Победа ускользает Мошков Кирилл

— Реми, — нетерпеливо перебил ее брат. — Миша, мы ведь тут должны были найти одного человека… даже двух…

— Какое совпадение, — усмехнулся бородач. — Ким тоже ехал, чтобы найти двух человек. Нет, ребята, сейчас не выйдет: без министра Кригера нас внутрь не пустят, а он уехал.

— Нам внутрь уже не нужно, — вдруг заявил Реми, вытянув шею и глядя на служебный подъезд. — Клю, гляди!

— Ёсио! — обрадованно воскликнула Клю.

Реми тут же, не сказав больше ни слова, бросился к подъезду, метнулся среди стоящих машин и пронзительно засвистел. Ёсио — а этот бритоголовый азиат в синей джинсовой куртке и белых джинсах, безусловно, был Сакамото Ёсио — неожиданно лихо свистнул в ответ и между полицейскими протиснулся навстречу Реми.

Словно два воина, прорубившихся друг к другу среди битвы, Реми и Ёсио остановились в шаге друг от друга. Непроницаемое обычно, лицо юного монаха расплылось в улыбке. Реми глубоко вздохнул и сказал:

— Ну слава небесам, хоть тебя мы отыскали!

Они шагнули друг к другу и крепко обнялись. Потом повернулись и зашагали к остальным.

— Ты отлично выглядишь, — искоса взглянув на Реми, заметил Ёсио. — Куртка с Хелауатауа? Тебе идет.

Реми даже засмеялся.

— И ты неплохо выглядишь. Откуда такие крутые джинсы?

— Потом расскажу, — улыбнулся Ёсио, и тут подбежала Клю и от радости поцеловала Ёсио в щеку. Монах неожиданно покраснел.

— Это Ёсио, — объявил Реми остальным.

— А где Йон? — удивился монах.

— Его две минуты назад арестовало МИБ, — сердито объявила Клю. Ёсио прикрыл глаза и покачал головой:

— О три драгоценности! Это нехорошо.

— Нехорошо? Мягко сказано! — фыркнула Клю. — А где же Легин?

— Да, где Легин Таук? — неожиданно спросил Миша.

Ёсио обернулся к бородачу и несколько секунд смотрел в его маленькие прозрачные голубые глазки.

— Вы не враг, — удовлетворенно проговорил он наконец.

Миша слегка поклонился:

— Спасибо. И все-таки — где Легин Таук?

Лицо Сакамото разгладилось. Насколько Реми успел понять монаха, таким способом Ёсио смирял чересчур сильные эмоции.

— Видите ли, — вежливо сказал Ёсио, — буквально три часа назад капитана Таука тоже арестовало Министерство Имперской безопасности.

Все переглянулись. Миша вполголоса произнес на незнакомом языке несколько каких-то чрезвычайно экспрессивных слов. Клю горестно хлопнула себя по бедрам:

— Его? Арестовали? Он же супермен. Как?!

— Мы ехали в метро, — объяснил Ёсио. — Он обнаружил слежку. Мы пытались оторваться, переходили с линии на линию. Но у них, видимо, был пеленг или наводка на Легина. Он так и сказал мне: невероятно, но они идут по пеленгу его браслета-регистра. Велел мне уходить и ехать сюда. Я отказался. Мы вышли на станции «Авеню Бертрана VIII». И вдруг Легин сказал мне: ну все, сейчас нас будут брать. Бегом к Кригеру, я задержу их. Я опять отказался. И тут со всех сторон появились агенты. Легин не мог стрелять — кругом были люди. К моему удивлению, мной никто не интересовался. Меня просто отпихнули в сторону, как ребенка. Я пытался сопротивляться, рвался защитить Легина, но куда там — в МИБ служат профессионалы. Меня оттеснили, а Легина окружили и вывели на улицу. Насколько я понял, он пытался применить какие-то психократические приемы, но им поддались только побочные персонажи; агенты, блокировавшие его, либо были сами сильными психократами, либо находились под воздействием сильного психоблокиратора, типа ренцивезина или альфастопана. Их было человек десять, но, я думаю, если бы я вовремя ушел и Легин не беспокоился за мою безопасность, он все-таки сумел бы отбиться…

Все помолчали.

— Я приехал сюда, — продолжал Ёсио. — Мистер Кригер отправился в МИБ разбираться, а мне велел ехать в учебный центр телемского космофлота, где он нас разместил. Поручил сидеть и ждать информации. Ехать велел на такси, рассказал, как взять гарантированно чистую машину… Я вышел и увидел Реми.

Реми положил Ёсио руку на плечо.

— Только давай, не вини опять себя, — полушутливо сказал он.

Ёсио улыбнулся.

— Я стараюсь.

У бородача Миши в кармане вдруг закурлыкало, он вынул мультиком и заговорил:

— Да, Ким. Да! Мы встретили здесь Сакамото Ёсио. Таук арестован МИБ на метро «Берти-восьмого» три часа назад. Где? Понял. Я знаю место. Мы сами приедем, мы встанем у «Пиццы-Экспресс», у ребят микроавтобус. Ahadavai, — добавил он на незнакомом языке, убрал телефон и повернулся к остальным. — Все, поехали. Ким и ваша барышня их проследили. Йона Лорда повезли в центральное управление МИБ по Телему. Прямо в Красный Дом. Эвис, давайте жетон, я поведу. В каком паркинге у вас машина?

Всего в полукилометре от вице-президентского дворца в Лиссе высится Клык Телема — самое древнее сооружение в городе, двухсотметровый черный обелиск-монолит. Это — все что осталось от «Антея», последнего транспорта переселенцев, пришедшего на Зеленый Мир перед самой Телемской войной.

Как обычно это бывало с переселенческими транспортами, его быстро разобрали, и почти весь он пошел в переплавку; только «хребет» корабля, вот этот самый исполинский клык из неплавкой титанокерамики, еще высился над далекой окраиной крохотного городка под названием Лисс. Затем началась война, после которой Лисс надо было отстраивать заново. А вот Клык, который бомбардировки пощадили — возможно, потому, что до последнего дня недолгой бессмысленной бойни имперские пилоты использовали его как отметку для наведения на цель — решили оставить. Как символ. Так он и высится теперь над центром мегаполиса. Вокруг на несколько миль нет более высоких строений, и видно Клык отовсюду.

Столетиями люди показывают на него, если хотят безмолвно укорить собеседника за неосторожные слова. Жест этот означает что-то вроде «Большой брат слышит тебя».

Дело в том, что по другую сторону от дворца, примерно в километре вниз по реке Лисс, сразу за Клыком, находится скромное семиэтажное здание Управления МИБ по Телему. Здание, в плане представляющее собой квадрат со стороной в сто семьдесят метров, заполняет низину между двумя холмами — Старым, на вершине которого стоит Клык, и Оружейным. В древнем, довоенном Лиссе на Оружейном холме находились оружейные мастерские, а впоследствии, около четырехсот лет назад, был выстроен любимый десятками поколений маленьких лиссеров универмаг Kidz World.

Только с противоположной стороны реки, из Саутсайда, да еще с небольшого участка набережной Лаккерстоун-Хиллс видно, что здание МИБ на самом деле вовсе не семиэтажное. Низина меж холмов заполнена им сплошь, со стороны реки там двадцать два этажа. А некоторые люди — кто по собственному печальному опыту, кто по слухам, кто (это уже в последние годы) из невнятных намеков прессы, — знают, что во внутреннем дворе здания (за тускло-багровый цвет стен в городе его зовут Красным Домом) видны тридцать два этажа, уходящих вглубь, а на самом дне — прогулочный дворик на крыше следственного изолятора, занимающего еще девять подземных этажей. Доподлинно известно, что самый нижний этаж здания находится всего несколькими метрами выше Центрального тоннеля Нижнего Яруса, который связывает южный и северный берега Лисса. Легенды гласят, что из нижних камер следственного изолятора по ночам можно услышать, как по тоннелю идут машины. Очень, кстати, немногие люди слышали в ночной тишине этот шум и могли потом об этом рассказать. Те сорок несчастных, что в последний раз увидели небо из колодца прогулочного дворика Красного Дома, провели последние ночи своей жизни, слушая этот загробный гул.

Больше всего удивило Йона, что допроса, как такового, не было. Был анализ крови на ген-код, установление личности: Йон признал, что он — Йонас Виллем Лорд, двадцати шести лет, подданный Имперской метрополии, свободный журналист, холостой, католик. От него потребовали кода доступа на «Лось» — он только хмыкнул. Начал требовать адвоката, что вызвало дружный смех присутствовавших (а присутствовало пять офицеров, мордоворотов почище тех, что брали его на улице). Порадовался про себя, что основную часть наличных денег и все документы — кроме новенькой корабельной карточки — оставил на корабле. Потребовал полагающегося по закону звонка — но внезапно получил офицерским стеком по коленям (больно). Все это снимали профессиональной камерой при ярком свете. Затем его вывели в коридор, затолкали в лифт, спустили на много этажей вниз и заперли в камере. Отобрали ремень, но оставили радиобраслет: сам он снять его отказался, а руку рубить ему не стали, хоть и грозились. Впрочем, на браслет наклеили какую-то моментально ссохшуюся прозрачную пленку, так что пользоваться им стало нельзя: цифры часов виднелись, а вот вызвать остальные функции было невозможно.

В камере, как, впрочем, и полагается, были только унитаз и узкая откидная полка без всякой постели. Йон демонстративно на нее улегся: начитался детективов, думал, что придет охранник, запретит лежать, и можно будет еще пошуметь, поскандалить, не дать про себя забыть. Не вышло. Его вызывающее поведение никого не интересовало. Так и пролежал весь остаток дня, то ругаясь в голос на всех знакомых языках, то выкрикивая слова боевых революционных гимнов (даже тех, из которых знал две-три строчки), то просто колотил каблуками в дверь. Потом устал и притих. Когда дисплей браслета сквозь ссохшуюся пленку показал девять вечера, дверь лязгнула, вошел здоровенный краснолицый капрал и сунул Йону миску какой-то похлебки — довольно съедобной, но жидкой. Йон мгновенно ее съел и агрессивно потребовал еще. Капрал вышел и через минуту принес еще миску. Йон съел и потребовал адвоката, звонок, следователя и соблюдения своих прав имперского подданного. Капрал выслушал его, дал кусок хлеба граммов в двести, мягкую пластиковую посудинку с одним литром воды и молча ушел. Йон еще постучал ногами в дверь, потом еще спел. Революционные гимны в его репертуаре закончились, так что пел он «Gaudeamus» и «Stormy Monday», потом глотнул воды и притих окончательно.

В тишине он отчетливо услышал, как где-то под ним едут машины. Он слышал, как в их гудении зарождалась — где-то далеко справа — басовая нота более крупного двигателя, проходила под ним и уходила налево. Даже различил один раз автобусный гудок. Тогда он понял, что находится на нижнем уровне «Красного дома», что выхода отсюда нет и что он пропал. Йон с досадой выругался на линке — так получалось свирепее всего — отвернулся к стене и приказал себе не думать о Клю и заснуть.

Через полчаса у него это получилось.

— Почему ты не хочешь рассказать это всем? — с некоторой обидой, хотя внешне и спокойно, спросил Реми.

Была половина десятого вечера, над Лиссом сгущались сумерки. Микроавтобус был припаркован на набережной Лаккерстоун-хиллс в цепи машин напротив череды дорогих ночных ресторанов, где жизнь только начиналась. Лиссеры — народ еще более склонный к развлечениям, чем портмены. К ресторанам — пешком, на автобусах, минивэнах, автомобилях — подкатывали разнообразные пестрые (не то слово!) компании. Часть из них не торопилась в уютное тепло изысканных заведений, а продолжала с хохотом и галдежом толпиться вокруг своих машин. Никто не обращал внимания на красный микроавтобус, в котором внутри тоже сидела какая-то компания. Никто не оказался настолько внимателен, чтобы заметить, как напряжены и озабочены люди там, внутри.

— Пойми, Реми, — спокойно, с глубокой убежденностью ответил монах Сакамото Ёсио. — Поймите меня, уважаемые друзья. Миша и Ким не говорят нам, кто они, но они хотят защитить, выручить Йона и Легина. Поверьте мне, я знаю множество способов проверки людей. Это очень разные способы, но все они очень действенные. Все это время — пока мы ехали к Красному Дому, пока мы ждали, пока мы совещались, пока мы ели, пока мы опять совещались — я применял все, поверьте мне — все! — доступные мне способы проверить этих двух людей. Я не могу сказать, кто они такие, но они — не враги. Они — друзья, они — на одной стороне с нами. Причем, совершенно не желая умалить достоинств нашего нового друга Миши, я чувствую — ощущаю, понимаю, знаю! — что особенно важно для нас присутствие Кима. Я ощущаю в нем силы, которых не понимаю, и именно поэтому считаю, что та информация, которой я еще располагаю и которой пока не поделился ни со своими уважаемыми друзьями и соседями по Акаи, ни с новыми их спутниками, ни с Мишей — я считаю, что эта информация очень важна именно для Кима, и от того, дам я эту информацию именно ему или не дам, зависит слишком многое в нашем общем будущем. Вот все, что я могу сказать. Прошу не обижаться на меня и разрешить нам с Кимом выйти из машины и побеседовать наедине.

Все некоторое время помолчали. Ким смотрел на свои руки. Ему не хотелось никаким образом воздействовать ни на кого из них. Миша, хмурясь, играл мультикомом, который в его здоровенных лапах выглядел игрушкой. Наконец с заднего сиденья раздался голос Эвиса:

— Мне кажется, что высокоученый монах прав. Я не владею теми силами, о которых он говорил, но мне кажется, что будет лучше, если они с человеком по имени Ким побеседуют снаружи.

— Да, ладно, — кусая губы, сказал Реми. — Я не понимаю, что движет тобой, Ёсио, но ты скорее всего, прав. Что ты думаешь? — спросил он Клю.

— Пусть выйдут и поговорят, — устало кивнула Клю. — Я верю Ёсио. Да и Киму я верю. Наверное, им виднее. Пусть.

Ким поднял голову и посмотрел на остальных, тщательно воздерживаясь от какого бы то ни было воздействия. Ирам кивнула Реми, кивнула Ёсио, кивнула ему, Киму. Уставшая Дойт, положив голову на плечо Эвиса, сказала только:

— Я тоже им верю.

Ким перевел глаза на Ёсио.

— Идем, почтенный монах.

Не поднимая глаз, Миша быстро сказал на незнакомом языке:

— Palkovnick, ya nadeyuss ty p'nimaesh 'shto delayesh.

— Kaneshna, — ответил ему Ким и, неловко согнувшись, открыл дверцу и выпрыгнул на гранитные плиты тротуара набережной.

Вечером у реки было прохладно. Поднялся ветер, небо затянуло тучами. От воды веяло странным торфяным запахом, которого телемиты не ощущают вовсе, но который землянину навевает какие-то лесные ассоциации. Река Лисс вот уже триста лет, после принятия на автономии жесткого Закона о Природе, была кристально чиста от промышленных загрязнений, но обильно несла ил и почву лежащих выше по течению плодородных плоскогорий Северной Тоскалузы. В бурых водах Лисса празднично дробились огни Саутсайда.

Перегнувшись через гранитный парапет, Ёсио взглянул на быстро катящиеся мимо потоки речной воды. Справа доносился гомон какой-то развеселой компании, фотографировавшейся на фоне реки.

Ким встал рядом. Ёсио глянул на него искоса. На спокойном, чуть сонном лице их нового знакомца была написана усталость. Ким провел рукой по лысому черепу и подбодрил монаха:

— Кё ва нанто самуй отэнки дэсё…

Ёсио поднял брови, но тут же притушил гримасу удивления, смиряя эмоции, и ответил:

— Кумо-га ой уэ-ни кадзэ-га фуйтэ иру.

Ким покивал. Ёсио вежливо заметил:

— Аната ва нихондзин-га ханас ёни дзёдзуни нихонго-о ханасьмас.

Нахмурившись, Ким перешел на линк.

— Давайте закончим с комплиментами и перейдем к делу, как бы невежливо это ни звучало. Что вы хотели мне сообщить?

Ёсио взглянул ему прямо в лицо. Ким почему-то избегал смотреть ему в глаза, но Ёсио был даже рад этому: прямой взгляд Кима вызывал какое-то давящее, малоприятное чувство. Видимо, Ким это знал.

— Ким, я владею мысленной связью, так что мне было бы проще подать эту информацию напрямую. Ватаси-ва цуго-дэ соо сьнакэраба аримасэн, — добавил он, как бы извиняясь.

Ким опять нахмурился.

— Я очень слаб в ридинге. Но извольте, попробуем. Только, пожалуйста, очень слабым потоком, ну — как ребенку. Я плохой ридер.

Ёсио кивнул и взял Кима за руку. Некоторое время они переглядывались, пытаясь нащупать нужную частоту. Наконец монах удовлетворенно кивнул и прикрыл глаза. Ким, повернувшись к реке, бессмысленно уставился на дробно переливающиеся отражения заречных огней.

Так они простояли минут пятнадцать — неподвижно, взявшись за руки. Видимо, со стороны они выглядели довольно странно, потому что проходившая мимо них по тротуару набережной очередная развеселая компания при виде их притихла, потом недоуменно прыснула вразнобой, а удалившись на безопасное расстояние — довольно игриво откомментировала увиденное, на прощанье хором проорав:

— Gei broz, chir ap, wi'v got da independens!

Впрочем, ни Ким, ни Ёсио не обратили никакого внимания на эти вопли. Только минуты через три они зашевелились, задвигались и наконец расцепили руки.

Ким поежился: в своем дорогом тонком костюме он довольно ощутимо замерз.

— Вы были правы, настояв на ридинге, — произнес он задумчиво. — Словам я вряд ли поверил бы.

— Я так и подумал, — подтвердил монах.

— Поразительно. Поразительно! — сказал Ким. — Вы правильно сделали. Я должен был иметь эту информацию прежде, чем мы начнем действовать. Я буду учитывать все это. Это многое меняет.

— Это действительно поможет вам? — переспросил монах, сделав особое ударение на слово «действительно».

— Должно. Должно помочь. Если мы впрямую столкнемся с адмиралом Ямамото… а что-то мне подсказывает, что мы с ним столкнемся, и довольно скоро… то эта информация может оказаться неоценимой. Спасибо вам, Ёсио.

— Не за что. Вы расскажете это Мише?

Ким хмыкнул.

— Миша — мой подчиненный. Я расскажу ему это, когда будет нужно. А почему вы остальным не рассказываете?

— Долго все объяснять, — ответил Ёсио. — Со временем непременно всем расскажу.

— Понятно, — отозвался Ким. — Тогда пошли в машину. Замерз я совсем.

Он открыл дверцу и шагнул внутрь. В машине было тепло. Дойт спала на плече дремлющего Эвиса, но при толчке открывающейся дверцы оба они проснулись. Миша протянул навстречу Киму мультиком:

— Тебя. Министр Кригер.

Ким взял мультиком и спросил Ирам:

— Есть у вас в приемнике внешний усилитель?

Сидевшая на водительском месте Ирам глянула на приборную панель и отозвалась:

— Есть.

— Господин министр, — вежливо проговорил Ким в мультиком, — погодите пятнадцать секунд, я выведу вас на усилитель — я хочу, чтобы вас слышали все наши.

Перегнувшись через спинку, он поглядел на приборную панель. Ирам показала ему на панели номер свободного канала включенного ею усилителя, Ким что-то набрал на мультикоме и сказал туда:

— Готово.

— Хорошо, — услышали все в машине резкий, хрипловатый голос временного министра космического флота Телема. — Я говорил с оперативным дежурным МИБ. Меня подняли на смех. Я пообещал им официальный правительственный запрос — они сказали, что до подписания Пантократором Большого Декрета они чихать хотели на наше правительство. Они не отрицают, что ими задержаны люди с именами Легионер Таук и Йонас Лорд, но сообщить обстоятельства задержания отказываются — и по имперскому закону, кстати, имеют на это полное право. С утра я и Кройтманн, министр внутренних дел, все-таки направим им официальный запрос. Пока же все обстоит именно так. Если будут новости, сбрасывайте мне в «быстрый доступ», я попробую перезвонить, но не обещаю, что сразу же — в десять вечера начинается заседание правительства, и засидимся мы, боюсь, до глубокой ночи. Мы получили подтверждение прилета Пантократора, но не сегодня и не завтра, а двадцать четвертого. А до этого надо решить еще массу вопросов. Следите за новостями — у нас ТВ дежурит в штабе.

Реостат отключился.

— Вот так вот, — задумчиво проговорил Ким. — Конечно, он меня не узнал…

— Вы знакомы? — спросил Миша.

Ким открыл было рот, но махнул рукой и не стал рассказывать.

— Долгая история, — только и вымолвил он.

— Кстати, насчет ТВ, — сказал Миша. — У вас же там на усилителе должен быть телесигнал. — Он глянул на часы. — Без одной минуты десять. Давайте посмотрим новости. Надо быть в курсе.

Ирам наклонилась к приборной панели, некоторое время понажимала там на кнопки, и в лобовом стекле изнутри возник виртуальный телеэкран, прорисованный стерео для всего объема машины — то есть и Ирам на переднем сиденье, и Дойт на заднем видели его на одинаковом от себя расстоянии. На экране приближались к цифрам 12 стрелки часов: проимперский первый канал телемского планетарного телевидения «Зеленый Мир Империи» готовился показывать новости.

Клю вдруг вся подобралась, замерла, глядя на экран. Взглянув на сестру, обернулся к экрану Реми, затихла Ирам, переглянулись на заднем сиденье Дойт и Эвис. Ёсио на втором сиденье, рядом с Мишей, вытянулся, словно стараясь не пропустить ни слова. Миша удивленно спросил:

— Что вы так напряглись?

Внезапное предчувствие чего-то невероятного, охватившее всех, заставило и Кима оглянуться на экран. Там стрелка как раз уперлась в 12, и грянули помпезные, тревожные фанфары, пока по экрану вихрем мчалось трехмерное вращающееся изображение Галактики.

В кадре возник седовласый Эмметт Горбухин, знаменитый диктор ЗМИ — точно такой же, каким Ким видел его много лет назад, только еще более обрюзгший. Казалось, ну невозможно было имперской пропаганде найти более антипатичное свиное рыло для олицетворения голоса Империи на Телеме! Так, впрочем, было только до той секунды, пока не раздавался его голос. Тогда Горубхин начинал казаться страшно значительным, веским и важным.

— Добрый вечер, Телем, — сказал он, и Клю вскрикнула, зажав рот рукой: за спиной диктора пошли кадры ареста Йона в толпе у штаба Движения за независимость, перемежаемые кадрами ареста Легина в метро. — Сегодня в первой половине дня в Лиссе задержаны два человека, подозреваемых в организации крупномасштабной диверсионной, провокационной и разведывательной деятельности на имперской автономии Телем, — продолжал Горбухин, преувеличенно выделив слово «имперской». — Один из них уже признал, что является капитаном первого ранга Управления Безопасности Конфедерации Человечеств. Это небезызвестный капитан Легионер Таук, чья роль в событиях 40-го года в Космопорте так и осталась до конца не выясненной.

— Tvayumatt,s-s-s-suchissihn, — на неизвестном языке с отвращением пробормотал Миша. Ким, видимо, понял его, остальным хватило только интонации бородатого гиганта.

— Второй задержанный, — продолжал Горбухин, — известный публицист из Космопорта Йонас Лорд, никогда не скрывавший своих симпатий к силам, деструктивно действующим по отношению к Империи Галактика.

— Vile creature, tu muffle, — с Мишиной интонацией произнесла Клю, и Реми протянул к ней руку, жестом с ней соглашаясь, но умоляя молчать.

— Проведенное следствие неопровержимо доказало, — продолжал диктор, — что оба вышеуказанных злоумышленника действовали совместно, по предварительному сговору, со злонамеренной целью ускорить отделение имперской автономии Телем от Галактического престола. Установлено, что Таук въехал на Телем незаконно, под чужой фамилией. Установлено также, что Лорд в последние полгода не появлялся в Космопорте, а проходил некую подготовку на федеральной (диктор подчеркнул это «федеральной») планете Акаи, где неизвестным способом завладел или получил от неустановленных лиц трансгалактический корабль новейшего типа, приписанный к этой отдаленной планете.

Возникло изображение «Лося», стоящего на поле Гринтаунского космодрома. Снято было с крыш близстоящих зданий, а не с поля; Ким переглянулся с Мишей — это означало, что прав на доступ к кораблю МИБ добиться не смогло. Значит, принимавшиеся Реостатом меры работали.

— Управлению Министерства имперской безопасности по автономии Телем не удалось получить от УБ Конфедерации сведений относительно действительной миссии капитана Таука на Телеме, — вновь возник Горбухин на фоне хроники сорокового года (подтянутый Таук в парадной форме в шеренге героев событий в Космопорте, бородатый изможденный Пантократор жмет ему руку и что-то говорит, Таук что-то отвечает с улыбкой. На заднем плане мелькнул и Реостат в черно-голубой форме Имперского Звездного). — Земные спецслужбы утверждают, что капитан Таук находится в отпуске и его пребывание на Телеме, равно как и где бы то ни было еще, является его личным делом. Однако в руководстве УМИБ по Телему высказывается сомнение в том, что факт нахождения на Телеме в период столь прискорбных событий офицера УБ Конфедерации, да еще и занимающего пост начальника секретного Первого управления, может быть только чьим-то личным делом.

— Ой, да что ж они делают, — проговорила Ирам, — теперь наш друг Ямамото кинется на Телем. Они же нас всех ему сдают.

— Точно, — упавшим голосом согласился Реми.

— Ввиду особой опасности арестованных они будут в ближайшее время этапированы в Космопорт, — внезапно закончил диктор, и начался следующий сюжет — о возмутительных беспорядках, устроенных сторонниками Зайнемана перед его штаб-квартирой со злонамеренной целью помешать уличному движению в центре Лисса.

— Елки-палки, — сказал Миша. — Вы понимаете, что это значит? Их убьют. Это все делается, чтобы сорвать прилет Пантократора и подписание Большого Декрета.

— Надо их освободить, — заявил Реми.

— Ты представляешь, что такое Красный Дом? — спросил его Миша.

— Все равно, — сердито сказал Реми. — Мы не можем сидеть и просто смотреть телевизор, когда их убивают. Вы-то их не знаете…

— При чем тут это? — нахмурился Миша. — Я-то что? Я офицер. У меня есть начальник. Как он скажет, так я и сделаю.

— А кто твой начальник? — удивилась Клю.

Миша молча кивнул на Кима.

Все в машине перевели на Кима глаза.

— Так. — Ким нахмурился и опустил взгляд. — Ладно, давайте раскрывать карты. Я — полковник федерального Управления Безопасности…

— O-la-la, — протянул Реми.

— …и послан руководством УБ, чтобы найти Таука. Правда, с одной оговоркой: я должен найти его и доставить на Землю, но средства, которые при этом могу использовать, я выбираю сам. Значит, с доставкой на Землю мы подождем, пока я не увижу Таука и не обсужу с ним этот вопрос. А освободить их… Я поддерживаю эту идею и уверен, что можно найти тысячу отговорок, чтобы этого не делать, но мы должны хотя бы попытаться.

— Tfutyhyooh, — сказал Миша и хлопнул себя по колену. — Voloshin! T' p'nimaish' shta et'beznadyoga?Shta nuzhna god vremini i sto tysch denek, shtob dabyt' khatya b' plan Krasnava Doma, ito ne fsivoh, a tol'ka adnavo itazha?

Ким прервал его на линке:

— Я все понимаю, но ты же сам говоришь: начальник — я.

— И что?

— Положись на меня. Не бойся, тебя я внутрь не пошлю.

— Это еще почему? — спросил Миша тихо, но зловеще.

— Миша, подумай. Я — нелегал. Ты — легальный офицер земного Космофлота. Что будет, если тебя там накроют? Prosta padumai.

Обиженно набычившийся было, Миша опустил глаза. Ким тяжело вздохнул:

— Значит, так. Поскольку я здесь, чтобы вытащить Легина Таука, а в этой ситуации, следовательно — и Йона Лорда, я принимаю решение идти в Красный Дом и забрать их оттуда. Ни один, ни другой не знает меня в лицо. Значит, мне внутри понадобится человек, которого знают в лицо они оба.

— Я, — мгновенно произнесли в один голос Ёсио, Клю и Реми.

Ким остановил их жестом.

— Я еще не решил, кто именно. Пока нужно обсудить другое. Надо обдумать варианты: что именно делать после того, как я их вытащу.

— Стоп, — поднял руки Миша. — Ты говоришь так, будто не сомневаешься, что сможешь их вытащить.

— А я почти и не сомневаюсь.

— Каким образом?

Ким усмехнулся.

— Миша, я полковник УБ. Ты понимаешь, что некоторые технологии я не могу открыть?

Миша покивал, обдумывая эти слова.

— Да… Понимаю. Понимаю. О-кей. Хорошо, я понял. Так ты уверен?

— Я же говорю — почти уверен. Ну, риск ведь всегда остается? Так вот. После того, как я их вытащу, возможны два пути. Первый — найти убежище на Телеме и отсидеться, пока все не утихнет.

— Не годится, — сказала Ирам. — Ямамото, можно считать, уже узнал, где Йон. Вопрос только в том, где он сам и сколько времени ему понадобится, чтобы прибыть на Телем. Вряд ли много: не думаю, что он ушел из системы Толимана.

Ким одобрительно кивнул здравомыслию Ирам.

— Значит, остается второй путь. Садиться на наши корабли и стартовать. А это значит, что оба корабля должны быть готовы к старту.

Ким прикрыл глаза, собираясь с мыслями.

— Я думаю, оптимально будет сделать следующее. Миша, как капитан «Вездехода», сейчас должен пересесть в «роллс» и вернуться на свой корабль. После этого он готовит «Вездеход» к старту, а Хайке на «роллсе» возвращается сюда и ждет нашего появления из Красного Дома.

Ким повернулся, через стекло вглядываясь в грозные очертания фасада меж зеленых холмов.

— Миша, машина должна ждать у южного подъезда Kidz World, — сказал он наконец.

— Как вы туда попадете? Через парк? — удивился Миша, тоже глядя на Красный Дом.

— Через парк, — подтвердил Ким.

— Очень много времени уйдет — пройти через парк, — озабоченно сказал Реми. — Минуты три, если не больше.

— А ты прикинь, что произойдет, если золотистый «роллс-ройс» будет стоять прямо возле Красного Дома, — усмехнулся Ким.

— Да, об этом я не подумал, — кивнул Миша. — Но можно припарковаться с другой стороны здания.

— Там сплошное наблюдение, — возразил Ким.

Миша кивнул.

— Ну ладно, значит — у Kidz World. Только это безумие. Даже за две минуты вас там с потрохами возьмут.

— Неизбежный риск, — возразил Ким. — Друзья, давайте не будем входить в обсуждение технологии. Давайте продолжим. Все остальные, кроме того, кто пойдет со мной, должны вернуться на «Лося» и подготовить его к взлету. Как только я сообщу, что мы на борту «Вездехода», «Лось» должен тотчас стартовать.

— Значит, я не иду? — в голосе Реми сквозила досада. — Без Йона только я могу поднять «Лося». Он меня прописал в системе вторым пилотом.

— Значит, так и будет, — кивнул Ким. — Соответственно, Дойт, Эвис и Ирам, которых Легин не знает в лицо, тоже должны быть на борту. Больше того. Поскольку из всех нас наилучший контакт с министром Кригером есть у Сакамото Ёсио, я просил бы именно его взять на себя организацию проникновения на «Лось». Космодром наверняка снаружи под наблюдением, если не оцеплен. Вам, Ёсио, надлежит как можно быстрее связаться с министром Кригером и вместе с ним придумать, как именно вы пятеро проникнете на космодром и затем на корабль.

Ёсио смотрел на Кима с каменным лицом.

— По-моему, вы совершаете ошибку, — по возможности бесстрастно произнес монах (ясно видно было, что его душит обида). — Вам в Красном Доме понадобился бы человек, умеющий, например, становиться невидимым.

Ким опять вздохнул.

— Поймите, благородный почтенный Ёсио-сан. Я в высшей степени уверен в том, что при прочих равных условиях вы, именно вы, были бы в Красном Доме самым полезным человеком. Но мне не понадобится там человек, умеющий становиться невидимым. Мне вообще не понадобится там боец. Мне просто нужен человек, которого в лицо знают и Легин, и Йонас Лорд. А ваши удивительные умения в высшей степени понадобятся при организации прорыва на «Лося».

Ёсио смиренно кивнул и ничего не ответил.

Ким перевел взгляд на Клю.

Лицо девушки светилось непередаваемым счастьем.

Ведь идти с Кимом в страшные подвалы Красного Дома должна была именно она.

Космодром — это космодром, но в то же время космодром космодрому рознь. Одно дело — это Лисский. Поле размером семь на тринадцать километров, двенадцать пассажирских терминалов, собственное метро, четыре рубежа охраны, камеры, датчики по всему периметру, плюс сплошное сканирование воздушного пространства миль на сорок вокруг.

Совсем другое дело — Гринтаунский космодром. Таких, как он, в окрестностях Лисса еще семь. Это просто губернский космодром. Его территория никогда раньше не была аэропортом. Когда-то здесь располагались городские свалки.

Когда лет сто назад губерния откупила эту территорию у мэрии Гринтауна (тогда еще не входившего в городскую черту Лисса), здесь построили один из восьми космодромов местного значения, чтобы разгрузить от локальных полетов стремительно растущий Лисский космодром. И разница в системах безопасности Гринтаунского и Лисского космодромов оказалась примерно такой же, какова разница, скажем, между системами безопасности аэропорта имени Джона Фитцджералда Кеннеди в Нью-Йорке и аэродрома в Грейт-Форкс, штат Монтана. Еще бы, ну кому могут быть нужны космодромы вроде Гринтаунского? Двадцать-тридцать, ну — пятьдесят каботажников, пять-десять чартеров и столько же частных кораблей ежедневно — такова его средняя нагрузка. Так что по периметру поле обнесено трехметровым забором, поверх которого под отрицательным углом натянуто три ряда колючей проволоки — вот и все. С юга и востока забор сетчатый, с севера и запада — бетонный. Перед взлетом и посадкой борта площадка соответствующего корабля сканируется роботом, видящим инфракрасные лучи — а то лет сорок назад был случай, когда на поле очутился местный гринтаунский забулдыга, которого заметили в самый последний момент перед посадкой большого грузовика и еле успели спасти. Вот и вся система безопасности.

Служба безопасности космодрома подчиняется губернскому управлению космического транспорта (крохотной структуре, отвечающей только за функционирование восьми губернских космодромов), а оно, в свою очередь — аналогичному управлению автономии. Теперь, следовательно, оно подчинено новому министру космического флота — Роби Кригеру.

Роби Кригер, сгорбившись, сидел перед тройным монитором в своем временном кабинете на седьмом этаже штаба Зайнемана. Время подходило к трем ночи, и глаза временного министра слипались. О, он был в прекрасной форме, вот только спать за последние трое суток ему пришлось от силы часов шесть. Впрочем, его помощникам досталось еще тяжелей, и один из них спал сейчас в кресле в углу кабинета, запрокинув к потолку черное, лоснящееся от пота лицо. Да и второй, которого Кригер не видел (потому что тот сидел у него за спиной), не подавал признаков активности.

Правая рука министра лежала на сенситиве рабочего терминала, и он, медленно перебирая пальцами, поочередно отслеживал пункты, намеченные им и Сакамото Ёсио для проникновения экипажа на «Лось».

Кригеру подчинялась не только служба безопасности, но и наземные службы космодрома. Вот он вызвал данные наземников: по его приказу «Лося» уже отсоединили от наземных систем и, что называется, «ввели в режим», то есть обеспечили ему весь стартовый коридор, с отрыва от грунта до выхода на орбиту. Вот министр переключился на службу безопасности: он даже мог видеть лица четырех полицейских в вестибюле служебной проходной космодрома, мог видеть, как еще пять человек в форме стоят снаружи проходной, вглядываясь в освещенную аллею, ведущую к хайвэю.

Министр прекрасно видел, что при выезде на аллею с обеих сторон дороги стоят два тяжелых джипа, и прекрасно знал, что в джипах с десяток отборных офицеров МИБ сидят и терпеливо ждут прибытия экипажа «Лося», чтобы арестовать всех при попытке возвращения на корабль.

Конечно, МИБовцы уже стояли бы в оцеплении вокруг самого корабля, но полиция не допустила их на поле, а ввязываться в открытый конфликт и неизбежную перестрелку они не стали.

Кригер знал, что эти два джипа — далеко не все, это только видимая часть. Чтобы убедиться в этом, он вызвал на правый монитор полный сканированный план космодрома. Во всем Лиссе он один мог сейчас получить эту картинку, сконфигурированную для него умельцами из космодромной компьютерной службы всего два часа назад из восьми разных потоков данных. Результирующий массив был закрыт его личными паролями, а его персональную систему паролей и шифров разрабатывали на Компе по спецзаказу, и министр знал, что МИБовским хакерам понадобится минимум год, чтобы подобраться к ее взлому.

Южная часть поля была обращена к ветландам, малопривлекательным пригородным болотам, на которых пятьсот лет назад была насыпана городская свалка, а четыреста лет спустя построен космодром. Используя несколько комбинированных сигналов непрерывного сканирования площади, Кригер отчетливо видел по крайней мере дюжину людей в касках и бронежилетах, расположившихся в засадах меж высоких кочек ветланда вдоль всего южного забора.

Министр знал, что то же самое происходит и с восточной стороны, где бойцы МИБ притаились среди ангаров и пакгаузов грузового терминала, и с западной, где они почти в открытую сидели меж деревьев чахлого сквера, отделяющего космодром от жилого массива. Но Кригера сейчас в высшей степени интересовало то, что будет происходить с южной стороны.

Собственно болото начиналось здесь не сразу, вдоль забора космодрома тянулась довольно широкая, метров в десять, полоса плотных, редких, высоких сухих кочек, заросших густой травой.

Кригер увидел, как среди кочек, у самой воды, ближе к западной стороне, мелькнул огонек: зажгли и погасили спичку или зажигалку. Министр мгновенно дал максимальное увеличение.

Он увидел какие-то неясные пятна, то ли тени, то ли людей. Вот к ним в несколько прыжков приблизился четкий, хорошо видимый силуэт в каске и с автоматом. В наушниках у Кригера зашипело, и он услышал, как на волне МИБ кто-то сдавленно проговорил:

— Одиннадцатый-юг, неясная активность в моей зоне. Была вспышка света.

Еще два силуэта, один — у самого юго-западного угла поля, другой — в полусотне метров восточнее, приподнялись и повернулись к тому, кто подал голос. Эта часть поля вовсе не была освещена, поэтому повернувшиеся полагались на торчавшие из-под касок приборы ночного видения.

В этот самый момент на поле космодрома зажглось освещение на двух стоянках: ничего необычного, ночные грузовые чартеры стали готовиться к старту.

Левой рукой Кригер коснулся одновременно двух каналов связи и произнес в микрофон:

— Джо на «таракане», давай в юго-западный угол.

От освещенной стоянки по полю поехал «таракан», длинная неуклюжая машина, на какой по полю со складов на корабли переваливают малогабаритный груз.

— Что там за черт? — раздалось на волне МИБ. Кригер ухмыльнулся.

— Одиннадцатый-юг, что там у тебя? — раздраженно спросил другой голос на тех же волнах.

— Непонятно пока, — отозвался боец, и в ту же секунду две неясные серые тени сомкнулись вокруг четкой фигуры в каске. Не издав ни звука, боец быстро улегся на землю.

— Как, интересно, они это делают? — пробормотал Кригер. — Их даже мультисканер не берет. Буддийская магия?