Преданность и предательство Остен Эмилия

– Да она сражалась, как кошка! Вообще не похоже, что она пыталась остановить своих людей, – возразил Луций.

– Она появилась, когда бой был в самом разгаре. Слишком поздно.

– Хорошо. Титания – не предательница. – неохотно согласился Луций.

Лар Элий посмотрел на иголку в руках Луция.

– Пару стежков, не больше.

– Как прикажешь, префект, – отсалютовал Луций.

Лар Элий отвел взгляд от иглы. Всегда не выносил вид хирургического инструмента, протыкающего плоть, этот звук, это ощущение. Это противнее и болезненней любого ранения. Тошнота скользким комом подкатила к горлу. Никому, никогда, ни за что в жизни префект лагеря Лар Элий Север не признался бы, что боится хоть чего–то на свете. Никогда, никому. Лар сглотнул и продолжил смотреть в угол. Все проходит, все когда–нибудь заканчивается. И это закончится.

– Так что мы теперь будем делать? – спросил Луций, любуясь делом своих рук. – Кстати, неплохо вышло.

– Надеюсь, ты это про свои хирургические упражнения, а не про даков.

– Да, с даками как–то не очень получилось. Теперь мы или лишимся связи с Патависсой, или нам придется победить соседей и привести их к повиновению. А мы им каструм построили, между прочим.

– Я не жажду становиться диктатором. Если ты не забыл, Дакия всегда сопротивлялась. Нам придется прожить остаток жизни на войне. Это совсем не то, о чем я мечтал, сидя в палатке или замерзая под дождем. Я хочу мира. Обычной жизни, день за днем…

– И это еще не самый худший вариант – война с Патависсой. Худший – это если нас просто запрут здесь, в долине. Тогда нам придется их всех убить. – Кровожадно звучит, но вполне может оказаться единственным выходом.

– А потом придут готы – и их тоже придется всех убить, но уже без помощи даков. Нерадостная перспектива. «Всех убить» – это не то же, что мирная жизнь. Я устал от сражений, как и все мы. – Лару Элию явно не нравился вариант с истреблением даков.

– Но разве у нас есть выбор?

– Время покажет. Титания не желает войны. И она пыталась не допустить этой… авантюры с «троянским конем».

– По ее словам, – напомнил Луций.

– Да, по ее словам. – Лар Элий произнес это таким тоном, что Луций Веллий не решился противоречить.

– Только вот Тит Патулус мертв. Будет ли новый вождь также прислушиваться к словам Титании?

– Новый вождь…

– Да. Теперь ей придется назвать мужа, выбрать того, кто станет вождем. И совет племени должен утвердить эту кандидатуру.

– Что ж, тут только время покажет.

– Уже скоро рассвет. Отдохни, я распоряжусь насчет раненых. И насчет похорон.

– Есть убитые?

– Помимо Тита Патулуса и двух с лишним десятков даков? Трое. У двух из них есть жены и дети.

Лар Элий потер ладонями лицо.

– Распорядись о пенсии. И… окажи все необходимые почести вождю даков.

– Будет сделано.

Луций вышел из комнаты, и Лар Элий позволил себе мгновение слабости: он рухнул навзничь на кровать, на краю которой сидел. Война стучалась в его дверь, война, от которой он бежал все годы, прошедшие с отставки. И это не война с безликим противником, с бойцами чужой армии. Это война с соседями, с теми людьми, с которыми римлян за последние пять лет связало множество невидимых нитей. Война между ним и Титанией.

Ей удалось ранить его – а это многого стоит. Она действительно отличный боец. И она умна, смела и очень, очень сообразительна. Скорость ее ума равна скорости ее меча. И лишь поэтому Лар Элий все еще надеялся, что кровопролития удастся избежать.

___

Серое утро выползло в долину, где разбили лагерь даки, из ущелья, где высилась стена, неприступная, как и прежде, несокрушимая, как всегда. Титания не спала всю ночь, девушка сидела в шатре отца и ждала. Ждала рассвета. Когда краешек солнца показался над острыми клыками скал, окружающих ущелье, Титания вышла из шатра. У костра расположилась стража, лагерь еще спал, а скорее, застыл в оцепенении, но кое–кто уже проснулся: Клев и остальные члены совета собрались у шатра Клева и о чем–то тихо переговаривались.

Титания, все еще в полном боевом снаряжении, направилась прямо к ним.

– Я еду к Лару Элию.

– Что? – Клев даже рот приоткрыл, остальные же седовласые мужи заговорили все одновременно.

– Зачем? Как? Ты сошла с ума!

– Я должна вернуть тело моего отца, нашего вождя Тита Патулуса.

Все мгновенно замолчали.

– Римлянин убьет тебя, если не хуже того. – Клев выглядел одновременно растерянным и решительным. Странное сочетание.

– Если бы он хотел меня убить, убил бы еще вчера, – напомнила Титания.

– Нам повезло, – фыркнул Клев.

– Он нас отпустил.

Туллий, один из старейших членов совета, поднял руку, призывая к тишине.

– Я еду с тобой, Титания. – Его рыжая седеющая борода бодро и решительно топорщилась.

– Спасибо.

Они отправились вдвоем в сопровождении пары слуг, управляющих повозкой. Солнце, показавшееся на рассвете, скрылось за тучами, упал туман, заполнив ущелье призрачной дымкой. Звуки копыт затихали мгновенно, даже эхо исчезало, растворялось, не успев возникнуть. И такое умиротворение, такой покой были в этой утренней природе, такое обещание тишины, что Титания едва не расплакалась. Ей удалось не заплакать все это время – так почему же хочется теперь, когда так прекрасно утро? Может быть, потому, что отец его не увидит. А может, потому, что все это – затишье перед бурей.

Когда за очередным поворотом открылся вид на стену, Титания поняла, что ворота закрыты. Мирных добрососедских отношений больше нет. Римляне готовы к любому развитию событий, к войне со всем миром, если понадобится.

– Как ты думаешь, они нас просто застрелят или сначала впустят внутрь, а потом прирежут? – поинтересовался Туллий.

– Сейчас узнаем.

Титания натянула поводья, останавливая лошадь. Было видно, что на стене ходит стража, но никто не обращал на прибывших ни малейшего внимания.

– Что будем делать? – Туллий остановил свою лошадь по левую руку от Титании.

– Ждать.

То, что Туллий остановился слева, было не очень хорошо, он помешает выхватить меч, если будет нужно. Не то чтобы Титания верила, что сможет уйти живой, если Лар Элий прикажет убить «гостей». Ждать пришлось долго.

Наконец ворота приоткрылись, и навстречу дакам вышел сам Лар Элий Север. Он все еще был одет в парадное облачение префекта лагеря, левый рукав туники в крови, но рана аккуратно перевязана белейшим льняным бинтом. Лар Элий пришел один, ворота со скрежетом захлопнулись прямо за его спиной. Что ж, храбро, но глупо. За поворотом ущелья могла притаиться засада. Однако, если хорошо подумать, на стене было достаточно стрелков, чтобы ливнем стрел остановить любой внезапно появившийся отряд – или хотя бы замедлить его продвижение, прикрыть своего командира и дать ему возможность вернуться в крепость. То, что Лар Элий Север вышел один, означало лишь то, что он по–прежнему надеется закончить дело миром.

Миром? После того как Тит Патулус, ее вождь и отец, погиб от рук его солдат? Титания смотрела, как Лар Элий приближается, пешком, без щита, без шлема. Если он подойдет достаточно близко… Титания на мгновение закрыла глаза. Нет. Смерть отца – это ослепляющее горе, но смерть Лара Элия приведет к гибели всех, всех даков и римлян. В этой войне не будет победителей. Разве что готы Спанториха. И, если быть до конца с собой честной, то Титания не винила Лара Элия в смерти отца – это вина Клева, его трусость и его безумный план.

– Титания Корва. – Лар Элий остановился ровно на таком расстоянии, чтобы его нельзя было достать мечом, даже в прыжке.

– Лар Элий Север. – Титания спешилась и передала поводья слуге.

Римлянин молча смотрел на нее, ожидая продолжения.

Бледная, все еще одетая в доспех, полностью вооруженная, волосы заплетены в одну простую косу, Титания казалась на десять лет старше – и в сотню раз несчастней.

– Я пришла за телом моего отца, Тита Патулуса. Он пал в бою, ты вправе требовать выкуп – и я готова заплатить. Назови цену.

– Я верну тебе тело твоего отца без всяких условий, верну с оружием и одеждой. Я не собираюсь чинить бесчестье вождю даков.

– Спасибо. – Титания не ожидала, что так легко добьется своего. Военная добыча, тела врагов – все это полностью принадлежало победителю. Теперь же она не знала, о чем говорить дальше.

– И я все еще готов забыть об этом недоразумении.

– Недоразумении? Мой отец мертв!

– И ты хочешь, чтобы умерло еще больше людей? – Голос Лара Элия звучал абсолютно спокойно, словно они обсуждали погоду, а не судьбу двух городов.

– Нет.

– Тогда запомни – я не собираюсь мстить, я готов стать вашим союзником. Только теперь я не согласен забыть о том, какую роль во всем этом сыграл Клев Лонгин. Теперь я требую его жизнь.

– В обмен на договор?

– Нет, договор я предлагаю без условий. А Клева я убью собственными руками – и тоже без всяких условий.

– Я передам твои слова совету племени.

– Я верну тебе тело отца немедленно.

Лар Элий развернулся и пошел к воротам. Алый плащ взметнулся и упал тяжелыми складками, туман стелился по земле, казалось, что римлянина несет к стене какая–то мутная река.

Титания оглянулась на Туллия, тот неподвижно сидел в седле и никак не прореагировал ни на появление Лара Элия, ни на его отбытие. В этот раз долго ждать не пришлось: ворота снова открылись, и шестеро солдат в полном боевом снаряжении, в шлемах и со щитами, вынесли носилки с телом Тита Патулуса.

Титания едва не бросилась навстречу, но смогла остановиться в последний момент. Не время для чувств. Она – дочь и наследница вождя. Теперь она отвечает за племя – пока совет не утвердит нового вождя.

Тит Патулус, казалось, просто спал. Его лицо было спокойно, а следы крови стерли с его доспеха. Его оружие лежало рядом с ним, а шлем – в ногах. Лар Элий действительно оказал все почести павшему… врагу? противнику? Нет, это не те слова.

Титания стойко держалась всю дорогу обратно до лагеря, держалась, пока носилки с телом ее отца не внесли в ее шатер, держалась, пока все не вышли, пока за встревоженными людьми не упал тяжелый полог, закрывавший вход, – и лишь тогда она бросилась к отцу, коснулась его лица и разрыдалась.

Глава 10

По обычаям даков, тело умершего должно быть предано огню, прежде чем сядет солнце. Один день – один день, чтобы попрощаться с отцом, один день, чтобы выбрать мужа. Всего один день – и за это время должно решиться все: ее судьба, судьба племени, даже судьба римлян. Титания слишком устала, чтобы думать, она не спала уже больше суток, но, несмотря на вязкую усталость, в сон совершенно не клонило.

И плакать тоже больше не хотелось. Есть приличие и в горе. И в слезах должно знать меру. Только неразумные люди бывают неумеренны в выражениях как радости, так и скорби.

Она ощущала себя одинокой и потерянной – пожалуй, впервые за долгое время. Давно, в детстве, Титания испытывала это чувство, когда обнаружила, что лишена чего–то важного в жизни, и затем поняла – матери. Ульпия в чем–то заменила ее, но Ульпия все–таки была мачехой, и это чувствовалось, во всяком случае, Титания это ощущала. Однако она любила мачеху, и после ее появления Титания долго–долго не испытывала чувства одиночества.

Потому что у нее всегда был отец.

Несмотря на некоторую безалаберность, любовь к вину и увеселениям, отец был хорошим правителем. И Титания училась у него, постигала на собственном опыте, что значит любить свой народ, что значит быть ответственной за него. Ведь ей предстояло остаться со своим народом навсегда, до самой смерти. Хотя она не думала раньше, что на нее падет обязанность выбрать нового вождя. Вождем должен был стать один из ее братьев. Теперь они все мертвы.

А еще ее тогда согревало чувство любви к Лару Элию. До сего дня Титания не подозревала, что оно не только доставляло ей муки, но и грело, когда становилось неуютно. Потому что, несмотря на то что римлянин казался недостижим, что он был женат, что он, в общем–то, являлся больше врагом, чем союзником, он оставался неким незыблемым столпом, недостижимой мечтой, чем–то неизменным в этом мире. Возможно, за это Титания его и любила. Теперь у нее даже этого нет. Любовь отдает горечью, и между наследницей Тита Патулуса и Ларом Элием пропасть еще глубже, чем раньше. Пожалуй, у пропасти этой и вовсе нет дна. Никакая сила не сможет сделать так, чтобы Титания и Лар Элий были вместе. Никто не позволит ей выйти за римлянина; это означает – предать свой народ, самую свою суть. Да и римлянин не предлагал ей брачного союза. Он, кажется, вообще каменный.

Нет. Титания вспомнила вчерашнюю ночь, разговор во тьме, движения Лара Элия рядом, его тепло, его запах. Лар Элий живой – и от этого еще больнее. Душа его закаменела после смерти жены, но он жив, он остается сильным, умным, прекрасным мужчиной. Его невозможно любить, но и разлюбить тоже невозможно. А ей предстоит остаться с даками, выбрать нового вождя и стать его супругой. Сегодня.

Новый вождь… Клев, конечно, не упустит возможности. Сидя рядом с телом отца, держа холодную руку Тита Патулуса, Титания с убийственной ясностью поняла, как ненавидит Клева Лонгина. Если бы не он, с Ларом Элием можно было бы договориться. Если бы не он, отец был бы жив. Но Клев теперь не отступится. Второго шанса пройти этой дорожкой к власти ему не представится, так что он использует все рычаги, чтобы надавить на Титанию и советников. К этому нужно быть готовой. Нужно сопротивляться. Или нет?

Как же она устала…

– Пора, Титания. – Туллий заглянул в шатер, когда солнце уже коснулось утесов.

Девушка встала, расстегнула ремни нагрудника, уронила доспех на пол. Она так и не переоделась, хотя, наверное, стоило бы.

– Дай мне немного времени.

Туллий кивнул и скрылся.

Титания осмотрелась. Кажется, в этом сундуке должен быть комплект ее парадного снаряжения. Зачем она взяла его с собой, Титания не знала. Тоже перст судьбы, в каком–то смысле.

Титания сняла пропылившуюся и запятнанную кровью куртку, испачканные грязью на коленях штаны, потом рубаху, осталась в одном белье. Страшно захотелось залезть в бассейн тепидария и окунуться с головой, проплыть под водой, пока легкие не загорятся огнем, распустить волосы и вымыть голову, несколько раз намылив душистым мылом и умастив ароматными маслами… Вздохнув, Титания просто ополоснула лицо и руки ледяной водой из тазика, стоявшего на столике в углу, расчесала и заново заплела волосы, уложив косу плотно вокруг головы, и стала одеваться. Парадный костюм она надевала редко, в основном на похороны, как это ни странно. Хотя почему странно? Похороны и свадьбы – две самые часто случающиеся церемонии, требующие от нее исполнения официальных обязанностей наследницы вождя племени. Наследника вождя племени. Эта двойственность положения всегда выводила Титанию из себя. Да, она наследовала. Но она – женщина. Поэтому на похоронах она была в мужском костюме, выполняя роль этакого заменителя сына вождя. А на свадьбах – в женском, тут уж от наследника не требовалось быть мужчиной.

Черное с серебром – ее любимое сочетание цветов. Титания надела черную рубаху из тончайшей шерсти, подбитую несколькими слоями льняной ткани, простеганную серебряными нитями и украшенную жемчугом там, где эти нити пересекались. Кожаные штаны оказались чуть тесноваты в бедрах, когда она надевала их в последний раз, ничего такого не было, кажется, тело наконец–то стало округляться, утрачивая девчоночью угловатость. Гладкая блестящая черная кожа подчеркнула все эти округлости. Высокие ботинки заставили с ними повозиться – за время лежания в сундуке все ремни перепутались, и зашнуровать их оказалось непросто. В конце концов Титания справилась и с этим. Осталась черная кираса, украшенная черненым серебром, и шлем с высоким султаном из вороного конского хвоста. Потом две перевязи – с кинжалом и гладиусом. Парадный меч был столь же остер, как и боевой, лишь украшен богаче. Кожаные наручи, тоже с серебром. Кажется, все.

Титания в последний раз посмотрела на отца и вышла из шатра, куда сразу же вошли Клев и остальные члены совета племени. Именно они должны были вынести тело вождя. У сложенного погребального костра собрались почти все способные держать в руках оружие члены племени, мужчины и женщины, кроме тех, что остались в Патависсе.

Когда Титания шагнула к ним, все они, как один, отдали ей молчаливый салют. Девушка кивнула и прошла туда, где было ее место: в ногах у смертного ложа отца, рядом с горящим факелом. Шлем нещадно давил на голову – но этого просто не могло быть, ведь он сделан специально для нее, по ее мерке. Кажется, голова просто распухла от бесплодных размышлений, от мыслей, мечущихся по замкнутому кругу, от бессонницы. Титания прикоснулась пальцами, затянутыми в черную перчатку, к рукояти факела. Сколько еще раз ей придется подносить огонь к погребальному костру? Вполне вероятно, что больше никогда. Вся ее семья мертва: мать, братья, мачеха, отец. Будут ли у нее когда–нибудь дети? При мысли, что ради рождения детей ей придется возлечь с Клевом, Титания вздрогнула и поежилась. Нет, сейчас не время думать об этом.

Носилки с телом Тита Патулуса плыли над головами его людей, воинов его племени. Пятеро членов совета во главе с Клевом с трудом удерживали столь солидный груз на плечах, но все же справлялись, размеренно шагая и не нарушая торжественности момента. Наконец они водрузили носилки на сложенные в виде высокого ложа дрова. Все затихли, всё затихло. Солнце коснулось вершин утесов, мгновенно стало сумрачно и холодно, словно позднее, но все достаточно теплое лето на глазах превратилось в осень, уже предвещающую дыхание зимы. Все замерли, будто бы этот потусторонний холодок превратил людей в ледяные статуи. Титания взяла факел из подставки и отсалютовала им небу и земле. Даки выхватили мечи и повторили ее движения. Все это происходило в тишине, настолько полной, что девушка слышала удары своего сердца и гул крови в ушах. Не глядя, она опустила руку с факелом, огонь коснулся хорошо промасленных дров и взвился к небу, закрывая тело мертвого вождя от его оставшихся в живых соплеменников.

Раздался оглушающий, исторгнутый добрыми десятью сотнями глоток боевой клич даков Патависсы. Титания бросила в костер остатки факела, сняла шлем и принялась распускать волосы. Все остальные женщины проделали то же самое. Так надо. Непослушные пальцы путались в густых прядях, рядом гудело пламя погребального костра, все слезы уже были выплаканы, все, что должно быть сделано, – сделано. Осталось только устроить такое жертвенное пиршество, чтобы дух вождя получил самый легкий путь в загробный мир. А перед пиром соберется совет племени.

Титания взглянула на членов совета и сделала приглашающий жест, указав на шатер Тита Патулуса. Пора.

Туллий, Клев, Лентул, Ретий, Варон. Все – друзья ее отца, все знают ее саму с рождения. Все, кроме Клева, уже немолоды. Кажется, сейчас ей предстоит самая тяжкая битва. Более того, это будет битва за ее жизнь.

Они вошли в шатер, и полог упал, а два воина встали у входа на страже, чтобы никто не помешал совету.

– Итак, – заговорил Клев, не дожидаясь разрешения Титании.

– Первая буду говорить я, – перебила его девушка, демонстративно положив шлем в кресло во главе стола, где всегда сидел отец, возглавляя совет.

Все хранили молчание, только Клев несколько раз попытался заговорить, но все же захлопнул рот. Титания держала паузу, пока все взгляды не оказались направлены на нее, а не на Клева.

– Мы лишились вождя, – проговорила она тогда. – Это удар для всех нас. Мы потеряли более двух десятков человек – это тяжелая утрата. Но как бы ни была глубока наша боль и печаль, мы должны решить, что нам делать дальше.

– Мы должны следовать плану, одобренному Титом Патулусом, – подал голос Клев. – Это наш единственный шанс.

– Твой план провалился, – парировала Титания, подчеркнув слово «твой».

– Римляне откуда–то узнали, что мы задумали. – Клев не собирался отступать.

– Мы столкнулись со стражей стены, которая несет службу каждый день.

– Да, но в день общего ужина стража ополовинивается, я это точно знаю. Так что Лар Элий откуда–то все узнал. – Клев смотрел на Титанию, сузив глаза. Она не дрогнула и не показала, как ей неприятно его внимание.

– Как бы там ни было, твой план провалился. – Ее голос звучал ровно. – Он и был провальным с самого начала. Провальным и глупым. Лар Элий Север предложил мне союз.

– И ты ему поверила? Поверила – и все выложила!

– Не смей обвинять меня в предательстве, – холодно и спокойно отчеканила Титания. – Я – дочь вождя и наследница. Я никогда не предам свой народ. Когда Лар Элий пришел ко мне, он застал меня в полном боевом снаряжении. И он УЖЕ все знал. Видимо, у них есть проходы по скалам к ущелью. Он выслал разведчиков и увидел наш лагерь.

– Хитрый змей!

– Да, он не глуп. – Титания улыбнулась Клеву, намекая, что тот, в отличие от римлянина, умом не блещет.

– И он отпустил тебя, не стал мешать, не перехватил нас еще до стены?

– Он сказал, что готов забыть это «недоразумение». Он предложил союз. Он обещал привести своих людей в каструм, когда нужно будет сражаться. Я должна была перехватить вас в лощине и передать отцу это предложение. Но я опоздала. И я хочу знать, почему я опоздала.

– Клев уговорил Тита Патулуса выступать, – ответил Туллий.

– Медлить было нельзя, – объяснил Клев. – В любой момент нас могли заметить.

– И ты решил, что меня можно оставить во власти того, кого ты считаешь врагом? – Титания не сводила взгляд с Клева. Тот смутился, но все же ответил:

– Если бы все пошло так, как я запланировал, мы бы ворвались в поселок еще до рассвета. Тебе ничего не угрожало.

– О да! – рассмеялась Титания. Ее смех был колюч и холоден. – А если бы твой план провалился, как это и произошло? – Титания перевела взгляд на членов совета. Туллий хмурился, остальные старательно отводили глаза. – В любом случае Лар Элий Север предлагает закончить дело миром.

– Миром? – воскликнул Ретий, худой, почти изможденный, смуглый и всегда опрометчивый в суждениях. – Мы потеряли больше двух десятков людей и вождя! Мы должны отомстить!

– Отомстить? Ты хочешь сказать, что мы должны погибнуть в бесплодных попытках отомстить? Сражаться и умереть, когда нам предлагают мир и союз? – Титания не верила своим ушам.

– Я предпочту умереть, но не стать снова рабом Рима! – почти выкрикнул Ретий.

– Да! Да! – поддержали его Клев и Варон.

– Рим покинул Дакию больше пяти лет назад, – напомнил Туллий.

– Но римляне остались. А пока они чувствуют себя здесь хозяевами, Рим все еще здесь. Это наша земля, и я не подчинюсь захватчикам, – парировал Ретий, Клев кивнул, поддержав его.

– Захватчики уже стоят у ворот! И это не римляне, а готы, – проговорила Титания, повысив голос, чтобы перекрыть галдеж. – И против них мы можем выступить вместе с римлянами!

– Или изгнать и тех и других, – пробормотал высокий кряжистый седовласый Лентул, до сих пор не произнесший ни слова.

– Вы сами–то понимаете, что говорите? – Титания совсем уже запуталась в этой странной мужской логике. – Или вы уже успели выпить во славу моего отца? Вы приняли план Клева, потому что решили, что против готов нам не устоять. Теперь вы уже готовы дать бой и римлянам, и готам?

– Мы все еще можем сразиться с римлянами – и тогда не придется воевать с готами. – Клев продолжал стоять на своем.

– Или мы можем не спешить умереть – и заключить союз с Ларом Элием.

– Титания, – вмешался Лентул. – Ты еще слишком молода. И, очевидно, Лар Элий Север как–то на тебя повлиял.

Титания почувствовала, что краска залила ее щеки. Все демоны преисподней, почему правду так трудно опровергнуть? Потому что это – правда? Она действительно очарована римлянином, очарована с детства, но ведь не в этом дело! Союз с Ларом Элием – правильное и разумное решение!

– Рим славится своим коварством и хитростью! Всегда славился! – продолжил Лентул. – Север – префект лагеря, за пять лет он не мог так размякнуть, чтобы спустить то, что на него напали в его собственном доме. Я ему не верю.

– Я тоже. – Варон.

– Я тоже. – Ретий.

– А я никогда не верил. – Клев.

Туллий промолчал, но Титания видела, что и он колеблется.

– В любом случае, пока у нас нет вождя, мы не примем решения, – напомнил Лентул.

Титания вздохнула и опустила голову. Парировать это было нечем. Она – наследница, но она – не вождь. Она – не мужчина.

– Ты должна назвать мужа. – Ретий почесал жидкую бороду и взглянул на Клева.

Неужели подлец Клев сумел очаровать не только ее отца, но и остальных членов совета? Титания почувствовала холодок, коснувшийся влажными пальцами ее затылка.

– Я назову мужа. Я знаю свой долг.

– Нам нужен вождь, – не отступил Ретий.

– Я назову мужа во время поминального пиршества, – проговорила Титания. – Совет окончен. Мне нужно подумать.

Все встали и потянулись на выход. Клев остался.

Глава 11

– Мне нужно подумать, Клев.

– О чем?

– О том, что нам делать дальше.

– Это не тебе решать.

Почему человек не признается в своих пороках? Потому что он все еще погружен в них. Это все равно что требовать от спящего человека рассказать его сон.

– Клев Лонгин. – Титания старалась не повышать голос, но ей безумно хотелось закричать, выхватить меч и прирезать этого тупоумного негодяя. Вонзить меч ему в живот, провернуть лезвие несколько раз и смотреть, как жизнь угасает в его глазах. – Твои советы уже принесли нам горе, так что решать буду я.

– Решать будет твой муж.

– И ты рассчитываешь, что я назову тебя? Клев, ты или абсолютно тупой, или абсолютно бессовестный. Ради всех богов, из–за тебя погиб мой отец!

– Твоего отца убили римляне.

Тут молчать уже было невозможно. Титания подалась вперед, опираясь ладонями о стол, и, глядя прямо в надменное лицо дака, отчеканила:

– Ты и только ты виноват в том, что нашим людям пришлось скрестить мечи с римлянами. По твоему наущению мы предательски прокрались в дом того, кто всегда был добрым соседом, того, кто оказал нам услугу, построив для нас крепость. По твоей вине отец прошлой ночью не дождался меня и не выслушал предложение Лара Элия. И теперь, если мы все умрем, воюя с римлянами или с готами – виноват будешь только ты. Лар Элий предлагает союз, который может нас спасти. Каструм, если там будут его бойцы – или наши, которых обучит Луций Веллий – станет костью в горле любым захватчикам.

– Титания. – Клев тоже подошел к столу и оперся на него обеими руками. – Римляне в каструме – это уже было. Было в течение двух сотен лет. Мы больше не намерены склоняться перед Римом.

– Послушай сам себя! Рима больше нет в Дакии! Лар Элий…

– Что–то ты очень часто стала упоминать его имя, – перебил ее Клев. – Чем римлянин тебя очаровал? Он же почти старик.

– Старик? – хмыкнула Титания. – Выйди против него с мечом – и увидишь, насколько он стар!

– Вот видишь.

– Что?

– Ты вступаешься за него, словно для тебя он не предводитель наших… врагов.

– Убирайся, Клев. – Титания не стала больше сдерживаться. Каждый человек может заблуждаться, но упорствовать в заблуждении может только глупец. – Если ты не уйдешь сам, то я тебя заставлю.

– Ты всегда так разумна, Титания. – Клев и не подумал подчиниться. – Ты принимаешь решения с холодным сердцем и ясной головой. Ты никогда не сдаешься.

– К чему эти славословия? – процедила Титания. – Убирайся.

– Я уверен, что ты и сейчас не изменишь себе. Не поддашься своим чувствам к… римлянину.

– Каким чувствам, Клев? Ты точно бредишь. – Титания надеялась, что ее голос не выдает того смятения, в котором она пребывает. Неужели всем так очевидны ее чувства к Лару Элию? Может быть, Лар Элий тоже это заметил? Может быть, Клев прав, и римлянин просто воспользовался ее… беззащитностью и доверчивостью?

– Ты веришь римлянину, словно он не может лгать. Это на тебя совсем не похоже.

– Почему я не должна верить человеку, который никогда меня не обманывал? Который не сделал нам ничего плохого?

– Только в последние пять лет. До этого он два с лишним десятка лет был легионером, насаждавшим в Дакии римские порядки.

– Клев, ты точно бредишь. Потаисса уже много лет прикрывала всю округу от любых набегов и посягательств!

– А до этого римляне резали даков и сгоняли нас с земель наших предков.

– Клев, тогда не только ты еще не родился, но даже наши отцы! И даже деды!

– Это совершенно неважно. Это наша земля, а римляне даже сейчас занимают лучшую ее часть.

– А мы занимаем римский город.

– Оставим это, Титания. Ты так настойчива в своих опасных заблуждениях, что я начинаю подозревать…

– Подозревать что, Клев? – Титания положила руку на рукоять меча.

– Что ты все же следуешь своим чувствам, а не разуму.

– Я следую доводам рассудка, в отличие от всех вас. Вы словно разум потеряли, все, кроме Туллия.

– Тебе не кажется, что если все вокруг имеют мнение, отличное от твоего, то ошибаешься именно ты?

– Не знаю, Клев, как тебе удалось склонить на свою сторону совет, но я–то точно не поддамся на твои льстивые уговоры. Впрочем, что–то сегодня ты и не особо сладкоречив.

– Видишь ли, Титания… – Клев обошел стол и приблизился вплотную к ней. – Просто ситуация изменилась. Тит Патулус мертв, и скоро его пепел будет развеян по ветру. Совет на моей стороне, и если ты имела влияние на своего отца, то на совет ты повлиять не можешь, как ты уже видела. У тебя нет выхода, ты должна назвать мужа.

– И ты уверен, что я назову тебя? – Титания смотрела Клеву в глаза и не снимала руки с меча.

– Совет не утвердит никого, кроме меня.

Титания молчала, не отводя взгляда.

– И тебе придется смириться. Будь то общественная или личная жизнь, деловая или домашняя, частная или имеющая отношение к другим людям, нет ни одного жизненного явления, которое было бы лишено моральных обязательств. Ты связана ими. Смирись.

Титания молчала.

– Так что лучше давай не будем ссориться.

Молчание.

– Ответь мне! – выкрикнул Клев.

– Если ты вынудишь меня принять тебя как мужа, я удостоверюсь, что у меня будет ребенок – и тогда… Тогда однажды утром ты не проснешься. Ты все еще хочешь, чтобы я назвала тебя мужем? Действительно хочешь? Скажи.

– Я готов рискнуть. Место вождя этого стоит. – Клев пренеприятно улыбнулся. – Переоденься для пира. И я надеюсь, ты примешь правильное решение.

Он развернулся и вышел. Титания видела, что он все же опасается, что она вонзит ему меч в спину. Прямо сейчас.

Оставшись одна, Титания опустилась в кресло отца, переложив шлем на стол, обхватила себя руками и несколько раз сглотнула, сдерживая слезы. Мысль о том, что все же придется принять Клева как мужа, заставляла содрогаться от отвращения. Мысль о том, что придется возлечь с любым мужчиной, кроме… кроме Лара Элия, вызывала приступ тошноты. Титания помнила, что всегда была влюблена в Лара Элия. Но если раньше это была влюбленность девчонки, скорее увлеченной сказочным образом великолепного воина, чем реальным мужчиной, то теперь, когда она стала взрослой, чувство изменилось, стало иным. Чем–то бо€льшим. Девушка помнила каждую морщинку на лице римлянина, ей грезились его руки, в ее снах его обнаженное тело прижималось к ее. Это было мучительно и прекрасно.

Мучительно – потому что абсолютно нереально, совершенно невозможно и даже немыслимо. Ее муж должен стать вождем племени – разве она может назвать мужем римлянина? Но теперь Титания абсолютно ясно поняла, что не может, не способна, не хочет и не станет выбирать никого другого, в особенности Клева Лонгина.

И все–таки в конце концов Клев оказался прав: она предательница. Мечтая о Ларе Элии, Титания предает свой народ. Она связана обязательствами. Все обязанности в их огромном разнообразии можно разделить на две части: первая часть состоит в объяснении того, что хорошо и что есть величайшее благо. Вторая часть – это определенные предписания, согласно которым наш долг – управлять своей жизнью и своими поступками в любых обстоятельствах. И сейчас – тоже.

Титания едва дышала, сердце бешено колотилось в ребра, но она просто не могла встать и начать переодеваться для пира. Если она выйдет к своим людям, ей придется назвать Клева. Легче умереть.

Не помня себя, почти не видя ничего сквозь слезы, девушка аккуратно разрезала ткань шатра мечом и выскользнула в темноту. Шум уже начавшегося пира остался за спиной, свет костров и факелов – тоже. Вскоре непроницаемый полог ночного леса укрыл ее от любых взоров, дружественных ли, враждебных ли.

Глава 12

Целых два дня прошло с того утра, когда Титания приезжала за телом своего отца. И все это время ничего не происходило. Лар Элий послал разведчиков, они вернулись и доложили, что даки по–прежнему стоят лагерем в долине у входа в ущелье. И все. Воины не уходили в Патависсу, не пытались напасть или вступить в переговоры. Никаких новостей от Титании. Вообще никаких новостей.