Женщины порочного князя Жукова-Гладкова Мария
– Туда сейчас нельзя, – сказал полицейский.
– Мы понимаем. Но мы просто хотим попрощаться с умершим, потому что во время официальной церемонии это сделать невозможно. Неужели его сыну и некогда любимой им женщине нельзя провести с дорогим покойником пару минут наедине?
Оксана пустила слезу, правда, следя, чтобы не испортить тщательно наложенный макияж. Тарас выглядел грустным (из-за отсутствия компьютеров поблизости, но полицейский причину не спрашивал).
– Ждите здесь, – сказала он и побежал советоваться с начальством.
Сергей Григорьевич с компанией ждать не стали и тронулись к дверям. Дальнейшие объяснения происходили уже там.
Однако вскоре пришлось прерваться – на носилках вынесли княгиню-мать, рядом с носилками бежал врач и на весу держал капельницу. Княгиню понесли в сторону больницы.
– Ой, бедная женщина, – покачала головой Лариса Тарасовна. – Потерять сына – это такое горе.
– А потом еще и труп сына, – послышался голос мужчины в штатском, но явно с военной выправкой, который вышел из здания.
Он и несколько его подчиненных приступили к допросу прибывшей компании. Но те изображали святую простоту, хотя Сергей Григорьевич намекнул, что вчера ночью Алла Афанасьева, мать Александра, претендующего на престол, ездила прощаться с отцом своего ребенка в сопровождении большой группы лиц.
– Откуда вам это известно? – тут же напрягся полицейский.
– Слышал разговоры, – пожал плечами Рогозин. – А мы вот хотели сегодня. У нас в России различные семьи одного мужчины, как правило, прощаются с дорогим покойником по отдельности. Ну… чтобы женщины не рвали друг другу волосы, по крайней мере, у гроба. Иногда бывают исключения. Я имею в виду отношения между женщинами.
И Сергей Григорьевич рассказал историю своих клиенток (одна была женой, две – любовницами усопшего), которые при жизни их общего мужчины дрались с завидной регулярностью, а после его смерти (он повесился) объединились и писали совместное прошение Патриарху Всея Руси о разрешении на отпевание. Рогозин объяснил прибалдевшим фортунцам, что в России в случае самоубийства отпевать вообще нельзя, но можно, если разрешит сам Патриарх. В России всегда находится обходной маневр, в особенности, если есть деньги. Чем больше денег, тем легче путь.
– И Патриарх разрешил? – уточнил один из полицейских.
– Наши полицейские решили сделать труп криминальным, – поведал Сергей Григорьевич, правда, не стал уточнять, что эта идея пришла в его светлую голову и он на ней немало заработал. – Нужно было одного типа посадить. Вот ему и навесили убийство. А раз убитый – отпевать можно. И все были довольны, за исключением того, на кого труп повесили, причем не только этот. Но он сам виноват, не нужно было в политику лезть, когда все места давно распределены.
После того блестяще разработанного плана Сергей Григорьевич получил гонорары сразу от нескольких лиц – от всех трех баб, конкурента политика, который таким образом без труда прошел в Законодательное собрание, а также одного убийцы, которого отмазал Рогозин, договорившись с ментами, в свою очередь получившими и благодарность в долларах, и «палку» в отчетах о раскрываемости.
Фортунцы минуты две стояли молча, с раскрытыми ртами. Потом встречавший Рогозина и компанию у ворот полицейский шепотом посовещался с другими, и вскоре почти все полицейские и Сергей Григорьевич с компанией тронулись в направлении княжеской резиденции. Рогозин тихо радовался, что перевел стрелки на противников. Он в своей адвокатской практике вообще часто применял такую тактику. Его коньком было умение договориться с разными людьми и убедить, уговорить или вынудить их сделать то, что ему нужно.
Лариса Тарасовна с трудом сдерживала улыбку. Если эту Аллу арестуют или просто вышлют из страны… Вместе со всей сопровождающей ее компанией… Лариса Тарасовна все-таки улыбнулась.
А во дворце начался переполох.
Когда двое полицейских вошли в покои Аллы, она уже была практически готова к началу церемонии, как и ее телохранители.
Полицейские не стали тратить время зря и не заполняли никаких протоколов, записывая в них номер паспорта и место работы, как принято в России.
– Вы ездили вчера ночью в морг? – прямо спросили у нее.
