Идеал на витрине Хмельницкая Ольга

– Вы состоите на учете у психиатра? – спросила Инна Сергеевна.

Ксения кивнула.

– Не надо звонить в милицию, – сказала она. – Я никогда не буду больше заходить в ваш магазин.

Марина стояла рядом с Артемом и тоже смотрела на девушку.

– Скажите, – спросила она Ксению, – вы позавчера впервые были в нашем магазине? К тому же раз вы взяли это позавчера, то почему не принесли на следующий день?

– Так сегодня же понедельник, вчера был выходной, – проговорила Ксения.

– Точно, я и забыла, – махнула рукой Марина.

– Она не впервые заходила, – сказала Лариса, – я помню, что приходила к нам и раньше.

– Я тоже помню, – заявила Таня.

Пирса в ее языке громко звякнула о зубы. Артем все смотрел и смотрел на косу.

– Я думаю, что она говорит правду, – произнес он. – Я тоже… ее помню. Но у нее никогда не было ничего в руках, никаких сумок. Сегодня она впервые пришла с пакетом.

– Пусть в милиции разбираются, – сказала Инна Сергеевна. – Это их работа.

– Не факт, что они будут разбираться-то, – не согласился Артем. – Давайте сначала сами определимся, верим мы ей или нет. Я вот верю.

Марина молчала, глядя на девушку. Могла ли та вынести белья на сумму около двух тысяч долларов? Куда при этом смотрели Лариса, Таня и Айгуль, и нет ли среди них соучастницы? И не соучастник ли Артем, раз он так активно выгораживает девушку, которую совсем не знает?

Инна Сергеевна сидела в кресле напротив Димы. Кресло было низким, длинные и ровные ноги Инны стояли параллельно, упираясь каблуками в пол.

– Рекламная кампания стартует завтра, – сказала Инна Сергеевна, – спасибо за поддержку.

– Не за что, – отмахнулся Дима, – я рад, что вы берете на себя работу, разгружая мою супругу. Продолжайте в том же духе.

Инна Сергеевна улыбнулась, продемонстрировав сердечную улыбку, и встала.

– К слову, – проговорила она, – вы, наверное, уже знаете, что утром в магазине взяли с поличным клептоманку.

– Да, жена мне звонила, – сказал Дима. – Интересный поворот дела, я считал, что виновен кто-то из персонала.

– Я тоже, если честно, так считала, – произнесла Инна Сергеевна и сделала шаг в сторону окна.

Теперь зимний ультрафиолетовый свет падал на одну сторону ее лица, делая более четким профиль и освещая правый глаз, который становился на ярком свету прозрачным и сиял, напоминая сапфирин – голубовато-серый халцедон.

Дима на секунду залюбовался ею – стройная, худощавая, умная и сдержанная, Инна выглядела одновременно строгой учительницей и прилежной школьницей.

– Хорошо, что проблема решилась, – сказал Дима. – Желаю вам удачно провести рекламную кампанию магазина. И в будущем не стесняйтесь брать на себя ответственность, моей супруге со временем будет все труднее управляться с делами.

Инна Сергеевна вышла, сдерживая улыбку.

Марина расположилась в своем кабинете, Лариса и Таня сидели напротив на одном стуле, Артем стоял и смотрел в окно, где светило яркое зимнее солнце, Айгуль подпирала стену.

– Да, она несколько раз заходила, что-то рассматривала, что-то мерила, но ничего не покупала, – сказала Лариса.

– Да, я ее помню. Такая шикарная коса! Как можно ее не запомнить, – подтвердила Таня.

Она посмотрела на Артема и замялась.

– Артем вообще ни за кем не следил, он постоянно кроссворды разгадывал и сам с собой в морской бой играл, – продолжила Таня. – А ведь это именно его задача – следить, чтобы ничего не стырили.

– Я все видел, – сказал Артем с привычной невозмутимостью, но его бычья шея покрылась красными пятнами. – И если ты по своему тупоумию не понимаешь, что я как раз не должен смущать посетителей и посетительниц, пялясь на них в упор…

– Спокойно, – оборвала его Марина, – я поняла вашу мысль.

– Короче, я все видел, – произнес Артем. – И не надо меня ни в чем обвинять. Эта девушка раньше ничего не брала. Я увидел, что она зашла с пакетом сегодня, но не стал ей ничего говорить. Все равно покупателей мало, и я успеваю увидеть, что делает каждый.

– Сквозь вешалки видишь? – усмехнулась Таня. – Не придумывай!

– Голову, плечи и ноги видно везде, по всему залу, кроме примерочных, – не согласился Артем. – Более того, эта девушка, Ксения, вызывает у меня доверие. В отличие от тебя.

И он покосился на Таню.

Таня бросила на него ответный бешеный взгляд.

– И не надо мне больше глазки строить, – продолжил Артем, – ты же с кем-то живешь, не надо мне тогда выдавать авансы.

Лариса пребывала в ступоре – за последние пять минут Артем сказал больше слов, чем за предыдущие четыре недели.

– Идиот, – сказала Таня.

Было видно, что она взбешена.

– Я ничего не могу сказать, – произнесла Айгуль, – у меня есть вверенный мне участок, касса, и я ни на что другое не отвлекаюсь.

– Она постоянно что-то читает на рабочем месте, – заявила Таня. – Какие-то книги. А еще и пишет что-то.

– Это только когда никого нет, – сказала Айгуль.

Таня повернулась к Ларисе.

– Кстати. Лариса однажды взяла с работы домой платье за полторы тысячи долларов, синее такое, на бретельках, со стразами, молнией на боку и с прозрачной черной кокеткой. В театр якобы сходить. И лифчик черный от комплекта с силиконовыми бретельками. Сказала, что якобы потом все сдала в срочную чистку, принесла обратно и повесила. Все бирки на месте, она их внутрь заправляла. Теперь вот хочет взять куртку, замшевую такую, черную, под горло. Смотрит на нее уже который день. Якобы она ей нужна на стадион сходить, на футбол…

Круглые глаза Ларисы выпучились, как будто среди ее родственников были совы.

– Миша подглядывает за Люсей, когда думает, что никто не видит, а еще я слышала, что он живет в тумбе под памятником Ленину, ну под тем, что напротив театра стоит, там еще кафе «Крошка-картошка» слева…

Таня обвела взглядом всех присутствующих.

– А что? – сказала она. – Я всего лишь сказала правду. Я честный человек.

Запах шоколада смешивался с ароматом марципана, ликера, ванили, корицы и пралине. Бутик был так плотно наполнен запахами, что в воздухе, казалось, висит шоколадный туман.

– Я хочу купить ей что-то особенное, красивое, необычное, но чтобы его можно было съесть, – сказала Марина.

– Купи ей шоколадный рояль, – отозвался Дима. – Или нет! Вот смотри, шоколадная компьютерная мышка.

– Лучше туфлю на шпильке. Шоколадные туфли на шпильке, это так прекрасно. Лучше могут быть только настоящие туфли.

– Ну так подари настоящие. Твоя сестра будет рада.

– С тех пор как я перестала дарить ей дорогую одежду, наши отношения улучшились, – сказала Марина. – К тому же зачем дразнить ее коллег Луи Вюиттоном, школьная учительница в таких туфлях – это вызов обществу. Лучше шоколадку.

– У вас сложные отношения, – произнес Дима, – я вообще в это не лезу. Что скажешь, то и купим.

– Правильно, – согласилась Марина, купив шоколадную шкатулку с шоколадным бантом. – Кстати, ту девушку, что попалась на краже белья, вероятнее всего, выпустят из-под ареста и поместят в закрытую психиатрическую клинику. Говорит, что ее родители были алкоголиками, есть ей в детстве было нечего, и она была вынуждена воровать конфеты в магазинах. А теперь, когда она выросла, выучилась и у нее социально все нормально, девушка сражается с клептоманией. Мы можем что-то для нее сделать?

– Мы, конечно, много чего можем, – сказал Дима. – Но только если она действительно принесла это белье назад. Остальное-то она не приносила. Только один комплект. А остальное, собственно, где?

– Другими словами, либо она врет и взяла белье, чтобы его украсть, либо она действительно принесла его назад, а остальное украл кто-то другой.

– Ну да.

Продавщица упаковывала шоколадную шкатулку с таким благоговением, будто это была не сладость, а золото с бриллиантами.

– Это легко выяснить, – произнес Дима, – поручи своему товароведу составить список всех недостач со временем пропажи, с расцветками и размерами.

– Ага, – кивнула Марина, показывая продавщице жестом, что она возьмет еще пару коробочек трюфелей из миндаля, фисташек и фундука в белом шоколаде с пралине и какао. – Главное, выяснить, когда пропало то белье, которое девушка якобы принесла назад. Если в субботу, то есть основание ей верить. Кстати, наш охранник, Артем, ей верит на все сто, говорит, что видит, что она не врет.

– А ты веришь?

– Не знаю пока. Надо еще факты собрать. К тому же вопрос о пропаже остального белья остается открытым – либо это все она, либо кто-то другой.

– Скорее всего она, – покачал головой Дима и купил себе шоколадную гоночную машину.

Покупательница была девушкой в теле. Полненькая, невысокая, округлая, с волосами, выкрашенными в радикально черный цвет, и бровями-ниточками, она брала с вешалок одну вещь за другой, пока их не набралось с пару десятков. Тогда она пошла в примерочную, с трудом удерживая ворох одежды, который напоминал объемом и формой стог сена.

– Пожалуйста, проходите, – сказала Таня, отдергивая шторку.

Покупательница протиснулась боком. Несколько минут в примерочной что-то шелестело, падало и сопело, а потом шторка распахнулась и девушка медленно выплыла наружу. Блузка трещала, плотно облегая ее бюст и бочка, и не давала вздохнуть, юбка охватывала попу и ноги, мешая сделать хоть шаг.

– Маловато, – произнесла Таня, – я сейчас вам побольше размеры подберу.

Девушка бросила на Таню гневный взгляд.

– Великовато, – прохрипела она.

Покупательница попыталась вздохнуть, и пуговицы на ее груди предательски затрещали. Она снова испуганно затаила дыхание и втянула живот.

– Может, все-таки поменьше не надо, – предположила Таня.

– Может, и не надо, – согласилась пышечка. – Думаю, это в самый раз.

Она не удержалась и вдохнула. Бюст натянул ткань, нитки треснули, и пуговица с легким звоном оторвалась, отправившись в полет в сторону витрины.

– Надо трикотажное все покупать, – вздохнула девушка. – Так пуговицы и летят, так и летят…

Она развернулась и степенно засеменила в примерочную.

«Нет, я много чего в жизни не видела, но не думала, что у нас продаются специальные шубы для беременных, – подумала Марина и засмеялась. – Ладно уж брюки, джинсы, комбинезоны, джемперы, пижамы, купальники, сарафаны и платья… так даже и шубы».

Она зашла в помещение и взяла корзинку. Слева стояли ряды баночек, тюбиков и бутылочек.

«Отлично, – подумала Марина, – возьму-ка я крем от растяжек. И вот этот крем, для упругости груди, наверное, неплохо бы купить. Она еще купила специальный укрепляющий шампунь и салфетки для подготовки груди к кормлению».

Далее висели специальные пижамы.

– Ах, – сказала Марина, ощутив нежность прохладного шелка.

Пижамка была хороша, со свободной длинной рубашкой и свободными же брюками капри.

«В ней будет все время прохладно, – подумала Марина. – Шелк такой гладкий, нежный».

Она взяла пижаму и отнесла ее на кассу.

Дальше начинались костюмы.

«А что, неплохо, – подумала Марина, – вот эти черные брючки с черно-белым жакетиком очень даже ничего».

Потом она решила, что черное-белое ей, светлоглазой блондинке, не пойдет, и прошла еще немного вперед. Ах, там висел восхитительный костюм светло-кофейного цвета, с пиджаком на крупных деревянных пуговицах и брюками со стрелками. Марине сразу захотелось его померить.

Через полчаса она купила, помимо косметики, шелковой пижамы и кофейного костюмчика, еще и атласное платье с бантом под грудью, книгу «Записки на детских пеленках» и набор для кормления «Деловая мама». Выходя из магазина, Марина была очень довольна собой. Шубу для беременных она решила все же не покупать.

Гена снова плескался в душе. Лариса проверила чеки, карманы и телефон. По-прежнему ни одного входящего и ни одного исходящего СМС. И ни одного входящего и ни одного исходящего звонка. Ни одного подозрительного волоса на одежде. Никакого подозрительного запаха. Гена был информационно стерилен.

«Зачем он их стирает? – думала Лариса. – Если ему нечего скрывать? Как бы выяснить правду?»

Ее посетила мысль позвонить на подозрительный номер, где вчера ответил женский голос, с телефона Гены, но тут из ванной сквозь шум воды донеслось фальшивое пение, а потом звук его голоса.

– Дашка! – закричал из ванной Гена. – Принеси мне полотенце, я свое в воду уронил.

Лариса замерла. Брови ее поползли вверх, как две светлые гусеницы, и скрылись под челкой. Она прошла по коридору, распахнула дверь и закричала:

– Я не Даша!

– Фу ты, – сказал Гена, – назвал тебя именем сестры, ха-ха. Но полотенце-то все равно принеси.

«А может, мне вернуться к родителям?» – думала Таня, вяло елозя по тарелке большой белой тряпкой. Кое-где на тряпке блестели пайетки. В уголке был виден мятый и полинявший британский флаг.

Бросив посуду, Таня пошла в ванную. Там в тазике кисла ее одежда. К сожалению, одна футболка цвета сердолика перекрасила все белые вещи в жизнерадостный и приятный для глаза оранжевый цвет. При этом эффект, произведенный на одежду голубых оттенков, нельзя было назвать положительным. Также, к сожалению, среди перекрашенной одежды оказались рубашки и джинсы Володи. Она пошла на кухню, села за стол и налила себе в стакан томатного сока.

– Привет, – сказал Владимир, открыв дверь. – Ну что там? Ужин есть?

– Нету, – ответила Таня. – И не будет. Я честный человек и хочу сразу тебе об этом сказать. Когда мы решили жить вместе, я не думала, что буду кухаркой и уборщицей. Я не думала, что не смогу себе позволить простейших вещей типа ежедневного посещения ресторана и наличия домработницы. Я не готова работать продавщицей. Я попробовала, но все это не мое. Я тебе могу честно сказать, что я хочу домой.

– Хорошо, – сказал Володя, – пусть ты всего этого не можешь. Но я не могу тебе все это оплатить – и домработницу, и ресторан, и учебу. В данный момент это физически невозможно. Пойми.

– Тогда я ухожу.

– Давай.

Она взяла заранее сложенную сумку и вышла на лестницу.

Миша совершенно не видел будущего. Впрочем, он всеми силами старался его и не видеть. Получив первую зарплату, он купил себе в каморку одеяло, поменял одежду и понял, что сможет каждый день ходить на вокзал в душ. Но будущего по-прежнему не было.

«Какое все-таки человек существо, к судьбе неблагодарное, – думал Миша, лежа на новом одеяле. – Еще месяц назад я хотел только еды и одеяла, и ничего, кроме одеяла. А теперь хочу квартиру, теплую постель, Люсю и завтраки по утрам. Потом захочу большой дом, машину и клумбу под окнами. Потом уважения и чтобы меня все называли Михаил Михайлович».

Он отвернулся к стене. Каморку заливал мягкий свет. Теперь это был не свет свечи, а лампа на солнечных батареях. Днем Миша выкладывал батарейку к ногам Владимира Ильича, солнечные панельки заряжали аккумулятор, и всю ночь у него потом светил свет, освещая лица Бхутто, Ганди и Тэтчер.

– Полина Ульяновна, – сказала Марина в трубку, – подготовьте мне список всех недостач. Кем обнаружено, когда обнаружено, цвет, размер, цена. К завтрашнему дню успеете?

– Я уже почти все сделала, – сообщила Полина Ульяновна, и в ее голосе зазвучали торжественные нотки. – Я так и думала, что вам понадобится такой список. Но еще не все готово.

Марина ощутила, что недооценивала бывшую коммунистическую функционерку, ныне соратника Геннадия Зюганова и члена КПРФ.

– Вы уже обнаружили какие-то закономерности?

– Кое-что интересное есть, – усмехнулась Полина Ульяновна. – Думаю, завтра я предоставлю вам всю необходимую информацию. Пока рано делать выводы.

– Давайте вы сегодня отдадите мне то, что у вас уже есть, – сказала Марина. – К слову, меня удивляет, что вам нужно так много времени на составление списка. Я считала, что для этого достаточно нажать на три кнопки на клавиатуре и включить принтер.

– Не все так просто, – уклончиво ответила Полина Ульяновна. – Лучше завтра.

– Конечно, лучше завтра. Потому что сегодня ты будешь отдыхать, – произнес Дима. – Беременные мамашки не должны работать до одиннадцати вечера. До завтра ничего не изменится.

– Хотелось бы мне в это верить, – сказала Марина.

– Сказку про космический корабль, – попросил сын.

– И про принцессу, – добавила дочка.

Айгуль улыбнулась и поправила детям одеяла.

– Жили-были две сестрички-принцессы, Элла и Кира. Обычные такие рядовые принцессы. У них был замок с садом и много платьев. И вот однажды под Новый год к ним прилетела фея в летающей тарелке. «Я специальная фея для принцесс, – сказала фея, – говорите, какие вам нужны подарки, я выполню ваши желания и полечу дальше, а то мне холодно».

– Я хочу мира во всем мире, – попросила Кира.

– Хорошо, исполнено, – произнесла фея и махнула волшебной палочкой.

– А я хочу себе твою летающую тарелку и твою волшебную палочку, – сказала Элла.

Фея страшно удивилась.

– Зачем тебе моя тарелка? Куда ты на ней полетишь? И как я доберусь до следующей принцессы? А без волшебной палочки я вообще перестану быть феей, – проговорила она.

– Ничего не знаю и не хочу знать, – ответила Элла. – Давай сюда свое летающее блюдце и свою сияющую палку!

Делать нечего, фея отдала Элле и блюдце, и палку. Она стояла на морозе и подпрыгивала в своих тоненьких золотых туфельках. А Элла гордо уселась в летающее блюдце и взяла в руки палочку.

– Ха-ха-ха! – сказала она. – Теперь я все могу!

Она сделала крутой вираж и улетела куда-то на север.

– Пойдем попьем чайку, – предложила Кира фее, – ты же мерзнешь.

– Да, – кивнула фея. – Давай чайку и чего-нибудь поесть.

– Мне очень жаль, что такое случилось, – сказала Кира, – я не думала, что сестра так поступит, у меня просто в голове не укладывается.

– Что ты, я рада, что она так поступила, – успокоила ее фея. – Сколько лет я работала на этой работе, пора и домой. Пусть теперь Элла твоя летает от принцессы к принцессе и исполняет пожелания. Летающая тарелка, кстати, уже требует ремонта, а палочка выполняет только пожелания клиенток, она узкоспециализированная.

– Что же теперь будет с Эллой? – испуганно спросила Кира.

– Так и будет работать новогодней феей, пока кто-то особо наглый не заберет у нее тарелку и палочку, – ответила экс-фея. – Это может затянуться на много лет. Когда твоя Элла потребовала у меня реквизит, я чуть с ума от радости не сошла. До сих пор не могу поверить своему счастью.

Так Элла стала новой новогодней феей для принцесс и долго-долго потом работала на этой работе, ей даже выделили новую улучшенную летающую тарелку. А потом тарелку и палочку у нее забрала еще одна принцесса, которая хотела стать всемогущей, и Элла вернулась домой.

Марина несколько раз перевернулась на кровати, пытаясь найти удобное положение. Живот мешал расположиться с комфортом. Наконец Марина закинула на Диму левую ногу, и ей стало хорошо.

– Ага, – сквозь сон сказал он, погладив ее коленку.

В комнате было свежо, и вскоре глаза Марины закрылись. Что-что, а поспать она любила.

Марина открыла глаза в туалете.

«Это какой-то ужас! – подумала она во сне. – Сколько этот туалет будет мне сниться? Когда закончится это экзистенциальное безобразие?»

Она огляделась. Ничего подозрительного. Посмотрела вверх, а потом заглянула в унитаз, ожидая увидеть там знакомую гадюку, но вода была чистой и прозрачной. Ничего.

– Может, на этот раз все о’кей? – спросила сама себя Марина и села на стульчак. – Ой, – сказала она секунду спустя, потому что ее филейная часть намертво приклеилась к сиденью.

Она попыталась встать, но стульчак не отрывался.

«Какой идиот намазал его клеем?» – подумала Марина, пытаясь отодрать от плоти белый пластик.

Ее кожа начала гореть и чесаться.

– Э, да тут не только клей, но и контактный яд, – поняла Марина. – Помогите! – закричала она секунду спустя, поняв, что не может освободиться.

– Что стряслось? – сонно спросил Дима, раскрывая глаза и приподнимаясь на локте. – Неужели опять сон про нехороший туалет?

– Угу, – сказала Марина и на всякий случай потрогала пятую точку, но там не обнаружилось ничего подозрительного.

Таня прошла мимо консьержки, проводившей ее долгим взглядом, и нажала на кнопку лифта. Ее родители жили на девятнадцатом этаже многоэтажки, откуда была видна половина города. Несколько минут Таня не решалась нажать на звонок, потом вспомнила об испорченных вещах, переполненном мусорном ведре и вечной яичнице на ужин и нажала на звонок. Дверь открылась почти мгновенно. На пороге стояла ее бабушка. Бабушку Таня боялась больше всего: с холодными глазами, твердой линией подбородка и плотно поджатыми губами, она всегда была сурова и невозмутима. От нее невозможно было ожидать сочувствия, она всегда и во всем считала себя правой.

– Явилась, – сказала бабушка, – на кого ты похожа?

На ее лице отразилось презрение. Тане идея прийти домой сразу перестала казаться хорошей. Бабушка с плохо сдерживаемой гадливостью посмотрела на пирсинг в брови и носу внучки. В прихожую вошла мать. У нее были такие же холодные глаза, как и у бабушки.

– Вернулась? Поняла, что сама ни на что не годна? – спросила ее мама. – Иди ужинать и ложись спать. Завтра мы с тобой поговорим.

Таня продолжала стоять на пороге.

– Ну? – произнесла бабушка. – Ты чего стоишь?

Таня зашла.

«Где бы найти такого мужчину, чтобы не готовить и не убирать и с родителями не жить», – думала она, снимая обувь.

Мать и бабушка следили за ней холодными рыбьими глазами.

Инна Сергеевна позвонила Марине рано утром.

– Да, – сонно сказала Марина, измученная сном про липнущую к попе седушку.

– Марина Владимировна, у нас ЧП, – сдержанно произнесла Инна Сергеевна, – магазин на ночь не был поставлен на сигнализацию. Более того. Он заперт изнутри. В дверях торчит ключ. Мне только что звонил Артем, он уже пришел на работу, но не может попасть внутрь. Я еду в магазин, стою в пробке, буду минут через сорок.

– Едем, – коротко ответила Марина и отключилась.

– Это Инна Сергеевна, – сказала она мужу, – в магазине произошло что-то странное. Он заперт изнутри и не поставлен на сигнализацию.

– Кто там оставался вечером? – тут же спросил Дима. – Кто-то заперся и все еще сейчас там находится?

У Марины появились нехорошие предчувствия.

– Поехали туда, – произнесла она.

Перед магазином стояли семь человек: Инна Сергеевна, в которой не было ее привычного лоска, Лариса с круглыми и любопытными глазами, а также Люся, которой позвонила Инна Сергеевна. Миша курил сигарету, Айгуль разговаривала с кем-то по телефону, Артем заглядывал через стекло в магазин, приподнимаясь на цыпочки. Таня, в брови, в языке и в носу у которой не было привычного пирсинга, стояла в сторонке. Помня ее вчерашнюю «откровенность», от нее все старались держаться подальше.

– Кроме Полины Ульяновны некому, – сказала Инна Сергеевна. – Но почему она осталась вечером в магазине? Артем же должен был все закрыть и поставить на сигнализацию?

Теперь, когда возникла нештатная ситуация, было видно, что она не столь молодая и юная, какой изо всех сил пыталась казаться.

– Да, Полина Ульяновна меня попросила, – подтвердил Артем, – сказала, что у нее еще много работы и что она сама все сделает. Я вышел, она прошла со мной к двери и закрылась на ключ. Вон он торчит, я вижу.

– А черный ход?

– Тоже закрыт изнутри, его последний раз открывали позавчера. Снаружи он тоже не открывается. Придется вскрывать замки, – произнесла Инна Сергеевна.

– Она пожилая женщина, – проговорила Лариса, – у нее могло просто с сердцем стать плохо.

– Она вовсе не производит впечатления больной, – не согласилась Айгуль, – да, полновата, да, в возрасте, но гвозди бы делать из таких людей, старых коммунистов, не было б в мире крепче гвоздей.

Артем продолжал заглядывать в витрину.

– Дверь надо ломать, – сказал он, – изнутри в замке торчит ключ.

– Она кому-нибудь звонила? Вчера вечером? – спросила Инна Сергеевна и посмотрела на Диму.

– Мне, – ответила Марина, – Полина Ульяновна сказала, что составит к завтрашнему дню список всех недостач с размерами, расцветками и временем пропаж.

– А разве еще точно не известно, что это – дело рук Ксении, которая сейчас под арестом? – спросила Лариса.

Артем повернулся и посмотрел на Ларису долгим неприязненным взглядом. Потом он таким же долгим неприязненным взглядом посмотрел на Таню.

– Ты ее сообщник, – вдруг заявила Таня, – вот и защищаешь Ксению.

– С ума сошла? – отозвался Артем. – Я же ее и поймал.

Люся скромно стояла в сторонке. Миша украдкой посматривал на нее, стараясь не слишком пялиться.

Приехала милиция, дверь вскрыли, все вошли в магазин, озираясь по сторонам.

– В кабинетах никого нет, – сказали милиционеры, – проверьте примерочные кабинки, склад, подсобки.

Инна Сергеевна, у которой на щеках горели пятна, побежала в складские помещения. Лариса проверила кабинки, Таня стояла, сложив руки на груди, Артем осматривал замок, Дима наблюдал за всеми своими темными проницательными глазами.

– Она в туалете, – сказала мужу Марина, – сто процентов.

– Да я не сомневаюсь, – ответил Дима, – пойдем и проверим?

– Да, – кивнула Марина.

Но они не успели. Инна Сергеевна вернулась со склада и подергала дверь туалета. Заперто изнутри.

– Она там, – сказала она хриплым голосом, – закрыто.

Инну Сергеевну затрясло. Ее стройная фигурка, казалось, нервно завибрировала, как будто рядом заработал отбойный молоток. Несколько минут спустя стражи порядка вскрыли замок. Дверь распахнулась.

– А-а-а-а-а! – закричала Инна Сергеевна, отступая и прижимая руки к щекам.

Марина и Дима подошли и заглянули через ее плечо. Полина Ульяновна лежала на полу, головой почти упираясь в зеленое пластиковое ведро. Ноги у нее были поджаты. Падая, она зацепила металлический цилиндр с ершиком, купленный в ИКЕА. Стальная ручка ершика поблескивала рядом с грузным телом товароведа. Крови не было видно. Темно-серый каменный пол выглядел абсолютно чистым.

– Она полностью одета, – констатировал Дима.

– Ага, – согласилась Марина. – А туалет и впрямь оказался нехорошим.

– Сердечный приступ скорее всего, – сказал один из милиционеров, – крови нет, женщина пожилая, все было заперто – и магазин, и собственно туалет. Нет ни малейших оснований подозревать, что смерть – криминальная.

– Это может быть отравлением, – предположила Инна Сергеевна. – Это определенно отравление. Я чувствую, тут дело нечисто.