Черная гвардия Эридана Точинов Виктор

Глава вторая. Как становятся беспризорниками

Всего несколько месяцев назад Молот, двенадцатилетний подросток, был одет, обут, сыт и обласкан любовью родителей. Отец его хорошо зарабатывал – был, как-никак, ведущим буровиком на одном из полуавтономных сателлитов «дома». А мама специализировалась на автоматизированных системам управления этих самых сателлитов.

Собственно, на буровой когда-то они и познакомились, – молодой помощник мастера, серьезный и основательный, и веселая компьютерщица-практикантка.

Совместная работа в ограниченном пространстве сближает быстро.

Через месяц девушка перебралась со всеми своими вещами в тесную каюту второго помощника бурового мастера, а через год у них родился сын, которого назвали Молотом – в честь одного из легендарных героев их прародины. Родины, сгинувшей во времени и в пространстве…

Потом была череда таких же малопригодных для жилья кают на разных «точках» (так добытчики ценнейшей руды называли места на дне океана, в которых аквагеологи открыли очередное месторождение).

А малыш рос…

Лет через шесть или семь непрерывных скитаний мать Молота решительно заявила: больше с ребенком она ни на какие «точки» не поедет. Баста! Пусть отец ищет себе другую работу – кабинетную. Либо пусть обеспечит семью сносным жильем.

Дело решилось на удивление споро.

На одной из баз освободилась должность ведущего буровика, а вместе с ней – шикарные апартаменты, в которых обитал этот буровик – вместе с женой и тремя детьми.

Шикарные апартаменты на поверку оказались обычной подводной «трешкой», тесной и жаркой, но после кубриков на «сателлитах» с их тюремным уютом это жилище показались родителям Молота настоящим раем.

Раем они казались и вихрастому русоголовому сорванцу, избалованному родителями. Длилось это счастье до тех пор, пока на отцовской «точке» не случилась какая-то крошечная поломка, незначительный сбой в системе управления пространственной ориентацией бурового модуля. Работенка по устранению поломки была вроде бы штатной, но от исполнителя, кроме опыта и знаний, требовалась еще и интуиция. То есть все те качества, коими сполна обладала мать Молота.

И она отбыла на «точку»…

Утром чмокнула в щечку единственного отпрыска (ни брата, ни сестры у Молота так и не появилось: из-за повышенного радиоактивного фона буровики в довольно молодом возрасте обычно теряли способность иметь детей.) Тот сладко спал после вечерних «стрелялок», и даже во сне улыбался: еще бы, перешел сегодня из кандидатов в полноправные юные ворошиловцы! Молот на минуту проснулся, чтобы услышать мамину скороговорку:

– Завтрак на плите, обед в холодильнике. К ужину я вернусь.

Не вернулась.

Ни к ужину, ни к завтраку, ни к обеду следующего дня. Ни она, ни отец.

Модуль, в котором находились родители Молота, накрыло подводным обвалом. Никто не знал, из-за чего огромная черная скала, у подножья которой аквагеологи накануне обнаружили богатое месторождение металла, таящего в себе новые, по сути фантастические возможности, неожиданно пришла в движение… Никто не знал, но ответ в таких в случаях всегда имелся наготове: диверсия врагов народа, пострекаемых имперской разведкой. А может, и в самом деле случилась диверсия, агентура врага накануне новой войны весьма активизировалась… В любом случае, полдюжины затаившихся пособников быстренько выявили, осудили трибуналом и отправили в утилизатор, – слабое утешение для осиротевшего Молота.

Крохотный модуль из-под обвала никто извлекать не стал. Велика была вероятность повторных обрушений (новых диверсий?), еще более опасных.

Полудюжину сгинувших буровиков и специалиста по компьютерным системам даже не включили в число погибших. Только – в число «пропавших без вести».

О мальчишке, который остался в «двушке» один, не вспомнил никто.

Пищи в холодильнике ему хватило на полторы недели. Воды было вдоволь, но… Одной водой голод не утолишь.

Несколько дней Молот тщетно пытался покинуть свое жилище, вдруг ставшее ловушкой. Дело в том, что мать вместе со своим ключом схватила второпях электронный ключ сына. А когда обнаружила, что обе пластиковые карточки у неё, было поздно: переходный отсек за кормой подводного рудовоза, переоборудованого для пассажирских перевозок, уже закрылся. Согласно заведенному порядку, в следующий раз мембрана откроется не раньше, чем через восемь часов – в соответствии с предварительной заявкой. Женщина связалась с сыном по видеофону, успокоила его, мол, ничего страшного, если он немного посидит взаперти.

Это «немного» растянулось на три с половиной недели.

В те страшные дни всё было против Молота…

По злой иронии судьбы, именно когда он пытался выбраться на свободу, на базе произошли большие перемены. И не только на базе – на всей Умзале, во всем Эриданском Союзе.

Началась война.

Мирный рудник превратился в подводную базу сопротивления (не экспромтом, такая возможность изначально предусматривалась при его проектировании и строительстве, – попытки реванша от имперцев ожидали много лет).

Все те, кто составлял вольнонаемное население базы: горняки, рудокопы, бурильщики, аквагеологи, – большей частью отправились на берег, в военкоматы, а оставшиеся переоделись в военную форму. Число врагов народа, перевоспитывавшихся в подводных штольнях, тоже весьма уменьшилось, но естественным путем: радиация и кессонка собирали свою обычную жатву, а новые траспорты с осужденными пребывали все реже; поговаривали, что теперь из них формируют батальоны штрафников-смертников, но никто не знал точно. Отчасти убыль восполняли пленные имперцы, появившиеся на базе после первых сражений.

А еще в большом количестве стали прибывать военные.

Оказавшийся взаперти Молот обо всем этом не знал. Не мог узнать: в одночасье были изменены все коды доступа к линиям связи – и внутренней, и внешней. Экран видеофона погас – ни новости послушать, ни о помощи попросить.

О мальчишке, застрявшем в жилищном блоке, в суматохе никто просто не вспомнил. Или – не захотел вспоминать…

Наверное, он так и умер бы от голода, если бы не случайность. Однажды вечером, когда он никак не мог заснуть из-за режущих болей в желудке, ему почудились странные звуки. Слух, обостренный голоданием, уловил царапанье, шедшее откуда-то из-за родительской кровати.

Молот бросился на звук. По ту сторону решетки, преграждающей доступ в вентиляционную систему, кто-то был… Кошка? Крыса? Или… человек?

Молот приник к решетке ухом, затем попытался рассмотреть сквозь продолговатые отверстия того, кто прятался в темноте… Видимо, испугавшись, животное (или человек) сбежало.

Подросток протиснулся в узкое пространство между кроватью и стеной, изо всех сил уперся ногами в стену, сдвигая тяжелую кровать с места…

Чтобы попасть внутрь «магистрали», достаточно было отвинтить пару болтов с замысловатым вырезом внутри головки. Отец хранил дома кое-какой инструмент – в старом-престаром ящике с полустершейся надписью «ЗИП», сохранившемся со времен его молодости, – и Молот торопливо отыскал его.

Отвертку с набалдашником, в точности повторявшим звездочку внутри круглой железной головки болта, долго искать не пришлось. Ее вообще искать не пришлось – лежала не внутри ящика – сверху, на его крышке. Очевидно, отец или мать незадолго до гибели зачем-то открывали лючок магистрали…

Зачем, спрашивается?

Случилась одна история незадолго до гибели родителей, оставившая нехороший осадок.

Однажды, когда ведущего бурильщика на базе не было, в его жилище внезапно нагрянули «спецы». Мама спокойно выслушала требование, прозвучавшее из-за стальной двери отсека, – предъявить жилищный блок к осмотру, – однако сразу ничего не ответила. Не покидая крошечной прихожей, она связалась сначала с руководством базы, так же спокойно выслушала ответ, суть которого сводилась к тому, что все обитатели подводного «дома» обязаны оказывать всемерное содействие прибывшим на базу «специалистам». Затем, не обращая внимания на рычание с той стороны двери, по внешней связи нашла отца, уплывшего на самую отдаленную «точку»… Потомственный буровик, человек рабочей закваски, он не дослушал до конца жену (видимо, был очень занят) и глухо бросил: «Пусть делают, что хотят! Главное – ни во что не вмешивайся».

Впрочем, незваные гости недолго тревожили хозяев: сноровисто осмотрели все укромные уголки каждого из помещений и убрались. Возможно, именно тогда и была востребована отвертка с «секретным» набалдашником…

Или, может, ею воспользовался отец – уже потом? Молот не знал…

Заглянули «спецы» в тот раз и к нему в комнату. Подросток в тот момент был занят уроками. Необходимо было срочно исправляться – по математике грозила двойка в четверти, со всеми вытекающими последствиями: портрет на «доске позора», бесконечные проработки на собраниях, а уж о том, чтобы стать полноправным юным ворошиловцем, тогда останется только мечтать. В общем, с головой погрузившись в уравнение, никак не поддающееся его усилиям, Молот даже не повернул голову в сторону вошедшего громилы. Единственное, что он заметил, скосив глаза, – это массивные и явно тяжелые ботинки из натуральной кожи с прошитыми подошвами. С тех пор он безошибочно распознавал в толпе сотрудников тайной службы – по обуви, которую те носили.

Отец, вернувшись из командировки, мрачно выслушал рассказ о внезапном визите «жандармов» и о чем-то задумался.

– Псы!

Это был единственный комментарий, который услышали в тот вечер его жена и сын.

…Молот открутил винты, сунул отвертку за пазуху, протиснулся в тесный короб. Внутри было сухо и тепло. Источник посторонних звуков исчез из трубы, не оставив и следа.

Подросток, жилистый, как отец, никогда не выделялся среди сверстников ни крупным сложением, ни высоким ростом. А за время вынужденного заточения совсем исхудал, поэтому смог сравнительно легко перемещаться внутри «магистрали».

Тот день, когда он впервые проник в вентиляционную трубе, вообще был не самым плохим в его короткой мальчишечьей жизни. Едва он в укромном месте выбрался в коридор, на него сразу свалилось невиданное богатство – какой-то солдат, поймав сорванца, попросил его отнести (желательно бегом) пакет с сухим пайком на маленькую подлодку: «шатл», отбывающий на задание. К отплытию глубоководного «челнока» он опоздал, хотя и не по своей вине. В результате ему досталась куча всяких консервированных вкусностей.

Пакета хватило еще на пару недель…

Почему он не пошел к командиру подводной базы, Молот, как ни старался, не мог объяснить даже самому себе. Едва он представлял, как придет в рубку и расскажет командованию о себе, его ноги наливались тяжестью, а внутри словно срабатывал стоп-кран.

Несколько раз промаявшись, но так и не решившись на этот шаг, Молот рассудил по-мальчишечьи просто: в командирскую рубку он не пойдет никогда.

Но затем везение закончилось, началась черная полоса. Жизнь беспризорника на подводной базе – это как балансирование на канате: с одной стороны голод, истощение, с другой – опасность влипнуть историю, где темные дяди с легкостью пустят тебя на корм рыбам. Да и канат под тобой в любой момент может порваться…

Пик невезения для Молота пришелся на тот день, когда он, возвращаясь, как обычно, в свой блок, не смог проникнуть в комнату.

Без него в квартире кто-то побывал. Что там понадобилось неизвестным визитерам, поди угадай, но, так или иначе, тяжелая кровать вновь оказалась придвинута к стене. Как не старался тщедушный подросток сдвинуть её – ничего не вышло. Вентиляционное отверстие стало бесполезным.

В «трешке» имелись и другие выходы в «магистраль», но… Остальные жалюзи были намертво приварены – ещё до того, как семья Молота сюда заселилась.

Он потерял не только возможность ночевать на своей кровати…

Одежда – та, что была на нем в тот день, – быстро износилась, истаскалась. Впервые он стал похож на других беспризорников – таких же грязных, голодных и оборванных.

В те времена брошенных детей на весь подводный «дом» было не больше полудюжины. Молоту, к примеру, попались на глаза всего трое или четверо, – за все время до начала эвакуации на базу жителей прибрежных поселков.

Между собой беспризорники практически не общались. Они, по сути, были конкурентами в каждодневной схватке за пищу, за безопасный уголок где-нибудь возле теплого бойлера, за те четверть часа глубокой ночью, когда выпадала редкая возможность попасть в душ и отмыться от многослойной грязи…

Молот покрутил перед глазами магнитную карту, добытую им в одежде «спеца». Если тот, большой, которого убитый называл странным словом «комод», не врал, то с сегодняшнего дня у него начинается совершенно новая жизнь!

Сначала он поменяет эти лохмотья на нормальную одежду, и уж потом решит, что делать дальше.

Месяцы скитаний по базе научили мальчишку осторожности.