– Да, – ответила Алла, хотя один из телохранителей за спиной полицейского корчил страшные рожи.
Видимо, этого признания полицейские от нее не ожидали.
– Зачем? – более мягким тоном спросили ее.
– Попрощаться с Аланом.
– У нас такая традиция, – встрял один из телохранителей, хотя его и не спрашивали, и попытался объяснить про различные семьи одного мужчины.
– Про ваши традиции мы уже слышали, – ответили полицейские.
Алла с телохранителями не стали спрашивать, от кого, но могли догадаться. «Неужели и Оксану носило?» – только подумала Алла.
– Вы знаете, что труп Великого князя подменили?
– Да, – сказала Алла.
Полицейские опешили.
– Когда его подменили? – несколько неуверенно спросил один.
– Вот этого я не знаю. Узнать – ваша задача.
В это мгновение дверь распахнулась и в апартаменты влетел Литвинов – в сопровождении своих телохранителей. Приставленные к Алле тут же ввели его в курс дела.
Литвинов заорал (на полицейских), путая английские и русские слова. Прибежали еще полицейские и с ними взъерошенный дядя Проспер. Потом появился наследник престола Александр. Потребовалось примерно полчаса (и пара бутылок водки), чтобы все собравшиеся наконец успокоились и смогли говорить конструктивно. Дядя Проспер предложил перейти в один из больших залов, потому что Аллина гостиная для такого количества народа явно была маловата.
– Вы узнали мужчину, труп которого обнаружили в ячейке с биркой «Великий князь Алан»? – спросили у Аллы.
Теперь вопросы задавал уже начальник фортунской полиции, которому было трудно представить, что из морга мог исчезнуть труп – любой труп, не говоря уже про труп Великого князя.
– Нет, – сказала Алла.
– Что вы узнали?
– Я поняла, что это не труп Алана. Я же не могу знать всех мужчин, трупы которых лежат у вас в морге?
– Вы вообще видели труп Алана?
– Нет.
– А еще чьи-то трупы?
– Да.
– А живых людей?
– Да.
– Вы видели живых людей в морге? Не сопровождавших вас?
– Да.
– Они… что там делали?
– Это был один человек. Он был заперт в холодильнике.
– И что вы сделали? – шепотом спросил начальник полиции.
– Выпустили его, дали водки.
– Кто это может подтвердить?
– Все, кто сопровождал Аллу Александровну на прощание, – встрял Литвинов.
Фортунские полицейские ошалело переглядывались друг с другом.
– Почему вы не заявили в полицию? – наконец спросил начальник полиции.
– О чем? – спросила Алла.
– Если бы вы в вашей стране пошли в морг и нашли в холодильнике живого человека, что бы вы сделали?
– То же самое, – пожала плечами Алла. – Выпустили бы и дали водки. Простите, а у вас в стране что делают в таких случаях?
– У нас это первый, – сказал начальник полиции. – У нас в законах пока не прописано, что должны делать граждане в таких случаях. Я должен буду поговорить с министром юстиции…
– Он был русским? – подал голос другой полицейский.
– Да.
– Ну тогда, наверное, это дело мы не станем расследовать, – сказал начальник полиции с таким выражением лица, словно только что съел очищенный лимон без сахара. – Тем более заявлений не поступало.
– И не поступит, – сказал Литвинов. – У нас в России, понимаете ли, никто бы не удивился, найдя в холодильнике морга живого человека. Можете связаться с нашими органами и уточнить, если нам не верите. Вы нам лучше скажите, похороны сегодня будут или как?
– А вы кого-нибудь знаете из тех, кто лежит сейчас в холодильниках морга?
– Одного, – сказал Литвинов. – И попрошу его не трогать. – Он назвал номер ячейки. – Его мы заберем на Родину и похороним со всеми почестями. На нашем самолете. Вот если он у вас пропадет… Кстати, пойдем-ка, поговорим с глазу на глаз.
И Литвинов отвел в сторону начальника полиции, правда, вместе с переводчиком, чтобы ни одна деталь не оказалась неправильно понятой. Совещались они минут двадцать, начальник полиции вначале пытался возражать, потом стал кивать, к остальным присоединился улыбающимся.
И тут в зал аки вихрь ворвалась Лариса Тарасовна в сопровождении Сергей Григорьевича, Оксаны и Тараса.
