Ворлок из Гардарики Русанов Владислав

А связывать строки в висе рифмами совсем не обязательно. Рифмы в дортткветте могут быть и внутри строки. Так даже красивее.

Сложность и красота творений скальдов определяется не только внутренними рифмами и чередованием звуков. Немало в этом помогают хейти и кеннинги. Что это за штуки такие и с чем их едят, пришлось объяснять долго.

На самом деле хейти — это замена одного названия или имени другим названием или именем. Например, имена Тора и Перуна Хродгейр заменил словом «Молниеметатели». А Одина мог бы назвать Высоким, Вещим, Хрофтом, Одноглазым… Ну, у отца богов много имен, всех не перечислишь. Загадывать хейти и разгадывать их могут лишь те, кто в легендах и преданиях викингов чувствует себя как рыба в воде.

Кеннинг предполагает замену одного слова несколькими, иносказательно описывающими главные свойства того предмета или живого существа, о котором идет речь. Нередко кеннинги позволяют избежать повторения слов в висе. Скажем, путь китов — море, поле волн — тоже море, да и поле Ньёрдово — тоже море. А вот в висах Харальда и конь дубовый, и рысь морская — корабль викингов, дреки.[25] Часто используются привычные кеннинги: ясень битвы — воин, огонь раны — меч, Фрейя злата — женщина. Но настоящий скальд, пояснял Хродгейр, тот самый, вкусивший истинного меда поэзии, а не из орлиной задницы, старается придумывать свои. Каждый раз новые, и каждый раз все больше и больше — на взгляд Вратко — запутаннее. Кеннинг может быть не только двухступенчатый, а и трех, и четырех, и больше… В общем, сколько душе угодно, и кому как умение поэтическое позволяет.

— А зачем вам, воинам, нужны эти стихи? — спросил новгородец и тут же пожалел, заметив, как напряглись лица викингов. Не обидеть бы неосторожным словом…

Но Хродгейр и Сигурд переглянулись. Предводитель улыбнулся, сверкнув белыми зубами из-под смоляных усов.

— Видишь его? — спросил он, отстегивая от пояса широкий боевой нож, заключенный в деревянные ножны.

— Вижу.

Парень принял оружие, провел пальцем по узорам, вырезанным неизвестным умельцем. Вдоль ножен среди листвы и цветов крались неведомые звери, похожие на котов, только более зубастые и когтистые. Пардусы, догадался Вратко. Он слышал об этих зверях от того же араба Абдул Равшана. Если верить рассказам гостя с юга, нет на земле тварей более быстрых, чем они. Стрелу в полете догоняют.

— Скажи, если бы ножны были простыми, не украшенными, этот нож резал бы хуже? — вроде бы невинно поинтересовался Хродгейр, но Вратко сразу заподозрил подвох.

— Нет, конечно же… — Он вытащил клинок из ножен на два пальца. Хорошая сталь, буровато-серая, в разводах. — Режет нож или нет, вообще не зависит от ножен. А уж тем паче от рисунков на них.

— Верно. И вкус вина одинаковый, хоть его пить из глиняной кружки, хоть из серебряного кубка.

— Так почему же…

— А это я спросить хотел. Почему люди украшают изделия рук своих? От нечего делать?

— Нет… — Вратко покачал головой.

— Чтобы продать подороже?

— Ну…

Хродгейр рассмеялся:

— Хочешь сказать, и для этого тоже? Не стану спорить. Верно. Но согласись: приятнее взять в руки тонко вылепленный горшок с веселеньким узором по краю, чем грубую, кое-как сляпанную поделку? Можно заколоть плащ обычной железкой, а можно фибулой, сделанной рукой искусного мастера. Можно подпоясываться веревкой, а можно пояском из тисненой кожи. Мне продолжать?

Вратко покачал головой:

— Не надо. Я, кажется, все уже понял.

— Вот и молодец. Я же вижу, ты способен чувствовать красоту. Не каждому человеку это дано.

— А мне дано? Так, выходит? — прищурился новгородец. Сам он не ощущал в себе никакой тяги к прекрасному. Силы, чтобы самому творить красоту, он не слышал тем более. Вот любопытство — да. Как всегда, столкнувшись с чем-то новым, он хотел познать тайну сложения скальдовых стихов. Ну, по крайней мере, разобраться подробно — что да как.

— Тебе дано. И не спорь. Я ведь — скальд. Мне многое видно из того, что нельзя словами объяснить.

— Ты слушай Хродгейра, — вмешался Сигурд. — К его словам Торир Злая Секира прислушивается. И сам Харальд Суровый порой — тоже.

— Не хвали, а то захвалишь, — отмахнулся предводитель викингов.

— Я лишнего не скажу. Ты ж меня знаешь, Хродгейр. Я просто хочу мальчонке пояснить: ни у кого на лбу печати нет… От Одина или от Белого Бога христиан, это не важно, раз ее все равно нет. Многие всю жизнь пыжатся, чтобы научиться висы складывать, а нет… не выходит. — Старик вздохнул. — Вот меня взять, к примеру. Вроде бы все выучил, что надо — и как слоги считать, и как кеннинги подбирать, и поболтать люблю, не обидел Один… А висы слагать — никак! Не выходит, хоть ты тресни…

— Выходит, не оттуда ты хлебнул? — весело крикнул Олаф, оборачиваясь через плечо — хирдманы ни на миг не прерывали размеренной гребли, но слышали все. — Из-под хвоста, получается?

— Не получается! — ничуть не обиделся Сигурд. Он улыбнулся, показывая две черные дырки на месте передних зубов. — Тот хлебнул из-под хвоста, кто, умением не обладая, все-таки тужится что-то из себя показать. А я, когда понял, что скальд из меня не выйдет, успокоился. Ты же, Олаф, тоже вис не слагаешь?

— Не слагаю! — радостно ответил здоровяк.

— Значит, ты тоже из-под хвоста хлебнул?

Викинг аж поперхнулся. Хотел что-то гневно ответить, но закашлялся.

— Лучше быть викингом не из числа первых, чем скальдом из числа последних! — провозгласил Сигурд, поднимая к серому небу палец с обломанным ногтем.

Осадив Олафа, старик победно посмотрел по сторонам и сказал, обращаясь к Вратко:

— А ты, паренек, можешь счастья попытать. Проси Хродгейра, чтобы в ученики тебя взял.

Словен посмотрел на норвежцев недоверчиво. Вот еще придумали — учиться вирши складывать. Занятие ли это для настоящего мужчины? Но если посмотреть на Черного Скальда, выходит, занятие, ничем не ущемляющее достоинство. И меч на поясе, и меткое слово на языке. И, судя по тому, что прочие викинги почитают его за вождя, мастерски управлялся Хродгейр не только со словами и строчками.

— Ну, уж и не знаю, выйдет ли… — нерешительно промямлил Вратко.

— А я тебя сейчас испытаю, — ухмыльнулся Хродгейр. — Что кеннингом называется — уяснил?

— Ну, вроде как…

— Не «вроде», а уяснил или нет? Я спрашиваю.

— Уяснил, уяснил…

— Так подбери мне кеннинг на слово «море».

— Ну, так чего тут сложного? Путь китов. Дорога Ньёрда.

— Это ты взял известные. А ты свой подбери. Такой, чтобы никто до тебя не использовал.

— Новый?

— Новый, новый. Давай, потрудись, Подарок Ньёрда.

— Ну…

Олаф, сидевший на первой скамье справа, снова повернулся:

— Давай, парень! Покажи, на что ты способен! Или я зря порты из-за тебя мочил?

Викинги заржали.

Вратко приподнялся, выглядывая за борт. Зундов пролив волновался. Еще не буря, но уже преддверие ее. Если бы не привычка новгородца путешествовать на ладьях по морю Нево да не поход с германцем Гюнтером по Варяжскому морю, то его выворотило бы от качки. А так — ничего, вроде бы притерпелся.

Серо-зеленые валы катились с северо-востока, наискось ходу «Слейпнира». Каждую волну венчала шапка грязноватой желтой пены.

— Пенное поле, — брякнул парень наугад.

— Неплохо, — кивнул Хродгейр.

— Только было уже, — заметил, поджав губы, Сигурд.

— Поле пенных холмов.

— А вот это уже лучше! — просиял скальд. — Теперь кеннинг для корабля.

— Только не говори: «конь поля пенных холмов», — скрипуче засмеялся Сигурд. — Что-то новенькое придумай.

— Кит битвы! — не задумываясь, выдал Вратко.

Брови Хродгейра поползли на лоб:

— Ай да словен! Ай да Подарок Ньёрда!

— Что? — не понял парень.

— Здорово сказал. Я бы такое с ходу не выдал.

— Да я что? Я ничего… — Вратко покраснел. Похвала показалась ему незаслуженной. Что такого он сказал? Первое, что на ум пришло. Ну, повезло, ну, понравился его кеннинг скальду…

— Ты не красней, как красна девица! — окликнул его Сигурд. — Похвалу запоминай, но не зазнавайся. Тебе еще долго учиться надо, прежде чем виса получится такой, какой она должна быть!

— А ты никак позавидовал, старый? — снова обернулся Олаф. — Смотри! Сам знаешь, до чего зависть Локи довела!

— Тут завидовать еще нечему! — сварливо отозвался Сигурд. — Я-то старый конь, зубы сточивший. За молодыми жеребчиками мне не угнаться, ясное дело. Только и мальчишке, что еще вчера болтался в волнах, как поплавок на леске, рано еще скальдом себя мнить. Ему еще обтереться надо!

— А надо ли? — зычно выкрикнул рыжебородый викинг с двумя забавными косичками на висках. — Если оботрется, как ты, то будет лысый! Кто его тогда полюбит? Какая красавица рог с брагой поднесет?

— Молчал бы ты! — не растерялся Сигурд. — Известно, только умный лысеет к старости. Кто много думает, у того волосы выпадают. Так что тебе, Асмунд, это не грозит!

— Я вообще рассчитываю не дожить до старости! — не растерялся рыжий. — Я хочу умереть с мечом в руках и войти в Вальхаллу.

Хирдманы поддержали его одобрительными выкриками.

Сигурд махнул рукой — что с них возьмешь? Молодежь! Только и думают, что о битвах, пирах, красотках.

— Так я жду… — Хродгейр начал говорить, но отвлекся, глядя на стремительно темнеющее небо. — Не быть бы урагану…

Он поднялся и, ловко удерживая равновесие, пробежал на корму, где косматый, будто медведь, Гуннар удерживал под мышкой рулевое весло. Они принялись оживленно совещаться, показывая друг другу на небо, волны и виднеющееся на пределе зрения датское побережье.

Сигурд, наблюдая за ними, чесал затылок и качал головой. А Вратко и думать забыл о кеннингах и прочих ухищрениях стихосложения. Встретить бурю даже на «Морской красавице» Гюнтера казалось страшным испытанием, а это все-таки корабль — с палубой, трюмом, помещениями для матросов. А тут — ладья. Скамьи с гребцами открыты всем ветрам. Есть, конечно, небольшой закут под дощатым настилом, но он весь занят припасами, бочками с водой, сундуками с оружием, которое викинги на палубе не хранят. Станут волны бить через гребные люки да поверх огорожи, зальют все и всех. Тогда и не будут знать викинги, что им делать — то ли воду вычерпывать, то ли грести. А тяжело нагруженный корабль вскоре перестанет слушаться руля, все чаще начнет зачерпывать воду бортом и в конце концов отправится на дно. Во владения вана Ньёрда.

Вратко изо всех сил тряхнул головой, отгоняя ужасное видение. Нельзя! Можно ведь и сглазить, накликать беду…

— Правильно, думай о хорошем, — буркнул Сигурд. — Лучше удачу приманивай. Коль ты в скальды годишься, сила тебе дана. Зови удачу…

Хродгейр обменялся с Гуннаром последней парой слов, шагнул вперед и приложил ко рту ладони, составив их воронкой.

— Слу-у-ушай!!! — Протяжный зов пронесся над палубой, превозмогая свист ветра и рокот волн. — Буря идет с севера! Мы спрячемся от нее в заливе Жадного Хевдинга. Только на весла придется приналечь! Готовы?

— Да-а-а! — Тридцать шесть глоток выдохнули как одна.

— Тогда дружно! Взяли! Вперед!!!

Многие викинги, улучив мгновение, поплевали на ладони, а по команде вождя так налегли, что крепкие ясеневые весла согнулись.

Гуннар всем телом навалился на рулевое весло, и дреки начал понемногу забирать вправо, туда, где чернела полоска берега.

— Что это за Жадный Хевдинг? — спросил Вратко у Сигурда.

— Да жил тут один такой… — ответил старик. — Лет триста назад. Еще до того, как кнез Хрерик в Альдейгьюборг пришел.

— Кто?

— Ты что, Хрерика не знаешь?

Скорым шагом приблизился Хродгейр. Бросил коротко:

— Словены его Рюриком зовут.

— А! — просиял Вратко. — Понял. Знаю, само собой.

— Понятливый… — скривился Сигурд. — Так вот еще до датского Харальда Синезубого и до нашего Харальда Прекрасноволосого…

— Думаю, это было еще до конунга франков Карла Великого, — добавил Хродгейр.

— Точно! — согласился старик. — Жил в здешних краях хевдинг Ингольв…

И вдруг замолчал, пристально вглядываясь в кипящее пенными бурунами море. Вратко проследил за его взглядом. Холодок нехорошего предчувствия пополз у него между лопаток. Со стороны моря к ним медленно приближалась еще одна ладья. Хищно ощерившийся дракон на штевне — никаких сомнений в том, что корабль этот принадлежит тоже викингам.

Датчане?

Решили под шумок пограбить вблизи своих берегов?

Похоже, Хродгейр подумал о том же.

— Гребем дружно! — крикнул он. — Но силы берегите. Может статься, позвеним мечами!

Приглушенный гул прокатился над скамьями.

Олаф оскалился и повел плечами. Рыжий Асмунд чуть сгорбился, работая веслом..

— Я за оружием? — перевел глаза на предводителя Сигурд.

— Погоди. До берега далеко. До них тоже не близко. Что суетиться попусту? Мы же дружина Черного Скальда, так ведь?

Старый викинг кивнул.

Они продолжали втроем стоять у вздыбившегося к грязным тучам штевня «Слейпнира» и, прикрывая глаза от летящих в лицо соленых брызг, всматривались в чужой дреки, который медленно, но верно сокращал разделяющие их сажени. Берег тоже становился все ближе и ближе. Уже видны черные лбы скал, редкие сосны, притулившиеся на их верхушках, кипящий прибой у подножия камней. Но входа в залив Жадного Хевдинга Вратко до сих пор не видел.

Глава 5

Точильный камень

— Правее принима-а-ай! — Зычный голос кормщика прокатился над палубой.

Викинги, сидящие вдоль правого борта, на несколько мгновений придержали размах весел, а сидящие по левому, напротив, удвоили усилия. «Слейпнир» вздрогнул, будто бы и правда был конем чистых кровей, и, послушный человеческому умению, повернул.

Теперь уже Вратко видел темный провал между прибрежными скалами. Длинный узкий залив, из тех, что северные мореходы называют фьордами, по всей видимости, и был заливом Жадного Хевдинга.

А что чужой корабль?

Ладья, не уступающая размерами «Слейпниру», подобралась уже довольно близко. Сигурд пару раз посетовал, что из-за сильного ветра паруса дреки убраны. Раскраска паруса для викинга это все равно что знамя и герб для рыцаря франкской или германской земли. Представит хозяина любому сведущему человеку. Купцы в большинстве своем пренебрегают знаниями о том, какому викингу какой парус принадлежит, и от этого часто оказываются внакладе. Есть среди морских разбойников, если можно так сказать, благородные… Ну, по крайней мере, честные по-своему… Они грабят, но не убивают без нужды. То есть если им не оказывают сопротивления. Есть, правда, и такие, кто вырезает всех людей на захваченных купеческих судах просто для забавы. Само собой, вести себя с первыми и со вторыми нужно по-разному.

Вратко все прикидывал, что ему делать во время боя. Помощи от него норвежцы не получат аж никакой. Главное, чтобы не помешал. Интересно, будет ли расценено как трусость, если он сразу, едва начнется свалка, юркнет в лаз, ведущий под палубу? Места там, конечно, мало, но если хорошо постараться, то втиснуться можно. Переждать… А потом? Если победят викинги с чужого корабля? Плен, рабство? Для них-то он никто… Что за дело датчанам до его чудесного спасения, провидения, в котором Хродгейр усмотрел руку морского бога Ньёрда? Или сразу убьют, или возьмут в плен…

Черный Скальд стукнул кулаком по штевню так, что загудел мореный дуб.

— Ха! — воскликнул он, оборачиваясь к своим. — Я как тот хевдинг, которому напророчили смерть в день свадьбы старшего сына! Он так боялся, что кто-нибудь из гостей сунет ему в спину нож, что надел даже не одну, а две кольчуги…

— Я давно догадывался! — в тон ему ответил Гуннар. — Но сказать вслух не решался!

«О чем это они? Пора, что ли, доспехи вытаскивать и вооружаться?»

— Его штевень очень похож на «Жрущего ветер»! — крикнул кормщик.

— Что ж ему быть не похожим, когда это и есть «Жрущий ветер»! — согласился Хродгейр. — А во-он там торчит лохматая башка Лосси!

— Так это Лосси! — непонятно чему обрадовался Сигурд. — Лосси Точильный Камень!

— Кто такой Лосси? — удивился Вратко. — Друг? Норвежец?

— Друг? — переспросил Хродгейр. Покачал головой. — Нет. Лосси не друг. Но он и не враг. Точильный Камень не станет со мной драться. Он хитер и расчетлив. Понимает, что может потерять половину дружины, а особой добычи, кроме наших доспехов и оружия, не получит.

Новгородец почесал затылок:

— Тогда я не понимаю ничего… Если он не друг…

— Лосси — датчанин, — пояснил, словно несмышленому ребенку Сигурд. — Он называет себя вольным хевдингом. И предпочитает, чтобы все думали, будто он не служит никому из конунгов. Сейчас таких осталось мало. У датского конунга Свена Эстридссона просто руки не доходят до них, а Лосси тому и рад.

— Но если он никому не служит, его самого может обидеть любой, кто сильнее? — Вратко хорошо помнил, что у них на Руси дело обстояло именно так. Служба князю давала не только хлеб насущный, но и покровительство. Не зря друг друга часто спрашивали не «кто ты?», а «чей ты?».

— Кто Лосси обидит, до заката не доживет! — рассмеялся старик. — Ты еще с ним познакомишься.

Хродгейр прищурился.

— Его не так-то просто взять… Кусачий, словно дикий пес. Его двор — на маленьком островке между Селундом и Фюном. Земли нет — одни камни. Такие, как Лосси, грабят не от хорошей жизни. Думаешь, он очень богат?

— Ну, не знаю…

— Те, кто захочет прижать его к ногтю, получат большую драку и очень мало выгоды. Свену Эстридссону удобнее делать вид, что он не замечает Лосси. И время от времени призывать его на службу. В битве при Ниссе он был.

— А ты?

— Я служу конунгу Харальду. Конечно, я был.

— И после этого ты говоришь, что вы не враги?

— Между нами нет крови. — Хродгейр пожал плечами. — Нам нечего делить. Если бы мы встретились в бою, то сражались бы, как положено. Сейчас наши конунги замирились.

— Но ведь Лосси считает, что никому не служит. Может, ему наплевать на мир между конунгами?

— Может, и наплевать. И даже, скорее всего, наплевать. Но меня он знает. И знает, что я ему не по зубам.

— Так что же он…

— А он, клянусь молотом Тора, тоже спешит в залив Жадного Хевдинга! — подмигнул Сигурд.

— Я тоже так думаю, — кивнул скальд. И возвысил голос: — Эй, парни, вам придется поторопиться! Драки сегодня не будет! Но будет хорошая гонка!

— Хоть согреемся! — прогудел Олаф.

— А ты замерз? — буркнул Асмунд.

— Да уж, знобит что-то…

Викинги захохотали. Вратко все никак не мог привыкнуть к этим, на первый взгляд бессмысленным, вспышкам веселья. Суровые бородатые мужики, на счету каждого, по всей видимости, несколько убитых, радовались будто дети. Но так же быстро они переходили от смеха к тяжелой работе. Ведь легкой греблю длинным веслом мог назвать только тот, кто видел стремительно мчащийся дреки с берега, да и то на расстоянии двух-трех верст.

— И раз, и два! И раз, и два! — задавал ритм Гуннар, голосом соперничая с рассвирепевшим быком. Как рассказывал священник, проводивший службы в маленькой церквушке на их конце Новгорода, в стародавние времена иудеи разрушили стены осаждаемого ими города под названием Иерихон, дуя в трубы. Так вот, если бы в войске иудейском нашелся человек с глоткой кормщика «Слейпнира», он справился бы и без труб.

Весла — толстые жерди из прочной древесины — гнулись в руках дружинников.

Дреки мчался против ветра, взрезая штевнем крутые пригорки волн, взбираясь на них и обрушиваясь в серо-зеленые ложбины.

Волосы Вратко, как и стоящих рядом Сигурда и Хродгейра, вымокли хоть отжимай.

Но и «Жрущий ветер» не отставал.

Теперь ладьи шли почти рядом друг с другом, но на расстоянии полусотни сажен. Видеть, что делается на чужой палубе, можно, а вот поговорить — вряд ли выйдет.

— Веселее, парни! — подбадривал своих Хродгейр, но лицо его выражало крайнюю озабоченность.

Несмотря на все старания норвежцев, корабль датчан медленно вырывался вперед.

Вратко никак не мог взять в толк, с чего бы это викингам так стараться. Неужели ради глупого соперничества нужно так себя изнурять? Разве очень важно, кто окажется во фьорде первым? Или это решается давний спор между Хродгейром и Лосси?

— Навались! Навались! — кричал Гуннар.

— Неужели я набрал в хирд подростков? — хитро прищурившись, проговорил Черный Скальд. — Я-то думал, на «Слейпнире» все мужчины!

Олаф, уже не оборачиваясь, чтобы не сбиться с ритма, глухо ответил:

— Если отстанем, я не буду пить пива год!

Его услышали. Наверное, клятву здоровяка оценили по достоинству, но никто не ответил — слишком велико было напряжение.

А дреки датчан продвинулся еще немного вперед.

Вход в залив уже хорошо различался. Узкий, очень узкий провал. Два корабля рядом не войдут.

«Ну и что с того? — думал Вратко. — Договорились бы по-хорошему, кому первым входить, если уж не враги»…

Хродгейр сбросил плащ, сунул его в руки Сигурду.

Сказал, кривя губы, будто испытывал страдание:

• Тщетно клен кольчуги
• Ночевать торопится.
• Тщетно вы, товарищи,
• Шерсть волны топорщите…
• Торжествует дружная
• «Ветрожора» вольница.
• «Слейпнир» полз улиткою —
• Знать, порткам быть мокрыми.

Скальд махнул рукой и побежал танцующим шагом по проходу. Хлопнул по плечу одного из воинов, заметно уставшего, уселся на его место.

— В заливе Жадного Хевдинга, — горестно проговорил старик, — есть место только для одного корабля. Второй, конечно, поместится и от бури укроется, но выбираться на сушу придется по грудь в воде. Если Лосси выиграет гонку, то о позоре Хродгейра будут говорить все викинги от Гардарики до Англии. — Помолчал и добавил: — А дреки у Точильного Камня лучше. И людей, кажется, побольше. Они чаще сменяются на веслах. Похоже, нам предстоит купание.

Вот оно в чем дело!

Новгородец внимательно посмотрел на «Жрущего ветер». Вроде бы ничего особенного. Никаких отличий от «Слейпнира». Даже драконьи головы на штевне похожи, как братья. Или сестры. А вот поди ты…

Корабли еще больше сблизились. Они оба нацеливались на жадный провал залива. Но уже ясно было, датчане побеждают. Их корабль вырвался вперед на добрый десяток саженей и продолжал уверенно отвоевывать пядь за пядью, вершок за вершком.

Стоящий на носу «Жрущего ветер» викинг — плотный, круглоголовый и лохматый настолько, что даже соленые брызги не смогли уложить растрепанную гриву волос, — приставил ладони к окладистой бороде:

— Э-гэ-гэй! Хродгейр! Где ты?!

Скальд не отвечал. Греб вместе с другими яростно и упорно.

— Хродгейр! Ты сложишь драпу[26] о нашей гонке? Или от стыда твой язык онемел?

Сигурд топнул ногой:

— Радуется Лосси! Сегодня день его торжества… Где же твоя удача, Подарок Ньёрда?

Вратко пожал плечами:

— А что я могу сделать? Разве что погрести вместо кого-нибудь…

— Избави нас Один от такой помощи! Тогда уж точно проиграем!

Вратко обиженно отвернулся. Подумаешь! Наше дело — предложить. Он не вызывался приносить удачу дружине Хродгейра. Викинги сами так решили, а теперь, чего доброго, обвинят его в своих неудачах. Спасали, мол, его, спасали, а не помогло. Только опозорились перед всем северным народом. Уступили датчанам.

— Э-гэ-гэй! Черный Скальд! — надрывался Лосси. — Почему ты молчишь?!

— Это тебе помолчать бы! — заорал Сигурд в ответ. — Глянь, «Жрущий» от твоего крика назад пошел!

Датчанин слегка опешил от подобной наглости. Уж чего-чего, а дреки его летел вперед, как будто и не касался воды. Но все-таки оценивающе глянул на берег, на корабль норвежцев, потом покачал головой:

— Болтуны! Вы бы веслами так, как языками, работали!

— За своими гребцами следи!

— Я слежу! А это ты, Сигурд? Старый замшелый валун! Я хочу видеть, как ты будешь сушить свои порты у костра! Жди в гости!

— За своими портами следи! — Казалось, старый викинг от бессильной ярости утратил острословие и теперь способен лишь на жалкие ответы вроде «сам дурак».

— Я слежу! Слежу! — захохотал Лосси. — А кто это рядом с тобой, Сигурд? Новый ученик Хродгейра? Пусть он скажет вису о вашем поражении!

Вратко и Сигурд переглянулись. Ну что ему ответить?

А Точильный Камень продолжал издеваться:

— Может, у Хродгейра все хирдманы такие смелые, как этот ученик? И такие же умелые! Судя по тому, что я вижу, да! Э-гэ-гэй! Норвежцы! Попросите моих людей, они научат вас грести!

Вратко не выдержал.

У него уже давно крутились в голове обрывки строчек, кеннинги, приходили на ум созвучия. Но парень опасался всерьез попытать счастья в искусстве сложения вис. Боялся, что опытные и много повидавшие викинги его просто засмеют.

Он и сейчас не выкрикнул строки, как того хотелось Лосси, а проговорил их негромко. Пожалуй, кроме Сигурда, да еще Олафа с Асмундом, никто его толком не расслышал.

• Лаз залива узок был.
• Внутрь двоим не втиснуться.
• Жилы рвать без удержу
• Должно ли дружинникам?
• Жук китовой пажити
• «Ветрожор» стремительный
• Ясеневых весел ряд,
• Проредив, замешкался.

Старик, выпучив глаза, уставился на новгородца. Не ожидал? Еще бы! Вратко сам от себя такого не ожидал.

— Ты… это… — Сигурд хватал воздух открытым ртом. — Понял, что сказал?

Но парню вдруг стало не до него.

«Жрущий ветер» вздрогнул, разве что не изогнулся подобно подранку. С громким треском сломались четыре из десяти весел правого борта. Дреки мотнуло в сторону, крутануло на месте — дружинники левого борта, по всей видимости, не сразу разобрались, в чем дело, и продолжали грести, а потом он затрепыхался на месте, как подстреленная куропатка. Беспорядочно бьющие весла, так похожие на крылья, только добавляли схожести с раненой птицей.

— Навались! — Понял ли Гуннар, в чем причина неудачи датчан, неизвестно, но вида кормщик не подал. Зато с новой силой обрушил окрики на хирдманов. — Веселее, волки битвы! Сейчас будем!

Покалеченный «Жрущий ветер» стремительно проплывал по левому борту.

На палубе дреки царил переполох. Похоже, многие датчане, когда сломались весла, попадали со скамеек. Кто-то зажимал разбитый нос — между пальцами алела свежая кровь. Кто-то тер подбитый глаз. Лосси, приседая и размахивая кулаками, орал на своих. От ярости его и без того хриплый голос стал похож на лай огромного пса. Заметив скользящий рядом «Слейпнир», он обернулся и погрозил кулаком норвежцам. Без сомнения, его гневный жест предназначался всем хирдманам Хродгейра вместе взятым, но Вратко почему-то казалось, что Точильный Камень смотрит прямо на него.

Неожиданно стало темно. Не как ночью, но как в осенние сумерки.

Новгородец поднял голову.

Страницы: «« « 12345678 » ... »»