Что Кейти делала Кулидж Сьюзан

"О, голубь на лазурных крыльях,

Примчись, прильни к моей груди".

Прелесть, правда?

— Он, наверное, исправился? — спросила Кловер. — Похоже на то, если судить по письму.

— Исправился?! — воскликнула Имоджен, резко вскинув голову, и серьги ее зазвенели. — Да он всегда был таким хорошим, что лучше и быть нельзя.

Нечего было сказать в ответ. Кейти почувствовала, как у нее подергиваются губы, и из опасения, что она может расхохотаться и тем самым показаться грубой, поскорее перевела разговор на другую тему. Она поймала себя на том, что все время присматривается к Имоджен и думает: «Неужели она и вправду когда-то нравилась мне? Как странно! Ах, какой же папа проницательный!»

Имоджен провела у них полчаса, а затем попрощалась и Удалилась.

— И даже не спросила о твоем здоровье! — с негодованием воскликнула Элси. — Я заметила, она даже не вспомнила об этом ни разу.

— Ну что же… Я думаю, она забыла. Ведь мы говорили о ней, а не обо мне, — ответила Кейти.

Маленькая компания снова принялась за свою работу. На этот раз целых полчаса прошло без помех. Но затем зазвонил колокольчик у парадной двери, и Бриджет с озабоченным лицом поднялась наверх.

— Мисс Кейти, — сказала она, — там пришла старая миссис Уоррет, и похоже, она собирается провести у нас весь день, так как принесла с собой свою сумку. Что ей передать?

Кейти, казалось, пришла в ужас.

— Боже! — сказала она. — Что за несчастье! Что же нам делать?

Миссис Уоррет была старой подругой тети Иззи и жила на ферме в шести милях от Бернета. Обычно она приходила в дом доктора Карра обедать в те дни, когда приезжала в город за покупками или по делам. Бывало это нечасто, и Кейти еще ни разу не доводилось принимать ее в гостях.

— Скажем ей, что вы заняты и не можете ее принять, — предложила Бриджет. — Вы же знаете, в доме ни обеда, ни вообще ничего.

Та Кейти, какой она была два года назад, вероятно, с радостью ухватилась бы за такую идею. Но Кейти, какой она стала теперь, была куда более внимательной к другим.

— Не-ет, — протянула она. — Я не хочу так поступать. Мы должны постараться перенести это мужественно, Бриджет. Кловер, дорогая, сбегай вниз. Будь умницей и скажи миссис Уоррет, что в столовой идет уборка и мы собираемся обедать наверху и что я буду рада, если она отдохнет и поднимется сюда, ко мне. И еще, Кловер! Не забудь первым делом дать ей веер. Ей всегда так жарко. А вы, Бриджет, подадите нам сюда поесть, только достаньте еще банку персикового варенья и приготовьте чашечку чая для миссис Уоррет. Она, кажется, всегда пьет чай… Мне неприятно было бы отослать просто так бедную старую женщину, ведь она проделала такой долгий путь, — объяснила она Элси, когда Кловер и Бриджет ушли. — Придвинь кресло-качалку чуть ближе, Элси. И кстати, поверни те маленькие стульчики спинкой вперед, а то миссис Уоррет сломала один такой стульчик, когда была у нас в последний раз, — помнишь?

Миссис Уоррет потребовалось некоторое время, чтобы отдохнуть, так что прошло около двадцати минут, прежде чем тяжелые шаги на поскрипывающей лестнице объявили о приближении гостьи. Элси начала хихикать уже заранее. Сам вид миссис Уоррет всегда вызывал у нее смех. Кейти успела лишь предостерегающе взглянуть на сестру. Дверь открылась.

Второй столь невероятно толстой особы, как миссис Уоррет, свет, вероятно, не видывал. Никто не осмеливался даже строить догадок относительно ее веса, но, судя по ее внешности, она могла весить и тысячу фунтов. Лицо у нее было чрезвычайно красное. Даже в самую холодную погоду казалось, что ей жарко, а в теплые дни у нее был такой вид, словно она вот-вот расплавится. Она вошла, обмахивая себя веером. Ленты ее шляпки развевались от движения воздуха, а комната вся словно дрожала, пока миссис Уоррет продвигалась к креслу-качалке.

— Ну, дорогая моя, — начала она, плюхнувшись в кресло, — как поживаешь?

— Хорошо, спасибо, — ответила Кейти, растерянно думая о том, что прежде миссис Уоррет не казалась ей и вполовину такой толстой, как сейчас, и спрашивая себя, как же она будет развлекать такую гостью.

— А как ваш папа? — осведомилась миссис Уоррет.

Кейти отвечала вежливо, а затем спросила о здоровье самой миссис Уоррет.

— Да и у меня тоже все кругленько, — ответила та, и этот ответ вызвал приступ судорожного смеха у Элси, стоявшей за стулом Кейти.

— У меня было срочное дело в банке, — продолжила гостья, — и я думала, что заодно загляну к мисс Петингил и попрошу ее приехать ко мне, чтобы расставить в талии мое черное шелковое платье. Оно сшито довольно давно, и я, похоже, пополнела с тех пор, так что никак не могу застегнуть крючки, когда его надену. Но оказалось, что мисс Петингил нет дома и я зря туда притащилась. Вы не знаете, у кого она шьет сейчас?

— Не знаю, — ответила Кейти, чувствуя, как трясется спинка ее кресла, и с трудом сохраняя серьезное выражение лица. — Она была у нас на прошлой неделе — шила школьное платье Джонни. Но после этого я ничего о ней не слышала. Элси, будь добра, сбегай вниз и попроси Бриджет принести э… э… стакан холодной воды для миссис Уоррет. Ей, кажется, жарко после прогулки на солнце.

Элси, отчаянно пристыженная, метнулась прочь из комнаты и, спрятавшись в стенном шкафу в передней, дала волю долго сдерживаемому смеху. Через некоторое время она вернулась в комнату с совершенно серьезным лицом. Обед был подан наверх. Миссис Уоррет хорошо поела и, казалось, была всем очень довольна. Ей было так удобно и приятно, что она не двинулась с места до четырех часов дня! Ах, каким долгим показался тот день бедным девочкам, сидевшим в комнате в обществе своей массивной гостьи и усердно старавшимся придумать, о чем бы еще заговорить с ней!

Но наконец миссис Уоррет поднялась с кресла и приготовилась уходить.

— Ну, — сказала она, завязывая ленты своей шляпки, — я чудесно отдохнула и очень хорошо себя чувствую. Может быть, кто-нибудь из вас, молодых, захочет приехать навестить меня? Я с удовольствием приняла бы вас у себя. Не каждая девочка умеет так позаботиться о старой толстой женщине, чтобы та почувствовала себя как дома. А ты это умеешь, Кейти. Ах, если бы ваша тетя могла увидеть, какими вы все стали! Она была бы очень довольна, я в этом уверена.

И эта последняя фраза показалась Кейти очень приятной.

— Не смейтесь над ней! — сказала она позднее в тот же вечер, когда дети после чая, который они пили в чистой, пахнущей свежестью столовой, поднялись наверх посидеть в ее комнате; с ними была и Сиси в очаровательном платье из розового батиста и с белой шалью на плечах, заглянувшая в гости на часок-другой. — Она, право же, добрая старая женщина, и я не хочу слушать ваших насмешек над ней. Не ее вина, что она такая толстая. И тетя Иззи ее очень любила, вы ведь знаете. И, проявляя внимание к одной из ее старых подруг, мы тем самым делаем что-то ради самой тети Иззи. Я была недовольна, когда пришла миссис Уоррет, но теперь, когда все позади, я даже рада.

— Так приятно, когда болело, а потом прошло, — заметила Элси лукаво, а Сиси шепнула, обращаясь к Кловер:

— Ну скажи, разве Кейти не прелесть?

— Конечно! — ответила Кловер. — Я хотела бы стать хоть вполовину такой доброй, как она. Знаешь, иногда я думаю, что мне будет грустно, если она вдруг поправится. Она такая милая, когда сидит здесь в своем кресле, что кажется, будет не так приятно, если она покинет его. Но, конечно, я понимаю, что это гадко с моей стороны так думать. И я не верю, что она изменится и станет такой противной, как другие девочки, даже если и поправится.

— Нет, конечно, не станет! — ответила Сиси.

Глава 13

И наконец…

Однажды, примерно полтора месяца спустя после визита миссис Уоррет, Кловер и Элси, которые были чем-то заняты на первом этаже дома, вдруг вздрогнули от трезвона колокольчика Кейти. Звук был неожиданным, резким, возбужденным. Обе бегом бросились наверх, прыгая через ступеньку, чтобы узнать, что нужно Кейти.

Она сидела в своем кресле, взволнованная и раскрасневшаяся.

— Ах, девочки! — воскликнула она. — Только подумайте! Я стояла!

— Что? — крикнули в один голос Кловер и Элси.

— Правда! Стояла! Я стояла на ногах! Сама встала!

Девочки были так удивлены, что не могли вымолвить ни слова, так что Кейти продолжила свои объяснения:

— Это произошло неожиданно, понимаете? У меня вдруг возникло чувство, что если я попробую встать, то мне это удастся, и не успела я подумать, как попробовала — и уже стояла здесь, возле кресла! Но только все время держалась за его ручки! Не помню, как я снова села, — я была так испугана. О, девочки! — И Кейти закрыла лицо руками. — Как вы думаете, я смогу еще когда-нибудь встать? — спросила она, снова поднимая взгляд. Глаза ее были мокрыми от слез.

— Конечно сможешь! — уверенно сказала Кловер, а Элси вертелась возле кресла, с тревогой повторяя:

— Будь осторожна! Ах, будь осторожна!

Кейти сделала новую попытку встать, но вся энергия куда-то исчезла. Она не могла даже двинуться с кресла и начала бояться, что все случившееся было лишь сном.

Но на следующий день, когда Кловер была в комнате Кейти, та неожиданно вскрикнула, и Кловер, обернувшись, увидела, что сестра стоит на ногах.

— Папа, папа! — пронзительно закричала Кловер, бросившись вниз по лестнице. — Дорри, Джон, Элси — сюда! Смотрите!

Папы не было дома, но все остальные столпились в комнате Кейти, которой на этот раз было совсем не трудно встать еще и еще раз. Казалось, что воля ее прежде дремала, но теперь пробудилась, и тело воспринимало приказы и подчинялось им.

Пришел папа, и новость взволновала его не меньше, чем всех детей. Он все ходил и ходил вокруг кресла, задавая Кейти множество вопросов и заставляя ее вставать и садиться.

— Я в самом деле поправляюсь? — спросила она почти шепотом.

— Да, милая моя. Я думаю, что так, — ответил доктор Карр и, подхватив Фила, подбросил его в воздух и снова поймал. Никто из детей никогда прежде не видел, чтобы папа был так похож на мальчишку.

Но вскоре, обратив внимание на пылающие щеки и взволнованные глаза Кейти, папа принял спокойный вид, отослал всех остальных из комнаты и сел рядом с Кейти, чтобы постараться успокоить ее.

— Дорогая, я думаю, что выздоровление не за горами, — сказал он ласково, — но все же этот процесс потребует времени, и ты должна запастись терпением. Ты была так терпелива все эти годы, и я уверен, что ты не совершишь ошибки и теперь. Помни, любой опрометчивый поступок откинет тебя назад на твоем пути. Ты должна довольствоваться малыми улучшениями. Легкого способа начать ходить нет — этому нужно учиться. Любой ребенок познаёт это на опыте.

— Ах, папа! — сказала Кейти. — Пусть даже это займет год — только бы мне наконец поправиться.

Как счастлива была она в ту ночь — слишком счастлива, чтобы уснуть! Утром папа заметил темные круги у нее под глазами и покачал головой.

— Ты должна быть осторожна, — сказал он ей, — а иначе опять сляжешь. Новое воспаление отодвинет предстоящее выздоровление на годы.

Кейти знала, что папа прав, и старалась быть осторожной, хотя это оказалось совсем нелегко, когда в каждой клеточке ее тела пульсировала новая жизнь. Улучшение было медленным, как и предсказывал доктор Карр. Сначала она могла стоять на ногах лишь несколько секунд, потом минуту, потом пять минут и все время крепко держалась за ручку кресла. Затем она решилась выпустить ручку и стояла, ни за что не держась. А после этого она начала делать шаг за шагом, толкая перед собой кресло, как дети, когда они учатся ходить. Кловер и Элси сопровождали ее, как встревоженные и озабоченные мамаши. Это было смешное и немного жалостное зрелище: высокая Кейти, робко, неуверенно продвигающаяся вперед, а рядом с ней маленькие фигурки ее энергичных младших сестер, пытающихся оградить ее от возможных опасностей. Но Кейти не считала происходящее ни смешным, ни жалостным — для нее это было просто замечательно! Это было самое замечательное из всего, что могло быть на свете. И ни один годовалый ребенок не гордился своими первыми шагами больше, чем она.

Постепенно она становилась все смелее и отваживалась на более дерзкие походы. Однажды Кловер, вбежав в свою собственную комнату, остановилась как вкопанная при виде сидящей там Кейти, раскрасневшейся, запыхавшейся, но чрезвычайно довольной устроенным сюрпризом.

— Понимаешь, — объяснила она извиняющимся тоном, — меня охватила жажда путешествия. Ведь столько времени я не видела ни одной комнаты, кроме моей собственной. Но, дорогая, какой длинный этот холл! Я и забыла, что он такой длинный. Так что мне придется хорошенько отдохнуть, прежде чем я пойду обратно.

Кейти хорошенько отдохнула, но чувствовала себя на следующий день очень усталой. Впрочем, этот опыт не причинил ей вреда, а через две-три недели она уже ходила по всем комнатам второго этажа.

Это доставляло ей огромное удовольствие, не меньше, чем чтение какой-нибудь увлекательной книги. Было так интересно видеть все эти новые вещи, все маленькие перемены, происшедшие за время ее болезни. Она все время чему-нибудь удивлялась.

— О, Дорри, — говорила она, — какая красивая книжная полка! Давно она у тебя?

— Эта? Да она у меня уже два года. Разве я не говорил тебе о ней?

— Может быть, и говорил, — отвечала Кейти, — но, понимаешь, я ведь ни разу не видела ее, так что твои слова не произвели впечатления.

К концу августа она так окрепла, что начала говорить о том, чтобы спуститься вниз. Но папа ответил:

— Подожди. Спуск по лестнице утомит тебя гораздо больше, чем прогулки в пределах одного этажа. Лучше немного подождать, пока ты не будешь совершенно уверена в своих силах.

— Я тоже так думаю, — сказала Кловер. — А кроме того, я хочу, чтобы во всем доме были наведены порядок и красота, прежде чем мы представим его вашему проницательному взору, мисс Домоправительница. О, знаете что? Мне пришла в голову такая чудесная идея! Ты, Кейти, заранее назначишь день, когда сойдешь вниз, и все мы приготовимся встретить тебя и отпраздновать твой приход. Это будет великолепно! Папа, когда она сможет спуститься?

— Я думаю, дней через десять это будет вполне безопасно.

— Через десять дней? Седьмого сентября, да? — уточнила Кейти. — Знаешь, папа, если можно, я хотела бы спуститься в первый раз восьмого числа… Это мамин день рождения, — добавила она негромко.

Итак, все было решено.

— Отлично, отлично! — закричала Кловер, прыгая вокруг отца и хлопая в ладоши. — Ничего чудеснее в жизни не слышала! Папа, когда ты пойдешь вниз? Я страшно хочу с тобой поговорить!

— Уж лучше мне пойти прямо сейчас, пока ты еще не оторвала полы моего сюртука, — ответил доктор Карр, смеясь, и они ушли вдвоем, а Кейти осталась сидеть у окна в самом безмятежном и счастливом расположении духа.

«Ах, неужели это правда? — думала она. — Неужели Школа, о которой говорилось в стихотворении кузины Элен, осталась позади? И теперь я скажу Страданию: „Прости“. Но была и Любовь в этом Страдании. Теперь я понимаю это. Как добр был ко мне дорогой Учитель!»

Кловер, похоже, была очень занята всю следующую неделю. По ее словам, ей нужно «проследить, как слуги моют окна», но этим едва ли можно было объяснить ее длительное отсутствие или таинственное ликование, явно написанное на ее лице, не говоря уже о звуках молотка и пилы, доносившихся с первого этажа. Остальным детям, очевидно, был дан приказ ни о чем не говорить Кейти. Лишь раз или два у Фила вырвалось: «Ах, Кейти!», но он тут же обрывал сам себя, поспешно добавляя: «Чуть не забыл!» Любопытство Кейти росло день ото дня. Но чувствуя, что существование секрета, в чем бы он ни заключался, приносит огромное удовлетворение всем, кроме нее самой, она, хоть ей и очень хотелось узнать, в чем дело, решила не портить другим удовольствие лишними вопросами.

Наконец остался лишь день до торжественного события.

— Взгляни, — сказала Кейти, когда Кловер зашла к ней, — мисс Петингил принесла мое новое платье. Я хочу надеть его, когда пойду вниз.

— Какое красивое! — воскликнула Кловер, разглядывая платье из мягкого голубоватого кашемира, украшенное лентой того же оттенка. — Но я поднялась к тебе, Кейти, для того, чтобы закрыть дверь в твою комнату. Бриджет собирается подметать холл, а в твоей комнате уже подметали сегодня утром, и я не хочу, чтобы сюда залетела пыль из холла.

— Что за странное время вы выбрали, чтобы подметать холл! — удивилась Кейти. — Почему не подождать до утра?

— Бриджет не сможет мести утром! У нее… она… ну, я хочу сказать, что завтра у нее будут другие дела. Поэтому для нее гораздо удобнее сделать это сейчас. Не волнуйся, Кейти, дорогая! Только пусть дверь в твою комнату будет закрыта. Хорошо? Обещай не открывать!

— Хорошо, — ответила Кейти, удивляясь все больше и больше, но уступая горячим просьбам Кловер, — я не буду открывать дверь. — Однако любопытство ее было возбуждено до предела. Она взяла книгу и попыталась углубиться в чтение, но буквы прыгали у нее перед глазами, и она не могла не прислушиваться к тому, что происходило за дверью. Бриджет производила своей шваброй нарочитый шум, но и сквозь него Кейти слышала другие звуки — шаги на лестнице, стук открывающихся и закрывающихся дверей, а один раз — чей-то приглушенный смех. Все это было очень странно.

— Не буду обращать внимания, — сказала она, решительно затыкая уши. — Я все узнаю завтра.

Рассвет следующего дня был прохладным и ясным — самое великолепное начало для сентябрьского дня.

— Кейти, — сказала Кловер, входя в комнату с охапкой цветов, собранных в саду, — твое платье — просто прелесть! Ты никогда не была такой красивой, как сегодня! — И она приколола одну ярко-розовую гвоздику на грудь Кейти, а другую прикрепила к ее волосам.

— Вот так! — сказала она. — Теперь ты наряжена. Через несколько минут придет папа, чтобы помочь тебе спуститься по лестнице.

В этот момент в комнату вошли Элси и Джонни. Так же как и на Кловер, на них были лучшие платья. Этот день в доме явно считали праздничным. Вслед за ними появилась и Сиси, приглашенная именно для того, чтобы посмотреть, как Кейти спустится вниз. На Сиси тоже было новое платье.

— Какие мы все нарядные! — сказала Кловер, заметив это великолепие. — Ну-ка, повернись. Сиси. Смотрите, кринолин! И какой пояс! Мисс Холл, вы становитесь ужасно взрослой.

— Никто из нас не может быть «взрослее» Кейти! — засмеялась в ответ Сиси.

И тут появился папа. Очень медленно все они направились вниз. Кейти опиралась на папину руку, с другой стороны рядом с ней шел Дорри, девочки — сзади, а Фил громко топал впереди. Из дверей кухни на них смотрели Дебби, Бриджет и Александр, а милая старая Мэри даже плакала от радости.

— Парадная дверь открыта! Какая она красивая! — сказала Кейти восхищенно. — Какая отличная обивка! С тех пор как я была здесь, ее успели обить заново.

— Не задерживайся! Что на это смотреть! — воскликнул Фил, который почему-то очень спешил. — Обивка совсем не новая. И дверь такая уже давным-давно! Пойдем лучше в гостиную.

— Да, пойдем в гостиную, — сказал папа. — Обед еще не совсем готов, и у тебя есть время, чтобы немножко отдохнуть после прогулки по лестнице. Ты замечательно справилась с этим походом, Кейти. Очень устала?

— Ни капельки! — ответила Кейти бодро. — Я думаю, что могла бы спуститься и совсем одна. Смотрите-ка! Дверцу книжного шкафа починили! Как он теперь хорошо выглядит.

— Не задерживайся, ну не задерживайся же! — повторял Фил в горячке нетерпения.

И все двинулись дальше. Папа открыл дверь гостиной. Кейти перешагнула порог — и остановилась. Лицо ее запылало, она схватилась за ручку двери, чтобы не упасть. Что же она увидела?

Нет, не только саму комнату с новыми муслиновыми занавесками и вазами, полными цветов. И не широкое красивое окно, освещенное ярким солнцем, и не кушетку, маленькую и удобную, которая стояла рядом со столиком и, вероятно, была приготовлена специально для Кейти. Нет, было в комнате и кое-что еще! На середину был выдвинут диван, а на нем, облокотясь на подушки, полулежала кузина Элен! Увидев Кейти, она раскрыла объятия ей навстречу.

Кловер и Сиси в один голос утверждали потом, что никогда в жизни не испытывали такого неожиданного страха, как в тот момент, когда Кейти, забыв о своей болезни, выпустила папину руку и прямо-таки побежала к дивану.

— Кузина Элен! Дорогая кузина Элен! — восклицала она, а потом упала на колени рядом с диваном, и объятия слились, а лица прижались друг к другу, и несколько мгновений не было слышно ни звука.

— Отличный сюрприз, а? — закричал Фил, перекувырнувшись в воздухе, чтобы дать выход накопившимся чувствам, а Джонни и Дорри в это время исполняли вокруг дивана нечто, напоминающее пляску древних воинов.

Оказалось, что удачная мысль пригласить на «празднование» кузину Элен принадлежала Кловер. Это она убедила папу и сделала все необходимые приготовления к приему гостьи. И — какая плутовка! — заставила Бриджет мести холл после обеда, чтобы Кейти не слышала звуков у парадной двери и не догадалась заранее о приезде кузины.

— Кузина Элен собирается остаться у нас на три недели — замечательно, правда? — сказала Элси, а Кловер не переставала с тревогой вопрошать:

— Но ты действительно ни о чем не подозревала? Ни чуточки? Ни самой малюсенькой капельки?

— Нет, совершенно ни о чем. Могла ли я подозревать, что меня ждет такая радость? — И Кейти снова с восторгом поцеловала кузину Элен.

Каким коротким показался им всем этот день! Столько всего нужно было узнать, спросить, обсудить, что час пролетал за часом, и наступление вечера оказалось для всех сюрпризом.

Кузина Элен, возможно, была самой счастливой во всей этой компании. Она не только была рада узнать, что Кейти почти здорова, ей также было приятно увидеть своими глазами, как заметно изменились к лучшему за эти четыре года ее маленькие двоюродные братья и сестры, которых она так любила. Было интересно наблюдать за каждым из них. Наибольшие перемены, как ей показалось, произошли с Элси и Дорри. Элси совсем забыла свой прежний плаксивый вид и обиженный тон и была такой оживленной и сияющей, какой можно только пожелать быть каждой двенадцатилетней девочке. Угрюмое выражение исчезло с лица Дорри, оно стало открытым и выразительным, а в его манерах появились добродушие и любезность. Он по-прежнему был очень серьезным мальчиком и, хотя не отличался живостью ума, обещал вырасти достойным человеком. И для него, и для всех остальных детей Кейти, очевидно, была центром притяжения и солнцем, вокруг которого все они вращались. Они полагались на Кейти во всем. Кузина Элен наблюдала, как Фил, который упал и больно ушибся, бросился искать утешения у Кейти, как Джонни шептала на ухо Кейти «очень важный секрет», как Элси умоляла Кейти помочь ей в шитье. И кузина Элен видела, как Кейти откликалась на любое обращение любезно и ласково, в манерах ее не было ничего властного, а в тоне — прежней запальчивости. Но лучше всего перемена была заметна во внешности Кейти: нежное выражение глаз, женственность, приятный голос, вежливость, тактичность.

— Кейти, дорогая, — сказала кузина Элен день или два спустя после их встречи, — мне так приятно гостить у вас на этот раз — ты даже представить не можешь. Как все не похоже на прежнюю нашу встречу, когда ты была так тяжело больна, а все в доме так печальны. Помнишь?

— Конечно. И как добры вы были ко мне! И как вы помогли мне! Я никогда этого не забуду.

— Я очень рада, но ведь я так мало могла сделать для тебя. Ты сама училась все это время. И, Кейти, дорогая, я очень довольна, что ты сумела так мужественно перенести все трудности. Я вижу это по всему — и папа, и дети, и ты сама. Ты заняла то место в доме, которое — помнишь, я говорила тебе? — может и должен попытаться занять больной человек: ты действительно стала душой дома.

— Ах, кузина Элен, не говорите так! — сказала Кейти, и глаза ее вдруг наполнились слезами. — Я не была мужественной. Вы и представить себе не можете, как ужасно я вела себя иногда, какой сердитой и неблагодарной, какой глупой и тупой я была. Изо дня в день я видела, что мне следует делать, но не делала этого. Это так замечательно, что вы похвалили меня, но не надо… Я этого не заслуживаю.

Но хотя Кейти и сказала, что не заслуживает похвал, я думаю, онаих вполне заслужила!

Что Кейти делала в школе

Глава 1

Плоский Холм

Вскоре после того счастливого дня, о котором я рассказала в конце книги «Что Кейти делала», Элси и Джонни совершили свою знаменитую поездку на Плоский Холм — поездку, которую они навсегда запомнили и которая долго служила в семье предметом шуток.

Лето в тот год было прохладное, но, как это часто случается после холодного лета, осень выдалась необычно жаркая. Можно было подумать, что месяцы играют в какую-то игру и меняются местами по кругу. Казалось, сентябрь был полон решимости показать, что, если только захочет, легко сумеет сделаться душным и жарким под стать августу. Всю вторую половину пребывания кузины Элен в доме Карров дни были невероятно знойными, и она с трудом переносила жару и духоту, хотя дети делали все, что могли, чтобы облегчить ее положение, — закрывали в комнатах ставни, приносили холодную воду, обмахивали кузину веерами. Каждый вечер мальчики выкатывали ее диванчик на колесиках на крыльцо, надеясь, что там можно будет найти прохладу, но все было бесполезно: вечера были такими же жаркими, как дни, а от висевшей в воздухе желтой пыли солнечный свет казался густым и горячим. На деревьях появилось несколько ярких листьев, но они были некрасивого цвета и все сморщенные. Кловер сказала, что, наверное, их сварили и потому они теперь красные, как омары. В целом месяц оказался мучительно неприятным, и наступление октября также не принесло почти никаких перемен: в воздухе по-прежнему висела пыль, стояла жара, а ветер, если и дул, то не освежал совсем — казалось, он уже пронесся над какой-то печью, жар которой выжег из него всю жизнь и аромат.

И все же, несмотря на неприятную погоду, было радостно наблюдать, как Кейти день ото дня крепнет и набирается сил. Сначала она спускалась в столовую только к обеду, потом стала приходить и к завтраку. Вечерами она сидела на крыльце; за столом — разливала чай. В первое время остальные смотрели на то, как она ходит по дому, словно на чудо, но все же привыкли к этому на удивление быстро — люди легко привыкают к хорошему. Лишь один человек никак не мог к этому привыкнуть, никогда не принимал это как нечто само собой разумеющееся — и человеком этим была сама Кейти. Сбежать вниз по лестнице, выйти в сад, открыть кухонную дверь, чтобы отдать какое-то распоряжение, — делая все это, она не могла не ощущать в душе невыразимую радость и ликование. Новая жизнь, более активная и не ограниченная отныне стенами одной комнаты, придавала ей новые физические и духовные силы. Щеки ее округлились и порозовели, а глаза стали ярче. Папа и кузина Элен наблюдали эти перемены с неописуемой радостью, а миссис Уоррет, которая как-то раз заглянула к ним пообедать, прямо-таки вскрикнула от удивления, увидев Кейти.

— Подумать только! — воскликнула она. — Когда я приезжала сюда в прошлый раз, вид у тебя был такой, словно ты приросла к своему креслу до конца твоих дней, а вот ты уже топаешь, да до того быстро, что мне бы так. Ну и ну! Прямо чудеса. Сердце радуется, как погляжу на тебя, Кэтрин. Хотела бы я, чтобы твоя бедная тетя была здесь сегодня, — вот чего я хотела бы. Как она была бы рада!

Сомнительно, впрочем, что тетя Иззи была бы так уж рада: обжитой вид парадной гостиной ужаснул бы ее до крайности. Но в ту минуту подобная мысль не пришла Кейти в голову. Она была тронута неподдельной добротой, звучавшей в голосе миссис Уоррет, и охотно приняла ее поцелуй. Кловер принесла лимонад и виноград, и обе девочки целиком посвятили себя тому, чтобы удобно устроить и угостить старую леди. Уже перед тем, как уходить, она сказала:

— Что ж это никто из вас никогда не заглянет ко мне на Плоский Холм? Я, кажется, достаточно часто повторяю мое приглашение. Вот Элси, например, да и Джонни — они как раз в таком возрасте, когда приятно провести время в Деревне. Почему бы не отправить их ко мне на недельку?.. Джонни сможет кормить цыплят, да и гоняться за ними тоже, если захочет, — добавила она, так как в этот момент перед их глазами неожиданно предстала Джонни, преследующая одну из бентамок Филаnote 25. — Скажи ей об этом, Кейти, хорошо? На ферме множество цыплят. Она сможет гонять их с утра и до ночи, если хочет.

Кейти поблагодарила миссис Уоррет за приглашение подумала, что вряд ли детям захочется ехать на Плоский Холм. Она передала Джонни слова миссис Уоррет а затем совершенно выскочило у нее из головы, и потому она была удивлена, когда несколько дней спустя Элси снова заговорила на эту тему. Вся семья была в то утро в подавленном состоянии, так как накануне кузина Элен покинула их. Элси лежала на диване, обмахиваясь большим веером из пальмовых листьев.

— Ox! — вздохнула она. — Как ты думаешь, Кейти, будет в этом мире опять прохладно когда-нибудь? Похоже я больше не вынесу этой жары.

— Ты нездорова, дорогая? — с тревогой спросила Кейти.

— Нет, не то чтобы нездорова, — ответила Элси. — Вот только эта отвратительная жара, и никуда от нее не уйти. Я все думаю о деревне. Как бы я хотела оказаться там и почувствовать дуновение ветра. Не позволит ли папа мне и Джонни съездить на Плоский Холм погостить у миссис Уоррет, как ты думаешь? Может быть, он позволит, если ты его попросишь?

— Но, Элси, — сказала изумленная такими речами Кейти, — Плоский Холм — это не настоящая деревня. Он находится возле самого города — всего в шести милях отсюда. А дом миссис Уоррет, по словам папы, стоит возле самой дороги. И ты думаешь, дорогая, что тебе там понравилось бы? Там наверняка ненамного прохладнее, чем здесь.

— Прохладнее! Намного! — возразила Элси чуть раздраженным тоном. — Там очень близко лес, мне миссис Уоррет говорила. К тому же на ферме всегда прохладнее. Там место более открытое, и ветер дует, и… все гораздо приятнее! Ты представить не можешь, как я устала от этого раскаленной дома. Прошлую ночь я почти совсем не спала, а когда задремала, мне приснилось что я — буханка черного хлеба и Дебби сажает меня в печку. Препротивный сон. Я так обрадовалась, когда проснулась. Ты ведь спросишь папу, нельзя ли нам поехать?

— Спрошу, конечно, если ты так этого хочешь. Но только… — Кейти не договорила. Образ толстой миссис Уоррет всплыл у нее в памяти, и она не могла не сомневаться в том, найдет ли Элси ферму на Плоском Холме такой приятной, как надеется. Но иногда истинная доброта заключается именно в том, чтобы позволить людям воплотить в жизнь их неразумные желания. Да и взгляд у Элси был такой печальный, что у Кейти не хватило духу возразить или отказать в просьбе.

Доктор Карр тоже, казалось, был полон сомнений, когда услышал о предложенном плане.

— Слишком жарко, — сказал он. — Я думаю, девочкам там не понравится.

— Понравится, папа! Конечно понравится! — закричали Элси и Джонни, медлившие у дверей в ожидании ответа на свою просьбу.

Доктор Карр улыбнулся, взглянув на полные мольбы лица, и вид у него при этом был чуть лукавый.

— Хорошо, — сказал он, — вы можете поехать. Завтра мистер Уоррет будет в городе — у него какие-то дела в банке. Я попрошу его передать миссис Уоррет, что вы приедете, и вечером, когда будет попрохладнее, Александр отвезет вас.

— Отлично, отлично! — закричала Джонни, запрыгав, а Элси бросилась папе на шею и крепко сжала его в объятиях.

— А в четверг я пришлю за вами, — продолжил он.

— Но, папа, это же всего два дня, — запротестовала Элси, — а миссис Уоррет говорила «на недельку».

— Да, она сказала на недельку, — вмешалась Джонни, — и у нее так много цыплят, и я буду кормить их и гоняться за ними, сколько захочу. Только слишком жарко, чтобы много бегать, — добавила она задумчиво.

— Ты ведь не пришлешь за нами в четверг, правда, папа? — с тревогой настойчиво спрашивала Элси. — Я хотела бы остаться там надолго, но миссис Уоррет сказала «на недельку».

— Я пришлю за вами в четверг, — повторил доктор Карр твердо. Затем, увидев, что губы у Элси дрожат, а глаза полны слез, он добавил: — Не смотри так печально, киска, Александр приедет за вами, но если вы захотите погостить подольше, то можете отослать его обратно с запиской, в которой напишете, когда за вами приехать. Это вас устроит?

— Конечно! — ответила Элси, вытирая глаза. — Вполне устроит. Только такая жалость, что Александру придется ехать дважды в такую жару. Мы совершенно уверены, что захотим остаться на недельку.

Папа только засмеялся и поцеловал ее. Теперь, когдавсе было решено, девочки начали готовиться к поездке. Сколько волнений! Нужно было упаковать вещи, решить, что брать,а что не брать. Элси оживилась и повеселела от этой предотъездной суеты. Она заявила, что уже сама мысль о деревне — прохладной зеленой деревне — делает ее совершенно счастливой. Но, по правде говоря, она была в лихорадочном возбуждении и не совсем здорова и не знала точно, чего она хочет или что чувствует.

Отправление в путь было приятным, если не считать того, что Александр вывел из равновесия Джонни и оскорбил Элси, спросив, когда они выезжали из ворот: «А знают ли маленькие мисс, куда они хотят ехать?» Часть дороги шла через леса. Они были довольно болотистыми, но зато густые кроны деревьев не давали проникнуть сюда солнечному свету, и здесь была прохлада, пряный запах елей и папоротников. Элси почувствовала, что хорошее время явно пришло, и ее настроение улучшалось с каждым поворотом колес.

Вскоре леса остались позади и экипаж снова оказалсяна солнцепеке. Дорога была пыльной, такими же пыльными были и поля, уставленные снопами кукурузных стеблей. На траве, под садовыми деревьями, лежали кучи пыльных красных яблок. Мучимые жаждой коровы медленно брели по тропинке и мычали так уныло, что детям тоже захотелось пить.

— Я ужасно хочу воды, — сказала Джонни. — Как ты думаешь, Элси, еще далеко ехать? Александр, когда мы доберемся до дома миссис Уоррет?

— Мы почти приехали, мисс, — ответил Александр кратко.

Элси высунула голову из экипажа и с любопытством огляделась. Где же восхитительная ферма? Она увидела стоящийу дороги желтовато-оранжевый дом — но это конечно же не могла быть долгожданная ферма! Но Александр подъехалк воротам дома и соскочил с козел, чтобы помочь девочкам вылезти из экипажа. Это действительно была ферма! От неожиданности у Элси на мгновение перехватило дыхание.

Она огляделась вокруг. Леса, конечно, были, но лишь в полумиле от дома, за полями. Возле дома деревьев не было совсем — только несколько кустов сирени с одной стороны. Не было и зеленой травы. Гравиевая дорожка занимала весь узкий передний двор, а из-за пламенного цвета стен и отсутствия ставней на окнах казалось, что дом стоит на цыпочках и упорно на что-то таращится — на дорожную пыль, вероятно, так как больше таращиться было не на что.

Сердце у Элси замерло, когда они с Джонни очень медленно вылезли из экипажа и Александр, протянув руку через забор, громко постучал в переднюю дверь. Прежде чем на стук ответили, прошло несколько минут. Сначала послышались тяжелые шаги и скрип пола в передней, и кто-то начал возиться с засовом, который не поддавался. Затем голос — они узнали миссис Уоррет — позвал:

— Изафина! Изафина! Иди сюда, может быть, ты сумеешь открыть дверь?

— Ну и смех! — прошептала Джонни, начиная хихикать. Изафина, вероятно, была наверху, так как вскоре они услышали, как она сбежала вниз, после чего началась новая шумная возня возле упрямого засова. Но дверь по-прежнему не открывалась, и в конце концов миссис Уоррет прижала губы к замочной скважине и спросила:

— Кто там?

Голос прозвучал так глухо и загробно, что Элси подскочила.

— Это я, миссис Уоррет. Элси Карр, — ответила она. — И Джонни тоже здесь.

За дверью что-то защелкало, послышалось перешептывание, после чего миссис Уоррет снова прижалась губами к замочной скважине и крикнула:

— Дети, обойдите вокруг дома! Я никак не могу открыть эту дверь. Она совсем разбухла от сырости.

— От сырости? — прошептала Джонни. — Да дождей-то не было со второй половины августа. Папа вчера об этом говорил.

— Это неважно, мисс Джонни, — заметил Александр, услышав ее слова. — Здесь люди нечасто открывают парадные двери — только если свадьба, похороны и прочее такое. Так что вполне вероятно, что эту дверь не открывали лет пять. Я помню, что, когда в последний раз возил сюда мисс Карр перед ее смертью, было точно так, как сейчас, и ей тоже пришлось идти к задней двери.

Джонни широко раскрыла глаза от удивления, но времени на то, чтобы что-то сказать, уже не было, так как они повернули за угол дома, где в дверях кухни их ожидала миссис Уоррет. Элси показалось, что на этот раз хозяйка Плоского Холма выглядит даже толще, чем обычно; но миссис Уоррет поцеловала их обеих и сказала, что очень рада видеть наконец хоть кого-то из Карров в своем доме.

— Как жаль, — продолжила она, — что я заставила вас ждать. Но дело в том, что я заснула, и когда вы постучали, то вскочила и спросонья не могла понять, кто бы это мог быть. Изафина, отнеси вещи девочек наверх и поставь в комнате для гостей. Как здоровье папы, Элси? И Кейти? Надеюсь, она не слегла опять.

— Нет-нет! Ей, похоже, все лучше день ото дня.

— Ну и правильно, — с чувством ответила миссис Уоррет. — А то, пожалуй, в такую жару, да когда гости в доме, и все такое… Вон цыпленок, Джонни! — воскликнула она, неожиданно прервав свою речь и указав на длинноногого петушка, пробежавшего мимо двери. — Хочешь прямо сейчас его погонять? Погоняй, если хочешь. Или вы хотите сначала пройти наверх?

— Лучше наверх, — ответила Джонни вежливо.

Элси в это время подошла к двери и посмотрела вслед Александру, уезжающему по пыльной дороге. У нее было такое чувство, словно их покинул последний друг. Затем вместе с Джонни она направилась наверх следом за Изафиной. Сама миссис Уоррет, по ее словам, никогда не «лазила наверх» в жаркую погоду.

Спальня для гостей располагалась под самой крышей. Там было очень жарко и душно, словно окна ни разу не открывали с того дня, как дом был построен. Как только девочки остались одни, Элси подбежала к окну. Она толкнула вверх оконную раму, но едва лишь отпустила ее, как та упала опять с грохотом, от которого задрожал пол и запрыгал, задребезжав, кувшин на умывальнике. Девочки ужасно испугались, особенно когда услышали голос миссис Уоррет. Она стояла у нижней ступеньки лестницы и спрашивала, что случилось.

— Это просто окно, — объяснила Элси, выходя на лестничную площадку. — К сожалению, оно само закрывается. Что-то с ним не в порядке.

А вставила ли ты гвоздь? — спросила миссис Уоррет.

— Гвоздь? Нет, мэм.

— Так как же тогда, скажи на милость, ты хочешь, чтобы оно не закрывалось? Вы, молодежь, никогда не обращаете внимания на то, что у вас перед глазами. Посмотри на подоконник и увидишь гвоздь. Он там специально положен.

Элси в полной растерянности вернулась в комнату. На подоконнике действительно лежал большой гвоздь, а в боковой части оконной рамы было отверстие, куда этот гвоздь надо было вставить. На сей раз она открыла окно без происшествий, но длинная штора из голубой вощеной бумаги вызвала новое замешательство. Свисая вниз, она закрывала окно, не давая доступа воздуху. Элси не знала, как закрепить эту штору.

— Скатай ее и заколи булавками, — предложила Джонни.

— Я боюсь порвать бумагу. Ах, ну что это за гадость, — ответила Элси с отвращением в голосе.

Однако она все же вколола пару булавок и закрепила штору так, чтобы та не мешала. После этого девочки оглядели комнату. Она была обставлена очень просто, но царили в ней чистота и порядок. На комоде, накрытом белым полотенцем, лежала подушечка для булавок, на которой вколотыми булавками была выведена надпись «Вспоминай о Рут». Джонни залюбовалась и подумала, что ни за что не решилась бы испортить узор, вынув хоть одну булавку, как бы сильно она в этой булавке ни нуждалась.

— Какая высокая кровать! — воскликнула она. — Нам придется сначала встать на стул, чтобы на нее забраться.

Элси потрогала кровать.

— Перина! — воскликнула она с ужасом в голосе. — Ох, Джонни! Зачем мы только приехали? Что мы будем делать?

— Я думаю, мы это переживем, — ответила Джонни, которая чувствовала себя отлично и рассматривала несходство новой обстановки с заведенными дома порядками скорее как нечто забавное, чем трагическое. Но Элси застонала. Провести две ночи на перине! Как она это вынесет!

Они сошли вниз к ужину, который был подан в кухне. Небольшой огонь, который развели там, чтобы вскипятить чай, уже почти догорал, но было душно и жарко, а сливочное масло совсем растаяло, и миссис Уоррет подцепляла его ложкой. Над столом с жужжанием вились мухи, целый отряд их облепил тарелку с пирогом. Хлеб был отличный, а также и творог, и печеная айва; но Элси не могла есть. От жары ее лихорадило. Миссис Уоррет была очень огорчена таким полным отсутствием аппетита, так же отнесся к этому и мистер Уоррет, добродушный на вид, лысый старик, которому представили девочек. Он вышел к ужину без пиджака, в одной рубашке, и казался столь же необыкновенно тощим, сколь необыкновенно толстой его супруга.

— Боюсь, Люсинда, такой ужин не нравится малышке, — сказал он. — Ты должна приготовить для нее завтра что-нибудь другое.

— Ах, нет, не в этом дело! Все очень вкусно, но только я не голодна, — принялась оправдываться Элси, чувствуя, что вот-вот заплачет. И она в самом деле немного поплакала после ужина в сумерках, когда мистер Уоррет сидел у двери на свежем воздухе, курил свою трубочку и бил комаров, а миссис Уоррет спала в большом кресле-качалке, производя при этом весьма громкие звуки. Однако Элси постаралась скрыть свои слезы даже от Джонни, так как чувствовала себя самой дурной девочкой на свете, оттого что ведет себя так скверно, когда все вокруг так добры к ней. Она повторяла это себе снова и снова, но пользы от этого было мало. Любая мысль о доме, о Кейти, о папе вызывала отчаянное желание вернуться к ним, и тогда глаза Элси снова неожиданно наполнялись слезами.

Ночь прошла плохо. Не было ни одного дуновения ветерка, свежий воздух не доходил до жаркой постели, где лежали маленькие сестры. Джонни спала совсем неплохо, несмотря на жару и комаров, но Элси почти не сомкнула глаз. Один раз она встала и подошла к окну, но голубая бумажная штора неожиданно с шумом упала, стукнув Элси по голове, чем очень ее испугала. В темноте было невозможно найти булавки, так что пришлось оставить штору висеть развернутой. Бумага хлопала и шелестела всю оставшуюся ночь, что также мешало заснуть. Все же около трех часов ночи она задремала, а уже минуту спустя — так ей показалось — проснулась. Комната была залита ярким солнечным светом, а под окнами кукарекало и квохтало полдюжины петушков и курочек. У Элси ужасно болела голова. Ей очень хотелось остаться в постели, но она побоялась, что это сочтут невежливостью. Она оделась и вышла к завтраку вместе с Джонни, но была такой бледной и ела так мало, что миссис Уоррет весьма взволновалась и сказала, что лучше бы Элси не выходить во двор, а просто полежать на диване в парадной гостиной и «развлечься книжкой».

Диван в парадной гостиной был обит очень скользким вощеным ситцем фиолетового цвета. Это был очень высокий и очень узкий диван. Боковых спинок не было, поэтому подушка постоянно выскальзывала и голова Элси неожиданно откидывалась назад, что было отнюдь не приятно. И, что еще хуже, задремав, Элси сама свалилась на пол, соскользнув с гладкого ситца, словно с ледяной горки. Это происшествие до того взволновало ее, что, хотя Джонни принесла два стула и поставила их возле дивана, чтобы предотвратить новое падение, Элси так и не решилась опять задремать. Тогда она решила последовать совету миссис Уоррет и «развлечься книжкой». Книг в парадной гостиной было немного. Элси выбрала толстый черный том, на котором было написано «Полное собрание сочинений миссис Ханны Mop»note 26. Часть тома занимала проза, а часть — поэзия. Элси начала с главы под названием «Советы относительно формирования характера юной принцессы». Но там оказалось слишком много длинных и непонятных слов, так что Элси обратилась к другому произведению — «Целебс в поисках жены». Там рассказывалось о молодом человеке, который хотел жениться, но не был уверен, найдутся ли на свете девицы, которые будут достаточно хороши для него. Поэтому он ездил то к одной, то к другой девице, но, погостив несколько дней, обычно говорил: «Нет, она не подойдет» — и затем уезжал. Наконец он все-таки нашел юную леди, которая казалась именно такой, какая была ему нужна: она посещала бедных, рано вставала, всегда ходила в белом и никогда не забывала заводить часы и исполнять свой долг. Элси уже почти была уверена, что теперь привередливый молодой человек удовлетворится и скажет: «Это та, что мне нужна». Но — увы! — увлекшись, она не заметила, как во второй раз скатилась с дивана, теперь уже в компании миссис Ханны Мор. Они приземлились на подставленные заранее стулья, откуда Джонни, подбежав, и подобрала их обеих. Вообще говоря, лежать на диване в парадной гостиной было не очень успокоительно. По мере того как день проходил и бившее в окна солнце нагревало комнату, Элси чувствовала себя все более и более утомленной, тоскующей по дому и безутешной.

Тем временем Джонни была очень занята благодаря усилиям миссис Уоррет, в уме которой прочно укоренилось представление о том, что для любого ребенка главная радость в жизни — гонять цыплят. Стоило одному из них промелькнуть мимо кухонной двери, что происходило через каждые три минуты, она кричала: «Джонни, вот еще один. Погоняй-ка его!» И бедная Джонни чувствовала себя обязанной выскочить на солнцепек. Она была очень вежливой девочкой, и ей не хотелось говорить миссис Уоррет о том, что бегать в жару неприятно: в результате к обеду Джонни была совершенно измотана и, как казалось Элси, должна была бы рассердиться, но Джонни не умела сердиться — она никогда не сердилась. После обеда ей пришлось еще тяжелее, так как солнце стало жарче, а цыплята, которым жара была нипочем, пробегали мимо дверей кухни каждую минуту. «Ну-ка, Джонни, вот еще один», — слышалось постоянно, так что наконец Элси пришла в отчаяние. Она встала и, войдя в кухню, попросила утомленным тоном:

— Миссис Уоррет, позвольте, пожалуйста, Джонни посидеть со мной, потому что у меня очень болит голова.

После этого Джонни получила отдых, ибо миссис Уоррет была добрейшей из женщин. Она была уверена в том, что развлекает свою маленькую гостью самым замечательным образом.

Было около шести часов вечера, когда головная боль у Элси стала проходить и они с Джонни, надев шляпы, вышли прогуляться в сад. Там почти не на что было смотреть: грядки с овощами да несколько кустов смородины — вот и все. Элси, прислонившись к изгороди, глядела на дом миссис Уоррет и пыталась понять, почему у него такой вид, словно он встал на цыпочки. Неожиданно послышалось громкое ворчание, и что-то коснулось ее макушки. Она вздрогнула, обернулась и увидела огромную свинью, которая стояла на задних ногах по другую сторону изгороди. Свинья, когда стояла таким образом, была выше Элси, и то, что коснулось головы девочки, было холодным свиным рылом. Так или иначе, но появившаяся таким неожиданным образом свинья показалась девочкам каким-то страшным диким зверем. Они завизжали от ужаса и бросились в дом, откуда Элси более не решилась выйти во все оставшееся время их пребывания в гостях у миссис Уоррет. Джонни время от времени гонялась за цыплятами, но это было сомнительное удовольствие, к тому же она все время с опаской следила за маячившей в отдалении свиньей.

В тот вечер, когда миссис Уоррет спала в своем кресле, а мистер Уоррет курил, сидя у дверей дома, Элси почувствовала себя столь несчастной, что совсем потеряла присутствие духа. Она положила голову на колени Джонни, вместе с которой сидела в самом темном углу парадной гостиной, и плакала, и рыдала, стараясь не шуметь. Джонни утешала ее, ласково поглаживая и похлопывая, но не смея сказать ни слова из страха, что миссис Уоррет проснется и застанет их на месте преступления.

Когда пришло утро, единственной мыслью Элси было, приедет ли за ними после обеда Александр. Весь день она смотрела то на часы, то на дорогу в лихорадочной тревоге ожидания. Ох, а что, если папа передумал и решил позволить им остаться на Плоском Холме на целую неделю? Что она будет делать? Проволноваться до вечера и остаться в живых, пожалуй, еще можно, но если их заставят провести еще одну ночь на этой перине, с этими комарами, слушая, как стучит голубая штора, и дрожа час за часом, — она умрет, она наверняка умрет.

Но Элси было не суждено ни умереть, ни даже узнать, как легко пережить небольшие неудобства. Около пяти часов она была вознаграждена за свое тревожное ожидание появлением на дороге облака пыли, из которого вскоре появились уши старого Сивки и верх хорошо знакомого экипажа.

Экипаж остановился у ворот. В нем был Александр, оживленный и улыбающийся. Он был очень рад снова увидеть своих «маленьких мисс» и обнаружил, что они также очень рады вернуться домой. Миссис Уоррет, впрочем, не узнала, что они рады отъезду, нет, нет, ни в коем случае! Элси и Джонни были слишком хорошо воспитаны для этого. Они поблагодарили хозяйку и очень любезно попрощались с ней, так что после их отъезда миссис Уоррет сказала мужу, что было совсем нехлопотно принимать в гостях этих детей и что она надеется на их новый приезд. Ведь им так здесь понравилось; жаль только, что Элси выглядела такой бледненькой и осунувшейся. А в этот самый момент Элси сидела на полу экипажа, уткнувшись головой в колени Джонни и плача от радости, что визит окончен и они едут домой.

— Если только я доберусь туда живой, — сказала она, — никогда, никогда не поеду больше в деревню! — Это было довольно глупое заявление, но мы должны простить ее, так как бедняжка была не совсем здорова.

Ах, каким чудесным показалось все дома! Семья собралась на тенистом крыльце — Кейти в белом платье, Кловер в таком же, с розовыми бутонами у пояса, — и все были готовы приветствовать и ласкать маленьких путешественниц! Сколько было объятий и поцелуев, сколько рассказов о том, что случилось за два дня их отсутствия: пришло письмо от кузины Элен, у Белой Маргаритки четверо котят, таких же белых, как она сама, Дорри построил водяное колесо, которое поворачивалось в корыте с водой и которое папа назвал «поистине хитроумным», а Фил выменял одного из своих бентамских цыплят на брахмапутраnote 27 у Юджина Слэка. И никто не потребовал отчета о поездке до того самого времени, когда все сели вокруг накрытого к чаю стола. Элси уже вздохнула с облегчением и как раз думала о том, как все замечательно — начиная от персикового компота и кончая льдом, позвякивающим в кувшине с мороженым, — когда папа задал ужасный вопрос:

— Значит, Элси, ты все-таки решила вернуться через два дня. Как же так? Почему вы не остались на неделю? Ты, мне кажется, бледна. Не слишком ли много веселилась? Расскажи-ка нам все о поездке.

Элси посмотрела на папу, папа посмотрел на Элси. Глаза у папы чуть-чуть поблескивали, но в остальном он был совершенно невозмутим. Элси заговорила, потом засмеялась, потом заплакала, и данное объяснение прозвучало как единый взрыв слов, смеха и слез.

— О, папа, это было ужасно! То есть миссис Уоррет была очень добра, но такая толстая; и ах, какая свинья! Я никогда не видела такой свиньи. И тот ужасный диван был такой скользкий, что я свалилась пять раз и один раз очень сильно ушиблась. И у нас была кровать с периной, и я так скучала по дому, что весь вечер проплакала.

— Я думаю, это было очень приятно для миссис Уоррет, — вставил папа.

— О, нет — она об этом не знала. Она спала и храпела так, что никто ничего не слышал. А мухи! Какие мухи, Кейти! И комары, и наше окно закрывалось, пока я не вставила гвоздь. Я так рада, что вернулась домой! Я никогда больше не захочу поехать в деревню, никогда, никогда! Ах, что было бы, если бы Александр не приехал!.. Кловер, над чем ты смеешься? И ты, Дорри… Это так жестоко. — И Элси, подбежав к Кейти, спрятала лицо у нее на груди и заплакала.

— Не обращай внимания, дорогая, они не хотели тебя обидеть. Папа, у нее очень горячие руки. Нужно дать ей что-нибудь на ночь. — Голос Кейти чуть дрогнул, но она не хотела обидеть Элси, показав, что ей тоже смешно.

Папа действительно решил дать Элси «что-нибудь», перед тем как она пошла спать, — очень умеренную дозу, как я полагаю, так как докторские дочки обычно не принимают лекарств, — и на следующий день ей было гораздо лучше. По мере того как становились известны подробности приключений на Плоском Холме, семья смеялась все больше и больше, пока не стало казаться, что насмешки никогда не кончатся. Фил обычно изображал свинью, с торжеством стоящую на задних ногах и тыкающую Элси рылом в затылок, и много-много раз фраза: «Это кончится тем же, чем и твой визит на Плоский Холм» — оказывалась полезной и отрезвляющей, когда Элси была упряма и настаивала на каком-нибудь плане, на минуту показавшемся ей замечательным. Одно из положительных последствий наших детских ошибок в том, что каждая из них чему-нибудь учит нас, и так, ошибаясь, мы становимся все умнее, пока не придет время и мы не окажемся готовы к тому, чтобы занять свое место среди удивительных взрослых людей, которые никогда не совершают ошибок.

Глава 2

Новый год и новые планы

Когда лето медлит уходить и продолжается в октябре, часто кажется, что зима, словно желая увидеть его, немножко спешит, и в результате люди остаются без осени. Так было и в тот год. Едва лишь перестало быть жарко, как стало холодно. Листья, вместо того чтобы медленно гаснуть мягкими красками увядания, как облака на закате, стали желтыми за один день, а ветер унес их все за одну бурную ночь, оставив деревья голыми и унылыми. Пришел День Благодаренияnote 28; а не успел еще окончательно выветриться из дома запах жареной индейки, как настало время вешать чулки у камина и наряжать рождественскую елочку. В тот год в доме доктора Карра была большая елка в честь того, что Кейти поправилась и спустилась вниз из своей комнаты. Сиси, которую осенью отдали в пансион, на Рождество вернулась домой; и все было замечательно, если не считать того, что дни летели слишком быстро. Кловер очень удивлялась тому, что в жизни стало вдруг гораздо меньше времени, чем обычно. Она не могла понять, куда же оно девалось — ведь прежде его было так много. Кловер была почти уверена, что виноват Дорри, — он, должно быть, починил все часы в доме кое-как, и оттого они били так часто.

Страницы: «« 23456789 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Англо-русский словарь предназначен для ускоренного изучения английского языка, а также облегчит пере...
Ивэн Вериск – опытный маг-мошенник, способный перемещаться между реальностями. Россия XXI века для н...
Бесчисленная рать нечисти и лесных жителей двинулась на столицу княжества русичей Хлынь-град, чтобы ...
Сколько дней прошло с тех пор, как пассажиры морского лайнера «Кассандра» оказались на острове близ ...
Роскошный трансатлантический лайнер «Кассандра», зафрахтованный малоизвестной туристической компание...
Не лучшее место для встречи Нового года выбрали сотрудники небольшой коммерческой компании. Поселок,...