– Куда ты дела нашего Алана, дрянь? – кинулась Лариса Тарасовна к Алле и, если бы не мощные телохранители, той было бы несдобровать. – Ты украла его! Чтобы он был только твоим! Ты никогда не хотела его ни с кем делить, даже с его подданными!
Лариса Тарасовна вопила и вопила, переводчик быстро переводил фортунцам обвинения бабушки второго претендента на престол. Сергей Григорьевич стоял в сторонке и наблюдал за происходящим. «Выступление» Ларисы Тарасовны было его идеей.
– Мадам, – наконец ворвался в поток брани начальник фортунской полиции, – мне кажется, что ваши обвинения не совсем справедливы.
– Она украла Алана!
– Она НЕ крала Алана. Когда она пришла с ним прощаться, Алана в морге уже не было.
Лариса Тарасовна опешила.
– Госпожа Афанасьева это признала? – встрял Сергей Григорьевич.
– Да.
– А у нее есть свидетели?
– Есть! – послышался голос от двери.
В зал входил генерал Сидоров в генеральском мундире и штанах с лампасами, на груди позвякивали медали и ордена. За ним шел его племянник с пачкой фотографий в руках. Иванов с Петровым отсутствовали. Генерал считал, что не нужно фортунским властям видеть всех его людей. А раз уж он решил женить племянника на Алле Афанасьевой, то необходимо их каким-то образом познакомить.
Генерал прилетел рано утром, выслушал подробный отчет подчиненных, просмотрел фотографии, сделанные вчера Петровым и отпечатанные ночью Сидоровым-младшим, и отправился во дворец. От телохранителей Литвинова он узнал новости, а последние слова Сергея Григорьевича слышал при входе в зал.
Сидоров-старший представился собравшимся и представил племянника, потом пояснил, что российские спецслужбы, в отличие от фортунских властей, хорошо знают своих соотечественников и примерно представляют, что от них ждать, поэтому генерал и отправил своего племянника, которому полностью доверяет, следить за переходом власти в княжестве Фортунском – раз уж этот переход затрагивает граждан России.
И не зря.
Племянник вчера ночью следил за рядом граждан (каких стран, генерал не сказал) и сделал несколько фотографий, комплект которых он и предлагает для ознакомления начальнику фортунской полиции.
При виде заснятых на пленку действий Джохара Мудырова и Нурима начальник фортунской полиции едва не лишился чувств. Генерал тем временем пояснил, что одна из целей его визита – это депортация Джохара Мудырова в Россию в связи с обвинением в многочисленных преступлениях. Сидоров перечислил в каких.
– Я надеюсь, вы окажете нам помощь в поимке опасного преступника? – спросил генерал у начальника фортунской полиции. Тот ошалело кивнул.
Фотографии тем временем рассматривали другие полицейские, Литвинов и его приближенные. Сидоров-младший придвинулся к Алле.
– Скажите, а вы случайно не знаете, где находится тело Великого князя Фортунского Алана? – немного придя в себя, спросил начальник полиции.
Все собравшиеся разом замолчали и уставились на генерала Сидорова.
– Знаю, – сказал генерал как ни в чем не бывало. – У меня.
Финальная сцена «Ревизора» была сыграна без репетиции.
– Я думаю, что нам нужно продать нашу информацию этому Литвинову, – сказала Ольга Швеппенбург.
– Или Алле, матери Александра, – заметила Светлана. – Ее должен интересовать отец ее ребенка.
– Вопрос в том, как к ним подступиться.
– Поехали ко дворцу. А там посмотрим.
– Тогда лучше вечером. После похорон.
– Ты считаешь, что можно допустить похороны?
– А почему бы и нет?
– Произошло ужасное, – сообщил верный человек из дворца и рассказал в подробностях о последнем развитии событий.
Абонент на острове только хмыкал.
– Тебе что, весело? – взвился верный человек. – Мне, например, не до смеха. И почему эти идиоты-моряки не могли найти другую кандидатуру? У нас и так от русских всегда были одни проблемы.
– А по-моему, так с кандидатурой получилось просто прекрасно. Случай, который сработал на нас. Я просто счастлив, что этот тип мертв. Когда я увидел, кого моряки притащили на яхту, то был готов плясать от радости. Нам повезло.
– Ты – идиот.
– Ну, я с тобой не согласен.
– Послушай…
– Ты послушай. Проследи, кого похоронят вместо меня.
– Ты уверен, что это возможно выяснить? Ты в курсе, сколько трупов в морге?
– Ну… одного себе берут русские. Про остальных можешь выяснить? Ведь кого-то же из них выберут для захоронения? По какой-то причине? Вот и выясни, по какой.
Литвинов очень много времени проводил на телефоне. В основном говорил с Россией. На него ведь теперь еще легла и организация подобающих похорон достойного человека. Конечно, ребята помогали, но ответственность-то все равно лежала на нем. Серьезные люди в Отечестве решили, что похороны погибшего от рук недругов все-таки должны состояться в княжестве Фортунском.
Но ведь и расследование никто не отменял. Теперь Литвинов искал не друга, а его убийц (хотя у него насчет их имелось вполне определенное мнение) и продолжал делать дело, начатое Костей, дело, из-за которого Костя погиб. Литвинов теперь совершенно не сомневался, в чем причина его смерти. Но другу уже ничем не помочь – можно только отомстить за него. А дело не только можно, но и нужно сделать. Это долг. И вопрос чести.
Глава 16
Княгиню-мать привезли во дворец из больницы. Узнав, что труп ее сына найден, она изъявила желание присутствовать на похоронах. Да она и не могла не присутствовать – уже прибыли представители всех королевских семей Европы, а также многие руководители иностранных государств. От России был генерал ФСБ, который и обнаружил тело князя. Правда, об этом общественности не сообщалось. Информацию решили оставить, так сказать, в узком кругу посвященных в события последних дней.
Под руководством лично начальника полиции труп перевезли из конспиративной квартиры ФСБ в резиденцию, причем везли не в гробу, а в мешке, чтобы не привлекать ничье внимание, заносили со двора, с черного хода, потом доставили в покои Великого князя, где уже ждали гроб и флаг княжества, в который планировалось обернуть мертвеца.
– Пора ехать в собор, – заметил дядя Проспер. – Все уже собрались.
– Ничего, задержимся, – сказал Литвинов.
– Тем более княгине-матери было плохо, – вставил Сергей Григорьевич, в голове которого прокручивались разные варианты развития событий. Участие в них генерала Сидорова его не радовало. – Это и нужно довести до сведения общественности: что мы задержались из-за душевного (и физического) состояния княгини. Проспер, выйдите к журналистам и скажите, что княгине-матери уже лучше.
Проспер подумал, кивнул и отправился к поджидающим у дворца репортерам различных телеканалов и печатных изданий. На вопрос, каким образом мертвый князь оказался во дворце (вот ведь нюхастые журналюги!), Проспер ответил кратко:
– Без комментариев.
Потом, вспоминая объяснения Аллы с компанией и группы сопровождения другого претендента на престол, дядя Проспер добавил, что у русских принято вначале прощаться в индивидуальном порядке, а потом уже выставлять мертвеца для всех желающих. Сейчас прощаются родственники, а потом уже будет официальная церемония.
Княгиня-мать тем временем неотрывно смотрела на доставленный во дворец труп.
– Это ваш сын? – спросил начальник полиции, который стоял рядом.
– Теперь я уже затрудняюсь сказать… – промямлила Анастасия.
– То есть как это? Вы что, сына своего не можете опознать? Посмотрите повнимательнее.
Тем временем в разных концах зала совещались представители двух конкурирующих кланов.
– Как она может его опознать, если это точно не он? – спрашивала Лариса Тарасовна у Сергея Григорьевича. – Я же сама взглянула. Уж если я вижу, что это не Алан… По-моему, на этот раз ты перемудрил, Сережа.
– Перемудрил не я. И мальчики в воду сбросили князя. А этот… Опознает, как миленькая, – заявил Рогозин и бросил настороженный взгляд в сторону генерала ФСБ и его племянника. – Вот только кто это на самом деле?
– Слушай, что нужно этим? – насторожилась Лариса Тарасовна. Сама она дел с ФСБ никогда не имела, только с милицией, но всю жизнь прожила под угрозой конфискации и считала, что представители всех российских органов одним миром мазаны.
