Идеал на витрине Хмельницкая Ольга

– Проверим, – произнес крупный майор с торчащими в стороны мясистыми ушами.

Дима задумчиво смотрел на труп.

– Все это неспроста, – сказала Марина, отрезая ножом ломтик от блинчика с семгой и макая его в сметану. – Я не сомневаюсь, что кто-то подсыпал Полине Ульяновне отраву. Перед самым уходом кто-то, например, угостил Полину Ульяновну конфеткой. Или бутербродом. Или чашечку кофе налил. Слыхал про старинный восточный обычай давать осужденному чашечку кофе с бриллиантовой пылью?

– Сейчас я попытаюсь продолжить твою мысль, – произнес Дима, – человек, выпив кофе с бриллиантами, шел потом в туалет и становился… как бы выразиться поделикатнее… новой Курочкой Рябой?

– Нет, бриллианты наносили множественные порезы на стенки желудка, и человек умирал от внутреннего кровотечения, – сказала Марина. – Но в любом случае версия Инны Сергеевны представляется верной. Это отрава. И это – убийство.

– Инна умная женщина, – кивнул Дима.

– Что-то ты ее хвалишь, – прищурилась Марина.

Дима накрыл ее руку своей.

– Тебе надо больше отдыхать, – сказал он, – расширь ее полномочия, она справится.

– Ладно, – махнула рукой Марина, – давай вернемся к трупу.

– Раз все было заперто, – произнес Дима, – то это либо смерть от естественных причин, либо что-то пролонгированного действия. Впрочем, я бы не стал спешить и делать предварительные выводы. Пусть сначала криминалисты и патологоанатомы скажут свое веское слово. Мы можем сколько угодно сейчас теоретизировать, но для выводов у нас недостаточно фактов.

– Список, – сказала Марина, – мне интересно, успела ли она подготовить список недостач. Если да, то он должен был остаться у нее в кабинете.

Туалет был опечатан. Марина прошла мимо, внутренне содрогаясь, и вошла в кабинет Полины Ульяновны. Стол, папки, компьютер, принтер. Портрет Владимира Ильича Ленина под стеклом. В углу, возле компьютерной мыши, лежали книги Александра Зиновьева «Коммунизм как реальность» и Геннадия Зюганова «Сталин и современность». Марина включила компьютер, но, к ее удивлению, система запросила пароль.

– Смотри, – сказала Марина мужу, – интересно. Полина Ульяновна все зашифровала тут. Интересно, зачем? От кого она собиралась прятать информацию?

– Это наводит на мысли, – произнес супруг. – Значит, в списке пропаж было что-то такое, что теоретически могло заинтересовать не только нас с тобой, но и еще кого-то.

– Если это так, – покачала головой Марина, – то получается, что кто-то убил Полину Ульяновну из-за хищений белья на несчастные две тысячи долларов. Это, конечно, весомая сумма, но я все-таки не верю, что это может быть основанием для такого преступления.

– Крайне маловероятно, – согласился Дима. – Но ты рассуждаешь с чисто логических и трезвых позиций. Ты рассуждаешь, как адекватный и разумный человек. У тебя все целесообразно или нецелесообразно. Но многие люди носят в себе демонов. Даже если они выглядят спокойными и вменяемыми, на самом деле это всего лишь ширма. Может, – он наклонился вперед, – среди твоих сотрудников скрывается маньяк, которому просто нравится убивать. И его никак не распознаешь. Внешне он такой же человек, как и все?

– Это вряд ли, – хмыкнула Марина. – Я тебе предложу другой вариант. Наша покойная Полина Ульяновна – коммунист, а коммунисты пятьдесят лет назад расстреляли чьего-то дедушку.

– Я все же думаю, что поле вариантов шире, чем тебе представляется, – сказал он. – Это не месть через годы, это что-то другое. Я пока не знаю, в чем тут дело, но я узнаю. А ты ешь свои блинчики, не отвлекайся.

