Оранжевый блюз Светослов
Получив водку, он сунул её в карман, неуклюже держа розы в левой руке.
— А сдачу мне оставляете? — услышал он за спиной.
Он повернулся, забрал сдачу и побрёл прочь. Он шёл отрешённо и тупо вперёд, не разбирая дороги и ни на кого не обращая внимания…
Перед его взором вдруг возникла марионетка, в неуклюжем прыжке отрывающаяся от кукловода в сторону цилиндра с деньгами…
Видение рассеялось, и голову Маэстро стали пронизывать обрывки фраз:
- «Куда нас несёт?..
- Заблудшие дети распятых идей…
- Ослепшие души — в чуме вакханалий…
- Кто герой в бою за место?..
- Последний завтра будет первым…
- Как долго мы партизанили…
- У каждого — свой полёт…
- Мы, наверное, ближних возлюбим,
- Если сердцем почуем тупик…»
Внезапно Маэстро остановился, осмотрелся и, поняв, что он находится уже около ресторана «Прага», решил остановить попутную машину, что удалось ему весьма быстро…
Тем временем Юлиана внимательно изучала лист со стихами-посланием. На кухне всё было сделано, и она ждала своего ангела, сидя в кресле с тетрадным листком в руках. Она вслух произносила отдельные фразы:
- «Любовь прорастает сквозь камни
- Звезда — это сила мечты…
- Страх превращается в пепел…
- Путь — меж трясиной и пеклом…
- Битва — внутри человека…
- Жажда выводит к истокам…
- Солнце души воссияет…
- Дважды в судьбу не войти…
- Птица всегда знает путь…
- Выйди из сна обновлённым…»
Юна аккуратно положила лист с информацией на стол и задумалась, расслабившись в кресле… И привиделось ей вдруг, что она идёт по просторной светящейся зале с высокими сводами, и они, как и стены, полупрозрачные, и, кажется, нет конца этой феерии… Откуда-то плывёт чистый колокольный звон, и она идёт, повинуясь этому капризу, не в силах остановиться… Она идёт вперёд, не оглядываясь, влекомая каким-то непостижимым, чарующим магнетизмом…
Резкий телефонный звонок оборвал её грёзы. Юна вздрогнула, подскочила к аппарату.
— Алё!..
На том конце молчали.
— Алё! Я вас слушаю!.. Алё! — ещё раз громко произнесла Юна и, не услышав ответа, положила трубку.
Она опять погрузилась в кресло. Квартиру огласил щелчок дверного замка… Юна метнулась в коридор, перед ней стоял Маэстро с цветами. Она припала к его груди и выдохнула:
— Наконец-то…
Затем она посмотрела на цветы и вся озарилась, залепетав:
— Боже мой, какое чудо! Ты мой ангел любимый!
Она целовала любимого, обвив руками его шею. Затем Маэстро вручил ей букет роз и, сняв ветровку, прошёл в комнату. Он был задумчив. Они присели на диван, и Юна, держа в руках розы, вдохновенно произнесла:
— Ты знаешь, я, кажется, расшифровала эти стихи, — вот, послушай: люди должны вернуться к истоку мировосприятия, осознав свою изначальную неотделимость от Божественной ипостаси. Но осознание это будет происходить через великие муки и потрясения… Вот.
Юна взволнованно смотрела на своего Маэстро. Он устало взглянул на неё и отрешённо произнёс:
— Да, я догадывался об этом…
Она вдруг уловила какую-то непонятную, нараставшую тревогу, но тут же отбросила всё гнетущее. Она лишь сочувственно спросила:
— Ты чего такой?..
Маэстро молча бросил на неё угрюмый взгляд и тяжело вздохнул.
— Сейчас я кофе заварю, — спохватившись, добавила Юна и упорхнула с цветами на кухню.
Маэстро прошёл в коридор и достал из кармана куртки сигареты и бутылку водки. Вернувшись в комнату, он устало сел на диван. Он поставил перед собой водку на сервировочный столик и тупо уставился в одну точку…
Юна тем временем уже готовила кофе. Закончив эту процедуру, она аккуратно погрузила цветы в вазу со свежей водой и решила тут же вернуть их в гостиную. Она торжественно возникла перед любимым, держа в руках вазу с благоухающими розами:
— Вот!
Она вдруг изменилась в лице:
— А почему водка? Что с тобой?..
— Серёга разбился, — глухо ответил Маэстро.
— Как?.. — она чуть не выронила из рук вазу с цветами и быстро поставила её на стол рядом с таинственным листом.
Маэстро монотонно повествовал:
— Понимаешь, иду по Арбату… Смотрю — Серёга… Поговорили, посмеялись… Он — в тачку, «бэ-эм-вэ» у него… И тут…
— Что? Ну, дальше что? — допытывалась Юна.
Маэстро набрал воздуху и продолжил:
— В переулке мы стояли, — прямиком на Новый Арбат выходит… Ну, он в машину сел — и по газам… Мгновенья какие-то, на Новый Арбат выскочил — и тут, непонятно откуда — грузовик, будь он неладен! На всей скорости в легковуху как дал!.. Всмятку в общем… Протаранил…
— Так там же запрещено движение грузового транспорта! — с удивлением воскликнула Юна.
— В том-то и дело. Только от этого не легче… Беспредел какой-то, — возбуждённо произнёс Маэстро. — Толпа набежала, потом ГАИ, скорая… А что толку…
— Неужели насмерть? — тихо спросила Юна.
— Не знаю. Его сначала не могли вытащить… Потом вытянули… Я не хочу верить во всё это.
Он быстро откупорил бутылку водки и закурил.
Юна принесла и поставила на столик две рюмки. В последнее время она почти не переносила запаха алкоголя, но данный случай был исключением… Маэстро разлил водку по рюмкам и угрюмо произнёс, глядя на водочную этикетку:
— Надо же — «Кристалл»… Ну, давай, родная. Чокаться не будем.
Они подняли рюмки и выпили одним махом.
В комнате нависла тишина…
— Эх, отвык я что-то от этого, — выдохнул, морщась, Маэстро.
Он снова задумался, глядя куда-то в пространство…
— Я сейчас. Что-нибудь принесу закусить, — сказала Юна и ушла на кухню.
Маэстро курил и думал о том, что такое вообще жизнь, ради чего человек рождается, работает, страдает, погибает, выживает… Одни спиваются, другие добиваются… третьи наживаются… Вот друг Славчик поваром стал. Ни забот, ни хлопот. Из кабака мяса домой притаранит — и счастье в семье. А что после мяса? Что после утех и загулов?.. Что дальше, — когда уже всё перепробовал?..
Когда человек исчерпывает себя физиологически, — начинается пустота… Одни в эту пустоту вливают пойло, другие — героин, третьи — …
Третьи идут к Богу…
- Прими нас, Отче, и прости —
- Детей, заблудших в этой давке…
Да, стать звуком в гармонии мира дано не каждому; хотя ноты расписаны, но иногда не выигрываются…
Озари меня, время, улыбкой!..
В комнату вошла Юна с двумя тарелками в руках. В одной громоздился какой-то универсальный салат, в другой был тонко нарезанный лимон, рядом лежал хлеб под лососем. Несмотря на шоковые события, она улыбалась.
— Любимый мой, вот…
И тут он понял одно: нужно жить, жить, невзирая ни на что, — ни на какие удары судьбы и бедствия, и даже погибая, надо петь, вышибая из себя музыку, — она поднимет, спасёт, достанет из пекла, дотянет до Бога…
Он наполнил рюмки и взволнованно произнёс:
— Юна, родная моя, надо жить…
Его глубинный взгляд одарил Юлиану нетленной надеждой.
— Конечно, мой любимый, — мягко произнесла она и присела рядом, поставив закуску на сервировочный столик.
Маэстро опорожнил вторую рюмку, Юна только пригубила… Он тут же снова наполнил свою рюмку и посмотрел на любимую.
— Ты не спешишь? — спокойно спросила Юна.
— Нет.
— Тогда закусывай. Я-то больше не буду.
Маэстро хлопнул ещё одну рюмку водки и не спеша закусил лимоном. Затем налил ещё себе водки. Он несколько расслабился.
— Сейчас чаю поставим, — успокоительно сказала Юна.
Маэстро, глядя куда-то перед собой, с тихим отчаянием выговорил:
— Эх, Серёга… Ну, я им сегодня сыграю…
— Ты собрался сегодня идти работать? — взволнованно спросила Юна.
— Да, — отрешённо выдохнул Маэстро и хлопнул ещё рюмку водки.
Возникла пауза… Маэстро опять наполнил свою рюмку, выпил, закусил… Юна слегка побледнела, но Маэстро был погружён в себя, даже глядя на неё.
— Ты поешь, ангел мой, устал ведь, — печально произнесла Юна.
Маэстро не ответил, он как-то странно произнёс:
— Человек спасается своей истиной…
Юна заворожённо посмотрела на любимого большими небесными глазами, и с её уст слетело:
— Солнце моё, ты моя истина.
Она прильнула к своему ангелу; он мягко обнял её левой рукой и медленно, отрешённо добавил:
— Мой плод любви… О музыка моя… Жизнь прекрасна…
Они некоторое время сидели молча. Затем Маэстро достал из футляра флейту и положил её рядом с собой.
— Ну что ж… Пришла пора откровений… — медленно произнёс Маэстро, таинственно опустив веки, и устало откинулся на спинку дивана. Казалось, он пребывал в какой-то иной реальности… Юна прижалась к своему любимому и, закрыв глаза, полностью расслабилась, отдавшись Воле Провидения…
Итак, Маэстро находился в том состоянии, когда не думают, как быть и что выбирать. Он обещал сыграть, и он сыграл…
В его роковой душе клокотал зов…
В его уши летел отчаянно звонкий голос Юлианы:
— Любимый!.. Любимый, ты где?!..
А он был рядом с ней. Но время не отпускало, оно куражилось…
В памяти всплывала «Лунная соната»… Где-то орали матом… Пальцы не слушались… Вечный Жид бил себя пяткой в грудь и требовал медаль за выслугу лет… Обломов объявлял мафии психотронную войну… Мамай пил на брудершафт с рабыней Изаурой… Какой-то придурок в котелке бился об стену и требовал горячих бутербродов… С фотомоделей слетали корсеты… Дарвин заплывал краской… На бреющем полёте парил поручик Ржевский, беззвучно осклабившись. За ним летели двенадцать голых баб, вожделенно повизгивая… Тётя Шура пила коньяк из горла и плясала гопака с Чаушеску… Поколение «Сникерс» обезвреживало секс-бомбу. Какой-то маньяк готовил ей новый взрыватель… Эжен Потье курил бамбук… Бонч-Бруевич орал в мегафон и требовал прекратить безобразие… Хаос нарастал…
Форшлаги флейты струились в кровь горячо и бессонно…
Ночь вышибала стон…
Плоть выбивала дробь…
Боль проливала свет…
Вы видели, как смеются в лицо этому миру? Посмотрите на траву, пробившую асфальт. Но никогда не наступайте на неё…
Но…
Прекрасным ранним утром оранжевая феерия вновь распахнулась в ослепительном побережьи Канарских островов… Океан дышал вольной прохладой, завлекая в плеск волн. В небесах парила тишина и свобода. Извечное благолепие беззвучно смеялось над суетой мира…
Маэстро вдохнул чистоты и осмотрелся. На пляже не было ни души. Утро было слишком ранним. Он вдруг с ужасом обнаружил, что Юны нет рядом… Он резко обернулся — её не было нигде… Его мотануло в сторону. Ничего не соображая, держа флейту обеими руками, он только вращал безумными глазами. Он весь врастал в блаженную твердь этого земного рая, и купол Вселенной хранил его душу…
Маэстро издал тихий стон и приложил флейту к устам… Он заиграл ту музыку России, которая возвращала их с Юной в московскую квартиру. Побережье взбудоражил пронзительный, печально-бунтарский, роковой возглас флейты… Но всё оставалось на своих местах. Эта музыка уже не возвращала его в родной дом!.. Маэстро играл ещё и ещё, но океан был неумолим. Мученик опустил флейту. Он тяжело дышал. Бездонный взгляд его наполнялся горечью…
Он вдруг встрепенулся, резко выдохнул, затем набрал воздуху и, закрыв глаза, напряжённо возвысил флейту, вновь приложив к ней дыхание. Он заиграл ту музыку, под которую ему бросали деньги в подземном переходе. И это был блюз Неба и Земли…
Все яркие цвета растворились перед ним в сером сумраке подземного перехода… Он яро сверкнул очами. Его усталую голову пронзали молниеносные фразы: «Что такое?!.. Где Юна?!.. Боже мой… Неужели…»
Он оторвал спину от холодной стены и осмотрелся. В глаза плыл какой-то туман… Дымка тут же растаяла, и Маэстро вдруг почувствовал значительные изменения, происшедшие внутри него. Он был весь переполнен энергией. Это был некий заряд световой силы, прошибавший завесы и позволявший всё видеть сквозь любые преграды… И увидел он мир любви и покоя без войн и вражды, без страданий и горечи, реальность, где люди в сердцах имеют любовь… Всё это было настолько реально, что Маэстро не мог понять, где он находится и что с ним происходит… Внезапный толчок изнутри вернул его в обычное состояние. Маэстро вздрогнул и медленно осмотрелся. Он плавно покинул подземный переход, про себя с удивлением отметив, что стены подземки отделаны мрамором.
На улице он окинул взором пустынные улицы утреннего города и отрешённо пошёл вперёд по бульвару, успев однако удивиться странной чистоте улиц в обрамлении могучих деревьев… «Как странно всё это… Как будто в другом времени…» — подумал Маэстро. И тут он вдруг услышал какое-то отдалённое пение, оно нарастало и неизбежно штормило своей неизведанной восторженностью, проникая в самое сердце. Это было похоже на многотональный мистический хорал, вздымающийся со всех сторон и пронизывающий насквозь… Внезапно щемящее, странное чувство наполнило душу Маэстро тревогой, и он вдруг понял, что он должен срочно попасть домой, — он должен успеть вернуться! И это пронзительное чувство осознания своей стихии, своей любви заставило Маэстро резко остановиться и застыть на месте, превратив всю его сущность в единую силу мысли… Это был зов Духа. И он весь отдался этому зову. Немыслимый рывок сорвал его с места. И… Маэстро оказался в родной квартире…
Это было необъяснимо, но Маэстро внутренне ощутил непостижимую закономерность и логику Высших Законов. Он стоял в своей комнате, на какие-то мгновенья обезумев от такого молниеносного рывка в пространстве и времени…
Наконец, Маэстро пришёл в себя и увидел любимую.
Юлиана лежала на диване. Она была бледна, как утренний снег… Он метнулся к возлюбленной, обдав её жаром дыханья, и взял её руку — ладонью в ладонь. Она приоткрыла глаза и улыбнулась. С её уст слетела высокая фраза:
— Любимый…
Маэстро склонился над ней, выдыхая шквал чувств:
— Юна! Юна!
Юна вдруг вся засветилась… Она преображалась у него на глазах… Маэстро понял: происходит что-то необратимое…
И вдруг его озарила сногсшибательная мысль:
«Возвращение!..»
Внезапная сила пронзила Маэстро как током, тряханув и расслабив суставы. Его вдруг всего затрясло, и эта всепоглощающая вибрация гасила все мысли, заставляя принять горизонтальное положение. И он отдался теченью Судьбы, припав к Юлиане, — он лёг рядом с ней…
Плавное сияние поднялось над ними, и неземной возглас флейты усилил феерическую пульсацию. Они образовали единую оранжево-огненную сферу… Через несколько мгновений в комнате уже никого не было. На столе лежал тетрадный лист, на котором Маэстро когда-то записывал стихи-послание. Но вместо бывших строк по центру листа было крупно начертано:
- «Блаженны алчущие Истины,
- Да будет дано каждому по любви его».
В комнату врывался лучисто-оранжевый свет зари. И откуда-то, со всех сторон, звучала музыка…