Наша футбольная Russia Рабинер Игорь
Из «Спартака» Филимонов, к всеобщему изумлению, перешел в… киевское «Динамо». На ту самую злосчастную Украину. Но закрепиться в команде Лобановского голкипер не смог. Потом были «Уралан», «Москва», где бывший спартаковец один сезон отыграл в основном составе, а затем сел на скамейку, Кипр…
Как ни крути – в достаточно раннем для вратаря возрасте кривая филимоновской карьеры поехала вниз. И не связать это с воспоминаниями о 9 октября 99-го невозможно.
…А у всех нас 88-я минута убила веру в справедливость.
Если бы результат игры зависел только от нее, то сборная России поехала бы на чемпионат Европы-2000. Она была сильнее оппонента по всем позициям. Забить, правда, долго не могла – но преимущество имела огромное. И Карпин на 75-й минуте ударом со штрафного, казалось, сделал мечту былью. Наша команда спокойно контролировала мяч, не давая украинцам ни малейшего шанса. Поэтому когда в 40 метрах от ворот, у самой левой бровки, был назначен штрафной, этому никто не придал значения. Вся страна считала секунды до финального свистка. И когда после навеса Шевченко голкипер необъяснимым движением ладоней занес мяч в свои ворота, в первую секунду в это не поверил никто. Но вот Шевченко пустился в безумный пляс, вот Романцев, не дожидаясь итога, побрел к выходу – а Россия замерла в ужасе. И в безмерном отчаянии, которое не отпускало страну еще очень долго…
Позже я разговаривал со специалистами, чтобы понять природу оплошности. И вот что услышал. В любой футбольной школе вратарю внушают: если мяч закручивается в сторону ворот, и ты, чувствуя, что неудачно выбрал позицию, пятишься назад, ни в коем случае нельзя ловить мяч. В такой ситуации должен сработать рефлекс, заставляющий перебросить мяч через перекладину. В матче, важнее которого нет, голкипер сборной России этот рефлекс утерял. Почему – на этот вопрос не ответит ни он сам, ни кто-нибудь другой.
В интервью моему коллеге по «СЭ» Александру Мартанову спустя несколько лет Филимонов попробовал разобраться, что же произошло:
– Ждал передачу пониже и двинулся вперед. Мяч начал зависать, а я – пятиться. Хотел его поймать, а надо было кулаком перевести на угловой. И все. Можно было вообще остаться на месте – он бы сам в руки прилетел. И ничего бы не было. Но опять же задним умом все крепкие.
– Что происходило в раздевалке после матча?
– Я в шоке был.
– Потом гол Шевченко часто снился?
– Нет. Ни разу.
По горячим следам я не сомневался – все случилось из-за той самой самоуверенности, о которой написал после матча с Арменией. Но, остыв, не хочу высказываться на этот счет категорично. Кто на самом деле знает, что происходило в тот момент в жизни этого человека, кроме него самого? Как можно залезть ему в голову? Для него ведь это гораздо большая трагедия, чем для каждого из нас. Филимонову с тех пор перемывает косточки вся страна. Хотя вратарь он на самом деле хороший. И в «Кубани», куда Александр только что вернулся после нескольких лет, проведенных в чемпионате Кипра (!), он, надеюсь, это еще докажет…
Вот только не зря существует поговорка, что вратарь – половина команды. Сама футбольная специализация выводит голкипера из общего ряда, наделяет его большей ответственностью, чем любого другого игрока. Это индивидуальный вид спорта в рамках командного. И оцениваются его действия совсем по иной, более жесткой шкале. Ошибка форварда, не забившего верный гол, может выглядеть сколь угодно непростительной – но она несравнима с ошибкой того, кто «часовым поставлен у ворот». Выбрав вратарскую профессию, Филимонов должен был отдавать себе отчет, какой груз ляжет на его плечи. И каким будет спрос в случае неудач.
Ни одному политику не в силу вмиг сделать целую страну несчастной. Увы, вся достойная карьера вратаря для миллионов людей оказалась перечеркнутой в один миг…
И на самом деле я по-человечески рад за Филимонова, что он до сих пор продолжает карьеру. Другого бы такой эпизод заставил покончить с футболом сразу. И куда бы дальше покатилась его жизнь, неведомо никому.
Как-то раз мы с Филимоновым в составе разных команд играли друг против друга в популярном телевизионном шоу «Сто к одному». Вратарь был раскован и остроумен, а после записи мы хорошо пообщались. Еще раз почувствовал: мне приятно, что как личность он не сломался. Хотя прекрасно помню, насколько зол на него я был тем октябрьским вечером…
В 2006 году в интервью для «СЭ» мои коллеги Юрий Голышак и Александр Кружков спросили Филимонова:
– Неприятные вещи на улицах говорили?
– До сих пор говорят.
– В лоб кому-нибудь хотелось двинуть?
– Жена у меня более эмоциональная, она в таких случаях закипает. А я в жизни придерживаюсь позиции: «На каждый роток не накинешь платок». К тому же в лицо гадости сказать ни у кого духа не хватает. За спиной – пожалуйста. Или в толпе с трибуны что-нибудь крикнуть. С этим тоже свыкся. Даже когда за дубль «Москвы» играю, за 90минут от болельщиков других команд хоть раз услышать фамилию Шевченко – само собой разумеющееся.
– Газеты бросили читать после 9 октября?
– И газеты долго в руки не брал, и футбол смотрел без звука. Но произошло это не сразу после матча. Сейчас мало кто помнит, но в первый момент критики особой не было. Наоборот, я стал какой-то суперпопулярной личностью. Меня забрасывали приглашениями на различные ток-шоу и передачи, не имеющие отношения к футболу. Был буквально нарасхват. Потом волна эта сошла и полилась грязь.
– Это ж какую надо нервную систему иметь, чтобы той же зимой с барышней-корреспондентом и телекамерой идти к тем самым лужниковским воротам и показывать всей стране, как пропустили гол от Шевченко!
– Помню, помню. Это еще на первой волне было… А дальше кому-то хотелось представить все так, будто Филимонов закончился как вратарь.
– А что за история была перед матчем? Накануне игры вся команда отправилась к батюшке, который специально приехал на базу. Только вы идти отказались. Почему?
– На такие мероприятия старался не ходить – что в «Спартаке», что в сборной. Если пытались уговаривать, это вызывало отторжение. Не верю я в Бога.
Из игроков Филимонова в газетах и на телевидении не осуждал никто. И это замечательно. Коллеги проявили ту профессиональную и человеческую солидарность, без которой команда никогда ничего не добьется. Автора нашего гола Карпина, к примеру, спросили:
– Можно ли сказать, что виной столь трагичной развязки стала нелепая ошибка Филимонова?
– Не думаю, что можно так говорить. Да, он ошибся, но это может случиться с каждым. Если результат получился неудачным, то виновата в этом вся команда. Вы же видели – у нас были моменты. Однажды умудрились с линии ворот не забить.
– Как бы вы одним словом охарактеризовали случившееся?
– Очень просто – трагедия.
Спустя годы главный долгожитель сборной России Виктор Онопко вспомнит то, о чем по горячим следам не рассказал никто:
– В раздевалку зашли – не можем ни понять, ни сообразить… До сих пор тот гол перед глазами. Будто колдовство, замедленный повтор: стадион, трибуны битком – и внезапная тишина. Когда 80 тысяч человек молчат, это ужасно. На всю жизнь запомню.
– Что Романцев сказал в раздевалке?
– Он после игры никогда ничего не говорил. Мы в такой же тишине идем под трибуны, все молчат, и вдруг Саня Филимонов начинает, как во сне, извиняться. Слезы в его глазах помню. Тут ребята как проснулись, успокаивают: мол, все равно мы все вместе, а футбол всего лишь игра… Но в таких ситуациях слов не слышишь. Никаких упреков не было. Крика. Все в прострации.
…Огромный лужниковский зал для пресс-конференций был заполнен до отказа. Первым, спустя двадцать минут после окончания матча, на встречу с журналистами пришел Романцев, чье появление было встречено оглушительными аплодисментами.
– Я хочу попросить вас не задавать много вопросов, потому что мне сейчас очень тяжело, – сказал тренер.
Но репортерам было не до сантиментов.
– Сборная России выглядела намного интереснее и разнообразнее в атаке, чем Украина. И тем не менее – всего лишь ничья. Почему?!
– Мой ответ вам может показаться неконкретным. На мой взгляд, это какой-то рок. Ну как может вратарь такого класса не поймать такой мяч?!
– Вы продолжите работу в сборной?
– Сейчас у меня одно желание: уйти из футбола. Но пройдет несколько дней, я успокоюсь и, конечно, буду работать дальше.
– Что вы чувствовали после гола Шевченко, точнее – после гола Филимонова?
– Не хочу сейчас об этом говорить.
– Вам не кажется, что все-таки есть какая-то справедливость в том, что Россия не попала на чемпионат Европы?
– Возможно, и так. Но то, что сегодня произошло, стало для меня катастрофой.
Будь Филимонов человеком более открытым, о его жизни в ту неделю, между украинским кошмаром и решающим матчем за титул чемпиона России-99 против «Локомотива», кто-нибудь обязательно написал бы повесть. В которой нашлось бы место отчаянию и злости на самого себя, бессонным ночам и желанию бросить к черту этот футбол, который сделал его антигероем в глазах огромной страны… А чуть позже – судорожному ожиданию следующего матча. Который должен был или вернуть его к нормальной вратарской жизни, или поставить на нем крест как на голкипере. Великий предшественник Филимонова Дасаев так и говорил: «Если Александр не придет в себя к матчу с „Локомотивом“, мы можем потерять хорошего вратаря».
Но даже Романцев за день до матча сказал о том, что Филимонов – человек замкнутый, он не может заглянуть ему в душу. Главному тренеру оставалось только верить и ждать. Потому как альтернативы Филимонову после грубейшей ошибки Сметанина в матче вторых сборных России и Германии у него не было.
А еще наверняка Филимонову было очень важно, как его встретят. Допускаю, что свист и проклятия добили бы его. Но объявление фамилии голкипера было встречено на трибунах овацией. И взметнувшимися транспарантами: «Саша – верим» и «Филечка, с днем рождения!» Наверное, другой страны с такими отходчивыми людьми в мире больше нет. Как они проклинали Филимонова неделю назад, так же поддерживали теперь. С той же яростью и искренностью. Нашей, российской.
Когда матч закончился, болельщики по идее должны были скандировать фамилию его главного героя – Тихонова. Но они провожали команду дружным: «Фи-ля! Фи-ля!» Вратарь не подвел болельщицкой веры. А его «Спартак» выиграл – 3:0.
О зрителях следует сказать особо. После уныния и апатии, которые не могла не вызвать трагедия 9 октября, ожидать большого стечения публики могли только самые неумеренные оптимисты. 50 тысяч, пришедшие в Лужники, выглядели цифрой невероятной. Уверен: сыграй сборная против Украины, к примеру, так, как двумя годами ранее в стыковых матчах с итальянцами, зрителей оказалось бы намного меньше. Болельщики на этот раз проголосовали – невзирая на печальный результат – за свою веру в нашу сборную и в российский футбол. В веру, которой по-настоящему так пока и не суждено было сбыться…
Первым человеком, которого я утром 9 июня 2000 года встретил в аэропорту «Шереметьево-2», оказался Виктор Владимирович Понедельник. Автор золотого гола самого первого Кубка Европы (так когда-то называлось первенство континента) вместе с девятью друзьями – ветеранами советского футбола отправлялся на чемпионат, в котором не участвовала его сборная. Наша сборная. Единственная сборная из прежних чемпионов Старого Света, которая не попала на Euro-2000.
«Были бы здесь наши, летел бы с совсем другим настроением. И с надеждой, – вздохнул Понедельник, обессмертивший свое имя в 1960 году. – Мы – вечные оптимисты, всегда верим, что теперь-то наши наверняка выстрелят… А ведь этот чемпионат для нас особый, юбилейный. Сорок лет прошло с тех пор, как мы победили в Париже. Из участников того финального матча нас теперь всего-то пятеро осталось».
«В прошлом году президент УЕФА Леннарт Юханссон пригласил меня на жеребьевку чемпионата-2000, – продолжил Понедельник. – Я там столько старых друзей встретил! Вспомнил былое и с Луисом Суаресом, против которого я играл в финале Кубка Европы-64 в Мадриде. Мы тогда проиграли, и из-за того, что в стране диктатора Франко в решающем матче не смогли победить испанцев, с поста старшего тренера был уволен Бесков. Господи, да если б сегодня мы вышли в финал чемпионата Европы, Олегу Романцеву «Героя России» дали бы…»
… А еще в нашем самолете летел Анатолий Михайлович Ильин. Тот самый, который в сентябрьском матче 1958 года против венгров забил первый мяч в истории первенств континента. Не гол номер один сборной СССР, а первый гол чемпионатов Европы вообще!
В день, когда стартовал Euro-2000, об этом в нашей стране мало кто помнил и в это мало кто верил. А ведь и вправду: начинался-то чемпионат Европы с нас.
Были серьезные успехи и потом. На чемпионате Европы-72 мы вновь дошли до финала, но уступили западным немцам. А еще был финал Euro-88, когда, пропустив немыслимый по красоте мяч от Марко ван Бастена и трагически не забив пенальти, сборная СССР проиграла голландцам. Того, что с тех пор – за двадцать лет! – наша команда ни разу не сможет преодолеть стадии группового турнира чемпионатов мира и Европы, тогда невозможно было представить даже в кошмарном сне.
Когда-то Бесков был уволен за второе место на европейском чемпионате. А 9 июня 2000 года Понедельник, Бубукин, Кесарев, Царев, Ильин и их друзья отправились в Амстердам. Чтобы наслаждаться чужим праздником, в глубине души пряча горечь и грусть.
Глава IV
КРУШЕНИЕ ВОСТОЧНОГО ЭКСПРЕССА
2 сентября 2000 года я шел в Петровский парк не по заданию редакции. Я шел туда за тем, чтобы на расстоянии тысяч километров от цюрихского стадиона «Хардтурм» ощутить непередаваемое чувство единения людей вокруг своей футбольной сборной. На «Динамо» в этот вечер был установлен большой экран – для болельщиков, которым хотелось попереживать за национальную команду не в одиночку перед домашним телевизором, а вместе, с эффектом присутствия на стадионе. Швейцария – Россия: с этого матча начинался отборочный цикл ЧМ-2002, который должен был вернуть нас к жизни после Украины.
И оно в этот вечер было, это чувство единения. Был сорванный к чертовой матери голос после победного гола Бесчастных, были объятия с незнакомыми людьми после финального свистка, было дружное скандирование: «Росси-я! Росси-я!», от мощи которого ты в какие-то секунды переносился в Цюрих и оказывался рядом с Карпиным, Онопко, Нигматуллиным.
Но тот ужас, что происходил в Петровском парке почти весь первый тайм, впечатления от самого футбола затмил напрочь. И у многих, не сомневаюсь, отбил охоту к дальнейшим посещениям подобных просмотров.
Первый раз поддержка собственной футбольной сборной оказалась для российских болельщиков сопряжена со страхом за собственную жизнь. Первый – но далеко не последний…
Атмосфера поначалу была абсолютно спокойная. На трибуне мирно сосуществовали болельщики разных команд, и мои коллеги по «СЭ» подметили, как двое парней в шарфах ЦСКА доказывали фанату, облаченному в красно-зеленый флаг «Локомотива», каким роковым шагом была отставка главного тренера армейского клуба Олега Долматова. Игра еще не началась, а по трибунам уже гремело традиционное: «Россия, вперед!»
Идиллия, однако, продолжалась недолго. За несколько минут до начала матча прозвучал первый тревожный звонок: с верхнего яруса на головы сидящих внизу вылетели две дымовые шашки. Их быстро потушили, но появилось мерзкое предчувствие: это только начало.
Один из моих коллег с тревогой отправился в расположенный под табло «Динамо» верхний сектор Западной трибуны и убедился, что там собралась агрессивно настроенная группа фанатов. Большинство из них было, как на подбор, стрижено под ноль, одето в черные джинсы и куртки. Всех их последующие действия говорили об одном: этими «болельщиками» управляла чья-то невидимая, но очень твердая рука. Погром на трибуне, который они учинили в середине первого тайма, никак не напоминал хаос и разгул стихии; создалось полное ощущение спланированной провокации. Это предположение подтвердил начальник отдела по организации охраны общественного порядка ГУВД при проведении массовых мероприятий Александр Аратов. «Обычно мы задерживаем исполнителей, организаторы остаются в тени», – заявил он.
На 9-й минуте матча в верхнем секторе началась драка, и тут же образовалась давка: болельщики, сидевшие в нижних рядах, оказались прижатыми к стальным барьерам. И тут – как по команде – на поле и на нижние сектора полетели пластиковые кресла. Внизу началась паника. Сотрудники милиции, до этого настроенные по отношению к болельщикам вполне лояльно, попытались пробиться в центр бушующей толпы, но столкнулись с хорошо организованным противодействием фанов. В стражей порядка полетели вырванные с мясом пластиковые сиденья. От некоторых кресел вандалы отдирали куски пластмассы, которые мгновенно превращались в остро заточенное оружие. Прямое попадание подобного снаряда оставляет глубокие рваные раны на теле человека.
Инициаторы трансляции – главный редактор спортивных программ ТВЦ Сергей Ческидов и его заместитель Алексей Ефимов – прервали показ и обратились с просьбой прекратить бесчинства. Поздно: призыв остался неуслышанным, а побоище вспыхнуло с новой силой. На трибуны выдвинулся ОМОН, до этого находившийся в резерве за территорией стадиона.
Нормальные болельщики делали все, чтобы выбраться с трибуны, пробравшись к беговым дорожкам и к выходам со стадиона. Десяток отморозков избивали ногами упавшего сотрудника ОМОНа. Рядом молодой человек пытался на руках вынести с трибуны окровавленную девушку. У обоих по лицу катились слезы. У девушки – от боли, у молодого человека – от унижения.
Стоявший рядом швейцарский коллега, похоже, был шокирован не меньше нас: «За десять лет работы в журналистике четырежды приходилось бывать в командировках в так называемых горячих точках. В Анголе и Афганистане, в Ираке и Косове. Но такой дикости видеть не приходилось даже там».
Тем временем омоновцам удалось оттеснить фанатов к выходу. Перед нами предстала неприглядная картина: в верхнем секторе напрочь снесены все сиденья. Болельщики, добравшиеся до поля, начали скандировать лозунг из одного слова: «Футбол!» Вновь к зрителям обратился Ческидов: «Мы сами идем к тому, чтобы наши стадионы превратились в огромные спортивные концентрационные лагеря, опутанные колючей проволокой в два ряда. Давайте не будем сами себе рыть яму! Давайте смотреть футбол и вместе болеть за Россию!»
«Давайте хотя бы во втором тайме будем вести себя по-человечески», – призвал ведущий программы «ОСП-студия» Сергей Белоголовцев. Эти слова возымели действие: беспорядки прекратились, люди вернулись на трибуны, и трансляция была возобновлена.
Что же до зачинщиков беспорядков, то они организованно и быстро покинули стадион до начала второго тайма. Сотрудник правопорядка пытался остановить одного из хулиганов, но услышал истеричный крик: «Болельщика бьют!» После чего хулиган безнаказанно ушел с «Динамо». Какой там футбол! Зачем, если есть дела поважнее? В органах правопорядка подтвердили: ни один хулиган не был задержан. «Мы боялись спровоцировать новый конфликт», – такое было дано объяснение. Насколько убедительное – решайте сами.
Врач центра экстренной медицинской помощи Комитета здравоохранения Москвы Александр Незамаев отвечал за медицинское обеспечение во время проведения акции. «К нам обратились 13 человек, четверо госпитализированы, – сообщил он. – У всех один диагноз – черепно-мозговая травма средней тяжести. Среди пострадавших есть и одна девушка». Позже узнаем: с диагнозом «закрытая черепно-мозговая травма» доставлен в Боткинскую больницу и сотрудник ОМОНа лейтенант Тарасов.
– Почему бы нашим правоохранительным органам не перенять опыт английских коллег, которые в течение 5лет не пускают на стадион лиц, единожды замеченных в хулиганских действиях во время матча? – спросили мои коллеги по «СЭ» Аратова.
– У нас есть специальная картотека: там отмечены имена около 700 задержанных за хулиганство во время футбольных матчей. Мы даже знаем агрессоров в лицо: на каждом матче установлены специальные камеры, снимающие потенциально взрывоопасные сектора болельщиков. Но при этом с юридической точки зрения у нас нет права не пустить хулиганов на стадион.
Напоследок – свидетельство еще одного очевидца произошедшего на «Динамо», болельщика Алексея, опубликованное на гостевой странице интернет-сайта «СЭ».
«Заварушка началась на секторе, где преобладали фаны ЦСКА, которые, желая немного развлечься, устроили уже привычный для всей милиции слэм и запалили немного селитры. В ответ получили неадекватные действия правоохранительных органов. Потом подключился сектор со „спартаковской“ основой. И понеслось!.. Доставалось всем подряд. Такого беспредела я, клянусь, уже давно не видел. Многих не согласных с мнением фанов просто втаптывали в сектор, доставалось девушкам (одну из них я видел в состоянии шока после произошедшего, задыхающуюся, что-то несвязно говорящую). А в это время на другом секторе завязалось самое настоящее побоище: с корнем выламывались стулья, перила, ограждения. Все это летело в ОМОН, хотя сначала сложилось впечатление, что это фаны ЦСКА и „Спартака“ схлестнулись между собой на секторе. Скорее всего, правда, это не так: просто нашли общего врага – ОМОН и решили, что ему не место на трибуне. Минут на 15 успокоившись и вновь вернувшись на свои места, в конце первого тайма совместные бригады спартаковских, армейских и динамовских hool 's двинули на выход. На стадионе больше делать было нечего, так как пошел слух, что ОМОН вернется с огромным подкреплением и после матча будут „вязать“ и правых, и виноватых. Потом был марш по Тверской с полным беспределом по отношению к нерусским – кавказцам, неграм, азиатам и поклонникам музыки в стиле хип-хоп. Я не хочу оправдывать действия фанов на стадионе. Что и говорить, ребята, мы переборщили. Пострадали от наших рук совершенно неповинные люди. Ребята, не стоило так зверствовать на трибунах, тем более что эта трансляция была для нас с вами. Нам пошли навстречу с трансляцией, а мы показали себя свиньями».
Итак, ад на «Динамо», без всякого сомнения, был спланированным и подготовленным. И умышленно (для эпатажа общественного мнения и сладкого ощущения собственной безнаказанности) назначенным на тот момент, когда все должны были объединиться.
Сутки спустя я написал в «Спорт-Экспрессе»:
«Самое страшное в том, что беспредел вновь остался без наказания. Агрессия околофутбольных боевиков развивается в стране такими темпами, что только пара-тройка показательных, широко освещаемых в прессе и на ТВ судебных процессов с внушительными приговорами могли бы остановить насилие. Но этого не происходит – как не происходит и внедрения людей из спецслужб в фанатские группировки, что тоже могло бы предотвращать конфликты. В отличие от Англии главари российских хулиганов продолжают спокойно посещать стадионы и дирижировать очередными злодеяниями. А значит, безумие в Петровском парке вечером 2 сентября 2000 года рано или поздно может получить еще более страшное продолжение».
К сожалению, я оказался прав. Меньше двух лет спустя, в июне 2002 года, массовый просмотр матча Япония – Россия на Манежной площади приведет к разгрому центра Москвы и гибели человека…
Впрочем, об этом – позже. Пока же вернемся к футболу.
Игра, которую показала в Цюрихе сборная России, никак не могла спровоцировать ад в Петровском парке. Предыдущие полгода, в течение которых команда Романцева удрученно играла только товарищеские матчи (Euro-2000, как мы помним, трагически «проехал» мимо нее), вызвали ощущение застоя: помощник главного тренера Михаил Гершкович на пресс-конференции после безликой домашней ничьей со Словакией даже заявил, что сборная подхватила «вирус безразличия». Это эффектное клише журналисты вспоминали еще долго…
Но в Швейцарии, особенно во втором тайме, все сложилось благополучно, при том что соперник был отнюдь не подарком. Потрудиться пришлось изрядно: несколько сложнейших ударов парировал Нигматуллин («Он в этом году пропустил меньше мячей, чем Филимонов», – так объяснил Романцев свое решение вратарского вопроса), однажды мяч уже почти с линии ворот вынес Смертин, безупречный матч провел капитан Онопко…
Кстати, об этом капитанстве. Мой коллега Леонид Трахтенберг – кстати, пресс-атташе сборной Романцева периода 1994–1996 годов – перед игрой со Швейцарией поведал на страницах «Спорт-Экспресса» любопытную историю.
«Два года назад Анатолий Бышовец, в ту пору главный тренер национальной сборной России, перед каждым матчем поочередно выдавал капитанскую повязку самым опытным и проверенным им игрокам. Это происходило до тех пор, пока одни из его избранников не оказались за бортом команды, а другие перестали попадать в стартовый состав. И тогда на капитанском мостике вновь появился Виктор Онопко.
Казалось бы, смена руководства в штабе сборной в разгар отборочного турнира ЧЕ-2000 никак не должна была отразиться на роли Онопко в коллективе, тем более что Олегу Романцеву, возглавившему команду, Виктор неизменно служил верой и правдой. Однако в марте прошлого (то есть 99-го. – Прим. И. Р.) года в Ереване в канун матча с Арменией в сборной все-таки состоялось перевыборное собрание, в котором – впервые на моей памяти – помимо игроков принял участие и тренерский триумвират: Романцев, Гершкович, Павлов. Хотя голосование было тайным, ни для кого не составляло секрета, что руководство единодушно отдало свои голоса Илье Цымбаларю. Несмотря на это, большинство проголосовало за прежнего капитана. И, по-моему, тогда для всех, включая «верха», стало очевидным: пока Онопко находится в рядах сборной, выборы капитана будут носить формальный характер – даже времени на их проведение тратить не стоит».
Как же интересно складываются драмы человеческих отношений! В марте 99-го Романцев и его помощники хотели сделать Цымбаларя капитаном сборной России. В июне он, выйдя на замену на «Стад де Франс», отдаст решающий пас в матче на Карпина. А осенью того же года Павлов обнаружит Цымбаларя в Тарасовке накануне матча вторых сборных России и Германии «не в кондиции», доложит наверх – после чего Романцев безжалостно отчислит из «Спартака» одного из самых его культовых игроков 90-х. А Онопко действительно еще много лет будет оставаться капитаном сборной…
Победный гол в Цюрихе после навеса Карпина головой забил Бесчастных. Начинался самый звездный период в карьере Владимира – лучшего на сегодня снайпера сборной России и третьего голеадора за всю историю нашей национальной команды, включая советские времена.
После игры со швейцарцами Романцев, всегда подчеркивавший свое стремление не просто к победам, а к красивому футболу, сделал целую серию неожиданных для себя заявлений:
– Признаюсь, впервые в моей карьере мне так нужна была победа (а как же Украина, Euro-96, еврокубковые четверть– и полуфиналы «Спартака», золотой матч чемпионата-96 против «Алании» и так далее? – Прим. И. Р.). Я был готов к тому, что в случае неудачи меня опять обвинят в пораженческом настроении, в том, что я выбрал защитный вариант. Но выиграть надо было любой ценой. Красоту футбола, к которой я всегда стремлюсь, отодвинул на второй план результат.
Декларация эта мне, честно говоря, не понравилась. Когда тренер полностью отходит от своих принципов в ущерб обстоятельствам, это может дать сиюминутный результат, но на более отдаленной перспективе скажется обязательно.
В то же время Романцев подтвердил свою репутацию короля отборочных турниров. После матча в Швейцарии он остался непобежденным уже в своем третьем квалификационном цикле: из 18 матчей Euro-96, Euro-2000 и теперь ЧМ-2002 его сборная выиграла 15 и три завершила вничью. Серия эта будет длиться еще год – вплоть до дикой выходки английского судьи Грэма Полла на последней минуте выездного матча со Словенией.
Следует также заметить, что в финальных турнирах вся эта отборочная аура непобедимости слетала с Романцева в мгновение ока…
Натужно сыграв дома со Словенией вничью – 1:1, сборная России отправилась на самый трудный выезд – в Белград.
Поединок с Югославией, кстати, был перенесен на 25 апреля с октября 2000-го из-за серьезных внутриполитических проблем в этой стране. Штаб сборной был против переноса, но его, по сути, поставили перед фактом. Вячеслав Колосков вспомнил о тех событиях занятную деталь:
– Тогда РФС, поверьте, сделал все, чтобы интересы нашей сборной не были ущемлены. Югославы, помнится, предлагали не менять дату матча, а провести его в Москве. Я поддержал этот вариант, но у руководства сборной России была другая позиция. Сейчас бессмысленно рассуждать, когда нам выгоднее было приехать в Белград – осенью или весной. В конечном счете все решают не сроки, а настрой и готовность команды. Правильно сказал Романцев: «Нельзя думать о ничьей, надо играть на победу».
Играть на победу представлялось задачей непростой – хотя бы потому, что травмы вывели из строя таких ключевых футболистов, как Смертин и Карпин. В отсутствие первого Романцев доверил важнейшую позицию опорного полузащитника созидателю Мостовому. И тот не подвел, выиграв, в частности, всю верховую борьбу.
Одним рейсом со сборной России в Белград прилетела внушительная группа поддержки. Например, популярные актеры – Александр Фатюшин и Александр Абдулов. Теперь уже, увы, покойные…
Абдулов рассказал журналисту Юрию Бутневу, что познакомился с Романцевым двумя годами ранее в Элисте, когда снимал там своих «Новых бременских». Как раз в те дни в столицу Калмыкии на матч с «Ураланом» прибыл «Спартак». Абдулов поспешил на стадион и стал свидетелем сенсационного поражения красно-белых, за которых много лет болел.
– Надеюсь, что на этот раз все будет иначе, и сборной я принесу удачу. Очень на это надеюсь! – воскликнул Абдулов.
Принес.
Югославскую сборную в тот момент, правда, сотрясали скандалы. Почти такие же, как у нас в 90-е годы. Группа опытных игроков вошла в жесточайший клинч с главным тренером Милованом Джоричем и не вышла на поле.
Но югославы были и без того грозны. Однако все их усилия разбивались о стену под названием «Нигматуллин». То был его год, что позже вратарь докажет в легендарном матче «Тироль» – «Локомотив» и многих других поединках. По итогам того сезона Нигматуллина признают не только лучшим футболистом, но и – огромная редкость для России! – лучшим спортсменом года.
В перерыве Романцев произвел более чем неожиданную, а для многих – просто необъяснимую замену. Вместо активного Федькова он выпустил на поле Бесчастных. Ничего странного в замене новичка на опытного игрока не было бы, кабы не одно обстоятельство: в своем «Расинге» из испанского Сантандера Бесчастных к тому времени уже пару месяцев вообще не играл и даже был исключен из клубной заявки. Зачем, казалось, тренер усиливает атаку человеком, который даже теоретически не может быть в хорошей форме?!
Но есть в арсенале хорошего тренера один непременный атрибут. Называется – интуиция.
Она у Романцева сработала – и Бесчастных на 72-й минуте забил победный мяч. Вышел он на загляденье: после низкого навеса Ролана Гусева он даже не прыгнул, а нырнул к мячу «рыбкой» и в жесткой борьбе с соперниками все-таки головой отправил мяч в ворота.
Не раз потом мы говорили с Бесчастных, и знаю точно: того доверия Романцева, выпустившего его на замену вопреки общественному мнению и с угрозой для собственной тренерской репутации, форвард не забудет никогда. Потому что знает: истинное отношение людей проявляется именно в трудные минуты.
Бесчастных говорил: «Тренер подвергался резкой критике за то, что продолжал приглашать в сборную игрока, не выступающего за клуб, и ему было бы намного проще отказаться от моих услуг. Но он в меня верил. Если бы не Романцев, меня как футболиста сейчас бы вообще не было».
После матча версию об интуиции, правда, главный тренер не подтвердил:
– Все было решено заранее: Федьков начинает, а на второй тайм выходит Бесчастных. Правда, Федьков об этом не знал.
В итоге посрамлена оказалась футбольная наука, твердящая о том, что без игровой практики успех на высшем уровне невозможен. И очень хорошо, что наука эта иногда терпит поражения: иначе футбол был бы не творчеством, а чистой механикой.
Бесчастных, лучший бомбардир сборной российских времен, не раз доказывал, что честь страны для него не пустой звук. Может быть, именно этим руководствовался Романцев. А может, тем, что, по замыслу тренера, в эти 45 минут форвард обязан был вложить всю ту ярость, что накопилась у него – забытого и недооцененного. Который за семь месяцев своей золотой головой принес сборной России шесть важнейших очков – в Швейцарии и Югославии. И до Японии с Кореей нашей команде стало рукой подать.
Кстати, не наблюдалось в тот момент у сборной – впервые, пожалуй, за постсоветский период – и каких-либо организационных проблем. Накануне ответного, московского матча с Югославией Романцева на пресс-конференции спросили об этом:
– Есть ли проблемы с материально-техническим обеспечением?
– Нет. Питание, проживание – все на должном уровне. Размер премиальных, оговоренных в контрактах, футболистов устраивает. На сбор все приехали вовремя, никто не пытался «косить», если так можно выразиться, ссылаясь на какую-либо травму.
Говоря все это, всегда настороженный и напряженный Романцев выглядел непривычно веселым и расслабленным. Неудивительно: после победы в Белграде путевка на ЧМ-2002 была у россиян уже почти в кармане. После инцидента в Словении, а потом уже и по окончании самого мирового первенства проигравший Олег Иванович выскажется в адрес РФС уже совсем по-другому…
Обстановка в сборной в тот момент казалась безоблачной. В команде много шутили, вспоминали забавные случаи из недавнего прошлого – жизнь состоит-то не только из серьезных вещей. По свидетельству пресс-атташе Александра Львова, на закрытой вечерней тренировке за день до знаменитого матча на «Стад де Франс» Михаилу Гершковичу показалось, будто на одном из секторов стадиона притаился французский шпион. Львова и мастера по обуви Вячеслава Зинченко тут же отправили «брать языка», но шпионом оказался… задремавший в дождь под козырьком стадиона местный электрик, от которого за версту разило вином. Никто его со стадиона, естественно, удалять не стал. И Роже Лемерру он секретов, как показал матч, не выдал…
Кстати, благодаря Львову, имеющему обширные связи в актерско-музыкальной среде, в Бор зачастили известные артисты, разнообразившие монотонную подготовку к матчам.
Перед Югославией перед командой, к примеру, выступил Михаил Круг. Команда пришла на его выступление в полном составе, за исключением Филимонова. Что не осталось незамеченным популярным музыкантом, чревычайно волновавшимся перед выходом на импровизированную сцену:
«Думаю, поймут ли, о чем пою? – говорил он Львову. – Жанр ведь специфический – городской романс. А они народ молодой, многие за границей играют. Может, им Стинг или Элтон Джон больше по душе. Вон Филимонов не пошел меня слушать…»
Со сцены его не отпускали еще долго. А потом капитан сборной Виктор Онопко вручил ему майку с девятым номером. В ответ Михаил одарил всех своими кассетами, которые потом с Карпиным и Мостовым отправились в Виго, с Онопко в Овьедо, со Смертиным в Бордо, с Никифоровым в Эйндховен, с Аленичевым в Порту. Так «Владимирский централ» зазвучал в Испании и Франции, в Голландии и Португалии.
Через год Круг станет жертвой наемных убийц…
С Югославией сыграли вничью – 1:1. А через день грянул оглушительный скандал.
В «Известиях» вышла статья журналиста Игоря Порошина под заголовком «Российско-югославский договор о мире». Вот отрывки из нее.
«…примерно в полдень у меня зазвонил телефон… Мой друг начал без предисловий. И в первой же фразе сказал главное, то есть то, зачем он, собственно, звонил. Он был вполне доволен эффектом. Я пытался что-то резко возразить, но это было так неловко, что я решил быстро завершить разговор. Все-таки я перезвонил ему, чтобы сказать, что говорить мне это перед матчем было свинством, что он испортил мне настроение и все удовольствие.
Говоря все это, я еще на что-то надеялся. Но, как оказалось, напрасно. Его слова застряли в моей голове, как бандерильи в холке несчастного быка. Я смотрел футбол через сказанное им, как через линзу, вернее, через решетку – какое уж тут удовольствие. Одинокий среди 65 тысяч людей, я силился, но не мог почувствовать то же, что и они. Когда Ковтун забил свой изумительный гол, я только ухмыльнулся. Когда Миятович сравнял счет – ухмыльнулся во второй раз. Когда Чугайнов не попал с трех метров, я не хватался за голову.
И только в момент встречи мяча с крестовиной российских ворот после удара Михайловича я пережил сильное чувство. Но оно все равно было особенным – не испуг и облегчение, а удивление. Большое удивление. Этот удар как будто опровергал все то, о чем говорил мне друг. Пора бы пересказать.
– Сегодня будет ничья, – начал он без предисловий.
– Или победа, или поражение (мой друг – игрок, прогнозы – его страсть).
– Только ничья. По взаимному соглашению. К взаимному удовольствию.
– Бред. Сомнительное удовольствие для югославов – в их-то положении.
– Югославы на самом деле ничего не теряют после ничьей в Москве. Они отказываются от притязаний на первое место, зато сохраняют все шансы на второе. Юги считают, что у России выиграть труднее, тем более в Москве, чем у Швейцарии и Словении. Эта ничья нужна и им, и нам тем более. Все будет шито-крыто.
Два братских народа всегда смогут договориться. Я абсолютно в этом уверен. Я поставил на ничью по пятнадцать тысяч в двух конторах. Хороший коэффициент для такой очевидной ситуации – 2,9.
– Почему только по пятнадцать?
– Потому что больше денег не было. Ты знаешь, я никогда не играю в долг. Помяни мое слово, мы еще хорошо погуляем на мой выигрыш.
Мой друг – странный человек, как и все заядлые игроки. Они рассуждают о футболе в терминах базарной арифметики. Я научился спокойно слушать его расчеты по поводу исхода тех или иных спортивных встреч. Иногда занятно. Мой друг – немного поэт тотализатора. Он прекрасно отдает себе отчет в том, как редко сбываются его предначертания.
Поэтому ставит помалу. Но на этот раз я не был спокоен. Потому что 30 тысяч – это необычная ставка.
Необычайная.
Так что, признаюсь, футбола я не видел. У меня нет никаких соображений по поводу того, как играла сборная России, справедлив ли итог матча. Я пребывал в плену тяжелой мнительности. Я был рабом подозрений.
Сразу же оговорюсь, что договорные матчи – это блуждание в потемках. Никогда нельзя утверждать точно, что ты видел договорной матч (если это, конечно, не наша первая лига). Для этого надо быть непосредственным участником или свидетелем договора. Однако всем известно, что футбол – это не только игра, но и игорный бизнес, такой же, как карты, скачки и собачьи бега. Устроители и участники игры всегда стоят перед искушением расписать банк заранее.
Разумеется, с тех пор как футболисты первый раз попались на жульничестве, появилось немало попыток описать сокровенную темную кухню футбола, а также составить методику поимки в ней черной кошки. Признаки договорных матчей хорошо известны. Разберемся по пунктам.
А) Интенсивность единоборств, скорость игры.
Она показалась неожиданно низкой даже и тем людям, которые смотрели футбол невинными и чистыми глазами, не замутненными ядом мрачных подозрений. Сборная России играла медленно, Югославия – пешком, при атаке двигались только те футболисты, что были с мячом, и в лучшем случае – кто-то еще один. Защитники никак не поддерживали атаку. В стартовый состав Югославии не попали Кежман, Станкович, Друлович – игроки, которые были способны навязать сборной России невыгодный ей высокий темп игры. Юговича вообще не оказалось в заявке на матч.
Б) Жесткость борьбы.
В матче было показано четыре желтые карточки, что как будто опрокидывает теорию о сговоре. Однако три из четырех предупреждений скорее иллюстрируют педантично аптекарскую манеру судейства Герберта Фанделя, нежели говорят об ожесточенном характере игры. Ковтун заработал свой горчичник, как положено, исключительно из-за своей неловкости. Мостовой в очередной раз стал жертвой разговорчивости. Джукич получил предупреждение за вполне невинную подножку.
И только в случае с Дмитровичем была наказана жестокость. В остальном югославы выглядели на поле образцовыми джентльменами. В чем прежде их никто не подозревал.
В) Голы.
Гол Ковтуна – сущее недоразумение. Конечно, такое нельзя было нарочно придумать. Но в запланированных ничьих куда важнее не то, как открывается счет, а то, как он сравнивается. Действия Онопко и Ковтуна в момент, когда Миятович бежал на добивание, в этом смысле представляются странными. Но разве прежде мы не видели столь вопиющих ошибок нашей пары центральных защитников?
Г) Временной промежуток между голами.
Абсолютно точное совпадение с приметой договорных ничьих. Зазор между голами должен быть небольшим. Потому что чем ближе конец матча, тем выше риск того, что ответный мяч влетит в ворота слишком уж странно.
Д) Слова.
В них никогда нет правды. Признаться, я поделился в перерыве своей печалью с несколькими коллегами, рассказав об утреннем звонке. Так что тема «слишком мирного матча» предсказуемо всплыла на пресс-конференции. На вопрос бесстрашного питерского коллеги Олег Романцев отозвался чрезвычайно нервно, прямо обозвав журналиста «ненормальным провокатором». Что, разумеется, ни о чем не говорит – прискорбная неспособность главного тренера сборной и «Спартака» держать удар на пресс-конференциях всем известна. Я спросил о том же главного тренера югославов Деяна Савичевича: он улыбнулся, когда ему перевели вопрос, и показательно корректно ответил. «Все видели конец матча; разве у кого-то есть сомнения, что мы хотели выиграть?» Раздались аплодисменты.
Савичевич прямо отсылал аудиторию к удару Михайловича в крестовину за пять минут до истечения игры. Удару, разбившему вдребезги теорию о российско-югославском мирном договоре. Но когда твое сердце отравлено подозрением, есть желание с пинкертоновским усердием рассматривать даже осколки погибшей версии… Нам остается догадываться, что произошло бы на поле Лужников, если бы Михайлович взял несколько сантиметров правее. Нам остается догадываться, умеет ли величайший в мире исполнитель стандартных положений рассчитывать траекторию своего удара с точностью до сантиметра. Иногда кажется, что умеет.
Я ни на чем не настаиваю и никого не обвиняю, кроме себя. Эта статья не о том, как иногда делается результат в футболе. Эта статья о том, как опасно субботним утром, когда у тебя хорошее настроение, отвечать на телефонные звонки. Если бы я не поднял трубку, вы прочли бы совсем другую рецензию. Это плач о потерянном удовольствии. Ведь, наверное, есть люди, которые получили удовольствие от этой игры».
Вот такая публикация появилась на страницах популярной общеполитической газеты. По сути дела, сборную России впервые открыто заподозрили в участии в договорном матче.
Тут самое время сказать, что я с наблюдениями коллеги Порошина согласен не был. Куда ближе мне позиция двух бывших игроков сборной СССР, приведенная – тут надо отдать должное либо редакции, либо самому Порошину – прямо под материалом журналиста.
Вагиз Хидиятуллин:
– Обоюдоустраивающая ничья? Возможно, она и была таковой. Ход второго тайма, за исключением удара Михайловича, в этом убеждает. Но всякую мысль о возможной договоренности отметаю. Первая половина игры показала, что настрой команд был безоговрочно боевым. При такой аудитории на трибунах и у экранов иное невозможно.
Александр Бубнов:
– Не думается мне, что на таком уровне это возможно. Обе команды в Москве сыграли на порядок качественнее, чем в Белграде.
В материале в «Спорт-Экспрессе», посвященном этой игре и написанном еще до прочтения Порошина, я написал нечто прямо противоположное его разоблачениям: «В Лужниках ни секунды не было ощущения безжизненности – в отличие, скажем, от домашнего матча двухмесячной давности со Словенией. Накал эмоций все 90 минут был предельным, и на фоне первостатейных югославских звезд Россия не выглядела отставшей от футбольной моды провинциалкой».
У меня есть объяснение, почему коллеге показалось то, что показалось. По собственному опыту знаю, насколько страшное это дело – смотреть футбол под определенным ракурсом, заранее подозревая, что исход матча предрешен. Любое касание, любое нарушение правил, любой удар ты будешь трактовать только исходя из этой версии. Точно так же, как, сделав ставку в букмекерской конторе, тебя в матче будет интересовать только «доезд» – так в этой среде называют успешный для тебя исход поединка. Все эти 90 минут тебе абсолютно не до футбола, лицо игры искажается до неузнаваемости!
Итак, я не был согласен с Игорем Порошиным. Но признавал и признаю его полное право на высказывание любого мнения о прошедшей игре. Неприкосновенное право журналиста. У игрока или тренера, в свою очередь, есть точно такое же право с тем или иным журналистом не разговаривать. Подчеркиваю: с тем или иным. Но не со всеми же!
Однако в ответ на выступление отдельно взятого обозревателя в отдельно взятом (притом не специализированном) издании началась такая вакханалия, что о ней и сейчас вспоминается с содроганием. Через четыре дня сборная России играла на выезде с Люксембургом. Мой коллега, собкор «Спорт-Экспресса» по Германии и окрестностям Ефим Шаинский в предматчевом репортаже написал:
«Увидев Михаила Гершковича, который всегда с удовольствием общается с журналистами, тут же подошел к нему. Но… „Интервью не даю“, – огорошил меня тренер. Через некоторое время я заметил Олега Романцева. Увы, на мою просьбу поговорить главный тренер российской сборной тоже ответил отказом: „Пишите, что видите. Я говорить не буду. Все, без комментариев“…
Пресс-атташе сборной Александр Львов наконец объяснил мне, почему все в команде приняли обет молчания: "В одной из газет появилась статья, где более чем прозрачно намекается, что наш матч с югославами был договорным. Мне трудно передать реакцию игроков на грязь, которую на них вылили… В результате провели собрание, и на нем футболисты решили провести своеобразную акцию протеста – пока интервью не давать. Возможно, в этом есть некоторый эмоциональный перехлест, но футболистов можно понять: они люди взрослые, профессионалы, добросовестно относятся к своему делу и испытывать унижения не хотят».
По игре с Люксембургом сложилось ощущение, что все эмоции команда потратила на предматчевое собрание. Россияне с огромным трудом выиграли – 2:1, причем, согласно отчету в «Спорт-Экспрессе» моего коллеги Александра Просветова, после победного гола Семака на 76-й минуте трусливо катали мяч на своей половине поля.
В послематчевых комментариях футболисты и тренеры сборной России отечественным журналистам вновь отказали. При этом на иностранцев обет молчания не распространялся. Тем более глупой казалась эта игра в молчанку, которая, как быстро стало известно, была инициирована вовсе не игроками, а разъяренным публикацией в «Известиях» Романцевым.
Сам главный тренер спустя несколько дней в разговоре с шефом отдела футбола «Спорт-Экспресса» Константином Клещевым так объяснил причины демарша:
– После матча с Югославией футболисты посчитали, что в некоторых средствах массовой информации их оскорбили. И это произошло не в первый раз. На общем собрании игроки единогласно решили приостановить общение со СМИ, как печатными, так и электронными. Сделано это, чтобы привлечь внимание к проблеме объективного освещения всего, что связано со сборной.
– Есть разные СМИ – и разные журналисты. И мнения могут высказываться самые разные…
– У нас нет возможности разбираться, почему тот или иной журналист высказал оскорбительную точку зрения или, как уже бывало, не успел или не захотел показать готовый материал герою публикации. В то же время мы с пониманием относимся к конструктивной критике, которую часто заслуживаем, и вносим коррективы в свою работу. Но мы также убеждены в том, что болельщики должны получать правдивую информацию о сборной.
– На мой взгляд, ошибочное или даже несправедливое суждение журналиста – не повод отказаться от общения с прессой, а через нее – с болельщиками.
– Но не оскорбительное. А публикации по поводу матча против Югославии были восприняты именно так. Среди игроков нет толстовцев, готовых подставить другую щеку.
– Вы как главный тренер не обязаны выполнять решения собрания игроков.
– У нас команда. Я – один из команды.
– Кто и когда может отменить обет молчания?
– Только общее собрание команды, так как решение принималось именно на нем. Это был долгий и непростой разговор.
– Когда же состоится такое собрание?
– Перед товарищеским матчем против греков 15 августа соберем пресс-конференцию, на которой футболисты изложат свою позицию.
Автор этого интервью Константин Клещев опубликовал в «СЭ» довольно едкий комментарий к нестандартному решению сборной, сопровожденный заголовком «Захотят ли болельщики помочь немой сборной?» Под цитатами из этого материала, думаю, могли бы подписаться многие пишущие о футболе журналисты:
«Обидно за игроков, которые, услышав несправедливые (это не только мое мнение) слова в свой адрес, встали в позу брошенной любовником барышни: „Все мужики – сволочи“. Обидно за Романцева, который за несколько дней до этого приезжал к нам в редакцию, где в течение двух часов беседовал с журналистами отдела футбола. И в нашем разговоре не было запретных тем! Обидно за поклонников сборной, которые вправе были услышать от игроков, что они думают по поводу „договора“ с югославами и предстоящей встречи с Люксембургом. Молчание – не лучший способ выразить свою позицию…
Настоящий профессионал – игрок или тренер – обязан ВСЕГДА быть в контакте со своими болельщиками. А контакт этот возможен только через журналистов, какими бы плохими они ни были и какие бы спорные или обидные мнения ни высказывали. Каждому герою нужен свой поэт, говорили древние и были правы.
Или, может быть, наша сборная уже не нуждается в поддержке, подобной той, что была ей оказана 2 июня на матче против Югославии? Или кто-то сказал, что 6 октября в Москве во встрече со швейцарцами уже ничего не будет решаться?
Несколько лет назад один из игроков сборной России, с которым мы беседовали, пожаловался, что устал от интервью. На это я в шутку заметил, что ему тогда лучше пойти на завод к станку, где отработал с 8.00 до 17.00 и никто не пристает. Мой собеседник улыбнулся, после чего мы с ним довольно долго разговаривали. Сегодня он молчит, как и остальные.
У меня нет сомнений в том, что сборная пробьется на чемпионат мира. Призовой миллион футболисты тоже как-нибудь поделят. Но в отношениях между сборной и журналистами (читай, с болельщиками) не должно быть антагонизма. Это важнее всего. А кому из моих коллег давать или не давать интервью, пусть будет личным делом каждого: обет молчания – не лучший способ выражения протеста».
Для довершения картины приведу рассказ противоположной стороны. Пресс-атташе романцевской сборной Александр Львов, после ухода из национальной команды ставший моим коллегой по «Спорт-Экспрессу», в одном из выпусков своей авторской рубрики «Ретроблокнот» в феврале 2007 года поделился воспоминаниями об обете молчания:
«Вся эта ситуация была бы не более чем забавной, не попади та самая газета в Бор, где квартировала, готовясь к встрече с Люксембургом, сборная. Больших денег в ту пору в ней не платили. По первому зову приезжали в команду игроки только из-за уважения к флагу страны, цвета которого защищали, и главному тренеру. Делалось это искренне, от сердца… И вдруг – такая грязь!
Недавно мы говорили обо всем этом с Сергеем Семаком, всегда отличавшимся прямотой и искренностью суждений.
– Возмущение тот пасквиль вызвал у ребят страшное, – вспоминает нынешний полузащитник «Москвы». – Особенно кипели легионеры – Мостовой, Карпин, Никифоров, Онопко, Аленичев, Хохлов. Ведь в сборной в случае серьезной травмы они рисковали не только миллионными заработками в клубах, но и будущим благополучием близких. Вспомните трагическую историю с Омари Тетрадзе. А здесь такой плевок! Мы тогда собрались, поговорили и единогласно решили – больше с журналистами не общаться. Возможно, сделано это было на эмоциях, в запальчивости, но таким образом хотелось привлечь внимание к случившемуся тех людей, кому сборная не безразлична. И показать, что спекулировать на ее имени мы нечистоплотным репортерам не позволим.
Тем же вечером мне позвонил домой Михаил Гершкович и с металлом в голосе сообщил о решении команды.
– Давай-ка теперь думай, как будем на всю эту гадость реагировать, – рубанул он. – И в Люксембурге руководству доложишь.
О чем надо было докладывать я, признаюсь, не очень представлял. Хотя догадывался, какие на мою голову посыплются шишки. Ведь когда в прессе появляется нечто подобное, ответственность за все возлагают исключительно на пресс-атташе…
Тем не менее, жизнь продолжалась. Сразу же по прибытии в Люксембург в номере Романцева состоялось блицсовещание руководства, на котором мне было предложено высказать соображения по поводу случившегося и ответной реакции. Я честно признался, что предвидеть подобную ситуацию не смог бы никто. И хотя реакцию футболистов признал вполне законной, все-таки предложил пока опрометчивых шагов избежать.
Поддержки мое предложение не нашло. И в категоричной форме мне было приказано к ужину представить тренерскому штабу открытое письмо игроков с заявлением об обете молчания, которое следует опубликовать в день матча. Ничего не поделаешь – приказ есть приказ. И к вечеру «наш ответ Чемберлену» был готов. Но в глубине души я чувствовал: хотя гнев ребят справедлив и вызван стремлением защитить свое и сборной доброе имя, никаких ультиматумов делать не стоит. Окончательно в этом убедил меня разговор на тренировке с давним знакомцем, тогда еще собственным корреспондентом «СЭ» во Франции, Александром Просветовым. Он и поведал, что во время Euro-2000 французские футболисты возмутились тем, как пишет о них пресса, и отказались от общения с ней. Скандал поднялся невиданный – улаживать его пришлось президенту национальной федерации.
После ужина, рискуя нарваться на неприятности, я один на один прямо сказал Романцеву, что против каких-то категоричных заявлений. Особенно перед матчем. И предлагаю уже по возвращении подумать, как же все-таки поступить. А всякого рода ультиматумы только порадуют недругов сборной. После нескольких минут раздумий главный тренер согласно кивнул, забрал у меня письмо и, протянув на прощание руку, устало сказал: «Пожалуй, ты прав. Сейчас главное – завтрашняя игра. Вот к ней и будем готовиться».
Читать бесплатно другие книги:
