Дело заикающегося епископа Гарднер Эрл

Молодой человек был приведен к присяге и занял место Карла Смита.

– Вы видели этого человека?

– Да.

– Пятого числа поздно ночью?

– Да.

– Передал ли он вам что-либо?

– Да.

– А конкретно?

– Письмо, адресованное моему дедушке, Ренуолду Браунли.

– Как вы с ним поступили?

– Немедленно отнес дедушке.

– Он уже спал?

– Читал в постели. Была у него такая привычка.

– Он открыл письмо в вашем присутствии?

– Да.

– Вы читали письмо?

– Лично не читал, но дедушка ознакомил меня с текстом.

– И каков был текст?

Мейсон тут же прервал помощника прокурора:

– Ваша честь, я возражаю, так как это не настоящее доказательство, а лишь пересказ чужих слов.

– Поддерживаю возражение защиты, – согласился судья Нокс.

Шумейкер нахмурился:

– И какие действия предпринял ваш дедушка после прочтения письма?

– Те же возражения, – немедленно вмешался Мейсон.

– Я не требую никаких заявлений относительно того, кем было написано письмо и что в нем было написано, но я хотел бы услышать, что намеревался сделать Ренуолд К. Браунли.

Тихим голосом Филипп Браунли продолжал:

– Дедушка сказал, что немедленно уезжает в порт для встречи с Джулией Брэннер. Из его слов я понял, что встреча должна состояться на борту его личной яхты.

– Что еще он вам сообщил? – спросил Шумейкер.

– Он сказал, что эта мошенница на протяжении многих лет держала у себя часы его сына, а теперь почему-то намерена с ними расстаться.

Мейсон поднял руку:

– Возражаю против данного показания по тем же причинам. Это пересказ чужих слов, который не имеет никакого отношения к данному разбирательству.

– Возражение принято. Последняя фраза будет вычеркнута из протокола.

– Каковы были дальнейшие шаги вашего деда? – продолжил Шумейкер.

– Он оделся и приблизительно в два часа ночи выехал из гаража.

– Вы знакомы с мистером Мейсоном, защитником обвиняемой Джулии Брэннер?

– Да.

– Видели ли вы его вечером четвертого числа?

– Да, приблизительно около 11 часов вечера.

– Разговаривали ли вы с ним?

– Да.

– Обсуждал ли он с вами завещание вашего деда?

– Можно сказать и так.

Мейсон вновь заявил:

– Ваша честь, я возражаю против того, чтобы данный разговор был принят к сведению до того, как будет доказан состав преступления.

Шумейкер возразил:

– Ваша честь, я не намерен конкретизировать данный разговор. Позднее я был намерен заявить, что Перри Мейсон вечером четвертого узнал, что утром пятого числа Ренуолд К. Браунли планирует составить завещание, по которому практически все его состояние передается внучке, Джанет Браунли. Нет никакого сомнения, что адвокат Мейсон передал эту информацию своей клиентке, и именно это явилось мотивом убийства. Но в данный момент не будем вдаваться в подробности… Вы можете задать уточняющие вопросы свидетелю, мистер Мейсон.

Адвокат в упор глянул на молодого Браунли:

– Вы дожидались меня, когда я вышел от вашего деда?

– Да.

– Сколько времени вы ждали меня?

– Несколько минут.

– Вы знали, когда я покинул библиотеку вашего деда, где состоялась беседа, и направился к своей машине?

– Да, я слышал, как вы покинули библиотеку.

– И тогда вы вышли из дома и ждали меня на подъездной аллее, не так ли?

– Да.

– Но ваша одежда промокла насквозь. Шел дождь, но не настолько сильный, чтобы в считаные минуты промочить вас до нитки. Как вы можете объяснить подобный феномен?

Филипп Браунли лишь молча опустил голову.

– Отвечайте! – грозно сказал судья.

– Я не могу, – промямлил молодой Браунли.

– Лично я уверен, – безжалостно сказал Мейсон, – что вы весьма продолжительное время мокли под дождем до того, как я вышел из дома. Ведь вы подслушивали нашу беседу, стоя под окнами библиотеки, не так ли?

Браунли еще больше побледнел.

– Отвечайте! – Мейсон поднялся. – И не вздумайте лгать!

– Да, – тихо сказал молодой человек, – я действительно стоял под окном, но расслышал далеко не все. И все же кое-что я понял.

– Таким образом, вы знали, что Ренуолд К. Браунли намерен утром составить новое завещание, по которому практически все его состояние переходило к молодой женщине, которая проживала в вашем доме под именем Джанет Браунли?

– Да, – убитым тоном сознался Филипп.

– А раз так, у вас был веский мотив убить своего деда. Или, если говорить иначе, его смерть была вам выгодна. Ведь если бы он умер до того, как было составлено завещание, вы могли бы унаследовать половину состояния, естественно, при условии, что Джанет Браунли является подлинной внучкой Ренуолда К. Браунли. Но если можно доказать, что это не его внучка, тогда к вам перешло бы все состояние деда, не так ли?

Шумейкер вскочил.

– Ваша честь, я возражаю! Вопрос спорный и ни в коей мере не относится к данному делу.

– Я задал этот вопрос, – миролюбиво сказал Мейсон, – лишь для того, чтобы показать пристрастность свидетеля.

– Я думаю, – сказал судья Нокс, – что в таком виде вопрос защиты действительно спорный, так как неизвестно, какие выводы сделал для себя свидетель. Если же вы намерены это уточнить, вы должны спросить у свидетеля, что именно из разговора было им услышано. А уж все остальное предоставьте решать суду.

Мейсон пожал плечами:

– У меня нет вопросов к свидетелю.

Шумейкер некоторое время колебался, потом заявил:

– Свидетель может вернуться на место. Вызовите Гордона Викслера.

Последовала официальная процедура приведения к присяге, после чего Викслер официально подтвердил свое имя и фамилию. Далее он объяснил, что является владельцем яхты и в тот вечер выходил в море порыбачить. Вернулся он под проливным дождем и из помещения яхт-клуба позвонил слуге-филиппинцу, приказав тому приехать за ним на машине. После этого он занялся швартовкой яхты и подготовкой ее к следующему рейсу. Слуга так и не появился, хотя прошло больше часа. Стоя на пирсе, Викслер услышал гул автомобильного мотора и решил, что это его машина. Он двинулся в ту сторону, но заметил, что машина движется слишком медленно. Вдруг из-за угла дома появилась женщина в белом непромокаемом плаще и подняла руку. Машина тут же остановилась. Женщина о чем-то поговорила с водителем, и машина двинулась дальше. Объехав квартал, машина вернулась к тому месту, где находился Викслер. Из тени вновь возникла женщина. К этому времени яхтсмен уже не сомневался, что его слуга не приедет, поэтому решил попросить владельца машины подвезти его хотя бы до стоянки такси. Он ускорил шаги, но тут раздались звуки револьверных выстрелов. Их было пять или шесть. Женщина в белом повернулась и побежала. Автомобиль марки «Шевроле», до этого времени неподвижно стоящий возле перекрестка, на огромной скорости умчался. Викслер подбежал к машине. Водитель лежал, привалившись к дверце, а его левая рука и голова свисали наружу из открытого окошка дверцы. Кровь стекала вниз, собираясь в лужицу на асфальте. Этим человеком был Ренуолд К. Браунли. Без сомнения, он был мертв. Викслер хорошо знал Браунли, так что ошибка исключалась.

Далее Викслер признал, что очень испугался и, потеряв голову, бросился прочь, не разбирая дороги, даже не соображая, что делает. Неожиданно он наткнулся на человека, с которым не был знаком. Как позднее выяснилось, это был Гарри Коултер, частный детектив. Вместе они принялись искать машину Браунли, но так и не сумели этого сделать. Ничего не оставалось, как позвонить в полицию. Через несколько минут прибыл полицейский патруль, и они продолжили поиски. Женщина стреляла в Браунли где-то в два с четвертью, а в полицию они позвонили без четверти три.

Шумейкер вновь разрешил Мейсону задать вопрос свидетелю.

– Вы были сильно напуганы?

– Еще бы! Для меня это было настоящим потрясением.

– Но почему вы не сели в машину пострадавшего и не отвезли его в ближайший госпиталь?

– Понимаете, я даже не подумал о таком варианте. Когда я опознал в убитом Ренуолда К. Браунли, я начисто утратил способность что-либо соображать. Сейчас я понимаю, что должен был поступить именно так.

– Но вы были напуганы еще до того, как опознали Браунли, не так ли? Тот факт, что женщина в белом плаще у вас на глазах в упор расстреляла человека, произвело на вас сильное впечатление?

– Еще бы! Не вижу в этом ничего удивительного.

– Что ж, вполне естественная реакция. – Мейсон некоторое время смотрел на Викслера, затем задал очередной вопрос: – Был сильный дождь?

– Да, но он явно шел на убыль.

– Все это произошло неподалеку от яхт-клуба, членом которого вы являетесь?

– Да.

– Территория клуба обнесена оградой?

– Да.

– Она освещается в ночное время?

– Нет.

– Может быть, луна освещала место происшествия?

– Какая луна, если шел дождь!

– И звезд тоже не было видно?

– Как можно задавать такие вопросы? Понимаю, куда вы клоните, и все же света было достаточно, чтобы я смог рассмотреть то, о чем вам поведал.

– Но откуда было взяться свету?

– Перед зданием яхт-клуба установлена мачта, прожектор которой освещает стоянку автомобилей членов клуба.

– На каком расстоянии находится этот прожектор от места происшествия?

– Около четырехсот футов.

– И дорога была хорошо освещена?

– Я этого не утверждал.

– И все же света было достаточно?

– Вполне.

– Вы отчетливо видели все предметы?

– Мистер Мейсон, – раздраженно сказал Викслер, и по его тону было понятно, что его заранее предупредили о том, чтобы он соблюдал предельную осторожность, дабы избежать ловушки, – на женщине был белый плащ, так что он сразу бросился в глаза, едва она вышла из тени. На дороге было темно, все верно, но когда женщина остановилась возле машины, я смог достаточно хорошо рассмотреть ее фигуру. Разумеется, я не видел ее лица и не берусь опознать, я лишь говорю то, что видел.

– Таким образом, – спокойно сказал Мейсон, – главное в ваших показаниях – то, что на ней был белый плащ?

– Именно.

– Что дает вам основание утверждать, что плащ был именно белым?

– Я видел его.

– Но он мог быть бледно-розовым.

– Нет.

– Или чуть голубоватым.

– Нет.

– Вы уверены? – Мейсон в упор глянул на свидетеля. – Можете ли вы присягнуть, что плащ не был светло-желтым?

Викслер заколебался и уже менее решительным тоном сказал:

– Нет, он не был светло-желтым.

– Так в нем не было никакой желтизны?

– Никакой, сэр.

Мейсон едва ли не по слогам произнес:

– Понимаете, что существует разница между чисто белым, желтоватым и кремовым оттенками?

– Конечно, сэр.

– Но их даже при дневном свете трудно отличить друг от друга.

– Я так не думаю, сэр. Если я увижу чисто белый цвет, я его сразу узнаю. На женщине был именно белый плащ.

– А вот этот кусочек картона, – Мейсон вытащил из кармана небольшой прямоугольник, – какого он цвета?

– Белый!

– А этот? – Мейсон вытащил второй прямоугольник и приставил к первому.

По залу пробежал шепот. Викслер поспешно сказал:

– Допущена ошибка с моей стороны, мистер Мейсон. Первый прямоугольник был с желтизной. Но он мне казался белым, потому что вы держали его на фоне своего черного костюма.

Мейсон как бы мимоходом сказал:

– И если бы кусочек того злополучного плаща был показан на фоне чисто белой стены, это помогло бы вам заметить в нем примесь желтизны, точно так же, как этот снежно-белый прямоугольник помог вам увидеть оттенок первого, не так ли?

– По всей вероятности, сэр, – Викслер на мгновение утратил чувство осторожности, но тотчас же спохватился. – Нет, сэр, нет! То есть мне кажется, что плащ был белым.

– И он вполне мог иметь желтоватый оттенок? – уточнил Мейсон, помахивая картонными прямоугольниками, напоминая Викслеру о его недавней промашке.

Викслер беспомощно глянул в сторону помощника окружного прокурора, затем на лишенные сочувствия глаза собравшихся в зале, затем, опустив голову, пробормотал:

– Да, этот плащ мог быть и светло-желтым.

Мейсон наклонился вперед, не спуская взгляда с поникшего свидетеля и всем своим видом показывая, что тут-то и начинается настоящий допрос, спросил:

– Что дает вам основание утверждать, что мистер Браунли был мертв?

– Достаточно было взглянуть на него.

– Вы в этом уверены?

– Да, сэр.

– Но ведь в тот момент вы были страшно напуганы.

– Это не имеет значения.

– Вы едва соображали?

– Э-э, да.

– Вы проверили пульс пострадавшего?

– Нет.

– Вы видели пострадавшего лишь в отраженном свете фар?

– Да, сэр.

– Вы когда-либо изучали медицину?

– Нет, сэр.

– Сколько мертвецов вы повидали за свою жизнь? Я имею в виду до того, как они были уложены в гроб.

Поколебавшись, Викслер сказал:

– Четверых.

– Кто-нибудь из них умер насильственной смертью?

– Нет, сэр.

– Таким образом, это ваша первая встреча с пострадавшим, в которого выстрелили из револьвера?

– Да, сэр.

– И однако вы под присягой утверждаете, что этот человек был мертв, хотя вы даже не пытались это проверить?

– Даже если он и не был мертв, то определенно умирал. Кровь лилась из всех ран.

– Так он умирал, но не был мертв?

– Такое вполне вероятно.

– И, констатируя, что он мертв, вы не обосновываете свое заявление ни на специальных медицинских знаниях, ни на прошлом опыте обращения с людьми, умирающими от огнестрельных ран?

– Для этого, я думаю, не надо обладать какими-либо определенными навыками.

– Вот как? В вашем присутствии хоть один человек умер от огнестрельной раны?

– Нет, сэр.

– Надеюсь, вы когда-нибудь слышали, что иногда люди, получившие несколько огнестрельных ран, благополучно выздоравливали и даже не оставались калеками?

– Да, я слышал о таком.

– Так вы заявите под присягой, что этот человек был мертв?

– Извините, я думал, что он мертв.

– Скажите, как бы вы отнеслись к врачу, который, бросив один-единственный взгляд на человека, освещенного лишь тусклым светом автомобильных фар, тут же безапелляционно заявил бы, что этот человек мертв или умирает, так что ему уже ничем не поможешь?

Викслер молчал, беспомощно глядя на Мейсона.

– Вам бы понравился такой врач?

– Нет, сэр.

– Разумеется, вы ожидали, что вызванный вами врач проверит пульс пострадавшего, установит с помощью зеркальца, дышит ли он, и тому подобное?

– Да, сэр.

– Но вы, впервые увидев человека с огнестрельными ранениями, берете на себя смелость утверждать то, на что опытному врачу, видевшему за свою практику такие случаи неоднократно, нужно потратить время, производя тщательную проверку. Вы так уверены в непогрешимости своих выводов?

– Нет, сэр, я в этом совершенно не уверен.

– Иными словами, вы не знаете, действительно ли этот человек умер?

– Нет, сэр.

– Или умирал?

– Я только могу утверждать, что в него стреляли.

– Хорошо, – согласился Мейсон. – Это единственное, что вам известно.

– Понимаете, все его лицо и одежда были в крови, вот я и подумал…

– Только в этом вы и можете присягнуть. Вы слышали звуки выстрелов, подбежали к машине и увидели окровавленного человека, но не более того?

– Да, сэр.

– Вы не знаете, умер он или нет?

– Нет, сэр.

– Утверждаете ли вы, что он умирал?

– Нет, сэр.

– Вы даже не можете сказать, каков был характер огнестрельных ран, то есть были они поверхностными или проникающими, с повреждением внутренних органов или без?

– Откуда я могу это знать? Ведь я его не осматривал.

– У меня больше нет вопросов к свидетелю, – заявил Мейсон.

– У меня тоже, – после небольшой паузы сказал Шумейкер.

– Следующий свидетель, – распорядился судья Нокс.

Шумейкер вызвал полицейского офицера, который приехал по вызову Викслера в порт. Последовал подробный рассказ о поисках на всей территории порта, о том, как вначале не был обнаружен ни автомобиль Браунли, ни его тело. Затем полицейский подробно остановился на найденных кровавых следах на асфальте, которые и позволили обнаружить затопленный автомобиль, действительно оказавшийся машиной Браунли. Особо офицер отметил найденный револьвер 38-го калибра. Из обшивки сиденья были извлечены две пули, одна из которых не попала в жертву, а на второй имелись следы крови.

В этот момент судья Нокс заявил, что уже половина первого и необходимо сделать перерыв до двух.

Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк отправились пообедать в небольшой ресторанчик, где, как они знали, можно будет занять отдельный кабинет.

– Ну и каково твое мнение, Пол? – спросил Мейсон, когда они сделали заказ.

– Насколько я понял, ты намерен акцентировать вопрос о составе преступления?

– Да, я с самого начала делал ставку именно на это, но не был уверен в Викслере. Не без основания я опасался, что он заявит, будто Браунли был, несомненно, мертв. Но сейчас все в порядке. По крайней мере будет легко добиться отсрочки приговора.

– Ты великолепно провел перекрестный допрос. Викслер был настолько деморализован, что Шумейкер побоялся задавать ему дополнительные вопросы.