Любовь с алмазным блеском Жукова-Гладкова Мария

Глава 19

– Что делаем дальше? – посмотрел на меня Пашка.

– Идем за ней, – кивнула я в нужном направлении. – Но стараемся не привлекать внимания.

– А если заметит? – спросил Степан Прокофьевич. – Она же периодически оглядывается.

– Не факт, что у нее есть бинокль. А если есть, его нужно доставать. Успеем рухнуть в траву. И не факт, что она узнает нас с Пашкой. Вас двоих она никогда не видела.

– Пашку может и не узнать, но тебя должна, – заметил Володя. – Дамочка не может не смотреть «Криминальную хронику».

– Ты думаешь, она ожидает увидеть меня здесь?

– А кто ее знает? Может, кто-то из вашего холдинга ей сообщил, что ты направилась в эти места.

Я задумалась. Потом достала спутниковый телефон и позвонила Виктории Семеновне с просьбой выяснить как можно больше об интересующей нас девице. Не родом ли она из этих мест? Где сейчас находится ее последний муж? Где «дважды нефтяная вдова» находится по «официальной» версии – для мужа и для подруг? Наш главный редактор обещала все разузнать.

– Ребят из Управления подключать? – уточнила Виктория Семеновна.

– Да. Позвоните моим друзьям, пожалуйста, если будет нужно.

Я отключила связь, и мы тронулись дальше, соблюдая осторожность. С каждым подъемом идти становилось труднее и труднее – жара усиливалась, мы устали, подъемы пошли все круче. Легче всего путь давался знатоку литературы, хотя он был старше нас. Вероятно, наш спутник имел самый большой опыт пеших переходов и регулярно практиковался в них. Наиболее тяжело приходилось Пашке, но он терпел. Мой оператор вообще молодец!

А девица впереди не сбавляла темп.

– Так, вот и первый домик, – через некоторое время объявил дальнозоркий Степан Прокофьевич и показал рукой вдаль.

Мы с сотрудником Ивана Захаровича поднесли к глазам бинокли. В домик как раз заходила девица, правда, быстро его покинула и пошла дальше. Значит, ничего интересного не обнаружила? Или она тут не первый раз?

Когда мы подошли к покосившейся маленькой избушке, Степан Прокофьевич нашу компанию попридержал, первым подошел к крылечку, прочитал коротенькую молитву (или это был оберегающий заговор?), постучался, подождал ответа, потом зашел.

Пашка включил камеру и быстро заснял внутреннее убранство. Виктория Семеновна решит, в какую передачу это вставить. Домик нисколько не напоминал жилища деревенских алкоголиков, в которые мне уже довелось заглянуть, и, пожалуй, не был предназначен для постоянного проживания. Я назвала бы его своеобразным перевалочным пунктом – местом отдыха для путников после долгой дороги перед новым рывком. В доме имелась печь, из мебели – две лавки и стол. На печи валялось какое-то тряпье, на столе стояли две деревянные миски, в печи – горшок. Было чисто. Никакой пыли вообще! Но она не может не собираться.

Значит, в домике регулярно бывают. Вопрос: кто?

Степан Прокофьевич не знал, мы тем более. Мало ли кто по горам шастает… Теперь я уже даже предположить не могла, с кем еще мы тут столкнемся.

Мы покинули домик. Девица к тому времени уже успела скрыться из виду. Но, по крайней мере, мы знали направление, в котором она шла, да и трава после нее оставалась примята – «дважды нефтяная вдова» не пыталась замести следы, и даже мы, городские жители, легко могли по ним идти.

Когда мы вышли из домика, Степан Прокофьевич попросил у меня бинокль, настроил его под свои глаза и очень долго осматривался. Вопросов я не задавала – сам все скажет. Не просто же так он тут местность изучает.

– Думаю, нам нужно немного отклониться от маршрута, – наконец заявил знаток всего на свете. И указал новое направление: – Вон туда.

– Зачем? – спросил сотрудник Ивана Захаровича.

– Вам девица нужна или жители этих мест? – посмотрел на него Степан Прокофьевич.

– Колдуны, – ответила я. – Девицу мы и в Петербурге достанем, причем там нам будет гораздо легче. В особенности с доказательствами – c Пашкиной съемкой.

– Тогда за мной, – позвал Степан Прокофьевич и пошел первым к горе, наиболее сильно поросшей лесом.

Через некоторое время он очень тихим голосом предложил нашему молодому и крепкому спутнику приготовить оружие.

– Вы кого-то увидели? – шепотом спросила я.

Знаток литературы в задумчивости кивнул и продолжил карабкаться вверх. На небольшой площадке притормозил, скинул рюкзак. Я последовала его примеру, как и Пашка, который оставил в руках одну камеру. Молодой боец держал в руке пистолет. У Степана Прокофьевича каким-то таинственным образом в кулаке оказался нож. Я и заметить не успела, как и откуда он его достал. М-да, интересный у нас спутник…

– Фонарик достань, – прошептал он мне.

Фонарик у меня с собой был – мы не могли быть на сто процентов уверены, что вернемся засветло. Я быстро извлекла его из рюкзака и вложила в свободную от ножа руку Степана Прокофьевича.

– Стойте здесь! – приказал он.

– Но… – открыл было рот молодой боец.

– Стойте здесь! – повторил Степан Прокофьевич приказным тоном и юркнул за росшие близко друг к другу деревья неизвестной мне породы.

Внезапно мы услышали… женский крик, потом успокаивающий голос Степана Прокофьевича. Мы с Пашкой переглянулись, сотрудник службы безопасности Ивана Захаровича пытался последовать за знатоком литературы и истории, но я его не пустила. Пока мы спорили, на площадке снова появился Степан Прокофьевич, держа за руку девицу лет восемнадцати-девятнадцати в домотканом длинном платье, украшенном вышивкой. На ногах у девицы были… лапти, волосы заплетены в косу, ниспадавшую ниже пояса, платок отсутствовал. Или девушка на Руси могла ходить простоволосой?

– Снимай! – прошипела я Пашке после того, как отошла от шока.

У меня было такое впечатление, что я при помощи невидимой машины времени перенеслась в прошлое – или оттуда девушку перенесло в наш двадцать первый век. Я таких только в фильмах видела!

– Здравствуйте, – сказала я. – Меня зовут Юлия Смирнова. А вас как?

Девушка перевела взгляд на меня, осмотрела с головы до ног (вероятно, моя одежда была для нее так же непривычна, как ее для меня), открыла рот, чтобы что-то сказать, но тут у меня зазвонил спутниковый телефон. Девушка в ужасе дернулась, но Степан Прокофьевич ее удержал. И потом она округлившимися глазами наблюдала за моими действиями, пожалуй, даже не слыша разговора с Викторией Семеновной.

Главный редактор сообщила, что газовщик находится в Европе – совмещает решение деловых вопросов с отдыхом и общением с различными знакомыми в неформальной обстановке. То на чьей-то яхте по Средиземному морю плавает, то на чьей-то вилле на Лазурном Берегу ночует. К супруге вроде бы охладел. Для подруг она «лечит нервы», общаясь с живой природой. Но в летний сезон подругам не до нее. Большинство находятся на европейских курортах или в загородных особняках. Никто не уточнял, куда именно «дважды нефтяная вдова» отправилась «лечить нервы». Так, по крайней мере, сказали те, с кем удалось связаться за столь короткое время.

– Да в их среде и нет настоящих подруг, ты же сама знаешь, – заметила Виктория Семеновна.

– А в Управление звонили?

– Твой приятель Андрюша очень заинтересовался, – хохотнула Виктория Семеновна. – Про двух покойных мужей хорошо помнит. Тогда они с ребятами много обсуждали их смерть, но все было чисто. Хотя если третий помрет… – Главный редактор опять хохотнула.

Мы распрощались, обещая друг другу держать связь.

– Извините, – сказала я девушке.

– Что это? – показала она пальцем на телефон.

Я попыталась объяснить, но вскоре мы все поняли, что незнакомка не знает, что такое телефон вообще, не только спутниковый. И никогда не слышала про Петербург. Как, впрочем, и про Ленинград с Петроградом.

– Ты в том доме сейчас живешь, милая? – спросил Степан Прокофьевич, кивая на строение, в которое мы недавно заглядывали. – Давай-ка, бери вещички из пещеры, вернемся в дом и спокойно поговорим.

Вскоре у девушки оказался в руках небольшой узелок из платка, и наша компания двинулась назад к дому. По пути молчали. Мы с Пашкой многозначительно переглядывались. Девушка шла рядом со Степаном Прокофьевичем, явно почувствовав в нем то ли защитника, то ли наиболее близкую ей душу. Молодой боец замыкал шествие и не лез ни с какими вопросами.

Степан Прокофьевич быстренько развел перед домом костер, подвесил над ним котелок, девица непонятно откуда притащила воды, а я достала из рюкзака пачку чая. В доме нашлись деревянные кружки, и мы устроили чаепитие.

Девушку звали Настеной и было ей восемнадцать лет. Она родилась и всю жизнь прожила в той самой деревне, которую мы сегодня утром видели из вертолета.

Недавно в деревню пришли люди из другого мира, долго говорили со старостой – и остались. Мамка отправила Настену с сестрой в горы – переждать, пока «эти» не уйдут. Староста сказал, что они не навсегда, а скорее всего на месяц. Основная масса деревенских осталась в своих домах – и прислуживать пришлым, и за огородами да скотиной ухаживать. Не бросишь же все добро!

Я спросила, часто ли в деревню приходят люди из «другого мира». Оказалось, что не часто, но захаживают. В основном в летнее время, когда в тайгу подаются охотники. Но они появляются по одному, по двое, а этих прибыло много.

– А люди из соседних деревень? – продолжала задавать вопросы я. – Из тех, что в пределах пешей досягаемости от вашей? Или они для вас не из «другого мира»?

Оказалось, что Настена и жителей деревень, в которых побывала я, считала представителями того самого «другого мира», но все-таки отделяла от пришлых охотников и тех, кто сейчас жил в ее родной деревне. Староста знал всех жителей окрестных поселений, но в любом случае они наведывались в гости крайне редко. «В мир» из родной деревни Настены выходили только староста и еще один мужик. Остальных оберегали от тлетворного влияния «другого мира», где все погрязли в грехах и пороках. Рассуждения Настены о пресловутых грехах и пороках, о которых она явно имела очень смутное представление, пришлось пресечь, чтобы получить интересующую нас информацию.

Совершенно изолированно деревня, конечно, жить не могла. Требовались соль, порох. За ними староста и ходил в «другой мир». Остальным обеспечивали себя сами. Меня лично это поразило. Как в наше время можно продолжать жить в восемнадцатом, в лучшем случае – девятнадцатом веке? Как можно жить без благ цивилизации? Но ведь живут же…

У Настены был здоровый цвет лица, вообще ее можно было назвать пышущей здоровьем русской красавицей. А волосы… И ведь явно не пользуется никакими дорогими шампунями от перхоти или от выпадения волос, одобренными всякими лабораториями и специалистами…

С другой стороны, дрова растут рядом; зерна на зиму, наверное, собирают достаточно. Своя мельница. Картофель, капуста, морковь, свекла, репа с собственного огорода. В лесу дичь, ягоды и грибы. Поразительно!

– Настена, а что староста меняет на порох, соль и другие вещи, приносимые им из другого мира? Шкуры животных или яркие камни?

– Шкуры, – сказала Настена. – Камней у нас нет. Мы про них недавно услышали. От пришлых. Несколько человек их у нас купить хотели.

– Вы их никогда не искали?

Девушка покачала головой и сообщила, что после прихода мужиков из соседних поселков, почему-то занявшихся поисками каких-то камней, староста тоже отправил детей и молодежь на поиски. Но никто не нашел ничего, что подошло бы старосте. Или он не смог толково объяснить, какие камни нужны. Алмазов для примера ему явно никто не оставлял. Или здесь алмазов просто нет?

– Сколько человек проживает в вашей деревне? – спросила я.

Оказалось, что восемнадцать. Может такая община существовать обособленно? Лучше, чтобы было меньше, или наоборот больше? Я не знала ответа на этот вопрос.

Молодежи было мало. Молодых девок на выданье вообще только две – Настена и ее старшая сестра Алена, за которых жители деревни, естественно, испугались – раз появилось столько мужчин. Мало ли что придет им в голову? Мамка отправила дочерей прочь, пока еще шли переговоры, потом к девушкам несколько раз приходил брат, сообщал обстановку, приносил припасы.

Настена сказала, что в этом домике всегда что-то хранится, а принесенное братом держат в подполе – чтоб лихие люди не сразу нашли, если появятся.

– Почему ты сегодня сидела в пещере?

– Так железная птица прилетела! – как само собой разумеющееся воскликнула девица. – Они тут в последнее время часто летают. Нам мамка говорила: как птица, лучше скройтесь. И мы с сестрой побежали в пещеру, где вы меня нашли. Но брат говорит, что люди из «другого мира» уходить собираются. Так что скоро вернемся.

– А сестра твоя где? Почему ты одна сидела в пещере?

– Так на охоту пошла. Она у меня охотница великолепная. Алена охотится, я готовлю. Брат хлеб приносит. Вот только сейчас хлеб закончился…

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, и на пороге появилась девица в мужской одежде (рубахе и портах) с двустволкой в руках. Вероятно, у древних амазонок было именно такое выражение лица, как у нее, только одевались они явно по-другому. Глаза у появившейся в дверном проеме девицы горели гневом, как будто ей хотелось нас всех разорвать на куски. А ведь вполне может выстрелить… Не так давно мне пришлось столкнуться с теткой, взявшей в заложники мужиков в бане, и опыт обезвреживания подобных дамочек у меня имелся [5]. Та тоже имела опыт стрельбы, но тогда рядом со мной был мой бывший сожитель Виталя…

Правда, на сей раз с нами был другой парень из службы безопасности Ивана Захаровича, а все его работники имеют хорошую подготовку. Других Сухоруков не держит. И я не была уверена, что девица сразу же станет стрелять…

– Добрый день, – вежливо поздоровалась я.

– Еще одна нечестивица! – воскликнула старшая сестра Настены.

– Аленушка, эти люди угостили меня…

– А ты и растаяла! – рявкнула старшая сестра, перебивая младшую.

– Простите, а почему вы кричите? – вклинилась я в разговор совершенно спокойным тоном. Меня профессиональные психиатры учили вести беседы с сумасшедшими и террористами, захватывающими заложников. Главное – спокойствие, невозмутимость и заинтересованность. Девица должна уяснить, что я хочу ее понять, что я – друг. – Мы пришли с добрыми намерениями. Мы познакомились с вашей сестрой. С удовольствием познакомимся с вами и послушаем о вашей жизни. Если хотите – расскажем о своей.

– Ты погрязла в грехе и пороках… – завела Алена явно хорошо заученную речь. То есть, скорее, намертво вбитую ей в голову.

Я выслушала, потом уточнила, что именно Алена считает грехами и пороками. Попросила перечислить. Все это время Алена так и торчала в дверном проеме с двустволкой. Степан Прокофьевич невозмутимо пил чай. Пашка снимал амазонку на камеру. Володя явно подумывал, как к ней приблизиться. Я наступила ему под столом на ногу.

– Девушка, вы, может, присядете? – спросил сотрудник Ивана Захаровича. – Чего в дверях стоять-то?

Речь про грехи и пороки теперь была обращена к Володе, но он прервал ее на середине.

– Ты замужем? Явно не замужем, сразу видно, – ответил себе сам. – Вот поэтому ты такая злая. Был бы у тебя мужик – была бы ласковая и довольная.

– По ней не видно! Это по мне видно! – закричала вдруг Настена.

Мы все в удивлении повернулись к ней.

– Как видно? – уточнила я. – Мы, конечно, и так не сомневаемся…

– Ты что, вышивку не разглядела? – Настена ткнула в какой-то рисунок у себя на платье. – А Алена-то в мужской одежде!

– Я понял! – воскликнул наш знаток Степан Прокофьевич.

По его словам, в старину вышивки на платьях, сарафанах, блузах, полотенцах и других вещах давали массу информации о девушке и женщине. На тканой одежде узоры тоже всегда располагались в определенной последовательности и несли информацию тем, кто видел одетую в нее женщину. По тканым узорам и вышивкам можно определить, невинная ли та, которая носит одежду, девушка или она замужняя женщина, есть ли у нее дети и какого пола. В ряде местностей даже указывалось, сколько у дамы было партнеров и что она любит в сексе.

– Да как вам не стыдно! – вскричала Алена и опять завела песню про грехи и пороки.

– Значит, у них здесь такие подробности не сообщают, – невозмутимо сделал вывод Степан Прокофьевич.

Володя тем временем встал. Алена тут же направила на него двустволку.

– В туалет можно выйти? – усмехнулся парень. – До ветру или как это у вас тут называется…

Алена замешкалась.

– Сходите с ним, если хотите, – спокойно предложила я. – Если у вас, конечно, не считается грехом подсматривание за незнакомым мужчиной и…

– Замолчи, нечестивица! – рявкнула Алена. Потом взглянула из-под роскошных, никогда не щипанных бровей на доброго молодца. – Иди.

И отступила от дверного проема, указала на него двустволкой. Но девушка явно не имела той подготовки, что ребята Ивана Захаровича. Парень действовал быстро, в следующее мгновение рядом была уже я, а потом Степан Прокофьевич кинул нам веревку.

Настена не бросилась сестре на подмогу, только закрыла лицо руками и повизгивала. Я заметила, как она то и дело бросает очень заинтересованные взгляды между пальцев на доброго молодца. Она и раньше на него косила, выбрав из трех мужчин. Ну да, Пашка был лет на десять старше, и на его лице уже имелись отметки о частых встречах с зеленым змием, которые Настена, вероятно, умела определять. Про Степана Прокофьевича вообще молчу. Наш знаток литературы и прочего годился ей в отцы. Правда, хотя я впервые увидела его в невменяемом состоянии, по его лицу не сказала бы, что он сильно пьет.

Но девке хотелось замуж. Возможно, хотелось вырваться из своей деревни и посмотреть на «другой мир», пусть и погрязший в грехах и пороках. Может, те самые грехи и пороки ей каждую ночь снились. Или она просто не понимала, что за томление испытывает. При появлении в деревне мужиков из «другого мира» ее тут же отослали прочь, в деревне явно глаз положить не на кого, как и во всех соседних поселениях…

Володя усадил связанную Алену за стол, мы выслушали ее предсказания о том, что ждет нас в будущем, и Пашка записал их на камеру. По-моему, они несколько отличались от того, что обещают православные священники. Возможно, наши в холдинге сделают из этого материала какую-нибудь передачу.

– Настенька, ты, я уверен, будешь себя хорошо вести? – с улыбкой повернулся к младшей сестре Степан Прокофьевич.

Настена кивнула и отвела руки от лица. Она была вся красная. Старшая сестра занялась воспитанием младшей. Я шепнула Володе, что Настена положила на него глаз.

– Вижу, – ответил тот так же тихо. – Что будем делать?

Я бы лично взяла ее с собой. По крайней мере, показала бы ей другой мир, чтобы девчонка сама могла принять решение: возвращаться домой или остаться среди грехов и пороков. Пока ей никто не предоставлял выбора. Но все-таки следовало позвонить Ивану Захаровичу.

Я вышла на улицу и связалась с Сухоруковым.

– Ведите вниз обеих. На вертолете перекинем в лагерь, а там посмотрим. Вы передачу сделаете, а ваша Настена ребятам план своей деревни нарисует.

Я вернулась в дом и передала распоряжение.

– Ребята, вы меня извините, но я пойду дальше, – объявил нам Степан Прокофьевич. – Может, когда еще встретимся. С тобой, о чисто гений красоты, конечно, я еще встречусь по телевизору, так что появляйся там почаще.

Степан Прокофьевич троекратно меня расцеловал, потом так же расцеловал и Пашку с Володей. Девицам отвесил поклоны и посоветовал нас слушаться.

– Настена, собирай вещи, – сказал он ей. – Иди с ребятами. Тебе понравится. – Потом посмотрел на Алену. – А может, и тебе понравится. В особенности если мужика найдешь.

Но тут меня осенило…

Алена сказала про меня «еще одна нечестивица». А перед нами по горам шла «дважды нефтяная вдова». Ведь ненормальная же и пальнуть в нее могла! С другой стороны, мы бы услышали звук выстрела…

– Где первая нечестивица? – спросила я у Алены, быстро поясняя мужикам ход моих мыслей.

Но девица упрямо молчала, показательно поджав губы и отвернувшись.

– Вообще-то я пойду тем путем, – сказал Степан Прокофьевич. – Выстрела не было, криков, грохота тоже, то есть ее она не убила. А в случае чего первую помощь я оказать смогу. А там и до колдунов недалеко… Или все-таки пойдешь взглянуть? – посмотрел он на меня.

– Пойду, – приняла решение я. – Володя, ты давай вниз с девушками, – украдкой подмигнула, показывая глазами на Настену, – скоро вертолет прилетит. А за нами пусть вечером, как и договаривались. Мы с Пашей еще немного по горам прогуляемся. Нам репортажи в холдинг отсылать надо.

Потом повернулась к Настене.

– Ничего не бойся. Володя тебя защитит от всех невзгод. Слушайся его во всем. Скоро прилетит железная птица, и ты прокатишься у нее в брюхе. Это очень интересно.

«Только бы ее не укачивало…» – подумала я.

– А ты полетишь?

– Чуть позже. Встретимся вечером в нашем лагере. Тебя там вкусно накормят. Люди у нас хорошие и…

Тут опять встряла Алена с гневными воспитательными речами. Но я решила ее не слушать, опять подмигнула Володе, и мы с Пашкой и Степаном Прокофьевичем тронулись в одну сторону, а Володя с двумя сестрами – в другую. Одна была несчастна, другая счастлива.

Глава 20

– Как вы думаете, что она могла с ней сделать? – спросила я у Степана Прокофьевича, когда мы немного отошли от дома.

Я то и дело оглядывалась, чтобы посмотреть, как другая троица продвигается по горам. Алена шла со связанными за спиной руками, Настена вприпрыжку (да она совсем ребенок!), Володя, как я поняла, охмурял невинную девушку. Интересно, для пользы дела или для себя лично? Бинокль висел у меня на груди.

– Могла камнем по голове шарахнуть, – высказал свое мнение знаток Пушкина. – Выскочить из-за куста, из-за скалы – и врезать. А та, естественно, не ожидала засады.

– И дальше что? Алена же вернулась только с двустволкой. Ничего из вещей не принесла.

– Может, за сестрой шла, чтобы вместе добычу нести или пленницу привести? Посмотрим. По крайней мере, по оставленным следам что-то поймем. Видишь: одна по этой тропе шла в ту сторону, а вторая обратно.

– А Алена как в ту сторону шла?

– Думаю, от пещеры. Кружным путем.

Какое-то время мы шагали молча, я несколько раз оглянулась и убедилась, что продвижение троицы в обратную сторону идет так, как и должно. Вскоре мы услышали шум вертолета. Железная птица забрала двух сестер и Володю, затем низко пролетела над нами, и мы помахали вертолетчику. Затем пошли дальше.

«Дважды нефтяную вдову» мы нашли под кустом, но не стали к ней сразу же подходить. Русская амазонка набросила на нее лассо. Как я поняла, представительница моего родного города никак не ожидала нападения – и рухнула на землю, ударившись головой о камень. Пока она находилась без сознания, охотница сняла с девицы рюкзак, оставив петлю на теле, связала руки, потом той же веревкой – ноги. Вообще веревка была перекручена очень своеобразно.

– Сами справитесь? – тихо спросил Степан Прокофьевич. – Не хочу больше задерживаться, а то, боюсь, до темноты не дойду…

– Справимся, – кивнула я. – Я была очень рада с вами познакомиться. Может, когда-нибудь еще пересечемся… А знаете, позвоните мне, пожалуйста, после посещения колдунов и расскажите, помогло ли лечение. Ладно?

Я вручила ему визитку, на которую приписала личные телефоны, а также часть продуктов питания. Топор изначально лежал у Степана Прокофьевича в рюкзаке.

– Вы только свяжитесь со мной, я сразу же перезвоню, чтобы вы не тратились на междугородный звонок. Мне же интересно!

– Хорошая ты девушка, Юля, – улыбнулся Степан Прокофьевич. – Только будь осторожна. Места здесь все-таки небезопасные, а раз алмазы появились…

Степан Прокофьевич троекратно поцеловал меня, потом Пашку, пожал оператору руку и пошел дальше по горам.

Пашка заснял общий вид, потом мой подход к лежащей на земле «дважды нефтяной вдове». Услышав шаги, та открыла глаза и уже собралась высказаться в адрес той, кого ожидала увидеть. Но я точно была последним человеком, которого она ожидала встретить здесь.

– Добрый день. Юлия Смирнова, «Криминальная хроника», – привычно представилась я с самым невозмутимым видом, будто каждый день хожу по горам и нахожу связанных по рукам и ногам миллионерских жен. – На интервью согласитесь?

– Пить хочу…

Я расстегнула рюкзак, достала бутылку, приложила к губам девицы, потом смочила платок и стерла запекшуюся кровь с лица. Пашка все снимал.

– Я вас сейчас развяжу, потом побеседуем, – сказала я и принялась за дело.

«Дважды нефтяная вдова» растерла руки, размяла ноги, полезла в рюкзак, достала зеркало, косметичку. Потом совершенно спокойно накрасилась и сообщила, что готова отвечать на вопросы.

– Кстати, тут по горам сумасшедшая баба с ружьем бегает… – посмотрела она на меня.

– Уже не бегает, – усмехнулась я. – Вертолет слышали? Отправлена на нем для ознакомления с миром, погрязшим с грехах и пороках.

Теперь усмехнулась «дважды нефтяная вдова».

– Юля, вы, как я понимаю, сюда за алмазами приехали? – спросила она, хотя вроде бы вопросы должна была задавать я.

– Не за, а из-за , – поправила я. – Расскажете что-нибудь интересное? Или, может, покажете? Или посоветуете?

– Посоветовать могу одно: убираться из этих мест, и побыстрее. Вам же не надо объяснять, что где алмазы, там кровь?

– Объяснять не надо. Но тем не менее я сюда приехала – за репортажем. То есть не являюсь вашей конкуренткой в поисках алмазов. Я их не искала, не ищу и искать не собираюсь. И Паша не собирается.

Оператор хмыкнул из-за камеры.

– Прекратите снимать! – закричала «дважды нефтяная вдова». Она что, только сейчас сообразила, что идет съемка? Или сильно головой ударилась? Тогда зачем красилась?

Пашка выключил камеру, но у меня в кармане, как и обычно, работал диктофон. Записывать для показа на самом деле было больше нечего, а вот рассказ… Я очень надеялась, что освобожденная нами дамочка поведает что-нибудь интересное или хоть полезное.

«Дважды нефтяная вдова» прищурилась, очень внимательно на меня посмотрела, что-то обдумывая, и заговорила совершенно спокойным тоном.

– Насколько я слышала, вы, Юля, денег не берете. Берете эксклюзивными репортажами.

Я кивнула.

– И еще слышала, что с вами можно договориться.

Я опять кивнула с самым невозмутимым видом, гадая, что предложит красотка.

А красотка потребовала ни в коем случае не показывать себя в эфире, не упоминать ее имя, не рассказывать, что она здесь была.

– Вы уже кому-нибудь сообщили, что я здесь?

– И в холдинг, и знакомым в органы.

– О, господи!

– Мне срочно требовалась информация о вас, – пожала плечами я. – Мы же вас с утра заметили – как вы тут бодренько по горам топали и не скрывались.

– Но я даже подумать не могла, что здесь окажетесь вы из всех людей!

– Надо всегда быть готовой к неожиданностям, – опять пожала плечами я.

Лично меня теперь уже не удивляют встречи с самыми неожиданными людьми в самых неожиданных местах. Герои моих прошлых репортажей могут оказаться где угодно – и оказывались. Пример сейчас сидел передо мной на травке.

– Могу предложить вам следующее. Мы покажем вас только со спины, связанную. Опознать будет невозможно, и пойдет съемка в репортаже о местной амазонке и местных жителях вообще. Но… – Я многозначительно посмотрела на «дважды нефтяную вдову». – Мне нужна фактура для другого репортажа – который заменит ваше появление в этих местах. И убедительная версия – для органов и нашего главного редактора. Я смогу подать ее должным образом знакомым в органах – так, чтобы вас не трогали. Предоставьте мне что-нибудь – и мы договоримся.

– Деревня родственников вас устроит? – с самым серьезным видом спросила «дважды нефтяная вдова».

– Каких еще родственников? Ваших?

«Не много ли тут всяких деревень? – подумала я. – Затопленная комиссарами, колдунов, староверов – или кем там являются Настена с Аленой… Или «дважды нефтяная вдова» имеет родственников среди колдунов?»

Тогда вполне можно объяснить две странные смерти ее двух бывших мужей.

– И моих тоже, – кивнула роскошная дамочка. – И моего второго мужа. И моего третьего мужа. И других богатых людей.

Я моргнула.