Прекрасная авантюристка Картленд Барбара

Барбара Картленд

Прекрасная авантюристка

Глава 1

Дверь распахнулась, в комнату вбежал мужчина и повернул ключ. Оглядевшись, он увидел женщину, которая начала подниматься из-за стола, стоявшего возле окна. Лицо женщины побелело от ужаса.

– Не пугайтесь, – попытался успокоить ее мужчина, – просто мне нужно спрятаться у вас на некоторое время.

В следующее мгновение, к его изумлению, выражение ужаса на лице женщины сменилось облегчением. Он подошел к ней, и что-то в ее улыбке и в манере смотреть из-под ресниц показалось ему знакомым. Женщина села за стол и возобновила прерванную работу.

Где-то в глубине его памяти шевельнулись давние воспоминания.

– Кажется, я знаю вас! – вскричал мужчина. – Мы раньше не встречались?

Это представлялось маловероятным. Вошедший был высок, широкоплеч, чрезвычайно красив и одет по самой последней моде: темно-синий атласный фрак сидел на нем как влитой, уголки жесткого воротничка упрямо подпирали подбородок, а изысканно завязанный узел белоснежного галстука, должно быть, явился результатом долгой и тщательной работы.

Женщина, работавшая в комнате, – скорее ее можно было бы назвать молоденькой девушкой – выглядела крайне скромно, даже заурядно. Волосы были собраны в тугой узел на затылке, а платье, невзрачное и старомодное, сшито из дешевой темной ткани. Ко всему прочему, сначала решил незнакомец, она еще была и близорукой – когда он так неожиданно ворвался в комнату, она сразу же потянулась за лежавшими на столе очками.

Теперь же стало ясно, что очки ей совсем не нужны. Прежде чем взяться за иголку, чтобы продолжить очень быстро и искусно вышивать платье из бледно-розового крепа, девушка сняла их.

– Откуда я могу вас знать? – задумчиво проговорил мужчина, так и не дождавшись ответа.

Она подняла на него глаза, в которых блеснул озорной огонек, – необычные глаза, казавшиеся темно-зелеными при свете свечи, освещавшей ее работу.

– Ну конечно! – воскликнул мужчина. – Ты – Друзилла! Боже мой! Уж кого я не ожидал здесь увидеть, так это тебя!

– Это большая честь, что ты узнал меня, кузен Вальдо, – с притворной застенчивостью сказала девушка.

Маркиз Линч придвинул стул к столу и сел.

– Друзилла, это потрясающе! – с горячностью продолжал он. – Я часто гадал, куда ты исчезла.

– Папа уехал из Линча после смерти мамы, – пояснила Друзилла. – Он поссорился с маркизой.

– А кто с ней не ссорился, – согласился маркиз. – И куда же вы поехали?

– В Овингтон, в поместье его светлости, – ответила Друзилла.

– Прими мои соболезнования, – произнес маркиз общепринятые в подобных случаях слова. – Ну, а здесь-то ты что делаешь?

– Я гувернантка младшей дочери ее светлости, – сказала Друзилла.

– Гувернантка! – воскликнул маркиз. – Неужели ты не нашла ничего получше?

Слабая улыбка Друзиллы была не лишена доли цинизма.

– А что еще ты можешь предложить, – спросила она, – для девушки-сироты без денег и связей?

– Но ты могла бы обратиться за помощью к семье, – уверенно заявил маркиз.

– Папа порвал со всеми родственниками мамы, – объяснила Друзилла. – Он всегда чувствовал, что они презирают его и возмущены его женитьбой на аристократке. Так что у меня нет с ними никаких отношений.

– Чепуха какая-то! – пожал плечами маркиз. – Пусть твой отец и отдалился от них, но ты-то – совсем другое дело, ты моя кузина.

– Мы не такие уж близкие родственники, – холодно заметила Друзилла. – Наши бабушки были сестрами, так что ты мой троюродный брат, но ведь это же не кровное родство.

– Как бы то ни было, мы родственники. – Маркиз был непреклонен. – И с тобой надо что-то делать.

– Я не нуждаюсь в твоей помощи, – запротестовала Друзилла – И прошу тебя, никому не рассказывай, что я здесь. В настоящий момент меня такое положение устраивает.

– Что значит «в настоящий момент»? – поинтересовался маркиз.

Мгновение Друзилла колебалась, потом тихо проговорила:

– Ситуация не так уж проста, а твое пребывание в классной – вдруг тебя здесь увидят – и вовсе испортит все дело. Ради бога, Вальдо, ты уже достаточно насмотрелся на меня – уходи и забудь обо всем.

– С чего это? – удивился он. – Кроме того, у меня были веские причины, чтобы прийти сюда.

– Какие? – резко спросила Друзилла, и он заметил, что ее опять охватывает ужас, как тогда, когда он ворвался в комнату.

Внезапно, как бы в ответ на ее вопрос, в коридоре началось столпотворение. За дверью послышались звуки охотничьего рога, мужской хохот и крики «ату!» и «сбежал!», женский визг и топот бегущих ног.

Маркиз заметил, как Друзилла напряглась и замерла, и только изящная ручка нервно теребила ворот платья, как бы стараясь удержать вырывавшееся из груди сердце.

Шум стал удаляться. Вдруг ручку двери резко повернули – кто-то пытался открыть дверь, она трещала под яростным напором. Раздался женский голос:

– Заперто! Его тут не может быть!

И опять звуки рога и крики «сбежал!» пронеслись мимо двери и стали затихать по мере того, как веселая компания удалялась в другой конец коридора.

– Теперь-то ты понимаешь, почему я, как лиса, забился в нору, – улыбнулся маркиз.

– Так это за тобой охотятся? – спросила Друзилла.

– Жребий пал на двоих из нас, – объяснил он. – И оба – завидные женихи. Бог мой, Друзилла, после этого я начинаю сочувствовать лисе, которую травят.

– Зачем же ты пошел на это? – поинтересовалась она.

– А как я мог отказаться? – ответил он. – Они бы из меня лепешку сделали. К тому же я понял, что в подобных ситуациях гораздо проще согласиться на то, что от тебя требуют, а потом сделать все наоборот.

Она рассмеялась.

– Ты, Вальдо, всегда все делал по-своему и никогда не задумывался над тем, что из-за этого могут пострадать другие.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Твои последние каникулы в Линче: после твоего отъезда в Итон меня наказали, так как мячик, которым ты разбил стекло в оранжерее, оказался моим.

– Бедная Друзилла! – Голос маркиза был полон сочувствия. – Готов дать голову на отсечение – ты меня не выдала.

– Нет, не выдала, как видишь, – ответила она, – и это было огромной глупостью с моей стороны. Наследнику простили бы все его преступления, что бы он ни натворил. Про меня такого не скажешь – я была сорванцом, к тому же дочерью приходского священника.

– Что же с тобой сделали? – спросил маркиз.

– О, ничего особенного: хорошенько выпороли и посадили под замок на хлеб и воду, – весело ответила Друзилла.

– Прошу тебя, прости меня за прошлые прегрешения, – сказал он.

– Я приму твои извинения, – проговорила Друзилла, – если ты немедленно покинешь комнату. Уходи – и побыстрее.

– Почему ты так торопишься отделаться от меня? – спросил маркиз.

– Потому что тебя могут здесь увидеть, – ответила она. – Ты представляешь, что тогда скажут? Кроме того, ее светлость наняла меня при условии…

Внезапно она замолчала.

– Договаривай же! – настаивал маркиз.

Казалось, его вопрос разозлил ее.

– Хорошо, я договорю, – ответила Друзилла, гневно сверкнув глазами. – Ее светлость наняла меня при условии, что, пока я нахожусь под ее крышей, я не имею права поощрять какие-либо ухаживания со стороны мужчин.

– Ухаживания?!

– Если ты думаешь, что мне нравится, когда мне начинают оказывать знаки внимания джентльмены вроде тебя, ты жестоко ошибаешься! – бушевала Друзилла. – Женщина им нужна только для одной-единственной цели! Мужчины – животные, все до единого! Чем меньше я вижу их, тем мне спокойнее! – Губы Друзиллы плотно сжались и превратились в тонкую линию, из груди вырвался звук, очень похожий на рыдание. Ее пальцы судорожно сжали пяльцы. – Уходи, Вальдо, – уже более спокойно проговорила она. – И забудь о нашей встрече.

– Как я понимаю, какой-то мужчина очень жестоко обошелся с тобой, – предположил маркиз. – Кто же позволил себе такое? Кто?

Она невесело рассмеялась.

– Не просто какой-то мужчина, мой дорогой кузен, а почтенный отец семейства, великовозрастный сынок, дядюшка, высокочтимый друг, которого они не посмели обидеть – все! Один хуже другого, и все гнались за безопасным развлечением, прекрасно сознавая, что несчастная оскорбленная девушка не решится пожаловаться. Если же что и обнаружится, поверят им, а не ей.

– Невероятно, – еле слышно проговорил маркиз.

– Ты мне не веришь? – спросила Друзилла. – Можешь себе представить, что чувствуешь, когда тебя шесть раз выгоняют из-за каких-то историй – и все в течение трех лет. Шесть! А потом ты на коленях приползаешь сюда и начинаешь умолять, чтобы тебя взяли на работу, чтобы тебе оказали снисхождение, чтобы над тобой смилостивились! – Она замолчала и посмотрела на него. – Теперь-то ты понимаешь? Я надеюсь, что сейчас ты наконец уйдешь отсюда и не будешь лишать меня последнего шанса спрятаться от всяких домогательств и начать тихую, спокойную жизнь.

Маркиз поднялся. Вид у него был обеспокоенный.

– Я уйду, Друзилла, потому что ты меня об этом просишь, но я не забуду того, что ты мне рассказала. Я поговорю с родственниками. Недопустимо, чтобы ты так страдала.

– Оставь меня в покое, – оборвала она его. – Мне не нужны подачки от родственников, я вообще не нуждаюсь в чьем-либо сочувствии. Они презирали маму только за то, что она вышла замуж за приходского священника, так что вряд ли они будут более благосклонны ко мне. Выбрось все из головы, Вальдо. Все эти девять лет ты не вспоминал о моем существовании – нет причины создавать себе сложности сейчас.

– Девять лет! Боже мой! Так давно?! – воскликнул маркиз. – Но ведь это нечестно, чтобы ты, Друзилла…

Слова замерли у него на губах, так как в этот момент раздался стук в дверь. Друзилла вскочила, и опять на ее лице он заметил выражение неподдельного ужаса. Он приложил палец к губам и на цыпочках прокрался к двери в дальнем конце комнаты. Как он и предполагал, дверь вела в спальню.

При слабом свете ночника он разглядел ребенка, спящего в маленькой узкой кроватке. Рядом стояла еще одна кровать, которая, естественно, принадлежала Друзилле.

Маркиз неплотно прикрыл за собой дверь и оставил только крохотную щелочку, через которую можно было слышать и видеть все, что происходило в классной. Друзилла медленно направилась к входной двери.

Стук повторился.

– Кто там? – спросила она, и он услышал, как дрожит ее голос.

– Это я, мисс Морли, – послышался ответ.

– О, мисс Диана!

В голосе Друзиллы явственно прозвучало облегчение, она повернула ключ и открыла дверь. В щелку маркиз увидел полную женщину средних лет в домашнем чепце – по всей видимости, старшую горничную. Она внесла поднос и поставила его на стол.

– Я принесла вам ужин, мисс Морли.

– Вы очень добры! – поблагодарила Друзилла.

– Я забрала поднос у Элен, – начала объяснять горничная. – Девочка уже с ног валилась от усталости, я и отправила ее в постель. Я завтра всем накручу хвосты на кухне. Они не имеют права заставлять ее работать допоздна и задерживать вам ужин.

– Наверное, они там все очень заняты, – проговорила Друзилла, – к тому же я не голодна.

– Не сейчас, так потом проголодаетесь, – уверенно сказала мисс Диана. – Вы весь день трудитесь над этим платьем. Как я погляжу, вам еще работать и работать.

– Мне надо закончить его за три часа, – со вздохом проговорила Друзилла. – Ее светлость хочет надеть его завтра утром.

– Чтобы покрасоваться перед своим новым любовником, уж будьте уверены, – со смехом сказала мисс Диана. – Что ж, я могу ее понять. Я в жизни не видела более приятного и красивого джентльмена, чем маркиз. При виде него мое старое сердце начинает стучать быстрее. Должна сказать вам, его светлость намного лучше прежнего увлечения ее светлости.

– В самом деле?

Слова Друзиллы звучали очень холодно, и маркиз понял, что она в затруднительном положении. Горничная, казалось, ничего не замечала.

– Да, будьте уверены! Сэр Эндрю Блекетт – вот был ужас! Я не разрешала моим горничным даже близко подходить к их спальне. Как только я его увидела, тут же поняла, что это за тип. А когда ко мне вся в слезах подошла малышка Глэдис, у меня появилось желание проучить его, да-да, жестоко проучить.

– Я не осуждаю вас, – пробормотала Друзилла.

– И, конечно же, из-за него бедную мисс Лавлейс уволили без всяких рекомендаций.

– Так вот почему она ушла! – воскликнула Друзилла.

– Точно. Ее светлость обнаружила его здесь, он разговаривал с мисс Лавлейс. Дело было прямо перед ужином. Естественно, он сказал, что зашел пожелать спокойной ночи нашей малышке, но ее светлость заметила, что мисс Лавлейс смущена и выглядит очень довольной оказанным ей вниманием. И как только закончился ужин, ее тут же выставили.

– Но ведь это несправедливо! – разгневанно вскричала Друзилла.

– Хозяйки никогда не задумываются, справедливо это или нет по отношению к тем, кто у них в услужении, – ответила старшая горничная. – А если что-то и случается, то джентльмен всегда выходит сухим из воды. Да вы и сами понимаете, о чем я говорю! Я вижу, вы мудро поступаете, мисс Морли, что запираетесь на ключ. Всегда держите дверь на замке, особенно когда устраиваются такие вечеринки, вроде сегодняшней.

– Вы считаете, что мне надо опасаться маркиза? – спросила Друзилла, и даже прятавшийся в спальне маркиз заметил звучавшее в ее голосе недоверие.

– Ну, кто знает, – ответила мисс Диана. – Но сегодня меня беспокоит не маркиз – пусть даже хозяин и в отъезде! В доме полно тех, кто не так занят, как маркиз. Как бы там ни было, у маркиза репутация большого ходока по части женщин.

– Разве? – В голосе Друзиллы сквозило любопытство.

– Тут на днях наш камердинер за ужином так нас рассмешил, что мы чуть со стульев не свалились, – приступила к повествованию мисс Диана. – Он рассказывал нам, как однажды его светлость, удирая от ревнивого мужа, спускался по водосточной трубе и угодил в бочку с водой.

– Это, должно быть, охладило его пыл, – улыбнулась Друзилла.

– А в другой раз, – с энтузиазмом продолжала мисс Диана, – ему удалось избежать разоблачения только потому, что он удрал через черный ход, нахлобучив поварской колпак. О, он настоящий сорвиголова, тут нет сомнений! Когда мы слушали все эти истории, там, на кухне, сидел камердинер его светлости. Он сжал губы и, конечно же, молчал, но по блеску его глаз я поняла, что не очень-то все и преувеличено.

– Вы уверены, что мне можно не бояться этого хищного Лотарио [1] ? – спросила Друзилла.

– Я не понимаю, кого вы имеете в виду, – пожала плечами мисс Диана, – но говорят, что маркиз совершенно околдован ее светлостью, да и она влюблена в него до безумия. В буфетной шептались, будто во время обеда она бросает на него томные взгляды и держит его за руку под столом, да и подавать им за обедом очень сложно – они слишком близко склоняются друг к другу.

– Да, хорошо, что хозяин в отъезде, – проговорила Друзилла.

– Вы правы, – согласилась мисс Диана. – Мы все знаем, каким он бывает в гневе. Только вчера один кучер говорил, что его светлость теряет голову, когда впадает в ярость, он не хотел бы повстречаться с ним ночью.

Друзилла засмеялась.

– О мисс Диана, какая вы смешная, – сказала она.

– Ой, я тут с вами заговорилась, – всполошилась мисс Диана. – У меня еще куча дел, а я одна – Элен-то ушла спать. Спокойной ночи, мисс Морли, не забудьте запереть дверь.

– Обязательно, – ответила Друзилла, – спасибо вам за ужин.

Дверь за горничной закрылась, и Друзилла повернула ключ. Она увидела, что маркиз вышел из спальни, и встретила его озорной улыбкой.

– Ах ты, чертенок! – шепотом начал возмущаться маркиз. – Ты нарочно вызвала ее на этот разговор, чтобы поставить меня в неудобное положение! Они всегда так судачат на кухне?

– Конечно, – ответила Друзилла. – От них ничего не ускользает, даже то, что двое держатся под столом за руки.

– Проклятье! – воскликнул маркиз. – Я чувствую себя дураком.

– Помни, что они всего-навсего слуги и недостойны твоего внимания, – посоветовала Друзилла – А теперь, ради всего святого, уходи, а то тебя могут здесь найти. Ты же слышал, что случилось с мисс Лавлейс.

– Как я понимаю, она здесь работала до тебя.

– Меня наняли вместо нее, – внезапно посерьезнев, проговорила Друзилла. – Бедняжка, что с ней сталось? Ведь без рекомендаций почти невозможно найти новое место.

Маркиз подошел к двери и осторожно повернул ключ.

– Спокойной ночи, Друзилла, ты дала мне пищу для размышлений, – сказал он. – Ты меня еще увидишь.

– Что крайне меня разочарует, – сухо бросила Друзилла. – Единственное, что ты можешь для меня сделать, мой дорогой кузен, – это навсегда оставить меня в покое.

Он улыбнулся, и ей пришлось признать, что он очень красив, – неудивительно, что многие женщины так беспечно рискуют ради него своей репутацией. Она слушала, как его шаги удаляются по коридору.

Друзилла заперла дверь и возобновила работу. Бросив взгляд на поднос, который принесла мисс Медоуз, она увидела там крайне неаппетитного вида куриную ножку, кусок сыра и неровно отрезанный ломоть зачерствевшего хлеба.

Обычно ужин не был столь скуден и столь небрежно сервирован, но сейчас в доме было много гостей, и кухарки и повара из сил выбивались, стараясь справиться со свалившейся на них дополнительной работой.

И дело было не только в количестве гостей, а их набралось человек двадцать пять – во всяком случае, именно такое число называла днем мисс Диана. Дело было в том, что каждый из них привез с собой горничную, камердинера, кучера, лакея, а кто-то – даже своего секретаря, и получалось, что прислуге приходится работать от зари до зари.

Друзилла отложила вышивание и уставилась невидящим взглядом в стену. Но размышляла она совсем не о том, как трудно разместить и накормить всех гостей, и не о том, как невкусен принесенный ужин. Она думала о маркизе – он стал совсем другим, он так отличался от того юноши, которого она видела в последнюю их встречу.

Сейчас на календаре 1802 год – значит, в то лето, когда они жили в Линче, ему, вероятно, было лет семнадцать, думала Друзилла, ей же только-только исполнилось десять.

В Линче он томился от скуки, так как из-за болезни его матери нельзя было устраивать вечеринки в их огромном особняке. Поэтому появление маленькой девочки, обожавшей его и следовавшей за ним по пятам, готовой быть у него на побегушках и, как он называл это, трудиться на пользу старшего товарища, очень обрадовало его.

Он постоянно поддразнивал ее, вспоминала Друзилла, потому что она была рыжей. «Пошли, Морковка», «Ты где, Рыжик?» – только так он и обращался к ней.

И ей это нравилось, она была счастлива, что ей дозволено следовать за ним по лесу во время охоты на голубей, она была горда, когда он разрешал ей нести его добычу.

Однажды он повез ее кататься по озеру и случайно перевернул лодку. Когда они выбрались на берег, Друзилла походила на мокрую курицу. В таком виде она и заявилась домой.

Прячась от садовника, они таскали лучшие персики из оранжереи, а потом, сидя на солнышке, ели их, и сознание, что они добыли их преступным способом, делало персики особенно вкусными.

Она на спор с ним прошла по высокой кирпичной стене. Ей было ужасно страшно, но она никак не показала ему, что боится упасть и сломать шею. Она скакала за ним верхом, наравне с ним брала такие препятствия, к которым и близко бы не подошла, если бы не опасалась, что он назовет ее трусихой.

Поэтому, когда ее отец оставил свой приход в Линче, она была в полном отчаянии, что больше никогда не увидит кузена Вальдо.

А теперь, размышляла Друзилла, он стал взрослым, таким же, как все мужчины, которых она встречала после того, как осталась одна, – разодетым в пух и прах тщеславным щеголем, которого не интересует ничего, кроме погони за женщинами, и который превращает жизнь зависящих от него людей в ад.

– Я ненавижу его! – громко сказала она.

Он растревожил ее, он отнял у нее обретенное в этой классной комнате чувство покоя и безопасности – и слишком резко швырнул ее обратно в весь тот ужас, в котором она жила последние два с половиной года после смерти отца. И за это она возненавидела его еще больше.

Наверное, думала Друзилла, мир, в котором она очутилась, кажется ей таким жутким только потому, что она выросла в тихом и спокойном доме священника. Наивность и целомудрие вынуждали ее воспринимать внимание мужчин не просто как нечто неприятное, а как самое настоящее зло. Ее не раз охватывал панический ужас, и в эти минуты в голову закрадывались мысли о том, что жизнь слишком страшна, чтобы жить дальше.

Но со временем презрение к тем, кто обижал ее, стало давать ей новые силы, восстанавливало душевное равновесие и вдохновляло ее на борьбу с ними.

Однако же в замок Друзиллу привел совсем другой страх, именно он заставил ее умолять герцогиню дать ей какую-нибудь работу в доме. Как выяснилось, без рекомендаций невозможно не то что найти работу, а даже встать на учет в бюро по найму домашней прислуги, и Друзилла вынуждена была признать тот факт, что однажды ей придется отдать себя в руки кого-нибудь из тех мужчин, которые постоянно обхаживали ее и терпеливо ждали подходящего момента, чтобы заполучить ее.

– Лучше умереть, – не раз говорила она себе, пока наконец смерть не стала реальностью.

И тогда Друзилла решила поставить все на карту и отдать себя на милость герцогини. Ради этого она потратила все оставшиеся у нее деньги на билет в дилижансе, который и привез ее к воротам замка.

По счастливой случайности она оказалась там в тот момент, когда герцогиня уволила мисс Лавлейс и некому было заменить ее. Друзилла честно рассказала герцогине о причинах, заставивших ее уволиться с работы.

Герцогиня тоже была откровенна.

– Я возьму вас, если вы, мисс Морли, четко уясните себе, что я не допущу никаких ухаживаний в моем доме. Ни его светлость, ни я не потерпим этого.

– Ничего подобного не будет, ваша светлость, – твердо заверила ее Друзилла.

Но, произнося эти слова, она с отчаянием вспоминала о том, что происходило в других домах, где она работала, – о мужчинах, тихо крадущихся по ночам в классную комнату.

О мужчинах, которые прятали ключ, чтобы она не могла запереться на ночь; о похоти, отражавшейся на их лицах в тот момент, когда она попадалась им на глаза; об их руках, тянущихся к ней; об их губах, жаждущих ее губ; о хохоте, которым они встречали ее сопротивление.

«Мужчины – я их всех ненавижу! – сказала она себе. – И Вальдо всего-навсего один из них!»

Друзилла вздохнула, так как поняла, что, если она немедленно не возьмет в руки иголку, платье герцогини так и не будет готово к утру. Вышивание, да и другая работа, которую должна была бы выполнять горничная, не входили в обязанности гувернантки, но однажды ее светлость обнаружила, как искусно шьет Друзилла, и на столе в классной стали появляться дополнительные задания.

А вдруг, не раз думала Друзилла в минуты крайней безысходности, ее искусство послужит для герцогини еще одной причиной, чтобы держать ее при себе.

От долгого сидения согнувшись над вышивкой у нее разболелась спина. Появление в классной Вальдо разволновало ее, и она никак не могла унять сильное сердцебиение. Ее все не оставлял страх, что его могли видеть. Если хоть один слуга заметил, как он входит к ней или выходит от нее, герцогиня – и это не вызывало у Друзиллы ни малейшего сомнения – узнает обо всем рано утром.

Вся челядь боялась шпиона ее светлости, ее камердинера. Он читал надписи на промокательной бумаге, приставив листок к зеркалу, он шарил в мусорных корзинах, он подслушивал через замочную скважину. Очень немногое ускользало от его всевидящего ока, и обо всем, происходящем в доме, – даже о мелочах – тут же докладывалось герцогине.

При этой мысли Друзиллу передернуло. Внезапно она почувствовала, что замерзла, и, пройдя в спальню, переоделась в ночную рубашку и теплый фланелевый халат. Она распустила пучок – и золотой водопад, низвергшись на плечи и на спину, окутал ее искрящимся облаком.

Осторожно, чтобы не потревожить спящую девочку, Друзилла прошла через комнату, освещая себе путь свечой, взяла щетку для волос и вернулась в классную. Как и учила ее мама, она каждый вечер перед сном сто раз проводила щеткой по волосам, но сегодня на это у нее просто не было сил, к тому же оставалось еще много работы.

Друзилла лишь тщательно расчесала волосы, добилась, чтобы они засверкали живым блеском, а потом заплела их в косу и завязала зеленой лентой, отчего стала походить на школьницу.

Теперь можно было приступать к работе, однако беспокойство, все еще владевшее Друзиллой, мешало ей сосредоточиться. Она бросила взгляд на поднос и решила, что холодную курицу не стоит даже пробовать. Отрезав кусочек сыра и намазав хлеб маслом, она собралась было поужинать, но, почувствовав, что есть она не в состоянии, решительно переставила поднос, села за стол и стала прикидывать, сколько времени уйдет на то, чтобы вышить оставшуюся часть каймы.

Друзилла работала уже полчаса, когда внезапно услышала, что кто-то бежит по коридору. В классной царила полная тишина, поэтому громкий звук шагов сильно напугал девушку, и она подняла голову. Шаги затихли около ее комнаты, в дверь постучали.

Друзилла окаменела. И тут она услышала шепот.

– Друзилла, это я, Вальдо. Ради бога, открой.

Инстинкт самосохранения подсказывал ей, что открывать не следует, и все же, почти против воли, она поднялась и подошла к двери.

– В чем дело? – спросила она.

– Впусти меня, умоляю. Прошу тебя, Друзилла!

Звучавшая в его словах настойчивость и на этот раз заставила ее отмахнуться от предостережений внутреннего голоса. Она повернула ключ. Вальдо, поспешно распахнув дверь, створкой чуть не сбил ее с ног.

– Быстро иди к столу, – скомандовал он. – Если кто-то войдет – я здесь уже целый час, и мы вспоминаем детство. Поняла?

– Что произошло? – спросила Друзилла.

– Только ты можешь мне помочь, – ответил он. – Умоляю тебя, Друзилла. Я в отчаянном положении – иначе я не просил бы тебя.

Она колебалась, но тут в конце коридора послышались шаги.

– Быстро, делай, как я сказал, – повторил Вальдо. – Ты не можешь выдать меня, Друзилла, ты же всегда выручала меня!

Последние слова решили все. Друзилла рванулась к столу и схватила платье герцогини. Быстрота, с которой она выполнила его указание, удивила ее саму. Вальдо же подвинул к столу стул и сел, закинув ногу на ногу.

Только сейчас Друзилла заметила, что фрак у него переброшен через руку, галстука и вовсе нет, воротник белой батистовой рубашки расстегнут, а волосы взъерошены, хотя еще час назад они были в идеальном порядке, уложенные по последней моде, введенной принцем Уэльским.

Она собиралась было сказать ему об этом, но он уже перекинул фрак через колено и стал застегивать манжеты. Едва он успел привести себя в порядок, как дверь с грохотом распахнулась, и в комнате возник герцог Уиндлгэм.

Его светлость был в дорожном костюме, начищенные сапоги покрывал слой пыли. При его появлении Друзилла встала. По его виду она поняла, что он в бешенстве, и ее сердце опять сдавил страх.

Никого не мог обмануть яростный блеск его глаз и глубокая складка, которая пролегла между нахмуренными бровями.

Маркиз не шевельнулся, продолжая удобно сидеть на стуле и глядеть на его светлость, но Друзилла понимала, сколь велико его напряжение.

– Вы готовы сражаться со мной, Линч? – грозно спросил герцог. – Или мне позвать своих слуг, чтобы они вышвырнули вас из дома?

Маркиз медленно поднялся.

– Я, конечно, счастлив быть вам полезным, Уиндлгэм, – проговорил он, – но мне все же хотелось бы знать, в чем причина.

– Причина ясна, не так ли? – Вопрос герцога прозвучал как удар хлыста. – Когда я подходил к спальне моей жены, то видел, как вы выходили оттуда.

– Мой дорогой Уиндлгэм, что за чепуха? – с небрежным видом произнес маркиз. – Уверяю вас, я здесь уже почти час, и мы с моей кузиной Друзиллой вспоминаем былые дни. Она может это подтвердить.

– Я предпочитаю верить своим собственным глазам, – оборвал его герцог. – Так вы будете драться со мной, Линч, или мне позвать слуг?

Не успел он договорить, как раздался крик, и в комнату влетела герцогиня. Она была в прозрачном пеньюаре из бледно-синего шифона, ее светлые золотистые волосы рассыпались по плечам. Даже в несчастье она была исключительно красива.

– Джордж, о чем ты говоришь? – возмутилась она. – Ты с ума сошел? Уверяю тебя, маркиза не было в моей комнате – хотя не могу представить себе, что он делает здесь.

Она с неподдельным удивлением взглянула на Друзиллу.

– Дорогая моя, – ответил герцог, – эта мирная семейная сцена устроена специально для меня, в этом у меня нет ни малейшего сомнения. Я ясно видел Линча, и сегодня лишний раз подтвердилось то, о чем мне уже сообщали и раньше, – я имею в виду его поведение и твое отношение ко всему этому. Как человек чести я вызвал его на дуэль, и он как человек чести принял мой вызов.

Герцогиня топнула ножкой.

– Я не потерплю! – закричала она. – Я не потерплю, Джордж! Ты хочешь испортить мне жизнь? Тебе прекрасно известно, что королева запретила дуэли. Если ты убьешь его светлость, тебя вышлют, и мне придется жить во Франции или в Италии. Кроме того, не могу же я оставить свою должность при дворе.

– Тебе следовало бы думать об этом раньше, – оборвал ее герцог.

– А если маркиз убьет тебя, – продолжала герцогиня, не обращая внимания на его слова, – во что превратится моя жизнь? Если я стану вдовой, мне придется жить во Вдовьем доме, потому что твое состояние унаследует этот твой гнусный племянник, который все тут же промотает.

– Да, печально, – согласился герцог, – но я сомневаюсь, дорогая, что Линч убьет меня.

– А если ты его убьешь, как я уже сказала, – не унималась герцогиня, – это тоже ничего не даст. Я не допущу, чтобы из-за меня дрались! Тем более что все это неправда. Тебе привиделось. Не так ли, милорд?

Герцогиня бросила на маркиза такой умоляющий взгляд, к тому же в тот момент она была так хороша, что только человек с каменным сердцем смог бы отказать ей.

– Я уже говорил его светлости, – медленно начал маркиз, – что весь последний час провел с моей кузиной Друзиллой. Сегодня вечером я случайно узнал, что она гостит у вас в доме, и очень удивился.

– Гостит? – переспросил герцог. – Мисс Морли, насколько мне известно, гувернантка моей дочери. Кстати, мисс Морли, неужели для вас как гувернантки это обычное дело – в столь поздний час принимать молодых людей, даже тех, кто претендует на то, чтобы называться вашим кузеном? Принимать у себя молодых людей, чья одежда в полном беспорядке, и развлекать их, самой сидя перед ними в ночной рубашке?

Голос герцога звучал подобно грому. Краска залила щеки Друзиллы, потом она побледнела.

– Нет, ваша светлость, – тихо ответила она. – Это не в моих правилах – принимать джентльменов в таком виде, но кузен Вальдо – совсем другое дело. Мы выросли вместе, и сейчас мы вспоминали наше детство.

Герцог бросил взгляд на часы.

– Почти в два часа ночи? – уточнил он.

Намек, звучавший в словах герцога, был настолько оскорбителен, что у Друзиллы перехватило дыхание.

– Это правда! – крикнула герцогиня. – Можешь быть совершенно уверен, Джордж, его светлости нужно было сообщить что-то очень важное своей кузине. Теперь-то ты доволен?