Зиккурат Максимов Юрий

– Пойдем со мной.

– Куда вы?

– Капитан, мы сейчас вернемся.

А дальше все было как во сне. Конечно, я прекрасно осознавал то, что происходит вокруг, но вместе с тем сами события и невероятное нервное напряжение придавали ощущение ирреальности происходящему. И когда мне доводится вспоминать об этом, я всегда почему-то вижу те события как бы со стороны. Даже то немногое, что было сделано лично мной.

Мы зашли к Васе в каюту, чтобы взять воды, она у него хранилась в бутылке из-под сока. Потом перебрались в пустую каюту Бонго, и я вызвал по фонеру А-723. Когда робот ступил внутрь, на несколько секунд мы оказались наедине. Помню, было очень страшно, меня чуть не трясло и сам не понимал, откуда такой мандраж взялся, – вроде бы просто стоит напротив служебный робот, которому я подводил настройки еще на Земле и отвешивал подзатыльники в пути, а я аж взмок. Смотрю на его пластиковую рожу и не могу оторваться. А потом вошел Софронов и с ним Тези Ябубу, он догнал нас. Капитан закрыл дверь и запер изнутри. И тут началось что-то чудовищное. Робот, завидев коробку из-под сока, заметался по каюте, стал рычать, хохотать, подбежав ко мне, заговорил голосом моей матери, просил спасти… Вася стоял у входа и бормотал что-то на славянском, и я помню, как тряслась его рука, сжимавшая коробку с водой, а еще лицо Тези Ябубу – каменное и блестящее от пота. А-723 пронзительно завизжал, так что я схватился за уши, – казалось, кости трещат и раскалываются от этого звука. Софронов взмахнул, упало несколько брызг… и самое страшное закончилось.

Робот остался на месте, выпрямился, механическим голосом назвал свою модель, серийный номер и дату выпуска. И я уже чувствовал, что сквозь его глаза никто не смотрит. Мы вывели его в коридор. Вася остался в каюте, бормоча и брызгая водой на стены. Я видел, как он качнулся пару раз. За те три минуты мы вымотались невообразимо, будто неделю камни таскали. И внутри все выхолощено…

– Дезактивируй, – сказал мне Тези Ябубу, и я заметил, как у него из уха сочится кровь.

Я молча подчинился. Вскрыл панель на спине робота, ввел код, отключил питание. А-723 не сопротивлялся, да, собственно, в нем уже никого не осталось, кто бы мог воспротивиться. Наконец, дрожащими от усталости руками я вырвал центральный чип и отдал капитану.

У остальных еще оставались дела – с Магану и с каютой, и еще с чем-то, а я отпросился, кое-как дополз до своей каморки, рухнул на койку, тут же уснул и проспал двенадцать часов.

– Планета, на орбите которой мы находимся, – обитаемая, – рассказывал я, показывая на меняющиеся фотографии. – По климатическим условиям она идеально подходит для человека. На континенте разбросано четырнадцать городов. Еще один, пятнадцатый, находился на крупном острове в трехстах километрах от материка. Характерно, что между континентальными городами совсем не видно следов инфраструктуры. Хотя, если допустить, что здесь в ходу сангнхитские «летатели», дороги в обычном смысле излишни. Но сами города, насколько можно определить по снимкам, типологически отличны от городов сангнхитов. Ближе к земным. Средневековым. Хотя намного свободнее в плане пространства. Скорее всего перед нами одна из колоний, которую населяют другие народности. Вокруг городов заметно гораздо большее техногенное воздействие на природу, чем мы видели на Агане…

– Спасибо, Клаус, – кивнул капитан. – Итак, ситуация ясна. Перед нами два пути. Или здесь, или вниз. Слушаю ваши соображения.

– Нужно остаться на орбите и самостоятельно определить наше местоположение, – снова заговорил я. – Готов помогать Суню целые сутки, продумать и написать программы для обработки данных. Мне кажется, это займет меньше времени, чем он сказал. Мы можем задействовать больше возможностей вычислительной техники…

– Она уже показала свою надежность, – покачал головой Тези Ябубу. – Глупо не учиться на собственных ошибках. Вася, твое мнение?

– Я считаю, что стоит приземлиться, – поджав губы, выговорил ксенолингвист. – Мы рассматриваем ситуацию как заведомую агрессию против нас. Но не обязательно связывать ее с жителями планеты, к которой нас занесло. Они могут быть и ни при чем. Прости, Зеберг, но твоя вчерашняя версия о «покушении» несерьезна. Те, кто вносил столь хитроумные искажения, без труда могли убить нас через любое нарушение системы жизнеобеспечения. То, что этого не сделали – обнадеживает. Мы стоим на пороге контакта с новой колонией сангнхитов. Да, есть вероятность, что именно они скорректировали наш полет. Возможно, они просто хотят познакомиться. В любом случае именно у них есть необходимая нам астрографическая информация. Получив ее, мы уже через пару дней сможем продолжить путь. Да, есть риск, но, думаю, он оправдан.

– Ясно. Сунь, что скажешь?

Китаец ответил не сразу, собираясь с мыслями. Молчал он так долго, что в какой-то миг мне подумалось, что Сунь снова вернулся к своему безмолвию, но стоило этой мысли промелькнуть, как мы услышали:

– Нужно садиться. Я не уверен, что смогу верно вычислить координаты.

– Ребята, прошу вас! – Я почувствовал себя по-детски беспомощным. – Послушайте меня. Этого нельзя делать. Неужели вы не понимаете? Они играют нами. Играют опять. Как тогда, на Агане. Нельзя позволять им это делать. Не думайте, что все закончилось вчера. Нельзя расслабляться, нельзя поддаваться. Вася, ты же понимаешь, к чему это приведет.

– Но иначе мы просто погибнем! – Он всплеснул руками. – Несколько лет мотаться на орбите, а потом умереть от истощения по пути в никуда!

– У нас сейчас есть выбор. Понимаете? Они теперь не могут нас заставить, как тогда, на Агане. И поэтому строят комбинации. Многоходовки. Если мы начнем играть в эти игры, то проиграем. Вы же понимаете. Пока у нас есть возможность выбирать не то, куда нас направляют, – мы должны это делать. На планете нас не ждет ничего хорошего. Давайте хотя бы создадим видимость того, что пытаемся решать что-то сами, а не просто катимся туда, куда нас толкают.

– Зеберг, то, что ты говоришь, во многом справедливо, – ответил Софронов, развернувшись в мою сторону. – Очень вероятно, что все так и есть. Или даже хуже. Но ты забываешь кое о чем. Существуют не только анаким и мы, их планы и наши планы. Есть еще Тот, Кто не подчиняется ничьим планам. Мы в такой ситуации, когда остается довериться Его воле и сделать шаг. Я верю, что Он выведет все наши тропки, несмотря на ухищрения бесовские, к такому выходу, о котором ни мы, ни они и помыслить не можем. Если мы будем с Ним, то не окажемся в проигрыше.

Меня подмывало напомнить русскую поговорку про «на Бога надейся», но… что толку, в этих вопросах Васька подкован куда лучше. Осталось лишь махнуть рукой да закрыть лицо ладонями, облокотившись о холодный стол, отгородившись от них…

– Делайте что хотите, – даже про то, что я предупреждал, говорить не стал – глупо и бесполезно.

Еле слышно вздохнув, Тези Ябубу подытожил:

– Мы осуществим посадку завтра в десять по корабельному времени. Сунь, введи координаты. Садиться будем здесь, в черте города. Вот это поле. Зеберг, настрой переводчики с сангнхиля и проверь систему жизнеобеспечения, нам не нужны сюрпризы. Софронов, подготовь детей к саркофагам, а сам готовься к переговорам. Вести их будешь снова ты.

Все, что произошло позднее, было так удивительно и страшно, как никогда прежде за все пребывание в тюрьме. Старый двар с добрыми глазами научил его сделать ритуал перехода, и Магану немедленно оказался снова внутри коробки землян, в комнате с бежевыми стенами. Тело покрывал диковинный черный костюм, который обхватывал даже пальцы на руках и шею. А еще рядом сидел Желтая Рожа. Он улыбнулся и сказал:

– Здравствуй.

И тут Магану запоздало догадался, что означали эти «засуй» и «расту», которые тюремщик говорил при встрече. Мальчик забился в угол, затравленно глядя на землянина. Было совершенно ясно, что они знают обо всем. И про А-723, и про ту ночь в комнате с квадратиками… Но Желтая Рожа больше не сказал ничего, а просто смотрел на Магану и ободряюще улыбался.

От этого становилось еще страшнее. Непонятно. Магану боялся думать, надеяться, вспоминать, – словно оцепенел изнутри.

А потом тюремщик потупил взгляд, закивал и сказал несколько слов на своем языке кому-то невидимому, после чего подошел к Магану, чтобы снять с него черный костюм. А надевать старую одежду пришлось самому. Желтая Рожа открыл дверь и, придерживая за плечо, повел его по коридору. Проходя мимо развилки на прежнюю «нору», мальчик успел заметить Тесипу и Бледного Вонючку. Они копались в спине А-723, а «рубо» застыл, неестественно наклонившись и свесив узкую голову.

Почему-то Магану понял, что больше его никогда не увидит. Земляне узнали про измену и казнили раба. А что же сделают с ним?

Но пока тюремщик привел его в «нору», где жил Энмеркар. Друг соскочил с лавки при виде их, улыбнулся – не ему, а землянину. Желтая Рожа тоже ответил улыбкой, они перекинулись несколькими фразами на варварском языке, а затем их оставили одних и заперли.

– Что случилось? Что ты натворил? – спрашивал Энмеркар. – Сун сказал, ты будешь ночевать сегодня здесь. Почему? Отвечай мне!

Но Магану ни слова не ответил и даже не смотрел в его сторону. Он отошел в другую сторону и лег на пол, повернувшись лицом к стене. Так и пролежал много ушев. Слышно было, как заходил Волосатое Пузо, его легко узнать по голосу. Землянин тяжело дышал, недолго пошептался с Энмеркаром и оставил одеяло. То самое, вытащенное из «гнездышка», на нем даже некоторые опавшие листочки остались.

Еще позже зашел «рубо», только другой, с желтой головой. Он ничего не говорил, только принес две пищевые шкатулочки и вышел. Поели мальчики вместе, и после ужина Магану все рассказал…

А ночью, когда легли и свет погас, он спохватился: Гун пропала из поясного кармана.

Нарастающий гул. Тяжесть. Вибрация переходит в тряску. Я лежу в «саркофаге», пережидаю спуск. Как и все остальные, кроме Суня.

Думаю.

Об Эпихронии.

Тези Ябубу и Вася были шокированы «старцем». Кстати, я так и не узнал, чего же он им наговорил, пока я смотрел записи в оранжерее. Ну, кое-как удалось растолковать им про эмуляцию. Сам-то лишь недавно понял, что натворил. Я ведь загружал в качестве основного параметра «прозорливость». Анализатор истрактовал это как максимальную осведомленность. Обеспечить ее возможно было, только открыв для моделируемого сознания старца всю информацию, доступную самому компьютеру. Включая и память о всех моих предыдущих заходах. Интересно, где она хранится? Вот оно, кстати, косвенное доказательство того, что с наших виртуальных посещений автоматика тайно снимает копии, хотя в ЦУПе нам клялись, что виртокамера совершенно «чиста». Ох уж эти лживые цуповские туши, психологи недоделанные! Да, похоже на Хорнекена. Надо будет найти и стереть все наши заходы в «веселый пражский дом».

Я сообразил это в мое предпоследнее посещение, когда Эпихроний заговорил со мной о Васе. Но мне и в ум не пришло, что программа учтет также знание о том, что сам старец – эмуляционный скрипт. И компьютер вынужден был смоделировать чудовищную, заведомо невозможную ситуацию – как бы себя повел и что бы сказал христианский старец, если бы знал, что он – лишь программа. Если вдуматься – ум за разум заходит.

Немудрено, что Эпихроний воспринял все очень негативно. Еще бы. Кому такое понравится? Компьютер ответил наиболее логично на поставленные условия. Да, теперь-то можно условия поменять, убрать «прозорливость», ограничить доступ к памяти и получить то, на что я первоначально рассчитывал: интерактивный способ восприятия информации из патериков… но с таким Эпихронием мне уже почему-то не хочется встречаться.

Я все понимаю. И сам старец предостерегал меня. Но уже не могу, вспоминая наше общение, думать о нем, как о скрипте. Когда я встал тогда перед ним на колени, это была не игра. Для меня он не скрипт. Поэтому я сдержу слово, которое дал старцу, и никогда больше не войду в эмуляцию. Даже в виртуалку не буду ходить, чтобы не искушаться. И вспоминать не надо. Все, забыть! О боже, но почему душа так тоскует по пустыне, скалам, тени и прохладе келейки, запахе вымоченных прутьев и сохнущих корзин?

Когда вернусь на Землю, обязательно поеду в современные монастыри. Те, которые в пустынях. Понимаю, конечно, что там сейчас, наверное, многое не так… Но убедиться надо. Проверить. Вдруг главное осталось? То самое ускользающее чувство близости иного, неведомого, подлинно реального мира.

Интересно все же, откуда здесь этот анаким взялся в такой форме? Ребяты решили, что Магану его в идоле перенес. Может, и так, но… уж очень эти «случайные» стирания файлов похожи на тот сбой в инфобазе, который произошел по вине Васи, когда мы еще только летели на Аган. И никаких сангнхитских пацанов или статуэток здесь не было. А взять Тези Ябубу… Мы до крещения все были кондовыми атеистами да агностиками, а он-то – настоящим язычником. И «деды», которым поклонялся, которых вызывал и беседовал, – не те же ли анаким? А изображения «дедов», что у него в каюте висели, не те же ли идолы? Прежде я считал это просто национально-культурным закидоном, а теперь, если разбираться… Ох, сложно все. А Сунь молчит. Совсем нелюдимый стал. Даже после того, как Тези Ябубу заставил его говорить – китаец отвечает только на прямые вопросы, да и то отчужденно. Что у него внутри творится?

Гудение прекратилось. Тяжесть отпустила. Неужто сели? У местных сейчас ночь. А у нас через час обед.

Скоро долгожданный щелчок. Крышка уйдет вверх, надо будет встать, выйти, начать подготовку к первому контакту с аборигенами… Но пока еще в эту последнюю минуту можно спокойно побыть наедине с собой. Подумать или… помолиться, что ль?

Проходя по коридору второго рабочего, я заметил открытую дверь оружейной и, не удержавшись, заглянул туда. В тесной каморке стоял Тези Ябубу, оглядывая арсенал. На стенах были зафиксированы четыре гранатомета, а ниже – шесть винтовок-универсалок. По углам пузатились кофры с боеприпасами, на другой стене растянулись две снайперки, правее – пулемет, ряды гранат и противовоздушка.

Оглянувшись на меня, капитан кивнул:

– Инвентаризирую. После позавчерашнего… мало ли?

– Возьмем с собой наружу?

– Разумеется, нет. Мы ведь хотим, чтобы нас приняли как гостей. А гости с оружием в руках – уже не гости.

– Здесь нас никто не обещал встретить как гостей, – напомнил я, не сводя взгляда с промасленных стволов. – Всякое может случиться.

Капитан кивнул:

– Положимся на волю Божию.

– На Бога надейся, а сам не плошай. Какая-то пара гранат в критической ситуации может спасти все положение.

Тези Ябубу усмехнулся и, прищурившись, покачал головой:

– Лучше бы нам обойтись без таких «спасений» гранатами. Сангнхиты до сих пор еще, наверное, не разгребли завалы на поле боя с нашими «искателями».

– Не жаль. Они убили Мусу.

– Думаешь, пара гранат могла спасти его тогда?

Я запнулся. Да, тут он меня уел. Но выходить безоружным в чужой мир по-прежнему не хотелось.

– Нет. Но вдруг это сможет спасти нас в будущем?

– Не сможет, – спокойно заявил индеец и, кивнув, повернулся к выходу.

– Так говоришь, словно знаешь все наперед. Уж не деды ли нашептали?

Рывок – и смуглое лицо оказалось передо мной. Глаза горят, ноздри вздуты. Я отшатнулся. «С дедами был перебор», – екнуло сердце.

Тези Ябубу помолчал, «пришпилив» меня взглядом. Потом вздохнул и ровно проговорил:

– Не надо так шутить, Клаус. Особенно сейчас. Ты ведь помнишь, что произошло? Что мы все вместе решили? Здесь нет места шатаниям. Либо мы доверяемся целиком и полностью Ему, либо – себе и технике. В прошлый раз мы уже ходили вторым путем. Ты хочешь, чтобы это повторилось?

– Нет. Прости, капитан. Я не хотел тебя обидеть.

Тези Ябубу снова улыбнулся и отступил:

– Главное, что мы поняли друг друга.

– Конечно. Я хотел проверить здесь самописец, – соврал я. – Для этого и шел. Не возражаешь?

– Проверь. Мы ведь поняли друг друга?

– Абсолютно.

– Что там с пробами воздуха и грунта?

– Экспресс-анализ говорит, что никакой заразы для нас здесь нет.

– Как бы мы сами сюда какую-нибудь заразу не занесли. Ладно, жду тебя в кают-компании через пять минут.

– Да, капитан!

И он ушел. Выждав минуту, я вытащил из ячеек две гранаты-трансформеры и сунул в карман. Пустые ниши загородил стволом противовоздушки. При беглом взгляде сойдет – не заметно. Потом для очистки совести проверил здешний самописец. Наконец вышел, аккуратно закрыв за собой дверь. Теперь нужно успеть за две с половиной минуты заскочить в свою каюту, спрятать гранаты, и дойти до кают-компании.

«Авва Агафон сказал: если кто обращается с братом с хитростию – не минует печали сердечной».

Снаружи оказалось прохладно и ветрено. Сильно пахло травой, черноземом и… навозом. Небо пасмурное, с низкими, лохматыми облаками, но вполне земного типа. Не то что на Агане. Вдалеке виднелась линия аккуратных домиков за коричневыми заборами в обрамлении пышных деревьев. Утро явно выдалось непогожим, но по сравнению с серыми коридорами все вокруг пестрело сочнейшими цветами. Просто буйство красок.

Возле борта стоял хмурый коротышка с рыжей бородой-мочалкой и убранной в хвост копной волос. Широкие черные штаны, распахнутая кожаная куртка. В руках – толстая синяя трубка, которой он деловито водил по обшивке нашего звездолета. На нас даже не оглянулся. С четверть минуты мы молча присматривались к первому увиденному нами двару. То, что нас занесло именно к ним, стало ясно по первым съемкам после приземления.

Наконец Тези Ябубу кивнул Васе, и наш ксенолингвист нерешительно прошел вперед. Но даже когда он стал вплотную, туземец, не обращая внимания, деловито продолжал водить трубкой, которая то и дело щелкала. Мне вспомнился один нищий безумец, которого я когда-то давно увидел в берлинском метро: он держал в руке пустую бутылку из-под минералки и с сосредоточенным видом тряс ею вокруг, словно чертя невидимые линии…

Вася откашлялся и залопотал что-то на сангнхиле. Пауза. Мужичок повернул голову. Мы с капитаном невольно подались вперед. Двар направил трубку прямо в Васино пузо. Раздался щелчок.

– Эй! – Русский импульсивно отпрыгнул.

В тот же миг двар направил «ствол» в нашу сторону. Щелк-щелк! Я дернулся, а капитан остался неподвижен.

Затем бородатый коротышка отвернулся и снова начал водить трубкой по обшивке «Аркса». Вася растерянно посмотрел на нас. Убедившись, что ничего страшного не стряслось, я хмыкнул.

– Попробуй еще, – скомандовал Тези Ябубу.

Софронов попробовал. Безрезультатно. Для коротышки в распахнутой куртке нас как будто не существовало. Конечно, прекратить это безобразие было не сложно – вырвать бы у него эту дурацкую трубку, и заговорит как миленький. Но капитану такие идеи не по нутру, так что я и предлагать не стал – пусть придумают что-нибудь лучше. Если смогут.

Тем временем бородач закончил свои манипуляции, спрятал за пазуху синюю трубку и обернулся к нам. Капитан кивнул и Софронов снова забормотал, в этот раз отчетливее. Транслят отозвался в ухе, нашептывая перевод:

– Мы прибыли с Земли, с Далекого Дома, – говорил Вася, пытаясь удержать на себе рассеянный взгляд туземца-коротышки. – Мы хотим встретиться с вашим правителем. Мы просим тебя, чтобы ты провел нас к нему.

Коротышка тускло глянул на нас, затем развернулся и бойко зашагал через поле. Не говоря ни слова.

Переглянувшись, мы решили последовать за ним. Точнее, решил капитан, мне-то показалось, что туземец просто пошел по своим делам. Немые они, что ли? Или нам тоже попался безумец?

Минут пятнадцать мы брели по клеверному полю. Несколько раз чуть не вляпались в коровьи лепешки. Разговаривать никто не решался, и все это время был слышен лишь шелест травы под ногами да нарастающий спереди шум города. Когда мы достигли крайних домов и вышли на улицу, шум вылился в топот и гомон.

По дороге ходили аборигены, все невысокие и бородатые. Что интересно – нигде в воздухе мы не видели летающих плит, как у сангнхитов. Вообще ничего летающего. Все передвигались по земле. И машин было много. Точнее, роботов. Контейнеры, груженные битым камнем или неотесанными бревнами, шагали по брусчатке на трех или четырех металлических ногах, вслед за «погонщиками». Никаких следов колесной техники.

– Инки тоже не знали колеса, что не помешало им создать цивилизацию, – заметил Вася по этому поводу. Он был в весьма приподнятом настроении и разглядывал все с нескрываемым восторгом. Ну еще бы – новое применение его лингвистическим способностям. Да и вообще, новый контакт…

Но лично меня ничего здесь не впечатляло. Ну заборы, ну дома, ну пятиугольные окна с цветными стеклами, ну ворота с изогнутыми бычьими рогами, дровники у стен… Ну и что?

Пока мы шли, я успел озябнуть, да и ноги, отвыкшие от ходьбы, подустали. Деревья оказались обыкновенными липами. Почки, видно, только недавно распустились, на ветках зеленели маленькие, блестящие листочки. Весна здесь шла к середине. Оттого и было так холодно под небом, плотно затянутым облаками. Местные оказались вовсе не немыми. Многие перекрикивались на улице, прямо по ходу, отчего стоял гвалт невыносимый, транслят пытался перевести то один обрывок фразы, то другой, но выходила такая каша, что я предпочел его отключить. Двары совершенно не обращали на нас внимания, словно прибытие земных делегаций здесь в порядке вещей. Только дети испуганно глазели нам вслед да редкие женщины отворачивались.

А мне были интересны именно они. Все-таки представительниц прекрасного пола я не видел уже почти полгода. Дварки оказались широкоскулы, это бросалось в глаза сильнее, чем у мужчин, черты лица которых сглаживали густые бороды. А еще у них были большие глаза. Крупнее, чем у людей, и меньше, чем у сангнхитов. В целом, весьма миловидные лица. Встречались пока только женщины зрелые либо старухи, но ни одной девушки. Одевались они весьма строго, в темно-коричневые или зеленые плащи, покрывавшие все тело и еще голову чем-то вроде капюшона. Впрочем, по такой погоде и неудивительно. Но и под столь плотной одеждой читалось, что с фигуркой у этих дюймовочек все в порядке.

Покуда я визуально знакомился с дварками, мы подошли к высокому каменному зданию, сходящемуся кверху остроконечной двускатной крышей. Я бы принял его за амбар, если бы не празднично-яркие узоры на выкрашенных охрой стенах и ряды тонких стрельчатых окон.

Доведя нас до высоких резных ворот, наш провожатый просунул синюю трубку в круглое отверстие и молча покинул нас.

Я едва сдержал усмешку. Ведь так и знал, что этот бородач просто ходит по своим делам, а не ведет непрошеных гостей к царю, или кто у них тут?

Тези Ябубу, не смутившись, толкнул дверь и створка медленно отошла внутрь, открывая взгляду высокий зал с узкими окнами. Внутри стоял лишь один человечек в пестром камзоле, неимоверно бородатый, от глаз и до пояса. Занимался он тем, что пристально разглядывал синюю трубку, принесенную нашим провожатым.

Следуя за капитаном, мы осторожно приблизились к нему. Нестройные шаги по мраморному полу гулко отдавались от высоких сводов. Стены здесь были выложены затейливой мозаикой на растительные темы, но почему-то в синих тонах, а у противоположной стены на двойном постаменте возвышался массивный, вытесанный из дерева стул. Трон?

Судя по всему, нас все же привели по адресу. Хотя видеть главу государства одиноким, без вечной толпы помощников, советников, охранников и прочих нахлебников было непривычно.

Интересно, зачем эти коротышки строят столь просторные хоромы? Хотя во времена Возрождения у нас тоже возводили дворцы с потолками в несколько человеческих ростов. К тому же не надо забывать, что высокими эти потолки кажутся лишь по сравнению с полугодовым заточением в низких коридорах-каютах «Аркса». Как еще мы агарофобии не заработали, удивляюсь.

По знаку Тези Ябубу Софронов заговорил, издавая гортанные звуки. Я щелкнул кнопкой на призапе.

– Вы являетесь правителем этого места? – пробубнил бесстрастным голосом транслятор в правом ухе.

Вместо ответа бородач кивнул, продолжая спокойно смотреть на нас – появление землян было явно не тем, что могло его удивить.

– Мы прибыли с Земли, с Далекого Дома, – продолжал Вася. – Мы рады приветствовать вас от лица всех землян. Это наш правитель, которого зовут Тези Ябубу. Он главный среди нас. Это наш мудрец, которого зовут Зеберг. Я – передающий слова, меня зовут Вассиан.

«Мудрец» – однако! Даже как-то неловко стало. Ну Вася загнул! Шутник. Как бы эта шутка мне потом боком не вышла…

Хозяин буркнул: «хэсаргу», и транслятор передал:

– Привет. Я – Сарг.

– Правитель Сарг приветствует нас, – прошептал Софронов, обернувшись к нам, – и выражает взаимную радость.

Я хмыкнул.

Коротышка буркнул снова, секундой позже в ухе прозвучало:

– Здесь зачем?

– Правитель спрашивает о цели нашего визита, – с серьезной миной передал русский.

– Вася, у нас есть трансляты, – терпеливо напомнил Тези Ябубу. – Не отвлекайся, продолжай.

– Что продолжать-то? Что ему ответить?

– Правду.

Хмурого Сарга наши разговоры между собой явно тяготили, во всяком случае, он со странной задумчивостью глянул на дверь. Софронов тут же залопотал, а нам оставалось только слушать.

– Мы не собирались приземляться у вас. Мы посещали сангнхитов на Агане и летим обратно, в Далекий Дом. Однако наш корабль сбился с пути и принес к вашей планете. Это вы сделали?

– Нет. Зачем?

– Кто-то испортил направление корабля. Как вы думаете, кто это мог быть?

Бородатый царек совершенно по-земному пожал плечами:

– Лысые, наверное.

– Кто эти лысые?

– Ты знаешь.

Вася вздохнул и поджал губы. В этот момент я ему не позавидовал. Давно знал, что вести переговоры – дело чудовищно сложное, но тут пришлось убедиться, что в реальности оно еще тяжелее. И немудрено, ведь для нас это всего второй контакт, а первый по всем параметрам провалился. И снова приходится говорить с представителями цивилизации, о которой мы вообще ничего не знаем.

– Мы хотели бы некоторое время пожить рядом с вашим городом и просим на это позволения.

Да, тут ничего умнее и не придумаешь, надо взять тайм-аут и закрепиться. Все-таки Вася парень смышленый. Неплохой из него переговорщик, надо отдать должное. А ведь даже не готовился! Бонго должен был выступать… Интересно, что он сейчас поделывает на Агане?

– Конечно, – ответил Сарг. – Оставайтесь.

И, кивнув нам, шагнул в сторону двери. Вася чуть не схватил его за рукав, но, разумеется, удержался и не забыл при этом отвесить низкий поклон, бормоча:

– Я понимаю, что государственные дела не дают вам возможности уделять столько времени на беседу с нами, сколько бы нам хотелось. Может быть, вы назначите кого-то, кто может ответить на наши вопросы и познакомить с вашей культурой?

– Да, – ответил Сарг с явным нетерпением, просеменил к окну, сложил на правой руке пальцы, поднес ко рту и пронзительно свистнул. А потом еще махнул кому-то на улице. Мы с некоторой оторопью созерцали подобную непосредственность.

– Когг, – сообщил нам правитель и зашагал к двери.

На полпути обернулся, словно забыл что-то:

– Металл торгуете?

– Что вы имеете в виду? – озадачился Вася.

– Вашу летучку. Много металла. – Он потряс синей трубкой. – Отдайте весь. Хорошо заплатим.

Мы с Тези Ябубу тревожно переглянулись. Капитан явно напрягся.

– Нет, не продаем, – ответил Вася. – Нам нужно на ней вернуться на Далекий Дом.

– Зачем? – удивился Сарг. – Живите здесь.

– Большое спасибо за гостеприимное предложение, однако нам все-таки необходимо вернуться на родину, где нас ждут семьи.

Бородач пожал плечами, молча развернулся и быстро зашагал к выходу. Раскрылись створки, закрылись, и мы остались одни в зале.

– Я… все правильно говорил? – спросил Вася.

Только тут я заметил, что лоб у него в испарине, хотя под этими сводами совсем не жарко. Надо же как перенервничал, бедняга! А держался-то молодцом.

– Да. – Тези Ябубу словно заразился лаконичностью двара, впрочем, он просто глубоко задумался. И то верно – есть над чем пораскинуть мозгами. Все надежды на местных кудесников пошли прахом, сюда нас никто не звал и никто особо не рад.

– Ты все правильно сказал, старина, – подбодрил я Васю, он это действительно заслужил. – Вот только почему я – мудрец?

– В смысле?

– Когда ты нас представлял этому царьку, то зачем-то назвал меня мудрецом. Спасибо, конечно, но с чего бы?

– Так вам транслят перевел? – Вася усмехнулся. – На сангнхиле нет слова «программист», по крайней мере Энмеркар такого не знал. Я употребил «ученый». Но, конечно, многие слова полисемантичны и в данном случае…

Ворота снова раскрылись, и мы обратили к ним взгляды.

В зал вошел еще один коротышка, молодой, у него даже бороды не было, лишь обвислые усики. Парень с интересом осматривал нас, проходя через тронный зал. На расстоянии трех шагов остановился и молвил:

– Привет. Я – Когг. Что нужно?

Узнав, что мы хотим поболтать, паренек пригласил нас в дом своего отца. Выйдя из «царских хором», мы поплелись дальше по улице в направлении центра. Все так же тянулись однообразные каменные дома с пятиугольными окнами, все так же перекрикивались хмурые бородатые мужички, ведущие вереницы грузовых роботов. В одном месте из-под земли что-то гулко и ритмично грохотало, камни мостовой вздрагивали в такт ударам. Все так же гулял пронизывающий ветер по улицам, заставляя ежиться в парадном комбинезоне. Справа вдалеке над крышами домиков возвышалась башня.

Среди прохожих стало попадаться больше женщин. И молодых в том числе. Парочка встретилась так и вообще красавиц. Жаль, что они быстро отворачивались, если чувствовали взгляд, а то и капюшоны приспускали.

Улица вывела нас на площадь, не шибко большую. Первое, что бросилось в глаза, – скромный постамент сбоку, над которым под прямым углом друг к другу торчали две разрисованные стелы и маленький столбик между ними.

Мы, не сговариваясь, переглянулись. Тези Ябубу потянулся к груди и щелкнул кнопкой, выключая транслят. Я и Вася сделали то же.

– Будем осторожны, – процедил капитан. – Надо выяснить отношения дваров с сангнхитами. И отношение к нам. Не хотелось бы застрять здесь надолго. Однако в сложившихся обстоятельствах такой вариант возможен. Более того. Не исключено, что мы тут останемся навсегда.

– О Господи! – Русский с ужасом перекрестился. – Только не это!

– Вася, где твое смирение перед волей Божией? – усмехнулся я.

Софронов обернулся и так посмотрел, что мне даже стало неловко. Вспомнилось, как дрожал листок в его руках, когда он перечитывал написанное мною стихотворение Анне. К ней он, что ли, спешит? Неужто и впрямь на что-то надеется? Разве можно всерьез думать о женщине, с которой лишь раз говорил и даже не помнишь толком, как она выглядела? Тут вон настоящих хоть отбавляй. Пусть и малорослые, но для Васи в самый раз, он и сам не шибко высок. Фигурой ладны, на лицо приятные. Весьма. И наверняка не эмансипированные. Я не удержался и подмигнул очередной дварке.

С площади мы свернули в другую улочку, поуже и поспокойней. Прохожих здесь почти не было.

Так чего рваться к замученной блондинке-операторше? Думать, что у нее совсем никого нет, мягко говоря, самонадеянно. А если даже нет, много ли шансов у Васи с его комплекцией? А после Агана еще и бородку вздумал отращивать…

Хотя если мы вернемся, то уж точно станем героями новостей. И не только новостей. Ордена какие-нибудь на грудь повесят, премиями осыпят, в учебники впишут… Даже если та блондинка-операторша и подыскала кого-нибудь себе на время нашего полета, то по возвращении быстро догадается что к чему, сориентируется правильно. Кстати, уверен, что Марлен тоже ко мне прибежит. Это в ее характере. Даже побиться об заклад готов, да не с кем. Приползет, как миленькая… Надо будет заранее подыскать фразу, которой я ее припечатаю. Что-нибудь изысканно-язвительное, утонченное и обезоруживающее одновременно. Так, чтобы она молча убралась из моей жизни, на этот раз – окончательно. Неплохая задачка для ума. Впрочем, не много ли для нее чести?

Пока я размышлял, мы добрались до места. Пройдя ворота с обломанными рогами, оказались посреди захламленного двора перед двухэтажным каменным особнячком. Низкий дверной проем, куда устремился наш провожатый, был завешен грязно-бурой тканью. Когг, отстранив полог, юркнул в полутьму прохода. Вася пролез следом, капитан повернулся ко мне:

– Пойдем, Клаус!

Я прищурился, оглядывая дворик:

– Тези Ябубу, а можно я здесь останусь? Ну что мы будем таскаться всюду по трое? Переговоры ведет Вася и неплохо справляется. А от меня какой прок? Быть молчаливым статистом как-то не по мне. Вечером посмотрю записи Васиного призапа, вместе с Сунем. А сейчас – давай посижу тут на лавочке, понаблюдаю за жизнью местных. Если что – с тыла прикрою.

Он посмотрел на меня с сомнением, потом кивнул и шагнул в дом.

Я же остался во дворе. Поразмыслив, направился к лавочке под высокой липой, присел, вытянул ноги. За тот час, что мы здесь бродим, успел нагулять ощутимую усталость. Забор защищал от ветра, поэтому было не так холодно, как снаружи. Но и не жарко, совсем нет. В череде облаков, плывущих сверху, то и дело случались прорехи, и тогда местное солнце на короткий миг освещало двор, а потом все снова темнело.

По двору бродили местные куры, копаясь в земле. Наверняка это какие-то другие птицы. Поменьше кур, с черными клювами и коричневыми перьями. Справа от ворот темнело выложенное закопченными камнями кострище со старой золой. Левее, возле дома, высилась поленица. Дальше стояла метла и бочка с темной водой.

Душу затопляла апатия, расшевелить которую было не под силу даже диковинкам неведомой культуры. Еще вчера, когда я готовился к огромному массиву работы по астрографии, меня распирало от планов, сил, решимости. Да, объем вырисовывался нешуточный, понимаю, почему Сунь в итоге спасовал. Это все равно что гору руками раскидать. Но можно было сдюжить. Можно. Жаль, что моей уверенности не хватило на остальных.

Они решили положиться на волю случая. Именно так, а вовсе не на волю Бога. Уж я-то патерики читал, может, и поболе Васиного. Не молились мы, не постились, не вопрошали и жребия не метали. Подменили волю Божию голосованием, теперь и получили поделом. Нет здесь волшебного ключика. Проблема все та же, но теперь уже действительно – нерешаемая. Отсюда толком карту звездного неба не составишь. Оптика у нас не та, телескопы сквозь атмосферу не потянут.

Вот и пусть сами выкручиваются, как знают. А я отдохну. На лавочке посижу. На «Арксе» – тоже. Ну, за сканированием послежу, много времени не займет, вроде как при деле, не придерутся. В политических интригах с дварами участвовать не намерен. Пусть сами.

Я спрятал зябнущие кисти рук в подмышки и, склонившись, задумался над словами капитана. О том, что мы можем застрять здесь на всю жизнь.

А так ли в действительности дорога мне Земля? И чем? Что меня там ждет, что держит? С родителями я не общаюсь лет десять. Это если по-серьезному. А вообще, конечно, звоню время от времени, посылаю открытки на День Подарков и День Объединения, обязательно приезжаю на день рождения отца или матери, и на день их свадьбы тоже, если получается. Как и Кристи с Мартином… но стоит нам собраться за одним столом, общение ограничивается пересказом давно пережеванных скучных новостей друг про друга, отцовского хобби и приготовленной матерью еды. Нам нечего сказать друг другу.

Два часа я сижу, ем, улыбаюсь, киваю, а про себя лихорадочно соображаю, чем бы занять мозги, пока они окончательно не спеклись. Я признателен родителям за мое рождение и воспитание, но даже по телефону нам не о чем говорить дольше двух минут.

Я люблю их издалека. И отсюда бы, пожалуй, любил еще больше. Единственное, что смущает – хотелось бы, чтобы они знали, что со мной все в порядке, и не беспокоились.

Что еще? Эта дура Марлен уже три года как счастлива с новым мужем, если только и с ним не развелась. Друзей толковых нет. Пожалуй, Суня и Тези Ябубу я с куда большим основанием могу назвать этим словом. Но и здесь остаться… без цивилизации, без сети, без работы, без компьютеров, без старинных улочек и кафешек нашего городка…

А еще – раз я теперь крещеный, интересно бы встретиться на Земле с настоящими христианами. Носителями опыта и традиции. Вроде Эпихрония. Если такие остались.

Полог зашуршал и из дома вышла девушка. Глянув на меня, улыбнулась. И это была первая девичья улыбка, увиденная мною за полтора года. Те несчастные, которых к нам привели на Агане, не улыбались – куда уж там.

Легкой походкой она прошествовала к корытцу, а за ней следом побежали здешние «куры». Высыпала в кормушку горсть зерен, и несушки, толкаясь, застучали клювами по деревянному дну. Дварка снова посмотрела на меня и пошла к лавочке. Я нацепил на лицо вежливую полуулыбку, а сам внутренне напрягся от параноидальной мысли… Не такой уж глупой, если вспомнить, какой прием нам устроили сангнхиты, и чем это в итоге закончилось.

Быть может, Вася и Тези Ябубу уже лежат сейчас с перерезанными глотками в темноте этого каменного склепа. Или еще что похуже…

Девушка остановилась в трех шагах от меня и сложила на животе руки, ладошка в ладошку. Красавицей ее не назовешь, но и дурнушкой тоже. Застенчивая улыбка смягчала широкое личико, сужающееся к подбородку, большие темные глаза светились любопытством.

Я нервно посмотрел за ее спину во двор – не готовится ли там кто выскочить, пока она меня отвлекает?

Дварка заговорила первой, и с небольшой задержкой транслят перевел:

– Привет. Я – Санэ. Кто ты?

– Мое имя Клаус. – Пока призап на груди озвучивал эту фразу на сангнхиле, я как бы невзначай подобрал под себя правую ногу и опустил к штанине руку.

Теперь, если что, достать гранату будет делом двух секунд. Вот только будут ли у меня эти секунды?

– Откуда ты? – продолжала девчонка.

– С Далекого Дома.

– А где это?

Тут снова зашуршал полог, и я, дернувшись, схватил пальцами гранату сквозь ткань комбинезона. Во двор вышел двар с кучерявой бородой и строго посмотрел на нас. Загнув штанину, я почти дотянулся до холодного металлического бруска. Девушка побежала к мужчине, тот ей что-то строго выговорил, хмуро поглядывая в мою сторону, а потом увел в дом.

Я глубоко вдохнул, выдохнул и отпустил задранную штанину.

На следующий день мы снова ходили в гости к Тарму – так звали отца Когга. Нас угощали обедом, из всех блюд запомнились вареные клубни вроде картофельных, залитые соусом мясного вкуса, но ярко-зеленого цвета. Дочери хозяина – Санэ и Киа прислуживали за столом. Первая, уже знакомая со вчерашнего утра, всякий раз, как подавала мне миску или ломоть ржаного хлеба, улыбалась. Вторая, Киа, была постарше, намного красивее и держалась скромнее, если не сказать строже.

Когда я вышел во двор, посидеть на той же лавочке, Санэ подметала двор жесткой метлой. Я смотрел, как она метет, поднимая облачко пыли перед собой, и чувствовал, что, закончив с этим, дварка подойдет ко мне. Так и случилось.

Теперь она даже села рядом со мной, хотя и с другого края лавки. В ответ на мои благодарности в адрес обеда попросила рассказать про Дальний Дом, и я подумал, что ее подослали вытянуть из меня информацию.

Но чем дольше я говорил, тем больше сомневался в таком выводе. Уж слишком очевидные вещи интересовали девушку. Она даже не имела представления о космосе и планетах! По-видимому, местные жители не считают необходимым обременять простолюдинов излишними сведениями об устройстве мира и истории собственного народа. Мне пришлось поведать ей о великой пустоте, в которой висят на огромном расстоянии друг от друга небольшие огоньки-звезды. И вокруг этих огоньков кружатся пылинки, которые для нас кажутся столь огромными, что мы живем на них, не замечая их настоящей формы. Привел сравнение с муравьем и тарелкой, не знаю, правда, как транслят это перевел.