Преданность и предательство Остен Эмилия

Неожиданно вместо мягкого ковра хвои под ногами оказался камень, а эхо заметалось вокруг, отражаясь от стен.

– Пещеры! – воскликнула Титания. – Они должны выводить в ваш рудник.

– Гм… – отозвался Лар. – Вообще–то, это тайна, видишь ли.

– Не вижу, но понимаю. Но ведь это так очевидно: если это пещеры, то они ведут в рудник. Можешь развязать мне глаза, я обещаю не запоминать повороты.

– Я верю тебе на слово, но все же предпочту вести тебя за руку.

– Мы можем держаться за руки, даже если я буду идти с открытыми глазами.

– Потерпи немного, – мягко, но настойчиво попросил Лар Элий.

– Как скажешь.

Действительно, идти пришлось недолго, но Титания снова погрузилась в размышления. Искушение – вот название того, что теперь беспокоило ее все сильнее. Искушение, настолько сильное, что мешало думать о чем–либо еще. Ей хотелось забыть обо всем на свете: о своем народе, о Клеве, о готах, о войне, вставшей между ней и Ларом, – и уснуть в его объятиях, положив голову на его плечо. Уснуть – и проснуться утром, когда все проблемы, все неразрешимые и неразрешенные проблемы исчезнут, растворятся, как сны, что приходят на рассвете и не оставляют после себя воспоминаний, лишь смутное ускользающее ощущение. Но как можно поддаться этому искушению? Прийти вместе с Ларом к изображениям его предков, принести клятвы – и стать хозяйкой его дома, его женой. А Клев пусть сам разбирается с тем, что заварил. В поселении римлян, за несокрушимой стеной, под защитой когорты ветеранов – ее ждала бы простая жизнь, простая и безопасная. Но это означает – отринуть все, что является сущностью Титании с ее рождения, по праву крови и по воспитанию. Она – дочь вождя, часть своего народа. И, чтобы там ни полагал Клев, какие бы козни ни строил, девушка чувствовала, что в ответе за своих людей, за их судьбы и жизни. И сейчас она оставила их на волю Клева, в его распоряжении. Кажется, нужно остановиться, отбросить на время тот потрясающий факт, что Лар Элий желает разделить с ней жизнь, собственность и постель, и подумать, как решить проблему с Клевом и с этой глупой войной, в которую он вверг и даков, и римлян. А еще: не стоит забывать о готах.

– Мы пришли.

Погрузившись в свои мысли, Титания послушно шла туда, куда ее вела твердая рука Лара Элия, поэтому не заметила, как они покинули пещеры и даже оказались в поселке. Тут уже можно было снять повязку и следовать за префектом по тихим улицам. Видимо, Лар провел гостью каким–то одному ему известным путем, поэтому никто не встретился им по дороге. Никем не замеченные, они оказались на пороге главного дома.

– Надеюсь, твои слуги хорошо знают свою работу – и на кухне мы найдем что–нибудь съедобное, – произнесла девушка, оглядываясь.

– Честно говоря, – сознался Лар Элий, – кое–что съедобное у меня есть в мешке.

– О! – воскликнула Титания осуждающе. – И ты молчал!

– Я просто хотел, чтобы ты пришла сюда, – бесхитростно объяснил он.

– Да, хорошего же ты обо мне мнения, если считаешь, что я пошла с тобой только ради еды.

– Я заметил, что ты очень задумчива. И я так и не успел выяснить у тебя, почему ты оказалась в лесу. Одна и без снаряжения.

– Я сейчас все расскажу. Только доберусь до кровати и расчешу наконец волосы. И поем.

Лар Элий протянул ей руку, приглашая в дом.

Титания вошла в спальню Лара Элия и с любопытством осмотрелась: большая комната, окно, высокая широкая кровать, несколько сундуков, мраморный пол с гипокаустом (который, кстати, работал, наполняя комнату сухим приятным теплом). Все очень просто, очень… по–мужски. Или даже по–походному.

Титания села на край кровати и вздохнула.

– Как же мне хочется привести себя в порядок!

– Термы скорее всего горячие, гипокауст работает, – заметил Лар Элий.

– Нет, на термы у меня совершенно нет сил.

– Я могу помочь тебе раздеться и расчесать волосы.

– Пожалуйста, – попросила Титания.

Избавиться от доспеха и прочей одежды удалось достаточно быстро, а вот расчесывание волос заняло гораздо больше времени. Лар был терпелив и нежен, но ему явно не хватало опыта, тем не менее Титания закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями.

– Расскажи, что произошло с того утра, когда мы встречались в последний раз.

Титания встряхнула волосами. Кажется, можно уже заплетать косу, но прерывать Лара, старательно водившего гребнем, ей совершенно не хотелось. Придется рассказывать.

Когда она закончила, Лар Элий отложил гребень и задумчиво уставился в потолок.

– Конечно, я рад, что ты убежала. Но что же теперь делать…

– Я пытаюсь найти решение, только ничего не получается, – созналась Титания. – Я должна была назвать вождя и мужа, но не сделала этого, потому что пришлось бы назвать Клева. Я много лет знала, что мне предстоит, каков мой долг, но никогда не предполагала, что у меня не будет выбора. Я глупо позволила загнать себя в угол. И кому? Клеву!

– Что же, он оказался умнее, чем я… чем мы предполагали. Теперь я еще больше жажду его крови. – Холодный голос Лара Элия был ровным, однако интонация, с которой он сказал это, заставила Титанию поежиться. – Кажется, труп Клева станет решением всех проблем.

– Не думаю, что совет племени согласится с тобой, – вздохнула она. – И уж точно ты не остановишь войну, убив того, кто занимает место вождя, пусть и не совсем законно. Два вождя за одну декаду – это как–то слишком.

– Ты винишь меня в смерти Тита Патулуса. – Лар Элий не спрашивал, он утверждал.

– Нет! – покачала головой Титания. – В этом виноват Клев. Я должна была понять, что он заполучил слишком большое влияние не только на отца, но и на членов совета.

Девушка замолчала, а затем жалобно простонала:

– О, боги, как же я хочу есть!

– Прости, я опять забыл. – Лар Элий развязал мешок и достал сыр, мясо и воду. – Еще есть сухари и лук.

– Нет, без лука мы, пожалуй, обойдемся, – мечтательно улыбнулась Титания, набрасываясь на сыр и мясо.

Девушка старалась есть медленно, но все равно делала это быстрее, чем Лар Элий. Он отрезал кусок сыра и сжевал медленно, будто бы неохотно, затем съел кусок мяса, и все это время не спускал глаз с Титании. Она кожей чувствовала этот обжигающий взгляд. Казалось бы! Она уже была близка с Ларом Элием, там, в водах озера (при этом воспоминании щеки ее подернулись румянцем), но сейчас, когда они оказались вдвоем в его комнате, все было, если можно так выразиться, более настоящим. Ночь походила на сказку, и Титания уже не могла понять, произошло ли это все в действительности. А сейчас, когда все прозаично, непохоже на стихи какого–нибудь римского поэта, нет ни озера, ни свидетелей–елей, ни лунного серебра (в окно Лара Элия луна не заглядывала), а есть такие обычные дела, разговоры и мужчина рядом – вот, пожалуй, это и убеждает.

Лар Элий терпеливо подождал, пока Титания сама отложит еду, насытившись, и, ни слова не говоря, ни спрашивая девушку ни о чем, потянулся к ней. И она потянулась к нему в ответ, понимая, что вновь сбываются самые заветные мечты – и так теперь будет всегда.

___

Титания уснула, обняв подушку и завернувшись в одеяло, как в кокон. Лар Элий встал, накинул тунику и выскользнул из комнаты. Нужно срочно найти Луция и обсудить с ним положение дел: что в итоге предприняли даки, что нужно и можно предпринять по поводу осады Патависсы. Лар не сказал Титании, что орда Алариха уже здесь, но она вполне могла и сама догадаться, ведь те пятеро нападавших были готами. Лар Элий остановился и с трудом втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Когда он увидел девушку и этих варваров, он едва не бросился на них с голыми руками, позабыв про лук, стрелы, меч… То, что мир не утонул в багровом приливе, было чудом. Как чудом оказалось и то, что Титания мечтала о нем, Ларе Элии Севере, с детства. Женщины – удивительные создания, совершенно таинственные и абсолютно… иные. Что бы он делал, если бы оказалось, что Титании он абсолютно безразличен? Как хорошо, что не придется решать еще и эту проблему. Кажется, и других достаточно.

Луций был у себя. Он сидел за столом над какими–то бумагами, задумчиво в них уставившись, и поднял голову при виде Лара Элия. В глазах старого друга мелькнула радость.

– Ты вернулся!

– Да. Что не спишь? Уже скоро рассвет.

Луций неопределенно махнул рукой, указывая на исписанные листы, и поинтересовался:

– Что ты узнал?

– Я привел Титанию. И, знаешь, оказывается, она мечтала обо мне с детства.

Луций хмыкнул, но собрал всю волю в кулак, чтобы не рассмеяться в голос. Иногда Лар настолько слеп, что это уже даже не смешно. Правда, слепота его весьма избирательна и распространяется только на отношения с женщинами.

– Что же, хоть что–то пошло так, как надо, – дипломатично высказался Луций Веллий.

– Не уверен.

– А что пошло не так?

– Я видел, что даки всем отрядом направились в ущелье, но это было уже под вечер, так что я не понял, что именно они планировали.

– Попробовали отвлечь стражу на стене, обстреливая их из луков, а тем временем забраться на скалы, чтобы попытаться найти обходной путь. Нескольким нападавшим удалось пробраться на гребень, они обстреляли стражу на крайней башне, двое раненых. На этом их удача иссякла, они вернулись в лагерь.

– Так. – Лар побарабанил пальцами по столу. – Патависса осаждена готами. Все население укрылось в каструме и пока что успешно держит оборону. Разведчики готов вчера были здесь и видели лагерь даков. Мне кажется, наши соседи не знают, что оказались между Сциллой и Харибдой.

– Да уж, новости ты принес такие, за которые один из наших недоброй памяти императоров рубил головы.

– И что теперь делать?

– У тебя нет плана? – удивился Луций.

– Пока нет. По словам Титании, Клев устроил маленький переворот – и теперь он у даков за главного. Договариваться с этим мерзавцем, во–первых, бесполезно, во–вторых, я не хочу этим заниматься.

– Ну, есть идея… Ты, помнится, ее раньше одобрял. Пусть даки и готы перережут друг друга, а мы потом позаботимся об оставшихся.

– Луций, многие из наших женаты на женщинах из Патависсы. Ты думаешь, удастся сохранить мир и покой в долине, если мы позволим убить родственников наших людей, а сами будем спокойно наблюдать за этим со стены?

– Да, об этом я как–то не подумал, – признался помощник.

– И я раньше не задумывался, а теперь, видишь ли, я тоже в некотором роде связан с женщиной из Патависсы.

– Что же. Дождемся утра. Если даки появятся у стены, пусть с ними поговорит Титания. Может быть, к ее словам они прислушаются. Готы у ворот Патависсы должны сделать более сговорчивым даже Клева Лонгина.

Глава 16

Титания проснулась одна в пустой комнате; судя по тому, как падали лучи солнца, рассвело уже достаточно давно, должно быть, время идет к обеду. Яркие пятна света лежали на полу, напоминая очертаниями диковинных зверей. И все казалось таким мирным, таким обыденным, что нельзя было подумать, будто за стенами этого дома идет война. А она идет – или вскоре доберется до них. Битвы не избежать. Кажется, это судьба, а мир – всего лишь краткая передышка, словно солнечный луч, промелькнувший, когда на мгновение расходятся тучи. Но ведь вся юность Титании пришлась на относительно мирный период; даки жили под властью Рима, а потом, когда легион ушел, еще пять лет спокойно существовали в соседстве и с оставшимися римлянами, и с готами, навещавшими Патависсу. Но все равно война пропитала их жизнь, как вода лесного ручья пропитывает мягкую землю. Титанию с детства готовили к тому, что когда–нибудь, возможно, ей придется сражаться. И она сражалась. Вчера. Короткая стычка у Красного озера вспомнилась вдруг отчетливо, и девушка глубоко вздохнула, однако никакого страха, неуверенности и сожалений не почувствовала – значит, все было правильно. Ее хорошо обучили. Неизвестно, чем бы закончилась битва, если бы не Лар Элий, однако Титания знала, что стояла бы до последнего.

Римлянин…

Интересно, на каких правах Титания находится в доме Лара Элия? То есть какие распоряжения на ее счет он дал своим слугам и людям? Титания выбралась из постели, завернулась в одеяло и подошла к окну. Надевать изрядно пострадавший от лесных приключений костюм не хотелось, а ничего другого из одежды у нее с собой не имелось. Хотя… тот наряд, в котором она была в ночь того злосчастного ужина, остался в римском лагере. В доме для гостей или еще где.

Подождать, пока вернется Лар, или отправиться на поиски одежды самостоятельно? И вообще прекращать бездельничать и наслаждаться жизнью и начинать действовать. Нужно остановить войну и поставить Клева на место. Мысль о том, что тот, кого она назовет мужем, может бросить Клеву вызов и раз и навсегда решить проблему, теперь казалась Титании вполне здравой. В общем–то можно совместить несовместимое. Если объявить Лара своим мужем, то… Он с радостью прирежет Клева, но вот только это вряд ли улучшит отношения между даками и римлянами. С другой стороны… Если устранить Клева, то можно попытаться убедить совет, нет, не принять Лара Элия в качестве вождя, но выбрать того, кто согласится закончить дело миром. Лар и его люди – достаточная сила, чтобы заставить совет принять разумное решение, если Клев не станет сбивать их с толку.

Титания вернулась на кровать. Как все может измениться за один день, за мгновение! Стоило ей только узнать, понять, что Лар Элий – не недостижимая мечта, а мужчина из плоти и крови, мужчина, который хочет назвать ее своей женой, который готов и способен ее защищать… Она, всю жизнь считавшая себя воительницей и посвятившая себя служению своему народу, дочь вождя, будущая жена вождя, по праву рождения и по праву крови – она вдруг превратилась просто в женщину. Она спокойно размышляет о том, что оставит свой народ, пренебрежет своим долгом, уйдет в дом мужа и станет римской матроной, матерью его детей. День назад Титания думала лишь о проблемах своего народа, а теперь – только о себе. Наверное, это ужасно. Это неправильно, это недостойно дочери Тита Патулуса, вождя даков Патависсы. Но, все демоны подземного мира, никогда в жизни она не чувствовала себя такой… счастливой? Да. Впервые в жизни она была не одна. Когда Титания осталась единственной наследницей, ей пришлось быстро повзрослеть. Заменить отцу сыновей. Но она – не мужчина, она – женщина. Только вспоминала Титания о своем женском естестве лишь тогда, когда видела Лара Элия или думала о нем. Никто не оспаривал то, что Титания Корва умеет держать в руках оружие. Только вот, несмотря на доброту Ульпии, несмотря на ее желание привить падчерице то, что мачеха называла женственностью, девушка так и не поняла до конца, что это такое. А теперь понимание настигло ее, хотя, может быть, не совсем в том смысле, что хотела Ульпия. Нет, вряд ли Титания когда–нибудь станет такой, как Верания, превратится в настоящую римскую женщину. Этому не бывать, и Лару Элию придется смириться. Впрочем, пока недовольным он не выглядел.

Сейчас, в этой самой утренней комнате, словно бы пропитанной безмятежностью, Титания осознала, что такое – знать, что ты принадлежишь мужчине, а он – тебе. Вы разные и всегда будете разными, хотя ты умеешь неплохо сражаться и можешь ему противостоять. Ну, какое–то время. Вы по–разному привыкли жить, у вас множество несхожих взглядов, и, вполне возможно, о каких–то вещах вы не сможете сразу договориться. Только одно вы точно делаете одинаково: любите. Любовь объясняет все, она все прощает, она открывает дороги к пониманию, и благодаря ей можно надеяться, что все будет хорошо.

…В комнату осторожно заглянул слуга, убедился, что «гостья» проснулась, и объявил, что Лар Элий ждет ее в атриуме. Интересно, и в какой одежде она должна выйти в атриум? Мужчины! Мысли о простых бытовых вещах – нет, они выше этого. Вздохнув, Титания подошла к сундуку, на крышку которого Лар Элий ночью сложил ее вещи, и начала одеваться. Пропыленная одежда, тяжелые ботинки… Доспех Титания надевать не стала, но на всякий случай с собой прихватила. Как и оружие. Мало ли зачем ее хочет видеть Лар Элий.

Лар ждал ее за столом, накрытом к обеду.

– Доброе утро, – вежливо поклонился он.

– Уже не утро, – улыбнулась Титания. – Я слишком долго проспала, а ты меня не разбудил.

– Я подумал, тебе нужно как следует отдохнуть. Сегодня будет тяжелый день.

Титания устроилась на клинии напротив Лара Элия. Завтрак (или это обед?) в доме римлянина подали самый простой: моретум, пресные лепешки и оливки, кислое молоко и вода – обычная пища простых людей, никаких излишеств, в последнее время ставших привычными на трапезах у Тита Патулуса в Патависсе.

– Зря ты меня не разбудил. – Титания намазала моретум на лепешку и с удовольствием откусила кусок; хлеб оказался свежайшим и невероятно вкусным.

– Нет, – покачал головой Лар Элий, – ты должна была отдохнуть, а мне требовалось подумать, что мы станем делать дальше.

– Мы? – Титания едва не подавилась куском лепешки. – Если ты думаешь, что можешь решать все за меня только на том основании, что я пришла в твой дом и… и честно призналась, что влюблена в тебя с детства, то ошибаешься. Я решаю сама.

– Я не намерен предпринимать что–либо, не обсудив это с тобой. – Лар отпил воды и вернул чашу на стол. – Не надо искать противостояние там, где его нет. Я понимаю, что у даков могут быть иные обычаи, но у римлян все решают мужчины. Однако хороший глава семьи никогда не станет тираном.

– Я не член твоей семьи, – напомнила Титания. Разговор ей не очень нравился.

– Но скоро станешь. – Он выглядел безмятежно, словно… словно греющаяся на солнце ящерка, одна из тех, что Титания видела вчера у Красного озера. – Ты разделила со мной постель. И ты не маркитантка из лагеря, ты – дочь вождя соседнего племени. Ты будешь моей женой.

И это был не вопрос.

– Я думала о том, что назвать тебя мужем – не такая уж глупая идея, – негромко произнесла Титания.

– То есть предполагается, что ты можешь выбирать. – Он еле заметно приподнял брови.

– Да. У моего народа нет строгого запрета на… телесные связи вне брака. Просто если девушка окажется беременной, тогда создание семьи – обязательное условие. Поэтому у нас достаточно редко вступают в связь, не имея намерения заключить брак. Конечно, семья девушки примет ребенка в любом случае, но дети – это большая ценность, семья парня может просто вынудить его жениться, чтобы ребенок рос в их доме. В общем, все просто, все сложно, как всегда. – Титания потянулась еще за одной лепешкой. – Так что, да, я могу выбирать. И, знаешь, за такое выражение лица, что у тебя сейчас, я готова отдать лет пять своей жизни. Я всегда думала, что ты вырезан из камня, из отличного горного мрамора.

– Я не каменный.

– У тебя такое лицо, словно… Я не знаю, ты словно впервые меня увидел, увидел по–настоящему.

Лар Элий помолчал, а затем заговорил медленно, словно бы на ходу обдумывал то, что произносил, и тщательно подбирал слова. Как будто он карабкался по отвесной скале и искал, куда поставить ногу.

– Но… Это действительно так. Это ты знаешь меня всю свою жизнь. Я же встретил тебя в тот день, когда мы с Луцием приехали в Патависсу по приглашению твоего отца.

– По моему приглашению, – уточнила Титания.

– Неважно. Я не понимал этого, пока… В общем, до вчерашнего дня, но ты вошла в мой мир, когда ткань твоей туники коснулась моего плеча.

Она вспомнила тот вечер, масляный огонь факелов, пьяный пир и невозмутимое лицо Лара Элия в пламенных отсветах. Как же она его ненавидела, снова. Как же она его любила. Титания вздохнула и созналась:

– Я сделала это специально.

– Я начинаю подозревать, что я не просто совсем не знаю женщин, но еще и не осознаю всю меру коварства вашего пола.

Титания улыбнулась:

– С тех пор, как я вошла в брачный возраст, я временами подумывала о том, что стоит попробовать просто наброситься на тебя в темном уголке.

– В итоге, так оно и вышло. – У его глаз собрались морщинки, свидетельствующие о том, что Лар Элий сдерживает улыбку.

– Значит, кто–то из богов меня услышал. И, кстати, насчет того, чтобы стать твоей женой. Есть одна проблема. – Она помолчала. – Если ты назовешь себя моим мужем, то ты должен будешь убить Клева.

– С превеликим удовольствием. – Лар потянулся за чашей и выпил еще воды.

– И… Ты получишь право требовать место вождя.

Повисла пауза, затем Лар Элий проговорил спокойным голосом:

– А вот на это я не согласен. Я уверен, что твой народ не примет меня в качестве вождя. И я не хочу быть вождем даков. У меня есть свои люди и обязанности перед ними.

У Титании словно камень с души упал. На короткий миг девушке показалось, что Лар Элий соблазнится такой перспективой (что ни говори, а страсть к завоеваниям у римлян в крови), захочет прибрать под свое командование еще и Патависсу и всех даков, благо многие из его ветеранов связаны с ними родственными узами. Чего уж проще, особенно теперь, когда война на пороге. Но Лар Элий оказался благоразумен. И за это Титания ему была благодарна. Тряхнув головой, словно отгоняя тревожные мысли, она произнесла:

– Хорошо. Тогда я выбираю тебя в мужья. Если можно, давай принесем клятвы как–нибудь потом, сейчас у нас есть проблемы поважнее. Например, мои люди у твоих ворот.

– Титания. – Лар Элий встал с ложа, обошел стол и сел рядом с нею. – Есть еще кое–что.

– Что? – Отвратительное предчувствие коснулось липкими пальцами ее сердца.

– Готы осаждают Патависсу.

– К–как… – Соображала она быстро, и все мгновенно встало на свои места. – Так вчерашние бандиты были отрядом, посланным на разведку. Они… Они пытаются понять, куда ушла бо€льшая часть наших людей. И враги ищут способ пробраться сюда, в твою долину. Аларих спрашивал про тебя, про римлян. – Титания потерла лоб. – Постой! И когда ты узнал про готов?

– Когда я вчера встретил тебя, я возвращался от Патависсы.

– Ты знал об этом еще вчера! – вскочила она. – И ничего не сказал!

– Не надо так волноваться. – Лар Элий взял ее руку в свои. Титания замерла, словно птичка, зачарованная приближением кошки, и медленно села обратно на клиний. – За ночь ничего не могло произойти, а я, как ты понимаешь и помнишь, был занят немного другим. Прости.

– Да. Прости. – Она покачала головой. – Просто… Город же невозможно защищать, стена не закончена, почти все наши люди здесь, у твоих ворот.

– Все жители укрылись в каструме. Я не видел пожаров или разрушений, Патависса цела. Ее хотят сохранить пригодной для жизни, никто по доброй воле не откажется от благ города, в котором полно римских построек. А каструм непобедим. Готы могут осаждать крепость хоть всю оставшуюся жизнь.

– Но они разграбят и сожгут город! Рано или поздно им надоест просто так стоять под стенами каструма. Это готы, у них на уме одно – уничтожение. Всего. Людей, городов, имущества. Они не удержатся и разнесут Патависсу по камушкам. Именно угроза этого помогла Клеву убедить отца и совет напасть на тебя.

Лар Элий потер подбородок; взволнованным римлянин не выглядел. Да способно ли его пробрать хоть что–нибудь? Впрочем, вспомнила Титания, война – гораздо больше его стихия, чем ее. Он–то воевал по–настоящему. И долго. Очень долго.

– Я бы больше беспокоился о том, что готы могут нагрянуть сюда и зажать ваш отряд между утесами. По моим прикидкам, варваров около трех тысяч, не меньше. А даков в лагере – едва ли десять сотен. Вчера они попытались штурмовать стену, так что у Луция были шансы точно определить численность противника.

– Я должна предупредить их! – Титания вновь вскочила, и на сей раз Лар Элий не стал ее удерживать.

– Да. – Он тоже поднялся. – И я поеду с тобой. Кажется, сейчас самое время заключить союз и избавиться от Клева. Под угрозой полного уничтожения даже такие безумцы, как даки – прости меня, но твои соплеменники иногда ведут себя совершенно безумно, – скорее согласятся на почетный союз, чем на смерть. В особенности если у меня будет право убить Клева и не навлечь на себя ненависть твоих людей. В качестве твоего мужа я могу это сделать, как я понял.

– Да. Но мы должны спешить!

– Дай мне немного времени, чтобы переодеться.

Лар Элий был в простой тунике и босиком – не самый подходящий наряд для поездки на сложные и, весьма вероятно, опасные переговоры.

Глава 17

Значит, Клев не отступился от своего плана, повел людей на штурм. Оставалось надеяться, что никто не погиб, хотя это маловероятно. Впрочем, что еще ему оставалось после того, как наследница вождя канула в лесной глуши? Либо Клев поддерживает свой авторитет у совета, следуя первоначальному плану, либо нет. Он предпочел идти до конца. На его месте Титания тоже поступила бы так. Только сейчас она в полной мере осознала, в какое неудобное положение его поставила, в какую ловушку загнала. И дело тут не только в бегстве. Клев сам пошел на это, его жажда власти, желание править даками любой ценой сыграли с ним злую шутку. Есть люди, которые созданы для правления, и есть те, кто думает, что создан. Лар Элий из первых, а Клев Лонгин – из вторых. Когда случается действительно тяжелая ситуация, когда требуется острый ум и умение принимать такие решения, которые устраивают если не всех, то многих, – тут–то каждому и воздается по умениям. И либо человек понимает, что не создан для этого, и отходит на задний план, уступая место тому, кто умеет, либо глупо гибнет. Клев, с его огромным самомнением, скорее умрет, чем отступится. У него просто не хватит ума сообразить, что он не способен ничего решить. Титания усмехнулась. Как странно все поменялось за эту ночь. Клев перестал казаться такой уж крупной фигурой. Может, это потому, что рядом с настоящим мужчиной понимаешь, каким должен быть прирожденный правитель?

Тит Патулус, несмотря ни на что, являлся истинным вождем. Именно потому Клев так к нему подлизывался: он звериным нюхом чуял, кто вождь. Потому он так старался заполучить Титанию – в ней тоже это есть, она знала. Ее слушались, даже отец. Но отец в последнее время стал прислушиваться к кому ни попадя, и это стало фатальной ошибкой. Отец… Сердце на мгновение сжалось, когда девушка вспомнила огонь погребального костра, пламя и дым. Сегодня, если все пойдет как надо, она сможет отомстить за отца.

После того как Лар ушел, Титания надела доспех и зашнуровала все ремни, перекинула через плечо перевязь с мечом, проверила, как он ходит в ножнах. Парадное оружие теперь смотрелось совсем не так нарядно, как в тот вечер, когда она достала его из сундука в лагере даков. Если быть честной, то меч выглядел просто отвратительно: кровь, оставшаяся на лезвии, засохла бурыми пятнами, меч нуждался в серьезной чистке, но заняться этим было некогда.

Лар Элий вернулся очень быстро и вместе с Луцием Веллием.

– Титания, – поклонился рыжий Луций.

– Луций Веллий, – ответила на поклон Титания.

– Я желаю вам с Ларом Эллием удачи в переговорах.

– Надеюсь, фортуна будет к нам благосклонна.

– Пора, – прервал обмен любезностями Лар Элий.

Он переоделся в свой старый боевой доспех без всяких украшений, видавший множество сражений, вооружился мечом и пилумом, надел шлем с красным плюмажем. Классический образец ветерана.

Лошади уже ждали, оседланные, у дверей дома, так что в путь Титания и Лар отправились без промедления. Всю дорогу до ворот они проехали молча, размышляя каждый о своем. Когда ворота закрылись за их спинами, Титания спросила:

– Как ты думаешь, у нас получится?

– Это ты мне скажи. Это твои люди.

– У нас получится.

Они снова замолчали. День уже перевалил за вторую половину, так что лучи солнца не достигали дна ущелья, извивающегося между скал; стук копыт лошадей, идущих быстрым шагом, эхом отражался от каменных утесов и, мечась от стены к стене, затихал вдали. Пару раз всадники вспугнули диких коз, которые со всех ног пускались прочь, обрушивая ручейки мелких камушков.

Титания старалась не думать о плохом, но сердце все равно неприятно вздрагивало: Лар Элий рисковал, отправляясь на переговоры без воинского сопровождения. Конечно, в этом случае было больше шансов закончить дело миром, но если что–то пойдет не так, как запланировано…

За последним поворотом ущелья открылась долина, где даки разбили лагерь. Титания натянула поводья, останавливая лошадь. Она опять опоздала. Они опоздали.

Войско готов выходило из леса и строилось рядами на опушке, охватывая лагерь даков полумесяцем. Даки же, выстроившись в три плотные манипулы^[23], отступали к небольшому холму справа от лагеря.

Перед рядами готов разъезжал на низкорослой лошадке предводитель, размахивая огромным двулезвийным топором. Наверное, это и есть Спанторих. Готы, как этого и опасался Лар Элий, решили дать бой дакам на открытом месте, вне крепости – а потом уже заняться осадой каструма. Или же просто разграбить Патависсу и уйти восвояси.

Значит, тот разведывательный отряд у озера был не единственным.

Титания видела, что готы втрое превосходят ее людей численностью. Эта битва станет последней для даков, станет роковой – потому что Титания опять опоздала. Опоздала, оттого что была слишком счастлива. Как она вообще могла так спокойно думать о том, чтобы покинуть свой народ, стать женой римлянина… Это казалось сейчас затмением разума. Пусть она не выполнила долг перед своим народом, но она все еще может умереть вместе со своими людьми. Во главе своих людей.

Титания ударила лошадь пятками, пуская коня сразу в галоп. Она не оглянулась, не взглянула на Лара Элия, боясь, что тогда не сможет сделать то, что должна.

– Титания! – Его крик едва донесся до нее, потому что войско готов, вопя и потрясая оружием, двинулось вперед.

Лишь доехав до средней манипулы даков, где она заметила Туллия, девушка оглянулась: Лара Элия не было у входа в ущелье. Что же, у него нет причин жертвовать своей жизнью в этом безнадежном сражении. Мертвые даки не могут стать союзниками, так что римлянин принял правильное решение: запереться в долине и подождать, пока готы уйдут.

Так будет лучше для всех. Даже если Титания умрет сегодня, Лар Элий останется жив – наверное, так и нужно, пусть он живет. Она не желала ему смерти и понимала, почему он уехал. Глупо тут погибать. Он ничего не сможет сделать, а сейчас даки вряд ли его примут. Слишком поздно, переговоры не состоятся.

Выбросив из головы бесплодные сожаления, Титания обменялась взглядами с Туллием, спешилась и встала по правую руку от него. Старый воин окинул ее внимательным взглядом, ничего не сказал, просто молча кивнул. Клева нигде не было видно, он, скорее всего, возглавлял одну из двух фланговых манипул.

Мужество есть презрение страха. Оно пренебрегает опасностями, грозящими нам, вызывает их на бой и сокрушает. Смерть – разрешение и конец всех скорбей, предел, за который не преступают наши горести.

Даки сомкнули ряды, ожидая удара первой шеренги готов.

___

Оказавшись впервые в жизни в настоящем сражении, не просто в схватке с несколькими противниками, а именно в сражении, где сталкиваются сотни людей, Титания поняла, что единственное, что она может сделать, – это отражать сыплющиеся со всех сторон удары. Лар Элий был прав, когда сказал однажды во время разговора в строящемся каструме: ничто на свете не может подготовить к настоящему бою. Ничто – только сам бой.

Вскоре рука отчаянно болела, а меч стал весить, кажется, раз в десять больше. Если вначале готы пытались сохранить хоть какое–то построение, то сейчас, когда ярость боя захватила варваров, они смешали ряды и просто давили своей массой. Титания не различала их лиц, казалось, она сражается с многорукой и многоголовой чудовищной химерой, а не с живыми людьми.

Дочь вождя сильно жалела, что, убегая, оставила шлем в шатре, теперь ей постоянно приходилось поднимать меч, парируя удары в голову. Рука уже гудела, хотелось просто выронить оружие и бежать, но девушка не могла позволить себе этого: рядом с ней бой кипел сильнее всего, потому что даки сплотились вокруг дочери вождя и притягивали к себе все больше и больше варваров, наседавших плотной толпой. Кажется, Спанторих сообразил, что за женщина бьется в сердце войска. Готы бывали в Патависсе, они прекрасно знают о дочери вождя, Аларих ее видел. Даже если Спанторих не ведает о смерти Тита Патулуса (откуда бы ему знать?), Титания все равно является лакомой добычей, призом, который лучше уничтожить – так будет правильно, так диктуют звериные законы войны. Придется сражаться и умереть, даже если больше всего на свете хочется сбежать.

Дакам удалось отразить первый напор готов, но потом превосходящие силы сломили сопротивление: манипулы дрогнули, сближаясь и сливаясь в один неровный квадрат, а фланги варваров стали вытягиваться, охватывая, окружая даков. Еще немного – кольцо замкнется, и тогда отступать будет некуда, придется биться, ступая по телам павших товарищей.

Титания краем глаза увидела, что Туллий упал, оступившись, и прыгнула вперед, прикрывая советника и давая ему возможность подняться на ноги. На нее набросились сразу трое, а она слишком устала, чтобы легко отразить их удары или парировать их. Она беспорядочно замахала мечом, пытаясь хоть как–то удержать врагов на расстоянии. Туллий с трудом поднялся, и они с Титанией отступили еще на два шага назад, ровняя ряд манипулы.

Кровь стекала по щеке Титании, попадая в рот. От сладкого металлического привкуса начало подташнивать.

И тут готы отступили, перестали наседать и теснить.

– Мы окружены, – прохрипел Туллий.

Титания встала на цыпочки, пытаясь рассмотреть, правду ли сказал советник. Правду. Кольцо замкнулось. Неужели готы предложат сдаться? Иначе зачем они отступили? Долго гадать не пришлось. Из задних рядов выступили воины с короткими дротиками и лучники.

У даков не было таких больших, в рост, щитов, как у римлян, чтобы переждать обстрел, так что оставалось или броситься вперед – или ждать, пока их перебьют. Титания оглянулась на Туллия. Тот молча кивнул. Значит, попытаемся прорвать окружение. Приказ прошелестел дальше по шеренгам, даки перестраивались в плотный клин. Мгновение – и полетят стрелы. Титания несколько раз вздохнула, пытаясь восстановить дыхание: сейчас придется вложить все силы в решающий рывок: если удастся прорвать кольцо окружения, то появится шанс рассеяться по лесу и пробраться в каструм, под прикрытие несокрушимых стен. Возможность прорыва призрачна, скорее это будет всего лишь способ умереть, сражаясь, и прихватить с собой как можно больше врагов.

Значит, такова воля богов. Боги устроили так, что всякий может отнять у нас жизнь, но никто не в состоянии избавить нас от смерти.

Голова стала пустой и звонкой, и осталась лишь яростная решимость утащить с собою на тот свет как можно больше готов.

И тут шум битвы перекрыл рев: труба римского легиона давала сигнал к наступлению. Все, и даки, и готы, на мгновение опустили оружие и, как по команде, посмотрели в сторону ущелья. Этот звук двести лет повергал в трепет всех, кто осмеливался противостоять Риму.

Три римские манипулы вышли из ущелья и развернулись в линию, смыкая ряды в сплошной строй. Над средней манипулой возвышался личный штандарт префекта лагеря. Алые щиты лязгнули медной оковкой, сцепляясь в непробиваемую стену. Барабаны… Титания ни разу не видела легион в бою, поэтому никогда не слышала этого звука. Мерные удары огромных барабанов, гулкие, вязкие, рокочущие басом, заполняющие все вокруг и заставляющие сердце сначала замереть, а потом следовать их ритму.

Все римляне, как один, ударили мечами в щиты, затем задние ряды подняли над головой пилумы – и когорта шагнула вперед, единым слитным движением, словно перетекла вперед. Удар барабанов – шаг, удар – шаг.

Когорта ветеранов Пятого Македонского легиона в полном составе и во всеоружии, вступила в бой. Готы попытались перестроиться, словно не зная, чего ожидать от римлян, а затем попробовали отступить к лесу. Однако в намерения Титании не входило дать врагам сбежать.

– Вперед! – закричала она, стараясь перекрыть рокот барабанов. – Не позволяйте им уйти в лес!

Даки скатились с холма и ударили готам во фланг, сбивая их в сторону, загоняя под копья когорты. Но варваров все же было слишком много, их боевой дух оказался крепок. Огрызаясь и ловко орудуя мечами, готы отбросили даков назад. Титания на мгновение остановилась, чтобы окинуть взглядом поле боя и решить, что делать дальше.

Но она поняла, что все уже кончено: даки, хоть и отброшенные, закрыли лесную дорогу, единственный путь для быстрого отступления. Манипулы Лара Элия разделились, и готы сделали роковую ошибку, решив, что смогут разделаться с ними поодиночке. Титания на мгновение испугалась, что войска Спанториха, все еще превосходящие численностью даков и римлян, вместе взятых, смогут переломить ход битвы, но варвары не знали, на что способна когорта ветеранов. Медленно, незаметно, но неуклонно, манипулы начали теснить окруживших их готов к скалам, к ущелью.

Титания скомандовала наступление. Даки вытянулись в две шеренги и двинулись следом. Если варвары поймут, что им грозит быть перемолотыми между римлянами и скалами, они могут попытаться прорваться в лес, а этого нельзя допустить. С поля сражения не должен уйти никто из готов.

Наконец варвары сообразили, что им грозит, но было уже слишком поздно: манипулы резко сомкнули строй, пройдя сквозь толпу врагов, словно острый нож сквозь масло, и теперь все люди Спанториха оказались между скалами и когортой.

Римляне, подчиняясь команде трубы, развернулись в три шеренги и метнули пилумы, шеренга за шеренгой. Каждое копье нашло свою цель. Готы, которых и так осталось едва ли полторы сотни, за одно мгновение лишились трети людей.

И тут даки не выдержали: разгоряченные битвой, а затем получившие передышку, они рвались в бой. Прежде чем Титания успела остановить своих людей, они бросились вперед, сбили строй римлянам и набросились на готов, как охотничьи псы на раненого медведя.

Титания, сама от себя не ожидая, кинулась в бой вместе со своими людьми.

Все смешалось – римляне, даки, готы… Битва превратилась в резню.

Титания вонзала свой меч, вопила что–то нечленораздельное, пьянея от крови и чувства победы. Кажется, то, что смерть чудом пролетела мимо, едва коснувшись их крылом, заставила всех позабыть об осторожности. Поразив очередного противника, девушка взмахнула мечом, стряхивая кровь. Кажется, все кончено, только кое–где еще кипела битва, там, где готам удалось собраться группами и организовать круговую оборону. Вокруг одной из таких групп сражение бушевало яростнее всего, и именно там Титания заметила штандарт префекта лагеря.

Расталкивая даков и отмахиваясь от изредка выскакивающих откуда–то обезумевших готов, девушка двинулась туда. Сейчас сражение закончится, и наступит время для переговоров. Обогнув группку сражающихся. Титания впервые за этот невероятный день увидела Клева: весь покрытый кровью, в основном чужой, он поднимал с земли короткое копье, которыми были вооружены многие из готов. Но зачем?

Клев выпрямился, и… Титания проследила направление его удара. Клев собирался метнуть копье в спину Лара Элия.

Время замерло, все замерло. Титания боролась за каждый вздох, за каждое движение, но все равно завязла, как муха в янтаре. Копье поднялось, девушка видела, как напряглись мускулы на руке Клева…

И все сдвинулось, понеслось с невозможной скоростью. Титания прыгнула, но смогла лишь немного толкнуть Клева. Этого оказалось достаточно: копье только срезало плюмаж со шлема Лара Элия. Воин обернулся, явно удивленный, нападения сзади он не ожидал.

Титания вскочила на ноги и перебросила меч в правую руку – левая слишком устала в сражении.

– Предатель, – прошипела девушка Клеву. – Ты за это заплатишь.

– Посмотрим, – процедил он сквозь зубы. Клев был потрепан, но полон первобытной злобы, ненависть плескалась в его глазах, ненависть застилала все. Он понимал, что теперь ему отступать точно некуда. Хотя бы убить напоследок. Хотя бы убить…

Не римлянина, так Титанию.

Первый удар меча Клева едва не выбил оружие из руки девушки. Все же она слишком устала. Слишком. Парируя сыпавшиеся один за другим удары, Титания смещалась влево, пытаясь встать так, чтобы заходящее солнце ослепило противника. Удивительно, но ей это удалось. Да уж, Клев никогда не был слишком уж сообразительным. А хитрость… Ну что же. Тут она ему не помогла. Титания смотрела ему прямо в глаза, чтобы поймать нужный момент – и когда солнце вспыхнуло, выйдя из–за тучи, она перекинула меч в левую руку и вонзила его в бок Клева, как раз туда, где нетуго зашнурованный нагрудник открывал щель, достаточную, чтобы клинок вошел в плоть без усилий.

– Сдохни, предатель! – выкрикнула Титания, отпуская рукоять меча.

Клев умер, еще даже не упав на землю. Его глаза, в которых полыхала ненависть, стекленели, подергиваясь дымкой смерти – последней и самой справедливой судьи.

Ноги Титании подкосились, и она рухнула бы на залитую кровью землю, если бы не сильные руки, подхватившие ее.

– Титания!

– Лар… – Она еле выталкивала слова между пересохшими губами. Казалось, на нее навалилось небо, столь велика была усталость. – Ты пришел.

Опустив ее на землю и обнимая, он заметил недовольным голосом:

– Если бы ты не бросилась к своим людям, очертя голову, то я бы успел сказать тебе, что собираюсь привести помощь.

– Прости, но…

– Ты не думала, что я выведу своих людей, чтобы спасти даков? – хмыкнул Лар Элий, прозванный Севером.

– Да, прости. – Не нужно лжи. Если он не захочет быть с нею после этого… Однако Лар все понимал.

– Это твой народ. Они – часть тебя, я не мог позволить, чтобы твоих людей уничтожили.

Титания подняла руку и коснулась его щеки. Надо же, она сама вся в крови, а римлянин даже не запачкался.