Агломерат Костылев Никита
Владислав постучал пальцами по столу и печально проговорил:
— Андрей, ты должен понимать, что ситуация очень сложная. Я не хочу обсуждать позицию начальства в области управления силовыми структурами, у меня просто нет полномочий. Ты не входишь в мою юрисдикцию. Казачий корпус мне не подчинен, я просто обязан тебя передать в руки вашего руководства. Мы, чистильщики, осуществляем лишь поиск, а вот решение принимать не в моих силах. Это можно было бы замять, но сообщение от твоего сотника уже пришло. Он не стал ждать, а доложил по факту о твоем дезертирстве сразу.
Я с вызовом посмотрел на чистильщика:
— Во-первых, факт моего дезертирства не доказан: я мог просто отстать от поезда, что и было на самом деле, иначе я бы сейчас не сидел перед вами. А во-вторых, почему же меня сразу не отвели к нашему командованию?
— Как знать, — никак не отреагировав на мой вызов, ответил Владислав, — может, потому, что перед передачей в руки казаков я имею право тебя допросить. Может, потому, что им сейчас не до этого, а может, потому, что начальник казаков, полковник Смирнов, погиб. — Владислав неспешно затушил сигарету. — Да что там, даже унтеров не осталось, все полегли. Да, да, Андрей, не делай такие глаза, твой сотник тоже погиб. Если бы питерские вовремя не подошли, то мы бы с тобой сейчас не разговаривали.
— Питерские? — Я ошарашенно посмотрел на полковника. — Какие питерские?
— «Какие питерские», — передразнил полковник. — Самые обыкновенные. Ты думал, что один бронепоезд и четыре дрезины снесли целый корпус? Когда ваш тепловоз подошел, их отряд уже ушел в сторону Питера… Но мы отвлеклись, ты о питерских потом узнаешь, если… если получится. Нам сейчас нужно с твоей судьбой определиться.
— Товарищ полковник, я хотел другу помочь, — привел я свой крайне глупый аргумент. — Я не мог по-другому.
— Да я все понимаю. — Владислав схватился руками за голову, и мы вместе дернулись — это состав тронулся с места. — И верю тебе, Андрей. Я правда тебе верю, ты не трус. Но факт дезертирства зафиксирован, а против факта, сам знаешь… Нарушать приказ я не могу, не потому, что я принципиальный, а потому, что уже отдан приказ на ваш розыск. Группы чистильщиков уже ищут вас, а вернее, твоего друга Дениса Щербакова. И найдут, поверь, ему очень повезет, если они решат его доставить живым.
Тут Владислав надолго замолчал, в купе слышался только нарастающий стук колес и становилось все жарче и жарче — я почувствовал, как капли пота покатились по спине. Наконец полковник тихо сказал:
— Андрей, для тебя есть только один выход. Но поверь, это будет трудно. Я могу защитить тебя только под своей юрисдикцией, казаки тебе не поверят. Когда мы вернемся в Москву, тебя и твоего друга просто расстреляют. Никто не будет разбираться, что там у него с головой случилось, вы оставили сотню перед самым тяжелым испытанием. Теперь сотни нет, а вы есть.
— И что мне делать? — Я понимал, что теперь полностью во власти полковника, он владеет моей жизнью, и теперь ему решать, что и как я буду делать.
— Экспедиция в Питер задумана и реализована по многим причинам, — сказал Владислав. — Причем большая часть этих причин не афишировалась, разгром автономов — лишь один из пунктов. Сейчас, когда мы приедем, состоится… м-м-м… так сказать, совещание по поводу некой операции. Тебе интересно?
— Мне интересно, какова в этом моя роль. — Я понял, что вербовка уже состоялась. — Вы хотите кого-то… предать?
— Боже упаси, — махнул рукой Владислав. — Я никогда не предам наше правительство и наш народ. Дело в другом, но объясню я тебе это немного позже. Я должен знать, смогу ли я тебя защитить от суда. Нужен твой ответ.
— Какой? — Я уже давно понял, куда он клонит.
— Готов ли ты стать чистильщиком?
— Нет, — отрицательно покачал я головой. — Но я согласен.
— Это очень важное решение в твоей жизни, — с улыбкой сказал Владислав. — Теперь ты один из нас. Ты больше не вахмистр казачьего иррегулярного войска Московского агломерата.
— Никогда не думал, что стану чистильщиком, — искренне ответил я своему новому командиру. — Для вас я дезертир, а теперь еще и предатель своего корпуса.
— Ты просто перешел в другое ведомство, — хмыкнул Владислав, — а это не предательство, поверь. Стать чистильщиком — большая жертва, ты сам это понимаешь. Я знаю, что другие службы к нам относятся как к полным отморозкам. Но это не так, просто остальные службы — это, по сути своей, гражданские с оружием, мы же являемся действительной силой. Если бы не было нас, Москва до сих пор была бы в руках всякого отродья. Поверь, то, что ты пошел к нам, — очень жестокое наказание. Не считай себя предателем, ты служишь своей стране, только теперь у тебя будет другая форма и другое начальство. Но все, что ты делаешь, ты делаешь не для себя и не для меня, ты делаешь это для своей страны, которая сейчас в беде.
— Теперь вы мне расскажете, что за операция? — Мой вопрос прозвучал подавленно.
Если быть честным, в моей душе творилось настоящее побоище. Я не понимал, что будет дальше, мне было сложно осознать себя одним из них. Чистильщики — самая закрытая организация из всех, туда шли только отмороженные на всю голову. Чистильщики прослыли в агломератах самыми безжалостными. Одно их упоминание было для врагов словно нож у горла. Их действительно боялись все — от гуков до нашего правительства. Теперь я один из них.
— Прежде чем я тебе это расскажу, ты должен принять клятву. — Владислав был все так же спокоен как удав. Он достал из шкафа аккуратно сложенную форму и сказал: — Иди переоденься. Даю три минуты, в камуфляже казака ты клятву принимать не будешь. Это все серьезно, ты не думай.
Я подхватил форму и вышел из купе. Быстро переодевшись в тамбуре вагона, вернулся. Владислав подал мне небольшую папку:
— Читай. Я как старший по званию буду ее принимать.
Я взял папку в руки и стал читать текст:
— «Я, Андрей Андреевич Ермолаев, клянусь в верности своей стране. Я клянусь до конца своей жизни делать все, чтобы моя страна снова стала единой. Я клянусь беспрекословно выполнять приказы начальства, клянусь верой и правдой защищать страну от всех опасностей.
Я чистильщик, до последнего вздоха я буду охранять и очищать эту страну от грязи. Я никогда не сдамся, никогда не отступлю. Для меня нет Бога и нет семьи. Я готов убить всякого, кто посмеет навредить России. Моя прошлая жизнь уничтожена, теперь я новый человек. У меня нет прошлого, мое будущее теперь одно — защита своей страны.
Я проклят. Я чистильщик. Очищать и охранять!»
После прочтения Владислав отдал честь и тихо сказал:
— Запомни, рядовой, это не просто слова. Если ты нарушишь клятву, я тебя убью. Найду и убью. Среди нас нет предателей. Никогда не смей пытаться меня обмануть или обхитрить. Теперь ты один из нас, чистильщик Ермолаев, теперь ты наш.
Я с тяжелым сердцем поднял руку на уровень виска и хрипло выговорил:
— Очищать и охранять!
Когда Владислав пожал мою руку, я все-таки не сдержался. Мне стыдно об этом говорить, но я заплакал. Тихо, пытаясь остановиться, но у меня ничего не получалось; я просто плакал и ничего не мог поделать.
Все. Теперь я один из них. Нет больше вахмистра Андрея Ермолаева. Теперь я чистильщик.
Владислав сел в кресло и сказал:
— А теперь к нашим баранам. Ты меня слушаешь?
После некоторой паузы я кивнул и хрипло сказал:
— Да.
— Очень хорошо. Я очень опаздываю, поэтому буду говорить быстро и четко, а главное, по существу. Свое звание ты потерял, теперь ты рядовой. Больше тебе суд не грозит, ты больше не казак, автоматически переходишь под мою юрисдикцию, а у меня к тебе претензий нет. Документы мы оформим после приезда в Москву. Тут проблем не будет. Подготовка в штат идет около года, но в случае перевода — сокращенный курс. Теперь о тебе. Ты будешь в моем отделе, поэтому подготовка тебе не требуется, потом ты все поймешь. Сейчас у меня нет времени на объяснения, инструктаж я проведу позже, в общем расскажу о твоей задаче, а более подробно ты все узнаешь в Москве. После гибели начальника поезда я принял командование и должен довести все, что осталось от бронепоезда, до Питера. Иди во второй десантный вагон, разговаривать мы будем завтра.
Я подошел к двери, но, задержавшись, сказал:
— Товарищ полковник, станция Мстинский мост была уничтожена отрядом авто…
— Знаю, рядовой, — перебил Владислав. — Эта проблема решается, можете идти. Хотя постой, Андрей. Форму можешь оставить себе, а вот шашку и автомат нужно будет сдать, у чистильщиков другое оружие.
— Автомат сдам, но шашку — нет. Она не учетная, именная. Ее я не отдам.
Я развернулся и вышел из купе, а через минуту оказался во втором десантном. В вагоне было множество бойцов — сборище из разбитых и разгромленных отрядов чистильщиков, казаков, танкистов и спецкоманды техников. Народу много, и все разговаривали, но как-то очень тихо. В эти дни, особенно сегодня, многие потеряли друзей и товарищей — потому ни радостных криков, ни шуток не было. Я сел у входа и через минуту из общего фона выловил тихую беседу техника спецкоманды и казака, сидевших неподалеку от меня.
— А я тебе говорю, прорыв на Мстинском был спланирован, они знали, что корпус разделится и будет удар по мосту, — горячо шептал техник с кудрявыми волосами (я мысленно прозвал его Кучерявый).
— Наши бы своих не подставили, — рыкнул казак. — И вообще просто так сливать блокпост нет резона, они бы предупредили. Тем более там треть спаслась на тепловозе, я сам помогал «трехсотых» перетаскивать в четвертый медвагон. Только когда мы их к врачам принесли, многим уже помощь была не нужна.
— А сколько спасли? — уточнил Кучерявый.
— Не знаю, — тяжело задышал казак. — У них офицеров совсем в живых не осталось, только два унтера, один вахмистр молодой и урядник «трехсотый», умер парняга, жалко. Я сам лично его в машину грузил, он мне запомнился тогда: все что-то бормотал, что, мол, обязательно нужно дотянуть, скорости нужно прибавить. Такой странный был, вроде что-то рыпался, кричал, глаза блестели.
— А потом? Не дотянул?
— Ага, — кивнул казак и поправил повязку на руке, видно, легкораненый. — Мы как приехали к медвагону, я смотрю: он уже не дергается, не кричит. Я сперва подумал, что ему укол сделали и поэтому он успокоился, а потом…
— Ясно. — Кучерявый потрепал свои волосы. — Я тоже много товарищей потерял. Чертовы автономы! Ну ничего, сейчас мы их всех сломаем. После того как северные ударили, у них шансов совсем не осталось. А начальство — тоже красавцы, ни слова не сказали.
— Ага, — поддакнул казак. — Наши сотни когда на позиции стали закрепляться, я думал: все, каюк! Восьмой вагон весь полег, а нам еще повезло, хоть кто-то выжил. Что ни говори, питерские нас всех спасли; только к тому моменту, как они подошли, уже шесть вагонов осталось, ни одной дрезины не уцелело. Жалко чистильщиков, хорошие пацаны были, прикрывали десантников до последнего, пока их дотла не сожгли.
Мне надоел этот разговор, и я пошел в третий вагон. А третьим оказалась фитинговая платформа, похожая на ту, что мы видели на вокзале. На платформе стоял покореженный Т-92, вокруг него суетились люди. Я почувствовал себя тут лишним и решил уже вернуться, как вдруг передо мной появился Артем. Лицо спеца радостно засияло, когда его взгляд сфокусировался на мне, но потом, когда он увидел мою новую форму, как-то сразу сначала отступил на шаг, оглядел меня еще раз и, наконец, сказал:
— Андрей, ты?
— Я. — Мне стало немного неловко от взгляда Артема. — Я теперь чистильщик, меня… Я перевелся.
— Не от лучшей жизни, похоже. — Артем продолжал всматриваться в мое лицо. — Зачем? Ты же знаешь, что чистильщик — это… Ну ладно, не мое это дело. А где этот… — техник на секунду наморщил лоб, — Денис, вроде так его звали?
— Денис пропал. — Меня невольно передернуло при воспоминании о друге. Где он сейчас? Может, еще в пути, а может, его уже нашли. Отогнав от себя эти мысли, я быстро сказал: — Мы ищем его, а ты как? Без ранений, все нормально?
— Да какое тут нормально, — вздохнул Артем и неопределенно махнул рукой. — Сам видишь, какая кутерьма творилась, сейчас пытаемся хоть что-то сделать с этим, — он кивнул на танк, — да только не очень получается. Тут на завод нужно, а мы на коленках… Ну ладно, я пошел мужикам помогать, по приезде нужно будет пацанов помянуть… Ну ты понял.
— Понял. — Я кивнул и вернулся во второй вагон.
Больше боев не было. Всю оставшуюся дорогу до Питера я провел, слушая тихие разговоры бойцов. Впереди была новая жизнь.
Глава 12
Северный агломерат был совершенно не похож на другие: когда мы подъезжали, я видел множество новых укреплений. После того как мы проехали захваченное Чудово Московское, весь вагон буквально прилип к узким бойницам, пытаясь рассмотреть землю северных. Кроме серьезных блокпостов на пути следования нашего бронепоезда я также заметил огромное количество строящихся домов: с первого взгляда казалось, что после распада страны питерские зажили только лучше. В вагоне все живо обсуждали раскрывающуюся перед ними картину; видно было плохо, но я сразу понял, что по сравнению с ними мы — просто нищие. В отличие от питерских, москвичи были вынуждены постоянно бороться с разрозненными шайками гуков, тут же сразу видна Власть.
Во время моей службы в казачьей сотне несколько раз в неделю нам проводили курс изучения существующих агломератов. Ситуация в разваленной стране постоянно менялась, поэтому наши занятия, по сути своей, были просто сводкой новостей о выживающих по отдельности бывших областях. К Северному агломерату всегда было особое отношение, в отличие от Москвы, которая являлась изгоем среди большинства областей, Питер в первые же годы набрал невиданную силу. В годы революции крепче всех держался Санкт-Петербург, последняя линия обороны старой власти была именно там. А потом пришли военные, никаких выборов в городе не было; в отличие от лидеров «Соединения», хоть как-то имитировавших демократию, питерские не дали никому даже заикнуться о некоем подобии референдума или голосования.
После воцарения во власти военных к Ленинградской области почти сразу же были присоединены Мурманск и Архангельск. На территории нового агломерата установилась железная дисциплина. В сложный для России период власть военных спасла население от голода и беспорядков. В отличие от Москвы, в которой несколько месяцев бушевал огонь революционных митингов и уличных схваток, здесь после воцарения власти военных не было ни одного бунта или марша. Жесткая политика силовиков была спасением для простых граждан. Лишь единожды на территории Северного агломерата произошли военные действия. Из-за мирового Кризиса, кроме внутренней разрухи и беспредела, еще одним явлением стала внешняя интервенция. Эстонцы смогли объединиться с Литвой и Латвией и образовать Конфедерацию Прибалтики со столицей в Таллине. Эти соседи решили поправить свое экономическое положение путем использования ресурсов Северного агломерата. Колоссальный подъем национального самосознания трех республик отразился в военной операции. Под звуки оркестра и салют отправлялись на бой с русскими солдаты и офицеры Прибалтики, сопровождаемые цветами от населения и напутственной речью нового лидера Конфедерации, который лично провожал своих воинов.
Операция не была секретной, балтийцы не скрывали готовящегося наступления, в военных кругах Конфедерации считалось, что питерские не смогут оказать достойного сопротивления. Практически ни у кого не возникало сомнения в быстрой победе. Подумать только, притесняемые столько лет гордые национальности наконец-то покажут своему грозному соседу, кто теперь владеет Прибалтикой. Тысяча танков, сто двадцать самолетов и шестьдесят тысяч солдат экспедиционного корпуса Конфедерации двинулись в путь…
…Пленных выкупали у русских за золото, семьи, которые не могли оплатить выкуп солдат, оказывались в безвыходном положении. Экспедиционного корпуса не стало за пять дней, войска, желавшие только наступать, не были готовы к обороне, поэтому контрнаступление русских не дошло до Таллина лишь сорок километров — Конфедерация капитулировала. А потом начались переговоры. С тех пор на этом месте установилась новая граница, десять тысяч пленных солдат Конфедерации так и остались в трудовых лагерях, колоссальные репарации были выплачены стороне победителей. Только через три года правительство Северного агломерата отпустило пленных домой. Жестокий урок, понесенный Конфедерацией Прибалтики, еще раз напомнил об опасности раненого русского медведя.
Прибытие на Московский вокзал было торжественным, сотни и тысячи людей ехали встречать бойцов уже ставшего легендарным бронепоезда. Объединенные части союзников-новгородцев, спецназа чистильщиков и бойцов Северного агломерата совместными усилиями производили зачистку разбитых автономов, и в то самое время, когда выжившие в страшном рейсе выходили в Петербурге на вокзальный перрон, уничтожались последние очаги сопротивления. Победа была за нами, но я не смог поддаться всеобщему веселью. Радостные крики победителей и встречающих слились в единый гвалт, а я понимал, что это — не мой праздник. Радовался и Владислав, он, полковник чистильщиков, заменивший погибшего начальника поезда во время боя, сейчас торжественно поднимался на только что сооруженную трибуну для выступления.
А потом все закрутилось — торжественная речь, салют, цветы, оркестр… Минута молчания, речь, залпы из стрелкового оружия… Головная боль, дикая усталость, размещение, сводки с фронта… Все! Все это было. И я просто участвовал во всем. Просто участвовал. Никогда мне не было так противно. Я не хотел здесь быть, я хотел домой. Домой! Вот и сейчас: генерал жмет руку, медаль на новом камуфляже… Забавно! А должны были расстрелять: дезертир! Вот так и выходит: вся моя сотня полегла в бою, их больше нет. Они — настоящие герои! А я тут, живой и здоровый. С медалью. Поздравляют. Гордится страна. Воины! Бойцы! Солдаты! Спасибо за ваш подвиг! Объединение России! Преодоление Кризиса! Сон… Нет, сна нет — БОЛЬ!!!
В эту ночь я попытался напиться.
Нас разместили в специально приготовленной гостинице, выделив каждому по отдельному номеру, — неслыханная щедрость для простых солдат. Вместо казармы в гостиницу — уму непостижимо! Похоже, руководство хотело выказать свое благодарное отношение к солдатам, прошедшим это испытание. Героям можно иногда пожить и не в казарме.
Потом были поминки. Я тихо сидел в углу холла, где мы все собрались. Слушал разговоры бойцов и все глубже проваливался куда-то во тьму. Водка мне не помогала, я ее совсем не чувствовал. Встал, чтобы пойти к себе. Владислав в спину сказал, что завтра после переговоров он будет проводить инструктаж. Я кивнул — завтра так завтра.
Зашел в свой ухоженный номер и бухнулся на кровать. Пытался уснуть, но сон не шел. Поворочавшись, встал и вышел покурить. Курилка была на длиннющем балконе в конце коридора. Точно так же я люблю курить на своем балконе в Тушине. Сидеть, болтать ногами, как ребенок, и смотреть в ночное июльское небо. Ага, как же! Когда я сидел дома, болтал ногами и смотрел в небо, я не был предателем. Как же противно! Я снял с камуфляжа медаль и стал ее рассматривать. Белый круглый диск с изображением стреляющего изо всех орудий бронепоезда, сверху была надпись: «Участнику прорыва бронепоезда «Красная стрела». На обратной стороне красивым шрифтом сделан знаменитый лозунг: «Сердца Столиц Соединяя».
Какое-то время я смотрел на красивое изображение поезда, несущегося к победе, затем замахнулся…
За спиной послышался голос:
— Андрей, может, не стоит?
Но я все-таки бросил. Медаль летела долго, переворачиваясь, она иногда поблескивала в полете, отражая свет фонаря. Затем был звон металла о камни, после чего вновь стало тихо. Пристроившийся рядом Артем деловито прикурил сигарету и уставился в небо. Около часа мы сидели в полной тишине, где-то вдалеке слышались крики, иногда снизу долетал тихий равномерный шаг патруля. Так вот мы и сидели, каждый думая о своем. Наконец Артем негромко сказал:
— Все равно зря медаль выкинул. Можно сходить.
— Не пойду. — Я даже головы не повернул. — Только не спрашивай почему.
— Да ладно. Я же вижу, что с тобой. Водка помогает?
— Не берет.
— Ясно. Совсем накрыло. Что делать будешь?
— Не знаю. Выхода не вижу.
Вокруг была тьма. В книжках и фильмах всегда так: вот ты в безвыходной ситуации, не знаешь, что делать, и кажется, что ждет неминуемая гибель, но вдруг — свет! Сверху протягивается рука и вытаскивает тебя из бездны. Все живы, все счастливы…
А вот мне жутко от того, что никто не придет, не протянет руку и не вытянет меня. Я обречен, словно род Буэндиа, на сто лет одиночества. Вы представляете, что это такое — понимать, что никто не придет? Вот и сейчас я смолю уже которую сигарету, во рту дикая горечь, но она не может сравниться с болью в душе. Странно, что Артем появился, сидит рядом, просто сидит и молчит, вот сумасшедший. Наверное, из этих, которые не бросают в беде, такой весь правильный. Просто сидит рядом и молчит, наверное, думает, что я броситься с балкона решил. Ага, так я и прыгнул. Неужели не простил бы себе? Типа мог помочь, но не сделал. Да, пожалуй, я же видел, что он какой-то странный. Парню война башку снесла, а такой вроде правильный был. Герой. Участник.
Я повернул голову и сказал:
— Тёма, иди спать. Все нормально будет, ты мне не поможешь. Я — в случае, когда человек только сам себе может помочь. Если ты думал, что у меня крыша поехала, то ты ошибся, я прыгать не хочу. Иди спать.
— Мне и тут хорошо. Если ты такой идиот, у которого крышу снесло, я останавливать не буду. Прыгай, одним слабаком меньше будет.
— Кем ты был до революции? — Я с хрустом потянулся и подумал о горячей чашке кофе. — Каким-нибудь студентом-физиком? Московский парень с окраин?
— Это из оперы «кем был Паниковский до революции»? — тоскливо усмехнулся Артем. — Я наркоманом был. Да и не с окраин совсем. Я долгое время за границей жил, о физике у меня довольно слабое представление. Плохой из тебя чистильщик, Андрей. Ты смотришь на внешность, а надо чувствовать содержание.
— И какое же содержание?
— У меня папа — дипломат. Я в России-то толком и не жил. Там и пристрастился к наркоте. Не в какой-то Замбии — во Франции как-никак, отец и мама за мной не следили, они всегда думали, что, дав мне побольше денег, можно откупиться. В общем, сыночку ни в чем не отказывали. Потом клиники, гипнотизеры и так далее и тому подобное.
— Ты не похож на сынка дипломата. — Я встал и снова размялся. — Не тянешь. Пошли спать.
— Он потом меня закопал, — вдруг сказал Артем. — Я в очередной раз сорвался. Тогда мамы не было, она у меня тоже в посольстве работала, уехала по делам. Вот он и пришел, когда я приход словил. Ничего мне не сказал, просто в охапку схватил, связал и повез в лес. Там меня и закопал. Представляешь, пригород Парижа, и дипломат с лопатой в руках роет яму. Я кричал, плакал, но он меня не слышал. Бросил в яму и стал закапывать. Ты не представляешь, что это такое. Лежишь, связанный, в яме, а родной отец тебя закапывает… — Артем повернулся ко мне, в его глазах стояли слезы. Я молчал. — Он вытащил меня через несколько минут. Ты даже не представляешь, что я чувствовал в эти минуты. Я не знал, что он будет меня выкапывать. Честно, за все это время он не сказал ни слова, я подумал, что там и останусь. В этой черной земле. Думаешь, я пытался выбраться? Нет, я сначала судорожно бился, а потом замер, лежал в холодной земле и не дергался. Меня словно какие-то нити опутали, я чувствовал дикий холод и лежал. Холод был не из земли, этот дикий ужас будет всегда в моем сердце. А потом он меня вытащил. Ни слова не сказал, просто вытащил и отвез домой. На следующий день мы мирно пили кофе вместе с мамой, которая так ничего и не узнала и не узнает.
— Артем, зачем ты мне все это рассказываешь?
— Не знаю, — пожал плечами Артем. — Просто я никому не рассказывал эту историю. Я умею чувствовать людей, а ты нет.
— И что же ты чувствуешь?
— Я чувствую, что тебе все равно, — сказал Артем. — Поэтому с тобой и поделился. Просто меня ведь могли и убить тогда, при прорыве. А мне нужно было это рассказать, ну хоть кому-нибудь. И лучше всего незнакомому человеку, которому, по сути своей, все равно.
— Кофейку хочешь? Кафе на первом этаже круглосуточное. — Я выкинул бычок. — Пойдем, Артем?
Он покачал головой.
— Не хочу. Я здесь еще посижу, а потом спать. Нам как-никак неделю отгула дали.
— Ну, как знаешь. — Я пожал плечами и направился к лифту.
Тёма сказал мне в спину:
— Андрей, у меня к тебе просьба. Даже две.
— Да? — Я остановился на пороге и повернулся. — Слушаю.
— Во-первых, никому не говори о моей истории, — твердо сказал Артем. — Во-вторых, если будет возможность, возьми меня в чистильщики. Просто предложи мою кандидатуру, у вас же сложная иерархия, разведка, штаб, агентура. Ты среди них свой, поэтому у тебя может получиться. Я не хочу больше с технарями.
— Попробую. — Я кивнул и вышел, оставив странного техника наедине с рассветом.
В кафе я так и не пошел, не раздеваясь, бухнулся на кровать и заснул беспробудным сном.
Глава 13
Владислав пришел почти к середине дня. Я успел хорошенько выспаться, помыться и сидел в кафе, когда он меня нашел. Чистильщик был в гражданской одежде и прекрасном расположении духа, в отличие от меня с моей кислой миной. Владислав буквально источал благодушие и свет. Присев рядом, силовик поставил на стол свой поднос с омлетом и гренками, весело подмигнул мне и стал как ни в чем не бывало уплетать блюда. Только опустошив чашку с ароматным латте, полковник сказал:
— Андрей, ты у нас, оказывается, звезда.
— В каком плане? — Я настороженно поставил свою чашку и посмотрел на начальника.
— Да не напрягайся так, — засмеялся Владислав, обнажая свои белые зубы. — Нужно читать утреннюю газету! Вот я всегда читаю утреннюю газету, такая уж у меня привычка. Я по дороге купил главную инфу северян и на первой же полосе наткнулся на твою фотографию! У тебя лицо, так сказать, фотогеничное, вот и решили в твоем образе показать участника героического прорыва. Первый день в Питере, а уже на главной полосе! Правда, физиономия какая-то нерадостная. — Он с сомнением поглядел на фотографию. — Надо бы чаще улыбаться. Видел же, что идет съемка, эх, ты…
Я взял газету и стал ее рассматривать; издание называлось «Русский Север», на первой полосе сероватой бумаги был главный заголовок: «Москва снова с нами!» Ну по поводу лица на первой полосе Владислав, конечно, слегка приукрасил, но я действительно там был. Посередине строя награждаемых стоял похожий на меня человек в форме чистильщика, красивая медаль гордо блестела на груди отважного воина. Боец стоял навытяжку рядом с такими же героями, как и он. В глазах воина была невообразимая грусть. А что, интересно, у него в голове? Наверное, вспоминает о своих погибших братьях-товарищах, о пройденном пути и великой цели, подумает какой-нибудь обыватель. Ага, как же, я-то знаю, что творилось тогда в моей голове.
А полковник резвился:
— Тебе надо было лет пятьдесят назад родиться, внешность подходящая, так и представляю тебя на экране. Эдакий тракторист Андрей, который перевыполняет норму ради выполнения плана.
— Вы пришли, чтобы представить меня в роли тракториста в советском кино? — Я допил свой кофе. — Расскажете страшилку, которую вы в поезде обещали мне перед сном прочитать?
— Ты мне не хами! — все так же весело парировал Владислав, при этом его холодный взгляд уперся в меня. — И не потому, что я старший по званию, а потому, что я не терплю этого. Просто поверь: я очень злой и страшный серый волк. Мы друг друга поняли? Или мне начать злодействовать?
— Прошу прощения, товарищ полковник. — Я встал и потупил взор. — Виноват.
— Главное, что мы друг друга поняли, — уже спокойно ответил Владислав, вставая из-за столика. — Слушай, Андрей, может, пройдемся? Я тебе и сказку расскажу, и достопримечательности покажу. Я отличный экскурсовод, про Питер могу столько историй понарассказывать! Уши развесишь!
Мы вышли на улицу и направились к Невскому проспекту. Тоже мне экскурсовод, все места он знает, мог бы и поинтересней что-то найти. Дошли мы довольно быстро, несмотря на наш неспешный шаг. Какое-то время Владислав действительно рассказывал мне всякие истории, связанные с тем или иным местом. Центр Питера насыщен всякими суевериями, легендарными зданиями, памятниками и другими подобными реликвиями. Когда дошли до Казанского собора, мы в прямом смысле слова вдруг оказались на поле боя. Несколько десятков разбитых танков и бэтээров стояли прямо посередине улицы. Вспомнив кладбище новгородской бронетехники, я моментально испытал дежавю. Машины стояли заброшенные, поросшие какими-то растениями, в то время как люди спокойно проходили мимо, не обращая на технику никакого внимания. Вокруг каждой разбитой единицы техники был сделан аккуратный полуметровый заборчик — и все. Для жителей Санкт-Петербурга, с деловым видом игнорировавших уничтоженную технику, эта картина стала чем-то обыденным, вроде клумб и фонарей. Я четко видел, как глаза прохожих скользили по уничтоженной колонне, не задерживаясь ни на секунду. Владислав, заметив мое впечатление, с удовольствием сказал:
— Андрей, нехорошо прогуливать занятия по информподготовке. Если бы не прогуливал, ты бы знал о новой достопримечательности этого прекраснейшего города. Перед тобой сейчас разгромленная часть подполковника Чистякова. Это единственная мотострелковая часть, которая сохранила верность предыдущему правительству, а Чистяков возглавил оборону свергнутого режима. Его часть вела упорнейшие бои, прорываясь к Казанскому собору, в котором засели остатки представителей свергнутой власти. Но дойти они не успели, колонну на подходе к собору заблокировали и уничтожили. А техника так и осталась стоять здесь, в назидание потомкам, чтобы каждый помнил об участи представителей предыдущей власти. Теперь около двадцати БТР и БМП так и будут стоять здесь, разбитые, сожженные, поросшие травой, в самом центре Санкт-Петербурга.
— Они мне почему-то напомнили жертв взгляда горгоны Медузы. — Я подошел к одной из машин и с интересом стал ее разглядывать. — Словно окаменевшие воины, которые уже никогда не проснутся.
— Может, и так, — пожал плечами Владислав, — может, и так. Пойдем, Андрей. Я тебе обещал сказку рассказать. В общих чертах опишу твою сферу деятельности.
— Прямо на улице? — Я удивленно посмотрел на полковника. — А как же секретность, шпионы, вдруг нас кто подслушивает? Узнают наш план.
— Ну, во-первых, на улице я тебе никаких тайн не раскрою, — хмыкнул Владислав и неспешно двинулся вперед. — Во-вторых, ты уже, пожалуй, представил свою тайную высадку в центр США? Красивую топ-модель и черный «бентли» доставать? Ладно, шучу я. Скоро привыкнешь. Мы уже пришли, обитель зла прямо перед тобой.
Мы стояли рядом с приземистым двухэтажным домиком. Крохотный особняк в центре города — как его только не снесли? Владислав нажал несколько кнопок возле железной красной двери, и мы вошли внутрь. Тамбур, а за ним — самый обыкновенный офис, несколько столов и компьютеров, даже кофемашина скромно стояла возле стены, поблескивая рекламой капучино. Только пусто, ни одного человека.
Владислав запросто уселся в одно из кресел, приглашающе махнул мне рукой на такое же. Опустившись в его мягкое чрево, я спросил:
— Товарищ полковник, а что это за здание?
— Этот милый домик выделило Четвертому отделению чистильщиков правительство Северного агломерата. Тут раньше был офис какой-то риелторской компании или турагентство, честно, не помню.
— Ясно. — Я невольно насупился. — А если нас прослушивают, как же конфиденциальность? Вдруг вы дадите информацию, которую питерские перехватят.
— Обязательно перехватят — вот стоит записывающая камера, а над шкафом еще одна. Можешь помахать им рукой и сказать «привет!», они все слышат. Только эта операция не секретная, а вполне открытая, которой занимается большая часть спецов всех агломератов, от Южного Рубежа в Ставрополе до Дальневосточного Фронта во Владивостоке. Операция с питерскими совместная, так что они должны быть в курсе. Всем ведь нужно одно и то же — рычажок, с помощью которого можно будет управлять своими нерадивыми соседями.
— И что же это за рычажок? — Я невольно подался вперед.
— С четырнадцатого года, после того как КНДР едва не отправила несколько ядерных ракет по своим соседям, был подписан договор о массовом разоружении, причем именно Россия выступала первой по поводу тотального снятия с боевого дежурства оружия массового поражения. Страны договор подписали, но выполнять его не спешили, в результате огромное количество ракет все еще оставалось на боевом посту. Однако после трагедии в Британии процесс резко ускорился, и к семнадцатому году почти все боеголовки были ликвидированы.
— А Британия? — Я начинал понимать, к чему клонит Владислав.
— А что Британия? — пожал плечами полковник. — Из-за двух взрывов на военных базах весь остров был эвакуирован. Они сами виноваты, уничтожили родную землю из-за собственной жадности и некомпетентности, там теперь не скоро монархи появятся. Трагедия, конечно, но ведь ты должен понимать, что именно из-за тех взрывов и начался Проклятый Кризис. Ты тогда малой был, но во всем мире понимали, что и на экономике это тоже отразится, правда, никто не предполагал, что так сильно и с такими последствиями. Ну, про остальное ты знаешь: национальные и религиозные конфликты ударили по Европе, там давно это все копилось, — вздохнул Владислав. — Так вот, теперь начинается самое интересное в нашей истории. Андрей, ты должен понимать, что с оружием все тоже не так просто.
— Оставили чуть-чуть? — Я хитро посмотрел на Владислава. — Не удержались? А как же атомные электростанции? Их же не закрыли?
— Не закрыли, — кивнул Владислав. — Станции — это другое. Только я не про ядерное оружие массового поражения говорил. С ядерным все понятно, даже у северян оно есть, скорее всего, в Мурманске, да и Архангельск не отметаю. Хоть они никогда и не признаются. Только толку от него мало в плане усмирения областей.
— Как мало? Ядерный взрыв — это мало?
— Ну и что ты им сделаешь? — Полковник с насмешкой посмотрел на меня. — Будешь угрожать всем подряд? Типа, если не признаете нас главными, мы вас взорвем? И чего?
— Как чего?! — Я опешил от такого вопроса. — Под угрозой уничтожения…
— Ну, во-первых, ядерный взрыв не решит внутренних проблем, а наоборот, создаст их намного больше, — терпеливо продолжал втолковывать мне Владислав. — Те же самые новгородцы, они бы не сдались даже под угрозой конца света. Сейчас, кстати, пока мы с тобой разговариваем, решается судьба бывшей Новгородчины. Автономии больше не существует, Верховный Правитель уничтожен, верхушка в плену. Но я не об этом. Ядерный взрыв — это не точечный удар, последствия намного серьезней, чем ты думаешь. Он нам несколько сотен лет будет аукаться. Это же настоящая катастрофа, не убивать же мирное население из-за кучки олигархов с дубинками в руках. Можно подыскать другое решение, тем более что с объединением наших земель шансы возрастают в разы. А решение есть!
— Как с автономами? Числом и нахрапом?
— С новгородцами по-другому было нельзя, — как мне показалось, грустно проговорил Владислав, но этот морок быстро прошел. — Не в автономах суть, о них можешь забыть. За пару лет до того, как распалась Россия, в нескольких правительственных исследовательских центрах велись работы в области создания нового оружия. Упор был сделан на биологию, некоторые ученые смогли добиться… хм… очень даже неплохих результатов. Потом Кризис, разруха и беспредел, а вот разработки пропали, причем там были не просто чертежики и картинки. Там были боевые модели, и теперь их нужно найти. Представь, что будет, если все это добро попадет в руки гуков? Или каких-нибудь других отморозков, которых по стране нынче пруд пруди. Полной информации об оружии нет, но я уверен, оно работает. Всего было начато три проекта, первые два были в Москве и Санкт-Петербурге. А вот местонахождение третьего неизвестно. Самое главное то, что в столицах дошли до практических результатов, а третий проект — теоретическая разработка, он ушел далеко вперед. Предполагались испытания образцов где-то в Сибири или на Дальнем Востоке, больше никакой информации мы не нашли.
— И что же вы предлагаете? — Я откинулся в кресле и посмотрел на маленький красный огонек видеокамеры. — Вы же не просто так мне рассказываете эту историю.
— Я? — усмехнулся Владислав. — Я уже предложил. С момента создания Четвертого отделения мы ведем поиски, и если исследовательский центр еще сохранился, то мы его найдем. Вот и получается, Андрей, что у меня родилась идейка включить тебя в число поисковиков — это самая небезопасная категория среди чистильщиков. Поисковики — категория тех, кого засылают в определенный агломерат для, так сказать, изучения обстановки. А историю про проект с оружием я тебе рассказал, потому что тебе предстоит работать в районе предположительного нахождения цели. Вернее, одного из предположительных мест, где могла быть расположена цель. Наши специалисты уже изучили этот район несколько раз, но ничего не нашли. А ты там обживешься, пообщаешься с местными, может, узнаешь что-то интересное. История про биологическое оружие — сказка, которую я тебе пообещал рассказать. В целом проект поиска оружия массового поражения не является приоритетным, это такой запасной план, бонус, с помощью которого можно выиграть всю игру сразу. Ты только представь, какие возможности! Решать проблемы, заново все отстраивать, восстанавливать, что разворовали и разграбили. Но с проектом номер четырнадцать можно разговаривать совсем на другом уровне.
— Проект номер четырнадцать?
— Да, это рабочее название разработки оружия нового вида. Вернее, название успешного эксперимента, новый вид болезни… болезни непобедимой, — подчеркнул Владислав. — А местом твоей работы будет прекраснейший городок Тобольск. Всего, по нашим данным, есть три предположительных местонахождения цели — база недалеко от Тобольска, временный лагерь московских ученых в Академгородке Новосибирска и испытательный центр в Петропавловске-Камчатском. Агентура работала во всех трех, но вот недавно наш человек в Тобольске перестал выходить на связь.
— Я и не знал, что Четвертое отделение — такая серьезная структура. Нет, я, конечно, понимал, что к вам идут самые что ни на есть… ответственные, но что агентурная сеть распространена по всему, что осталось от России, не ожидал.
— Работать-то нужно, — развел руками Владислав. — Или ты думал, все, что мы делаем, — это гуков отстреливаем да сепаратистов давим? Поверь, если бы не было Четвертого отделения, от Москвы бы давно уже ничего не осталось. Теперь смотри: Тобольск официально не входит в сложившуюся систему агломератов, городок живет своей жизнью. В городе нет карточной системы, за все время не было зарегистрировано ни одного вооруженного конфликта, город попросту забыт. Власти Тюмени сейчас заняты совершенно другими проблемами, после того как сибиряки отказались вступать в Дальневосточный Фронт, у них появилось множество проблем с обороной. Нефтяная столица сейчас сильно страдает, и у них просто нет сил контролировать Тобольск.
— Прямо как мы, — хмыкнул я. — Интересно, их гуки на наших похожи?
— Гук — это просто английский жаргонизм «подонок», который у нас почему-то решили переиначить, и почему-то это прижилось, — пояснил Владислав. — Ты слушай дальше. Добираться будешь практически в одиночку, это самая опасная часть пути. — Увидев мои округлившиеся глаза, полковник успокаивающе похлопал меня по плечу. — Да не волнуйся ты так, «почти» — это не значит, что совсем не поможем. Тебе только от Екатеринбурга до Тюмени придется одному проходить, но эту ситуацию мы решим. Есть пара идей, будем думать, в прошлый раз ситуация другая была.
— А что с предыдущим поисковиком стало? — Мне было не по себе от этой замены. Человек пропал как-никак.
— Узнаём, ищем, свой человек из Тюмени уже выехал. Странно, правда, — предыдущий поисковик докладывал о полном штиле, никакой информации он толком и не передал… — Владислав задумался, но тут же встрепенулся. — Да, значит так, поедешь ты один, больше людей на агентуру нет, время пребывания пока что полгода, а там посмотрим. Будем тебя позиционировать как беженца, пристроишься на какую-нибудь работенку, можешь даже себе компанию женскую подыскать — не повредит. В Тобольске живут мирно, так что тебе перестрелки и рукопашный бой не грозят. Полгода пройдет — решим, скорее всего, вернем тебя обратно, можешь считать это отдыхом от службы. С поправкой на максимальное изучение местности и доклады время от времени о ситуации в регионе, ну и, разумеется, отчет. Ладно, это в общих чертах, подробно — после. Теперь извини, у меня дела, время для отдыха у тебя есть. Погуляй по городу, на достопримечательности посмотри. Северная сторона берет на себя все расходы. Набирайся сил, а твое десантирование в сибирскую жизнь будем планировать после, главное, с алкоголем поаккуратней и ни в какие разборки. Вы в отпуске, но конфликты нам не нужны. Понял?
— Так точно, товарищ полковник! Разрешите спросить?
— Разрешаю, — кивнул Владислав.
— Что с Денисом?
— Щербаковым? — поднял брови чистильщик. — Откуда же мне знать?
— Ну как? — Я просто опешил от такого вопроса. — Вы же передали приказ о его поимке…
— Он трус, — вздохнул полковник, — такие нам в армии не нужны. Вместо того чтобы сражаться, пошел задницу свою прикрывать. Я не знаю, что с ним, искать его особенно не искали. Ты слишком доверчивый, я тебе сказал, ты сразу и поверил. Конечно, ориентировка на двух беглецов была, только ради него специально лес шерстить не станут, оружия при нем не было, если бы наши на него натолкнулись, конечно, задержали бы, а так… — Владислав пожал плечами. — Там военные действия шли, мог и проскочить, кто его знает. Еще вопросы?
— Нет, — помотал я головой. — Я хочу сказать только… он не трус. Поверьте, я знал этого человека очень хорошо, он не из-за этого ушел. Разрешите идти?
— Иди, — кивнул Владислав. — Дорогу сам найдешь, не маленький.
Почему-то после каждой беседы с Владиславом у меня было ощущение, что я сдавал экзамен. Не знаю почему, но этот странный улыбчивый силовик производил на меня угнетающее впечатление: вроде улыбается, говорит вежливо, но при этом я себя постоянно мишенью чувствую. Ладно, поживем — увидим.
Глава 14
После того разговора с Владиславом прошло четыре дня. Наверное, это были лучшие деньки за последний год. Я так привык к казачьей жизни, что в мирном Питере, попросту говоря, первое время был не в своей тарелке. И еще — сильно скучал по своему корпусу: наверное, это было как раз то место, где я чувствовал себя как рыба в воде. Кроссы, стрельбы, рукопашка, учебный ножевой бой, патрули по области — это было действительно круто. Особенно в боях мы не участвовали, но тем не менее это была служба, а тут, оказавшись в вынужденном отпуске, я попросту не знал, чем заняться. Но это было в первый день, потом я поставил себе простую, как грабли, цель — обойти в Петербурге все, что только можно. День и ночь я мотался по улицам города на Неве, обследуя все закоулки и дворы, но, наматывая в день по сорок километров, я каждый раз оказывался в одном и том же месте — на берегу Балтийского моря. Затем я перестал ходить по городу и обосновался в районе пирса.
Взяв с собой термос с горячим чаем, я подолгу сидел на пирсе, глядя в морскую даль. После всей этой кутерьмы с бронепоездом, побегом Дениса, моим переводом в чистильщики мне нужно было время. Просто вот так посидеть на берегу холодного моря. Шума прибоя я не слышал — сидел с плеером в ушах и думал о своем расплывчатом будущем. Радио я не любил; после бесконечного повторения слов «Соединение», «борьба», «война» во всех передачах и даже песнях мне и включать его не хотелось. На второй день я узнал, что Новгородская автономия официально переходит в ведение Севера, но меня это мало волновало. Единственное, ради чего я каждый день включал телевизор и слушал ненавистное радио, — это для того, чтобы хоть что-нибудь услышать об Оренбуржье. Но новостей, как всегда, не было. С Артемом и другими участниками прорыва я особенно не общался, все разбрелись кто куда: кто-то пил, кто-то, как я, ходил по городу, кто-то устраивал дебоши — каждый развлекался по-своему. Вообще-то я сознательно старался не пересекаться с бойцами бронепоезда: мне было стыдно смотреть им в глаза. Так прошли четыре дня — тихо, спокойно, словно жизнь остановилась, и ни туда ни сюда. Я провел их на берегу Балтийского моря, в гостинице только ночевал.
На пятый день Артем все-таки нашел меня на берегу. Зарядка на плеере села, поэтому я просто, закрыв глаза, слушал волны, а потом за моей спиной послышались шаги. Я не обернулся, но шаги стихли за моей спиной, и рядом уселся Артем. Он был в такой же форме, как и у меня. Устроившись удобней, бывший техник весело сказал:
— Ну привет, коллега!
— Зачем?
— Что зачем? — удивленно поднял брови Тёма.
— Зачем пошел к нам? Сидел бы у себя да радовался. Я сам не знаю, что там впереди, но работа чистильщика не самый лучший вариант, тем более у Владислава. Разведчики гибнут чаще спецназовцев, это даже я знаю. Сколько поисковиков пропало!
— Тридцать шесть, — раздался сзади голос Владислава, неизвестно когда оказавшегося рядом. — За предыдущий квартал тридцать шесть. Это в центральной части и Сибири, а в остальных не знаю, не моя территория.
Я быстро поднялся и посмотрел на Артема:
— Первое задание?
— Какое задание! — засмеялся Владислав. — Это теперь твой коллега, а найти тебя не проблема. Я сначала послал за тобой своих людей, а тебя не было. Вот и попросил Артема проследить, на какой ты берег каждый день ходишь. А тут красиво, — огляделся Владислав, — но не для нас. Пришло время готовиться к операции. Надеюсь, ты успел вдоволь на пейзажи налюбоваться, потому что скоро у вас отправка.
— У нас? — Я удивленно посмотрел на полковника. — Вы же говорили, что я один отправляюсь.
— Ну, тогда Артем еще не был в наших рядах, — хмыкнул Владислав. — Представляешь, сам пришел. Как только разыскал, говорит: надоело мне в технарях ходить, хочу быть чистильщиком, отправьте меня на задание. Ну я же не мог парня огорчить, в спецназ или к аналитикам его не возьмешь, а вот поисковик идеальный. Чего насупился, Андрей? Радоваться нужно, что тебе напарника выдали, вместе веселее, да и безопасней.
— Я и один справлюсь. — Не знаю почему, но этот перевод Артема меня расстроил: он был просто знакомым, тем более каким-то странным, напарника в нем я не видел. — Мне никто не нужен.
— Конечно, Джеймс Бонд, — кивнул Владислав. — Пойдем в машину, холодно здесь, как ты только тут сидел. Отморозить себе можно что-нибудь нужное.
— А я с термосом, — буркнул я и направился за Владиславом и Артемом.
Машина вновь привезла нас к двухэтажному зданию в центре. На этот раз внутри было человек десять, в отличие от нас, они были в гражданском. Мы поднялись на второй этаж, где, похоже, находился временный кабинет Владислава.
— Значит так, — начал полковник, — отправлять мы вас будем в несколько этапов. Первый этап — торговый. Через три дня в Чебоксары отправляется охраняемая колонна торговых грузовиков, с ними доедете, там проблем не будет. Потом от Чебоксар до Казани по водохранилищу. Можно договориться с местными рыбаками. Плыть долго, но на катере добраться можно, если хорошо заплатить, — на теплоходе не советую. Следующий этап — Казань. Если не получится пройти береговую охрану, то с Казанью могут возникнуть проблемы. Андрей, у тебя паспорт татарский?
— Ну да, это же моя родина.
— Очень хорошо, будем подделывать, давай сюда. — Он деловито пролистал красную книжечку и спрятал в тумбочку. — Тебе, Андрей, нечего волноваться, а вот с Артемом беда. У него паспорт с московской пропиской, придется новый делать. Ну, я думаю, успеем.
— Постойте, товарищ полковник, — возмутился я, — зачем мой-то подделывать? Я же и так оттуда, тем более татары к русским хорошо относятся, после распада там почти все остались на своей земле. Чего мне париться? Понимаю, Артем, ему нужен новый, а мой-то зачем?
— Для русских введен особый режим прохождения контроля, — назидательно сказал Владислав. — Пока ты его будешь проходить, я на пенсию выйду. К русским они, может, и нормально относятся, но бюрократия по отношению к приезжим у них ужасная. Ты татарский помнишь?
— Ну так, в общих чертах. — Я пожал плечами. — В школе у нас был курс, но многое я позабыл.
— Ну нормально, — усмехнулся полковник. — Будешь, значит, татарином.
— Как — татарином? Не хочу татарином!
— А куда деваться? — развел руками Владислав. Потом посмотрел на пытающегося удержаться от смеха Артема. — А ты чего смеешься? Ты вообще будешь у нас умственно отсталым. Языка не знаешь, так что придется Андрею за тебя отдуваться.
— Как — умственно отсталым? — опешил Артем. — Вы же мне говорили, что я там буду поисковиком…
— Будешь, — кивнул Владислав и весело подмигнул. — Только сначала таким немножко побудешь, а потом сразу в поисковики. Ну ладно, ваше превращение мы обсудим позже, главное — путь. Если сможете пробраться до Казани, то больше проблем не будет. Поезд Казань—Екатеринбург ходит раз в неделю. В Екатеринбурге вас встретит наш человек, до Тюмени рукой подать на машине, ну а до Тобольска от Тюмени доехать не проблема. Места там тихие, так что все нормально будет.
— А вам не кажется, что слишком длинный путь? — Артем слегка подался вперед. — А самолетом никак?
— Можно, — ответил Владислав. — Только дороговато каждого поисковика отправлять на самолете, ты так не думаешь? Нефть — в дефиците, а ты про самолет. На самолете в Москву полетите, это я забыл сказать. Договор с Севером подписан, и официальная делегация питерских летит в Москву, железная дорога сейчас восстанавливается, так что времени на поезд не было. С почестями полетите, с высшим руководством Севера. Авось не думали, что вот так вот будете домой возвращаться? Полетите, правда, в экономе с персоналом, ну это понятно.
— А как прилетим?
— Как прилетите, у вас будет один день с родней попрощаться, а затем — в экспедицию. С водителями торговой колонны я уже договорился, два места для вас в кабине есть. Поедете в ранге солдат, защитников колонны. Потом, разумеется, нужно будет переодеться, в форме вам идти нельзя, вы же у нас как беженцы проходите. Так, по поводу связи, вооружения и денег мы определимся позже. Завтра в шесть утра я за вами зайду, на самолет вам опаздывать нельзя. Перед тем как пойдете в состав колонны, зайдите в главное здание Четвертого отделения на Стромынке. Там мой заместитель выдаст вам все необходимое для экспедиции. В общих чертах план ясен?
— Да, а вы с нами не полетите? — спросил Артем.
— Нет, — помотал головой Владислав. — Мне еще бронепоезд, вернее, то, что от него осталось, отправлять в Москву. Отчет по операции писать. Так что все подробно вам объяснит мой заместитель в Москве. Он уже в курсе, работа по подготовке идет.
Глава 15
Читать бесплатно другие книги:
