Логово тьмы Казаков Дмитрий

Предметы, найденные на корабле нагхов.

– Что это? – на лице Лафтина фа-Лафтина появилось удивление.

– Спроси у своего Видящего Глубину и послушай, что он скажет тебе.

Глава рода подозвал одного из тех гномов, что были без оружия, старого, в кафтане с цветными заплатками. Они пошептались, время от времени посматривая на алхимика, а затем Лафтин фа-Лафтин прокашлялся, огладил бороду и заговорил:

– Странные вещи ты принес, странные и опасные. Понятно, что изготовлены они магами проклятых орданов. Но совершенно неясно, для чего они нужны. Есть ли от них какая-то польза или это всего лишь волшебные безделушки?

– Польза есть. Вот эту мы опробовали сами… – Арон-Тис рассказал о том, как обращаться с «клеткой». – Назначение других понять не удалось, но твой Видящий Глубину, я думаю, с этим справится.

– Видящий Глубину – это кто? – шепотом спросил Олен у Гундихара.

– Так у нас называют магов.

– Что же, хорошо. – Лафтин фа-Лафтин вновь огладил бороду. – И сколько золота ты хочешь за эти… вещи?

– Мне не нужно золото, – алхимик покачал головой. – Мне и моим спутникам необходимо быть на берегу Закрытого моря через два дня.

На лице главы рода не отразилось ничего, Видящий Глубину остался бесстрастен, а вот двое воинов за их спинами переглянулись.

– Ты понимаешь, что просишь невозможного? – спросил Лафтин фа-Лафтин после паузы.

– Да, но я и меняю это на невозможное. Кто еще во всем Алионе может похвастаться, что у него есть магические устройства нагхов?

Глава гномьего рода засопел, ноздри его раздулись, а из горла вырвалось злое клокотание, точно из жерла пробудившегося вулкана. Лафтин фа-Лафтин свирепо и отчаянно блеснул глазами и принялся ругаться вполголоса. После первой же фразы физиономия Гундихара удивленно вытянулась, а на одном особо длинном и сложном загибе уроженец Льдистых гор уважительно хмыкнул.

Прошло немало времени, пока Лафтин фа-Лафтин успокоился.

– Хорошо. Ладно, – сказал он. – Власти моей хватит, чтобы провести вас через… через… – духу у почтенного гнома явно не хватило, чтобы произнести название тайной дороги. – Но если об этом узнают мои враги… Ладно, я согласен. Собирайтесь, пойдем прямо сейчас. О лошадях забудьте, в подземельях им не место.

– Благодарю за честь. – Арон-Тис церемонно поклонился и отдал изделия нагхов гномьему магу.

Путешественники быстро собрались, поводья лошадей сунули двум воинам, и те увели животных по большой дороге. Остальные роданы направились вверх по тропинке. Рыжий побежал рядом с Оленом, задрав хост, словно боевой стяг.

– А все-таки ты рисковал, – сказал Гундихар Арон-Тису, когда развилка исчезла из виду. – Он запросто мог не согласиться.

– Не мог, – уши гоблина встали торчком, показывая, что их хозяин доволен. – Лафтин фа-Лафтин – собиратель всяческих диковин и редкостей. Чего только нет у него в пещерах! Хотя изделий нагхов точно нет.

Миновали то место, где их вчера окликнули. Пару раз свернули, и тропа просто-напросто закончилась, уперлась в глухую скалу. Но шедший первым Лафтин фа-Лафтин не подумал останавливаться. Он приложил руку к какой-то выпуклости, топнул, и скала лопнула, будто спелое яблоко. Бесшумно распахнулась дверь, настолько высокая, что в нее прошел бы и сельтаро.

За дверью открылся коридор – гладкие стены, ровный пол, теряющийся во тьме потолок.

– Валкоммен тилл Кунгарикет сом лиггер и бергетс скугга, – обернулся на самом пороге Лафтин фа-Лафтин.

Он махнул рукой, двое из его воинов зажгли факелы – для гостей, поскольку гномы отлично видят во мраке. Олен вступил в подземелье, в сухой и прохладный воздух. За ним последовали остальные. Дверь закрылась, и гномы повели маленький отряд вперед и вниз.

На оцилана они подчеркнуто не обращали внимания, словно его и не было.

Через пару сотен шагов достигли пещеры, заваленной валунами так, чтобы осталась только узкая извилистая тропа. Лафтин фа-Лафтин, едва ступив на нее, крикнул что-то, и из мрака по сторонам от тропы ему ответили суровые голоса.