Сергей Григорьевич пожал плечами, потом его посетила очередная мысль, и он подозвал к себе племянника Ромаза Нуримовича, приударяющего за Оксаной. Сам Ромаз Нуримович и его сыновья отсутствовали, чтобы лишний раз не привлекать к себе внимания. Вообще, после экстренного сообщения Сергея Григорьевича о появлении ФСБ, причем с фотографиями, глава семьи вместе с Зелимханом Магомадовым в срочном порядке организовывали побег младшего сына Ромаза Нуримовича из княжества. Джохар Мудыров скрылся сам, по заранее приготовленному пути. Об этом пути не знал даже Зелимхан, но лишних вопросов не задавал. Ромазу же Нуримовичу он предложил отправить сына во Францию на лодке контрабандистов, торгующих наркотиками, и глава семьи этот вариант принял. Тем более что в аэропорт и автовокзал соваться было нельзя. На автомобильных трассах останавливали все машины и досматривали всех лиц восточной наружности. До ночи Нурима скрыли в погребе, вход в который был очень умело замаскирован. Зелимхан считал, что его найти смогли бы только сотрудники ФСБ, а их с обыском не пустят – нет полномочий на территории княжества. Самим же фортунцам ни в жизнь не догадаться, где может скрываться Нурим.
– Сережа, а мальчики документы-то тех, кого брали, себе оставили? – прошептала Лариса Тарасовна. – Хоть знать, кого хоронят-то?
– Документы оставили. Но тебе не все ли равно, кто это?
– Ну…
– По-моему, лучше не знать. – Рогозин посмотрел на племянника Ромаза Нуримовича. – Можешь как-нибудь изловчиться и сфотографировать этого? – Сергей Григорьевич показал на гроб.
Зелимхан обеспечил племянника Ромаза Нуримовича шпионской аппаратурой, так что у того имелся при себе микрофотоаппарат, используемый спецслужбами.
– Постараюсь, – сказал молодой человек.
– Сережа, – опять дернула адвоката за руку Лариса Тарасовна. – Как я поняла, мальчики вчера ночью князя утопили, так?
– Так.
– ФСБ могла его выловить?
– Каким образом? – удивился Сергей Григорьевич, который так и не смог выяснить, чем все-таки ночью занимались представители спецслужб. – Я думаю, что у них тут какой-то свой интерес…
– Это и ежу понятно!
– И свой мертвец. И им плевать на князя. Для нас важнее всего то, что фээсбешники поддерживают наших конкурентов. И этот генерал своего племянника приставил к Алле, а не к Оксане. Значит, ФСБ хочет посадить на трон Александра. Тебя это должно волновать, а не какой-то труп, который ФСБ зачем-то нужно похоронить. И они хотят это почему-то сделать за счет средств княжества и в княжестве! Причем в фамильном склепе правящей семьи, откуда его потом навряд ли кто-то когда-то будет доставать.
Лариса Тарасовна хлопнула глазами.
– Но как княгиня-то его опознает?
Рогозин пожал плечами. Он еще не придумал следующего хода их группы. Хотя кое-какие мысли появлялись…
В другом конце зала Литвинов рвал и метал.
– Что ты дергаешься? – спросила его Алла. – Твой дружок – я так поняла, что вчера ты нашел в княжеском морге своего давно потерянного приятеля, – никуда не делся. Его тело где лежало, там и лежит. Какая тебе разница, кого похоронят? Официально будет признано, что князя. Что тебе еще надо?
– Я не понимаю, зачем сюда приперлись представители ФСБ. А я не люблю, когда чего-то не понимаю.
– К тебе и твоим друзьям у них претензий нет. Как и у фортунской полиции. Они даже закрыли глаза на наше несанкционированное проникновение в морг. И все случившееся дает меньше шансов нашим конкурентам. Вон посмотри, какие волнения в их стане. Что тебе еще надо?
Литвинов не ответил.
Княгиня-мать тем временем склонилась пониже, извлекла из сумочки очки, нацепила на нос и оглядывала труп с повышенным вниманием. Начальник полиции стоял рядом и ждал. Он ничего не понимал. Он уже ни в чем не был уверен и мечтал только об одном: только бы эти русские навсегда покинули княжество. Все русские. И никогда больше не переступали границ. Надо будет поговорить с премьер-министром, решил он. Правда, премьер-министр – яростный футбольный болельщик. Но с другой стороны, ведь можно же внести в законодательство пункт, запрещающий русским становиться гражданами княжества, за исключением покупающих футбольные команды. А футбольная команда в княжестве одна, и владелец у нее уже есть, и продавать ее не собирается. Начальник полиции был готов на что угодно, только бы сбросить с себя груз проблем, которые у него появились после начала нашествия русских.
Да, похороны сейчас уже не отменить, понимал он. Раньше надо было. До того, как приехали все эти королевские особы и руководители государств. Так чего ж княгиня-то кочевряжится? Сама опознала не сына в первый раз, а какого-то русского, теперь…
Но где же князь? Начальник полиции бросил взгляд в сторону генерала ФСБ и его племянника. Они, конечно, молодцы. И они не могли знать, что в воду сбросили не князя, и в морге лежал не князь, но… Куда подевался Алан? Витольд? Моряки?
Витольда, ближайшего друга Алана, похоронили два дня назад. Теперь начальник полиции сомневался, Витольда ли. А моряков вообще не нашли. На дрейфующей яхте остались следы борьбы и крови. Может, это происки русской мафии? Или ФСБ? Они устроили весь этот маскарад, княгиня-мать ошиблась, потому что пребывала в почти невменяемом состоянии после потери сына, да и тот мужик на самом деле здорово был похож на князя. И нос сломан, и мизинец, и пупок проколот… Но тогда получается, что князя держит русская мафия? Или чеченцы, будь они неладны? Или он зачем-то понадобился ФСБ? Или это российские олигархи что-то задумали? Начальника полиции ведь неоднократно предупреждали, что от Бориса Ясеневского можно ожидать чего угодно. Ни один человек не в состоянии проследить за работой его весьма своеобразного ума…
А начальнику полиции придется теперь искать Алана. Живого или мертвого.
Литвинов, сопровождающий претендента на престол Александра, заявил, что его интересуют убийцы его друга и он готов оказать материальное содействие фортунской полиции в поиске преступников, причем помочь может и оружием, и разнообразной техникой.
Генерал ФСБ уклончиво сказал, что их организация готова сотрудничать с фортунской полицией и оказывать посильную помощь, правда, ни денег, ни оружия, ни техники не предлагал, и что его на самом деле интересует, не говорил.
Все собравшиеся в зале уже устали и ждали, когда княгиня-мать закончит осмотр. «Может, у нее с головой не того?» – подумал начальник полиции. После всего случившегося она ведь вполне могла сойти с ума. Женщина-то ведь немолодая, несмотря на все пластические операции.
А княгиня тем временем медленно повернулась к начальнику полиции. Ее лицо покрыла смертельная бледность.
«Что с ней?» – промелькнула мысль у начальника полиции.
– Это он! – произнесла она с расширившимися от ужаса глазами, потом грохнулась в обморок.
Начальник полиции еле успел ее поймать.
В первое мгновение в зале воцарилась тишина, затем все заговорили одновременно, ринулись к гробу, некоторые столкнулись лбами или по крайней мере телами. Начальник полиции оттащил княгиню-мать в сторону, к ней подскочили два врача – княжеский и привезенный Литвиновым, стали колдовать и вскоре привели Анастасию в чувство.
Первое, на что обратил внимание начальник полиции, был ужас в ее глазах, и тут же вспомнил, что в слове «он» тоже больше всего было ужаса.
Так кого же им подсунула ФСБ?!
Однако вскоре вся честная компания отправилась в собор. Гроб закрыли и обернули флагом. В соборе на него еще поставят большую фотографию погибшего в парадной форме. Народ стоял на всем пути следования траурного кортежа, однако почему-то особо траурного настроения ни у кого не было. Возможно, все предвкушали дальнейшую борьбу за власть. Тем более средства массовой информации уделяли гораздо больше внимания Александру, Тарасу и сопровождающим их лицам, чем кончине Великого князя Алана.
В соборе представителей двух семей развели по обеим сторонам центрального прохода. Литвинов уселся на скамью рядом с Аллой и невозмутимо заметил, что сидеть в храме гораздо удобнее, чем стоять, как в православном.
– Но все равно нашу церковь будем строить, – сообщил он Алле.
– Ты спонсируешь?
– Не только. Многие наши скидываются. Включая Родиона Хитрюковича и Бориса Ясеневского.
Алла уточнила, нашел ли Литвинов место для церкви. Территория княжества ведь небольшая.
– Все нашли. Нам уже участок под кладбище отвели.
– Православное? – поразилась Алла.
– Не только. Там еще будет мусульманская часть. Для наших мусульман. Это Зелимхан пробил. Сейчас уже работы ведутся. Через два дня первые похороны.
– Твоего друга?
– Ага.
Тут им пришлось замолчать – началась служба.
После нее траурный кортеж в сопровождении представителей королевских семей Европы и членов европейских правительств отправился к фамильному склепу князей Фортунских. По пути Алла вспомнила Николая, вчера спасенного из холодильника, и его рассказ о закладке взрывного устройства. Алла пересела к начальнику полиции, который имел слегка пришибленный вид, и спросила, проверяли ли они склеп на предмет взрывных устройств.
– Три раза, потом бросили, – ответил начальник полиции.
От такого ответа Алла слегка опешила, затем попросила уточнить. Начальник полиции объяснил, что вчера поступило двадцать шесть сообщений о заминировании склепа. Им удалось отследить несколько звонков, и они прекратили посылать саперов на место.
– И… кто звонил?
– Ваш сын не звонил, – успокоил ее начальник полиции. Алла вздохнула с облегчением. – Тарас звонил два раза, а также дети других ваших соотечественников, обосновавшихся в княжестве, и приехавшие туристами. У вас это вообще как, еще одна национальная традиция?
– Нет, обычно дети звонят с сообщением о заминировании школы перед контрольной. Тут, наверное, просто баловались.
– Наверное.
Но вдруг Алла застыла на месте.
– А ночью вы не проверяли склеп? Или сегодня утром?
Начальник полиции странно посмотрел на нее.
– Вы ведь знаете, что мы вчера спасли человека из холодильника?
– Знаю.
Алла пересказала услышанное от Николая.
– Вы просто не представляете, чего ждать от чеченцев! У вас они не устраивали взрывов! У вас…
Но начальник полиции ее больше не слушал, он уже отдавал приказы по рации, вызывая саперов к склепу. Траурный поезд остановили у кладбища, оцепленного полицией. Русские опять взяли ситуацию в свои руки и стали произносить речи, взбираясь на крыши машин. Потом спросили, кто еще хочет что-то сказать.
Местный народ, не привыкший к таким выступлениям, заскучал, но начальник полиции строго-настрого запретил пугать людей сообщением о заминировании.
Примерно через час начальник полиции появился в сопровождении генерала Сидорова. Тот светился счастьем, что не очень вязалось со спецификой мероприятия. Его племянник, также удалявшийся к склепу, отсутствовал.
Алла подошла к генералу и поинтересовалась ситуацией. Кортеж заезжал на кладбище – значит, мину (или что там было) обезвредили.
– Ваню-то моего к местной награде представят, – сообщил генерал Алле. – Видишь, какой у меня Ваня орел! Он мне как сын, Алла.
– Так была бомба? Или мина? Или…
– Все было, – кивнул генерал. – И эти местные никогда бы сами не справились. Ну, может, несколько дней. А Ваня сразу обезвредил. Вот так-то.
И генерал по-отечески обнял Аллу.
Процедура у склепа прошла довольно быстро. Алла посматривала в сторону конкурентов, которые непрерывно о чем-то совещались. Сергей Григорьевич был очень возбужден и явно с трудом стоял на месте, желая куда-то бежать, молодой восточный мужчина, обхаживавший Оксану, исчез, Оксана поворачивалась к репортерам то одним боком, то другим, Тарас стоял хмурый, а Лариса Тарасовна явно кипела энергией и не знала, куда ее девать.
А у Ларисы Тарасовны тем временем мелькнула интересная мысль… Она отвела дочь в сторону.
– Оксана, тебе нужно уделить внимание Литвинову, – объявила мать. – Давай-ка начинай смотреть на него своим фирменным взглядом.
…Когда Оксане было шестнадцать лет, Лариса Тарасовна увидела у нее журнал с голыми бабами. В те годы Лариса Тарасовна трудилась директором магазина «Мясо. Колбасы» (то есть «сидела» на дефиците) и знала, что такой журнальчик, найденный при обыске (а Лариса Тарасовна, как уже говорилось, больше всего боялась конфискации), добавит к сроку годика два-три (советская власть почему-то относилась предвзято к печатным изданиям подобного рода). «Ладно бы у меня сын был, – подумала тогда Лариса Тарасовна. – А девка-то что на голых баб смотрит?» В те годы в нашей стране секса не было, про розовых знало очень ограниченное число людей, целующихся юных лесбиянок и резвящихся престарелых голубых по телевизору не показывали. Ларисе Тарасовне, правда, про них про всех было известно, но она не могла поверить, что ее родная, единственная дочь…