Слёзы Шороша Братья Бри

Глава третья

«Назови своё имя!»

Семимес остановился. Для Дэниела и Мэтью это было маленьким счастьем: их тела ныли от усталости, и они рады были даже самому короткому привалу.

– Глотните чаю и отдышитесь. Но долго отдыхать не придётся, – сказал Семимес и, вынув палку из-за пояса, прикоснулся ею к тропе. – Ореховые головы не отстают. Они не видят нас, но идут точно по нашему пути, хотя я стараюсь запутать их, очень стараюсь. Не иначе как нюхают след, подобно зверю. Не слышал раньше, что ореховые головы так хороши в горах.

– Они близко? – спросил Дэниел.

– Мало-помалу они нагоняют нас, Дэн. Вот что пересиливает то, что они ещё не так близко, чтобы пугать нас своими стрелами.

Семимес задумался.

– Что, Семимес? – заволновался Дэниел.

– До Друза далеко, – продолжил рассуждать Семимес вслух.

– Речка? – догадался Мэтью. – Чтобы ореховые головы сбились со следа?

– Не получится, Мэт. До Друза далеко, вы же измотаны – не сумеем оторваться от них так, чтобы спуститься в ущелье Кердок и перейти Друз незамеченными.

Семимес снова пощупал палкой камень и покачал головой, чем заставил Дэниела повторить тревожный вопрос:

– Что, Семимес?

– Вставайте. Надо идти. Дорога что-нибудь подскажет.

Мэтью поднялся и молча подал руку Дэниелу.

…Было заметно, что их проводник немного растерян: он не убрал палку за пояс и беспрестанно ударял ею по камню, он громко сопел, злясь на себя, он не оборачивался, чтобы проверить, всё ли в порядке с друзьями, как делал всю дорогу до этого. Семимесу хотелось что-то придумать… очень хотелось что-то придумать… но он натыкался на твёрдость и безжалостность скал… Неожиданно Семимес вскрикнул, перепугав своих подопечных и заставив их замереть на месте, а их лица приклеиться к воздуху, как будто это помогло бы им не рухнуть вместе с уступом, на котором они стояли, если бы он собрался обрушиться. Но ничего под ними не обрушилось, устояв перед напором Семимеса, и их физиономии отклеились и вернулись на свои места.

– Назад! Назад! Мы идём обратно! Поворачивайте! Идём обратно!

– Как обратно?! – опомнившись, возмутился Мэтью. – Там ореховые головы!

– Семимес! – воскликнул Дэниел, уступая дорогу взбалмошному парню, и в этом восклицании был тот же смысл, что и в словах Мэтью.

– Идите за мной! За мной! Нет времени на болтовню! Там наше спасение… если Семимес чего-нибудь не напутал.

Мэтью и Дэниелу не удалось даже переглянуться, чтобы хоть на капельку уменьшить своё недоумение, так быстро Семимес развернул их и увлёк за собой… Он шёл впереди и бормотал что-то себе под нос.

– Нет, нет. Семимес ничего не напутал. Он мог бы напутать в такой спешке, если бы не подумал тогда… о Ней. Но когда глаз его приметил ту расселину, Семимес вспомнил о Ней. Он не подумал тогда о себе и своих друзьях. Но он подумал о Ней. Семимес не прикинул тогда, подходящее ли это местечко для Неё или вовсе не подходящее: для этого не было времени. Он лишь вспомнил о Ней. Значит, он ничего не напутал.

Семимес и его мысли бежали так скоро, что Дэниел и Мэтью отстали от него. Он почувствовал это и оглянулся.

– Прибавьте шагу, друзья мои! Это себя оправдает. Очень оправдает.

Мэтью, а за ним Дэниел, тяжело дыша и не пытаясь из гордости скрыть это от своего проводника, подошли к нему. Воспользовавшись тем, что он наконец вспомнил о них и остановился, чтобы подождать их, и ещё больше тем, что к нему вернулось прежнее расположение к ним, о чём говорили его глаза, они плюхнулись прямо на тропу.

– Нет, нет, прежде времени. Очень прежде времени, друзья мои. Расслабляться нельзя. Ещё не пришёл миг, чтобы расслабляться. Поднимайся, Мэт. Поднимайся, Дэн. Иначе наши манёвры будут напрасны.

– Что за манёвры?! Мы идём на переговоры с ореховыми головами, или я чего-то не понимаю? – подтрунил над Семимесом Мэтью, надеясь на то, что он откроет свой замысел.

В ответ Семимес рассмеялся. Потом сказал:

– Если бы Семимес был целым человеком, он бы сказал, что порой надо идти навстречу опасности, чтобы избежать встречи с ней.

– Семимес, а ты уверен, что это тот самый случай? – спросил Дэниел, сомневаясь, как и его друг, в разумности идти навстречу ореховым головам.

На это изворотливый парень, слушаться которого их заставила безвыходность, произнёс совершенно непонятную им фразу:

– Вот что я вам скажу, друзья мои: не слишком-то вы толсты, чтобы поколебать мою уверенность. Идите за мной и не отставайте.

…Ребята подошли к тому отрезку горной тропы, который совсем недавно отнял у них много сил. Тогда это был подъём, и он выставлял напоказ крутизну нрава. Теперь он превратился в крутой спуск.

– Выходит, мы напрасно карабкались? Семимес?

– Выходит, Мэтэм, мы не так уж напрасно делали это, раз что-то поняли.

– Не обижайся, Семимес, но мы с Мэтом пока ничего не поняли, кроме того разве, что идём навстречу ореховым головам, – подхватил Дэниел укоризненный тон Мэтью.

– Сейчас всё поймёте, мои нетерпеливые друзья. Очень поймёте. Нам осталось только спуститься на ту площадку. Сделать это надо как можно быстрее и молча: ореховые головы приближаются к ней по уступу внизу. Поворот не даёт нам видеть их, а им нас. Проследите, как спустится Семимес, и сделайте точно так же. Ну, за дело, Семимес.

Когда все трое были на площадке, Семимес сказал шёпотом:

– Живо прижмитесь к стене. Нам надо пройти не больше десяти шагов навстречу им.

Дэниел наклонился вперёд и выглянул из-за Семимеса, чтобы увидеть наконец, что же этакое спасительное скрывается впереди, ведь они уже проходили это место и тогда ничего не заметили.

– Дэн, я же сказал, – зашипел Семимес, – прижмитесь! Любопытство нам сейчас не подмога.

Но было поздно: один из ореховых голов заметил Дэниела. Раздался голос, полный напряжения и угрозы, голос, напоминавший лай сторожевого пса.

– Вижу! Они близко! Ускорим шаг! Им не уйти!

– Наконец-то, – прошептал Семимес. – Вот, смотрите. Теперь нам туда.

Дэниел и Мэтью увидели узкую, глубокую трещину в скале.

– Не слишком-то мы толсты, чтобы поколебать твою уверенность, не так ли, Семимес? – повторил хитрую фразочку небесхитростного парня Дэниел, только теперь поняв, вернее, разглядев её смысл.

– Так, Дэн. Очень так. Мэт, ты первый. Дэн, ты за ним. Ну и я, если не застряну.

Друзья с трудом протискивались через расселину, медленно продвигаясь вперёд. Они услышали, как ореховые головы пробежали мимо спасительного прохода.

– Они могут вернуться. Но нам тревожиться не о чем: скала не пропустит их сюда, – успокоил друзей Семимес, слыша, как они напряжённо идут и дышат.

– Семимес, будь добр, спроси у своей умной палки, долго нам так продираться, – простонал Дэниел, не теряя, однако, бодрости духа.

– Здесь уже совсем ничего не видно, – сказал Мэтью. – Что ждёт нас впереди? Кто-нибудь знает?

Дэниел и Мэтью услышали стук палки о камень.

– Кто-нибудь знает, Мэт, – нарочито протянул Семимес. – Забыл, как меня зовут? Семимес вас сюда завёл – Семимес и выведет.

– Спасибо тебе, Семимес. Куда бы мы без Семимеса? – исправился Мэтью.

Дэниел, Семимес и Мэтью улыбнулись темноте, связывавшей их.

– Осталось идти шагов сорок. Но через сорок шагов мы не выйдем из скалы. Думаю, мы попадём в пещеру. В ней зажжём вспышки, чтобы осмотреться. Факела-то я с собой не прихватил: надеялся вернуться домой засветло.

– Почему не зажёг спич… вспышки сразу, Семимес? – раздался голос Мэтью.

– Свет привлёк бы взоры ореховых голов, а их стрелы погасили бы его вместе с огнём жизни в нас, – скрипучий голос Семимеса, зажатый между стенами расселины, будто соскребал с этих вечных стен сколки мудрости и вкладывал их прямо в уши Дэниелу и Мэтью.

– А сейчас? – Дэниелу стало интересно, куда на этот раз завернёт мысль Семимеса.

Друзья услышали своего проводника не сразу. Паузу заполнило мерное постукивание его палки.

– Если бы Семимес был целым человеком, он бы сказал, что в диком пространстве свет порой рождает страхи, которые не внушает привычная тьма.

– Ты имеешь в виду наши дикие тени, которые породит свет? – подшутил Мэтью. – Тогда я согласен идти сорок шагов без света.

– Уже не сорок, – поправил его Дэниел.

– Будь осторожен, Мэт! – крикнул вдруг Семимес. – Щупай стену руками. Впереди крутой поворот направо, сразу за ним – пещера. Ступишь два шага внутрь и жди. Моему совету должен последовать и ты, Дэн.

– Ребята, я в пещере! – радостно воскликнул Мэтью. – Дышать намного легче! Для полного счастья не хватает только света!

Семимес, ступив в пещеру вслед за Дэниелом, ощупью нашёл и достал из сумки коробочку вспышек. Запалив одну из них, он передал её Мэтью.

– Получай своё счастье.

Мэтью поднял её перед собой и сказал тихим проникновенным голосом:

– Мой маленький факел! Ты выведешь нас из плена тьмы!

– Звучит светло, Мэт, – заметил Дэниел. – Семимес, ты разжёг во мне зависть… светлую зависть.

Качая головой и ухмыляясь, Семимес запалил вспышку для Дэниела, потом ещё одну – для себя.

– Теперь никто никому не будет завидовать – все будут искать выход из пещеры. Торопитесь: жизнь света вспышек не так уж долга. Дэн и Мэт, идите вдоль правой стены, а я исследую левую.

Дэниелу и Мэтью, невольно сравнивавших вспышки с ещё не забытыми спичками, было непривычно, что они истощаются неожиданно медленно… Пещера была невелика, и, когда глаза шедших навстречу друг другу (уже вдоль одной и той же стены) встретились, в них осталась только досада.

– Другого выхода здесь нет, – заключил Семимес. – Мы можем выйти отсюда лишь тем же путём, что пришли сюда.

Наступило молчание… Вспышки… догорели, но никто не требовал света… Через какое-то время раздался тихий, со стыдливыми нотками, голос Семимеса:

– Семимес думает (может быть, он опять ошибается, но он так подумал), что ореховые головы спустились с гор и направились к своему логову. Если это так и если свет трёх вспышек Семимеса оказался напрасным, то надо спросить у Мэтэма и у Дэнэда, что нам предпринять теперь.

– Семимес, ты же правильно сказал, что мы можем выйти через нашу расселину, – подбодрил его Мэтью.

– Очень правильно сказал, – заметил Дэниел. – Веди нас, друг.

– Веди нас, друг… Веди нас, друг, – смаковал Семимес сладкие слова, не замечая в темноте, что его губы шепчут вслух. Та же темнота скрыла улыбки на лицах его подопечных.

Едва друзья тронулись с места, как глухой, но близкий тяжёлый звук взбудоражил не только их слух, но и сердца. Вместе с ним снизу, будто сквозь стену, в пещеру стремительно вполз и зашевелился свет. Эта внезапно взявшаяся ниоткуда жизнь заставила Мэтью и Дэниела пятиться и искать руками опору друг в друге. Семимес не стушевался: он выдернул из-за пояса свою палку и шагнул навстречу неизвестности. Через мгновение в стене открылся лаз: кто-то по другую её сторону сдвинул камень. Затем раздался спокойный, не суливший неприятностей голос:

– Путники, не бойтесь меня: во мне вы не встретите врага. Через ход внизу вы попадёте в моё жилище.

– Коль твоё жилище спрятано в скале, на ум мне приходит, что ты чуждаешься людей. Тогда почему мы должны доверять тебе? – строго спросил Семимес.

– Иной может чуждаться людей, любя их сердцем, но стыдясь того, что однажды, обронив слезу из жалости к одному, позволил себе встать над всеми, – не смутившись, ответил человек за стеной.

– Назови своё имя! – потребовал Семимес.

– Одинокий. Так прозвала меня людская молва. Другого имени я не знаю.

Услышав имя незнакомца, Семимес засунул палку за пояс и проворно нырнул в лаз. На той стороне он быстро поднялся и предстал перед тем, кого только что испытывал словом.

– Приветствую тебя, Одинокий. Я знаю тебя, я встречал тебя раньше. Это было два года назад в лесу Садорн. Мы с отцом собирали грибы, и ты подошёл к нам.

– Я помню тебя. Ты Семимес, сын Малама. Зови своего спутника.

– Их двое, – уточнил Семимес и позвал друзей: – Мэтэм, Дэнэд, ползите, не раздумывая, сюда. Здесь вы встретите радушие.

Через несколько мгновений Мэтью и Дэниел оказались в пещере, обжитой человеком. Четыре факела, прилаженные к стенам, хорошо освещали её. В стене с лазом, через который пролезли ребята, был устроен камин. Огонь в нём своим трескучим голосом (как всегда безответно) поприветствовал гостей.

– Это – хозяин жилища и наш друг. Его зовут Одинокий, – и голос, и глаза Семимеса выражали уважение к нему. – Это – мои друзья, Мэтэм и Дэнэд. Они издалека и измотаны дорогой.

– Приветствую вас, Мэтэм и…

Одинокий, встретив глаза Дэниела, вдруг почему-то замолчал. Он смотрел на него, и мгновения складывались во время. Он смотрел долго и пристально, как будто рядом больше никого не было, как будто он вновь увидел того, кого не должно было явить настоящее. Он вдруг узнал эти черты и растерялся, выдав себя застывшим выражением лица и прерванным словом.

Семимес и Мэтью заметили странную заминку, и Семимес, чтобы вновь оживить замершую в воздухе жизнь, колыхнул этот воздух словом.

– Его зовут Дэнэд, Одинокий.

– Да… Нэтэн, – всё ещё оставаясь в задумчивости, сказал Одинокий, будто повторяя имя, произнесённое Семимесом.

– Его зовут… Дэнэд, – ещё отчётливее проскрипел Семимес.

– Дэнэд. Приветствую тебя, Дэнэд, – наконец опомнился Одинокий. – Будьте моими гостями. Садитесь подле очага и отогревайтесь. Скоро поспеет ужин.

Он отошёл в сторону, снял гнейсовую накидку и повесил её рядом с мечом, луком и прислонённой к стене рогатиной.

– Подарки лесовиков, – тихо, но с чувством пояснил Семимес Мэтью и Дэниелу. – Такие мечи и луки делают только они. Видите: ножны и колчан украшены камнями. Сельчане таких камешков не находят – только лесовики.

– Я был в горах, – сказал Одинокий, подсев к гостям. – Когда вернулся, услышал слабые голоса за стеной. Потом наступила тишина, и я решил подождать. А когда пещера вновь заговорила, я открыл лаз… и впустил трёх юных путников, которым, признаться, рад. Но не только вы вошли через тайный ход в мой дом, а и знак дальнего пути, который назначен нам судьбой. Всем нам…

Дэниел и Мэтью не могли понять, о каком знаке обмолвился Одинокий и о каком пути, но они чувствовали, что уже ступили на него. Цепкая же мысль Семимеса ухватилась за слово. «Путь. Семимес мог бы пригодиться на этом пути, очень мог бы пригодиться… – подумал он, – если он чего-нибудь не напутал».

– Кто же загнал вас в пещеру, что за стеной? – спросил Одинокий.

– Мы уходили от ореховых голов, которые преследовали нас. Их было не меньше десяти, – сказал Семимес. – Они хорошо лазают по горам. Пришлось свернуть в узкую случайную расселину. Так мы оказались в пещере. Можем ли мы побыть у тебя до утра, Одинокий?

– Вы можете оставаться в моём доме столько, сколько захотите, – ответил Одинокий. – А теперь пора ужинать. Руки помойте снаружи, справа от входа в пещеру. Возьмите воду и флягу с соком тулиса.

Семимес открыл деревянную дверь, покрытую с внешней стороны гнейсовой накидкой, благодаря которой издали дверь невозможно было выхватить взором: она сливалась со скалой. Пещера выходила на небольшую площадку, которая спереди круто обрывалась. С правой стороны к площадке вдоль скалы тянулась узкая полоска уступа, шагнуть на которую мог бы заставить лишь страх преследования. Слева, кроме нескольких небольших уступов, зовущих наверх, другого пути не было. А над площадкой…

– Мэт, видишь? – Дэниел поднял голову, устремив взгляд в небо. – Днём оно открылось нам в виде светло-зелёных волн, ты помнишь?

– Да, Дэн.

Теперь небо над ними было густо-зелёным, будто весь свет этого мира, все частички его вернулись в свою колыбель отдохнуть от своей светлой работы. Они прижались друг к другу, закрыли глаза и уснули. Дэниел и Мэтью не могли оторвать своих широко открытых, зачарованных глаз от этого изумрудного океана…

– Пора, друзья мои. Вечностью не насытишься – её всегда мало, – сказал Семимес. – Идите руки мыть, я вам полью.

Дэниел и Мэтью, смыв водой следы похода со своих рук и лиц, с любопытством протирали ладони тулисом, следуя примеру Семимеса. Дэниел, незаметно для их наставника, толкнул Мэтью и, подмигнув ему, сказал:

– Надеюсь, Одинокий нальёт нам по чарке доброго вина. Как думаешь, Мэт?

– Думаю, Дэн, нальёт, да не по одной. Думаю, с дороги по две точно нальёт.

Семимес, услышав это, замер, потом нахмурил брови и строго глянул на одного… и на другого.

– Это вам не трактир «Парящий Ферлинг», где язык может отдохнуть от ума, а ум от мыслей, – внушительно проскрипел он.

– Это парящая пещера, – весело заметил Дэниел.

– Так можно пошутить, очень можно, – сказал Семимес, расправив брови. – Вижу, вы порядком приободрились. Ну что ж, давайте бороться. Вы двое, и нас двое: я и моя палка.

Мэтью и Дэниел опешили: они не ожидали такого от их разумного проводника. Они посмотрели друг на друга, потом на Семимеса, потом на пропасть (про которую тот вдруг забыл), не зная, что ответить ему. За Мэтью уже начинала думать его потревоженная гордость. Но Семимес опередил её.

– Я тоже пошутил, друзья мои, – сказал он не без удовольствия. – Вы подурачились, и я подурачился. А по правде говоря, какой же дурак станет мериться силами со своими друзьями на такой скупой площадке. Пойдёмте в дом.

– Круто, – сказал Мэтью, покачав головой.

– Круто, очень круто – биться никак нельзя… с друзьями.

Войдя в пещеру, Семимес поставил свою палку рядом с рогатиной. Потом гости сели на две деревянные лавки за стол, на котором их уже ждало варёное мясо, черника и очищенные баринтовые орехи. Одинокий наливал в деревянные чаши какого-то травяного отвара (от него исходил приятный аромат).

…Когда очередь дошла до баринтовых орехов, Мэтью и Дэниел молча переглянулись (они подумали об одном и том же), потом невольно глянули на Семимеса, который, к счастью, не заметил их оплошности.

– Мэт, не ты ли спрашивал меня, почему злодеев, которые гнались за нами, называют ореховыми головами? Получил ли ты ответ на свой вопрос?

– Да, Семимес. Ответ у меня перед глазами.

– Я же тебе обещал. Так и есть: смотришь на орех – вспоминаешь злодеев.

(Баринтовый орех размером был так велик, что два ореха вряд ли бы уместились на ладони взрослого человека. Он был крив, бугрист и шероховат, к тому же несимметричен, в отличие от большинства других плодов. Скорлупа его в точности повторяла очертания растущего ядра. А росло оно необычно: каждая часть его, которая сама только и мнила, что она самостоятельна, выпячивала себя, как могла, словно старалась, оттесняя и придавливая соседей, перегнать все остальные части. Заметное сходство голов обитателей Выпитого Озера с этим корявым плодом и побудило людей назвать злодеев ореховыми головами.)

– Несправедливо, – сказал Дэниел, пробуя баринтовый орех.

– Что несправедливо, Дэн? – обратил на него свой въедливый взгляд Семимес.

– Мне нравится баринтовый орех. Вкус изумительный, но…

– Как будто их обжарили, правда, Дэн? – подхватил Мэтью. – И они от этого стали ещё вкуснее.

– Никто орехи не обжаривал, – возразил Семимес. – Их только очистили и поставили на стол, чтобы мы сразу ели, а не лупили скорлупу, когда слюнки текут.

– Это правда, баринтовые орехи не обжаривают. Вкус этот (как ты, Мэтэм, сказал: будто их обжарили) – часть вкуса самих орехов, – пояснил Одинокий. В глазах его была улыбка: его забавлял этот досужий разговор и к тому же давал ему возможность получше разглядеть пришлых молодых людей, особенно того, кто заставлял чувства и мысли его быть не только здесь, а возвращаться в далёкое прошлое, связывая его с будущим.

– Можно я доскажу мысль? – обратился к друзьям Дэниел.

– Да, Дэнэд, будь добр, скажи, что хотел, – ответил за всех Одинокий.

– По-моему, несправедливо переносить название того, что доставляет нам радость, на то, что приносит нам горе и отвратно нам. Я не стану называть этих уродов ореховыми головами, – почему-то немного волнуясь, сказал Дэниел.

– Злодеев сравнили с баринтовыми орехами по их облику, который оценивает глаз, а радость нам доставляет в орехах то, что чует язык, – не согласился с доводом Дэниела Семимес.

– Мудрёно, – заметил Мэтью.

– Пусть так, Семимес, – ответил Дэниел и твёрдо повторил: – Я не стану впредь называть этих уродов ореховыми головами.

– А как ты собираешься их называть, Дэн? – спросил Мэтью.

Дэниел задумался.

– Не могу сразу сказать. В голову про эти головы ничего не приходит. Я лучше ещё один орех съем… без задних мыслей.

– Кушай, Дэнэд. И вы, Мэтэм и Семимес, кушайте, набирайтесь сил.

– Корявыри, – почти воткнувшись в стол, произнёс Семимес, произнёс так, словно выдавил из себя крепко застрявшую… корявую занозу. – В этом имени и их наружность, и их нутро – они… корявоголовые твари. Они – корявыри.

Все посмотрели на него так, как будто он только что появился здесь с какой-то ценной находкой, которую где-то откопал. (Он-то знал где).

– Ты мудрец, Семимес, – обрадовался находке Дэниел, заваривший эту кашу. – Теперь я знаю, как буду их называть – корявыри.

– Скажу честно. Прежнее название не мешало мне с аппетитом есть баринтовые орехи. Но одно я знаю точно: я с тобой, Дэн. Корявыри – говорю я.

– И я вслед за вами, мои юные мудрые друзья, говорю: корявыри, – сказал Одинокий.

Семимес встал из-за стола – Дэниел и Мэтью подняли на него глаза.