Крестовый поход Посняков Андрей
На окраинной улице Алексей отыскал дом знакомого торговца. Беленый, двухэтажный, с красной черепичной крышей и наглухо закрытыми ставнями. Тихонько постучал:
— Бранко, открой.
Тишина. Даже собаки не лаяли.
— Открой, Бранко… Надо кое о чем предупредить.
Скрипнула дверь.
— Это ты, Алексей?
— Слава Богу, узнал! Как сам?
— Жив, как видишь… Православных не трогают — указ воеводы! Ну, что ты встал на пороге? Заходи! — торговец распахнул дверь.
— Я не один.
— Я заметил. Так заходите же!
Лешка и близнецы поднялись на второй этаж вслед за хозяином дома.
— Здесь мы сможем спокойно поговорить? — обернувшись, пояснил тот. — Вы ведь пришли по делу?
— Да…
— Сейчас спущусь, скажу жене, чтоб принесла что-нибудь перекусить.
— Мы не надолго…
В ожидании хозяина, гости уселись за стол на широкую лавку. Сквозь щели в ставнях в полутемную комнату проникал солнечный свет. Последний свет уходящего дня… Вот, погас… Скрипнула лестница, и дерганое пламя свечи осветило лица парней желтым мятущимся светом.
— Поешьте, — Бранко поставил на стол большую миску, кружки, кувшин. И как только он это все принес?
— Здесь вино, сыр, баница… Рад, очень рад видеть тебя в живых, Алексей!
— Да уж — в нынешние-то неспокойные времена — большое счастье! Спасибо за угощение, Бранко. Нам договориться насчет попутчиков в Константинополь.
— В Константинополь?! Ого! О том же просил и твой приказчик!
Алексей чуть не подавился баницей:
— Он был здесь?!
— С неделю назад. Я свел его кое с кем.
— И… он ничего не рассказывал?
— Сказал, что ты погиб. Знаешь, мне показалось, что он не особо о том сожалел.
— Черт с ним… Так как насчет моей просьбы?
— Обождите здесь… Я попробую поговорить.
Хозяин дома поднялся.
— Эй, эй, Бранко, — забеспокоился Лешка. — И долго нам здесь сидеть?
— Думаю, нет, — отозвался торговец уже снизу.
Хлопнула дверь.
— Ушел… — тихо промолвил Леонтий. — Интересно, можно ли ему доверять?
— Думаю, можно, — Алексей усмехнулся и разлил по кружкам остатки вина. — К тому же — нам здесь совершенно нечего опасаться — ведь мы ж победители!
Все замолчали. В повисшей тишине были слышны далекие вопли и песни. И раскаты хохота. И собачий лай… Вот мяукнула кошка…
Алексей думал о Халие. На кол… На кол… Уже завтра! А, что если… Нет… Хотя, если не подставлять ребят…
Внизу, на улице, послышались быстрые шаги. Заскрипела дверь, лестница…
— Вам повезло! — вернувшийся Бранко довольно посмотрел на гостей. — Будьте после четвертой стражи на южной дороге, там такой большой овраг, знаете?
— Знаю, — Алексей улыбнулся. — Найдем.
— Торговцы скотом погонят небольшой табун в Эдирне. Вам как раз по пути!
— Эдирне! — близнецы переглянулись. Еще бы, это же был их родной город.
— Ну, а дальше уж сами…
— Доберемся, — заверил Лешка. — Сколько мы должны?
— Расплатитесь с Мирчей — это главный табунщик. Цыган, но человек надежный, честный. Дорого не возьмет. Там, в саду — ваши кони?
— Да.
— Этого хватит для оплаты. Даже слишком.
— Ну, — старший тавуллярий поднялся с лавки. — Так мы, пожалуй, пойдем. Спасибо тебе. Бранко, помог!
— Не за что! — торговец улыбнулся в усы. — Люди всегда должны помогать друг другу. Особенно, если это им ничего не стоит. Прощайте! Доброго пути.
— Прощай.
Выйдя на улицу, Алексей приказал парням дожидаться его за городом, на южной дороге.
— Едьте все прямо, никуда не сворачивая… Увидите рощицу — там и ждите. Да, сейчас у нас какая стража? Еще первая не закончилась…
— Скажете в воротах — Никополь. Запомнили?
— Да… А ты?
— А у меня еще здесь кое-какие дела.
Расставшись с ребятами, старший тавуллярий действовал дальше быстро, напористо… и очень даже странно! Первое, что он сделал, так это зашел в первую же попавшуюся корчму, полную мадьяр и сербов, где, сыграв в кости, без особого труда выиграл у какого-то пропойцы кольчугу и даже копье. Да просто это было выиграть — сейчас оружия в городе было, бери — не хочу. На улицах, можно сказать, валялось.
Сложив все в мешок, задешево купленный здесь же, в корчме, Алексей взгромоздился в седло и быстро погнал коня к рынку. У него и тени сомнений не возникало — действовал правильно: не так, как велит приказ, но так, как того требовала совесть.
Не доезжая до башни, привязал неподалеку коня. Взвали на плечи мешок… бросил, не доходя до угла какого-то здания. Ага… Вот и часовые! Один дремлет, другой винище хлещет прямо из кувшина! Да-а-а, ну и бардак.
— Стой! Кто идет?
О! Заметили, надо же! Какая стража уже? Кажется, вторая…
— Доростол!
— Проходи.
— Так я к вам на смену, парни! Генчо послал.
— На смену? — воины — молодые деревенские парни, ну кого ж еще ставить в такой день? — радостно переглянулись.
— Так, вроде, еще рано? — протянул тот, что постарше. — Мы ж только сменились.
Лешка тяжко вздохнул:
— Сам знаю, что рано. Я эту смену в кости проиграл… Вот теперь должен достоять до третье стражи. Один! Кончевич, гад, смеется — не умеешь, мол, играть, так не садись. А разве тут умение нужно? Везенье!
— Видим, уж не повезло тебе, парень. Как и нам — и чего эту ведьму охранять, под таким-то засовом?
— Да, ребята, — Алексей придержал уже собравших уходить стражей. — Вы из какой деревни?
— Из Здорова.
— Из Здорова?! Так тут неподалеку, в корчме, ваши земляки гуляют!
— Да ну?!
— Точно! Пьют, да приговаривают — здоровских, мол, ребят, вовек не перепить!
— Святая правда! Значит — точно, наши.
— Так вы сбегайте… Только вернитесь до третей стражи.
— Верне-о-омся! Где, говоришь, корчма-то?
— Эвон, на той улочке.
Проводив незадачливых стражей глазами, Лешка юркнул за угол и, подобрав мешок, вернулся к башне. Смеркалось, солнце уже село, и скоро — совсем скоро, вот сейчас, должна была наступить полная тьма. С одной стороны, хорошо, конечно…
Ага… Вот засов… Черт побери! Тут и замок имеется! А ну-ка, ежели, как следует, треснуть по нему копьем, пока совсем не стемнело?! И-и-и… раз! И-и-и… два!
После третьего удара замок жалобно треснул и развалился пополам. Лешка презрительно подал плечами — всего-то и дел!
С трудом отворив дверь, молодой человек на ощупь спустился в подземелье, в который раз пожалев уже, что не захватил с собой свечи. Темень… Высокие — как бы не споткнуться! — ступени. Холодная и склизская кладка стены. Какие-то железяки… Так… Остановиться, прислушаться…
— Халия…
Тихо… Нет! Еле слышно звякнули цепи.
— Вот еще новости. Тебя что, сковали?
— Только руки…
Ага! Отозвалась таки. А голос прежний — насмешливый. Ни капли грусти и страха!
— Кажется, я узнала тебя… Пришел насладиться победой? Лучше приди завтра — не так скучно будет умирать в одиночестве.
— Хм… Разговорилась. Давай, поднимайся, пошли…
— Что, уже? — снова зазвенела цепь.
— Да, вот еще… Попытайся-ка надеть вот это… Э, не натянешь! Дай-ка, помогу… Ну, где там ты?
— Что это? Кольчуга?
— А ну-ка, подними руки… Ты что же тут — голая? Черт… надо было прихватить штаны и рубаху… Так, вроде все… Теперь идем.
Не говоря больше ни слова, девчонка, звеня кольчугой, поднялась следом за Лешкой. Осторожно выглянув из ворот, молодой человек вышел на улицу и, осмотревшись, свистнул:
— Давай… Не больно в кольчуге-то?
— Не больнее, чем на колу!
— Тоже верно. Беги рядом с конем, словно бы оруженосец. Босой? И ладно, не всем же иметь оруженосцев-богачей, верно?
Не дожидаясь ответа, Алексей пришпорил коня. Халия побежала рядом, послушно держась за стремя.
Улицы, орущая пьяная толпа, наполовину звездное, съеденное облаками, небо.
Вот и ворота. Ярко горящий костер.
— Кто такие?
— Варна!
— Проезжайте… Что-то оруженосец твой бос, пан рыцарь?
— Ничего, добудет еще себе обувку — паренек шустрый…
За городом неожиданно оказалось куда светлее, нежели у ворот. К тому ж, разгоняя облака, подул ветер, и вот уже медно-золотая луна залила дорогу ярким полночным светом. Позади чадил факелами город, слева и справа тянулись поля, перелески, рощицы, а впереди… Впереди показался какой-то небольшой отряд! Может, человек десять. Появились внезапно — неожиданно вынырнули из буковой рощи. С факелами… Кресты на щитах.
Разъезд! Патрульный разъезд.
— Ежели что — беги, — усмехнулся Лешка.
А всаднике уже приблизились, опуская копья.
— Кто такие?
— Варна!
— Что? Повтори!
Один из воинов, бывший, по всей видимости, за главного, подогнал ближе коня, положив руку на эфес сабли.
— Варна!
— Господи… Алексей!
— Здравко! Ты как здесь?
Вот уж кого Лешка никак не ожидал встретить. Значит, сбежал таки парень из лазарета.
— Сбежал, как видишь. И нашел себе работенку. Точнее — мне ее нашли! — Молодой серб засмеялся и, махнув рукою своим — все, мол, в порядке, тихонько предложил. — Отъедем-ка. Что это за цыганенок с тобой?
— Так… попутчик.
— А ребята где? Впрочем, я не об этом… Варна — это слово на третью стражу, а сейчас — четвертая.
Лешка похолодел. Ну, надо же так вот опростоволоситься. На такой-то мелочи! Спросил бы у Бранковича, уж, казалось бы, чего легче?
— Я не знаю, куда ты едешь и по каким делам, — тихо продолжал Здравко. — Но мы бились с тобою плечом к плечу. По приказу, я бы должен тебя задержать, — юноша немного помолчал и вскинул голову. — Однако, я не рыцарь и не наемник, а юнак — и всегда поступаю, как велит совесть. Проезжай, друже Алексей, и да хранит тебя Господь! Тебя и твоего спутника.
— Прощай, Здравко, — Алексей улыбнулся, даже с некоторой грустью. — Желаю тебе дойти до самого моря.
— Дойдем! — засмеялся юнак. — Прощай, друг.
Не оглядываясь, юноша поскакал к своим… Нет, вот обернулся, помахал рукой.
Лешка тоже махнул:
— Прощай, Здравко…
Патрульный разъезд, хлестнув лошадей, умчался в сторону Златицы. Алексей поежился — целый день его бил озноб, наверное, сказывался тот чертов ручей — огляделся и негромок позвал:
— Халия… Фекла! Покажись, если еще не сбежала.
— Уже почти сбежала, — хмыкнув, выступила из-за дерева девушка. — Чего тебе?
— Ну, вот, — Леша спешился. — И даже не поцелует!
— Обойдешься. Ты — враг.
— Ты — тоже, — тут же парировал Алексей.
— Хотя, ты меня вывел… пока не пойму, для какой такой надобности.
При этих словах старший тавуллярий запрокинул голову и громко захохотал. Турчанка поморщилась:
— Ну, вот, ржет теперь, словно валашская лошадь.
— Не напрягай мозги, дева, — посмеявшись, коротко бросил Лешка. — Ни за каким чертом ты мне не сдалась, просто… Просто мне почему-то было бы неприятно видеть тебя на колу… чего ты, несомненно, заслуживаешь. Ну? Что стоишь? Иди, куда хочешь. Больше я тебе не помощник. Впрочем, одна просьба, если позволишь?
— Говори.
— Сделай так, чтобы мы больше никогда не встретились, — твердо заявил молодой человек. — И обещай не делать зла христианам на этой земле. Вот моя просьба, засим — прощай!
Дав коню шпоры, Алексей помчался к лощине, не оборачиваясь и уже больше не думая о Халие.
А та все еще стояла — смешная, босоногая, в явно великоватой ей кольчуге — смотрела вослед скачущему в мертвенном свете луны всаднику. А потом прошептала:
— Клянусь.
И, подумав, добавила:
— Пожалуй, мне теперь нечего делать на этой земле… Остается только…
Глава 12
Зима — весна 1443 г. Черное море — степь. Черная вдова
Иоанн Педиасим«Желание».
- Свирепой львицы рык и яростная злость,
- Химера страшная, «дышащая огнем»…
…море.
Море ревело штормом, и буро-зеленые волны грозно дыбили спины, словно скорлупку. швыряя крутобокий корабль Файзиля-аги. Он назывался «Хассия», большое и вместительное судно, Хассия — так звали любимую жену в гареме старого работорговца Файзиля.
Несладко приходилось команде на палубе, но еще хуже было запертым в трюме рабам — невольникам, недавно приобретенным купцом на рынке славного города Эдирне. О, старик Файзиль знал толк в рабах! Но этого было, конечно, мало — знать толк в рабах — самое главное для прибыльной негоции — это продать невольника там, где его точно купят. Файзиль-ага в этом разбирался. А потому торговал в Эдирне только проверенным товаром, за который нес полную ответственность, поскольку сам же в Эдирне и жил, а покупателями были такие люди, с которыми не пошутишь.
Однако, имелся у работорговца и иного рода товар — так сказать, «левый». Тот, что поставляли ночные разбойники… Красивые девушки, юноши — естественно, не из богатых и влиятельных семей, а чаще, и вообще, приезжие. Такой товар Файзиль предпочитал в родном городе не сбывать — накапливал, прятал в подвале, а уж потом увозил в Бургас, где, в ожидании недалекого плаванья, покачивался у причала корабль, укомплектованный немногословной и решительною командой. Да, путь кораблика был недалек: поначалу, в Крым, а теперь — все чаще — в дельту Днепра или Южного Буга, где уже наладились взаимовыгодные связи с влиятельными родами татар.
Конечно, казалось бы, у них самих рабов — что грязи, да так и было, но, с другой стороны, имелись и некоторые ограничения. Ну, как доверишь недавно приведенному литовскому, польскому или русскому рабу скот? Невольник ведь только о том и думает, как бы бежать! И многие ведь бежали, а иных выкупали — никакого порядка. Иное дело, рабы издалека… Этим-то как бежать? Куда?
Файзиль-ага это рассчитал первым и использовал к вящей своей выгоде. Не так уж и велик был доход, но зато стабилен, да и новые связи прочнели. Старого работорговца татары уважали, и к его визиту обычно предлагали что-нибудь на обмен, скажем — крепкого молодого юношу — на красивую полонянку — урусутку или польку. Всем выгодно, в том числе и татарам — не надо гнать товар на полуостров — в Мангуп и Кафу. Всех ли еще пригонишь? Все ли дойдут?
Выгодно…
Вот и сейчас… Сейчас в трюме находилось ровно двадцать два человека… которых нежелательно было бы продавать в Эдирне или где-то рядом. Мололые парни, подростки — жертвы разбойничьего коварства… В пастухах им будет вполне сносно, многие быстро привыкнут, примут ислам, женятся на татарках, а их дети — глядь-поглядь — уже и сами засобираются в набеги на север. Светлоглазые русоволосые татарчата…
Там было человек пять вполне смазливеньких, для того, чтоб на них положила глаза какая-нибудь влиятельная дама… или даже какой-нибудь бек, любитель мальчиков. Один парень, правда, несколько выбивался из общего фона — слишком уж был взросл, здоров, независим… И болен! Очень болен… На этом и взяли… не его самого, но его спутников — двух молодых юношей близнецов. О, ночные разбойники Эдирне знали свое дело! В дальней корчме сначала зацепили юнцов — им, оказывается надобно было в Константинополь… В Константинополь? Не такое простое дело ребята. Но… помочь можно. Деньги у вас есть? Сколько-сколько? Пять цехинов? Маловато… ну, да уж ладно, как не помочь таким приятным парням?! Люди ведь должны помогать друг другу, верно?
Что-что? У вас на руках больной товарищ? А что с ним? Ранен… Ах, лихорадка… Нехорошее дело. Без него никуда не пойдете? А ведь в городе облавы, знаете? Ладно, ладно, не хватайтесь за ножи — обмозгуем. Если вашего товарища положить на носилки… Как? Сами донесете? Вот и славно! Значит, сговоримся! Давайте сюда ваши пять цехинов… Ну, или для начала — два.
Эти дурачки сами принесли своего больного приятеля в дом Файзиле-аги! Ну, а уж дальше было просто… И потом! Старый торговец людьми вовсе не стал подвергать близнецов наказаниям, после того, как те набросились на охранников и едва не ушли… Не ушли потому, что не смогли бросить больного. И вот этого-то больного Файзиль-ага взялся лечить! О, он оказался неплохим лекарем, старик Файзиль… Впрочем, не такой уж и старик — да, борода седа, и морщины, но тело вовсе не старческое — мускулистое, поджарок, сильное… И ведь вылечил парня! Пришлось, правда, повозиться, но ведь поставил же на ноги! Почти поставил… нужно было срочно отправлять корабль, пока не началась новая полоса зимних штормов.
Шайтан и двести иблисов! И еще — двадцать пят джиннов — впридачу! Ну, кончиться, наконец, этот проклятый шторм?
Подняв упавшие со стола портоланы, Файзиль-ага громко позвал слугу.
— Да, господин? — заглянув в каюту, преданно уставился тот — маленький, лысоголовый, юркий… Тот еще пройдоха!
— Спроси у шкипера, что он думает по поводу непогоды?
— Слушаюсь, господин…
Слуга убежал, а Файзиль, взглянув в кормовое окно, подумал, что, наверное, зря его посылал — меж туч проглянуло солнце. Да и качать стало как будто бы меньше…
— Шкипер думает, что к вечеру море станет спокойным, господин! — вернувшись, почтительно доложил слуга. — Даже, не думает, а утверждает.
— Я бы тоже так полагал, — оглянувшись на солнечный луч, работорговец усмехнулся и велел, как перестанет качать, привести к нему невольника-руми, того, которого лечил. Привести для беседы — Файзилю-аге почему-то вдруг стало скучно, а звать на беседу шкипера он сейчас не хотел — пусть лучше занимается судном.
Темный трюм «Хасии» был полон мокрой соломы, под ногами перекатывалась вода, впрочем, для невольников имелись специально устроенные полки, так что от сырости рабы не очень страдали — расчетливый Файзиль-ага берег свой товар. Лежащий на своей полке лицом к борту, Лешка прислушался.
Вот волна ударила еще раз… затихла… Следующая оказалась куда как слабее. Алексей перевернулся на спину и гулко закашлялся.
— Как ты? — тут же спросил один из близнецов… Ну-ка, ну-ка… Голос строгий, серьезный… Значит — Леонтий.
Лешка улыбнулся:
— Вполне сносно, друже Леонтий. Благодарю за заботу!
— Ого, ты уже снова стал нас различать! — обрадовано воскликнул прислушивающийся с разговору Лука. — Дело идет на поправку, да?
— Благодаря воле Аллаха и нашему богоспасаемому хозяину! — со смехом заверили сверху.
Лысый слуга! Опять подслушивал, пес… Впрочем, лысоголовый прав, прав… Еще не известно, был бы сейчас жив Алексей, если б не старый работорговец. Выходил! Ведь выходил же! Поил какими-то отварами, травами… Вот уж, не знаешь, где найдешь, а где потеряешь? Выходит, потеряв свободу, обрел жизнь… Да, именно так и выходит.
— Вылезай, Алексей-руми, — распахнув люк, слуга спустил вниз узенькую доску с набитыми на нее ступеньками — трап. — Хозяин желает с тобой побеседовать.
— Желает — вылезу, — спустив ноги в холодную воду, поморщился Алексей. Не первая эта была беседа…
Звякнули цепи — да, все невольники, в том числе и не совсем еще оправившийся от лихорадки Лешка, были закованы по распоряжению предусмотрительного и не любившего никаких случайностей купца. Руки и ноги. Руки — так чтоб можно было есть и отправлять естественные потребности организма, а ноги — чтоб только-только ходить, передвигаясь маленькими смешными шажками. Впрочем, куда тут было ходить?
— А, руми! — увидев вошедшего, довольно потер руки Файзиль-ага. — Тебя расковали? Хорошо…
— Да, но ноги… — Лешка звякнул цепями.
— А ноги, уж извини. Придется потерпеть… тем более, что не так уж и долго осталось. Шахматы?
— Как скажете… Только, вы ж знаете, я не очень-то сильный игрок.
Беседа шла по-турецки, прочем, иногда работорговец бегло переходил и на греческий.
— Ничего, ничего, — расхохотался купец. — На этом корабле ты — самый сильный шахматист… После меня — ха-ха-ха! Ну? — турок зажал в руке византийскую «беленькую» аспру. — Император или святой?
— Святой!
Подбросив монетку, Файзиль-ага прихлопнул ее ладонью об стол и медленно отнял руку:
— Святой Евгений… Тебе играть белыми!
— Хорошо, — пожав плечами, Лешка принялся быстро расставлять фигуры. Расставив, задумчиво протянул:
— И как это вы, господин Файзиль, не брезгуете брать в руки христианские монеты? Вон, здесь, рядом со святым — крест!
— А деньги не пахнут! Так когда-то говорил великий царь древних руми, — громко засмеялся купец. — Умный был человек, дурак такого не скажет! Ходи, сделай милость… Как, кстати, лихорадка? Не было больше приступов?
— Да нет.
— И, наверное, не будет, — переставляя фигуру, заявил Файзиль-ага. — Ты ведь заболел в Румелии, а теперь находишься уже довольно далеко от нее. И, чем дальше — тем лучше сейчас для тебя. Думаю, лихорадка у тебе уже не вернется… Ах, шайтан! Коня зевнул! Ладно… Так ты, говоришь, актер?
— Как и мои спутники.
— А, те белоголовые близнецы…
— Вы можете продать нас вместе, уважаемый Файзиль?
— Попробую… Но, не обещаю, сам знаешь — сие мало зависит от меня… А в общем-то, — купец хохотнул, с удовольствием ухватив рукой легкомысленно поставленную под удар Лешкину ладью, — В общем-то, вам, можно сказать, просто-напросто повезло! Я не только о тебе и твоей болезни… Ведь все остальные — крепкие молодые парни — тринадцати-шестнадцати лет. Причем — явно не богатые и не процветающие! Сам Аллах — в мое лице — дает им шанс изменить свои тоскливые судьбы! Ведь раб — не всегда раб. Сегодня ты раб, а завтра, глядишь — и рабовладелец! Так бывает, и часто… Вряд ли кто из кочевых родов прельститься театром — скорее всего, будете пасти скот. Как и все… Зарекомендуете себя, примете ислам — возьмут в набег, дадут жену — старшую, младших сами добудете… Жизнь воина степи куда как веселей и счастливей, чем жизнь бедняка! Разве не так?
— Гм, не знаю, — Лешка покачал головой. — Интересно, что там за люди, эти ваши постоянные покупатели?
— Люди, как люди, — буркнул купец. — Сами со дня на день увидите.
Через два дня «Хассия», выставив рифленые паруса, вошла в какой-то лиман и, сделав изящный разворот, бросила якорь недалеко от плоского, поросшего густыми кустами, берега. Дул ветер, таская по небу облака и небольшие серые тучи, такая же серая вода лизала пенными волнами песчаную косу, куда тяжело ткнулись носом лодки.
— Ведите их к солончакам, — Файзиль-ага ткнул перстом в только что перевезенных невольников. — А я подожду остальных.
— Господин, там какие-то люди! — лысоголовый слуга встревожено кивнул на каких-то всадников, быстро приближающихся к косе.
— Это наши друзья, — не оборачиваясь, усмехнулся купец. — Молодцы, в этот раз не заставили себя ждать.
— Эге-гей! Файзиль-ага, ты ли это, друг мой?! — закричал на скаку несущийся впереди всадник — толстяк в богатом халате и лисьей шапке с пришитыми хвостами.
— Здравствуй, Исфаган, — работорговец повернулся с самой радушной улыбкой. — Как сам? Как жены, дети?
— Слава Аллаху… — толстяк спешился. — Мы уж и не ждали тебя.
— А я когда обманывал?
Читать бесплатно другие книги:
