Прекрасная авантюристка Картленд Барбара
– Нет, я ничего не знала, – ответила Друзилла, – но это… естественно… не имеет значения.
– Совершенно не имеет, – подтвердила маркиза. – Красивый молодой человек должен утвердиться как мужчина, хвастаясь своей любовницей так же, как он хвастается красивой лошадью.
– А кто она? – тихо спросила Друзилла.
Поколебавшись, маркиза ответила:
– Бьянка де Сильва.
– Актриса! – вскричала Друзилла.
– Если можно ее так назвать, – ехидно заметила маркиза. – Ее взяли в Ковент-Гарден только потому, как я понимаю, что она гораздо смелее многих молодых актрис выставляет напоказ свое тело.
– Когда мы были в Ковент-Гардене, я не обратила на нее внимания, – сказала Друзилла, – но мне запомнилось ее имя. Оно было в программке.
Она наморщила лоб, стараясь припомнить Бьянку де Сильва.
– Она не стоит твоего внимания, – резко сказала маркиза. – Самая обычная потаскуха, недостойная того, чтобы ее обсуждали благородные дамы. Это яркий цветок, который мужчина срывает в минуту цветения и выбрасывает, как только он увядает. Герцогиня и ей подобные намного опаснее любой самой ничтожной проститутки.
– Конечно, вы правы, – согласилась Друзилла.
И в то же время мысль, что у маркиза есть любовница, беспокоила ее. Она не знала почему. Вдовствующая маркиза была абсолютно права, утверждая, что среди молодых щеголей модно хвастаться своими любовницами. Особенно такими, которыми хотели бы обладать остальные, – это придавало соревнованию особую остроту, и ради возможности испытать подобные ощущения стоило потратить деньги.
Как же выглядит Бьянка де Сильва? Если бы она помнила!
У Друзиллы возникло желание попросить маркиза еще раз отвести ее в Ковент-Гарден, однако она понимала, что, если после сегодняшнего разговора они пойдут в театр, маркиза будет над ней смеяться за то, что она не смогла превозмочь своего любопытства.
«А почему, собственно, меня должны беспокоить его женщины? – спрашивала она себя. – Какое мне дело до того, сколько у него было любовниц, кому он оказывает знаки внимания? Если он относится ко мне с должным уважением, если я – его жена, хозяйка его дома, какая мне разница, чем он занимается на стороне?»
Друзилла пыталась убедить себя, что ее молитвы услышаны Господом, что она обрела покой и счастье. Ведь всего месяц назад она была заточена в классной, ограничена обществом маленькой девочки и слуг, ей приходилось заниматься дополнительной работой, которую безжалостно взваливали на нее, и никогда ее не покидал страх, что в любой момент появится мужчина, которому, несмотря на все ее ухищрения казаться как можно более уродливой, она понравится.
– А теперь можете смотреть на меня! – громко крикнула Друзилла.
Она вскочила, подошла к высокому зеркалу, встроенному в дверцу гардероба, и стала смотреть на свое отражение: на элегантно уложенные волосы, мерцающие таинственным блеском; на молочной белизны кожу; на изящное платье с высокой талией, которое только подчеркивало совершенство фигуры, не преступая при этом дозволенных границ.
Переведя взгляд на свое лицо, Друзилла увидела в зеленой глубине глаз вопрос, который мучил ее, хотя она и боялась признаться себе в этом.
– Я счастлива! – с вызовом объявила она.
Казалось, эхо ее слов еще звучало в тот момент, когда дверь распахнулась и в комнату вошла горничная, неся в руках бальное платье, которое Друзилла должна была надеть сегодня вечером.
Бал устраивали в Девоншир-Хаусе – этот прием был не только самым значимым в году, он также был одним из последних в сезоне. Как сообщил принц, после бракосочетания маркиза он собирался отбыть в Брайтхелмстон, поэтому мало кто имел желание тратить огромные деньги на приемы, когда большая часть бомонда уезжала из Лондона.
– И что же я должна надеть сегодня, Роза? – обратилась Друзилла к своей горничной, наблюдая, как та раскладывает на кровати принесенное платье.
– Ее светлость решила, что вам больше всего подойдет бледно-зеленый газ, мисс, – ответила горничная. – Она также считает, что вам захочется надеть жемчужный гарнитур. Ожерелье очень красиво.
– Да, конечно, – согласилась Друзилла.
Но когда горничная разложила на туалетном столике ожерелье из жемчужин и бриллиантов, Друзилла засомневалась.
– Мне всегда говорили, что жемчуг – к слезам, – проговорила она, в большей мере обращаясь к себе самой.
– О нет, мисс, – запротестовала Роза, – только тогда, когда его надевают к подвенечному платью. Во всех других случаях он приносит счастье, так говорит ее светлость.
– Я уверена, что ее светлость не ошибается, – сказала Друзилла, почувствовав, как к ней возвращается хорошее настроение.
Она не могла не признать, что в зеленом воздушном платье выглядит просто великолепно. В этом туалете она походила на нимфу, выплывающую из тумана, который по утрам мягким покрывалом окутывает озеро в Линче.
На фоне белоснежной кожи жемчужины казались розовыми, такой же жемчужный браслет украшал запястье.
Однако кольцу, которое также входило в гарнитур, Друзилла предпочла подаренное маркизом бриллиантовое кольцо. С той страшной ночи, когда ей посчастливилось спасти жизнь Вальдо, заняв предназначенное ему место, она почти что никогда не расставалась с этим кольцом.
– Оно принадлежит мне, – не раз повторяла она, – это мое собственное украшение.
Друзилла не снимала его даже на ночь. Иногда камни вспыхивали таинственным огнем, который был отблеском огня, тлевшего внутри ее. Этот огонь вызывал в душе странный трепет, который волнами разливался по всему телу, вызывая ощущение полного восторга, но это необъяснимое, никогда не изведанное ею в жизни волнение было скорее предвозвестником настоящего большого чувства.
– Вы изумительно выглядите, мисс, – сказала Роза, собираясь уходить. – Надеюсь, его светлость тоже решит.
– И я надеюсь, – улыбнулась ей Друзилла.
Но когда она спустилась вниз, ей показалось, что маркиз чем-то озабочен. Он поздоровался с ней холодно, лишь отдавая дань приличиям.
Они отправились в Девоншир-Хаус. Их сопровождала вдовствующая маркиза и ее старый знакомый, ушедший в отставку генерал, который, как они ни сопротивлялись, прочел им целую лекцию о плохой подготовке англичан в войне с Наполеоном, не преминув сообщить при этом, как поступил бы он, если бы сам руководил военными действиями.
Хотя его рассказ и был очень ярким, обилие подробностей утомило Друзиллу, и она перевела взгляд с генерала на маркиза.
Солнце уже село, и на небе стали появляться первые звезды, но еще не стемнело, поэтому она разглядела, что у маркиза усталый вид. Неужели, подумала Друзилла, угрозы Юстаса беспокоят его гораздо больше, чем ей кажется?
Тут она вспомнила, что вчера вечером, когда они уезжали с приема домой, маркиз выглядел оживленным, у него было прекрасное настроение. Его веселость навела ее на подозрение, что он собирается на какую-то вечеринку, – теперь же подозрение превратилось в уверенность. Совершенно ясно, что домой он вернулся поздно, очень поздно, но с кем же он провел время?
Этот вопрос мучил Друзиллу весь вечер.
Карета въехала в украшенные позолоченными наконечниками кружевные ворота Девоншир-Хауса. Вся подъездная аллея была загромождена самыми разнообразными экипажами, между которыми сновали грумы с факелами. Лакеи в отделанных позолоченными галунами ливреях подавали руки сверкающим драгоценностями гостям, помогая им выбираться из экипажей на красный ковер, по которому они шествовали в огромный холл с круглой лестницей, мраморными статуями и громадными портретами всех предков Девонширов.
– Единственное, в чем можно быть уверенным, – проговорил маркиз, пока они стояли на лестнице в ожидании, когда их представят, – так это в том, что здесь соберется интересная компания для игры в карты.
– Тогда я пойду с тобой, – заявила маркиза. – Я страшно устаю от этих неудобных стульев в бальном зале, к тому же там шумно. Я вовсе не собираюсь играть по-крупному. В отличие от тебя, я не могу позволить себе подобную расточительность в азартных играх.
– Чепуха, бабушка, – ответил маркиз. – Когда доходит до ставок, у тебя сразу же начинают чесаться руки. К тому же, если мне не изменяет память, ты всегда выигрываешь.
Маркиза хихикнула.
– Не всегда, – поправила она его, – в молодости иногда проигрывала, но это совсем меня не беспокоило, так как я верила в поговорку: «Не везет в картах – повезет в любви».
– Нельзя говорить этого при Вальдо, мэм, – вмешался сэр Энтони. – Если он сегодня выиграет, перед ним сразу же встанет вопрос, чем занимается мисс Морли. Это должно было бы немедленно оттолкнуть его от карточного стола.
– Не слушай его, – Друзилла с улыбкой повернулась к маркизу. – Я знаю, как тебе ненавистны танцы. Если мне не с кем будет танцевать, я приду за тобой.
Маркиз с благодарностью посмотрел на нее.
– Должен заметить, Друзилла, ты более благоразумна, чем большинство женщин!
Он обменялся приветствиями с герцогом и герцогиней Девонширскими, а Друзиллу мгновенно окружили молодые щеголи, умолявшие ее оставить для них хоть один танец. Она отвлеклась на некоторое время, чтобы заполнить бальную карточку, а когда она огляделась по сторонам, то обнаружила, что Вальдо и вдовствующая маркиза уже ушли.
– Я оказалась одна, – обратилась она к сэру Энтони, которому пообещала первый танец. – Представляете, какой приговор вынесут мне сильные мира сего?
Сэр Энтони перевел взгляд на восседавших на подиуме вдовствующих маркиз в диадемах и с лорнетами. Они внимательно разглядывали танцующих, обрушивая на них шквал критики.
– Они похожи на громко кудахтающих старых куриц, – заметил он. – Можете быть уверены, они ни про кого не скажут ни одного доброго слова, даже про самих себя.
– Возможно, придет день, и я тоже буду здесь сидеть, – улыбнулась Друзилла. – Подобные думы навевают грусть, не правда ли?
– Вы слишком сильны духом и неправдоподобно красивы, поэтому вы никогда не будете так выглядеть, – ответил он.
Она улыбнулась ему, но блеск его глаз смутил ее, и она отвела взгляд от его лица.
– Друзилла… – тихим голосом начал сэр Энтони.
Она подняла руку и приложила свой пальчик к его губам.
– Нет, не надо говорить… этого.
– Откуда вы знаете, что я собираюсь сказать? – спросил сэр Энтони.
– Догадалась, – ответила Друзилла. – Вы можете этим все испортить. Я с первого мгновения обрадовалась тому, что мы с вами подружились, а мне сейчас очень нужны… друзья.
– Но это вовсе не дружеские чувства, – запротестовал сэр Энтони. – Чертов Вальдо, почему мы с вами не познакомились раньше?
– Прошу вас, давайте останемся друзьями, – взмолилась Друзилла. – Мне трудно объяснить вам почему, но мы с Вальдо очень доверяем вам. Ваша дружба очень много значит для нас.
Блеск его глаз, которого она так боялась, стал меркнуть.
– Я хочу только одного – сделать что-нибудь для вас, – сказал он, – и, конечно, для… Вальдо. Так уж получается, что мужчина не всегда может бороться со своими чувствами.
– Но не следует проявлять их, – настаивала Друзилла. – Прошу вас, Энтони, дайте мне слово, что вы никогда не дадите волю своим чувствам.
Бессознательно она обратилась к нему по имени.
Он предложил ей руку, и они направились на балкон, который выходил в сад.
– Вы так красивы, Друзилла, – хрипло проговорил сэр Энтони. – Вы можете свести с ума любого мужчину, вы можете заставить его забыть обо всем на свете: о верности долгу, о чести – обо всем, кроме любви к вам.
– Мне кажется, ваше чувство ко мне – не любовь, – возразила Друзилла.
Сэр Энтони попробовал было протестовать, но она подняла руку.
– Нет, дайте мне договорить. Я немного нравлюсь нам, возможно, я возбуждаю ваш интерес, так как я – новое лицо, совершенно незнакомый вам человек. Но это не любовь. Любовь не такая, я ее представляю совсем по-другому.
– Что же такое любовь? – глухо спросил сэр Энтони.
Друзилла задумалась, а сэр Энтони внимательно наблюдал за ней.
– Мне кажется, – наконец проговорила она, – любить – это значит быть неотъемлемой частью друг друга. Каким бы ни был человек, которого любишь, хорошим или плохим, красивым или уродливым – это не имеет значения. Мне трудно объяснить. – Она замолчала, потом сказала, покачав головой: – Не слушайте меня, я говорю чепуху. Я никогда в жизни не любила, но просто мне кажется, что любовь проявляется… именно так.
– Именно так я и относился бы к вам, если бы вы полюбили меня, – признался сэр Энтони. – Еще не поздно, Друзилла. Бегите со мной сегодня, завтра – в любой момент, но только успейте до будущего вторника, когда вы выйдете замуж за Вальдо.
– А что будет с Вальдо?
– Он как-нибудь переживет, – нетерпеливо проговорил сэр Энтони, и этими словами он яснее ясного дал понять Друзилле, что ему прекрасно известно об отношении Вальдо к ней.
– Спасибо, дорогой Энтони, – мягко сказала она. – Если бы это было возможно, я бы, может, подумала над вашим предложением, но теперь уже поздно.
– Поздно? – эхом отозвался он.
Друзилла кивнула.
– Слишком поздно, – подтвердила она.
– Мисс Морли, я вас везде ищу – вы мне пообещали этот танец, – раздался голос.
Она отвернулась от сэра Энтони, понимая, что их разговор окончен, и в то же время испытывая легкую грусть при виде страдания, написанного у него на лице.
«Он справится», – подумала Друзилла и следующие два часа посвятила тому, чтобы упрочить свою репутацию блистательной красавицы и остроумной женщины.
Время уже перевалило за час ночи, когда она почувствовала усталость. В зале было страшно душно, к тому же, несмотря на голод, у нее не было желания есть.
В разбитом позади дома саду деревья и клумбы были подсвечены крохотными огоньками, отчего создавалось впечатление, что находишься в сказке. Высокие струи воды, выбрасываемые фонтанами в звездное небо, рассыпались на мельчайшие сверкающие капельки. Для тех, кто отважился бросить вызов условностям, в самых укромных уголках сада были расположены изящные увитые розами и жимолостью беседки, в которых эти храбрецы могли бы уединиться.
Друзилла прогуливалась по дорожке в сопровождении молодого человека, с которым она только что танцевала. Это был довольно напыщенный субъект, очень гордившийся своей службой в лейб-гвардии. Друзилле уже начал надоедать его нескончаемый рассказ о том, как плохо показали себя его лошади на состоявшихся на прошлой неделе в Ньюмаркете скачках.
Он все бубнил и бубнил, и наконец Друзилла решила, что с нее хватит.
– Меня мучает жажда, – жалобно проговорила она. – Не могли бы вы принести мне попить?
– С большим удовольствием, – галантно отозвался молодой человек. – Чего бы вы желали: шампанского?
Друзилла покачала головой.
– Нет, от шампанского еще сильнее захочется пить. Лучше стакан лимонада.
– Я вернусь через минуту, мисс Морли, – пообещал он.
Он огляделся и заметил слева маленькую беседку.
– Соблаговолите обождать меня здесь. Я обернусь в мгновение ока.
– Спасибо, вы очень добры, – сказала Друзилла.
Она присела, обрадованная, что хоть немного отдохнет от разговоров. С одной стороны беседка была ограждена искусно подстриженными тисами, скрывавшими ее от любопытных глаз прогуливавшихся в саду молодых людей, которым могло взбрести в голову подсесть к Друзилле.
Она откинулась на спинку и закрыла глаза. Ее стала одолевать дремота, когда внезапно она почувствовала, что в проеме беседки кто-то стоит.
– Как вам удалось так быстро… – начала было Друзилла, но тут у нее вырвался возглас неподдельного ужаса…
Вдовствующая маркиза собрала выигранные деньги и встала из-за карточного стола.
– Уже поздно, и мне пора спать, – сказала она. – Интересно, где Друзилла?
Маркиз, игравший за тем же столом, тоже поднялся.
– Мне поискать ее?
Маркиза покачала головой.
– Пусть девочка веселится, только скажи ей, что я поехала домой. Когда она соберется уходить, отвези ее домой. Я велю прислать за ней карету.
– Хорошо, бабушка, – проговорил маркиз. – Полагаю, ты так спешишь, потому что тебе хочется поскорее отвезти домой хитростью вытянутые из нас деньги. Благодарю тебя за то, что ты облегчила мои карманы.
– И мои! – жалобно вскричал один из игроков.
– Вы мне льстите, – довольно проговорила маркиза. – Вам, как и мне, прекрасно известно, что только мое присутствие лишило вас возможности проявить в игре всю ловкость, на которую вы способны.
– Позвольте заметить, мэм, я благодарен Богу, что вы с вашей удачливостью не являетесь членом клуба Уайта, – заявил один из мужчин, галантно целуя маркизе руку.
Маркиз проводил ее к карете.
– Не давай Друзилле задерживаться слишком поздно, – посоветовала она, прежде чем лакей закрыл дверцу.
Маркиз вернулся наверх в бальный зал. Друзиллы там не было, и он спустился в столовую. Он оглядел всех сидящих за столиками, но и там его будущей жены не было.
– Где Друзилла? – спросил он сэра Энтони, встретив того на лестнице в сопровождении дамы, с которой он направлялся в бальный зал.
– Я уже довольно давно ее не видел, – ответил сэр Энтони. – Здесь ужасно жарко – думаю, она в саду.
– Надеюсь, там я и найду ее, – вяло проговорил маркиз и ушел.
Он медленно брел по дорожкам, размышляя, как поступить. Он понимал, что у него нет возможности искать Друзиллу в разбросанных по всему саду беседках, потому что заглядывать внутрь неприлично. А на дорожках, вьющихся между фонтанами и клумбами, Друзиллы не было.
Внезапно он услышал ее голос.
– Оставьте меня в покое! Не смейте подходить мне!
Она говорила очень резко, но у него не вызывало сомнения, что она крайне напугана.
– Неужели вы на самом деле считаете, что я позволю вам сбежать от меня? – послышался мужской голос. – Я так давно ищу вас, я столько думал о вас, я так страстно желал вас. Я едва смог поверить, когда вернулся в Лондон, что это именно о вас все говорят.
– Я помолвлена и скоро выйду замуж, – твердо заявила Друзилла. – Если вы посмеете оскорбить меня, вам придется иметь дело с моим женихом.
– Неужели вы можете подумать, что я испугаюсь этого хлыща? – удивился мужчина. – К тому же для меня не имеет значения, помолвлены вы или замужем.
– Дайте мне пройти… Я не желаю стоять и слушать вас! – вскричала Друзилла.
– Вам не удастся так просто отделаться от меня, – прозвучал ответ. – Я хочу вас, Друзилла, боже мой, как я хочу вас! Одна мысль о вас сводит меня с ума! А эта белоснежная кожа! Как вы не понимаете: если мужчине хоть раз посчастливилось дотронуться до вас, он не сможет устоять против желания вновь прикоснуться к вашему телу! Дьявол, вы были так прекрасны при свете камина, я никогда этого не забуду!
– Дайте мне… пройти!
Маркиз услышал, что крик Друзиллы оборвался, как будто кто-то закрыл ей рукой рот.
Слушая этот разговор, он находился в каком-то оцепенении, но сейчас он словно пробудился, все его существо напряглось, готовое к решительным действиям.
Он попробовал было пробраться сквозь заросли, отделявшие его от беседки, но оказалось, что все кусты сплелись между собой и образуют сплошную стену. Он побежал к границе этой непреодолимой преграды, и, когда он наконец обогнул ее, то увидел Друзиллу, которая, раскинув руки, бежала к нему навстречу.
Охваченная ужасом, она не видела ничего перед собой и, только налетев на маркиза, узнала его.
– О… Вальдо! Вальдо!
В ее голосе слышалось непередаваемое облегчение, и он почувствовал, как ее руки обвились вокруг его шеи.
– Забери меня… отсюда, забери меня!..
– Кто этот человек, что он тебе сделал? – настойчиво спросил маркиз.
Он посмотрел поверх ее головы, но в темноте невозможно было что-либо увидеть.
– Забери меня… отсюда, – плакала Друзилла, – не могу… здесь оставаться, не могу…
Маркиз обнял ее и заметил, что она вся дрожит, судорожно хватая ртом воздух. Ужас сводил ее с ума – маркиз видел, как подобный страх испытывали солдаты, впервые оказавшиеся под обстрелом.
– Все в порядке, – постарался он успокоить ее. – Никто тебе ничего не сделает. Но кто это, черт возьми, такой?
– Забери меня… Бога ради, забери меня… – молила Друзилла.
Маркиз посмотрел на нее. Увидев, что она охвачена паникой, он решил отвести ее в сад, подальше от дома, чтобы дать ей время прийти в себя.
– Все в порядке, – продолжал он уговаривать ее.
Они остановились у самой ограды. Вдруг Друзилла схватила маркиза за руку.
– Я не… вернусь, – опять заплакала она. – Я не хочу… его видеть. Я не вынесу… Ты… не понимаешь…
– Нам не надо возвращаться в дом, – проговорил маркиз. – Здесь есть выход. Я сейчас отвезу тебя домой.
В высокой стене, окружавшей сад, была калитка, которая вела на Беркли-стрит. Около калитки стоял лакей, который предупредительно распахнул ее перед маркизом.
Вдоль всей улицы тянулась вереница экипажей, ожидавших, когда их вызовут к главному входу на Пикадилли.
Маркиз подошел к коляске, стоявшей прямо напротив калитки.
– Я маркиз Линч, – обратился он к кучеру. – Этой даме плохо, и мне надо отвезти ее на Керзон-стрит. Это недалеко, к тому же я знаком с твоим хозяином, – он бросил взгляд на герб, – лордом Болтоном. Он не будет против, если ты отвезешь нас.
– Слушаюсь, милорд, – ответил кучер.
Друзилла забилась в угол коляски и закрыла лицо руками. Она молчала, молчал и маркиз. Наконец коляска подкатила к дому вдовствующей маркизы.
– Давно ее светлость ушла к себе? – спросил маркиз у лакея.
– Только что, милорд.
– Зажгите свечи в малой гостиной и затопите камин, – приказал маркиз.
Вид у лакея был удивленный, но он быстро выполнил указания. Маркиз, взяв Друзиллу за руку, отвел ее в малую гостиную на первом этаже, в которой маркиза обычно принимала утренних гостей.
Комната была наполнена ароматом сухих цветочных лепестков, разложенных в плоских вазах. Везде стояли живые цветы. Лакей мгновенно разжег огонь в камине, а маркиз наполнил стакан из графина на столике возле двери и поднес его Друзилле.
– Я ничего… не хочу, – пробормотала она, качая головой.
– Выпей, – потребовал маркиз.
Она подчинилась. Только после первого глотка она поняла, что он налил ей бренди, и этот обрушившийся в нее обжигающий водопад унял дрожь, сотрясавшую все ее тело.
Когда лакей вышел, Друзилла перебралась с дивана на мягкий ковер возле камина. Пламя, набросившееся на сухие поленья, разгоралось все ярче. Она протянула руки к огню.
Маркиз сел в кресло.
– Это был Уолден, не так ли? – спросил он.
Она кивнула.
– Мне кажется, тебе следует рассказать мне, что произошло, – сказал маркиз.
Она подняла на него глаза, всем своим видом выражая отказ.
– Нет… – проговорила она, – нет… я не могу.
– Я имею право знать, – настаивал маркиз. – Я слышал, о чем он с тобой говорил, и я должен знать, что он имел в виду, когда сказал «дотронуться до тебя». Ты ведь можешь меня понять.
Друзилла глубоко вздохнула. Зажав руки между коленями, она наклонила голову. В это мгновение она выглядела очень юной и беззащитной – девочкой, которую несправедливо обидели.
Однако ее вид нисколько не смягчил маркиза, он остался непреклонен.
– Я должен знать, Друзилла.
Воцарилась тишина, и он решил, что она так и не отважится рассказать ему. Но вдруг она заговорила.
Ее голос дрожал и прерывался, она запиналась на каждом слове, ее слова звучали так тихо, что временами он едва слышал ее, и все же она говорила и говорила, как бы испытывая облегчение от возможности довериться ему.
Она рассказала, как леди Уолден наняла ее в гувернантки к своим детям. У Друзиллы уже была репутация беспринципной женщины, ей уже пришлось уволиться с нескольких мест, где на нее обрушился целый поток оскорблений и где она прошла через все степени унижения.
Ее рассказ был искренним, она ни капли не преувеличивала нанесенные ей обиды, и маркиз прекрасно понимал недосказанное.
Сначала Друзилле показалось, что в доме лорда Уолдена она наконец нашла покой и убежище, которые так долго искала. Леди Уолден была довольно скучная и чопорная особа, однако общение с нею не было неприятным. Казалось, она даже одобряет то, как Друзилла воспитывает ее детей.
Через некоторое время, когда первое напряжение и страхи улеглись, Друзилла поняла, что ей больше не надо защищаться. Выяснилось, что лорд Уолден почти постоянно живет в Лондоне, в то время как леди Уолден, хрупкой и болезненной женщине, легче жить за городом, где почти нет светских развлечений.
Когда впервые приехал лорд Уолден, у Друзиллы не возникло никакого ощущения опасности. Это был мужчина средних лет, и она не обращала на него особого внимания до тех пор, пока однажды, когда она вела детей из классной в спальню, он не встал на пути.
Он едва коснулся ее руки – но этого было достаточно! Инстинкт подсказал ей, что перед ней опасность.
На следующий день он зашел в классную сразу после обеда. При виде него Друзилла моментально нацепила очки и поднялась. Она знала, что в это время леди Уолден обычно отдыхает. Дети тоже отдыхали, и Друзилла порадовалась тому, что дверь в ночную спальню открыта: у лорда Уолдена не будет повода считать, будто дети спят.
– Добрый день, мисс Морли, – сказал он.
Она сделала реверанс.
– Добрый день, милорд.
– Садитесь, – сказал он. – Я зашел, чтобы проверить, удобно ли вам, есть ли у вас все необходимое.
– Я всем довольна, благодарю вас, милорд.
– А дети вас слушаются? Вам нравится здесь?
– Очень, милорд.
– Прекрасно, прекрасно.
Разговаривая, он медленно приближался к Друзилле, сидевшей возле камина. Наконец он оказался перед ней – огромный, широкоплечий, он стоял и смотрел на нее.
– Не слишком ли вы молоды, мисс Морли, для такой работы?
– Милорд, я занимаюсь воспитанием детей уже два года.
– У вас рыжие волосы, мисс Морли. Это в некоторой степени противоречит вашему смиренному тону.
– Мне очень жаль, что вашей светлости… не нравится мой… голос.
– А вот ваши волосы мне нравятся. – Его голос стал зловещим. – Считается, что женщины с такими волосами очень эмоциональны, что внутри их горит огонь страсти.
– Вряд ли, милорд, вам бы понравилось, если бы гувернантка ваших детей обладала такими качествами.
При этих словах Друзилла подняла на него полный упрека взгляд. Но, увидев его глаза, она напряглась, охваченная страхом, и внезапная волна ужаса железной рукой схватила сердце и сдавила горло.
Какое-то мгновение лорд Уолден молча смотрел на нее, потом резко повернулся и вышел. У нее возникло впечатление, что все это время ему с большим трудом удавалось держать себя в руках.
И Друзилла поняла, что долгожданному покою, обретенному после стольких скитаний, пришел конец, ощущение безопасности исчезло, и ею вновь овладел страх – страх, подобного которому она никогда раньше не испытывала.
Дни проходили за днями, и ничего особого не происходило; однако Друзилла понимала, что это только вопрос времени, и взгляды, бросаемые на нее лордом Уолденом, и надуманные причины, которыми он объяснял детям свое присутствие на прогулках, служили лишним доказательством ее правоты.
Читать бесплатно другие книги:
