Седьмая пятница Тихомиров Артем
— Минуточку, — сказал я, отвинчивая свои конечности от столба. — Все в порядке… уже иду.
Кролик ждал и был само средоточие терпения. Ушки шевелились, носик подрагивал. Сидя на задних лапках, зверек держал передние в позе «я бедненький несчастный малыш», хотя его физиономия на бедность и несчастья не намекала никоим образом. Даже не знаю, где можно найти в нашем королевстве более нейтральное выражение того, что принято называть мордой.
А вот интересно, он состоит у Изенгрима на службе или их знакомство шапочное? И почему, шлепая по грязи, он до сих пор не обзавелся даже самым маленьким пятном? Хотя в глазах моих двоилось и троилось и число кроликов периодически увеличивалось, но я отчетливо видел, что зверек ступает в лужи и блестящие в свете уличных фонарей островки грязи. И хоть бы хны. Его шерсть была не просто белой, а возмутительно белой, она светилась.
Магия, о да, конечно! Она пропитывает многогранный мультиверсум и в нашем мире является едва ли не главной движущей силой. Прогресс, культура, наука, сами основы цивилизации замешаны на чарах, поэтому стоит ли удивляться, что милый зверек с симпатичными ушками сохраняет белизну только что накрахмаленной рубашки, даже купаясь в грязной луже? Нет, не стоит.
В общем, он бежал впереди, а я, закладывая виражи, галопировал сзади. Было довольно весело, и, может, поэтому ваш покорный время от времени разражался высоким визгливым смехом, нарушая покой ночных улиц Мигонии.
Особенно забавляла меня перспектива встречи со стражниками, патрулирующими вверенную территорию. То-то удивятся они, узнав в смутьяне своего старого знакомого! «Что вы тут делаете?» — спросят блюстители закона, сдвинув брови, а я наплету им, как в старые времена, с три короба и назовусь Дуду Леттинпупсом. Именно под этим именем я фигурировал когда-то в стражнических протоколах.
Если говорить о ночи вообще, то выдалась она, без преувеличения, дивной. Правда, таковой ее нашел бы скорее призрак, вампир или оборотень, но и я, вдохновленный крепким вином, не прочь был полюбоваться ее красотами. Главной, ведущей красотой, задающей общий тон, была полная луна. Словно начищенное серебряное блюдо, висела она меж ползущими невесть куда облаками и раскрашивала их отличным мертвенным светом. Иногда закрывалась, точно кокетка, облачной вуалью, но вскоре вновь показывала мне свой круглый лик.
Улицы и дома вокруг меня потеряли свои обыденные свойства и стали напоминать декорации для какой-нибудь жуткой истории, вроде тех, где на каждом шагу встречаются таинственные незнакомцы в масках, гробокопатели с заячьей губой и фальшивые нищие, покрытые фальшивыми язвами. Именно в такое время суток означенные господа обожают выползать из своих зловещих нор и проворачивать разные темные делишки. Почему-то светлый день не вдохновляет их на криминальные подвиги, нет. Им подавай четко очерченные луной тени и завывающий над надгробными плитами ветер. «И вот, — подумал я, — мне довелось стать одним из них». Конечно, грабить могилы и совершать темные обряды на местах, где концентрируется древняя темная сила, я не собираюсь (в данный момент), но все равно — ощущения странные.
Метров, по моим прикидкам, через триста я задался вопросом, как меня угораздило во все это влезть. О, знаю! Изенгрим Поттер, единственный и неповторимый! Зубастик, верный своим привычкам издеваться над ближним, этот злодей с приветливой улыбкой, которому ничего не стоит заслать такого дурня, как я, на край света!
«И когда же ты, Браул, научишься осторожности?» И какая холера заставила меня так нарезаться?
Ответ был прежним: Изенгрим Поттер.
Мастер злых шуток.
Брат Талулы…
На мосточке через канал Мира я едва не кувыркнулся в воду. Меня спас высокий парапет — хвала древним строителям. Посмотрев вниз, я заметил, как зловеще мерцают в лунном сиянии тихие волны. Они шептали мне что-то, но я не понимал. Их тоже, наверное, сразило мрачное очарование ночи.
А белый кролик заставлял меня идти вперед. К своим проводническим обязанностям зверюга относилась трепетно, со всей ответственностью, и с этой точки зрения я мог ей только позавидовать. Как сказала однажды моя родительница, чародейка Эльфрида: «Ты упорен в своем болванизме, но очень редко проявляешь то же качество в делах полезных!» Я не спорю. Таков ваш покорный слуга.
Кролик настаивал и пытался воззвать к моему разуму и совести. Впервые за все путешествие на его морде появилось хоть какое-то выражение. Приложив немало усилий, чтобы его фигура передо мной не двоилась, я пришел к выводу, что кролик начинает терять терпение.
— А мы что, спешим? — прокаркал я. Звук моего голоса гулким эхом заметался между стенами спящих домов.
Где-то очень далеко томимая бессонницей собака ответила мне тоскливым воем.
Этого хватило, чтобы волосы на моем затылке зашевелились.
Снова те же энергичные жесты со стороны кролика.
— Ладно, идем, — сказал я шепотом. — Одно мне известно твердо — я обещал…
К несчастью, таков долг чести. Если ты родился в лоне аристократической фамилии, изволь соответствовать положению, иначе при первом же удобном случае тебя швырнут в клокочущую пучину позора и заставят барахтаться в ней до конца жизни. Слово бедняка — булыжник, говорим мы, волшебники-аристократы, наше слово — утес. Имеется в виду, очевидно, что оно во много раз тяжелее и весомее, чем у какого-нибудь представителя низшего класса. И даже такому, по выражению Гермионы Скоппендэйл, тупице, обожающему сидеть с открытым ртом, как я, приходится держать планку. Отсюда произрастает большинство моих неприятностей. Пообещаю Гермионе, пообещаю какому-нибудь приятелю или группе их — и вот, пожалуйста. Ночь, улица, фонарь… ну и все прочее.
Обнаружив, что уже некоторое время иду, я огляделся. Да, похоже, углубляемся мы в не слишком респектабельные районы. Определить это можно было по запаху. Так, по моему мнению, могли пахнуть только мигонцы, стоящие на социальной лестнице значительно ниже меня. Их жилища, угрюмые и старые, смотрели на вашего покорного из глубокой тени, словно зомби, ждущие приказа хозяина-некроманта.
Жуть. Я прибавил ходу, продолжая вести сражение со своими вихляющими ногами. Белый кролик, скачущий впереди, казался мне светом в конце тоннеля. Впрочем, он и правда светился не хуже всякого фонаря. Все предметы, находящиеся рядом с ним, были видны отчетливо.
Я перешел на бег, и кролик тоже дал газу. В поле моего зрения появилась вонючая помойка, в которой копался омерзительный на вид котяра. Увидев меня, он зашипел, заподозрив, что я хочу украсть у него рыбные остатки. Времени убеждать его в обратном у меня не было, и диспут завершился, толком не начавшись. Подумав, что во мраке улиц мне могут встретиться и более опасные персонажи, я, как говорится, содрогнулся от ужаса.
Чтобы я еще когда-нибудь сыграл в фанты с Зубастиком Поттером!
Глава 8
В голове моей все перемешалось. Я никогда не блистал отточенным, как лезвие бритвы, умом, и извилины мои от рождения находятся в беспорядке (если верить некоторым острякам, они к тому же изрядно пострадали в нежном возрасте), потому немудрено, что я вновь перестал что-либо соображать. Квирсел, конечно, не упустил бы случая состряпать какой-нибудь уничижающий комментарий на эту тему, но, по счастью, мопс был дома. И Гермиона, основной мой критик, тоже. Поэтому осуждать меня за то, что я таращу глаза и открываю рот, как золотая рыбка, мог только ушастик. Повезло, что он немой. Не хватало мне еще постоянно нудящего под боком волшебного зверя. С другой стороны, тишина действовала на мою потрясенную выпивкой нервную систему угнетающе.
Чем дальше мы шли, тем трущобы становились все более трущобными. Появились Деревянные дома, о существовании которых в Мигонии я и не подозревал. Большая часть из них не была жилой, и амбре из их недр доносилось потрясающее. Несколько раз меня скручивали рвотные позывы, справиться с которыми было в моем положении труднее, чем сдвинуть с места телегу с камнями. Но я совершил чудо. Не хотелось опозориться перед кроликом.
Чтобы как-то развлечься, я размышлял над местью, которую учиню Зубастику. Не простая это должна быть месть, нет. Я не собираюсь подкладывать ему на стул кнопку или поджигать седалище его штанов. Я применю какую-нибудь редкую и сложную магию, чтобы навек этот шут гороховый от нее не отмылся. Как мститель я буду выступать от лица всех тех, кого Изенгрим когда-либо разыгрывал, выставляя на посмешище тех честных магов, кои так и остались не отомщенными. Для этого придется заглянуть в старые книги и…
Я едва не налетел на кролика, сидящего на грязной брусчатке. Задумавшись, не заметил, что он успел остановиться и ждал, когда я изволю вернуться из страны грез. Пришлось затормозить и снова бухнуться в грязь. Заскулив с сожалением, что костюм мой (один из лучших, выходной) пришел, кажется, в полную негодность, я встал на четвереньки.
Кролик мигнул, сияя как прежде, и лапкой указал на столб с табличкой. Несколько минут мне понадобилось, чтобы понять, чего от меня хочет этот чудо-зверь. А хотел он, чтобы я напряг свое орлиное зрение и прочел надпись. Приняв вертикальное положение, Браул Невергор прищурился. Луна как раз выскочила из-за туч и пролила свой свет на табличку.
— «…ца Висель…», — прочел я. — И что?
Кролик помотал головой и снова указал на табличку.
Ну хорошо, хорошо. Догадаюсь сам, в чем смысл. Если эта ночь просто не может обойтись без ребусов, попробую напрячь мозги.
Подняв оба кулака к вискам, я сжал голову. Так, мне казалось, можно улучшить остроту восприятия и подстегнуть мыслительный процесс.
И тут меня осенило. Стоило вспомнить, что говорил Изенгрим насчет конечной цели пути, как раздался щелчок и все извилины мои, ранее словно прилипшие намертво к черепной коробке, распутались.
— Улица Висельников! — заорал я (но очень тихо). — Она! Вспомнил!
Кролик закивал, словно говоря, дескать, молодец, хороший мальчик, ты заслужил леденец.
— Остальные части надписи залеплены чем-то… о боги, нет, я не могу сказать… это омерзительно даже в лунном сиянии!
На всякий случай я закрыл рот ладонями (грязными — и моя аристократическая физиономия окончательно потеряла шарм) и огляделся. Несмотря на то что в течение долгого времени я дышал прохладным сентябрьским воздухом, опьянение почти не ослабило своего напора. Участок мироздания, доступный обзору, покачивался. С трудом я различал особняки очень старой постройки, разрушенные ограды и облезлые деревья. Возможно, когда-то здесь было красиво и обитатели улицы Висельников считались самыми счастливыми жителями Мигонии. Я говорю «возможно» и «когда-то», потому что в нынешние времена здесь не согласился бы жить даже мой знакомый помоечный кот. Изгибаясь на север-запад, улица демонстрировала мрачные покинутые дома, над которыми витал поистине кладбищенский дух.
Осознав, что передо мной, я, конечно, отреагировал как и положено всякому обладателю трусливой заячьей души. Покрылся ледяным потом и подпрыгнул на полметра с единственной мыслью: немедленно рвать когти! И тут же застонал, как ветер в одном из пустых домов. Нет, я не могу уйти. Таковы правила игры, и я дал слово честной компании, что исполню задуманное. Как посмотрят на меня мои собут… мои коллеги по ремеслу? Да они со смеху лопнут, а Зубастик уже завтра разнесет весть о моем малодушии в обществе, и все примутся перемывать Браулу кости, словно им больше нечем заняться.
Белый кролик сохранял железное самообладание. Его ничуть не смущали эти кошмарные пейзажи.
— Что же мне делать? — вопросил я у вечности, но вечность хранила, как всегда, гробовое молчание.
Кролик махнул лапкой, имея в виду, очевидно, мол, выбирай любой дом. Какой тебе больше нравится?
Мне не нравился ни один, и особенно тот, что справа. Громоздкий, точно комод для великана, угловатый, с высокими окнами, в которых осколки стекла казались зубами в пасти чудовища. К тому же трехэтажный. Не знаю, при чем здесь это, но именно трехэтажность сильнее всего уронила особняк в моих глазах.
Я посмотрел на кролика в надежде, что он наконец заговорит и даст мне дельный совет. Лучше бы не смотрел. Со всей недвусмысленностью он указывал именно на этот дом. Согласно каким-то его соображениям эта пустая страшная громада более всего подходила для совершения подвига. Теперь, стало быть, я должен проникнуть внутрь, взять что-нибудь и чесать назад, как того требуют правила игры.
Но легче сказать, чем сделать, особенно если ты, в отличие от ушастика, являешься средоточием трусости и дрожащих коленок. И еще особенно если идти внутрь придется тебе, а не ему.
Вот всегда так! Они стоят в стороне и смотрят, а я лезу в самую гущу неприятностей, в самое злое и нехорошее место, чтобы решить чьи-то проблемы. И хотя сейчас речь шла о моих проблемах (ибо я мог и не участвовать в игре), суть оставалась прежней.
Я был опасно близок к тому, чтобы свалиться в обморок. Белый кролик перед моими глазами расплылся, словно мороженое на солнцепеке, однако живенько собрался вновь. Теперь, судя по выражению его морды и грозно подергивающемуся носу, он просто требовал, чтобы я прекратил валять дурака.
Вот улица, говорили его жесты, вот дом. Можешь идти, я тебя не задерживаю.
И тут мне пришла в голову одна мысль, очень, на мой взгляд, дельная. А что, если кролик и есть сам Изенгрим Поттер? Превратился Зубастик в этого странного зверя, что вполне в его духе, и всю дорогу в глубине души покатывался со смеху, наблюдая за мной. Он ведь и не такие штуки откалывал. Помню, однажды Зубастик прикинулся бегонией и целый день простоял в горшке на подоконнике одной своей зазнобушки с единственной целью — увидеть, как та переодевается. Так неужели что-то подобное он не мог провернуть и теперь?
Как можно более грозно я шагнул по направлению к кролику и хрустнул костяшками пальцев. Хорошо было бы схватить чудо-зверя за уши и немного потрясти. Гарантий нет, ведь чары трансформации так просто не разблокируются, но вдруг возьмет да и выпадет из него мой старый приятель.
Кролик распознал мое поползновение, попятился и замотал головой.
— Я только немножко, немножечко… — сказал я. — Тряхану один раз. И если ты не Зубастик, тебе бояться нечего!
Конечно, мой проводник не ответил, зато мимически был весьма красноречив. О встрясках и прочих методах дознания мне предписывалось забыть раз и навсегда.
Я вздохнул, признавая поражение.
— Ну так что? — спросил Браул Невергор, упавший духом ниже некуда. — Значит, идти?
Белый кролик кивнул и указал на дом.
— А вот я помню, что мне предоставили свободу выбора…
Возражения не принимались. Жаль. Домик на другой стороне улицы нравился мне раз в тысячу больше, чем этот мавзолей.
— Не смотри на меня так, — проворчал я, предчувствуя наступление икоты. — Ты напоминаешь мне мою сестру… и еще кое-кого… толстого, наглого, на коротеньких лапках…
Сделав последнюю попытку воззвать к кроличьему милосердию, я двинулся к страшному дому.
Глава 9
Кровь моя стыла в жилах на всю катушку, и не будь я таким нетрезвым, давно бы свихнулся от космического ужаса. Отовсюду ко мне подступало потрескивание, поскрипывание, тихий стук и звуки совсем уж неизвестной природы, наводящие на мысль о стоящих за спиной зубастых монстрах. Несколько раз я резко оборачивался, готовый разразиться воем на весь белый свет, но никого не находил. Носовой платок, которым я промокал свой алебастровый лоб и не менее алебастровые щеки, увлажнился и стал грязным.
Это только представить, какая сейчас у меня физиономия. Я уже не говорю, во что превратился мой костюм.
— Взять предмет… взять предмет, — тихо бормотал я, почти не раскрывая рта. — И идти обратно… нет, не идти. Бежать! И пусть со мной не соперничают чемпионы ипподрома — у них не будет шансов!..
Оставив позади парадный вход, я углубился в пустой холл. Лунный свет голубыми линиями проливался на грязные плиты пола через дыры в куполе. То и дело, не стесняясь меня, ночного гостя, в этих лучах появлялись нетопыри. Глаз успевал фиксировать только их раскоряченные силуэты, похожие на кляксы, и в следующий миг они исчезали в ночи, чтобы закусить парой-тройкой комариков.
Куда двинуть свои стопы, я совершенно не представлял — дом изнутри казался еще больших размеров, чем снаружи. Заблудиться в нем — раз плюнуть, есть вероятность вообще никогда не увидеть солнца, если тебя угораздит сгинуть в утробе этого жилища.
Оглянувшись, я убедился, что монстров, стоящих за моей спиной, по-прежнему нет (выходной у них, должно быть), и сделал еще несколько шагов. Обломки упавших с потолка фрагментов отделки тихо похрустывали под моими подошвами. От каждого такого «хрррыссь» мои волосы начинали шевелиться.
«Ну, так дело не пойдет, — подумал я, пытаясь зачерпнуть из своих глубин хотя бы немного суровости. Получалось не очень. — Пора вспомнить, кто я и чем занимаюсь! Я — чародей! Я искусен в своем ремесле, что не раз доказывал… ну да, другого выхода не было… но ведь доказывал!»
Чей-то портрет — не разглядеть толком, только бело-желтое пятно в рамке на темном фоне — смотрел на меня из-под галереи. Мы перекрестились взглядами, в результате чего мою спину накрыло волной колючего жара.
— Фантазия, воображение, — сказал я.
Все, что мне удалось найти в своих духовных загашниках, это горсточка суровости и полстакана отваги. Смешав все это, я утвердился в мысли, что не только желательно предпринять что-то спасительное, а и обязательно. Иначе опять случится что-нибудь скверное. Впрочем, кажется, оно уже случилось — на всех парах я двигался в самую темную часть особняка.
Где в заброшенном доме следует искать предметы? Допустим, хозяева, съехав, забрали с собой все, что могли. Но, допустим, они что-то оставили, хоть какую-нибудь безделушку. Плюшевого медведя возлюбленной дочурки, к примеру. И где мне его искать? В детской? А если речь идет о подсвечнике, случайно оброненном при упаковке вещей? Тут сложнее. Подсвечники могут валяться где угодно. И то и другое означает для меня только одно — придется обследовать дом методично и терпеливо, всю эту кошмарную громадину, насыщенную залами, комнатами, коридорами и прочим.
Отдавшись на волю того, что изредка называют провидением, а я — злым роком, ваш покорный отправился куда глаза глядят. Держась за стенку, я прошел под галереей и попал, судя по всему, в коридор. Тут мне предстояло решить, куда двинуться, направо или налево. Наугад я выбрал правое направление и пошел.
Много страшных минут переживал я в прошлом, но эти, пожалуй, могли дать им фору. Пот заливал меня, словно июльский ливень, сердце выпрыгивало со своего места, а глаза уже давно угнездились на лбу. Вздрагивал я от каждого шороха, производимого не мною, и сжимал зубы на воротнике сюртука. Какими только кошмарами не порадовало меня воображение. Монстры в них, конечно, превалировали, за ними шли привидения, оставшиеся не у дел в пустом доме, вампиры, оборотни, злые духи, проклятия и демоны, сидящие на цепи в темных углах.
Но разве дело только в страшных существах? Есть еще гнилые доски в полу, готовые упасть на голову перекрытия, коварные лестницы и двери, срывающиеся с петель. Вот гораздо более реальная опасность для ночного исследователя заброшенных особняков.
Пробираясь по коридору, примерно через три минуты сорок секунд я наткнулся на колонию летучих мышей, расположившуюся над дверной притолокой. Как раз в этот момент я вспомнил, что являюсь обладателем коробки спичек, и зажег одну из них с победоносным возгласом как раз в районе, где живым комом копошились кожистые создания.
В следующий миг мне показалось, что я умер. Колония разом снялась с места и закружила в пространстве коридора, издавая пронзительный писк. Я завопил, выронил спичку, которая тут же погасла, и снова оказался в первозданной тьме, чтобы испытать новые, доселе неведомые ощущения, которые дарит человеку попадание в центр круговорота нетопырей.
Мое туловище бомбардировали со всех сторон, летуны, напуганные не меньше меня, просто не знали, куда им деться, и устроили кучу-малу. Ни у кого из них не хватило ума устремиться прочь по коридору на вольные ночные просторы. Гораздо приятнее, видимо, было использовать Браула Невергора как подушку, об которую можно побиться головой.
Лично я не был согласен с отведенной мне ролью и, оглашая дом пронзительным визгом, попытался вырваться. По счастью, дверь оказалась рядом. Совершив стремительный рывок, я врезался в нее плечом — и полетел.
В первое мгновение мне показалось, что дверь по чьей-то прихоти соорудили над бездонной пропастью, но вскоре понял свою ошибку. Просто за дверью была лестница. На нее я приземлился, гремя костями, и предпринял энергичное скатывание. Наверху оказывались то мои ноги, то голова, то другие части тела, в общем, нельзя сказать, что такой способ передвижения уж совсем банален. Но в принципе я бы предпочел нечто более подобающее мне по статусу.
Злой рок, как следовало ожидать, плевать хотел на мое происхождение. Он не удовлетворился, пока я не достиг последней ступеньки, и только тогда решил устроить перекур. Я же просто-напросто распластался в пыли и грязи, словно мышь, прихлопнутая тяжелой сковородкой. В тот момент мне не хотелось занимать ничем, что связано с необходимостью использовать части тела. И вообще, казалось, что тело у меня просто отобрали неизвестные разбойники.
Что бы было, не на качайся я спиртным выше ватерлинии, ума не приложу. Такая анестезия оказалась весьма кстати, и только благодаря ей через десять минут стенаний я смог сесть. Потребовалось еще какое-то время, чтобы вспомнить, кто я и где, а также погрозить кулаком Зубастику, толкнувшему меня на эту авантюру.
Итак, что дальше? Тьма, хоть глаз выколи, и тишина, как в склепе. Пахнет не лучше — сыростью, свалявшейся пылью и грязными обоями. Не хватает только любознательных крыс, шныряющих у моих ног, как это бывает в тюремных подземельях Зауэра или Хромбунна.
Придя к выводу, что бездействием ничего путного достигнуть нельзя, я с превеликим трудом встал. Кувырки с лестницы сказались на моей физической кондиции не очень хорошо. Особенно на ногах. Мне бы костыль какой или палку, но жестокая судьба лишила меня и этого.
Добравшись до стены, я принялся обшаривать окрестности. Передвигаться пришлось в темноте, потому как выяснилось, что коробку со спичками я благополучно посеял. Со мной по-другому быть просто не могло.
Первой находкой оказался большой платяной шкаф, скромно стоящий в углу. Размышляя над тем, сгодится ли он в качестве предмета, я быстро отмел эту версию. Поднять его и выволочь на свежий воздух я мог бы только с помощью телекинеза, но, увы, моя магия взяла долгосрочный отпуск.
Второй находкой была еще одна дверь, неподалеку от шкафа. Открывая ее, я услышал скрип, отдающийся аж в зубных нервах. Передернулся, замер. За дверью нашелся еще один коридор, не такой длинный, как предыдущий. Кончался он новой дверью, закрытой. Из-под нее пробивался свет, тусклый и желтый, словно древний пергамент.
Разевая по своему обыкновению рот и тараща глаза, я просто стоял и соображал. Поначалу решил, что у меня галлюцинация, но, несколько раз ущипнув себя, убедился, что свет из-под двери действительно струится.
Положение стало угрожающим. Если тут до сих пор кто-то живет, то, выходит, я нарушил границу частных владений, вломился, так сказать, посреди ночи и устроил форменный дебош. Не думаю, что стража погладит меня за это по головке, даже если я снова назовусь Дуду Леттинпупсом.
С другой стороны, кто в здравом уме и твердой памяти будет жить в таком доме? Кто сможет создать здесь атмосферу домашнего уюта, какой гений? Ответ очевидный — никакой. Скорее всего, тут заседают криминальные элементы, возможно, здесь у них логово, специально предназначенное для вынашивания злодеяний. Будь криминальным элементом я, то без колебаний выбрал бы в этом доме одну из комнат и сказал: «Отныне здесь наш штаб!» — и сорвал бы аплодисменты у подельников. Но я — не злодей, вот в чем закавыка, а всего лишь измученный жизнью маг. Следовательно, отсюда мне пора линять. Фанты фантами, но кому хочется разгуливать по городу с ножом между лопатками? Меня не поймут. Да и спать на спине, думаю, будет не очень удобно.
«Уф, теперь есть причина взять ноги в руки, — подумал я, отступая. — А насчет трофея… забегу в дом по соседству и стащу оттуда какую-нибудь дрянь. Авось кролик не проболтается!»
Отойдя от двери на несколько шагов, я остановился.
«Погоди! — сказал внутренний голос, появившийся опять некстати. — Тут что-то не так!»
Я поинтересовался, что именно.
«Подумай логически! Почему тебя не бросились искать после того, как ты столько орал, топал ногами и падал с лестницы, создавая грохот, сравнимый со сходом горной лавины? Почему?»
Откуда мне знать?
«А потому, что в комнате, где горит свет, пусто. И не произойдет ничего страшного, если ты заглянешь туда хотя бы одним глазком!»
Внутренний голос лучился от находчивости, а я сплюнул.
«Неужели тебе не любопытно? Где же твой неутомимый дух исследовательства?»
Я ответил, что он остался дома, в лаборатории. Но не мог не признать к своему ужасу, что голос прав.
Мне было любопытно. Даже очень. Так, что, казалось, зачесался позвоночник.
— Только на полминуточки, — сказал я себе и икнул. Потом еще раз.
Вот чего я боялся. Икоты. Отсрочив свое появление, она все-таки решила отыграться на несчастном Брауле. А я только подумал, что хотя бы в этот раз обойдется… Ну почему именно сегодня, сейчас, когда я в самом сердце зловещего логова, ей нужно соблюсти традицию? Подождала бы, когда мы выберемся отсюда, к гоблиновой бабушке!
Так или иначе, отступать поздно. Одной рукой зажимая рот, вторую я вытянул, точно слепец, и шагнул к двери. Тишина, точнее говоря, полное отсутствие вооруженных ножами злодеев, не могла не вселять надежду. Пока никто не бросается на меня — и на том спасибо.
Истинный Браул Невергор, трус из трусов, уповал на то, что дверь будет заперта изнутри, и чуть не разразился криком, когда оказалось, что это не так. От легкого толчка дверь поехала на смазанных петлях. Кто-то не пожалел масла, чтобы сделать их бесшумными, а это наводило на подозрения…
Скакнув в сторону, я прижался к стене — на всякий пожарный. И, зажимая рот, наблюдал, как передо мной медленно разворачивается панорама комнаты. Не большая и не маленькая — средняя, я бы сказал. Прямоугольная, словно кирпич, с камином как раз напротив двери, круглым столом в центре и несколькими стульями. Обои грязные, оборванные, засиженные насекомыми. Стены в некоторых местах зияли дырами, сквозь которые просвечивал деревянный каркас.
Внутренний голос оказался прав. В комнате не было ни одной живой души. И мертвой, к счастью, тоже. Во всяком случае, трупа с кинжалом в спине и в луже крови на полу я не нашел. Зато на столе, где горели свечи, я увидел несколько предметов, словно специально здесь разложенных к моему приходу. Каждый из них годился на роль трофея, и трудно было решить, какой из них заграбастать в первую очередь.
Очень и очень странно. И подозрительно до изжоги.
Будь я трезв как стеклышко, я, пожалуй, ни за что не переступил бы порог этого таинственного помещения, но крепкое вино толкало меня вперед. В эту минуту мне было, как говорится, море по колено. Страхи выветрились, и трус-чародей ушел в тень, уступая место авантюристу.
Я вошел и на цыпочках прокрался к столу. Справа в стене была еще одна дверь. Вероятно, именно через нее ушли отсюда минуту назад неизвестные личности. И также вероятно, через нее же они вернутся в любой момент, поэтому действовать нужно стремительно.
Сначала я хотел свистнуть чернильницу, и уже протянул к ней дрожащую руку, однако другие предметы отвлекли мое внимание. Перочинный нож, к примеру, достаточно старый, но в настоящее время явно используемый. Он был лучше чернильницы с точки зрения археологической ценности. Но хуже, чем потертый кожаный блокнот, занимающий центр композиции. Посмотрев на него, я перевел взгляд на горелые спички, кусок мыла, полпачки жевательного табака и пустую бутылку из-под вина, что в компании со стаканом устроилась у самого края. Нет, это все ерунда. Происхождение не позволит мне принести в клуб весь этот мусор. Приятели вполне могут подумать, что все это время я околачивался на помойке и ничего другого добыть просто не сумел.
Решено. Беру блокнот и ложусь на обратный курс!
Толстенький он был, видавший виды, с потертой обложкой из свиной кожи. Заглядывать внутрь было некогда, поэтому я просто запихнул находку в карман. С этого мгновения мои мысли занимало исключительно паническое бегство. Будет неприятно, если разбойники, отлучившиеся выпить винца на свежем воздухе, вернутся и застанут меня здесь. Опыта общения с ними у меня нет, поэтому объяснить доходчиво, какого лешего я тут делаю, вряд ли получится.
Через некоторое время, не забыв закрыть смазанную дверь, я уже крался через комнату со шкафом. Тьма после свечей на столе казалась еще кромешнее. Вслушиваясь в скрип половиц, я с удивлением отмечал, что погони нет. Как мне могло так повезти? Не верю!
По лестнице я поднялся без приключений, на четвереньках, так как боялся головокружения и новой порции зубодробильной акробатики. Затем — коридор. Большую часть его я преодолел в том же положении, изображая ящерицу, получившую солнечный удар.
А потом заблудился…
Глава 10
Может, прошел год. Может, два. Не знаю. С таким же успехом могли стремительно пролететь десять минут. Замечали когда-нибудь, что в темноте, без опознавательных знаков, невозможно с точностью определить свои пространственно-временные координаты? Это произошло и со мной. Я твердо знал куда иду и шел, но в какой-то момент уверенность сделала ручкой, бросив вашего покорного на произвол судьбы.
Обползав прилегающее пространство, я обнаружил одни только стены. Заклинания не работали — ни одной искорки света, даже самой паршивой, создать не удалось. В чернейшем отчаянии я забился в угол, свернулся калачиком и приготовился рыдать.
Вероятно, мысль о белом кролике меня и спасла. Я в деталях воображал себе траур, который охватит мое родовое гнездо с приходом черной вести, когда вдруг появился он. Волшебные существа часто возникают из ниоткуда, такова уже их природа, и кролик не стал исключением.
В первую секунду, похолодев от кончиков ботинок до макушки, я решил, что вижу привидение, одно из тех, что предположительно обитают в этом доме, однако вид веселых длинных ушей сразу рассеял тучи.
Я улыбнулся и всхлипнул самым неподобающим для моих лет и положения образом. Не думал, что когда-нибудь обрадуюсь этому чудо-зверю как брату.
— Ну и что мы будем делать? — спросил я. — Положение, что ни говори, щекотливое… Не в порядке жалобы. Просто констатация…
Кролик не ответил. Вместо этого он засветился еще ярче и начал увеличиваться в размерах. Я захлопнул рот, прерывая готовый излиться словесный понос. И на всякий случай потер глаза.
Зрение не обманывало. Кролик рос и в короткий срок достиг размеров пони, на чем и остановился. Какую цель он этим преследовал, для меня оставалось загадкой. А интересно, питаются ли гигантские ушастики испуганными волшебниками?
Я немножко отодвинулся, вернее, вжался в угол. Теперь в свете, излучаемом кроличьими пропорциями, было видно, что все это время я торчал в одной из комнат, доселе незнакомой. Не иначе, всему виной неправильный поворот в кромешной темноте — и, как результат, мысли о неминуемой кончине…
Ну и везет же тебе, Браул!
Кролик махнул лапкой (лапищей, если быть точным) и пошевелил спиной. Потом встал боком ко мне.
Я смотрел.
Кролик начал проявлять нетерпение. Для убедительности еще и пошевелил хвостиком размером с подушку.
«Думай, баранья башка! — возмутился внутренний голос. — Долго ты намерен надо мной измываться?»
Я пропищал в знак протеста, что, дескать, всего лишь жертва обстоятельств.
Кролик укоризненно покачал головой. Не удивлюсь, что в его личном рейтинге адекватных жителей Мигонии я стою на самом последнем месте.
Ушастик пододвинулся ко мне вплотную.
Ага! Дошло! Он хочет, чтобы я сел ему на спину! Видите, когда хочу, способен делать блестящие логические выводы.
— Не знаю, что ты задумал, о великий кролик, но отдаюсь на твою милость, — сказал я и, вцепившись в его белоснежную шерстку, начал на него забираться.
Получилось не сразу — только с четвертой попытки. Дважды я оказывался на полу, один из которых — по другую сторону моего волшебного скакуна. Приходилось мне ездить на магических тварях, однажды даже на восьминогом коне, но там был все-таки конь, а вот с кроликом дело обстояло иначе. Я бы сказал, для искусного галопирования на нем нужны совсем другие навыки. Их у меня, естественно, не было, но я постарался сделать вид, что все наоборот. Вцепился в кроличий загривок и с трепетом подумал, что будет дальше.
— Ну? — спросил я.
Ни ответа, ни привета. Кролик отреагировал лишь одним способом — немного прибавил в размерах, соотнося, видимо, мой вес со своими возможностями.
И прыгнул. С места, как лягушка. Темная комната вокруг меня полыхнула, словно фейерверк, я зажмурился и потому видел не все. Почувствовал, что движемся. Открыл один глаз, покрываясь мурашками величиной с кулак, а потом завопил. Тут уже удержаться не сумел.
Думаю, даже чародей с более крепкими нервами и более опытный, и тот не остался бы холодным, как ледник. Не каждый день все-таки ездишь верхом на громадных кроликах, пронзающих собой пространство-время. Комната, или уже не она, светилась всеми цветами радуги. Стены ее меняли форму, растягиваясь, потом превращались в комки, похожие на смятую бумагу, и исчезали. Кролик бежал, заставляя дерево, камень и штукатурку расступаться перед ним. Распахивался пространственный коридор прямо перед нами и закрывался позади. И скорость была — с ума сойти. С меня сдуло шляпу, которая мужественно преодолела со мной все предыдущие перипетии, да и сам я едва не улетел в неизвестность.
— Эй, куда это мы? — заорал я. В ответ, конечно, благородное молчание.
Кролик побежал быстрее — оставалось лишь держаться на пределе возможностей.
Каково мое мнение как специалиста? Одно могу сказать: к такому способу телепортации я не прибегал никогда в жизни и, честно говоря, с подобной техникой не сталкивался. В ходу у нас, эртиланских чародеев, широко распространенные методики, доступные на раз-два. Щелкнул пальцами — открыл портал. Шагнул — и ты уже на конечной станции. Изящно, просто, не требует много времени. Как правило, ничем более сложным мы, аристократические бездельники, себя не утруждаем, во всяком случае, вне стен своих лабораторий. Зачем? А вдруг не получится? Ваш покорный слуга следует традициям своего класса и не горит желанием взваливать на свои плечи лишнюю работу. Мои магические опыты — это творчество, сродни тому, чем занимаются художники. По их словам, не писать они не могут. А я вот не могу не колдовать, однако ничего грандиозного в глубинах своего подвала не создаю. По молодости, охваченный честолюбием, я, конечно, пытался расширить границы возможного, но вовремя понял, что, если не остановлюсь, последствия необдуманного чародейства выйдут мне боком (да и не только мне)…
О чем это я?.. Ну так вот — понятия не имею, каким образом кролик это делает. Словно юркая сардинка, взрезающая морскую волну, взрезал ушастик привычную для меня реальность.
Мы ухнули вниз, и, чувствуя, как волосы мои поднимаются дыбом, словно струи фонтана, я узрел, что низринулись мы в самую натуральную бездну. Не черную, нет, а вихрящуюся и голубую, точно вода в спокойном заливе, но от этого не менее жуткую. Я зажмурился.
Долго ли, коротко ли, но путешествие наше закончилось. Последние минуты полторы я не открывал глаза, боясь увидеть что-нибудь, что вынести окажется выше моих психических сил. Почувствовал, что остановились. И тишина вокруг, наводящая на мысль о тихом сельском кладбище. Окажись мы на нем, я бы не удивился.
Кролик слегка встряхнулся, намекая, что пора бы и честь знать. Открыв глаза, я увидел садик, чугунную решетку неподалеку, ворота, деревья, кустарник. Все это щедро заливал лунный свет.
— Это что за помойка? — прокаркал я сиплым голосом, — И что за сарай? Еще одна обитель бродяг и негодяев?
Полный справедливой, как мне казалось, критики, я указал на двухэтажный особняк к северу от себя. Кролик не стал комментировать и просто стряхнул меня со своей спины. Я шмякнулся на траву, хрюкнув, как поросенок.
— Спасибо, о великий, — пробубнил Браул Невергор, Похмелье уже брало меня в свои жесткие клещи, и первым признаком его стала, конечно, головная боль. — И что теперь? Разве ты не должен был отвезти меня в «Алмазное заклинание»?
Уменьшившись до размеров спаниеля, белый кролик указал на дом. Я сел на траве и вылупил глаза, сильно подозревая, что это невзрачное строение я уже когда-то видел.
— Да ведь это мое скромное холостяцкое гнездышко! Вот не думал, что оно настолько…
Слов я подобрать не мог. Мысль, что живу я в каком-то хлеву, окончательно меня расстроила. Жизнь показалась пустой и лишенной всякого смысла.
Кролик немножко попрыгал, стремясь донести до меня что-то важное, но я ничего не понял. Последние события напрочь вышибли из моего разума способность соображать. В тот момент я с трудом мог вспомнить даже то, с чего все началось и какова была первоначальная идея.
— Я должен идти домой?
Кролик мигнул глазками и закивал.
— И… и… ты сам расскажешь Поттеру обо всем? Мне не надо давать ему отчет?
Кролик мотнул головой. Я подарил ему долгий взгляд.
— Хорошо. В этом случае я слагаю с себя всякую ответственность.
Подозреваю, кролику только это и нужно было. Решив, что со мной он закончил, чудо-зверь махнул лапкой и поскакал на северо-запад. Я наблюдал за ним, пока ушастик не растворился в лунном свете в одном из углов моего сада.
Чувства моряка, прибитого волной к необитаемому острову, полны горечи и скорби… Нет радости в его глазах, потухших, словно жерла старых вулканов. Отчаяние составляет его плоть и кровь, а мысли носит по ветру, словно хлопья пены морской… Я знаю это доподлинно, и хотя ни разу ни к какому острову меня не прибивало, я был уверен, что в своем описании попал в точку. Меня словно где-то потеряли, и никто не собирался искать, чтобы возвратить со слезами в лоно семьи. Даже находясь у порога собственного дома, я был бесконечно далек от цивилизации. Одинокий, всеми забытый. Участь только одного существа была печальнее моей: плюшевого мишки, оставленного девочкой на скамейке в парке…
Иными словами, хотелось завыть. Такое желание почти всегда снисходит на меня после обильной алкогольной терапии. Мир представляется мне юдолью слез, а все старания человеческие — бессмысленными.
Едва я успел подумать, что лучшим выходом было бы лечь на прохладную травку и умереть, как услышал скрежет и скрип. Ведомый инстинктом, ваш покорный одним прыжком достиг кустов и спрятался в их зеленой утробе. Мне показалось, что меня настигли — типы, с которыми, как я смутно догадывался, я не поделил одну вещь. Точнее эту вещь я стырил. Встречаться с ними в мои планы не входило. Сейчас меня способна отправить в нокаут даже полевая мышь.
Дверь парадного входа отворилась. На крыльцо упал желтый свет из прихожей, и на его фоне появилась фигура в юбке и чепчике. Через секунду к этой фигуре присоединилась еще одна, маленькая, похожая на саквояж, да еще с четырьмя ножками. Обе фигуры что-то прогундосили.
Лежа в кустах, словно разведчик, я смотрел в оба.
— Он там, — сказал саквояж на ножках и сбежал с крыльца, чтобы нанести мне визит. Его уверенность вызвала во мне нервный взбрык, и я вылетел из кустов как ошпаренный.
— Он! — воскликнула фигура в юбке и чепчике. — Лови, а то убежит!
Хотя преследователи, по моему мнению, не очень походили на жутких криминальных типов, встречаться с ними мне не хотелось. Да что это вообще такое? Я их не знаю, а они орут на всю улицу: «Лови!»
Бойцовский дух на время вытеснил из меня отчаяние и пессимизм. Нет, вступать в рукопашную я не собирался, другое дело — стремительное бегство. Но с этим-то как раз вышла заминка. Едва я выскочил из кустов, меня стали окружать. Их было двое, но они именно окружали. Чудеса, да и только.
Метнувшись в сторону предполагаемых ворот, я споткнулся обо что-то недовольно басящее, и растянулся носом вниз. И тут же с гиканьем мне на спину опустилось нечто твердое, в двух экземплярах, я так подозреваю, что коленки. Я захрипел, и в следующий миг меня скрутили.
— Попался, — сказала женщина знакомым голосом.
Значит, не стражник. Дамы пока что туда на службу не принимаются.
— Попался, точно. — Псина засопела мне в ухо. — Уф, какой кошмар! Его что, в бочку с вином окунали? А одежда-то! Нет, пожалуй, если и окунали, то не в бочку, а…
Выплюнув траву, я собрался выразить протест, но тут меня поволокли к дому. Наверное, так чувствует себя подстреленный на охоте олень. Покорный судьбе, он расслаблен и напоминает дохлую крысу на веревочке…
Что произошло потом, не помню. Был момент, когда мой организм, включая и сознание, взял долгий тайм-аут и погрузился во тьму первозданную. За ее пределами что-то происходило, но я не имел чести быть свидетелем этих событий и, по всей видимости, уже храпел в обе ноздри.
Глава 11
— Такое ощущение, что он покинул наш мир, — сказала Селина, стоя возле моей кровати. — Как жаль. Это был лучший хозяин из всех!
Я лежал с открытыми глазами, словно вновь преставившийся, и не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. И, честно говоря, не хотелось.
Спальню заливал солнечный свет, от которого каждая клеточка моего тела трепетала от ужаса.
— Я бы не удивился, — сказал мопс, стоя рядом со мной на матраце. Через секунду, поставив передние лапы мне на грудь, Квирсел заглянул в мои глаза. Мир заполнила сморщенная приплюснутая мордочка чародея. И нос мокрый, все как положено. — Браул! — позвал мопс. — Браул! Уже утро, десять часов! Пора просыпаться!
Все, что я смог сделать, так это моргнуть. Медленно, точно к моим векам привязали по гире.
— Нужна магия, — сказала Селина. — Квирсел, ты же волшебник — тебе и карты в руки.
Песик фыркнул:
— Нет! Расходовать на эти цели свою силу я не собираюсь. Лучше всего прибегнуть к народным средствам. Что обычно применяют в вашем мире против похмелья?
— О, много чего!
— Ну хотя бы?
— Можно дать ему джина, — предложила маленькая блондинка.
— Боюсь, нам это в него не влить. Браул явно переборщил, — сказал мопс. — Нужно что-то более радикальное. Чем он раньше лечился?
— Не знаю. Я у него недавно, и при мне граф ни разу так не нахрюкивался.
Селина подошла ко мне, положила руку на мой горячий лоб, затем, подумав, наклонилась и приложила губки. Так мамаши проверяют, есть ли у их чад в данный момент температура.
Через меня будто молнию пропустили. Кровь взяла хороший разбег, и я ощутил, что чувствительность мало-помалу начинает возвращаться в мои члены. Даже сердце вспомнило, что не мешало бы ему немножечко побиться, как то назначено природой.
— Ага! — воскликнул Квирсел. — Живой, значит!
— Конечно, — сказала Селина.
Я вздохнул, пытаясь донести до блондинки отчаянную просьбу не прекращать кудахтать надо мной. Я очень нуждался в материнской заботе и внимании. Вот так бы и лежал сто лет кряду, и чтобы Селина с интервалом в полминуты целовала меня в лобик…
— Я просто с ума сойду, — простонал Квирсел.
— Да?
Читать бесплатно другие книги:
