – Истинная благотворительность заключается не в том, чтобы давать людям то, что хочешь дать, а в том, чтобы давать им то, что они хотят получить.

– НУ ХОРОШО.

Смерть снова потянулся к мешку.

– СЧАСТЛИВОГО СТРАШДЕСТВА. ХО. ХО. ХО.

И он достал связку колбасок. И кусок бекона. И небольшой бочонок солонины. И свиной рубец в вощеной бумаге. И кровяную колбасу. И еще несколько бочонков с жуткими, отвратительного вида потрохами (кстати, всякая основанная на свиноводстве экономика очень ценит данные… гм, органы). И наконец, с глухим стуком он водрузил на стол…

– Свиная голова… – неверяще прошептал старик. – Целая! Я столько лет не ел студня! А еще целая гора свиных копытцев! И миска топленого жира!

– ХО. ХО. ХО.

– Поразительно, – покачал головой Альберт. – Как тебе это удалось, а, хозяин? Это свиное рыло – ну вылитый король.

– ЧИСТАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ, Я ПОЛАГАЮ.

Альберт похлопал старика по спине.

– Устрой себе праздник, – посоветовал он. – А лучше два. Эй, хозяин, думаю, нам пора.

И они ушли, оставив старика изумленно таращиться на заваленный едой стол.

– БЫЛО ПРИЯТНО, ПРАВДА? – спросил Смерть, когда кабаны перешли в галоп.

– Ага, – сказал Альберт и покачал головой. – Бедняга. Бобы на страшдество? Просто беда. Совсем не та ночь, чтобы находить в своей похлебке какой-нибудь странный боб.

– МНЕ КАЖЕТСЯ, Я ПРОСТО СОЗДАН ДЛЯ ТАКИХ ВОТ ДЕЛ.

– В самом деле, хозяин?

– ПРИЯТНО ЗАНИМАТЬСЯ РАБОТОЙ, КОГДА ЛЮДИ ТАК ЖДУТ ВСТРЕЧИ С ТОБОЙ.

– А, – печально произнес Альберт.

– КАК ПРАВИЛО, ЛЮДИ МОЕМУ ПОЯВЛЕНИЮ НЕ РАДУЮТСЯ.

– Это понятно.

– ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ОСОБЫХ И КРАЙНЕ НЕСЧАСТЛИВЫХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ.

– Ты абсолютно прав, хозяин.

– И МНЕ ОЧЕНЬ РЕДКО ОСТАВЛЯЮТ БОКАЛ ХЕРЕСА. СОБСТВЕННО, НИКОГДА.

– Я так и думал.

– ЧЕСТНО ГОВОРЯ, Я МОГУ ПРИВЫКНУТЬ…

– А вот этого не стоит, хозяин, – торопливо произнес Альберт, которого совсем не радовала перспектива стать вечным эльфом Альбертом. – Потому что мы вернем Санта-Хрякуса, верно ведь? Ты же сам говорил. И юная Сьюзен подсуетится…

– ДА. КОНЕЧНО.

– Хотя ты, разумеется, ни о чем ее не просил. – Чувствительные уши Альберта не уловили особого энтузиазма в голосе Смерти.

«О нет, только не это…» – подумал он.

– Я ВСЕГДА ЧЕСТНО ВЫПОЛНЯЛ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ.

– Да, хозяин, да. – Сани неслись по небу.

– Я ВСЕ КОНТРОЛИРУЮ И ТВЕРД В СВОЕЙ ВЕРЕ.

– Тогда нет никаких причин для беспокойства, хозяин.

– ТЫ ПРАВ. БЕСПОКОИТЬСЯ НЕ О ЧЕМ. ЕСЛИ БЫ У МЕНЯ БЫЛО ИМЯ, «ОБЯЗАННОСТИ» СТАЛО БЫ МОИМ ОТЧЕСТВОМ.

– Отлично сказано, хозяин.

– И ВСЕ ЖЕ…

Альберт напряг слух, и ему показалось, что до него донеслось печальное, очень тихое:

– ХО. ХО. ХО.

Праздник был в самом разгаре. Все здание ходило ходуном.

– Очень энергичные молодые люди, – сказал о боже, осторожно переступая через мокрое полотенце. – А женщин сюда пускают?

– Нет, – ответила Сьюзен и прошла сквозь стену в кабинет управляющего.

Группа молодых людей прокатила мимо бога похмелья здоровенную бочку с пивом.

– Утром вам будет очень плохо, – предостерег их Перепой. – Крепкие спиртные напитки – весьма коварная штука.

Юноши водрузили бочку на стол и выбили пробку.

– Кто-нибудь обязательно заболеет! – попытался перекричать шум о боже. – Надеюсь, вы это понимаете? Считаете это крутым – напиваться до состояния скотов… вернее, до состояния, до которого может опуститься скот, если вдруг напьется?

Юноши удалились, забыв у бочки одну кружку с пивом.

О боже бросил на нее взгляд, потом поднял и понюхал.

– Бр-р!

Из стены снова появилась Сьюзен.

– Его не было здесь… Что ты делаешь?!

– Ну, мне вдруг захотелось узнать, каково оно на вкус, – виновато пояснил о боже.

– Ты не знаешь вкус пива?

– Когда оно попадает в рот нормально, снаружи? Нет, не знаю. Тот вкус, что ощущаю я, несколько отличается от первоначального, – уныло заметил он. Снова поднеся кружку ко рту, бог похмелья сделал глоток, потом еще один и еще. – Честно говоря, не понимаю, и что люди в нем находят?

Он перевернул пустую кружку вверх дном.

– А выливается оно вот из этого крана. Знаешь, впервые в жизни мне хочется напиться.

– По-моему, ты постоянно пребываешь в этом состоянии, – рассеяно заметила Сьюзен.

– Я был пьян. Ну, до… – возразил о боже. – Кажется, я все объяснял…

– Его не было здесь уже пару дней, – продолжала Сьюзен. – Это странно. Кроме того, он не сказал, куда уходит. После вечера, помеченного в записной книжке Фиалки, его никто не видел. Хотя он оплатил комнату за неделю вперед – я посмотрела журнал.

– А ключ от комнаты ты взяла? – спросил о боже.

– Ключ? Зачем?

Господин Белолилий обитал в небольших размеров комнатке, что, впрочем, было неудивительно. Удивительным было другое: абсолютная чистота, царившая в комнате, аккуратно застеленная постель и чисто вымытый пол. Невозможно было бы даже представить, что в этой каморке кто-то жил, если бы не… На грубом столике рядом с кроватью стоял небольшой, достаточно примитивно выполненный портрет бульдога в парике, хотя при ближайшем рассмотрении выяснилось, что на самом деле это портрет женщины. Эту предварительную гипотезу в какой-то мере подтверждала надпись, сделанная на обратной стороне портрета: «Хорошему мальчику от мамы».

Рядом с портером лежала книга. «Интересно, какие книжки может читать человек типа господина Банджо?» – невольно подумалось Сьюзен.

Книга состояла всего из шести страниц. Именно такие книги предназначаются для приучения детишек к печатному слову: вот мама, вот рама, ну и так далее.

На каждой странице располагалось не более десятка слов, тем не менее между четвертой и пятой страницами была аккуратно вложена закладка.

Сьюзен взглянула на обложку. Книга называлась «Добрые Скаски». На обложке были изображены голубое небо, зеленые деревца и неестественно розовощекие дети, игравшие с веселой собачкой.

Книга выглядела так, словно ее читали часто, хотя и медленно.

И все. Больше никаких улик.

Тупик.

Впрочем, возможно и нет…

На полу рядом с кроватью валялась словно случайно оброненная серебряная монетка достоинством полдоллара.

Сьюзен подняла ее и подкинула. Потом внимательно посмотрела на о боже. Набрав полный рот пива и гоняя его от щеки к щеке, о боже задумчиво таращился в потолок.

Она прикинула его шансы на выживание в страшдественском Анк-Морпорке, особенно если перестанет действовать лекарство. В конце концов, бог похмелья существовал лишь для того, чтобы мучиться головной болью и блевать. В мире существовало крайне мало вакансий, которые могли занять существа с подобной квалификацией.

– Слушай, ты когда-нибудь ездил на лошади? – спросила она.

– Не знаю. А что такое лошадь?

В темных глубинах библиотеки Смерти раздался скрип.

Совсем негромкий, но явственно слышимый в таинственном безмолвном царстве книг.

Считается, всякая человеческая жизнь – это ненаписанная книга. Так вот, именно тут эти книги и писались.

Скрип стал более громким и ритмичным, он повторялся через равные промежутки времени.

Книга на книге, полка на полке… и в каждой книге на странице постоянно изменяющегося настоящего сами собой возникают слова, описывающие чью-то жизнь…

Скрип вынырнул из-за ближайшего угла.

Как оказалось, издавала его шаткая конструкция в несколько этажей высотой. Она была похожа на открытую со всех сторон осадную башню. У основания между колесиками были установлены педали, которые и приводили в движение всю конструкцию.

Сьюзен, держась за поручни, стояла на верхней площадке.

– Ты не можешь побыстрее? – спросила она. – Мы только-только добрались до буквы «Б».

– Я уже целую вечность кручу эти педали! – задыхаясь, ответил о боже.

– «А» – очень популярная буква.

Сьюзен внимательно осматривала полки. Особенно много книг было посвящено «Анониму». То есть людям, которые по тем или иным причинам не носили имен.

Впрочем, большинство этих книг были очень короткими.

– Ага… «Бу»… «Буг»… «Буд»… поворачивай налево.

Громоздкая башня завернула за угол.

– Так… «Бут»… Проклятье, «Бут» находится двадцатью полками выше.

– Рад это слышать, – мрачно произнес о боже.

Он дернул на себя рычаг, который переключал цепь на другие шестерни, и снова налег на педали. Площадка со скрипом поползла вверх.

– Все, достаточно, – крикнула через несколько минут Сьюзен. – Так, посмотрим… Аабана Бутылкер…

– Полагаю, Фиалка находится гораздо дальше, – попытался пошутить о боже.

– Вперед!

Башня, покачиваясь, поползла вдоль полки с книгами на букву «Б».

– Стоп!

О боже резко нажал на педаль тормоза, и башня зашаталась.

– Кажется, это она, – донесся сверху голос Сьюзен. – Можешь опускать.

Завращалось огромное колесо, увешанное свинцовыми грузами, и башня со скрипом и скрежетом начала складываться. Когда до пола оставалось несколько футов, Сьюзен спустилась по лестнице.

– Здесь что, есть абсолютно все? – спросил о боже, когда Сьюзен начала листать книгу.

– Да.

– Даже боги?

– Все живые и обладающие самосознанием существа, – сказала, не поднимая головы, Сьюзен. – Странно… Похоже, она находится в заточении. Но кому могло понадобиться заключать в темницу зубную фею?

– Кому-нибудь, у кого очень болят зубы? – Сьюзен вернулась на несколько страниц назад.

– Голова закрыта мешком, ее куда-то несут. Так… – Она перевернула страницу. – А здесь говорится, что она зашла к Банджо, взяла зуб… а потом почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной… затем ее долго везли на телеге… мешок сняли… какая-то дорога… и…

– Все это написано в книге!

– В автобиографии. У каждого человека она есть. Тут описывается вся твоя жизнь по мере ее развития.

– И у меня тоже есть автобиография?

– Думаю, да.

– Ничего себе. «Проснулся, поблевал, захотел умереть». Не слишком увлекательное чтение.

Сьюзен перевернула страницу.

– Башня, – сообщила она. – Фиалка находится в башне. Изнутри башня вся белая, ноне… снаружи? И выглядит нереальной? Вокруг растут очень странные яблони. Рядом виднеется река, тоже ненастоящая. Там плавает много золотых рыбок… на поверхности.

– Типичные последствия загрязнения окружающей среды, – понимающе кивнул о боже.

– Сомневаюсь. Здесь говорится, что рыбки живые.

– Живые и плавают на поверхности? Как такое возможно?

– Это то, что видит Фиалка.

– Правда? Слушай, может, она этого своего плесневелого сыра переела?

– Голубое небо, но… нет, вероятно, она ошибается… тут сказано, что голубое небо только над головой…

– Самое нормальное место для неба. Лучше и не придумать, – ответил о боже. – А вот если оно вдруг оказывается у тебя под ногами, верный признак: жди беды.

Сьюзен полистала страницу туда-обратно.

– Она имеет в виду, что небо есть только над головой, а по краям его нет. К примеру, на горизонте неба нет.

– Прошу прощения, – нахмурился о боже. – Я очень недолго живу в этом мире и не являюсь его выдающимся знатоком, но, по-моему, на горизонте тоже должно быть небо. Иначе как можно определить, что это горизонт?

Сьюзен вдруг показалось, что где-то она видела нечто подобное, однако едва она попыталась сосредоточиться, как ощущение исчезло.

– Я абсолютно точно видела это место, – промолвила она, постучав пальцем по странице. – Если бы она повнимательнее присмотрелась к деревьям… Здесь говорится, что у них коричневые стволы и зеленые листья и что Фиалке они кажутся странными. И… – Она сосредоточилась на следующем параграфе. – Цветы. Растут прямо в траве. С большими круглыми лепестками.

Ничего не видящим взглядом Сьюзен уставилась на о боже.

– Подобный пейзаж просто невозможен, – сказала она.

– А по мне, так вполне нормальный пейзаж, – возразил о боже. – Небо. Деревья. Цветы. Мертвые рыбешки.

– И коричневые стволы деревьев? Обычно они бывают сероватыми, покрытыми мхом. Такие коричневые стволы я видела только в одном месте. И там же небо бывает только над головой. Его голубизна не касается земли…

Она подняла голову. В самом конце библиотечного прохода располагалось одно из очень высоких и узких окон. Оно выходило в черный сад. Черные кусты, черная трава, черные деревья. Скелетики рыб, плавающие в черной воде пруда под черными лилиями.

Цвета в некотором роде присутствовали, но все они представляли оттенки черного, как если бы черный луч пропустили через призму. Кое-где черный цвет с определенной натяжкой можно было принять за темно-лиловый или полуночно-синий. Но в основном все было черным, и небо тоже было черным, потому что данный мир принадлежал Смерти – и этим было сказано все.

Смерть принял ту форму, которую люди создали для него за долгие-долгие столетия. Почему Костлявый? Потому что кости ассоциируются со смертью. Косу придумали сельские жители, посчитавшие эту деталь удачной метафорой. А в Мрачной местности он жил потому, что, согласно людскому пониманию ситуации, не мог жить в более приятном месте, среди каких-нибудь цветочков и пташек.

Такие существа, как Смерть, рождались в воображении людей и там же обретали форму. И он не был единственным…

…Но ему не понравился сценарий. Смерть начал интересоваться людьми. Было ли это мыслью или всего лишь воспоминанием о том, что еще не случилось?

О боже не спускал с Сьюзен глаз.

– Мы можем отправиться за ней? – спросил он. – Я говорю «мы», поскольку, оказавшись в неудачном месте в неудачное время, стал невольным участником событий.

– Она жива, – откликнулась Сьюзен. – А значит, рано или поздно она умрет. А еще это значит, что я смогу ее найти.

Она повернулась и направилась к выходу из библиотеки.

– Но если тамошнее небо, как она утверждает, располагается исключительно над головой, что пролегает между небом и горизонтом?

– Ты не должен идти со мной, – сказала Сьюзен. – Это не твои проблемы.

– Да, но, учитывая, что единственной целью моего существования является плохое самочувствие, любые перемены – только к лучшему.

– Там может быть опасно. Вряд ли она задержалась там по собственной воле. Ты умеешь драться?

– То, что я умею, куда страшнее. Я могу заблевать кого угодно с ног до головы.

Лачуга ютилась на самой окраине городишки под названием Скрот. У Скрота были весьма обширные окраины, сплошь заваленные обломками телег и дохлыми собаками, – люди зачастую проходили этот городок насквозь, даже не осознав, что побывали в «том самом» Скроте. Да и на карте он появился лишь потому, что картографы очень не любят пустых мест.

Страшдество наступало в Скроте спустя некоторое время после Праздника Сбора Капусты, а потом не предвиделось никаких заметных событий вплоть до Праздника Рассады.

В лачуге стояла печь, железная труба которой выходила наружу через крытую капустными листьями крышу.

Со стороны трубы доносились голоса.

– ЭТО ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ГЛУПО.

– Думаю, хозяин, данный обычай зародился в то время, когда в каждом доме были широкие трубы. – Эти слова человек словно бы специально прокричал в трубу.

– ПРАВДА? ОДНО ХОРОШО – ПЕЧКА НЕ ГОРИТ.

Послышался шорох, затем – грохот, и что-то упало в железное чрево печи.

– ПРОКЛЯТЬЕ.

– В чем дело, хозяин?

– НА ДВЕРЦЕ НЕТ РУЧКИ. КРАЙНЕ ЭГОИСТИЧНОЕ УСТРОЙСТВО.

Раздались глухие удары, потом – скрежет, после чего верхняя крышка печи наконец поднялась и чуть отодвинулась в сторону. Из щели показалась рука, нащупывающая ручку на дверце.

Пальцы неуверенно исследовали ручку, и было ясно, что они принадлежат индивидууму, не привыкшему открывать двери.

В конце концов Смерти удалось выбраться из печи. Как именно – описать очень трудно, для этого пришлось бы сложить страницу. Время и пространство, с точки зрения Смерти, являлись понятиями, присущими всем остальным, но никак не ему. В случае же со Смертью напротив этих двух пунктов ставилась галочка в окошке с надписью «Неприменимо». Скажем, если представить вселенную в виде большого резинового полотна… впрочем, лучше не стоит это делать.

– Хозяин, пусти! – донесся жалобный голос с крыши. – Здесь жутко холодно.

Смерть подошел к двери, в щель под которой залетал снег, и осмотрел конструкцию. Снаружи раздался стук, и голос Альберта зазвучал гораздо ближе:

– В чем дело, хозяин?

Смерть просунул голову сквозь доски двери.

– ЗДЕСЬ ТАКИЕ МЕТАЛЛИЧЕСКИЕ ШТУКИ…

– Засовы, хозяин. Их нужно отодвинуть, – пояснил Альберт, зажав ладони под мышками.

– А…

Голова Смерти исчезла. Альберт топал ногами, смотрел, как дыхание вырывается изо рта громадными клубами, и прислушивался к нерешительным шорохам, доносящимся из-за двери. Затем снова появилась голова Смерти.

– Э…

– Это крючок, хозяин, – устало произнес Альберт.

– ДА. КОНЕЧНО.

– Его следует поддеть пальцем и откинуть.

– ПОНЯЛ.

Голова исчезла. Альберт, подпрыгивая, ждал. Голова появилась.

– ГМ… А КАКИМ ИМЕННО ПАЛЬЦЕМ? – Альберт вздохнул.

– Любым, хозяин. Если не получается, чуть нажмите на дверь.

– АГА, ВСЕ ПОНЯЛ. – Голова исчезла.

«О боги, – подумал Альберт. – Эти замки-засовы-щеколды сущая беда для него…»

Наконец дверь распахнулась, появился гордо улыбающийся Смерть, и Альберт вместе с порывом ветра ввалился в лачугу.

– Чтоб мне провалиться! – воскликнул он. – Становится прохладно. Херес есть?

– ПОХОЖЕ, НЕТ.

Смерть перевел взгляд на висевший возле печки чулок и увидел в нем дырку.

К чулку был прикреплен исписанный неровным подчерком листок бумаги. Смерть взял его.

– ИТАК, МАЛЬЧИК ХОЧЕТ ШТАНЫ, КОТОРЫМИ НЕ ПРИДЕТСЯ ДЕЛИТЬСЯ С ОСТАЛЬНЫМИ БРАТЬЯМИ, БОЛЬШОЙ ПИРОГ С МЯСОМ, САХАРНУЮ МЫШКУ, «МНОГО ИГРУШЕК» И ЩЕНКА ПО КЛИЧКЕ ПОЧЕСУН.

– Как мило, – покачал головой Альберт.

Слезы наворачиваются на глаза, потому что он получит только деревянную игрушку и яблоко.

Альберт протянул Смерти подарки.

– НО В ПИСЬМЕ ЖЕ НАПИСАНО…

– И снова виной всему социоэкономические факторы, – перебил Альберт. – Хозяин, только представь, какая неразбериха начнется в мире, если все получат то, что хотят.

– НО В МАГАЗИНЕ Я ДАРИЛ ТО, ЧТО МНЕ ЗАКАЗЫВАЛИ…

– Да, и нас теперь ждут большие неприятности, хозяин. Все эти «игрушечные свинки, которые действительно работают»… Я промолчал тогда, потому что нам нужно было делать работу, но нельзя же поступать так постоянно. Какая польза в божестве, которое дает тебе все, что ты ни попросишь?

– ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ.