Преданность и предательство Остен Эмилия

– Что ж, как скажешь, простой сельский парень.

За полями и огородами начинался поселок, выстроенный по образцу каструма: пересекающиеся крест–накрест две главные улицы, площадь–плац на их пересечении (теперь это был скорее не плац, а торговая площадь, где иногда проходили собрания жителей). Второстепенные улицы разбивали лагерь на ровные прямоугольники, где по плану должны были находиться казармы, но теперь стояли группы по нескольку отдельных домов.

Главный дом, где в каструме размещался командир легиона, занимал Лар Элий Север, а дом префекта лагеря – Луций Веллий.

Одна казарма все же осталась, она использовалась в качестве гостевого дома, когда в поселение заезжали почетные гости: Тит Патулус или другие важные торговые партнеры. Позади главного дома и казармы разместился термополий.

Личные бани были лишь у Лара Элия.

Когда маленький отряд выехал на площадь, народ оживился, приветствуя своего командира. Лар Элий отвечал на поклоны, а Луций Веллий охотно сообщал всем желающим новости и сплетни, так что последние десятки шагов до дома пришлось преодолевать достаточно долго. Впрочем, спешить некуда.

Лар Элий рад был вернуться домой, хотя и отсутствовал всего лишь неделю. Теперь, когда у него появился дом, которого не было два с лишним десятка лет, Лар стал замечать, что превращается в ужасного домоседа.

Лар Элий Север уехал не попрощавшись. Титания несколько раз дернула гребень, застрявший в волосах, и прошипела ругательство сквозь зубы. Опять. Опять уехал, не сказав ни слова. Вот вам: каструм готов, прощайте, благодарностей не надо. Римляне! В такие моменты Титания даже в чем–то понимала Клева: они до сих пор ведут себя так, словно у них за спиной – вся мощь метрополии, словно их не меньше пяти сотен, а несколько легионов.

Титания вздохнула: конечно, больше всего ее расстроило, что ее попытки добиться обещания чего–то большего, чем строительство каструма, остались бесплодными. Лар Элий, казалось, лишь один раз обратил на нее внимание – когда скрестил с ней оружие. Все остальное время она и ее слова значили для него не больше, чем щебетание птиц в кустах. Он оставался все таким же вежливым, как обычно, и не проявлял особой заинтересованности. Иногда Титании казалось, что он смотрит сквозь нее или же видит в ней все ту же девочку–подростка, бегающую с деревянным мечом по двору.

Как странно. Годы прошли, а ничего не изменилось. Со стороны Лара Элия не изменилось. Титания стала другой, стала старше, умнее, многому научилась – а он до сих пор ведет себя так, будто она… прозрачна. Как призрак. Как утренний туман, который вот–вот рассеется.

Все желают жить счастливо, но никто не знает верного способа этого добиться. Достичь счастливой жизни трудно, ибо чем быстрее старается человек до нее добраться, тем дальше от нее оказывается. Сбиться с пути легко. До тех пор, пока мы бродим там и сям, пока не проводник, а разноголосый шум кидающихся во все стороны толп указывает нам направление, наша короткая жизнь будет уходить на заблуждения, даже если мы день и ночь станем усердно трудиться во имя благой цели. Вот почему необходимо точно определить, куда нам нужно и каким путем туда можно попасть; нам не обойтись без опытного проводника, знакомого со всеми трудностями предстоящей дороги; ибо это путешествие не чета прочим: там, чтобы не сбиться с пути, достаточно выйти на наезженную колею или расспросить местных жителей; а здесь чем дорога накатанней и многолюдней, тем вернее она заведет не туда. И Титания сейчас стояла на распутье. Снова.

Хорошо еще, что она не пообещала отцу добиться определенных гарантий от римлянина. Иначе сейчас Клев не преминул бы воспользоваться возможностью укрепить свое влияние на вождя. Титании все же удалось выпутать гребень из волос. Проклятие, придется все же звать служанку, а так не хочется никого видеть!

С помощью расторопной светловолосой и веснушчатой Милии дело пошло быстрее, так что к завтраку Титания вышла в светло–зеленой тунике и бледно–розовом гиматии, с тщательно уложенными волосами.

Клев уже был в триклинии, а отец пока еще не вышел. Титания попыталась тихо ускользнуть: разговаривать с Клевом не было ни малейшего желания. Но ничего не вышло: он ее заметил. Высокий, какой–то нескладный, светловолосый и бледнокожий, словно его в детстве постирали, а потом отбелили на солнышке, Клев тем не менее пользовался успехом у девушек, особенно с тех пор, как стал доверенным советником Тита Патулуса.

– Титания! Рад тебя видеть! – Не разберешь: то ли действительно рад, то ли умело это изображает. Титания не исключала мысли, что Клев вправду в нее влюблен. – Где ты пропадала несколько дней?

– Наблюдала за строительством каструма. – Скрывать правду не имело смысла.

– И как? Удалось выведать что–нибудь интересное? – полюбопытствовал Клев.

– Мне не пришлось ничего выведывать, Клев Лонгин. Почтенный Лар Элий Север ничего не скрывает от своих соседей и союзников.

– Римляне всегда что–то прячут в рукаве, – проворчал Клев. – Поверь мне.

– А почему ты вдруг возомнил себя большим знатоком Рима? – Собеседник раздражал Титанию, но из вежливости она сдерживалась. Временами.

– Римляне почти две сотни лет держали нашу страну в железных тисках, какие еще доказательства их злокозненности тебе нужны? – напыщенно произнес Клев Лонгин.

– Лично меня никакие римляне в тисках не держали. И лично мне знакомые римляне даже безвозмездно отдали в наши руки несокрушимую крепость, – Титания начинала злиться.

– Каструм несокрушим, лишь когда в нем находится легион. – Этот упрямец еще осмеливался с ней спорить!

– Ты хочешь сказать, что мы, даки, ни на что не годные крестьяне, не способные держать в руках оружие? – процедила Титания. – Не говори глупостей!

– Кто тут говорит глупости? – пророкотал Тит Патулус, вплывая в триклиний.

– Отец, – слегка поклонилась Титания, Клев же согнулся едва не до земли.

– Так о чем вы тут опять спорили? – Тита Патулуса несказанно раздражали все споры и ссоры.

– Неважно, – пожала плечами Титания.

Тит Патулус хотел было возразить, но в это время слуги внесли завтрак и принялись расставлять блюда на столе. Тут же, словно по команде, в триклинии появились приближенные вождя и прочий люд, удостоившийся чести столоваться у Тита Патулуса. Завтрак, как и все трапезы в этом доме, был если не роскошным, то весьма изобильным: пшеничные лепешки с моретумом^[16], а также сырная паста с солью, яйцами, медом; фрукты, финики, оливки, холодное мясо и нарезанная тонкими ломтиками свежезасоленная рыба с лимонным соком, молоко и чистая вода. Тит Патулус устроился на клинии и потребовал разбавленного вина.

Титания слегка поморщилась – вино на завтрак… Но высказывать свое мнение не стала, сейчас не стоит противоречить отцу.

– Итак, Лар Элий Север увел своих людей рано утром. – Вождь даков не выглядел слишком рассерженным, но все же в голосе прозвучало недовольство.

– Римляне выполнили свое обещание, каструм построен, – спокойно проговорила Титания. – Осталось только обеспечить крепость защитниками.

– Я прикажу разместить там пару десятков человек, – благодушно махнул рукой Тит.

– Отец, – ласково, но настойчиво обратилась к нему Титания. – Каструм должна защищать и обслуживать целая когорта, не меньше.

– Откуда столь глубокие познания? – вмешался Клев. – Или все же ты выведала кое–какие секреты?

– Как я уже сказала тебе, это больше не секреты, и Лар Элий Север добровольно и подробно все мне рассказал. Если бы ты взял на себя труд сопровождать меня во время моих… визитов, то ты бы тоже все это знал.

– Почему–то мне кажется, что со мною римлянин не был бы столь разговорчив. – Клев скривил губы, и они изогнулись, словно толстые дождевые червяки.

– У женщин есть свои преимущества, – пожала плечами Титания, ничуть не смутившись. – Как бы там ни было, в каструме стоит разместить сотню людей – и регулярно сменять гарнизон. Мне не удалось заполучить в качестве наставника Луция Веллия, но, думаю, я достаточно узнала от Лара Элия, чтобы научить наших людей.

– Тогда пусть будет сотня. – Тит Патулус слушал дочь лишь краем уха, уделяя основное внимание плотному завтраку.

– Сотня, которая будет меняться каждую неделю. Через месяц у нас будет полностью готовая когорта. Через полгода – легион. – Титания давно уже обдумала этот план, еще до того, как предложила отцу восстановить каструм.

– Ты думаешь, что способна подготовить легион, лишь поболтав перед этим три дня с бывшим префектом лагеря? Да он наверняка только в землеройных работах и разбирается! – Клев, как всегда, слишком горячился. Может быть, некоторые люди воспринимают горячность как уверенность в своих словах, Титания же считала, что это всего лишь означает неумение сдерживать свои эмоции.

– Клев Лонгин, – спокойно и ровно проговорила девушка, – префект лагеря – третье лицо в легионе, он способен вести когорты в бой, если это понадобится. И уж точно он знает, как защищать каструм.

– Допустим. – Выражение лица у него было кислое. – Но что ты знаешь о тренировке легионеров?

– Перестань передергивать, Клев, – рассмеялась Титания. – Нам не нужно готовить легионеров. Мы и так все способны держать в руках оружие и сражаться. Нам требуется только выучить, как все устроено в каструме, а на это даже ты способен.

Лицо Клева побурело, оскорбление достигло цели, но поделать с этим он ничего не мог, так что пришлось проглотить. Все же не решился грубить дочери вождя, позлорадствовала про себя Титания.

– Ох, прекратите спорить, – подал голос Тит, отвлекшись от завтрака. – И съешьте уже что–нибудь, на голодный желудок никакие хорошие мысли в голову прийти не могут.

Титания не стала возражать: нужное ей решение Тит Патулус принял, а остальное – не важно. С Клевом можно поругаться и потом. Или еще лучше – не обращать на него ни малейшего внимания. Что, если предложить отцу жениться еще раз? Пусть он не молод, но все еще крепок и способен зачать сына. Это бы решило кучу проблем. Например, она, Титания, могла бы полностью посвятить себя заботе о делах подвластных Титу Патулусу даков, а не отбиваться от регулярных и настойчивых ухаживаний потенциальных женихов, в особенности от притязаний Клева Лонгина.

Глава 5

Проблемы пришли оттуда, откуда и ожидались, только вот гораздо раньше, чем предполагали. Приблизительно через десять дней по завершении строительства каструма у ворот Патависсы появился небольшой отряд готов. Всего с десяток человек, но это был, без всяких сомнений, военный отряд. Одетые в грубые одежды, обвешанные золотом и оружием, верхом на низкорослых лошадках, готы не казались грозными, однако это было лишь начало, начало нашествия.

Готы – народ не столь древний, как даки, и культурой он не блистал. Они пришли с севера, с продуваемых ветрами ледяных просторов, и завоевывали территорию за территорией, медленно, но неуклонно продвигаясь к югу. Если так пойдет дальше, если некому будет им противостоять, скоро они грязной волной хлынут на богатые римские земли. И устоит ли Рим?

Титания знала о готах много, так как слушала разговоры на советах. У пришлого народа были странные и жестокие боги, их язык коверкал нёбо, и готы смотрели чуть исподлобья, словно примериваясь, куда воткнуть меч. Двадцать лет назад готское войско уже частично разграбило Босфорское царство, а точнее, Пантикапей и Нимфей; захватив флот, готы отправились к берегам Малой Азии, где уничтожили скифское царство. Они разграбили Халкедон и Никею, а несколько лет назад достигли Коринфа и Афин. И наконец, семь лет назад, после столкновения с готами у города Ниш, Аврелиан отступил, оставив Дакию. Пока готы не трогали Патависсу, обходя ее стороной. Но всему когда–либо приходит конец. Потому Титания так хотела, чтобы был построен каструм. Каструм есть – но остановит ли это готов? И действительно ли они уже пришли с войной?

Титу сразу же доложили о появлении готов, как и всегда при их визитах в город. Но в этот раз все было несколько иначе: гости, вместо рынка и термополий, направились прямиком к дому вождя даков. У дверей их встретила охрана, но по приказу Тита не стала препятствовать, а лишь проводила в атрий.

Тит Патулус сидел на возвышении в кресле хозяина дома, Клев Лонгин и другие приближенные расположились подле него. Готам пришлось обходить бассейн, чтобы приблизиться.

Титания находилась в палестре, тренировалась с мечом, когда к ней прибежала верная Милия и доложила о визитерах.

– Проклятие, отец не послал за мной. – Девушка вернула меч на оружейную подставку и отвела от потного лица прилипшие волосы. – Демоны и преисподняя, я не могу выйти к «гостям» в таком виде…

– Тебе не нужно спешить, госпожа, уверена, что готы останутся на ужин, – сообщила служанка.

– Я все равно должна все услышать! Клянусь всеми демонами подземного царства, я бы все сейчас отдала, чтобы быть мужчиной! – Титания поморщилась. – Пойдем послушаем с балкона.

Предводитель готов был невысок ростом, но столь широк в плечах, что казался почти квадратным.

– Меня послал вождь Спанторих, дак. – Голос варвара оказался неожиданно высоким. – Меня зовут Аларих. Я говорю его голосом.

Титания осторожно выглянула из–за колонны, чтобы увидеть, кто находится рядом с отцом. Конечно же Клев. Чтобы он провалился прямо в царство Плутона! Вот прямо в сию секунду: сквозь мраморный пол, землю, камни и воды Стикса. Клев между тем проваливаться не собирался, а склонился к уху Тита Патулуса и что–то прошептал.

– Что же… – проговорил наконец Тит. – Я выслушаю, что ты хочешь мне сказать… за ужином. А пока что тебя и твоих людей проводят в комнаты, где вы сможете отдохнуть. Термы также в вашем распоряжении.

– Слава богам! – прошептала Титания. – До вечера я смогу настроить отца на нужный лад.

– Тогда тебе нужно подготовиться к ужину, госпожа, – напомнила Милия.

– В первую очередь мне нужно поговорить с отцом.

Готы в сопровождении слуг отправились в комнаты для гостей, так что Титания без помех могла спуститься в атрий и переговорить с Титом.

___

Вечер выдался прохладным, так что стол накрыли в обеденной зале, освещенной подвешенными к потолку на толстых цепях светильниками. Титания вышла в триклиний вместе с отцом. Все остальные, приглашенные к столу, уже заняли свои места. Готов Тит приказал посадить по левую руку, следуя подсказкам Титании. Это у римлян левая сторона триклиния считалась самой почетной, а вот у готов все было наоборот. Сама Титания села в ногах у отца, разделив Тита Патулуса и Клева Лонгина. С одной стороны, это было тактически верно: Клев не сможет нашептывать отцу глупости, а с другой… с него станется начать высказываться вслух. Титания постаралась устроиться так, чтобы при необходимости можно было пнуть Клева под столом.

Закуски сегодня сервировали весьма странно: хоть и обильно, но однообразно. Кажется, Тит Патулус так и не смог решить, принимать ли готов как почетных гостей или же как незваных. Все мужчины пили много неразбавленного вина, громко переговаривались, в основном обсуждая еду и достоинства разного оружия, причем готы принимали в беседе активное участие. Вскоре все расслабились – и пир покатился по наезженной колее.

Подали десерт: сушеный виноград, груши, каштаны и орехи. Вино лилось рекой, скифосы ни мгновения не стояли пустыми. Наконец Тит Патулус решил, что пора перейти к делу.

– Так какое послание ты принес от вождя Спанториха, Аларих?

Предводитель готов положил на блюдо грушу, все мгновенно замолчали.

– Вождь Спанторих весьма впечатлен Патависсой и окружающими землями. И не хочет предавать тут все мечу и огню.

Титания почувствовала, что Клев собрался что–то сказать, и изо всех сил пнула его в голень. Он крякнул и промолчал. Вот и славно.

– Это объявление войны? – проговорил Тит.

– Это предупреждение.

Титания решила, что пора вмешаться.

– Обычно за предупреждением следует предложение.

Аларих оскалился:

– Женщина! Не вмешивайся!

– По нашим обычаям я имею право говорить, гот. – Титания встала и взглянула на Алариха сверху вниз. Коротышка гот вынужден был смотреть на нее снизу вверх. – Я – Титания Корва, дочь вождя и его наследница.

Тит молча сделал глоток из своего скифоса и предпочел хранить молчание.

– Так какое предложение тебе приказано передать, Аларих? – Титания вложила достаточно смысла в слово «приказано». Знай свое место.

– Спанторих ведет за собой двадцать сотен воинов. Вы можете выставить не больше семи. Спанторих предлагает вам свою защиту и обещает не разрушать город, если вы подчинитесь, – не показывая больше раздражения проговорил Аларих.

– Мы можем выставить пятнадцать сотен – и ты видел каструм. – Титания пожала плечами. – Не думаю, что вы сможете добиться того, на что притязаете.

– Половина из этих пятнадцати сотен – женщины! – фыркнул Аларих.

Титания сделала шаг к Алариху, потом еще и еще. Гот, не понимая того, что происходит, отступил, наткнулся на клинию и едва не рухнул на пол.

– Женщины, гот? – Титания, быстрая, как огонь, выдернула кинжал из ножен, скрытых складками туники, и метнула его так быстро, что никто даже дернуться не успел. Нож вонзился в клинию, пригвоздив рукав Алариха. – Не говори о том, чего не знаешь. В бою нет женщин и мужчин. Патависса способна выставить пятнадцать сотен.

Аларих, к его чести, даже не вздрогнул, просто выдернул клинок и аккуратно положил на стол.

– Я не буду оспаривать твои боевые навыки, Титания Корва. Я наслышан, что ты сражаешься, как мужчина. Но Спанторих приведет двадцать сотен, с осадными машинами – и сожжет здесь все дотла. Вы можете отсидеться в каструме, не высовывая оттуда носа.

– Вы умрете от голода и холода, когда придет зима, – парировала Титания.

– К зиме вы будете уже мертвы, – пожал плечами Аларих.

– Что ж… – Титания видела, что говорить больше не о чем. Нужно обсудить все с отцом и с членами совета. – Наслаждайся пиром, Аларих. Тит Патулус даст ответ завтра в обед.

___

Титания покинула триклиний. Во–первых, ей нужно подумать. Во–вторых, все, что должно быть сказано, уже было сказано. Еще до начала пира она договорилась с отцом, что любое решение они примут лишь после совета – и на свежую голову. Тем не менее совсем покидать пир Титания не спешила. Отсутствуя в зале, иногда можно узнать гораздо больше, чем присутствуя. Укрывшись в нише в тени колонн, девушка внимательно слушала.

– Вы, даки, смогли воспользоваться благами Рима, как я посмотрю. – Аларих, как и Тит Патулус, видимо, решил, что не стоит портить хороший пир сложными политическими вопросами. Завтра они могут перерезать друг другу глотки, но сегодня – сегодня с радостью вместе напьются, как свиньи.

– Вы, готы, тоже не брезгуете ими. Ваши люди, попав в город, прямиком отправляются в термополии, – напомнил Тит Патулус.

– Вино, доступные женщины… радости города, я бы сказал. Удивительно, как такие неженки, как римляне, смогли создать Империю. – Видимо, Аларих сам лично не сталкивался с Римом, поэтому и высказывал столь сомнительные суждения.

– Далеко не все они такие. – Тит Патулус жестом потребовал еще вина. – Легионы никому не по зубам. Мы, даки, пытались выгнать их отсюда почти двести лет.

– А мы, готы, заставили их уйти, даже не вступив с нами в сражение.

– Кто знает, почему Рим ушел, – подал плечами Тит.

– Говорят, что кое–кто остался, – намекнул Аларих.

– Да, в Патависсе осело достаточно римлян. Они подчинились нашей власти. – Тит Патулус не стал упоминать людей Лара Элия, как они с Титанией договорились еще днем.

– Не все, как я слышал. – Аларих не проявил излишнего любопытства, просто спросил, так, к слову. Но Титания видела, что поселение Лара Элия Севера очень интересует готов. Конечно, Патависса – лакомый кусок, город стоит на пересечении торговых путей и контролирует богатые земли, но золотые рудники – это еще более заманчиво.

– Да, есть горстка ветеранов в горах, у истоков реки. Они живут тихо и ни во что не вмешиваются. – Лгать тоже смысла не имело, это бы еще больше привлекло внимание гота.

– Понятно. – Аларих хотел бы развить тему, но тогда пришлось бы вернуться к вопросам политики, а это было неразумно.

Титания задумалась. Интересно, что готам известно про римлян? Может быть, стоит сделать вид, что Лар Элий – союзник даков и придет на помощь, если понадобится?

– Я видел, вы восстановили каструм. – Несомненно, внезапное появление крепости оказалось для готов сюрпризом.

– Да. – Тит Патулус произнес это таким голосом, что любой сообразил бы, что развивать эту тему не стоит. Аларих и не стал.

Мужчины переключились на обычные застольные темы, так что Титания решила, что можно уходить. Все были уже достаточно пьяны – и собирались напиться еще сильнее.

___

Совет собрался сразу после завтрака в личных покоях Тита Патулуса. Отец не изменил здесь практически ничего, все оставалось таким же, как было при римлянах. Иногда Титания задавалась вопросом, что произошло с римским наместником, но все предпочитали не говорить об этом. Посредине комнаты был длинный мраморный стол, окруженный креслами. Во главе стола, на возвышении, стоял трон с высокой спинкой – единственный предмет мебели, принадлежащий дакам, а не римлянам. На троне развалился Тит Патулус, рядом устроился Клев Лонгин. Остальные члены совета, четверо пожилых, но все еще крепких мужчин, расположились вокруг стола. Титания заняла свое место справа от отца.

– Итак, – начал Тит Патулус, – нам нужно решить, что ответить на требование и предложение готов.

– А что тут думать? – Титания не была настроена на долгое обсуждение. – Пусть убираются.

– Пусть убираются? Их двадцать сотен! Они уже давно приходят в Патависсу и все тут изучили. Город не удержать! – Клев, кажется, уже струсил.

– У нас есть каструм. И мы можем перебраться туда при первых признаках опасности. Крепость готам не по зубам.

– Но как быть с городом? – вмешался один из членов совета, рыжий седеющий Туллий. – Готы его сожгут.

– Вряд ли, – возразила Титания. – Им нужен город, а не руины.

– Этим варварам ничего не нужно. – Клев вскочил и забегал вдоль стола. – Они возьмут все ценное – и покатятся дальше. Или уберутся туда, откуда пришли. Они всегда так делают. Сколько раз римляне сталкивались с ними на границах – всегда одна и та же история: набег – грабеж – отступление.

– Ты прав. Что мы будем делать, оказавшись без домов, под постоянной угрозой нападения? – поддержал Клева Туллий.

– Клев, – проговорил Тит Патулус. – Я не верю своим ушам. Что ты предлагаешь?

– Он предлагает трусливо сдаться, поджав хвост, сдаться на волю кучки варваров в шкурах! – вскочила Титания, она готова была прирезать Клева на месте. – У нас есть каструм! У нас пятнадцать сотен воинов! И ты предлагаешь сдаться? Римляне из этого каструма прикрывали всю долину от гор и до Дунаре!

– У римлян был легион. – Клев не собирался отступать. Он остановился напротив Титании и схватил ее за руку. – У нас нет легиона.

– Мы сможем отбиться. – Титания вырвала руку и вернулась на место. – Сдаться – это точно не выход. Нас просто перережут, как цыплят.

– Есть другой выход. – Клев подошел к трону и встал по левую руку.

– Какой? – Тит Патулус был явно изумлен. Он–то никакого выбора, кроме сражения или сдачи, не видел. И, похоже, Клев раньше не озвучивал при нем своих соображений, какими бы они ни оказались.

– Мы можем захватить крепость, в которой можно жить.

Титания похолодела.

– Что ты имеешь в виду, Клев? – удивился Туллий. – Какую крепость?

– Долину в горах, где поселились римляне. Я был там, как и многие из вас. Там нам ничего не угрожает.

– Клев Лонгин. – Титания наконец совладала с приступом гнева, от которого у нее перехватило горло. – Лар Элий Север – наш союзник.

– Союзник? – прошипел Клев. – Он не придет нам на помощь.

– Он построил для нас каструм, ничего не попросив взамен, – напомнила Титания.

– Но он не придет к нам на помощь. Он собирается сидеть у себя в горах и смотреть, как мы будем умирать от голода и болезней в каструме, пока готы примутся грабить и жечь Патависсу. – Клев снова горячился, что безмерно раздражало Титанию.

– Мы сами должны за себя постоять. И мы можем за себя постоять. Не становясь презренными предателями! – возразила она.

– Предателями? – Клев рассмеялся. – Между нами нет договора! И не мы в этом виноваты. Лар Элий Север сам отказался стать нашим союзником. Сам не захотел. Мы отправили ему дары – в обмен на помощь в строительстве каструма. Мы в расчете. И ничего ему не должны. Нам нужно подумать о себе, о своем народе. Римляне столетиями нас угнетали, столетиями были нашими врагами. Почему теперь нас должна волновать их судьба?

– Там же наши сестры и дочери! Наши внуки! – Титания в отчаянии взглянула на отца. Тот слушал с непроницаемым лицом, и девушка вдруг поняла, что предложенная идея ему нравится. Очень нравится. – Как ты вообще можешь говорить о том, чтобы напасть на Лара Элия?

– Мы возьмем нашу родню под свою защиту. И всех тех римлян, что согласятся принять нашу власть. – Тит Патулус оглядел всех собравшихся.

Титания не могла поверить тому, что происходило у нее на глазах. Только что ответы на все вопросы казались очевидными – нельзя поддаться готам, нельзя отступать; но дикая идея, предложенная Клевом, словно разбудила и в Тите, и в его советниках самое темное, что таилось на дне их душ. Так околдовывает блеск золота того, кто жаден до богатства. Им все равно, что за эту идею придется заплатить множеством жизней. Лар Элий Север не станет церемониться с теми, кто нападет на его лагерь. Неужели это не понятно?

Однако было поздно. Ответы посыпались, словно бобы из дырявого мешка:

– Согласен.

– Согласен.

– Согласен.

– Согласен.

– Согласен, – подвел итог Клев Лонгин.

– Отец! – Титания упала на колени перед троном. Последняя попытка переубедить… – Это нас погубит. Поступки мудрых людей продиктованы умом, людей менее сообразительных – опытом, самых невежественных – необходимостью, животных – природою. Не будем же уподобляться животным! Римляне не сдадутся, произойдет самоубийственная резня! Победителей не будет, а Спанториху останется только прийти и взять то, что останется!

Тит Патулус нахмурился. Казалось, он колебался.

– Лар Элий не ожидает нападения, – подал голос Клев. – Мы можем застать римлян врасплох.

– Как можно застать врасплох крепость с единственными воротами? Единственными постоянно и хорошо охраняемыми воротами?

– У меня есть план, – улыбнулся Клев. – У меня есть план.

Глава 6

Ему всегда снилась битва. Каждый раз, закрывая глаза, он мечтал увидеть во сне Веранию, взять ее за руку, почувствовать теплое прикосновение, нежное рукопожатие. Увидеть ее снова, хотя бы во сне, погладить шелковистые волосы, ощутить запах кожи, нагретой солнцем. Обнять, прижать к груди так, что невозможно вздохнуть.

Вслушаться в голос, тихий и мягкий. Услышать, как она произносит его имя.

– Ла–ар. – Она всегда немного растягивала «а–а», словно перекатывая звук.

Но Верания не являлась в его сны.

Звон оружия, рокот барабанов.

Барабаны, заставляющие идти вперед, словно звук толкает в спину. Постепенно басовитый рокот заполняет сознание, вытесняя все мысли, все страхи, вытесняя сам разум, оставляя лишь ярость боя, пульсирующую в ритме барабанных ударов.

Бу–бум–бум!!! Размеренно, один удар – один шаг. Мечи вперед, сомкнуть щиты!

Шаг, шаг, шаг.

Стена щитов упирается в первый ряд вражеского войска. Лар может различить каждого человека. Он их не знает, но все они знают его. Потому что именно он убил их всех. Каждый из них несет на себе отметины его оружия: разверстые пасти ран, оставленных острием гладиуса, отрубленные руки и ноги, стрелы, вонзившиеся в глаз, пилум, насквозь пробивший доспех на груди.

Но они не мертвы, они наступают, безоружные, окровавленные, они просто идут вперед.

Иногда Лар сражается с безликим противником, враг окружает со всех строн, бесполезно пытаться отразить все удары или нанести ответный, приходится вертеться волчком, принимая и принимая на щит удары, пока один из них не расколет его, расплескав алую краску кровавыми брызгами.

Иногда он выходит один на один с кем–то в парадном доспехе, в глухом шлеме на голове, полностью скрывающем лицо. Они сражаются так долго, что Лар перестает осознавать, что происходит, просто движется, как марионетка на нитках опытного кукловода, он защищает свою жизнь, но это больше походит на танец, чем на смертельную битву. В конце концов его меч поражает противника – и время превращается в патоку. Каждое движение дается с трудом, дыхание со свистом вырывается из груди, усталость камнем давит на плечи. Непослушные пальцы поднимают личину шлема, и Лар видит лицо. Свое лицо.

Лар Элий открыл глаза и уставился в потолок. Как всегда, это был тот час, когда проснувшийся человек долго не может снова уснуть, иногда приходится мучиться до утра, ворочаясь с боку на бок на сбившихся простынях. Что ж, попытаться уснуть – или уже вставать, зажечь лампу и прочитать отчеты центурионов? Лар взбил подушки и устроился поудобнее, решив попытаться вернуть сон. И, как это ни странно, постепенно и незаметно он уснул, погружаясь в сон, как в бездонную пучину, темную, тихую и пустую.

___

Иногда Луций шутил, что друг скоро начнет бояться дневного света – или превратится в рыбу, столько времени Лар проводил в личных банях.

Вот и сегодня, Луций пришел в главный дом вскоре после обеда и застал Лара Элия в тепидарии^[17]. Помещения терм вообще были самыми роскошными в доме, будто перенеслись сюда, в дебри Дакии, прямиком из метрополии. Этот дом Лар Элий построил для Верании, поэтому бани и женская половина были сделаны с надеждой и желанием удовлетворить все ее вкусы. Жена Лара привыкла к удобствам Города, пусть Верания и не происходила из богатой семьи, как и сам Лар, как и Луций. Лар Элий женился на любимой, став центурионом, по особому разрешению. Став супругой центуриона, Верания сделалась обеспеченной и независимой женщиной, владелицей собственного дома, почтенной матроной. Ее жизнь в Риме была легкой и полной удобств. Безмятежной, если, конечно, не считать того, что женщина в любой момент могла стать вдовой. Да и мужа своего Верания видела очень редко, буквально несколько раз за все время его службы. Но они любили друг друга, помнили друг о друге, хранили верность.

Несмотря на то что на дворе стояла теплая летняя погода, гипокауст^[18] работал, подогревая мозаичные полы. Луций оставил обувь и плащ в аподитерии, прошел через палестру и фригидарий. Толстые стены поглощали все звуки, поэтому лишь журчание воды и звук шагов Луция нарушали тишину. Лар Элий предпочитал обходиться без слуг в личных помещениях дома, так что можно было наслаждаться одиночеством. Правда, Луцию Веллию этого хотелось весьма редко, в отличие от друга.

Мозаика на полу тепидария изображала сцену преследования нимф сатирами, довольно фривольную, но без излишеств. По крайней мере, все персонажи были одеты, хотя бы частично. Луций Веллий остановился у края бассейна и окликнул друга.

– После еды вредно плавать, животом будешь мучиться, – выдал Луций мрачное предсказание.

– Я не обедал, – отмахнулся Лар Элий и, нырнув, проплыл под водой до бортика бассейна.

– Понятно, – кивнул Луций, когда друг вынырнул, и перешел к насущным вопросам. – Титания все же прислала обещанную древесину, вино и фрукты.

– Хороший тактический ход, – одобрил Лар Элий. – Но тебя я ей все равно не отдам.

– А она хотела? – встрепенулся Луций. – Я бы с удовольствием ей послужил, во всех смыслах.

– Прекрати, – пробурчал Лар, выходя из бассейна. Вода струями стекала по его телу.

– Ах, это ты прекрати. – Луций проверил ногой температуру воды в бассейне, покачал головой и плавать передумал. – Титания великолепна. И я бы с радостью отдался ей безвозмездно, а уж если она хочет за меня заплатить…

Луций улыбнулся так мечтательно, что Лар почувствовал странное раздражение. Завернувшись в простыню, он направился в кальдарий.

– Если ты уже закончил мечтать о прелестях дакийской амазонки, можешь присоединиться, – бросил он через плечо Луцию.

– Я буду и дальше о них мечтать, но понежиться в термах – это святое, – возразил Луций.

Разлегшись на теплом подиуме в кальдарии, Луций мечтательно протянул:

– Именно этого мне всегда не хватало во время службы…

– Как будто кто–то не пускал тебя в термы в свободное время.

– О, ну ты сравнил, – фыркнул Луций. – Солдатские бани и эти роскошные термы. Даже в Риме такие есть далеко не у всех аристократов.

– Там полно общественных бань, – пожал плечами Лар.

– Не жалеешь, что не вернулся в метрополию?

– Ничуть. – Лар Элий вдохнул теплый ароматизированный пар. – Ничуть.

Друзья еще немного полежали в кальдарии, расслабляясь после долгого трудового дня. Настроение было ленивое, мысли текли медленно, как мед. Не хотелось двигаться. Все дела сделаны, остальное можно отложить на потом, а пока – только отдых, только вдумчивое самосозерцание.

– Что–то я проголодался, – через некоторое время поднял голову Луций. – Что у тебя на ужин?

– У меня? Сегодня же общий ужин, ты забыл? – удивился Лар Элий. Обычно это он забывал об ужинах, а не Луций.

– Точно.

Это была давно сложившаяся традиция, когда практически все население поселка собиралось за накрытыми на площади перед главным домом столами. Сначала, когда они только обосновались на новом месте, все ветераны так и ели из общего котла, потом же совместный ужин раз в декаду стал просто обычаем, ритуалом, объединяющим всех в одну семью.

– Как ты мог не заметить приготовления, когда шел ко мне? – усмехнулся Лар.

– Я думал о том, что пора расширить пивоварню, – пробормотал Луций.

– Полезно, но, как рекомендует мой лучший друг, иногда стоит расслабляться и думать не о делах, а об удовольствиях. – Шанс уязвить Луция выдавался очень редко, так что Лар его не упустил.

– Я и думал об удовольствиях. Пиво, праздник, веселые женщины, понимаешь ли…

В кальдарий вошел облаченный в легкий доспех солдат, явно торопившийся сообщить важные новости. Луций сразу же вскочил, а Лар Элий лишь поднял голову и велел гонцу докладывать.

– Я из центурии, дежурящей у стены. К воротам приближается достаточно многочисленный отряд даков во главе с Титом Патулусом.

___

Титания молча ехала рядом с отцом. Говорить было не о чем, все уже сказано. Она уже и настаивала, и уговаривала, и умоляла. Все оказалось бесполезным. Иногда Тит Патулус становился таким упрямым – и почему–то в самое неподходящее время. Пришлось подчиниться. Зато Клев торжествовал – ведь ему не только удалось придумать хитроумный план, но и добиться его осуществления. Титания поморщилась: предательство не может принести ничего, кроме проклятия. Как бы ни убеждали себя даки, что их действия – не предательство, а забота о благополучии племени, это не так. Конечно, Титания могла бы продолжать настаивать на своем, могла бы… Что? Предупредить Лара Элия? Тогда бы именно она стала предательницей. Ей нравился римлянин, однако она являлась дочерью своего народа. Женщиной, которая будет с этим народом, даже когда его правитель поступает неправильно. Однако… как же это подло! Какой ужасный ответ людям, не сделавшим дакам ничего плохого.

И вот теперь, когда до ворот в стене оставалось всего полсотни шагов, Титания все так же не знала, как ей поступить. Временами она начинала винить себя даже за мысли о том, чтобы предупредить Лара Элия. Временами она готова была бросить все, побежать к римлянину и выложить ему все, спасти его, спасти любой ценой. Спасти ради той призрачной возможности, ради той мечты, которая преследовала ее с детства. Пусть мечта никогда не сбудется, но… он будет рядом, они будут встречаться, случайно ли, решая ли деловые вопросы. Как бы там ни было, она – дочь вождя, она станет женой вождя. В любом случае она сможет видеть Лара Элия, вождя соседей. Нет, не сможет, если даки проиграют готам в битве, а такая возможность вполне вероятна, в чем–то Клев прав. Они должны думать о племени, должны. Но не такой же ценой?! Или никакая цена не окажется слишком высокой?

Ворота в стене были открыты, но караул не дремал, так что Титания не сомневалась: об их приближении уже доложили Лару Элию. Начальник стражи вышел поприветствовать гостей и вежливо сообщил, что в главном доме их уже ждут. Никто из солдат не отправился сопровождать даков: во–первых, здесь трудно заблудиться, дорога выводила прямо на центральную площадь, во–вторых, с башни у ворот открывался прекрасный вид на поселение, и Титания была уверена, что кто–то обязательно проследит, чтобы гости не «потерялись» по пути, а в–третьих, даков здесь считали дружественно настроенными. Что же, до недавнего времени так оно и было.

На полях действительно убирали урожай ячменя: мужчины, почти раздетые, лишь вокруг бедер обернут кусок ткани, жали, вязали снопы, грузили их на телеги. Обычный крестьянский труд, обычные сельские жители… Но каждый из них являлся ветераном, отслужившим больше двадцати лет. Клев, конечно, может строить любые планы, но даже если они сработают – легко захватить долину не получится. Завяжется битва, тяжелая, кровавая, предсказать ее исход невозможно.

Летнее солнце еще не коснулось вершин хребта, замыкавшего долину с запада, так что было даже жарко, но вскоре сюда доползет тень, станет прохладнее. Лето еще удерживало позиции, однако осень тихонько подкрадывалась, заявляя о себе по вечерам. Скоро урожай будет убран, пиво сварено, молодое вино залито в бочки – и придет время праздника урожая, прославляющего Цереру, богиню плодородия.