Кафе, в котором обычно обедал в перерыв Гена, было с большими прозрачными окнами. Лариса вообще старалась не заходить в кафе и магазины, которые не просматривались с улицы. Сегодня почти все места в кафе были заняты. Лариса посмотрела на часы, потом зашла внутрь. И почти сразу же увидела Гену. Гена сидел рядом с какой-то девушкой и ел. Хорошенькая блондинка в скромной юбке и водолазке цвета увядающей розы, ее крошечная сумочка стояла на краю стола, девушка поспешно расправлялась с бизнес-ланчем.

– Добрый день, дорогой, – сказала Лариса, взяв за соседним столиком свободный стул и присаживаясь рядом с блондинкой. – Ты нас познакомишь?

На лице Гены отразилось замешательство. Челюсть поползла вниз. Гена едва не выронил изо рта кусок котлеты, но вовремя щелкнул зубами, поймав пищу.

– Э-э-э, – сказал он, посмотрев на соседку.

– Нина, – подсказала девушка.

– Это Нина, – сказал Гена.

– Значит, Нина, – кивнула Лариса. – Точно Нина, не Даша?

– Нет, я не Даша, и я уже ухожу, – быстро проговорила блондинка.

Она слегка втянула голову в плечи под испепеляющим взглядом Ларисы.

– Да, так получилось, – произнес Гена, с тревогой глядя на покрасневшее лицо Ларисы. – А что у тебя стряслось-то? Почему ты не на работе?

– У нас на работе в туалете нашли труп, – сказала Лариса. – Утром. Представляешь?

Нина, которая торопливо пила компот, закашлялась, прыснув во все стороны розовой жидкостью.

– Спасибо за компанию, – сдавленно проговорила она, схватив сумку, и ретировалась.

– Ты ее давно знаешь? – спросила Лариса.

– Минут семь, – ответил Гена, – в кафе не было свободных мест, вот она и села рядом. А что? Ты думала, у нас с ней роман?

Ларисе немедленно стало очень стыдно.

– Мы все очень недовольны, – сухо сказала бабушка Тане, – и, разумеется, сегодня ты ходила на эту работу в последний раз. Ты совсем не думаешь о будущем, у тебя в голове каша. Собирайся, сейчас поедем к врачу.

– К какому врачу? – не поняла Таня.

– Во-первых, тебе надо свести татуировки, – произнесла бабушка, – а во-вторых, мы поедем к гинекологу. Ты же еще дите, ты ничего в жизни не понимаешь, надо убедиться, что не возникло никаких проблем.

Глаза у бабушки были светлыми и прозрачными, как будто две лампочки на квадратной физиономии робота.

– А если они возникли, то что? – спросила Таня.

– Тогда мы их ликвидируем, – ответила бабушка.

Она поставила перед внучкой на стол огромную тарелку супа, тарелку с отбивной с пюре, салат, чашку чая и кусок пирога.

– Ешь, – сказала бабушка.

От нее так и веяло неодобрением. Давясь и борясь с тошнотой, Таня начала есть.

Артем остался в магазине. Он прошел по помещению, принюхиваясь и приглядываясь. Что-то его беспокоило. В то время, когда он стоял перед прозрачной витриной и вглядывался внутрь, он что-то понял, что-то мелькнуло в его сознании, какой-то важный факт. Он не мог вспомнить, какой именно, но сделал себе мысленную зарубку – что-то смутило его, когда он вглядывался через прозрачную витрину, что-то смутило, что-то… На секунду перед его глазами возникло честное и несчастное лицо Ксении и ее красивая длинная коса.

Артем прошел в кабинет Полины Ульяновны, включил компьютер, огляделся и набрал пароль. Пароль подошел. Почти каждый день, придя утром на работу, он около часа играл в кабинете Полины Ульяновны в Close Combat, управляя танками и солдатами, которые должны были взять укрепленные районы противника, укрываясь среди разрушенных городов виртуальной Европы. Ему понадобилось около пяти минут, чтобы найти список недостач, созданный Полиной Ульяновной накануне вечером, когда она была еще жива.

Он переписал список на флэшку и выключил компьютер.

– Смерть ненасильственная, – произнес Дима, закончив разговор и сунув телефон в карман, – заключение эксперта-криминалиста нам сейчас подвезут. Это сердечный приступ.

– Ага, – сказала Марина, – читали мы «Собаку Баскервилей», там жертва просто умирала от разрыва сердца, увидев страшную псину. Кстати, мне снилась змея, которая выползала из унитаза. Представь себе, если бы это оказалось правдой. Заходит, значит, Полина Ульяновна в туалет, и тут… бах! Выползает гадюка.

– А куда она потом делась, эта змея, из закрытого туалета? Снова в унитаз нырнула?

– Надо туалет осмотреть. Может, она в емкости для ершика? Или в мусорном ведре? Или это была не змея, а паук, и этот паук как раз и висит на потолке сейчас. Как в моем первом сне.

– А почему бы тебе не поверить, – сказал Дима, – что Полину Ульяновну на самом деле никто не убивал. Что пожилая женщина почувствовала себя в туалете плохо, у нее схватило сердце, в магазине уже никого не было, поэтому она умерла, не дождавшись помощи. Я думаю, все просто.

– Почему у нее на компьютере пароль?

– Потому что данные надо не только прятать от кого-то, но и просто держать в целости и сохранности. Типа привычки класть важные документы под замок в сейф и переносить их исключительно белой стороной вверх, ну, или в папке непрозрачной.

Они неспешно прогуливались. Морозный воздух был тих, и на ветвях висели шапки снега.

– Давай зайдем, – сказала Марина, толкнув дверь книжного магазина.

– Конечно, – кивнул Дима.

В этом магазине был замечательно – тихо и умиротворенно, как в музее. Деревянные полки, витая лестница на второй этаж, легкий и очень приятный запах новых книг, большой аквариум с рыбками, неподвижно висящими в толще воды и только слегка шевелящими плавниками.

– Девушка, где у вас раздел кулинарии? – спросила Марина.

Юное существо, сидящее за кассой с детективом в руках, подскочило от неожиданности на пару десятков сантиметров и уставилось на потенциальных покупателей.

«Вот оно, глубокое погружение в книгу», – подумала Марина.

– Кулинария вверх по лестнице направо, стенд три – пятьдесят пять.

Марина и Дима пошли наверх. И чем выше они поднимались, тем громче звучал чей-то сдавленный смех. За столиком с книгой в руках сидел молодой человек и читал. Прочитав пару абзацев, он начинал корчиться в пароксизмах смеха, задыхаться, закрывал лицо рукой и вытирал слезы.

– Я тоже хочу такую книгу, – сказала Марина.

Юноша перевернул книгу обложкой вверх. Говорить он не мог.

«Сто лучших анекдотов всех времен и народов», – прочитал Дима. – Ты тоже такую хочешь? А как же кулинария?

– И кулинарию тоже, – кивнула Марина.

Люся и Миша сидели на лавочке перед входом в магазин и ели пончики.

– Тебе не холодно? – спросил Миша, стараясь не открывать рот, чтобы отсутствие у него передних зубов не слишком бросалось в глаза.

– Нет, все хорошо, – сказала Люся. – Сейчас доем пончики и пойду домой, а потом на следующую работу.

– У тебя у мужа проблемы, да? – спросил Миша.

Он смотрел на ее руки. На большой палец правой руки у нее был намотан пластырь.

– Да, – проговорила Люся, – травма, перелом позвоночника. Нужна операция, денег на которую нет.

Миша все смотрел на палец.

– А что с рукой? – спросил он.

– Порез, – дернула плечом Люся, – пустячок, не стоящий внимания.

– Не пустячок, – сказал Миша, – туда каждый раз вода попадает.

Он потянул край пластыря. Порез, воспаление, красная кожа. В мозгу Миши как будто что-то взорвалось. Больной палец Люси окутало сияние, видимое только Мише. Пару секунд спустя оно померкло. На месте света, похожего на солнце в яркий зимний день, осталась устойчивая голубая тень.

– Теперь пройдет, – сказал Миша.

Люся посмотрела на него с подозрением.

Дима пробежался глазами по заключению эксперта-криминалиста.

– Смерть вызвана естественными причинами, – прочитал он. – Сердечный приступ.

– Ее что-то напугало, – сказала Марина. – Я не зря тебе полдня про собаку Баскервилей и сон с гадюкой рассказываю.

– Напугало? В закрытом на ключ магазине и запертом изнутри туалете? – спросил Дима. – До сердечного приступа?

Марина ковыряла ложечкой тирамису. В этом кафе делали оригинальный и самый лучший в городе тирамису – мягкие кусочки бисквита под восхитительно натуральными взбитыми сливками, сделанными из молока взбивальной машиной прямо в помещении кафе. Внутри ощущался вкус сыра. Сверху тирамису был посыпан корицей и какао, а шапку сливок венчали миндальные орешки в шоколаде. Причем орешки обмакивались в шоколад тут же, в кафе. Все было натуральным, сделанным почти что с нуля, и вообще в заведении царил принцип натурального хозяйства, что Марина очень ценила.

– Твоя Полина Ульяновна – старый коммунист, – сказал Дима, – ее так просто не напугаешь. Что бы там ни было, птица Баскервилей, рыба Баскервилей, овечка Баскервилей, напугать до смерти Полину Ульяновну не получилось бы. Она бы отогнала паука и прибила бы ершиком змею, и ни на секунду не смутилась бы. Это был человек крепкой закалки.

Марина задумалась.

– Я согласна, что сначала надо разобраться, убийство ли это вообще или несчастный случай, а потом уж думать, кто может быть к этому причастен.

– Тем не менее смерть Полины Ульяновны в любом случае подозрительна, – произнес Дима, – недостачи, просьба подготовить список, намеки на то, что это долгое дело и список будет только завтра, тот факт, что товаровед осталась вечером одна в магазине, закрыв дверь изнутри на замок, компьютер под паролем… все это подозрительно, хотя и не слишком.

– Я бы поверила в естественные причины, – сказала Марина, смакуя тирамису, – но сны про туалет меня буквально замучили. А я верю своим снам. Сначала мне снилось, что там находится труп. Причем тело лежало именно в такой позе, в какой мы его нашли. Рядом лежал пистолет, а на потолке висел человек. Я увидела его, схватила пистолет и начала стрелять вверх.

– А потом закричала «помогите», – напомнил Дима.

– Да, – кивнула Марина. – Второй сон был про то, что труп ожил и швыряется молниями. Третий – про большую черную змею, которая выползла из унитаза.

– Знаю, – сказал Дима, – ты тогда тоже кричала «помогите».

– Именно, – подтвердила Марина. – Конечно, я звала на помощь, а что мне надо было кричать? Если на меня нападает туалетный водоплавающий гад. В четвертый раз мне, если ты помнишь, снилось, что стульчак намазан клеем вперемешку с контактным ядом. И я приклеилась.

– Точно это был контактный яд, а не горчица? Уж больно громко ты кричала в тот раз «помогите», – поднял вверх брови Дима.

– Я поняла, ты не принимаешь меня всерьез и не рассматриваешь мои сны в качестве источника информации, – обиделась Марина. – Тогда я вообще буду молчать.

– Нет, ну я, конечно, рассматриваю. В качестве источника информации, – сказал Дима и хлебнул кофе. – Как ты можешь в этом сомневаться?

Он встал.

– Надо тщательно осмотреть ее кабинет, – произнес Дима. – Криминалисты считают, что смерть наступила от естественных причин, поэтому изучать вещи никто не будет. А я считаю, что это надо сделать. На всякий случай.

– Погоди, – проговорила Марина, – давай еще минут пятнадцать посидим, я второй тирамису заказала.

Таня сидела на мягком кожаном диванчике, поджав ноги, и ждала. Рядом с царственным видом расположилась ее мать.

– Заходите, – сказала медсестра.

В кабинете за спиной медсестры что-то неприятно металлически звякнуло. У Тани внутри все сжалось. Она встала и прошла в открытую дверь, безуспешно пытаясь подвигать языком пирсу, которой во рту больше не было. Врач смотрела на нее со спокойным дружелюбием.

– Вас что-то беспокоит? – спросила она Таню, глядя то на нее, то на мать.

– Нам надо все проверить, – сказала мать, – всю гинекологию. Инфекции, беременность, воспаления, все. В последние несколько месяцев моя дочь вела асоциальный образ жизни, к сожалению. Может быть все, что угодно.

Таня почувствовала, что ей нехорошо.

– Я не вела асоциальный образ жизни, – произнесла она, – это неправда.

– Не смеши меня, – бросила мама, – из тебя только-только полкилограмма железа извлекли, все эти сережки в самых неожиданных местах, эти татуировки на интимных частях тела, эти черные волосы. Да еще и водитель маршрутки. Я надеюсь, что нам когда-то удастся преодолеть последствия твоего демарша.

– Раздевайтесь, – сказала врач, – и ложитесь на кресло.

Таня повернула голову и посмотрела на мать. Та рассматривала ее совершенно беззастенчиво, как кусок мяса.

– Ладно, я отвернусь, – наконец уступила родительница.

В кабинете Полины Ульяновны было очень чисто. Все было разложено по местам: папки, книги, справочники, сертификаты. Марина открыла ящик стола и почти сразу же увидела два пузырька с лекарствами.

– Валерьянка и корвалол, – сказала она. – Сердечные препараты.

– В принципе, – проговорил Дима, – на этом расследование можно считать законченным. Все логично – дама, страдающая сердцем, переутомилась, пошла в туалет, и там ее настиг сердечный приступ. Никакого криминала.

– А вот и нет, – возразила Марина, – я все же продолжаю подозревать, что ее кто-то напугал. Кто-то, кто видел эти пузырьки и знал, что у Полины Ульяновны неважно с сердцем.

Дима прошелся по кабинету, заглянул под развешанные по стенам картины, открыл все ящики, заглянул на подоконник, встал на стул, осмотрел шкафы сверху и даже поднял принтер, чтобы убедиться, что под ним ничего не лежит.

– Ничего, – констатировал он.

Марина внимательно осмотрела содержимое ящиков. Авторучки, карандаши, ластик, небольшая линейка, брелок для ключей из зеленой яшмы, упаковка разноцветных скрепок, ножницы, канцелярский клей, почти полная пачка бумаги для принтера и небольшая косметичка. Марина расстегнула молнию. Бальзам для губ, маленький флакончик духов, маникюрные ножницы. Во втором ящике лежала пачка писем. Марина приподняла бровь.

– Переписка с Зюгановым, – сказала она, – вряд ли это нас заинтересует.

Она положила письма на место и закрыла ящик.

– Мне надоела твоя подозрительность, – заявил Гена Ларисе.

Лариса немедленно сделала невинное выражение лица.

– Ты либо доверяешь мне, либо нет, – продолжил он.

– Конечно, доверяю, – защебетала Лариса, – целиком и полностью. Я просто думала, что эта девушка твой друг, и хотела познакомиться.

– Видела бы ты свое лицо в этот момент, – сказал Гена. – Я еле доел, если честно. Мне было страшно. И за себя, и за незнакомую девушку. Я даже удивляюсь, что ты по вечерам не задаешь вопрос, молился ли я на ночь. По-моему, уже пора. Хотя после того, как я увидел тебя, обнюхивающую мои ботинки, я уже ничему не удивляюсь. Мне это напоминает историю Лили Брик и Маяковского.

Лариса округлила глаза.

– Она ужасно его ревновала, – продолжил Гена, – но, узнав о его самоубийстве, сказала, что хорошо, что он застрелился из большого пистолета. А то некрасиво бы получилось: такой поэт и стрелялся из маленького «браунинга». И вообще… это было больше похоже на мучение, чем на любовь. Они жили втроем: Лиля Брик, Маяковский и муж Лили. Лиле нравилось заниматься сексом с мужем. Тогда они запирали Володю на кухне. Он рвался к ним, царапался в дверь и плакал. Его не пускали. Но она все равно ужасно его ревновала. Логично? Или не совсем?

Лариса не нашлась что ответить.

Артем изучал список, усевшись на свое привычное место перед входной дверью в магазин. На первый взгляд там не было ничего интересного. Разные размеры, разные расцветки, разное время пропаж. Артем изучил все позиции трижды, но так ничего и не уловил. Особо он отметил, что белое белье с искусственным жемчугом, которое было найдено у Ксении, в субботу не пропадало. Таким образом, вся история о клептоманке, которая принесла украденное назад, не выдерживала критики.

Получалось, что Ксения взяла белье прямо перед тем, как Артем схватил ее за руку, а не за два дня до этого. Артем вздохнул. Толстая коса не выходила у него из головы, дразня сознание. Теперь же оказывалось, что она все-таки была воровкой. Да к тому же еще и лгуньей.

– Темка, – сказал ему накануне друг, с которым они пили пиво, сидя на кухне и куря в форточку, – ты же видел ее один раз в жизни, и то в слезах и в сложной ситуации. Ты с ней даже не разговаривал. Чего ты страдаешь?

– Ты знаешь, – произнес Артем, наливая пиво в глиняную щербатую кружку, привезенную в свое время из Праги, – в семнадцатом веке царь Михаил Федорович проводил смотрины невест и выбрал Машу Хлопову. И все было у них хорошо, пока она не заболела. И заболела, видимо, неспроста. Потому что бояре тут же объявили ее слабой здоровьем, не подходящей на роль царицы и за две недели до свадьбы сослали в монастырь. Так вот. Бедный Михаил Федорович маялся до конца своих дней.

– Что, так и не женился?

– Женился, а как же. Через много лет и через силу.

– Ты романтик, – сказал товарищ, набирая в ладонь соленого арахиса.

– Не, – огрызнулся Артем, – просто если видишь, что человек тебе нравится, можно и усилия приложить.

– Она же психически больная.

– Вылечится.

Теперь же Артем смотрел на список и ощущал пустоту. Ксения всем врала. И ему тоже. Смысла защищать ее не было, список можно было смело передавать владельцам магазина. В его сознании снова возникло чувство, которое он испытал, глядя утром через стекло в помещение магазина. Он определенно что-то видел. Но к судьбе Ксении это не имело никакого отношения, поэтому Артем выбросил эту мысль из головы.

– Она беременна, – сказала врач.

Мать посмотрела на дочь злыми глазами.

– Я это подозревала, – произнесла она, – сколько будет стоить решить проблему и когда это можно сделать? – спросила она.

– Мама, мне двадцать, – проговорила Таня.

– Мы с тобой дома еще поговорим, – с угрозой сказала мама.

Врач с сомнением посмотрела на посетительниц.

– Сначала ты доучишься, потом будет аспирантура, мы с отцом подберем тебе пару, потом свадьба, а уж потом ребенок, – заявила мама тоном человека, который не допускал никаких иных мнений. – Рожать от водителя маршрутки мы тебе все равно не позволим. И работать продавщицей в магазине, оставшись без образования, ты тоже не будешь.

– Буду, – произнесла Таня, схватила сумку и выскочила из кабинета.

– Зацепиться не за что, – сказала Марина, – только мои сны и слишком долгая подготовка списка Полиной Ульяновной.

– Которого у нас так и нет, – проговорил Дима. – Список отсутствует. Надо вызвать специалистов, чтобы вскрыли компьютер. Все равно вопросы с недостачами нужно решать. Неважно, Ксения это или нет.

– Список долго готовить только в одном случае, – произнесла Марина, – если его фальсифицируют. Тогда надо подгонять данные, а это весьма кропотливая работа. Полина Ульяновна, возможно, на момент разговора со мной не была уверена, какой список мне предоставить.

– У тебя богатое воображение, – сказал Дима, – тогда, правда, придется признать, что мы слепые идиоты и как минимум два человека, работающие в твоем магазине, владеют ситуацией лучше, чем мы.

Она обвела взглядом кабинет и вздрогнула, потому что Артем возник на пороге совершенно бесшумно.

– Вот список, – проговорил он, протянув Марине флэшку. – Плюс я его распечатал дома у товарища.

Он протянул лист Диме, а потом включил компьютер и ввел пароль.

– Ты у нас разносторонняя личность, Артем, – улыбнулась Марина, – скажи, чем ты занимался до того, как пойти в армию? Я читала твое резюме, но, может, ты какие-то подробности опустил, а?

Компьютер принял пароль, а потом Артем дважды щелкнул мышкой на нужном файле.

– Я вот сейчас думаю: таких людей не двое, а больше, – сказал Дима.

– Нам это ничем не помогло, – сообщил Дима. – И Артем отдал список, потому что не смог почерпнуть из него никакой информации. Кроме того, что последний комплект Ксения взяла в тот же день, когда ее схватили за руку, и она ничего не приносила назад.

– А сам Артем, – спросила Марина. – Кто он?

– Бывший хакер-вундеркинд, – сообщил Дима. – Игроман к тому же. Как многие умные, но инфантильные люди, учиться в вузе не смог. Потому что постоянно играл и сидел в Интернете. Отправился в армию. Теперь работает у нас. Без образования он никому не нужен, и с образованием-то люди не всегда умудряются найти работу по специальности.

– А глядя на него, никогда не скажешь, – удивилась Марина, – мне всегда казалось, что хакер-вундеркинд – это такое тощее существо в очках и с всклокоченными волосами.

– Наличие или отсутствие очков во многом определяется генами, а то, что он физически развит и даже более того, – результат двух лет срочной службы и трех – контрактной. Тут любой мышцы накачает.

– И все-таки жаль, что он остался без образования, – проговорила Марина. – Напрягся бы чуть-чуть в свое время.

– Неизвестно, – произнес Дима, – что ему больше пошло на пользу. Тут нельзя точно сказать.

Дима припарковался на обочине, они вышли из машины и вошли в торговый центр.

– Мы тут давеча покупали подарок твоей сестре, – сказал Дима, – а теперь мне нужен презент Ивану Ивановичу.

– Иван Иванович – его настоящее имя и отчество? – спросила проницательная Марина.

– Нет, конечно, – усмехнулся Дима. – На самом деле его зовут Владимир Владимирович, но мы не будем упоминать это имя всуе.

Они пошли сразу на второй этаж. На первом располагался большой парфюмерный магазин, и вверх поднимались волны ароматов. Нос Марины уловил запах гардении, пиона, ириса, лилий, листьев лимонного дерева, зеленого перца… Спустя мгновение к ним добавились нотки белого мускуса и сандала.

– Прелестно, – сказала Марина, – ну ты иди покупай, что тебе нужно, а я схожу вниз.

– Нет уж, – не согласился Дима, – мы сначала купим подарок Ивану Ивановичу, а потом тебе все, что ты захочешь.

– Подари ему участок на Луне или на Марсе, – предложила Марина, – почти недвижимость. А когда там начнутся разработки гелия-три, то ему будет вдвойне приятно.

– Ивану Ивановичу хватает разработок нефти, – усмехнулся Дима, – в космос он в ближайшее время не собирается.

Марина вновь втянула носом одуряющий аромат духов, который манил ее, как запах свежего хлеба голодного путника. Они вошли в бутик, где на стеклянных полках стояли крупные яркие статуэтки.

– Я хочу подарить ему что-то более реальное, чем пачку лунных долларов, – сказал Дима, – например, вот этого вот серебряного стрельца. В нем почти килограмм веса, как я понимаю.

– А еще кость мамонта и яшма, – затараторила консультант.

Видно было, что в бутик давно никто не заходил.

– У нас есть еще серебряные часы. Два с половиной килограмма серебра, – сообщила консультант, – там еще килограмм лазурита. Есть еще визиточница с бриллиантами и Георгий Победоносец настольный, с бриллиантами, рубинами и нефритом.

– А сколько килограммов в Георгии Победоносце? – спросила Марина, сдерживая улыбку.

Консультант растерялась.

– Можем взвесить, – сказала она.

– А это у вас что, – спросил Дима, – золотые чашка, блюдце и ложка?

– Да, – подтвердила консультант, преодолев секундную неуверенность, – диаметр блюдца девять сантиметров, высота чашки четыре с половиной.

– А это кто? – поинтересовалась Марина, увидев художественное нагромождение драгоценных камней, в основании которого сидел довольный старичок с сундуком.

– Это гномик, – произнесла консультант.

– Ах, гномик, – повторила Марина. – Хорошенький.

– Гномик не подойдет, – сказал Дима. – Нужно что-то более героическое. Но не такое героическое, как Георгий Победоносец. Что-то поскромнее.

– У нас есть бриллиантовая соска-пустышка, – проговорила консультант. Она сделана из белого золота и усыпана, помимо бриллиантов, рубинами.

– Может, все-таки гномика? – предложила Марина.

– А запонки какие-нибудь оригинальные у вас есть? – спросил Дима, обозревая бутик.

Через несколько минут они вышли, купив запонки с крупными натуральными золотыми самородками.

– А теперь давай вернемся в твой магазин, – сказал Дима. – Мне пришла в голову идея.

– Я хочу быть полностью уверена, что это сердечный приступ, а не что-то другое, – сказала Инна Сергеевна криминалисту и замялась. – Понимаете, я надеюсь, что в будущем руководство магазином перейдет ко мне… в смысле полностью. Сейчас стратегические вопросы решает хозяйка, но она скоро уйдет в декрет. Также меня волнует эта девочка, Ксения. Я надеюсь, что она признается во всех эпизодах воровства.

– Смерть определенно не криминальная, – покачал головой майор, почесав свое большое ухо, – что касается Ксении Анисимовой, то тут вопрос пока открыт. Она признает только один эпизод воровства и то утверждает, что все вернула обратно в магазин.

– Понятно, – проговорила Инна Сергеевна. – Спасибо.

– Единственное, что смутило наших криминалистов, – сказал майор, когда Инна Сергеевна была уже в дверях, – так это ожог на ладони у пострадавшей. В день смерти ваша товаровед получила травму кисти – это либо ожог кислотой, либо она схватилась рукой за горячую посуду, или еще какие-то неприятности с ней произошли. Но эксперт никак не склонен связывать это событие со смертью от сердечного приступа.

– Спасибо, – поблагодарила Инна Сергеевна, задумавшись, – с рукой могло произойти что угодно. Я спрошу у коллег, не жаловалась ли Полина Ульяновна на травму. Все-таки это могло спровоцировать общее ухудшение ее состояния.

Таня набрала номер Володи. Телефон был выключен. Тогда она написала ему СМС и стала ждать, засев в кафе с чашкой чая и слойками с картошкой и грибами. Но ни через час, ни через два Володя не позвонил. Его телефон по-прежнему был выключен. Таня собралась и пошла домой, в их квартиру.

Там было заперто изнутри. Таня принялась звонить и стучать.

– Кто? – спросил женский голос, открывая дверь.