Задолго до «рассвета» – то есть до того времени, когда на базе начиналось активное движение её обитателей, – он пробрался по трубе к месту, из которого прекрасно просматривался единственный вход в жилище его семьи (возможно – уже бывшее). Скрючившись возле вентиляционной решетки, мальчик битых пять или шесть часов наблюдал за дверью. Нужно было выяснить, живет кто-нибудь в этом блоке или он по-прежнему свободен.

До полудня из «трешки» не вышел никто.

Ободренный, Молот во время обеденного перерыва, когда на полчаса движение по «дому» замирает, незамеченным подобрался к родной двери и быстро чиркнул магнитной карточкой по терминалу замка. Сухо клацнули все три защелки. Вход в «апартаменты» был открыт.

Спиной почувствовал чей-то взгляд, он не стал оглядываться, быстро скользнул внутрь.

Вновь щелкнули магнитные фиксаторы, отсекая мальчишку от любопытных глаз неизвестного зрителя. Молот выждал некоторое время, готовый, в случае чего, поговорить через дверь по коммуникатору, если кто-то вдруг подойдет и полюбопытствует: а что это беспризорник делает в элитном блока? Но всё обошлось.

В квартире было тихо. Кое-где горел свет, журчал холодильник, мигал на журнальном столике электронный будильник. Все было так же, как в день, когда Молот ушел отсюда в последний раз.

Любопытство победило осторожность – он бросился в спальню родителей.

Комната была буквально выпотрошена.

Очевидно, неизвестные посетители что-то настойчиво искали: они разломали бытовые приборы, оторвали дверцу у тумбочки… и они же, ясное дело, придвинули большую двуспальную кровать обратно к стене, зажав вход в «магистраль».

Молот испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Он разделся, сложил в большой бумажный пакет лохмотья, заменявшие ему одежду в последние месяцы. Прошел в свою комнату, где долго и с особым чувством перебирал рубашки, костюмы…

Нашел пижаму, погладил кончиками пальцев тонкую фланель. С наслаждением он вспоминал те ощущения, которые испытывал, когда надевал на чистое тело отутюженное ночное белье.

Однако нужно было спешить.

Предстояло запастись пищей, лучше – на несколько дней. А также определиться: что делать с драгоценным трофеем, который уже стоил жизни трем не самым слабым мужчинам?

Первую проблему Молот решил просто. Он вновь воспользовался волшебной магнитной карточкой. Через пожарный вход проник на армейский склад продовольствия, откуда умыкнул пару увесистых «комплексов» – продуктовых наборов, предназначенных для солдат, находящихся в «автономе» (то есть далеко от баз). Теперь еды должно было хватить надолго.

Опытный беспризорник не понес весь запас в квартиру; он разделил добычу на четыре части и спрятал каждую в «магистрали», где потайных мест хватало.

Вторая проблема оказалась сложнее.

Вернувшись домой и впервые за много месяцев сытно поужинав, любопытный подросток принялся было изыскивать способ, как вскрыть контейнер. Ужасно хотелось узнать, что же спрятано внутри этой увесистой штуковины из черного металла? Однако Молот вовремя вспомнил слова «шефа» о том, что содержимое «посылки» очень опасно. Он подумал и решил не рисковать.

А потом его неудержимо потянуло в сон…

Глава третья. Ленор

Ленор проснулся от довольно неожиданного ощущения, пришедшего из неожиданного места. Ощущение было в высшей степени приятным… Он приподнялся на локтях.

Коротко стриженая голова, по-хозяйски обосновавшись между его ног, ритмично поднималась и опускалась, и с каждым таким движением стремительно нарастало наслаждение…

– Который час? – спросил он.

Девушка не ответила: рот ее был занят.

– Иди ко мне, – позвал тогда он.

Она неохотно прекратила занятие, которое, похоже, приносило её удовольствие не меньшее, чем мужчине. Одним движением тренированного тела она переместилась на Ленора, оседлав его торс. Темноволосая, смуглая, гибкая, мускулистая, девушка чем-то напоминала пантеру. Её рука нырнула вниз…

– Постой! Давай эту часть нашего общения мы закончим вечером. Ты не против?

– Я против! – юная проказница игриво улыбнулась. – Хочу сейчас. Ты забыл, как долго я ждала эту ночь?

– Ничего я не забыл, Вилена. Это ты забыла, что у меня сегодня за день. Вот потрачу все силы в кровати – и сгину на задании.

– Дураки вы, мужчины, – красавица капризно надула губки. – Вечно для вас работа важнее любви.

Впрочем, обижалась она недолго

– Хорошо, – согласилась она. – Но тогда дай слово, что следующая ночь – моя!

– Первая же ночь, как вернусь, твоя.

– Даешь слово?

– А как же твой друг? Боюсь, Феликс не одобрит твоего увлечения мной.

– Да плевать мне на Феликса! Я люблю только тебя. – Она погладила пальчиками свои соски.

Её лицо на миг исказила похоть.

– Но живешь ты с ним.

– А вот это тебя не касается! – перемена в настроении девушки была на удивление резкой. – И вообще, собирайся! Совещание – через сорок минут. Имей в виду, его проводит сам комбаз.

Ленор присвистнул. Задание могло оказаться намного сложнее, чем он ожидал.

– Я – первая!

Мускулистая пантера проворно соскользнула с бойца-«осьминога» и зашлепала босыми ногами в крохотный душ – пожалуй, единственную настоящую привилегию командира подразделения подводных спецназовцев.

– Да уж, привилегия… – пробормотал Ленор, отзываясь на собственные мысли. Нежным взглядом он проводил обнаженную подружку до пластиковой занавески. – Подохнуть первым – вот и вся привилегия… Правильно вчера тот пацан сказал – смертники мы…

– Любимый, я не слышу, вода шумит! Повтори, пожалуйста, громче!

– Я говорю, что тоже тебя люблю! Очень!

– Тогда давай жить вместе, – Из-за пластика высунулась по-мальчишечьи стриженая голова Вилены. – И ты каждое утро будешь просыпаться от… – она поиграла язычком. – …от моих ласк!

Голова спряталась.

– Ты же знаешь – это невозможно.

– Ну да, помню. Подписка и все такое. А когда заканчивается эта твоя «подписка»?

– Когда подохну, – буркнул Ленор.

– Что? Не слышу!

– Как решит командование!

– Поня-атно! – разочарованно протянула девушка, перекрыла подачу воды и отодвинула полупрозрачную занавесь. – Иди, твоя очередь.

Мужчина, мельком глянув на большие настенные часы, шагнул в душевую. Холодная вода прогнала остатки сна и сладкой истомы. Когда Ленор вернулся в кубрик, Вилены уже не было.

«Встретимся на построении», – усмехнулся он. Через разрез на груди он забрался в «комбез» – тонкий, прочный и теплый комбинезон темно-синего цвета. Работать сегодня предстояло на глубине, а времени на переодевание, скорее всего, не дадут.

Командир подразделения подводного спецназа пару раз испытал (на собственной шкуре, на чьей же еще), что означает начальская фраза: «К исполнению приступить немедленно».

Однако на общее построение «осьминогов» Ленор так и не попал.

– Как отдыхалось? Как спалось?

Крепкий широкоплечий мужчина глянул с хитрецой – снизу вверх, – и прошелся по рубке, заложив руки за спину. Командир базы – комбаз – до того, как зашагал вверх по административной лестнице, много лет прослужил начальником центра подготовки частей специального назначения.

Всех частей.

Ибо времени и ресурсов на то, чтобы для каждого рода войск устраивать отдельный кампус, у повстанцев не было.

Под его неусыпным оком набирали силу «осьминоги», «коршуны», «барсы» и весь остальной «животный мир», составлявший элиту вооруженных сил повстанцев.

Дискриминации или просто ограничений по половому признаку в войсках, особенно в элитных частях, давно не было (более всего девушки ценились в разведке). Служебные романы между молодыми людьми вспыхивали, как порох в казенной части древнего кремниевого ружья… ружье, кстати, было настоящим, и висело оно на стене кабинета начальника лагеря.

А где любовь – там всегда соперничество, ревность. Доходило до смертельных случаев. Редко, но доходило. Курсанты, не поделив красавицу, насмерть схватывались в День Быка – так полуофициально-полушутливо называли здесь обязательные ежемесячные спарринги «в полный контакт». Сходились в восьмиугольнике, заплетенном прочной металлической сетью. И часто бывало, что выходил из восьмиугольника только один; второго – выносили… От этих боев без правил освобождены были только будущие пилоты. Остальные бились – все, включая девушек. Причем, самыми беспощадными были именно они…

Ленор мысленно поморщился.

Каким-то образом каперанг уже узнал о его рандеву с Виолой – подчиненной Ленора и гражданской женой Феликса, другого «осьминога»-подводника.

Разумеется, Феликс был в курсе, что его жена неровно дышит к их командиру. Он даже пытался пару раз поставить Ленора на место, – во время тех самых Дней Быка, которые для спецназа никто не отменял и после «учебки», и которые являлись неотъемлемой частью регулярной подготовки «осьминогов».

Но… командир был силен, опытен и умен.

Дважды Феликс пытался отделать соперника, и всякий раз схватка заканчивалась быстро, причем не в пользу её инициатора. Тогда он решил проучить «по-мужски» уже свою возлюбленную, вызвал её на бой. В крохотном подразделении, где все отношения, сколько ни скрывай – как на ладони, его подлость не прошла. Дорогу Виоле к решетчатой калитке преградил сам командир отряда; и он же занял её место в восьмиугольнике. Но теперь уже Ленор так измордовал ревнивца, что тот два или три дня отлеживался в кубрике, стесняясь показаться на публике.

Ухаживала за ним все это время, разумеется, Виола.

Но и потом Феликс – упрямый, как молодой бычок, и ревнивый, как старый мавр, не успокоился. Как-то раз подговорил на спарринг со своим командиром одного командированного – огромного бугая-«спеца».

Шкафообразный соперник Ленора поначалу произвел на бойцов, знающих толк в рукопашных схватках, хорошее впечатление. Все, кто имел доступ к такого рода развлечениям, как День Быка, немедленно собрались у сетки стального восьмиугольника.

Но, к большому сожалению Феликса, чуда не произошло. Доблестный представитель тайной полиции не смог отомстить командиру «осьминогов» за его поруганную любовь.

Зато всем стали видны различия в принципах и подходах к подготовке войск специального назначения и «жандармов» – так за глаза называли этих заплечных дел мастеров. А отличие было в том, что «спецов» учили бить; да что там бить – убивать голыми руками, но при этом не давали приёмы защиты (и правда, зачем они героям, чья работа – пытать, и чьи противники – просто люди?)

«Жандарм», одними руками способный сломать дерево, если б оно здесь росло, или пробить головой внешнюю переборку базы, – настолько быстр и мощен он был, – оказался несостоятелен в схватке с настоящим противником.

Ленор легко уклонился от первого натиска, сделал финт, другой… Соперник никак не отреагировал на пробные удары. Тогда «осьминог» не стал мудрить, разорвал дистанцию и от души припечатал его классическим маваши – в голову. «Спец» рухнул на пол восьмиугольника, как здоровенный шкаф, которому подпилили задние ножки…

В последнее время любовный треугольник никак себя не проявлял, по крайней мере – внешне. Однако многоопытный командир базы знал – углы таких фигур могут запылать пожаром в любой момент.

– Ленор, – я не слепой, – посерьёзнел он. – Поэтому приказываю: все ваши амуры – временно отставить.

– Есть отставить амуры!

– Не паясничай. Не на прогулку вас посылаю…

Комбаз повернулся к офицеру спиной, почти загородив широкой спиной средних размеров сейф, покрутил колесико кодового замка и открыл массивную дверцу.

– Держи пакет. Вскроешь в заданной точке. Координаты точки получишь непосредственно перед выходом. Всё, пошел! К выполнению задания приступить немедленно…

Спал Молот отвратительно. Его мучили кошмары.

Стоило ему ненадолго отключиться – на сознание накатывала черная волна ненависти и злобы. Словно могучая и злая сила стремилась подчинить себе его разум. Мальчик просыпался с криком, вытирал простынею пот, выступивший на лбу, снова ложился, задремывал… и снова вскакивал.

Лишь к утру, когда кошмар отступил, он заснул по-настоящему.

…Громадная черно-белая рыбина, плоская, как скат, с белым брюхом и черным верхом качается на поверхности моря. Двое неизвестных, старый и молодой – бедные рыбаки, судя по одежде, – подплывают на лодке к рыбине, осторожно её осматривают. Рыба оказывается подводным аппаратом, всплывшим из глубины. Все люки у неё задраены…

– Гляди-ка, дед! – говорит молодой. – Сломаны оба винта. Разве такое бывает?

– Бывает, внучек. Если их кто-то испортит.

– Интересно, в этой лодке есть кто живой?