– Тут дежурит стража, – пояснил Гундихар, – на тот случай, если кто-то сумеет пройти мимо наружных дозоров и открыть дверь. И, если все здесь так же, как в наших горах, то дальше начнутся жилые уровни.

Тропа нырнула в скалу, превратилась в коридор, а тот вывел в тоннель, на самую настоящую подземную дорогу.

– Это большой тракт, – сказал Лафтин фа-Лафтин. – Он ведет от шахт к городу, но нам не туда.

По широкому тоннелю шли долго. У одной из стен бежал, негромко журча, узкий ручеек. Время от времени навстречу попадались гномы, кланялись главе рода, при взгляде на чужаков глаза их удивленно расширялись. Грохотали телеги, запряженные черными ящерицами размером с пони и нагруженные кусками руды или угля. Иногда попадались боковые проходы, низкие и темные.

– Что это за твари? – спросила Саттия у Гундихара, когда они разминулись с настоящим караваном.

– Кроги, – ответил тот. – Очень неприхотливы, сильны и покорны. Жрут все, вылупляются только при бешеной жарище, а яйца не гибнут очень долго. Поэтому тем, кто собирается переселиться, достаточно только взять их с собой, а затем сунуть в печь. Раз-два, и у тебя полно домашних животных. А вот на поверхности кроги гибнут, хотя пробовали их туда выводить, и не раз.

Олен начал уставать от монотонной ходьбы, когда Лафтин фа-Лафтин свернул в один из боковых проходов. Через пару сотен локтей тот вышел к уходившей в глубину лестнице.

– Здесь мы должны завязать вам глаза, – сказал глава рода, останавливаясь. – Вход на… тайные пути должен остаться скрытым от чужаков. И ты, молодой колдун, не пускай в дело свою силу, а то горы могут и ответить…

– Да, конечно. Я понял, – кивнул Бенеш.

Лафтин фа-Лафтин махнул рукой. Гномий маг снял заплечный мешок и вытащил из него что-то вроде полотенца. Сверкнул в свете факелов нож, донесся треск, и чародей начал передавать воинам куски ткани.

– Эх, завязывайте, злыдни, – улыбнулся Гундихар, – да вот только когда развяжете, не забудьте пива поднести. Ладно?

Тот из воинов, что подошел к уроженцу Льдистых гор, буркнул что-то в ответ, и оба засмеялись. Саттия убрала волосы со лба, подставила голову, и один из гномов очень аккуратно завязал ей глаза. Олен повернулся, поле зрения заслонила черная, усыпанная ворсинками ткань. Надавила на переносицу, сильные руки затянули узел на затылке и похлопали его по плечу.

– А теперь пошли, – сказал Лафтин фа-Лафтин. – Каждого из вас поведут, так что не бойтесь.

Олен почувствовал, как его берут за предплечье и осторожно тянут вперед. Сделал шаг, другой, нащупал ногой ступеньку, а слева стенку шахты, что заключала скрученную винтом лестницу. Дальше пошел увереннее, придерживаясь и вслушиваясь в шаги впереди.

Спускались они невероятно долго. Шорох сапог по камню, тяжелое дыхание, лязг, когда кто-то из гномов задевал за стенку, – эти звуки сопровождали путешествие. Сильнее и сильнее давила на плечи тяжесть нависавшего над головой камня – холодного, мертвого и равнодушного. Олен ощущал ту самую силу гор, что спрятана в их объемистых телах и редко выходит наружу, но зато смертельно опасна для любого, кто рискнул подняться на склоны или забраться в недра пещер.

Горы знали, что в их утробу попали чужаки, и испытывали глухое недовольство.

Олен потерял счет времени, его прошло неведомо сколько – час, сутки или целый месяц, когда снизу донесся возглас Лафтина фа-Лафтина:

– Стой!

Все остановились. Долетел протяжный скрежет, точно открылась проржавевшая дверь, затем голоса. Некоторое время несколько гномов, судя по всему, яростно спорили, потом вновь заговорил глава рода:

– Продолжаем путь.

Примерно через полсотни ступенек лестница закончилась. Олена и всех остальных вывели в просторное помещение, где было тепло, а обоняние щекотал запах раскаленного металла. Тут гном-провожатый потащил Рендалла за собой, они несколько раз свернули и очутились на еще одной лестнице.

Этот спуск оказался не короче предыдущего. Олен прикинул, что они уже глубоко под поверхностью земли, что над ними мили камня и что солнце, небо и прочее, что привычно роданам, осталось далеко вверху. И от этой мысли его продрало морозцем, по спине пробежались мурашки.

Ноги от шагания со ступеньки на ступеньку начали гудеть, мышцы бедер и голеней закаменели, в спине появилась вяжущая боль.

– Фух, сколько можно… – уловил Олен шепот Бенеша.

И почти тут же они пришли. Гном-провожатый вновь взял Рендалла за руку и свел на ровную поверхность. Рядом зарокотало так, что затрясся пол, со всех сторон долетело дребезжащее эхо. В лицо пахнуло леденящим жаром, от него на лбу выступил пот, и в то же время захотелось одеться потеплее.

– Идите вперед, – сказал Лафтин фа-Лафтин. – Десять шагов, потом остановитесь. Да будет Темный путь благосклонен к вам.

– Спасибо за честь, – откликнулся Арон-Тис.

Олен сделал первый шаг, второй. На десятом остановился, вслушался, пытаясь определить, где спутники. Зарокотало вновь, на этот раз за спиной, и скрипучий голос проговорил:

– Повязки можно снять.

Рендалл осторожно поднял руки, ослабил узел и стащил надоевший лоскут ткани. Обнаружил, что стоит в узком, едва десяти шагов в ширину, тоннеле, что все остальные находятся рядом и что их разглядывает очень маленький и невероятно рыжий гном.

– Привет, – сказал он, когда замешкавшийся Бенеш одолел-таки повязку. – Меня зовут Сарисар фа-Ристирах, я ваш проводник. Добро пожаловать на Темный путь.

– Так это он и есть? – осведомилась Саттия, а Олен просто огляделся.

За их спиной находился тупик, голая черная скала без малейших следов двери. Зато стены коридора были сложены то ли из покрашенных кирпичей, то ли из одинаково обтесанных блоков разноцветного камня. Они формировали сложные, хитро переплетенные узоры. Тусклый желтый свет давали кристаллы, вставленные в потолок через каждые несколько шагов. Несмотря на это, видеть удавалось не дальше, чем на дюжину локтей, потом все тонуло в сумраке.

Пол был ровный и идеально чистый, без единой соринки.

– Конечно, он, – насмешливо проскрипел Сарисар. – Или ты думаешь, это сортир в пятой штольне?

– Нет. – Девушка нахмурилась, глаза ее сверкнули. – Но ты…

– Ругаться потом будем, сейчас идти, – равнодушно перебил ее проводник. – Путь не любит, когда тут просто так торчат.

И, развернувшись, он невозмутимо зашагал прочь. Гостям ничего не оставалось, как последовать за ним.

– Да, если какая нужда припрет, – не оборачиваясь, бросил рыжий гном, – то на этот случай тут вот такие штуки имеются, – и указал на торчавшую из пола каменную трубу шириной в локоть.

– А если промажешь? – осведомился Гундихар.

– То мы не выйдем отсюда. Путь не любит, когда его пачкают. Так что целься получше.

Некоторое время шли в молчании. Узоры на стенах, сотканные из белых, зеленых и пунцовых блоков, медленно ползли назад, растворяясь в темноте. Рыжий вышагивал рядом с Оленом, и шерсть на его спине была вздыблена.

– Как странно, да, – сказал Бенеш приглушенным голосом. – Я… ну, не чувствую ничего за этими стенами, будто там пусто…

– В смысле – там комнаты или другие тоннели? – уточнил Олен.

– Нет, совсем ничего… Даже воздуха. Я, ну… никогда с таким не встречался.

– В одной гномьей книге, которая называется «Безумие мудрости», – встрял в разговор Арон-Тис, – я прочитал, что Темный путь проложен через Великую Бездну, где нет расстояний, нет вообще ничего.

Раздался резкий, кашляющий звук, и Олен не сразу понял, что это всего лишь хмыкнул их проводник.

– Не забивайте головы всякой ерундой, – сказал тот. – А ты, маг, особенно не напрягайся. Путь, он не очень любит, когда тут кто-то силу показывает. Он сам по себе сила, и такая, что о-го-го.

– А ты давно в проводниках? – спросил алхимик, ускоряя шаг.

– Двадцать лет, – отозвался Сарисар.

Арон-Тис догнал его и попытался завязать разговор, но особого успеха не достиг. Через несколько миль прошли мимо входа в уходящий влево узкий и темный тоннель, за ним миновали еще два ответвления, но забиравших вправо. И тут рыжий гном внезапно остановился и скомандовал привал.

– Перекусим и ногам отдых дадим, – сказал он. – А то я вижу, что вы еще после спуска сами не свои.

Олен уселся прямо на пол, прислонился к стене и вытянул ноги. То же самое проделали и спутники. А Сарисар развязал заплечный мешок, вытащил из него большую кожаную флягу и плоскую коробочку из дерева, покрытую тонкой, искусной резьбой.

– Пиво, – сказал он. – И сухой хлеб. Не морщись, девица, он сил прибавляет и бодрости. А еще где-то у меня было сушеное мясо и изюм. Самая та пища. Брюхо тут разносолов и не примет.

Сухие хлебцы оказались на удивление вкусными, просто рассыпались во рту, а пиво – темным и крепким. Подкрепившись, Олен прикрыл глаза, собираясь немного подремать, и тут неожиданно осознал, что бодр и силен, будто и не было утомительного спуска.

Арон-Тис даже во время отдыха не усидел на месте. Поднялся и принялся щупать «блоки» стены, надеясь отковырять несколько фрагментов, а потом спокойно разобраться, что это за материал. Но, судя по недовольной физиономии, у алхимика совсем ничего не получилось.

Отдыхали недолго, не прошло и часа, как Сарисар проговорил:

– Ну все, хватит валяться. Пора идти.

– Эх, а я только задремал, – проворчал Гундихар, но послушно поднялся на ноги и закинул за спину мешок.

Прошли несколько миль, оставили позади еще два боковых ответвления, когда проводник резко встал.

– Э… что такое? – спросил едва не налетевший на него Бенеш.

– Тихо! – рыжий гном вскинул руку и замер.

В наступившей тишине уже все услышали, как спереди доносится равномерное похрустывание, будто великан разминает в пальцах кусок твердого сахара размером с дом.

– Это что еще такое? – осведомилась Саттия, нервно тиская эфес меча.

– Вот уж не знаю, – мрачно проскрипел Сарисар. – Но за двадцать лет тут, на пути, я такого не слышал. Ладно, пошли дальше, а там как решит Аркуд.

Но не успел сделать и шага, как стена впереди, под светившимся кристаллом, вспучилась. По ней побежали трещины, с грохотом упало несколько «кирпичей», и в отверстие полезло нечто черное, извивающееся, со множеством щупальцев и острым изогнутым клювом.

Рыжий гном издал непонятный звук, похожий на всхлип, рука его метнулась к топору.

– Ага, повеселимся! – рыкнул Гундихар, поднимая «годморгон». – А ведь все считают, что Темный путь безопаснее лука без тетивы!

– Был безопасен до сегодняшнего дня, – коротко ответил проводник. – К бою!

Стена трещала уже и позади, в коридор лезли чудовищные существа, похожие на невероятную смесь обитателей моря и суши. Кальмары на паучьих ногах, лохматые скаты, еще какие-то уроды разевали зубастые пасти и шипели, стараясь побыстрее добраться до теплого мяса и свежей крови.

Два гнома перекрыли коридор спереди, Олен и Саттия развернулись к тварям, атаковавшим сзади, Бенеш и Арон-Тис оказались посредине.

– Эх, ха-ха! – ударил «годморгон», и самый шустрый кальмаропаук отлетел с вмятиной на голове.

А потом Олену стало не до того, чтобы глядеть себе за спину. Он проткнул первого «ската», а сам прикрыл Саттию, что взялась за лук. Рыжий бросился на какую-то плоскую многоножку, прижал ее к полу и принялся драть когтями. Когда от гадины осталась кучка вяло трепыхавшихся ошметков, оцилан схватился с кальмаропауком, и тут коту пришлось очень нелегко.

Саттия рвала тетиву, стрелы одна за другой находили цель. Олен рубил и колол, и лезвие его меча не встречало сопротивления. Оно резало уродливые туши, будто те были из воды или дыма. Но разорвавший рукав коготь длиной с палец был самым настоящим, как и пасть, что едва не откусила ухо.

Чудовища тупо перли вперед и умирали одно за другим, издавая лишь тонкое, еле слышное шипение.

– Эй, маг, не вздумай! – донесся испуганный голос Сарисара. – И так справимся, без магии твоей!

– Э… ладно, – смущенно ответил Бенеш, очевидно собравшийся пустить в ход какое-то заклинание.

Но как это его намерение почуял рыжий гном, оставалось только гадать.

Стрелы у Саттии кончились, она взялась за меч. Олен чуть подвинулся, скрипнул зубами при мысли о том, что тварей на маленький отряд навел именно он, точнее – клинок и кольцо, на пару притягивающие неприятности не хуже, чем высокое дерево в степи – молнии.

Схватка тем временем затихала, тварей становилось все меньше, новые уже не лезли из стен, а сами отверстия потихоньку затягивались.

– Получи, морда! Ха-ха! Куда усы высунул? Засунь их себе в задницу! – Гундихар, судя по воплям, развлекался вовсю.

Сражавшийся с Саттией краб размером со стол, вооруженный, помимо клешней, тигриной головой, проворно отскочил. Девушка, азартно взвизгнув, бросилась за ним. Олен не успел даже сказать «Нет!», когда прямо с пола прыгнула разодранная, казалось, многоножка. Блеснуло членистое тело. Клацнули длинные жвала, легко разрывая куртку, вонзаясь в бок…

– Нет!! – Олен заорал так, что едва не оглох сам.

Мгновенный выпад, и многоножка лишается головы. Но и Саттия падает, очень медленно, и удивленное лицо ее белеет. Глаза закрываются, дыхание затихает…

– Нет! – Рендалл бросился вперед, точно впавший в боевое неистовство орк. Нескольких ударов ему хватило, чтобы раскромсать панцирь «краба» и завалить парочку его более мелких собратьев.

Последнее чудовище убил Рыжий.

Олен повернулся и ринулся туда, где лежала Саттия. Наклонился и прислушался, надеясь уловить шум дыхания. Вздрогнул, когда понял, что не слышит ничего, пришел в ужас, осознав, что девушка холодеет. На голову словно обрушились все Огненные горы рядом, на мгновение перестал ясно соображать. Смог только горестно взвыть, как зверь, потерявший детеныша…

– Нет, этого не может быть… она не может погибнуть… – бормотал он, держа Саттию за руку. – Нет, не может быть…

Он не видел, как схватка закончилась и с другой стороны коридора, как спутники подошли и встали вокруг. Не услышал, как приблизился Рыжий и как жалобно, тихонько замяукал.

– Поганое дело, – сказал Гундихар, глядя на рану, оставленную многоножкой: надрез был небольшим, но кожа вокруг него стремительно синела, текла из него не кровь, а черная слизь. – Яд, не иначе.

– Э… да. – Бенеш сглотнул. – Олен, дай я попробую чего-нибудь сделать… Ну, магия… она…

– Не может воскрешать мертвых, – безжалостно закончил Сарисар. – Она уже не дышит. Адерг имеет доступ даже сюда, на Темный путь, так что он, я думаю, унес ее душу.

– Нет, этого не может быть… она не может погибнуть, – продолжал бормотать Олен, точно в прострации. – Нет…

– Проклятье! – неожиданно произнес Арон-Тис. – Я всегда думал, что этот день не наступит. Разрази меня десять тысяч молний, сожри меня все темные боги! – и старый гоблин начал ругаться на своем языке, одновременно развязывая мешок.

Бенеш вытаращил глаза, гномы удивленно переглянулись.

Завязки поддались ловким пальцам, и в руках алхимика появился стеклянный флакон с узким горлышком, запечатанный сургучом. Арон-Тис закряхтел, взламывая пробку, вытащил вторую, деревянную, и стало ясно, что во вместилище из стекла – багровый, мягко поблескивающий песок.

– Берег на крайний случай, – сказал гоблин. – Похоже, что сегодня именно он и наступил.

– Но это… этого… не может быть! Это он, да? – рот Бенеша открылся так широко, что в него влетел бы даже альбатрос.

– Именно так. – Арон-Тис торжественно кивнул. – Это то, что мудрые именуют маслом земным, истинным лекарством, витриолом, питьевым или жидким золотом, а профаны – философским камнем.

Сарисар скептически хмыкнул, а Гундихар нахмурился, но гоблин не обратил на это внимания.

– И камень этот, который не есть камень, а плоть от плоти мира, очищенная от скверны, – проговорил он, высыпав мягко поблескивавший песок на ладонь, – способен врачевать любые болезни и раны, даже возвращать тех, кто почти пересек врата Адерга…

Олен неожиданно прекратил бормотать, уставился на алхимика полным надежды взглядом.

– Это… поможет исцелить ее? – голос Рендалла прозвучал глухо, искаженно.

– Я надеюсь, что да. Вот сюда, – и Арон-Тис высыпал немного песка на рану. – И еще вот сюда, – три или четыре крупинки цвета красного золота упали в приоткрытый рот Саттии. Девушка вздрогнула, точно ее ударили, забилась в судорогах. Рана на боку стремительно набухла свежей, ярко-красной кровью, которая словно вскипела и застыла уродливой коркой. – Вот и все.

– Все? – не поверил Олен.

Саттия перестала дрожать и открыла глаза, и взгляд ее оказался вовсе не мутным, а осмысленным.

– Что со мной случилось? – спросила девушка. – Я ощутила укус, а потом словно рухнула в темную бездну.

Олен глядел на нее во все глаза, и сердце его переполняла радость. В этот миг он готов был простить Саттии все что угодно, и тот неприятный эпизод в воинском лагере, и прочие недоразумения. Только бы она была жива и невредима, ходила, разговаривала и улыбалась…

– Ты чуть не умерла, – ответил алхимик не без нотки самодовольства в голосе. – А выжила лишь благодаря моим знаниям. На изготовление этой порции философского камня ушло более десяти лет. Боюсь, что никакое другое лекарство и даже магия не справилась бы с ядом этой твари.

– Философский камень? – Саттия не обратила внимания на протянутую руку Олена, села. – Это он, да? Никогда бы не подумала, что подобная диковина существует. В любом случае, спасибо тебе, Арон-Тис.

– Ничего, – алхимик кивнул и принялся закрывать флакон. – Теперь, соприкоснувшись с воздухом, состав начнет слабеть и примерно через год совсем потеряет силу. Придется изготавливать новую порцию…

«А как же я? – подумал Олен, и в глубине души шевельнулась обида. – Неужели ей и вправду все равно? Неужели она не замечает, что я о ней беспокоюсь, что чуть не сошел с ума от тревоги?»

Но девушка даже не глядела в его сторону, будто уроженца Заячьего Скока вовсе не существовало.

– Пожалуй, пора остановиться на ночлег, – сказал Сарисар, – отойдем только подальше, чтобы этих не видеть… – и он ткнул топором в сторону одного из зарубленных чудищ. – Откуда только взялись?

– Они не живые, – покачал головой Бенеш.

– Ха, удивил! – расхохотался Гундихар. – Клянусь ушами нашего мудрого друга, после таких ударов мало кто останется в живых.

– Нет… они, ну… – на лице мага отразилось мучительное умственное усилие. – Они не были живыми никогда, да. Я не ощутил в них той искры, что есть в каждом существе, в большом или крошечном, да.

– Ладно, у меня от умных разговоров голова болит, – вмешался проводник. – Двинулись.

Место схватки осталось позади, вновь потянулись узорчатые стены Темного пути. Где-то через милю Сарисар решил, что прошли они достаточно, и объявил, что желающие могут поспать, а он останется сторожить. Путешественники принялись устраиваться на отдых.

«Ночь» прошла спокойно, а «утром», после короткого завтрака, отправились дальше. Сарисар теперь держал топор наготове все время, Бенеш то и дело зыркал по сторонам, и даже Рыжий шагал настороженно, как на охоте. И лишь Гундихар выглядел безмятежным, как всегда.

После нескольких часов пути тоннель вывел в громадную каверну, чьи стены были черны, будто сама ночь, а в агатовом потолке горели точно такие же желтые камни, как были в коридоре.

– Над нами – Черная Гора, – пояснил рыжий гном, не дожидаясь вопросов.

– И чем она знаменита? – спросил Олен, оглядываясь.

Каверна выглядела безопасной, в противоположной стене виднелся вход в такой же тоннель. Но все же это место внушало тревогу. Казалось, что сверху, снизу и с боков на тебя смотрят враждебные глаза, на самой грани слышимости шепчут что-то бесплотные, злобные голоса.

– Тем, что ее создали… ну, гномы… точнее, их маги, – ответил, как и следовало ожидать, всезнающий Бенеш. – Случилось это шесть с лишним столетий назад. Тогда колдуны в Большом Огненном хребте намудрили и…

– …И плоть гор разодрал непонятно откуда взявшийся пик, – закончил фразу Сарисар. – Совершенно черный и гладкий, похожий на рукотворную пирамиду. Маги, учудившие таким образом, погибли. А что на самом деле такое эта Черная Гора – за минувшие века наши мудрецы так и не выяснили. От нее не удалось даже отколоть самый крохотный кусочек. Тогда же исказился и путь в этом месте, но, к счастью, остался проходимым.

Уж если непревзойденная сталь гномов не смогла ничего сделать, значит, в данном случае им и вправду встретилось что-то невероятно твердое. И что за гора может повлиять на Темный путь?

Каверну прошли без происшествий и вновь зашагали по коридору. Олен успел заскучать, когда вновь начали встречаться боковые проходы, а затем Сарисар свернул в один из них.

– Немного осталось, – заявил он бодро. – Сейчас поднимемся, а там уж и выход. Придется вам опять глаза завязывать.

Хитрый гном маленько слукавил. По узкой прямой лестнице с высокими ступенями поднимались очень долго, причем в полной темноте. Светившихся кристаллов тут не было, и Олену пришлось бы туго, не начни сиять Рыжий, точнее, его шерсть. От золотых прядей заструились потоки искорок, и мерцающий желтый свет упал на гладкие стены, высокий потолок.

– О, ничего себе… – только и сказал Сарисар, а оцилан, очень довольный жизнью, пошел впереди всех.

Лестница вывела в небольшой зал, утыканный на диво разномастными колоннами – квадратными и круглыми в сечении, толстыми и изящными. Стояли они в беспорядке, а стены покрывали барельефы – вереницы гномов со вскинутыми топорами, люди и орки, крепости и леса.

– О… что это? – любопытный Арон-Тис приостановился.

– Зал Триумфа, – мрачно ответил Сарисар. – Того, о котором мало кто вспоминает. Так, доставайте свои платки и завязывайте глаза. Скоро ворота, а видеть их чужакам никак нельзя.

Спорить никто не стал. Путешественники завязали друг другу глаза и зашагали дальше медленнее, цепочкой, взявшись за руки. Олен от нечего делать принялся считать шаги. На триста восьмом проводник приказал остановиться. Что-то лязгнуло, и, как было во время вступления на Темный путь, скалы потряс тяжелый рокот.

– Теперь вперед, – в голосе Сарисара прозвучало облегчение. – Пятьдесят шагов, затем повязки можно снять.

И вновь громыхание – на этот раз за спиной, толчок потревоженного воздуха.

Олен стащил повязку, обнаружил, что стоят они в исполинской пещере, чьи своды уходят вверх на десятки локтей, а стены теряются во тьме. Предстоял далекий путь к свету и открытому небу, но все же чувствовалось, что это просто глубокое подземелье, а не укрытый под самыми корнями гор тоннель. Здесь даже дышалось по-другому, воздух казался живым, настоящим.

– Добрались, слава всем богам, – сказал проводник, рукавом вытирая мокрое от пота лицо. – Когда-то здесь был город, но Аркуд прогневался на наш народ, и недра истощились. Так что эти места уже триста лет как заброшены. Никто не должен помешать нам добраться до поверхности.

И он повел их, сначала через пещеру, затем по широкой лестнице и просторным, тщательно проложенным тоннелям. Олен и остальные увидели величественные чертоги, брошенные жилища, подземные дороги и даже водопад, что клокотал и рокотал во тьме, низвергаясь по стене огромного зала.

А потом их глазам предстал дневной свет, и Саттия не выдержала, завизжала от радости, точно девчонка. Коридор повернул, и путешественники оказались на уступе, нависавшем над пологим склоном.

По синему небу плыли облака, ярко светило солнце, далеко внизу шелестели листвой деревья, а на горизонте блестела синяя полоска.

– Закрытое море, – указал на нее Сарисар. – До него – четыре дня пути, до ближайшего селения гоблинов – два. Изволите видеть, а я свое дело, того, исполнил, – рыжий гном упрямо выпятил подбородок. – Или есть недовольные?

Таковых не нашлось.

Кормчий переложил руль, галера повернула, и глазам стоявшего на носу Горта Шолана открылась гавань Стритона.

Просторная и удобная, она вмещала десятки кораблей. За языками причалов тесно стояли дома, над ними поднимались черные, словно сложенные из угля, стены княжеского замка. Дальше, в глубине суши, вздымались покрытые буковыми лесами и апельсиновыми рощами горы. Белела вершина гигантского Искрия, и столб дыма над ней показывал, что вулкан неспокоен.

Дым терялся в низко повисших тучах, серых, неподвижных, несмотря на сильный ветер. Облака висели над Калносом с того дня, как Господин воплотился в Алионе, и, как знал Горт, мешали проклятым узурпаторам, ложным богам увидеть остров. Над городом виднелась легкая дымка, туман сползал с гор лохматыми белесыми языками. А сбоку от княжеского замка вздымался темный купол, увенчанный тринадцатью острыми шпилями. Даже отсюда, издалека, был виден словно измазанный кровью фронтон и узкие световые окошки в стенах, похожие на бойницы.

При взгляде на громадное сооружение сердце Шолана наполнилось гордостью. Именно они, верные слуги Тринадцатого, возвели этот храм, собственными руками, с малой помощью обитателей острова.

И тем самым – открыли дорогу Господину.

Берег приблизился, стало видно, что на причале ждут несколько роданов и что они держат в поводу оседланных лошадей. Хозяин острова и всей жизни Горта Шолана узнал о прибытии уроженца Норции заранее и позаботился о том, чтобы тот добрался как можно быстрее.

Галера подошла к причалу, гребцы задрали весла, с шорохом упал большой парус. Полетели швартовы, и Горт прыгнул через борт, не дожидаясь момента, когда корабль перестанет двигаться. Из группы ожидавших навстречу Шолану выступил эльф, сказал нетерпеливо:

– Господин ждет. В седла.

– В седла, – ответил Горт.

Он влез на спину изящному каурому жеребцу, дал шпоры. Конь напряг мышцы, рванул с места, как выпущенная из лука стрела, загрохотали по доскам причала копыта. Мелькнул и исчез из виду навес таверны «Морская крыса», торопливо поклонившийся хозяин.

Шолан не обратил на него внимания.

Стритон выглядел совсем не так, как еще несколько месяцев назад. Улицы были пустынны, лишь изредка встречались прохожие, царила странная тишина. Над городом будто повисла аура мрачности, поглотившая смех, песни, оживленные разговоры – то, без чего не могут жить люди, гномы или другие роданы.

Но слугам Господина не было до этого дела.

Они промчались через Стритон, оставили позади главное торжище и выехали к княжескому замку. Миновали опущенный подъемный мост над глубоким рвом, тоннель под надвратной башней. В просторном дворе Горт спешился, кинул подбежавшему слуге поводья и поспешил за провожатым-эльфом.

Вдвоем они прошли через неприметную дверь и углубились в лабиринт коридоров, заключенных в стенах главной башни замка. Поднялись на второй этаж и оказались перед входом в покои Господина.

У деревянных створок, украшенных резьбой, стояли двое часовых – гном и гоблин, оба с мечами наголо, в прочных кольчугах и шлемах.

– Поспеши, тебя ждут, – сказал гном, и часовые отступили в стороны.

Шолан толкнул одну из створок и вошел, эльф остался снаружи.

Господин стоял у стола и разглядывал разложенную на нем карту. На голове его блестел обруч короны, искрился в падавшем через окошко свете сапфир по имени Слеза Искрия. Пояс хозяина Калноса оттягивал кривой меч, выкованный в давние времена для войны с гиппарами.

– Ты пришел. – Господин повернулся, блеснули его заполненные багровым сиянием глаза, и Горт опустился на колено.

– Да, – просто сказал он.

– Поднимись, – телом Господин оставался похож на гоблина, разве что выглядел выше и мощнее собратьев по расе. Но вот двигался он невероятным для родана образом, казалось, что каждый жест исполнен силы и изящества. Так могла бы ходить танцующая гора. – Для тебя есть особое поручение.

– Слушаю. – Шолан поднялся.

Тот, кто занял тело князя Калноса, посмотрел на него испытующим взглядом. Горт устоял, даже не опустил глаз, отогнал желание упасть ниц и начать молить о прощении – непонятно за что, просто молить и молить…

Лишь бы этот пылающий взор отдернулся!

– Я доволен тобой. – Господин повернулся к карте, и Шолан разглядел, что на большом листе пергамента нарисован Закатный архипелаг – Внешние острова, протянувшиеся дугой вдоль границы с Краевым океаном; кусочки суши, принадлежащие людям, даже самые крохотные. Мастер-художник прорисовал все бухточки, обозначил горы, рифы и отмели, не забыл изобразить китов, пускающих фонтаны воды, и ветры в виде толстеньких мальчиков, надувающих пухлые щеки. – Подойди сюда.

Горт сделал шаг, другой, уловил исходивший от Господина запах притираний и смешанного с пряностями вина.

– Смотри, – тонкий красный палец с острым ногтем дотронулся до Калноса, заскользил вниз и направо, к спрятанному за краем карты мысу Оборо – крайней северо-западной точке Мероэ.

Остановился у крохотного огрызка суши, будто отброшенного чуть в сторону от прочих островов. Шолан напряг зрение и ухитрился прочитать написанное маленькими буковками название: «Тенос».

– Именно Тенос, – сказал Господин, то ли прочитав мысли Горта, то ли догадавшись, о чем думает бывший вышибала.