Дело о сумочке авантюристки Гарднер Эрл
— Да, заметил.
— Двух?
— Да, двух.
— Как вы поступили с ними?
— Мы достали их из ванны.
— А потом?
— Поместить их было некуда, и мы выбросили их вместе с остальными рыбками.
— Под остальными рыбками вы подразумеваете тех, что лежали на полу?
— Да.
— Вы не пытались каким-то образом отличить двух рыбок, обнаруженных в ванне?
— Имен я у них не спрашивал, — язвительно ответил сержант.
— Достаточно, — одернул свидетеля судья, — вы обязаны отвечать на вопросы защитника.
— Нет, сэр. Я просто отметил тот факт, что в ванне были обнаружены две рыбки.
— Вы видели рыбок на полу?
— Да.
— Сколько?
— Не могу сказать точно. Думаю, их количество можно будет определить по фотографии.
— Примерно с дюжину?
— Да, приблизительно.
— На полочке над раковиной лежали помазок и бритва?
— Да. Я уже давал показания об этом.
— Что еще находилось на полочке?
— Насколько я помню, две шестнадцатиунцевых бутылочки с перекисью водорода. Одна была почти пуста.
— Что-нибудь еще там было?
— Нет, сэр.
— А что вы обнаружили на полу?
— Осколки стекла.
— Вы осмотрели эти осколки, чтобы определить, был ли на них какой-либо узор, или они были частями одного стеклянного предмета?
— Лично я не осматривал. Лейтенант Трэгг приказал сложить осколки, края их совпали, и в результате получился довольно большой изогнутый аквариум.
— Вы говорили, что на полу была найдена чековая книжка?
— Да.
— Рядом с трупом?
— Совсем рядом.
— Вы можете описать ее внешний вид?
— Ваша Честь, — вмешался Мэдфорд, — я хотел представить Суду эту книжку в качестве вещественного доказательства при допросе другого свидетеля, но если защита настаивает, могу это сделать немедленно.
Мэдфорд достал чековую книжку, Дорсет опознал ее, и она была признана вещественными доказательством.
— Позвольте обратить ваше внимание, — обратился Мэдфорд к судье Саммервилу, — на тот факт, что дата на последнем корешке, от которого был оборван по перфорированной линии чек, совпадает с датой убийства. В правом верхнем углу указана сумма «одна тысяча долларов», на самом корешке написана часть имени. Имя написано полностью, фамилия — частично, всего три буквы «Г», «р», «и».
Судья Саммервил с интересом осмотрел чековую книжку.
— Очень хорошо, корешок будет признан вещественным доказательством.
— Какие-либо из рыбок на полу были живы, когда вы вошли в ванную комнату, господин сержант? — продолжал допрос Мейсон.
— Нет.
— В качестве информации, господин сержант, могу вам сообщить, что я заметил движения одной из рыбок, когда вошел в ванную комнату, а я был там минут на десять-пятнадцать раньше вас. Я поместил эту рыбку в ванну, и она, очевидно, ожила.
— Вы не имели права действовать подобным образом, — заметил сержант Дорсет.
— Вы никак не пытались определить, живы ли какие-либо рыбки из числа лежавших на полу?
— Стетоскопом я их не выслушивал, — зло проговорил Дорсет.
— Вы утверждали, что просили обвиняемую сопровождать вас к Джеймсу Л. Стонтону.
— Да, сэр.
— У вас состоялся разговор с мистером Стонтоном?
— Да.
— И мистер Стонтон передал вам документ, на котором якобы стояла подпись покойного Харрингтона Фолкнера?
— Да, передал.
— Ваша Честь, — вступил в дискуссию Мэдфорд, — не хочу быть обвиненным в формализме, но не стоит забывать, что сейчас проходит предварительное слушание, целью которого является определение убедительных оснований обвинения подсудимой в убийстве Харрингтона Фолкнера. Если таковые основания имеются, Суд должен призвать ее к ответу, если оснований нет — освободить ее. Я полагаю, у нас есть достаточное количество вещественных доказательств, позволяющих не заходить чересчур далеко в допросах. Последний вопрос защиты не имеет никакого отношения к убийству.
— Почему вы так уверены в этом? — спросил Мейсон.
— Могу высказать свою мысль другими словами. Он не имеет отношения к настоящему слушанию. Мы имеем возможность доказать все при помощи цепи неопровержимых улик, не прибегая к неимеющим отношения к делу документам.
— Ваша Честь, — обратился к судье Мейсон, — я знаю закон, и уверен, что его знает Суд, но прошу вас, в сложившихся обстоятельствах и в связи с очевидной таинственностью дела, позволить мне представить Суду все обстоятельства, которые, по моему мнению, играют важную роль в убийстве Харрингтона Фолкнера. Уверен, что Суд не желал бы осудить эту молодую женщину, если она невиновна, даже при формальной доказанности дела обвинением. Я также знаю, что Суд хотел бы, чтобы наказание понес настоящий преступник. На основании всего сказанного, я прошу Вашу Честь протоколировать все показания в связи с необычными обстоятельствами дела.
— Мы не обязаны разбирать все факты, — сердито заявил Мэдфорд. — Мы должны только представить Суду количество доказательств, достаточное для признания подсудимой виновной.
— Вся беда именно в этом, Ваша Честь, — ответил Мейсон. — Обвинение относится к разбирательству, как к игре, в которой достаточно предъявить только определенную часть доказательств, а остальные скрыть подобно скряге, прячущему золото, а потом застать подсудимую врасплох, предъявив скрытые доказательства в Суде высшей инстанции. Возможно, подобными образом можно добиться большего количества осуждений и тем самым доказать эффективность работы окружной прокуратуры, но, Ваша Честь, смею вас уверить, что раскрыть достаточно сложное и запутанное дело нам таким образом не удастся.
— Полиции это дело не кажется сложным и запутанным, — заметил Мэдфорд.
— Не сомневаюсь в этом. Вы сами видели, Ваша Честь, по ответам сержанта Дорсета, что он был заинтересован только в сборе вещественных доказательств, ведущих к осуждению подсудимой. Любые улики, указывающие на возможную виновность другого лица, во внимание не принимались. Полиция считает, что другое преступление не связано с убийством Харрингтона Фолкнера только потому, что в нем не замешана обвиняемая.
— Я понимаю, что некоторым образом нарушаю правила, — сказал судья Саммервил, — но мне хотелось бы выслушать все обстоятельства дела.
— Я протестую.
— Я просто прошу господина защитника объяснить в общих чертах позицию, — спокойно заявил судья. — Мне необходимо знать, что думает защита, прежде чем вынести решение по протесту, выдвинутому обвинением.
— Ваша Честь, — начал объяснение Мейсон, — Харрингтону Фолкнеру принадлежала пара довольно ценных рыбок, ценность которых для него лично, несомненно, превышала рыночную, но тем не менее, рыбки были весьма редкой разновидности. Харрингтон Фолкнер арендовал часть дома, принадлежащего компании. В другой части размещались служебные помещения. Фолкнер установил в служебном кабинете аквариум и поместил в него этих двух ценных рыбок. Он и второй совладелец компании Элмер Карсон стали смертельными врагами. Рыбки страдали от болезни, которая практически всегда заканчивалась летальным исходом. У Тома Гридли, имя которого уже упоминалось, было лекарство от этой болезни. Покойный различными способами пытался заполучить формулу лекарства Тома Гридли. Незадолго до убийства Элмер Карсон подал в Суд иск и добился временного приказа, запрещающего Харрингтону Фолкнеру выносить аквариум из конторы, на том основании, что он является движимостью, неотрывно связанной с недвижимостью. Насколько я знаю, еще перед слушанием дела по иску, Харрингтон Фолкнер, не передвигая аквариум, удалил из него рыбок и перевез их в дом Джеймса Стонтона. Поэтому, настаивая на особенных обстоятельствах дела, учитывая тот факт, что подзащитная является возлюбленной Тома Гридли и работала в зоомагазине, который был приобретен Харрингтоном Фолкнером для того, чтобы завладеть лекарством Гридли, я прошу все сообщенное мной считать неотъемлемой частью дела.
— Согласен с вами, — произнес судья.
— Прошу учесть, — сердито заявил Мэдфорд, — что мы должны действовать в пределах предоставленных законом прав. Мы не занимаемся законотворчеством, а я заметил, что умудренный опытом защитник не медля использует любую возможность, чтобы убедить Суд в своей правоте. У нас есть свод законов, и я предлагаю их соблюдать.
— Вы совершенно правы, — согласился судья, — я как раз собирался выступить с заявлением на эту тему, но защитник уже начал объяснять свою позицию.
— Прошу извинить меня, — деревянным языком произнес Мэдфорд.
— Я хотел сказать, — начал речь судья Саммервил, — что в соответствии с законом, обвинению достаточно представить доказательства совершения преступления и убедить Суд, что есть веские основания считать, что именно обвиняемый совершил это преступление. Я прошу занести в протокол заседания Суда, что после изложения дела обвинением, защита может задавать свидетелям любые вопросы, касающиеся фактов, только что изложенных Суду. Я поступаю так на основании того, что достаточно таинственные происшествия и особые обстоятельства являются неотъемлемой частью этого дела.
— Суд добьется этим только того, — заметил Мэдфорд, — что будет вынужден разбираться с ничего не значащими деталями.
— Если эти детали имеют отношение к разбираемому Судом делу, — сказал судья Саммервил, — я желаю их выслушать.
— Я просто хотел заметить, что ваше заявление уже позволяет их требовать.
— В таком случае, господин обвинитель, почему вы возражаете? — подчеркнуто вежливо спросил судья.
— Я просил представить Суду документ, находящийся в распоряжении полиции, — сказал Мейсон. — В крайнем случае, я имею право, если потребуется, обязать сержанта Дорсета, как свидетеля, доставить этот документ.
— Но какое отношение имеет этот документ к убийству Харрингтона Фолкнера? — нетерпеливо воскликнул Мэдфорд.
Мейсон улыбнулся.
— Возможно, несколько дополнительных вопросов к сержанту Дорсету прояснят эту часть дела.
— Задавайте ему вопросы, — воскликнул Мэдфорд. — Спросите его, имеет ли этот документ отношение к делу. Я настаиваю на этом.
— Я предпочитаю сам формулировать вопросы. — Мейсон повернулся к свидетелю. — Господин сержант, обнаружив тело Харрингтона Фолкнера, вы принялись за расследование убийства?
— Конечно.
— И изучили все возможные аспекты?
— Естественно.
— В тот вечер вы разговаривали с обвиняемой и со мной, расспрашивали о нашем разговоре с мистером Стонтоном, а так же о том, в действительности ли две рыбки, находившиеся в распоряжении мистера Стонтона, были доставлены ему самим мистером Фолкнером и являлись рыбками, находившимися ранее в аквариуме в конторе компании по торговле недвижимостью, не так ли?
— Я задавал вам эти вопросы.
— И настаивали на получении ответов?
— Я считал себя вправе их получить.
— Так как полагали, что они могут пролить свет на личность убийцы Харрингтона Фолкнера?
— Мне так казалось в то время.
— Почему вы изменили точку зрения?
— Не уверен, что изменял ее.
— Значит, вы по-прежнему считаете, что обстоятельства дела, которое вы расследовали в связи с участием в нем Джеймса Стонтона, имеют отношение к убийству Харрингтона Фолкнера?
— Нет.
— Значит, вы изменили точку зрения?
— Только после того, как узнал имя настоящего убийцы.
— Вы знаете, кто по вашему мнению совершил убийство.
— Я знаю, кто совершил убийство. И если вы перестанете мешать ходу разбирательства вашими юридическими штучками, мы докажем это.
— Достаточно, — объявил судья Саммервил. — Я полагаю защитник задает вопросы, чтобы доказать пристрастность свидетеля.
— Именно так, Ваша Честь.
— Продолжайте.
— Вы потребовали, чтобы подсудимая сопровождала вас к Джеймсу Л. Стонтону?
— Да.
— К тому времени мы уже сообщили вам все факты, касающиеся находящихся у мистера Стонтона рыбок.
— Вы сказали, что больше вам ничего не известно, — согласился сержант Дорсет.
— Именно так. В то время эти факты показались вам достаточно важными и заслуживающими проверки?
— Да, в то время.
— Что заставило вас изменить точку зрения?
— Я не изменял точку зрения.
— Вы получили от Джеймса Л. Стонтона заявление, подписанное Харрингтоном Фолкнером.
— Да.
— Я хочу, чтобы это заявление было представлено в качестве вещественного доказательства.
— Возражаю, — произнес Мэдфорд. — Данные действия противоречат процедуре перекрестного допроса. Заявление не является частью дела. Оно несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу.
— Процедура перекрестного допроса нарушена, — спокойно заявил судья. — Протест поддерживается на этом основании.
— У меня все, — сказал Мейсон.
Судья Саммервил улыбнулся:
— Мистер Мейсон, хотите ли вы, чтобы сержант Дорсет остался в здании суда в качестве свидетеля со стороны защиты?
— Да.
— Свидетель остается в Суде, — объявил Саммервил, — и если у него есть документ, полученный от Джеймса Стонтона, касающийся рыбок, принадлежавших Харрингтону Фолкнеру, свидетель должен быть готов представить его по требованию защиты.
— Это то же самое, что чесать правой рукой левое ухо, — с чувством произнес Мэдфорд.
— Вы сами выразили протест относительно более легких способов, — заметил судья. — Суд не желает быть слишком суровым по отношению к обвинению, но всегда придерживался точки зрения, что во время предварительного слушания, подсудимый имеет право представить любые доказательства и факты, способные пролить свет на само преступление и участие в нем подсудимого. Суд будет всегда придерживаться такой точки зрения. Вызывайте следующего свидетеля.
Несколько помрачневший и потерявший было лоск Мэдфорд вызвал фотографа, делавшего снимки тела и окружавших его предметов. Фотографии одна за другой были представлены Суду, и каждая из них была скрупулезно изучена судьей Саммервилем.
В одиннадцать тридцать Мэдфорд сказал Мейсону:
— Свидетель ваш, господин защитник.
— Все снимки были сделаны вами лично на месте преступления и показывают состояние места преступления на момент вашего прибытия, не так ли?
— Именно так.
— Но вы видели фотографируемые предметы не только через объектив, но и собственными газами?
— Естественно.
— И можете считаться непосредственным свидетелем?
— Да, сэр. Именно таковым я себя и считаю.
— Эти фотографии, возможно, помогут освежить вашу память относительно увиденного на месте преступления.
— Возможно, сэр.
— Я хочу привлечь ваше внимание к этой фотографии, — Мейсон передал свидетелю один из снимков, — и спросить: видели ли вы эмалированный сосуд. Он показан на фотографии.
— Видел, сэр. Это был сосуд емкостью в две кварты, он был погружен в воду.
— В ванне плавали две рыбки?
— Да, сэр.
— На полу лежали три журнала. Они показаны на фотографии.
— Да, сэр.
— Вы обратили внимание на даты выпуска этих журналов?
— Нет, сэр.
— Ваша Честь, — вмешался Мэдфорд, — смею заметить, что эти журналы помечены надлежащим образом и находятся у обвинения, но я надеюсь, что защита не будет со всей серьезностью утверждать, что эти журналы имеют отношение к убийству Харрингтона Фолкнера.
— Я полагаю, Ваша Честь, — спокойно возразил Мейсон, — что эти журналы станут очень интересным, возможно важным, звеном в цепи вещественных доказательств.
— Не будем тратить время на споры, — произнес Мэдфорд. — Мы согласны представить журналы Суду.
— Вы знаете, какой журнал был верхним? — спросил Мейсон.
— Уверен, что нет, — заявил Мэдфорд. — Я также не знаю, какая из рыбок лежала головой на юг, а какая — на юго-юго-восток. На мой взгляд полиция расследовала наиболее важные аспекты дела и пришла к логическому заключению, в правильности которого невозможно усомниться. Это все, что я знаю, и все, что хочу знать.
— Не сомневаюсь в этом, — сухо произнес Мейсон.
Мэдфорд покраснел.
— Вы уверены, что положение журналов настолько важно? — спросил судья.
— Уверен. Я думаю, когда обвинение представит журналы, мы изучим фотографии при помощи увеличительного стекла и определим положение журналов относительно друг друга. Верхний журнал мы сможем хорошо рассмотреть, не сомневаюсь в этом. На фотографии, которую я держу в руке, все ясно видно.
— Хорошо, — согласился Мэдфорд. — Журналы будут представлены Суду.
— Они находятся в этом здании? — спросил судья.
— Нет, Ваша Честь, но я могу доставить их сюда после обеда, если Суд согласится сейчас уйти на дневной перерыв.
— Объявляется перерыв до двух часов.
Зрители, шаркая ногами и шепотом обмениваясь замечаниями, потянулись к выходу. Салли Мэдисон, не сказав ни слова Перри Мейсону, поднялась со стула и спокойно подождала, пока судебные исполнители выведут ее из зала.
17
Мейсон, Делла Стрит и Пол Дрейк обедали в маленьком ресторанчике недалеко от Дворца Правосудия. Они часто посещали этот ресторан, когда участвовали в судебных разбирательствах, владелец ресторана знал их и всегда держал свободным небольшой кабинет.
— У тебя все неплохо получается, Перри, — сказал Пол Дрейк. — По крайней мере, тебе удалось заинтересовать судью Саммервила.
— Для нас интерес судьи к делу — самая приятная новость за последнее время, — признал Мейсон. — Некоторые судьи стараются завершить предварительные слушания как можно быстрее. Они придерживаются точки зрения, что подсудимый в любом случае предстанет перед Судом Присяжных, поэтому стараются максимально быстро завершить слушание и передать дело по инстанциям. Судья Саммервил придерживается другой точки зрения. Он считает, что в функцию Судов входит защита прав граждан на всех стадиях слушания, а в функцию полиции входит следствие и сбор вещественных доказательств по свежим следам. Я давно знаком с судьей Саммервилом и однажды в неофициальном разговоре он сказал, что прекрасно знает о стремлении полиции побыстрее найти подходящего обвиняемого и не принимать во внимание улики, опровергающие первоначальную версию.
— Но что ты сможешь сделать? — спросила Делла. — Не обращать внимания на все вещественные доказательства и вызывать всех свидетелей в качестве свидетелей защиты?
— Другой тактики я просто не смею придерживаться.
— Итак, — заметил Дрейк, — насколько я понимаю ситуацию, Салли Мэдисон лжет. Ее письменные показания содержат неправду. Она солгала полицейским, солгала тебе… Впрочем, тебе она продолжает лгать до сих пор.
— Клиентам ничто человеческое не чуждо, даже невиновным.
— Но по этой причине им не позволяется обманывать собственных адвокатов, — с чувством произнес Дрейк. — Лично я относился бы к ней менее терпимо.
— Пол, я стараюсь относиться к происходящему без предубеждения, а просто выясняю, как все происходило на самом деле.
— В одной лжи ее уличить не составляет труда. Она не получала деньги от Дженевив Фолкнер.
— А я и не утверждаю, что она мне говорила об этом, — сказал Мейсон, сверкнув глазами.
— Я могу сделать выводы и без твоих слов, — сухо заметил Дрейк. — Она взяла деньги из того саквояжа, а остальные двадцать три тысячи где-то припрятала.
— Если мы занялись разбором несоответствий в показаниях, давай разберемся еще в одном вопросе. Не могу понять, как миссис Джейн Фолкнер могла ждать нашего с Салли Мэдисон приезда, сидя в автомобиле, если ей никто не сказал о том, что мы собираемся приехать. И никто, кроме Стонтона, не мог сообщить ей об этом. Кстати говоря, Пол, я вполне доволен развитием событий. Мэдфорд сыграл мне на руку. Все получилось так, что теперь я могу вызвать любого свидетеля, включая Стонтона, в качестве свидетеля со стороны защиты, могу задавать наводящие вопросы, и судья Саммервил не будет возражать. Таким образом, у меня будет возможность расспросить Стонтона о телефонном звонке.
— Даже если тебе удастся доказать, что Джейн Фолкнер приходила домой раньше, обнаружила тело, вышла и подождала твоего прихода в автомобиле, чтобы выглядеть удивленной и разыграть истерику, это все равно ни к чему не приведет.
— Если мне предоставится возможность распять ее, я непременно так поступлю. Ты чудесно знаешь, что она лжет о вечере, проведенном в обществе Адель Фэрбэнкс. Ей удалось ввести в заблуждение сержанта Дорсета. Она притворилась совсем больной и расстроенной, так потрясенной ударом, что уговорила его разрешить ей пригласить домой подругу, которая подтвердила бы любые ее показания. И пока Дорсет ездил с Салли Мэдисон к Стонтону, Джейн Фолкнер и Адель Фэрбэнкс договаривались о том, что они провели весь вечер вместе и ходили в кино. Лейтенант Трэгг никогда не позволил бы обвести себя подобным образом.
— Не сомневаюсь в этом, — согласился Дрейк. — Здесь все шито белыми нитками.
— Но, Пол, в ванной, где лежало тело, несомненно кто-то находился через два или три часа после убийства.
— Учитывая тот факт, что одна рыбка была жива?
— Учитывая тот факт, что одна рыбка была жива.
— Эта рыбка могла попасть в углубление на полу ванной, в котором скопилось немного воды. Немного, но вполне достаточно, чтобы снабжать одну рыбку кислородом все это время.
— Могла, — сказал Мейсон, потом добавил: — Но шансы на это я расцениваю как тысячу к одному.
— Согласен.
— Если учитывать тот факт, что в комнате кто-то был, совместно с фактом, что Джейн Фолкнер ждала нашего приезда за углом, ответ может быть только один.
— Не могу понять, какую пользу принесет тебе доказательство того, что она находилась в одном помещении с телом. В любом случае ее муж был несомненно мертв в то время.
— Мою клиентку обвиняют в убийстве только на основании некоторых неточностей в показаниях. Я хочу доказать, что лжет в этом деле не только она. Нам придется вернуться к Стонтону и к тому факту, что только он мог сообщить миссис Фолкнер о том, что мы выехали к ней.
— Мои люди уже работают над этой проблемой, Перри. Не буду посвящать тебя во все детали, но проверить звонок Стонтона, по моему мнению, можно было только одним способом.
— Каким?
— Через его жену. Пока я занимался этим делом, мне удалось установить еще несколько второстепенных фактов.
— Продолжай. Что это за факты, и как ты установил их?
— Существовал только один подход к решению проблемы — поселить в дом Стонтона под видом служанки хорошенькую сотрудницу, которая смогла бы разговорить миссис Стонтон. Мне это удалось. Миссис Стонтон вне себя от счастья. Она считает, что лучшей служанки быть не может. — Дрейк усмехнулся и продолжил: — Миссис Стонтон не подозревает только, что в качестве служанки за двенадцать долларов в день в ее доме работает женщина-детектив, которая уйдет из дома мгновенно, лишь только получит нужную информацию, оставив миссис Стонтон с горой грязной посуды.
— Она что-либо сообщала о телефонном звонке?
— Пока — ничего.
— Продолжай заниматься этим очень важным аспектом дела.
Дрейк взглянул на часы.
— Думаю, мне стоит позвонить ей прямо сейчас, Перри. Я выступаю в роли ее возлюбленного. Миссис Стонтон настолько довольна обслуживанием, что не возражает, когда служанке звонит дружок. Возможно, девушка ничего не сможет сказать, но, по моей информации, она сегодня осталась одна в доме. Стонтон присутствует в зале суда в качестве свидетеля, миссис Стонтон собиралась уйти из дома по своим делам.
Дрейк встал из-за стола и вышел в главный зал ресторана, где был телефон.
— В этом деле самую главную проблему представляет элемент времени, — обратился Мейсон к Делле Стрит. — Иначе, мы бы давно его раскрыли.
— Что ты имеешь в виду?
— То, что окружной прокурор восстановил все действия Фолкнера до самого момента смерти. Все прослежено, начиная с его визита в банк в пять часов. Из банка в зоомагазин, из зоомагазина к химику-консультанту, от химика — домой. Дома у него было достаточно времени, чтобы снять пиджак и рубашку, потом раздался звонок человека с банкета, который услышал, как Фолкнер выпроваживает Салли Мэдисон. В то время он спешил побриться, одеться и отправиться на банкет. Дома был не более пяти-шести минут. Он частично разделся, включил горячую воду в ванной, намылил лицо, побрился и положил бритву на полочку. Если бы не этот отпечаток пальца на саквояже! Как бы мне хотелось доказать, что кто-то проник в дом уже после ухода Салли Мэдисон и нажал на курок.
— Ты считаешь, что Салли действительно достала ту пулю? — вдруг спросила Делла Стрит.
— Должна была, — ответил Мейсон. — Я подозревал это еще до разговора с ней в тюрьме. Был практически уверен, что именно она достала пулю из аквариума.
— Ты считаешь, что она достала ее не для Карсона?
— Нет, не для него.
— Почему?
— Потому что Карсон не знал, что кто-то уже достал из аквариума эту пулю.
— Почему ты так думаешь?
— Потому что только Карсон мог предпринять последнюю отчаянную попытку достать пулю, слив воду из аквариума и перевернув его. Он мог сделать это только в день убийства Фолкнера. Подожди, Делла, давай попробуем разобраться. Давай перестанем думать о клиентке, которая лжет нам, и из-за которой у нас возникли серьезные неприятности. Попытаемся не раздражаться и использовать мозг по назначению.
— В любом случае, мы придем к одному и тому же выводу, — сказала Делла Стрит. — Кто бы еще не был замешан в этом деле, именно Салли Мэдисон взяла деньги из саквояжа, бросила пустой саквояж под кровать, и именно у нее была обнаружена часть этих денег.
Читать бесплатно другие книги:
