Месть носит Prada Вайсбергер Лорен
Энди потрепала мужа по руке и сказала:
– Давай поговорим обо всем в другой раз, ладно? Мне по-прежнему паршиво. Пойду-ка я прилягу, хорошо?
И не дав Максу сказать больше ни слова, она ушла.
Глава 8
Никаких «Дэвидс брайдал»[6], гипсофил и крашеных туфель
За неделю после звонка мистера Кевина Энди не поделилась новостью ни с единой душой. Ни с Эмили, ни с Лили, ни с матерью и сестрой, ни, разумеется, с мужем. Ей требовалось время подумать, а не масса непрошеных советов и мнений и, уж конечно, не неизбежные радостные поздравления. С одной стороны, новость была великолепная. Ребенок! Энди не принадлежала к тем девочкам, которые уже в десять лет взахлеб выкладывают все подробности своей будущей свадьбы, от ткани платья до оттенка букета, но она всегда знала, что хочет быть матерью. Когда-то она мечтала, чтобы к тридцати годам у нее было двое детей, мальчик и девочка (первый, конечно, мальчик). Став старше, она поняла, что двое детей к тридцати годам – да даже один ребенок к тридцати! – это немного рановато, и Энди изменила уравнение. За период с двадцати пяти до тридцати лет она пришла к выводу, что идеальный вариант – это двое или даже трое малышей, рожденных ею в возрасте от тридцати до сорока. Первые двое, мальчик и девочка, родятся с разницей в два года – это гарантирует им близость и дружбу, несмотря на разность пола. А третий ребенок, девочка, появится еще через три года – достаточно, чтобы Энди успела отдохнуть, но не состариться, и чтобы новый ребенок стал лучшей подружкой старшей сестренки и зеницей ока для братика.
Полученную новость слегка омрачало непредвиденное обстоятельство (речь не о пикантной подробности, что Энди вышла замуж беременной, хотя это, конечно, сообразит каждый, кто умеет считать до десяти). Она просто не была уверена, что может доверять отцу своего ребенка. Энди едва не предложила Максу пожить отдельно всего за минуту до того, как узнала о будущем ребенке. Кроме того, ее ненавидит свекровь. Но тут произошел пресловутый переломный момент. Логические доводы, с помощью которых Энди убедила себя, что должна уйти от Макса, если он все-таки изменил ей с Кэтрин, – в конце концов их связывает лишь официальный документ, несуществующие детки при разводе не расстроятся, – бесследно испарились от пластикового стаканчика мочи и телефонного разговора с медбратом.
Свет в комнате погасили, и из кухни вышла миссис Сакс, неся пирог, украшенный горящими свечами. Все запели.
– Здесь все мои сорок два годика, мам? – уточнила Джил.
– Сорок три, одна на следующий год, – поправила мать.
Мальчики и Кайл допели пронзительную версию «С днем рождения тебя» и потребовали от Джил загадать желание.
– Хочу, чтобы муж сделал вазэктомию, – пробормотала она себе под нос, наклонившись над тортом.
Энди чуть не подавилась кофе. Сестры скисли от смеха.
– Что ты сказала, мамочка?
– Я пожелала здоровья и счастья моим детям, мужу, сестре и матери, – ответила Джил и задула свечи.
– Эй, ты чего? – спросил Кайл, пихнув Энди локтем в руку – он протягивал ей кусок торта на бумажной тарелке. Но Джона оказался проворнее: тарелка исчезла, не успела Энди и глазом моргнуть.
– Джона! Отдай немедленно торт своей тете! Ты знаешь правила – сначала дамам!
Джона, уже занесший вилку над слоем глазури, с несчастным видом поднял глаза. Энди рассмеялась:
– Пусть ест, я следующий возьму.
Вилка Джоны немедленно вонзилась в торт. Он сунул большой кусок в рот и благодарно улыбнулся Энди, обнажив перемазанные шоколадом зубы.
Кайл благополучно передал ей второй кусок торта – на сей раз на него никто не покусился, – и внимательно посмотрел на невестку:
– Кроме шуток, Энди, у тебя все в порядке? Ты выглядишь какой-то… усталой.
Усталой. Замечательный нью-йоркский эвфемизм выражения «по непонятной причине у тебя жуткий вид». Да, пожалуй, Энди устала. От тысячи разных причин.
Она натянуто улыбнулась:
– А, просто много работы, потом еще свадьба и все остальное. А тут еще командировка на Ангилью.
Кайл вопросительно поглядел на нее.
– В выходные на Ангилье состоится свадьба Харпер Холлоу и Мака. Я о ней пишу. Мак хотел сыграть свадьбу в каком-то переделанном звуковом павильоне во Фресно, они там, по-моему, познакомились на гастролях, но Харпер, к счастью, настояла на отеле «Вайсрой».
– Везет тебе, – сказал Кайл. – На эту свадьбу мечтает попасть весь мир, а ты на нее едешь!
– Скажи, фантастика? У Энди лучшая в мире работа, – поддакнула Джил, промакивая что-то большое и страшное на своем плече.
Хотя Энди инстинктивно пугалась, когда кто-нибудь говорил, что ей чертовски везет, сейчас она не могла не согласиться – работа у нее замечательная. Она обожала создавать что-нибудь с нуля, пестовать новые идеи от смутного представления до вылизанных макетов и готовых очерков. Процесс творческого созидания был интересен ей на каждом этапе: сначала вдруг рождалась удачная идея, потом писалась статья, несколько дней отводилось на редактуру, и еще неделя – на планирование номера. Разнообразие не давало заскучать, впереди всегда ждали новые задачи, но больше всего Энди нравилось быть начальницей самой себе.
Когда Эмили предложила Энди вместе издавать собственный свадебный журнал, та категорически отказалась. Они тогда устроили себе СПА-выходные по случаю второй годовщины своего примирения – по сути дела, нового знакомства; автором традиции стала Энди, спохватившаяся, что целый год копила на отпуск, а ехать в результате оказалось не с кем. Несмотря на недавнюю (и импульсивную, по мнению Энди) свадьбу с Майлсом, который был старше на пять лет, работал продюсером телевизионных реалити-шоу и сумел сделать свой новый проект настоящим хитом, Эмили согласилась оставить новоиспеченного мужа на четыре дня ради СПА-процедур, солнца и песка в компании Энди. Обнаженные, они сидели в самой горячей из трех ванн в СПА «Мандарин ориентал» на Майянской Ривьере. Они только что выдержали массаж горячими камнями в комнате для романтических парочек с видом на океан и вернулись в женскую зону релаксации. Эмили бросила свое полотенце на шезлонг и немного потанцевала от удовольствия, после чего отпила имбирного чая, откусила кусочек кураги и медленно – очень-очень медленно – опустилась в дымящуюся воду. Энди завистливо поглядывала на классические пропорции бедер и талии подруги, на ее идеальную грудь, подтянутые ноги и круглый зад без грамма целлюлита. Сама Энди была худощавой, в ее теле не было спелости Эмили, его словно нарисовали прямыми линиями и углами. Не зная, с какой стати ей так стесняться перед лучшей подругой, Энди все-таки дошла в полотенце до самого края ванны и опустилась в воду за три секунды. Эмили оживленно щебетала, а Энди сосредоточенно следила, чтобы плечи не поднимались выше уровня маленьких бурлящих водоворотов. Она чувствовала себя некомфортно, хотя вода полностью скрывала ее наготу.
– Что значит «нет»? Ты даже не выслушала! – капризно-дерзко возмутилась Эмили, что, как Энди знала по опыту, означало – подруга вовсе не расстроена.
– Да что там выслушивать? Мне хватает печатных изданий, остальному миру тоже. Веришь или нет, мне нравится моя работа, – в то время у Энди была адекватная начальница, четыре рабочих дня в неделю и еще не оформившаяся идея романа. Со своими заработками и гибким графиком она не сомневалась, что сможет начать и без агента. Энди шла по пути… возможно, по пути существования от зарплаты до зарплаты, но все-таки.
– Да, но это работа, а я говорю о карьере! О предпринимательстве. Мы вместе начнем работать над проектом, это будет наше общее детище. Только не говори, что тебе не хочется чего-то большего, нежели список десятка самых популярных высоких причесок! «И жили они долго и счастливо» – милый маленький сайт. Порой там попадается что-то интересное, но обычно он переполнен банальной фигней. Ты это знаешь, и я это знаю.
– Спасибо.
Эмили ударила рукой по воде:
– Не будь ты такой обидчивой! Тебе там все равно не развернуться. Ты гораздо талантливее. Я хочу, чтобы ты писала полноценные очерки, работала с первоклассными фотографами, способными раскрыть твое видение, поручала развивать свои идеи другим журналистам, редактировала, наставляла и руководила. Ты будешь летать по всему миру и брать интервью у знаменитостей, и, конечно, мы будем благодарны и за промоматериалы, и за бесплатные авиабилеты, и за всевозможные скидки, потому что мы отнюдь не собираемся притворяться объективными. Скажешь, не интересно?
Энди выпятила подбородок.
– Недурно.
– Можешь повторить. Очень даже недурно! Я стану лицом журнала и займусь тем, что ты ненавидишь: организацией вечеринок, привлечением рекламодателей, наймом и увольнением работников. Я подберу офис и куплю необходимую мебель и оборудование. Мы соберем потрясающую команду, которая возьмет на себя основную массу дел, чтобы мы с тобой могли сосредоточиться на том, как сделать наш журнал лучшим свадебным изданием в стране. Я про медицинскую страховку говорила? И о зарплате, которой хватит на рестораны? Ты хоть представляешь, как здорово будет?
Энди расслабилась в горячей ванне и расправила напряженные плечи. Она вынуждена была признать, что очень даже может это себе представить. Но откуда у нее или Эмили квалификация, чтобы открыть настоящий журнал? Несколько лет в качестве рядовой помощницы и заместителя редактора в сочетании с писаниной для веб-сайта? Чем их свадебный журнал будет отличаться от десятков других бессодержательных, пустых женских журнальчиков, где пишут о тончайшей фате и облегающих платьях? А чем они будут платить за офис на Манхэттене? Однокомнатная квартирка Энди едва вмещала консольный столик, служивший письменным, и хотя дуплекс в кирпичном доме, где жили Эмили и Майлс, был просторнее и богаче, вряд ли там найдется место для стола с подсветкой, не говоря уже об отделе художественного оформления. Идея казалась заманчивой, но неосуществимой.
Эмили с удовольствием запрокинула назад голову, намочив убранные в великолепный узел волосы.
– Энди, ты слишком логично мыслишь, себе во вред. Положись на меня, у нас все схвачено.
– А, ну, это сойдет за классный бизнес-план. Когда мы попросим у банка заем и нас спросят, зачем нам деньги, я отвечу: у Эмили все схвачено!
– Да, схвачено, я тебе говорю! У Майлса десяток друзей, а то и больше, работает в нью-йоркских банках или в Голливуде, где постоянно ищут выгодных вложений в искусство. Они просто обожают швырять наличные на творческие проекты, особенно связанные с массмедиа или издательским делом. При фразе «модный журнал» им в голову сразу приходит секс, модели и гламур, и их можно брать тепленькими. А мы будем всячески поощрять этот образ мыслей, потому что, как я это себе представляю, наш журнал будет отличаться от свадебной макулатуры, которой сейчас завалены прилавки.
Энди все еще пыталась осознать информацию о десятке потенциальных инвесторов и уразуметь, сколько денег они готовы выбросить, но фраза о том, что новый журнал будет выделяться из общей массы, показалась ей скорее фантазией.
– Да ладно! Я уже достаточно хорошо знаю свадебную индустрию. Поверь мне, очень нелегко откуда-то брать принципиально новый материал к каждому номеру. От года к году мало что меняется.
– Это несущественно, – отмахнулась Эмили. Пузырьки в воде начали замедляться. Эмили выскочила из ванны – идеальная кожа блестела от влаги. Усевшись на скамеечку, она отпила чая и изрекла: – Наш журнал будет ультрастильным. Элитным. О свадьбах класса люкс. Фраза «распродажа образцов» никогда не появится на его страницах, равно как и «недорогой медовый месяц», «умные способы сэкономить деньги» и «прелестные букеты дешевле, чем везде». Не будет статей о том, где купить по низкой цене, и тому подобное. Никаких «Дэвидс брайдал», гипсофил и туфель, крашенных в тон платью.
– А ты не забыла, что мир сейчас охвачен глобальной рецессией?
– Именно поэтому женщинам нужно нечто вдохновляющее! Ты думаешь, девяносто девять процентов читательниц «Подиума» могут позволить себе хотя бы пару чулок, о которых в нем пишут? Конечно, нет! – заявила Эмили.
Несмотря на свой скепсис, Энди невольно заинтересовалась.
– Слушай, а ведь это правда, – согласилась она. – «Подиум» – это не каталог, а вдохновение. Он дает умной, искушенной женщине, не имеющей достаточно средств на вещи от-кутюр, возможность задуматься над созданием собственного стиля, когда приходит время выбирать вещи по карману. Это имело бы смысл, если читательницы, вдохновленные фотографиями дорогих нарядов в «Подиуме», точно так же увлекались бы роскошными, недоступными свадьбами, о которых мы будем писать в «Декольте».
Эмили просияла:
– В «Декольте»?
– Разве тебе не нравится? Сделай смелый шаг – решись на свадьбу, выбери смелое декольте, например. Просто, сильно и легко. Идеальное название.
– А что, «Декольте». Мне очень нравится. Слушай, ты молодец, именно так мы его и назовем! – Эмили вскочила и нагишом заплясала джигу. – Я знала, что ты меня поймешь. Начинай думать, куда ты хочешь поехать за материалом для инаугурационного номера! Может, в Сидней? Или на Мауи? В Прованс? В Буэнос-Айрес? Поверь мне, поездка выйдет сказочной!
Эмили, импульсивная, сумасшедшая Эмили оказалась права. Конечно, путь не был усыпан розами – встречались и засады, и препятствия: ободранный лофт им отделывали на полгода дольше, чем договаривались, обеспечить секретность распечатанных материалов неожиданно оказалось сложнее, чем ожидалось, а просмотреть двести пятьдесят резюме, которые пришли в ответ на объявление о восьми вакансиях на разные позиции, можно было пожелать разве что врагу, – но в основном путь от рождения идеи до ее реализации был довольно гладким – почти исключительно благодаря слепой вере и амбициозности Эмили и приятелям Майлса с их связями и финансами.
Крупнейшим инвестором стал Макс, владевший теперь 18,3 % акций компании. Пять других инвесторов имели сообща 15 %, а Энди и Эмили оставалось по трети. Будучи владелицами компании с 66 и 2/3 процента акций на двоих, они могли забаллотировать любого и оставляли за собой последнее слово во всех важных решениях.
Журнал «Декольте» издавался с уклоном в сторону высокой моды и изысканной утонченности: уникальные дизайнерские платья, бриллиантовые украшения, достойные передаваться из поколения в поколение, советы, как выбрать элегантный серебряный сервиз, арендовать частный остров на свой медовый месяц и грамотно составить список всего самого необходимого для свадьбы. Вначале журнал был малотиражным, ежеквартальным и насчитывал всего сорок страниц, но через два года «Декольте» выходил уже семь раз в год (раз в два месяца плюс специальный номер в июне) и привлек больше подписчиков и распространителей, чем предполагалось изначально.
Как и предсказывала Эмили, очень немногие читательницы могли позволить себе стиль жизни, предлагаемый «Декольте», но они стремились к элегантности, чувствовали стиль и достаточно знали о роскоши, чтобы использовать великолепные фотографии и подробные статьи в качестве идей для собственных свадеб. Первые месяцы существования журнала прошли без сенсаций – Энди и Эмили писали обо всех свадьбах, где был хотя бы намек на гламур и сексуальность и куда им удавалось попасть: к коллеге Эмили по журналу «Базар», выходившей замуж в яхт-клубе за мистера «хеджевый фонд», к ее же приятельнице по колледжу, чей жених был режиссером десятка знаменитых боевиков; к дерматологу Эмили, работавшей только со знаменитостями, которая согласилась, чтобы ее свадьба с постоянным персонажем теленовостей в прямом эфире попала на страницы «Декольте» при условии, что будет упомянут новый гель-филлер, аналог рестилайна. Пусть имена невест и женихов не были у всех на слуху, зато свадьбы праздновали с размахом, а качественные фотографии выгодно выделяли «Декольте», придавая ему ту элитарность, которой не может быть в готовых списках всего необходимого для свадьбы и советах, как подобрать обручальное кольцо.
По иронии судьбы именно Энди благодаря своему знакомству заполучила на страницы журнала пару, которая вывела «Декольте» из полутени на всеобщее обозрение. Макса пригласили на свадьбу к подруге детства – светской львице и красавице с папашей-триллионером из Венесуэлы, помолвленной с сыном мексиканского «бизнесмена» (последнее, как вы понимаете, эвфемизм). Для ее согласия понадобился всего лишь звонок Макса и обещание, что невеста сама выберет, какие снимки появятся в журнале. Получившийся в результате очерк с интересными фотографиями алмазных приисков в Монтеррее и ослепительно красивой латиноамериканкой, переливавшейся бриллиантами, как рождественская елка, привлек самое пристальное внимание веб-сайтов светских сплетен и развлечений. Он даже удостоился упоминания в репортаже «60 минут», где речь шла о ФБР, самом мексиканском «бизнесмене» и его телохранителях, в чьем арсенале насчитывалось столько автоматического оружия, что «морские котики» на их фоне выглядели недоукомплектованными.
После этого доставать приглашения на свадьбы стало значительно легче. После работы в «Подиуме» у Энди и Эмили остались контактные телефоны нужных людей, и девушки не стеснялись пользоваться ими с поистине балетной слаженностью и ловкостью. Они просматривали сайты, блоги, журналы светских сплетен в поисках сообщений о помолвках, выжидали несколько недель, пока новость немного остынет, и звонили либо напрямую звезде, либо ее агенту – в зависимости от отношения последних к «Подиуму» или Миранде. В разговоре они козыряли именем Миранды Пристли, хвастались, что работали на нее не один год (что не было ложью), и объясняли, почему они «открыли новый журнал» об элитных свадьбах.
Каждый телефонный звонок подкреплялся номером «Декольте» с описанием мексиканской свадьбы, отправленным через «Федэкс». Затем они выжидали неделю и снова звонили. В итоге семь из восьми знаменитостей соглашались, чтобы в следующем номере освещалась их свадьба, если им разрешат продать какие-то фотографии еженедельникам. Энди и Эмили никогда не спорили с этим условием: их профессиональные фотосессии, подробные, глубокие интервью с женихом и невестой и простой, понятный язык, которым писала Энди, ставили «Декольте» на порядок выше продающейся в универмагах массовой периодики. Очерк об известной актрисе, модели, певице, художнике или светской львице, появлявшийся в каждом номере, упрощал уговоры очередной «звезды»; согласие получали уже почти без упоминания «Подиума». Вышеописанная формула прекрасно зарекомендовала себя за несколько лет, поэтому Эмили с Энди продолжали ее применять. Свадьбы знаменитостей стали не просто гвоздем каждого номера, а отличительной особенностью журнала в целом и дополнительным коммерческим аргументом.
Иногда Энди самой не верилось, что все получилось. Даже листая свежий ноябрьский номер с Дрю Бэрримор и Уиллом Копельманом на обложке, трудно было осознать, что журнал существует благодаря задумке Эмили и нескольким годам напряженной совместной работы, проб и ошибок. У Энди были изначально большие сомнения относительно проекта, но постепенно журнал стал ее любовью, ее ребенком. Они создали с нуля то, чем теперь могли гордиться, и каждый день Энди мысленно благодарила Эмили за журнал и его главный дивиденд – знакомство с Максом.
– Как ты думаешь, там будет Мадонна? – спросила миссис Сакс, неся себе бумажную тарелку под торт, чтобы присоединиться к Энди, Кайлу и Джил. – Ведь они с Харпер, кажется, ходят в одну и ту же студию каббалы?
Джил и Энди обернулись и уставились на мать.
– Что? Мне уже нельзя почитать журнал «Пипл», сидя в очереди к зубному? – невинно спросила та, выбирая себе кусок торта. После развода она стала следить за своим рационом.
– Я, кстати, сама об этом думала, – сказала Энди. – Вряд ли, сейчас она где-то в Юго-Восточной Азии. Но агент подтвердила, что будет Деми. Без Эштона уже не так прикольно, но все равно хорошо.
– Лично я хочу убедиться, что в теле Деми Мур нет ничего натурального, – заявила миссис Сакс. – От этого мне стало бы легче.
– Мне тоже, – сказала Энди, дожевывая свой кусок торта и едва сдерживаясь, чтобы не схватить еще один прямо рукой и не запихнуть, словно ребенок, целиком в рот. Она всегда предпочитала переедание голоданию.
– Так, ребята, веселье кончилось. Джейк и Джона, отнесите свои тарелки на кухню и пожелайте всем спокойной ночи. Папа сейчас наберет вам ванну, и вы будете купаться, а я пока дам Джареду его бутылочку, – сказала Джил, выразительно глядя на Кайла. – Раз сегодня мой день рождения и я делаю, что захочу, я отправляюсь спать, а папа на сегодня остается специальным уполномоченным. – Она подняла Джареда, посадила себе на бедро и поцеловала, после чего он шлепнул ручонками маме по лицу. – Страшный сон, «я хочу пить», «мне холодно», «обними меня» – это все к папе. Будите папу, понятно, детки?
Старшие мальчики торжественно кивнули, Джаред завизжал и захлопал в ладоши.
Джил и Кайл собрали троих своих мальчишек, поблагодарили миссис Сакс за торт, поцеловали всех на ночь и поднялись к себе в спальню. Через минуту Энди услышала, как зашумела вода в ванной.
Миссис Сакс скрылась в кухне и тут же появилась с двумя чашками чая «Английский завтрак» без кофеина, еще не заварившегося как следует, но сдобренного молоком и «Сплендой». Одну она пододвинула по столу дочери.
– Я слышала, Кайл спросил тебя, все ли в порядке… – начала миссис Сакс, сосредоточенно оборачивая чайный пакетик вокруг ложки.
Энди открыла рот, но сразу же закрыла. Она не принадлежала к тем девушкам, которые по три раза на дню звонили домой из колледжа или пересказывали родителям самые интимные подробности своих свиданий, однако оказалось очень трудно – почти невозможно – не сообщить родной матери, что она ждет ребенка. Энди знала, что должна поделиться новостью, ей хотелось это сделать – совершенно неестественно, что о ее беременности на всей планете знали только врач и лаборант, – но Энди не могла себя заставить. Случившееся казалось нереальным даже ей самой, и что бы там ни было у них с Максом, неправильно говорить о беременности кому-то, даже матери, не сказав сначала мужу.
– Все прекрасно, – сказала она, опустив глаза. – Я просто устала.
Миссис Сакс кивнула, хотя было видно – она чувствует, что Энди что-то утаивает.
– Во сколько у тебя завтра рейс?
– В одиннадцать, из Кеннеди. За мной приедут в семь.
– Ну, хоть пару дней побудешь в тепле. Расслабиться, конечно, не получится, раз ты там по работе, но ты хоть пару часов выбери посидеть на солнышке!
– Постараюсь. – Энди хотелось сказать матери о звонке из «Элиас-Кларк», но тогда не избежать долгого разговора. Лучше пойти спать, чем растравлять себя, а потом всю ночь видеть кошмары с Мирандой.
– А как Макс? Он расстроен, что ты уезжаешь так скоро после свадьбы?
Энди пожала плечами.
– Да нет, все нормально. Он с приятелями идет на игру «Джетс». Может, даже и не заметит, что я уехала.
Миссис Сакс промолчала, и Энди задала себе вопрос, не зашла ли она слишком далеко. Макс ее матери всегда нравился, она радовалась счастью дочери, но не притворялась, что понимает богатство семьи Харрисонов и то, что она называла их навязчивой потребностью быть на виду.
– На прошлой неделе на официальном завтраке в Нью-Йорке я видела Роберту Файнеман, я тебе говорила?
– Нет, не говорила, – с притворным безразличием отозвалась Энди. – Как она?
– О, очень даже хорошо. У нее кто-то есть, уже давно. По-моему, у них серьезно. Я слышала, он зубной врач, вдовец. Наверное, поженятся.
– М-м. Об Алексе она ничего не говорила?
Энди прокляла себя за вопрос, но удержаться не смогла. Даже спустя восемь лет после расставания Энди шокировало, как мало она знает об Алексе. «Гугл» ничего не выдавал, но основные моменты его биографии ей были известны, а три года назад отыскалась статья, где цитировали Алекса Файнемана, с энтузиазмом говорившего о сцене для живой музыки в Берлингтоне. Энди знала, что он окончил аспирантуру в Вермонтском университете и, видимо, обосновался в Вермонте. Во время единственной случайной встречи он упомянул про свою подружку, тоже лыжницу, но подробностей не рассказал. В «Фейсбуке» его не было, Лили либо ничего не знала, либо не хотела рассказывать – скорее последнее, ведь Энди помнила, что Лили и Алекс по праздникам обмениваются открытками, а когда он собирался в аспирантуру, то написал ей письмо, спрашивая, как дела в Боулдере.
– Говорила. Он сдал на бакалавра и теперь с подружкой возвращается в Нью-Йорк. Или уже вернулся, не помню. Она какой-то творческой профессии, не скажу точно, в Нью-Йорке у нее много возможностей. Видимо, теперь они с Алексом будут что-то подыскивать.
Интересно. Алекс и красивая творческая лыжница по-прежнему вместе – три года спустя. И еще интереснее: он собирается переехать в Нью-Йорк.
– Да, Алекс о ней говорил, когда мы столкнулись в «Хоул фудс». Боже мой, сколько же времени прошло? Я начала встречаться с Максом когда, три года назад? Наверное, у них серьезно.
Последнюю фразу она сказала, надеясь, что мать станет возражать, уверенно заявит, что у Алекса с этой девицей ничего особенного, но миссис Сакс кивнула:
– Да, Роберта надеется, что к концу года они обручатся. Правда, девушке всего двадцать пять, поэтому спешить им некуда, но, по-моему, Роберте так же хочется внуков, как и мне.
– У тебя же есть внуки, целых три! И каждый – то еще сокровище.
Мать рассмеялась:
– Нечто, правда? Никому не пожелаю трех мальчишек! – Она сделала глоток чаю. – А я не знала, что ты виделась с Алексом. Ты мне говорила?
– Я тогда еще работала в «И жили они долго и счастливо» и только познакомилась с Максом. Ты ездила в речной круиз со своим книжным клубом. Я помню, потому что я написала тебе о нашей встрече, а ты ответила с какой-то чудной клавиатуры, которая заменяла «уай» на «зет».
– Твоя память меня просто поражает.
– Алекс приехал в город на лето, он тогда работал в какой-то образовательной интернатуре в штате Колумбия. Понятия не имею, почему в тот день он забрел в «Хоул фудс». Мы с Максом вышли на утреннюю пробежку и заглянули в магазин взять воды. Я выглядела как черт знает что, а Алекс, наоборот, оделся для интервью. Мы втроем выпили кофе. Общение вышло скомканным и неловким, как ты и подумала. Он упомянул, что встречается со студенткой, которая учится на бакалавра, но это не серьезно.
Энди не сказала, что во время той встречи ее сердце учащенно билось, как она чересчур громко смеялась и энергично кивала всякий раз, когда Алекс отпускал шутку или что-нибудь говорил. Она не призналась матери, как гадала, обрадовался ли Алекс встрече со своей подружкой вечером того дня, любит ли он ее, уверен ли, что она полностью его понимает. Энди не стала говорить, как отчаянно ждала звонка или письма после той случайной встречи и как обидно было, несмотря на роман с Максом, что Алекс не позвонил и не написал. Как она плакала в душе, вспоминая несколько лет, прожитых вместе, гадая, когда они стали чужими друг другу, а потом кричала на себя, приказывая выбросить Алекса из головы раз и навсегда и думать о Максе. Красивом, сексуальном, интересном, обаятельном, надежном Максе. Энди умолчала об этом, но что-то ей подсказывало – мать все понимает.
Она помогла вымыть посуду и убрать остатки торта. Миссис Сакс дала очень подробный устный отчет обо всех гостях, с которыми общалась на свадьбе, высказав свое мнение о том, как люди были одеты, сколько пили, от души ли веселились, и как все было у детей ее знакомых (конечно, свадьба Энди оказалась лучшей во всех отношениях). При этом миссис Сакс старательно избегала упоминать Харрисонов. Джил зашла на кухню наполнить молоком две чашки и бутылочку. Энди казалось, что она предает и мать, и сестру, утаивая свою новость. Она поздравила Джил с днем рождения, поцеловала мать и сестру на ночь и поднялась в свою старую комнату на втором этаже.
Спальня как раз находилась в процессе обновления обстановки. Энди сама помогала матери выбирать большую кровать с кожаным изголовьем, а к ней – постельное белье и стеганое одеяло, как в гостиницах, белоснежное с прямой прошивкой, – но еще ничего не было готово. Энди увидела свой вытертый ковер, ставший серым от того, что по нему много лет ходили в обуви, что, разумеется, формально было строжайше запрещено, и старое-престарое одеяло в фиолетовый и белый цветочек. Полдюжины стендов пестрели напоминаниями о школьных годах: расписание занятий теннисом на осень 1997 года, разнообразные журнальные вырезки о Мэтте Дэймоне и Марки Марке, постер с фильмом «Титаник», список телефонов для ежегодного альбома выпускников, засохший букетик на корсаж бального платья с давно отвалившимися цветами, открытка от Джил, сразу после колледжа ездившей в Камбоджу, справка о начислении заработной платы от «Ти-си-би-уай», где Энди работала летом после университета, – и фотографии, множество фотографий. Почти на всех рядом с Энди улыбалась Лили – вот обе в платьях из тафты на выпускном вечере, а здесь в джинсах в эпоху волонтерства в Эйвоновском приюте для животных, а вот в одинаковых спортивных костюмах в тот единственный раз, когда они принимали участие в кроссе по пересеченной местности. Энди отколола кнопку и сняла одну из фотографий: они с Лили и другие девчонки на ярмарке штата только что слезли с «Гравитрона», одна зеленей другой. Энди помнила, как кинулась в кусты, где ее и вывернуло через несколько секунд после того, как был сделан снимок, и следующие три дня она убеждала родителей, что рефлекторная дурнота стала результатом неумеренного катания на карусели, а вовсе не подросткового бунта, выразившегося в излишнем употреблении алкоголя (что, ясное дело, тоже имело место).
Энди упала на старую односпальную кровать, немного продавленную в середине после многих лет верной службы, и набрала Лили. В Колорадо без десяти девять: Лили, наверное, только что уложилаМедвежонка. Подруга ответила на втором гудке.
– Привет, красотка! Как жизнь новобрачная?
– Я беременна, – сказала Энди, не дав себе времени передумать.
В трубке молчали три или четыре секунды, после чего Лили переспросила:
– Энди, это ты?
– Я. И я беременна.
– Боже мой, поздравляю! Вы там, гляжу, времени не теряете! Стоп, но это же невозможно…
Энди затаила дыхание, пока Лили занималась подсчетами. Она знала, что все будут делать то же самое, и от этого она будет сходить с ума, но Лили другое дело. Какое облегчение сказать: «Конечно, невозможно. По мнению специалиста, это не вчерашняя беременность, как он выразился, а женаты мы меньше двух недель. На следующую неделю я записалась на УЗИ, а пока лезу на стену…»
– Не сходи с ума! Да, страшно, это я помню, но это же прекрасно, Энди! Будешь выяснять, кто у тебя?
Услышав этот в высшей степени типичный вопрос, который задают женщинам на малом сроке, Энди чуть не задохнулась от такого простодушия и даже расстроилась, что разговор со старой подругой не выльется в сплошные восторги: они не поспорят, мальчик это или девочка, не станут наперебой предлагать любимые имена и обсуждать преимущества и недостатки различных моделей колясок. Энди позвонила Лили, чтобы поговорить о другом.
– Макс, наверное, вне себя от радости? Даже представить себе не могу! Он говорил о детях с самого дня вашего знакомства!
– Я ему еще не сказала, – произнесла Энди так тихо, что засомневалась, расслышит ли ее Лили.
– Как не сказала?!
– У нас не все гладко. В день свадьбы я нашла письмо Барбары, которое не могу забыть.
– Что значит – не все гладко? Настолько плохо, что ты не хочешь сказать мужу: «Я ношу твоего ребенка»?
Энди начала говорить и не могла остановиться. Она рассказала Лили абсолютно все, включая подробности, которых не открывала даже Эмили. Как она собиралась предложить мужу пожить отдельно, но в последнюю секунду ей позвонил мистер Кевин и огорошил новостью. Как избегала интимной близости. Энди даже впервые призналась, что до сих пор не уверена, всю ли правду Макс сказал о Кэтрин.
– Ну вот, теперь ты все знаешь. Прелестно, не правда ли? – Энди стянула резинку с волос и тряхнула головой. Щекой она прижалась к розовой подушке в цветочек и глубоко вздохнула: самый обычный «Тайд» или «Баунс», но это еще и запах детства. Энди не хотела, чтобы он менялся.
– У меня просто нет слов. Хочешь, я приеду? Я могу оставить Медвежонка с Бодхи и завтра сесть на самолет.
– Спасибо, Лил, но утром я по работе лечу на Ангилью, а ты только прилетишь сюда. Спасибо за предложение.
– Бедняжка ты моя… Да пошли ты Барбару на фиг! Надо же, дрянь какая… Слушай, ты, должно быть, чувствуешь себя совершенно беззащитной. Я хорошо помню, что когда ждала Медвежонка, постоянно мучилась страхами, что Бодхи меня бросит – без денег, беременную и одинокую. Беременных что-то приводит в такой… мысленный настрой. Я не могу объяснить.
– Нет, ты прекрасно объяснила, я поняла, что ты имеешь в виду. Неделю назад я думала предложить тайм-аут, чтобы спокойно разобраться, дать нам обоим шанс быть честными друг с другом и реально разложить все по полочкам. Нам пришлось бы нелегко, но я была к этому готова. А теперь? Ребенок! Ребенок Макса. Я возмущена поступком мужа, но я уже люблю его ребенка!
– Ну, Энди, это только начало.
Энди всхлипнула, впервые осознав, что плачет.
– Ты думаешь, что уже любишь малыша? Вот подожди немного, увидишь.
– Я… Я просто думала, все будет иначе.
Лили помолчала. Энди достаточно хорошо знала подругу, чтобы не сомневаться – Лили хочет поделиться своим опытом, но боится наболтать лишнего. Наконец она сказала:
– Я знаю, дорогая. Ты рисовала себе, как проснешься однажды утром рядом с обожаемым мужем и пойдешь в туалет пописать на картонную полоску, и вы оба упадете на кровать от неожиданности, обнимаясь, хохоча и радуясь. И он будет ходить с тобой на каждую консультацию, и растирать тебе ноги, и покупать тебе пикули и мороженое. А часто в жизни так бывает? Я тебе скажу: никогда. Но должна тебе сказать, что от этого новость не становится хуже.
Энди подумала о том дне, почти четыре года назад, когда Лили позвонила и объявила, что беременна. Она жила в Боулдере уже два года и решила притормозить с кандидатской, чтобы больше времени уделять преподаванию. Девушки общались нечасто, но когда созванивались, Энди всегда чувствовала зависть к счастью, звучавшему в голосе подруги. Сперва Энди думала, что новая страсть Лили к йоге проживет примерно столько же, сколько ее собственные увлечения. В каждое новое хобби Лили бросалась с головой и потом быстро остывала: теннис, гончарное дело, прядение, кулинария. Когда Лили объявила, что будет отмечать посещаемость в группах в обмен на маленькую стипендию и скидку на занятия, Энди понимающе покивала. Когда подруга сообщила, что записалась на пятисотчасовой курс подготовки преподавателей, Энди только посмеялась. Но когда Лили в рекордные сроки прошла программу и следующие четыре месяца провела в ашраме в Кодайканале в Индии, изучая «Йогу при эмоциональном дисбалансе» и «Йогу для укрепления сердца» под руководством всемирно известных свами с непроизносимыми именами, Энди невольно заинтересовалась. Вскоре после возвращения в Штаты Лили начала встречаться с владельцем и главным преподавателем школы йоги, новообращенным буддистом по имени Бодхи (бывшим Брайаном) из Северной Калифорнии, а через год позвонила сообщить большую новость: через шесть месяцев у них с Бодхи будет ребенок. Энди ушам не поверила: ребенок? От Бодхи?! Видела она этого Бодхи – Лили привозила его в Коннектикут. Толстые дреды, еще более толстые мускулы и привычка без конца пить зеленый чай прямо из термоса, горячий или холодный, смотря по сезону. Бодхи казался довольно приятным парнем, по уши влюбленным в Лили, но Энди этого было недостаточно. Она задавала мало вопросов, но хорошо ее знавшая Лили сказала:
– Это произошло не случайно, Энди. Нам с Бодхи суждено быть вместе всю жизнь, и не требуется юридических процедур, чтобы скрепить наш брак. Я его люблю, и мы оба хотим детей.
Энди виновато скрывала свои сомнения всю беременность Лили, гадая, каким местом та думала и почему надо сразу беременеть, но едва увидев подругу, нянчившую новорожденного сынишку спустя две недели после родов, поняла, что Лили поступила совершенно правильно – для себя, своего партнера и своего сына. Между девушками возникла некоторая отчужденность – Энди не могла понять всего, что чувствовала Лили в роли матери и, можно сказать, жены, но она радовалась за подругу, строившую новую жизнь.
– Растирать ноги и покупать мороженое? Черт, я согласилась бы и на несколько недель без страха подцепить хламидиоз!
– Я рада, что ты способна шутить на эту тему, – сказала Лили с явным облегчением. – Конечно, это невероятно трудный период, но можно я за тебя порадуюсь? У тебя будет ребенок!
– Я бы сама не поверила, если бы не жуткая усталость и постоянная тошнота.
– А я грешила на рак, пока не выяснила, – призналась Лили. – Глаза буквально слипались через каждые три часа, другого объяснения я не находила.
Энди молчала, думая, как прекрасно и странно говорить о своей беременности со старой подругой. Видимо, она нечаянно задремала, потому что Лили спросила:
– Энди, ты где? Ты что, заснула?
– Извини, – пробормотала она, стирая слюну с уголка рта.
– Я тебя сейчас отпущу, – сказала Лили.
Энди улыбнулась.
– Я скучаю по тебе, Лил.
– Я тебе всегда помогу, дорогая. Звони в любое время. А на Ангилье позволь себе немного позагорать, упиться безалкогольной пино коладой и забыть обо всем на денек. Обещаешь?
– Попытаюсь.
Девушки попрощались. Энди велела себе не терзаться угрызениями совести за то, что не спросила о Медвежонке и Бодхи. Когда и побыть эгоисткой, если не сейчас, рассудила она. Энди стянула джинсы, в которых ей уже стало непозволительно удобно, и через голову стащила свитер. Щетка, паста, зубная нить, умывание – все это может подождать, решила она, опуская голову на прохладную подушку в цветочек и натягивая до подбородка свое девичье одеяло. Утро вечера мудренее.
Глава 9
Вокруг сплошные безалкогольные пино колады
Вылет в одиннадцать утра. Трехчасовая задержка с внеплановой посадкой в Пуэрто-Рико. Паромная переправа из Сен-Мартина – точное подобие катания на гидроцикле в ураган. Длительное ожидание таможенного досмотра в комнате без кондиционера, а напоследок – поездка по пыльным, ухабистым местным дорогам. Такое путешествие в принципе трудно назвать легким, а уж во время беременности оно становится просто невыносимым.
Но отель того стоил – впрочем, слово «отель» бессильно описать красоту, представшую глазам Энди. Это была маленькая страна чудес, очаровательный сельский уголок с утопавшими в зелени частными домами, крытыми тростником. Домики окаймляли пляж, изогнутый ровным полумесяцем. Вестибюль гостиницы, павильон без крыши с мраморными полами и резной деревянной мебелью в балийском стиле, был увешан клетками с поющими тропическими птицами. Отсюда открывался великолепный вид на океан, такой чистый и синий, что Энди на мгновение показалось, будто она грезит. Выйдя на балкон своего номера-люкс, она увидела на дереве над собой обезьяну.
Энди заставила себя присесть и оглядеться. Широкая двуспальная кровать на платформе была задрапирована белым льном; матрац был волшебно упруг и в то же время роскошно мягок. Ближе к двери стоял стол из кокосового дерева со стульями и секционный диван со стеклянным кофейным столиком, а слева Энди заметила стереосистему «Босс». Тростниковая крыша на бамбуковой раме и раздвижные стеклянные стены, полностью убиравшиеся с трех сторон, создавали впечатление, что комната находится на открытом воздухе. Сразу за террасой начинался небольшой глубокий бассейн – зеленая вода почти сливалась с краями чаши, а два тиковых шезлонга с полосатыми подушками и таким же зонтом довершали интерьер этого самого элегантного частного солярия, который Энди доводилось видеть.
В похожей на грот ванной все было отделано белым мрамором, включая туалетный столик с двумя зеркалами и душевые форсунки с эффектом проливного дождя, причем стеклянная кабинка оказалась почти такого же размера, как вторая комната в нью-йоркской квартире Энди. Полотенца, такие пушистые и белые, что казались сахарной ватой, только что вынутой из нагретого барабана; цветущие ветки красного жасмина, украшавшие зону одевания; нежно пахнущий шампунь и кондиционер в глиняных бутылочках с миниатюрными деревянными бирками, привязанными шнурками к горлышкам. В дальнем углу, окруженная пальмами и пышной растительностью, покоилась массивная ванна, огороженная с трех сторон стенкой высотой в восемь футов, но совершенно открытая воздуху и свету и волшебным образом уже наполненная теплой благоухающей водой. На краю стоял глиняный горшочек с ароматическими солями, откуда-то доносилась негромкая музыка, и запах зелени, деревьев и почвы, нагретой полуденным солнцем, наполнял помещение.
Энди, извиваясь, вылезла из леггинсов. Футболка тоже полетела на пол, и Энди опустилась в душистую воду – как раз достаточно теплую для местного влажного воздуха – и закрыла глаза. Руки машинально погладили живот и легонько потыкали в него – Энди до сих пор не верилось, что внутри нее маленькая жизнь. Хотя она не позволяла себе думать об этом, но вдруг поняла, что хочет сына. Почему, она ответить не могла. Может, потому, что у сестры и Лили были мальчики. Или просто представила у себя на коленях прелестного малыша с длинными локонами, наряженного в крохотный синий блейзер и галстучек. Энди точно не помнила, но Макс как-то раз сказал, что у них непременно будут только дочери. Он объявил, что ждет не дождется, когда сможет обучить их всем премудростям тенниса, футбола и гольфа, одевать в спортивные костюмчики и тренировать составленную из них бейсбольную команду. Макс настаивал, что крошки обязательно будут белокурыми – притом что ни Макс, ни Энди светловолосыми не были – и больше всех мужчин на свете будут любить родного папку. Это очень тронуло Энди: молодой человек с репутацией плейбоя таил в себе огромные запасы нежности, мечтал о домашнем очаге больше, чем кто-либо, с кем ей доводилось встречаться, и не боялся в этом признаться. Она не знала Макса другим, но его сестра сразу отметила, что именно появление Энди превратило Макса в мужчину, которым он всегда обещал стать. Он умрет от счастья, когда она скажет ему о ребенке.
Где-то в комнате зазвонил телефон, и Энди, в панике оглядевшись, увидела трубку, прикрепленную к стене возле ванны.
– Алло?
– Миссис Харрисон? Добрый день, это Рональд. Мисс Холлоу просила вам сказать, что репетиция банкета начнется через час на пляже. Мне прислать кого-нибудь вас проводить?
– Да, благодарю вас, я скоро буду готова.
Энди открыла кран с горячей водой и сунула под струю ноги. Тело ныло от усталости, но в голове прояснилось. Через час она будет на репетиции свадебного банкета самой влиятельной пары в мире моды. За свою карьеру Харпер Холлоу получила не меньше двадцати двух «Грэмми» – как у «Ю-2» или Стиви Уандера, – а номинировалась в два раза больше; а ее жених-рэппер, урожденный Кларенс Декстер, известный поклонникам как Мак, заработал сотни миллионов, выгодно инвестировав свою популярность в создание марки обуви и одежды. Свадьба сделает Харпер и Кларенса самой знаменитой парой среди состоятельных семей.
Понежившись еще несколько минут, Энди заставила себя перебраться из роскошной ванны под проливной дождь душа. Она с удовольствием смыла с себя пену и побрила ноги, присев на предусмотрительно поставленную тиковую скамейку. Надев белые льняные брюки, шелковый бирюзово-оранжевый топ и серебристые босоножки на плоской подошве, Энди решила, что Эмили бы ею гордилась. Когда она бросила записную книжку и телефон в предоставленную отелем соломенную сумку с ручками, в дверь позвонили. Молодой стеснительный юноша, уроженец Ангильи, в накрахмаленной и отглаженной рубашке с коротким рукавом тихо поприветствовал Энди и жестом пригласил следовать за собой.
Они три минуты шли до павильона, скрывавшего бассейн с баром в стиле «кэжуал». Солнце только что опустилось за океан, воздух стал свежее, и в небе показался тоненький белый месяц. У бара ходили сотни людей с коктейлями, налитыми в скорлупу кокосового ореха, или бутылками карибского пива. Регги-группа из двенадцати человек играла островные мелодии, а стайка детей – все в дизайнерских костюмах! – со смехом танцевала перед эстрадой. Энди огляделась, но не увидела ни Харпер, ни Мака.
Когда она взяла стакан газированной воды у проходившего официанта, зазвонил мобильный.
Энди отошла в сторону и достала трубку.
– Эм? Привет. Ты меня слышишь?
– Ты где конкретно? Ты знаешь, что репетиция торжественного обеда началась двадцать минут назад?
Голос Эмили звучал так громко, что Энди пришлось отодвинуть телефон от уха.
– Я стою в самой гуще народа на этом обеде и общаюсь с очаровательными людьми. Тут не о чем волноваться.
– Ты, конечно, помнишь – нам нужны сочные подробности, чтобы все персонализировать, и все легкомысленные тосты, которые сегодня прозвучат…
– Вот поэтому у меня и записная книжка в руке… – сказала Энди, взглянув в свой крошечный клатч и сообразив, что забыла сущую мелочь – ручку. Если такое происходит уже в первом триместре, что ожидает ее в следующие шесть месяцев?
– Во что одета Харпер? – спросила Эмили.
– Эм? Я тебя едва слышу, тут такой ветер! – Энди подула в трубку.
– У-гу. Отключись и скинь мне снимок. Сгораю от желания посмотреть, что там происходит.
Энди снова подула в телефон.
– Сейчас! Слушай, мне надо идти! – Она выключила телефон и вернулась к празднику. Бамбуковые факелы окружали площадку, где в суши-баре под огромным тентом гости выбирали себе лакомства. Энди уже хотела начать диктовать в телефон свои наблюдения, когда женщина с гарнитурой в ухе и с раздутой кожаной папкой в руках преградила ей дорогу.
– Вы Андреа Сакс, – с облегчением сказала она.
– А вы, стало быть, рекламный агент Харпер…
– Да, я Аннабел! – Она схватила Энди повыше локтя и потянула к столам на песке. – Вон в той корзине шлепанцы, если захотите. Вот суши-бар, закуски будут разносить в час коктейлей, ну и, конечно, официанты принесут вам все, что захотите выпить. Мак заказал еду и вина самолетом специально для уик-энда, вы уж, пожалуйста, все попробуйте. Могу дать вам меню, если вам нужно для проверки фактов.
Энди кивнула. Агенты звезд, как правило, вечно взвинчены и тараторят в три раза быстрее обычного, но они существенно облегчают ее задачу.
– Скоро подадут обед, затем тридцать минут на тосты – эту часть ведет агент Мака, который заодно и его близкий друг, – затем десерт и напитки. После праздника подадут машины, чтобы отвезти молодых людей на лучшую на острове дискотеку, а потом обратно в отель. Разумеется, Харпер уйдет к себе в люкс сразу после десертов, но вас мы приглашаем на продолжение банкета.
– На дискотеку?! О, я, пожалуй, только…
– Вот и прекрасно, – на ходу согласилась Аннабел, продолжая энергично тянуть Энди за собой. Они подошли к круглому столу на восемь персон, у которого оживленно общались семь нарядных гостей. – Вот и мы. Это Андреа Сакс из журнала «Декольте», который будет освещать наш праздник. Позаботьтесь, пожалуйста, чтобы Андреа не скучала.
Энди почувствовала, что краснеет, когда все обернулись посмотреть на нее. В следующее мгновение у нее екнуло под ложечкой: знакомый голос сразу вернул ее на десять лет назад.
– Только посмотрите, кто к нам пожаловал! – с хищным удовольствием протянул он. – Какой ин-те-ре-есный сюрприз!
Найджел говорил с широкой улыбкой, рассеивая сгущавшиеся сумерки белизной своих чересчур идеальных зубов.
Энди попыталась что-то сказать, но во рту вдруг пересохло.
Аннабел засмеялась.
– Ах да, я совсем забыла, что вы когда-то вместе работали. Как прелестно! – затараторила она, жестом предлагая Энди присесть. – Просто воссоединение «Подиума»!
Только тут Энди заметила слева от Найджела Джессику, в бытность Энди в «Подиуме» – организатора торжественных мероприятий, а справа – Серену, младшего редактора. Обе выглядели моложе, стройнее и эффектнее, чем десять лет назад. Хотя чему тут удивляться – это же «Подиум»!
– Ну разве я не самая счастливая девчонка на свете?! – резвился Найджел. – Андреа Сакс, иди сюда, сядь рядом.
Он был в белом с ног до головы. Поверх очень узких джинсов, больше похожих на леггинсы, на нем красовалось нечто среднее между платьем и рясой. Шелковый шарф с бахромой свешивался с шеи до колен – по всей длине повторялся чуть заметный логотип «Луи Вюиттон». Несмотря на тропическую жару, ансамбль дополняли норковая папаха и фиолетовые бархатные шлепанцы.
Энди ничего не оставалось как сесть рядом с Найджелом, который наигранно улыбнулся ей.
– Нарочно ни слова не скажу о том, как ты меня бросила! Я взял тебя под свое крылышко, и вот чем… – капризно скривившись, он потянул Энди за тунику: – …ты мне отплатила! Уходом! Да еще и не попрощавшись!
После скандала в Париже Энди не вернулась в офис «Подиума» ни за единым карандашом, но написала длинное письмо Найджелу с извинениями за грубость в адрес Миранды и благодарностью за наставничество. Ответа она не получила. В последующие месяцы Энди отправила Найджелу копию письма, бросила парочку коротких «Как ты там, я по тебе соскучилась!» и даже разместила сообщение в его блоге, где он любил порассуждать о стиле. По-прежнему ноль реакции. Эмили, кстати, тоже рассказывала, что кинулась к Найджелу сразу после своего увольнения, но ее встретила только несговорчивая секретарша у закрытой двери. Эмили тоже писала Найджелу и однажды даже пригласила его на закрытую вечеринку «Харперс базар» в честь Марка Джейкобса, но ответа не получила.
Энди кашлянула:
– Извини, но я много раз пыталась…
– Пожалуйста! – возопил Найджел. – Не надо говорить о делах на празднике. Девочки, вы, конечно, помните Андреа Сакс?
Серена и Джессика не расщедрились даже на легкий кивок или фальшивую улыбку. Джессика презрительно осмотрела наряд Энди, а Серена отпила вина, глядя на нее поверх бокала. Энди медленно глотала «Пеллегрино», слушая болтовню Найджела по поводу платья Харпер и спортивного пиджака Мака. Найджел был, несомненно, чокнутым, но когда-то Энди его любила. Наговорившись, он многозначительно посмотрел на нее и отвернулся поговорить с моделью; Серена и Джессика пошли в народ. Энди понимала, что ей тоже надо встать и пойти общаться. Давненько она не чувствовала себя так неловко – десять лет, если быть точной! Энди откусила от кукурузного хлебца и отпила лимонной воды, то и дело потирая под столом живот. Это старые флюиды «Подиума» вызывают в ней столь тошнотворное чувство или дает о себе знать внеплановая беременность, о которой она пытается забыть и о которой не знает даже ее муж?
Начались тосты. Лучшая подруга Харпер, стилист, прославившаяся не столько своей квалификацией, сколько выступлениями в защиту транссексуалов, произнесла трогательное, милое, разве что слегка занудное поздравление счастливой паре. Ее сменил один из братьев Мака, профессиональный баскетболист, проведший много параллелей между Маком и Мэджиком Джонсоном, причем ни одна не имела с реальностью ничего общего. После него вышел Найджел и принялся петь рулады о том, как знал Харпер еще неуклюжим подростком, в котором нынешние толпы обожателей просто не признали бы свою звезду, ставшую таковой исключительно благодаря его, Найджела, искусству. Этот тост был встречен оглушительным хохотом собравшихся.
Когда подали десерт, Энди извинилась и вышла из-под навеса. Нашарив в клатче сотовый, она набрала номер, не задумываясь о стоимости международного роуминга. Случай был исключительный.