Дело о пустой консервной банке Гарднер Эрл

Глава 8

Резкий звонок вырвал Перри Мейсона из глубокого сна. Он еще пребывал в объятиях Морфея, а его рука уже инстинктивно тянулась к телефону.

– Хэлло, – произнес он сонно.

Только Делла Стрит и Пол Дрейк знали номер телефона, стоящего у изголовья постели Мейсона, – телефона, которым пользовались в случае крайней необходимости.

Голос Дрейка окончательно разбудил адвоката.

– Привет, Перри, – сказал он. – Извини, что врываюсь в твои сновидения, но это серьезно.

– Хорошо, Пол, я весь внимание. Что стряслось?

– Помнишь, – сказал Дрейк, – в вечерней газете было сообщение о том, что ты работаешь по этому делу и что привлек к нему Сыскное агентство Дрейка для проведения расследования?

– Да, помню, – подтвердил Мейсон, включая настольную лампу.

– Так вот, она прочитала газету и позвонила мне.

– Кто – она?

– Сейчас расскажу. Но мне хочется, Перри, чтоб ты окончательно проснулся, прежде чем я расскажу то, о чем я узнал…

– Да я уже давно проснулся! – нетерпеливо перебил Мейсон. – Свет даже включил. Ну что, давай!

– Так вот, миссис Сара Пэрлин, экономка Хоксли, позвонила в агентство и попросила связаться с мистером Мейсоном лично. Она хочет во всем признаться. Как мне поступить?

– Во всем признаться? – спросил Мейсон.

– Да.

– Где она сейчас?

– Ждет на телефоне.

– Вызов засекли? – спросил Мейсон.

– Да, он сделан из платного автомата. Я не знаю, как поступить дальше, поэтому и позвонил тебе. А ты уж сам решай. Если мы не передадим эту информацию в полицию, а попытаемся ее держать, пока в дело не вступит радиомашина, мы поставим себя тем самым под удар. Но с другой стороны…

– Скажи ей, чтобы позвонила по этому номеру, – сказал Мейсон. – Скажи, что она может поговорить со мной прямо сейчас.

– А полиция?

– А, ладно, забудь о ней на время.

– Хорошо, – согласился Дрейк, – сейчас я переговорю с ней по другому телефону. Не клади трубку, Перри, пока я не удостоверюсь, что она еще на линии.

Мейсон держал трубку и ждал, но в ней прослушивалось лишь тревожное гудение проводов. Затем он снова услышал голос Дрейка:

– Все, Перри! Она говорит, что перезвонит тебе через двадцать минут: думает, что мы засекли ее вызов и уведомили полицию. Еще она говорит, что перейдет в другой автомат и что, если я сообщил полиции, это вообще ничего не даст. Она хочет связаться только с тобой.

– Сказала, что позвонит через двадцать минут? – переспросил Мейсон.

– Именно.

– Ладно, Пол. А что ты делаешь в агентстве так поздно?

– Нет отдыха нечестивым, – устало промолвил Дрейк. – Много работы! Изучаю сообщения и соображаю, кому какое дать поручение. Но уже собираюсь закругляться.

– Сколько сейчас времени?

– Да около часа ночи.

– Скажи, Пол, как говорила эта женщина по телефону?

– Да она вроде бы не особенно волновалась. У нее хорошо поставленный голос.

– Но она сказала, что собирается сделать признание?

– Ну да. Думаю, что это даст ход всему делу. По расчетам полиции, был только один выстрел, а исчезли двое. Мы предполагали, что Хоксли убил свою экономку, перетащил тело и теперь прячется или что она убила его…

– Если это так, полагаю, – сказал Мейсон, – что должен быть соучастник. Она не намекала, кто это мог быть?

– Нет. Просто сказала, что если она поговорит с тобой, то сделает полное признание. В противном случае, заметила миссис Пэрлин, игра не стоит свеч.

– Можешь пока ложиться, Пол. Однако будь наготове, – предупредил Мейсон.

– И долго пребывать в таком состоянии?

– Пока я не дам отбой.

– Ладно, – согласился Дрейк, – у меня есть в кабинете кушетка, я прилягу здесь, а дежурный оператор позовет меня в случае чего. Договорились?

– Извини, Пол, что не даю тебе отдохнуть, – сказал Мейсон.

– Да ладно, я привык!

– Ну все! – закончил Мейсон. – Перезвоню!

Он опустил трубку, потянулся, зевнул, встал с постели, закрыл в комнате окно, оделся, закурил. Вдруг опять зазвонил телефон.

– Перри Мейсон слушает, – представился он и услышал в трубке низкий спокойный, полный доверительности голос:

– Это миссис Пэрлин… Все кончено. Я решила признаться.

– Да, миссис Пэрлин, слушаю вас.

– Не пытайтесь уведомлять полицию.

– Не собираюсь.

– Это ничего не даст, даже если вы попытаетесь.

– Я же обещал, что не буду.

– Я хочу поговорить с вами. Мне надо поговорить.

– Пожалуйста, я весь внимание.

– Нет, не по телефону. Я хочу поговорить в такой обстановке, где наша беседа будет абсолютно конфиденциальной.

– Вы хотите прийти ко мне в офис? – предположил Мейсон.

– Нет. Вам надо будет приехать ко мне.

– А где вы находитесь?

– Обещаете, что не сообщите полиции?

– Да, обещаю.

– Приедете один?

– Да, один.

– Через сколько времени?

– Как только управлюсь. И только при условии, что вы будете вести себя абсолютно честно со мной и сделаете в самом деле откровенное признание.

– Приезжайте к моему дому номер 604 по Ист-Хиллгрэйд-авеню, – сказала она. – Машину напротив не паркуйте. Оставьте ее примерно в полквартале внизу, на склоне. Не входите в дверь с фасада. Она будет заперта. И на звонок я не выйду. Обойдите дом вокруг, вы попадете прямо к гаражу. Ждите там, пока не увидите свет в доме. Когда свет включится, входите через заднюю дверь. Она будет открыта. Приходите, как мы договорились, один и не пытайтесь сообщать в полицию.

– Мне потребуется, наверное, пятнадцать-двадцать минут, чтобы добраться до вас, – прикинул Мейсон, взглянув на часы.

– Ничего, я подожду. Только помните, что я сказала.

– Ладно, – нехотя согласился Мейсон. – Все это хорошо, миссис Пэрлин, но было бы весьма странным, если бы я ночью врывался по первому звонку, основываясь лишь на нем одном, к женщине, которая заявляет, что у нее ко мне конфиденциальное дело.

– Вы же понимаете, кто с вами говорит, ведь так?

– Экономка мистера Хоксли?

– Да, именно так. Я хочу рассказать вам правду. Мне нужен кто-то, кому бы я могла довериться.

– Это все весьма туманно, миссис Пэрлин, – недоверчиво проговорил Мейсон, придав своему голосу сомнение и пытаясь выудить у нее как можно больше сведений.

Некоторое время она колебалась, потом с расстановкой проговорила:

– Я застрелила его. Я имела право на это, поверьте. И уничтожила тело, так что его невозможно отыскать. Потом я подумала, правильно ли поступила, ведь так складывается, что я выгляжу преступницей. Следует ли мне говорить всю правду правосудию, вот с чем я вынуждена обратиться к вам за советом. Я поступила по справедливости. Ни один суд никогда меня не осудит. Теперь, когда вы знаете основное, скажите, хотели бы вы говорить со мной или мне придется обратиться к помощи другого адвоката?

– Я буду говорить с вами, – принял решение Мейсон. – Вы сейчас находитесь по указанному адресу, на Хиллгрэйд-авеню?

– Я встречусь с вами, если вы будете вести честную игру. В противном случае вы меня никогда не увидите. Смотрите, – напомнила миссис Пэрлин в который раз, – делайте все, как я сказала. Не входите сразу, как придете, а когда будете входить, то только через заднюю дверь, – тогда я буду знать, что вы ведете со мной честную игру, мне это необходимо. Вероятно, вы предполагаете, что со мной трудно ладить? Но поймите, когда я вам изложу обстоятельства…

– Хорошо, я сейчас буду, – оборвал Мейсон пространные пояснения и опустил трубку.

Он взглянул на часы, чтобы уточнить время, написал адрес дома миссис Пэрлин на листочке бумаги, сложил его, сунул в конверт и надписал: письмо предназначалось лейтенанту Трэггу. Мейсон запечатал конверт, положил на маленький прикроватный столик, потом набрал номер и позвонил в Сыскное агентство Дрейка.

– Пол, я еду на место! Все это выглядит довольно сомнительно. Вполне возможно, что мы имеем дело с женщиной, которая является параноиком-убийцей. Если через час от меня не будет никаких сообщений, выезжай немедленно на Ист-Хиллгрэйд-авеню, дом 604… и смотри, сделай все как надо. Когда войдешь, держи наготове пистолет да прихвати пару крепких ребят.

– А почему бы мне не взять пару толковых оперативников и не поехать с тобой прямо сейчас, а, Перри?

– Не думаю, что из этого выйдет что-то путное. Миссис меня заранее предупредила. Сама она, очевидно, имеет возможность следить за мной, чтобы я в точности выполнял ее инструкции. Может быть, она займет наблюдательный пост где-нибудь через улицу и будет ждать, что я стану делать.

– Ладно, Перри, я врываюсь ровно через час, если от тебя ничего не будет.

Мейсон положил телефонную трубку на место, надел легкое пальто, пониже надвинул шляпу и вышел из квартиры. Подходя к гаражу, где стояла его машина, Мейсон старался не глядеть по сторонам, будто опасаясь кого-то, кто может спугнуть его преследователя. Он уселся за руль машины, прогрел двигатель, кивнул ночному сторожу в знак приветствия и вырулил на темную, совершенно безлюдную улицу.

Следуя инструкциям, данным миссис Пэрлин, он оставил машину в квартале от ее дома, у номера 500 по Хиллгрэйд-авеню, и стал подниматься по крутому склону к дому номер 604. Он стоял первым справа, едва Мейсон миновал перекресток. Это было типично южнокалифорнийское бунгало, аккуратное, очевидно прохладное летом, хорошо спланированное и без всяких архитектурных излишеств, которые отличали бы его от подобных ему строений. Дом выглядел темным и необитаемым. Мейсон, однако, предвидел это. Если мисс Пэрлин решила следовать за ним, чтобы убедиться, что он не ведет за собой полицию, ей, естественно, потребуется некоторое время, после того как она удовлетворится увиденным, чтобы войти в дом и включить свет. Вполне возможно, она намеренно заставит его ждать. То, что она сказала ему подождать, пока он увидит свет, и только потом входить через заднюю дверь, убеждало его в том, что сама она проскользнет в переднюю дверь, снимет пальто и шляпу, а потом будет уверять, что все время находилась в доме.

Придерживаясь тени, Мейсон пробрался к гаражу позади дома. Месяц на небе излучал слабый желтоватый свет, позволявший ему пробираться вдоль обочины и выйти к автомобильному выезду, ведущему к гаражу. В тени большого, раскидистого перцового дерева адвокат обнаружил пустой ящик, который он тотчас приспособил себе под сиденье, и стал ждать.

Он следил, когда появится в доме свет. Светящиеся стрелки часов Мейсона томительно отсчитывали минуты, но ничего не происходило. Ровным счетом ничего. Пятнадцать минут… двадцать – отсчитывали часы.

Мейсон беспокойно задвигался. Наверное, придется вызвать Пола Дрейка раньше, чем они уговорились, иначе возможны всякие осложнения.

Мейсон встал с импровизированного сиденья и на цыпочках подошел к дому. Смутная, беспокойная мысль прокралась в его сознание: если это намеренно подстроенная ловушка, с помощью которой адвокат был вызван сюда, что может быть более неловкого, чем ситуация, при которой кто угодно застигнет его рыскающим на заднем дворе дома почти в два часа ночи?.. Все-таки нельзя быть таким необычайно доверчивым, слишком доверчивым! Наверное, на него подействовали тон голоса по телефону и то обстоятельство, что он был поднят с постели посреди крепкого сна. В ее голосе звучали нотки хорошо отрепетированного волнения, что также не могло не тронуть Мейсона.

Он взглянул на часы снова и уже решил было для себя, что пора звонить Полу Дрейку и нарушить его ночное бдение. Вполне очевидно, что коварная дама предугадала его действия и решила держать его в состоянии ожидания, пока…

Мейсон едва успел додумать только до этого места, как в доме включился свет. Луч света пробивался сквозь незанавешенное окно, пересекал лужайку и выхватывал кусочек узорчатой изгороди.

Свет зажегся, как и было обещано. Но тем не менее Мейсон все еще ощущал, что все равно это может оказаться умно расставленной ловушкой. Голос по телефону… Мейсона посреди ночи вызывают во двор какого-то незнакомого дома. И ему с Дрейком достаточно было лишь перезвонить, чтобы убедиться… А когда был бы включен свет, что являлось ответом на вызов, Мейсон подошел бы и попытался войти в заднюю дверь… А что, если?.. И тут адвоката посетила еще одна, не менее безотрадная мысль: ведь любой проходимец был бы оправдан, если бы стрелял в него как в грабителя!..

Да, велика дистанция между назначением встречи по телефону доверительно-спокойным голосом и реальным рискованным ожиданием в ночной прохладе незнакомого двора.

Мейсон решил положиться на волю случая: пусть исход решится сам собой. Если окажется, что задняя дверь не заперта, он, что бы там ни было, войдет. В противном случае… если ничего не помешает, вернется домой. Он сделал несколько шагов на цыпочках по тропинке, ведущей к дому, постоял некоторое время, нашел в здании заднее крыльцо и, на ощупь добравшись до него, невольно вздрогнув от скрипа ржавых петель, осторожно ступил на покрытый линолеумом подход и взялся за ручку задней двери. Она поддалась довольно легко.

Осторожно толкнув дверь, он увидел краешек отраженного света, дошедший досюда из какой-то комнаты в коридоре. Он сделал осторожный шаг вперед – и свет тут же выключился, внезапно погрузив все вокруг в темноту. Когда глаза его привыкли к ней, Мейсон никак не мог угадать, из какой комнаты шел, а потом исчез свет.

Стоя в кромешной темноте, которая вдруг оказалась непреодолимым препятствием дальнейшего передвижения, принюхиваясь к царившим тут своеобразным домашним запахам, которые доносились, несомненно, из кухни, Мейсон стал ждать, что же будет, чтобы решить, как поступать дальше.

И вот в этой непонятной для него ситуации вдруг наступила интуитивно ожидавшаяся им перемена. Он услышал всхлипывающие звуки негромких рыданий, потом звук легких шагов кого-то, пробирающегося на ощупь по коридору. Шаги приближались. В кухне могла быть, судя по всему, дверь…

И в самом деле: едва он так подумал, как услышал осторожный скрип дверных петель. Дверь отворилась, и на какое-то мгновение он ощутил, что кто-то стоит на пороге, очевидно прислушиваясь. Затем дверь отпустили, и Мейсон почувствовал, как кто-то ощупью пробирается по направлению к нему, ища либо его самого, либо… заднюю дверь.

Мейсон сделал осторожный шаг назад и левой рукой стал нащупывать выключатель, который, по его представлению, должен был быть где-то на стене возле задней двери. Он услышал, как невидимый человек натолкнулся на стол, и решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы при неизбежном ответном движении обернуться к задней двери и лучше сориентироваться относительно объекта своего поиска. Так и случилось: Мейсон задел ногой за стул и тут же услышал осторожный вздох, а за ним отрывистый женский голос:

– Кто здесь? Кто это? Говорите, или я буду стрелять!

– Я пришел, – спокойно возвестил Мейсон, – на… встречу.

Тут Мейсон понял, что она уже не двигается к нему, а отходит назад, под покров темноты, делая это осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, однако он явственно услышал звуки какого-то движения, совершаемого на ощупь. Его пальцы скользнули по стене, нащупали кнопку выключателя, и он нажал ее.

Свет зажегся в тамбуре крыльца, но пробивался через открытую дверь и достигал кухни, позволяя им обоим видеть друг друга. Даже при таком освещении угадывалась стройность ее фигуры, гибкие линии молодого упругого тела. Выражения лица он не разобрал, зато тотчас увидел направленную на него руку, в которой зловеще блеснул металл револьвера.

– Без глупостей, – предупредил Мейсон. – Уберите оружие!

Положение руки не изменилось.

– Кто вы и что вы хотите? – спросил женский голос из полумрака.

– Мне была здесь назначена встреча.

– С кем?

– С женщиной, которая о ней просила! Вы, очевидно, и есть та самая женщина?

– Скорее всего, нет. Отойдите в сторону и дайте мне пройти!

– Вы здесь не живете?

Она поколебалась одно мгновение, потом сказала:

– Нет, не живу.

Мейсон отошел в сторону, чтобы пропустить ее.

– Проходите, – предложил он.

Она стала осторожно приближаться к нему. Свет, исходивший из дверного проема, ударил ей в лицо. Он различил большие серьезные карие глаза, короткий вздернутый носик, светло-золотистые волосы, выбивавшиеся из-под загнутых вверх полей шляпки, небрежно сдвинутой набок. Довольно высокого роста, она была в короткой юбке, обнажавшей ее ноги с длинным красивым овалом икр.

– Отступите назад с моего пути! – предупредила женщина, сделав шаг вперед и снова направив на него дуло револьвера.

– К чему эта тяжелая артиллерия? – пошутил Мейсон, стремясь как-то отвлечь ее внимание.

Она и не собиралась, как он почувствовал, отвечать на его вопрос, продолжая идти вперед медленной, осторожной походкой, будто наступая на него.

– Не нервничайте и смотрите не вздумайте нажать на спусковой крючок! – опасливо предупредил Мейсон.

– Я знаю, что делаю, – было ответом.

– Тогда взгляните – перед вами стул, – предостерег он. – Вы наткнетесь на него, оружие может сработать и…

Она слегка повернула голову в указанном направлении, и длинные руки Мейсона мгновенно отреагировали на это: левая рука обхватила ее правое запястье. Он ощутил, как напряглись под его пальцами мышцы. Его пальцы сжались, и ее запястье стало безвольным. Когда он почувствовал, что пальцы девушки немеют, он выхватил из ее руки револьвер и сердито сунул в карман своего пальто.

Поняв, что ее разоружили, девушка ощутила панический страх. Она дернула рукой, пытаясь высвободить кисть. Когда же Мейсон опять сжал ее руку, она вдруг высоко выбросила правую ногу и сильно лягнула его, целясь каблуком в живот.

Мейсон отпрянул от неожиданности, дернув ее за запястье, отчего она пошатнулась и потеряла равновесие, с силой увлекая его за собой. Когда же она опустила ногу, чтобы не упасть, Мейсон обхватил ее левой рукой за талию, а правой – за плечи, сильно прижав ее руки к бокам.

– Надо быть благоразумнее! – спокойно сказал он.

И почувствовал тотчас, как сопротивление ее слабеет. Ее хрупкое тело, прижатое к нему, обмякло.

– Не дергаться! – предупредил Мейсон и ослабил захват.

– Кто вы? – только и спросила она.

– Моя фамилия Мейсон. Я – адвокат. Это не вы мне звонили?

– Вы… вы – Перри Мейсон?

– Да.

Она вдруг прильнула к его руке, будто ища защиты. В ее движении он ощутил отчаяние и дрожь измученных нервов – в кончиках ее пальцев.

– Что же вы сразу-то мне не сказали? – сожалеюще спросила девушка.

– Так это вы мне звонили? – догадался Мейсон.

– Нет… не я.

– А что вы здесь делаете?

– Я… я пришла сюда… чтобы встретиться…

– С кем же?

– Это не имеет значения. Теперь я поняла, что это была ловушка, и хочу выбраться отсюда. Мы можем выйти?

– Нет, это я, – сказал Мейсон, – должен был встретиться здесь. А что, если вы назовете мне себя?

– Я Опал Санли… Это я звонила вчера утром в полицию.

– Кого же вы хотели здесь встретить?

– Миссис Пэрлин.

– И я тоже, – удивился Мейсон. – А что, если нам подождать здесь вместе? Думаю, возможно, она хотела бы увидеть нас обоих вместе. Она сказала мне, что готова сделать признание…

– Теперь она его уже никогда не сделает, – вздохнула девушка.

– Почему?

Мейсон почувствовал, как она вся дрожит. Это нельзя было объяснить нервозностью натуры, нет. Это была дрожь, готовая вот-вот вылиться в неистовую истерику.

– Ну, – настаивал Мейсон, – и где же она?

Пальцы девушки впились в его руку.

– Она… она – в спальне! Но она мертва!

– Пошли посмотрим вместе! – предложил Мейсон.

– Нет, нет! Идите один!

– Пока я не хочу вас отпускать. Вам придется пойти со мной!

– Я не могу смотреть на это. Не могу еще раз идти туда!

Мейсон подхватил ее за талию.

– Пошли, – сказал он. – Встряхнитесь! Это надо сделать! И чем скорее, тем лучше!

Сопровождая свои слова легким подталкиванием, подводя девушку к двери в другом конце кухни, Мейсон открыл эту дверь и чиркнул спичкой. Колеблющийся язычок пламени осветил выключатель. Он нажал на кнопку, и комната озарилась светом, который показался ослепительным. Мебель представляла собой ту не поддающуюся описанию неразбериху, которая лишала комнату ее индивидуальности. Он сразу понял: это просто дом, меблированный, очевидно, при сдаче его в аренду.

– Где же она? – коротко бросил Мейсон.

– Там… в коридоре! – еле шевелящимися губами ответила девушка.

В столовой было две двери, одна из них открывалась в коридор, другая – в гостиную. Коридор шел по всей длине дома, переходя в прихожую у входной двери. Мейсон включил освещение. Справа оказались две двери, которые, очевидно, вели в спальные комнаты с ванной между ними. Мейсон продолжал осторожно продвигаться по коридору, спросив:

– В какой спальне?

– Ближней.

Мейсон продолжал слегка подталкивать девушку вперед.

Он открыл дверь спальни, о которой она говорила, нажал на кнопку выключателя и остановился, вглядываясь. Опал Санли сделала попытку задержаться у входа.

– Не могу, – сказала она. – Нет! Не пойду! И не заставляйте!

– Ладно, – согласился Мейсон, – но успокойтесь.

Лежавшая на полу перед туалетным столиком женщина явно упала перед смертью с гобеленовой скамейки. Она, очевидно, собиралась выйти на улицу, так как была в пальто и даже в шляпе, съехавшей набок при падении. Она лежала на левом боку, левая рука была вытянута и судорожно сжимала ковер: короткие пальцы, напоминающие обрубки, коротко остриженные некрашеные ногти. Правая рука – на животе поперек туловища, пальцы мертвой хваткой сжимали грозный короткоствольный револьвер. Очевидно, она успела выстрелить один раз – пуля прошла чуть-чуть в стороне от левой груди.

Мейсон решительно прошел через комнату, нагнулся и приложил указательный палец к левому запястью мертвой женщины.

Опал Санли застыла в дверях, глядя широко открытыми глазами, как бы разрываясь между стремлением убежать, желанием закричать истошным голосом и жаждой не пропустить ни одного движения из того, что происходило сейчас здесь.

Произведя осмотр, Мейсон выпрямился.

– Все! – сказал он. – Теперь необходимо уведомить полицию.

– Нет, нет, нет! – закричала она. – Не надо! Только не это!

– Почему же?

– Это… Они не поймут. Это…

– Не поймут – что?

– Как я оказалась здесь.

– А как вы оказались здесь?

– Она мне позвонила и сказала, чтобы я пришла.

– И мне она позвонила и сказала, чтобы я пришел, – сказал Мейсон.

– Она… она сказала, что ей надо признаться.

– Когда она вам звонила? – спросил Мейсон.

– Около часа назад. Может, чуть меньше.

– И что она сказала вам еще?

– Сказала, чтобы я подошла к парадной двери, вошла, включила свет и ждала ее, если ее там не окажется.

– Она не говорила вам, где она находилась, когда звонила, и что делала?

– Она за кем-то следила. Я не совсем, правда, поняла. Сама-то она со мной не говорила.

– Как это понимать – не говорила?

– Нет… Пойдемте отсюда! Я не могу говорить здесь, не могу…