Прекрасная авантюристка Картленд Барбара

– Ну что ж, если прибыли новые подарки, то чем быстрее я разделаюсь с этой партией писем, тем лучше, – заметила Друзилла.

– Я пойду вниз, узнаю, готов ли ваш завтрак, мисс, – сказала горничная, – а заодно спрошу у миссис Ньюман, сколько доставили новых подарков.

– Да, пожалуйста, – ответила Друзилла, – и если господин Хэнбери распаковал их, как только я оденусь, я спущусь посмотреть на них.

– Господин Хэнбери заносит их в список, мисс, – сказала горничная.

– Да, я знаю, и это просто замечательно, – ответила Друзилла. – Будет очень неловко, если перепутают карточки, и я пошлю кому-нибудь благодарность за подарок, которого они не присылали.

– Это верно, мисс, – согласилась горничная и с этими словами вышла из комнаты.

Едва Друзилла уселась за письменный стол, как услышала, что дверь в ее комнату с грохотом распахнулась. Она обернулась, решив, что это горничная уронила поднос с завтраком, и с изумлением обнаружила, что в дверях стоит маркиз. На нем были те же бриджи и светло-голубой фрак, что и накануне вечером, он был слегка взъерошен, и на секунду ей показалось, что он пьян.

Затем она вспомнила про лорда Уолдена и вскочила с места. Неужели что-то случилось? Неужели он дрался на дуэли? Мысли одна за другой с быстротой молнии проносились у нее в голове. Затем маркиз сделал шаг вперед, и она увидела, что он держит в руке какие-то бумаги.

– Вот, Друзилла, – сказал он с ноткой торжества в голосе, – вот твоя месть!

Он швырнул бумаги высоко в воздух, и листы веером опустились на кровать.

Друзилла с недоумением уставилась на них, затем заметила подпись на одном из них. Ей было нетрудно узнать этот почерк, тот же самый, что и на записке, которую она нашла на своем столе перед отъездом из дома лорда Уолдена.

– Почти сто тысяч фунтов, – сказал маркиз. – Друзилла, ты понимаешь, что это значит? Ты его больше никогда не увидишь, с ним покончено!

Она оторвала взгляд от бумаг, лежащих на кровати, и перевела его на маркиза.

– Покончено? – спросила она ошеломленно.

– Ему придется продать свой дом в Лондоне, всех лошадей и, возможно, часть своих земель, – сказал маркиз. – Он больше никогда не встанет на твоем пути, Друзилла; ему теперь ничего не остается, как сидеть сиднем у себя в деревне.

Друзилла опустилась на край кровати. Она не могла заставить себя дотронуться до этих бумаг, но она заметила, что это были долговые расписки на различные суммы денег.

– Как тебе это удалось? – тихо спросила она.

– Я знал, что Уолден игрок, – ответил маркиз. – Когда мы расстались с тобой, я отправился в Девоншир-Хаус. Я решил, что есть вероятность найти его за карточным столом, где он и оказался.

– Но как тебе удалось заставить его играть по таким высоким ставкам? – удивилась Друзилла.

– Мне не пришлось его заставлять, – сказал маркиз. – Они вчетвером уже играли в карты, и среди его партнеров оказался один мой приятель. Я сказал ему, что наверху его ждет очаровательная особа, которая желает с ним потанцевать, и подмигнул украдкой. Он понял, что мне нужно его место, и охотно уступил его мне. Уолден не мог отказаться играть со мной, да и с какой стати ему было отказываться? Он не мог знать, что я подслушал ваш с ним разговор или что ты мне все рассказала.

– Да, разумеется, – пробормотала Друзилла.

– Я сел за стол и увидел, что ставки значительно ниже, чем те, по которым я обычно играю, – продолжал маркиз.

– Но ты же мог проиграть! – воскликнула Друзилла.

– Мог, разумеется, – ответил маркиз, – но Уолден был уже здорово пьян, и я принял меры, чтоб он не протрезвел.

– И как же ты это сделал? – поинтересовалась Друзилла.

– Прежде чем войти в комнату, я перебросился парой слов с одним из слуг. Я приказал ему закрыть окна и велел следить за тем, чтобы стакан его светлости был всегда полон.

– Это было очень предусмотрительно с твоей стороны, – заметила Друзилла.

– В этом не было ничего нечестного, – поспешно сказал маркиз. – Уверяю тебя, что я не плутовал ни в малейшей степени. Я просто хотел сохранить трезвость мысли, в то время как он уже был навеселе.

– Надо полагать, он был изрядно пьян, раз согласился на такую крупную игру, – предположила Друзилла.

У маркиза вырвался короткий неприятный смешок.

– Должен признаться, я его слегка подначивал. Ни один мужчина не захочет, чтобы о нем подумали, будто он спасовал. А удача была на моей стороне. Разве я не говорил тебе, Друзилла, что уверенность в себе очень помогает? Я был полон решимости отомстить за тебя, и я знал, что это будет только справедливо. Мой противник был настоящим негодяем, и поэтому я победил.

– Сто тысяч фунтов! – выдохнула Друзилла. – Это действительно огромная сумма.

– Для Уолдена – несомненно, – согласился маркиз. – Он не так богат: он довольно обеспечен, но его состояние нельзя назвать огромным.

– Он был расстроен или зол? – поинтересовалась Друзилла.

– Мне кажется, что, когда мы поднялись из-за стола, он догадался, почему я это сделал. Я спросил его: «Обычные две недели, милорд?», и только тогда, как мне показалось, он осознал, что же произошло. Двое других задолго до этого уже вышли из игры. Они сидели за столом и как завороженные наблюдали за происходящим. К ним присоединилось еще несколько зрителей, когда прошел слух, что идет игра, где ставки составили уже целое состояние.

– И что он сказал? – настаивала Друзилла.

– Он что-то пробормотал, – ответил маркиз, – но у меня не было желания с ним разговаривать. Я повернулся и вышел из комнаты. Энтони вышел следом за мной. «Да, лихо ты расправился с Уолденом, – заметил он. – У тебя были какие-то особые причины?» Энтони очень наблюдателен, он отлично знает, что я не сидел бы допоздна и не играл бы с таким азартом, если бы за этим что-то не скрывалось.

– И что ты ответил Энтони? – спросила Друзилла.

– Я сказал ему, что Уолден – подлец и развратник и получил по заслугам. Но мне не хотелось ни с кем разговаривать, я спешил вернуться к тебе, я хотел, чтобы ты скорее узнала, что теперь ты свободна.

– Свободна! – Друзилла проговорила это слово почти про себя, затем поднялась и отошла к окну. – Мне бы следовало испытывать радость, но почему-то я ее не испытываю. Я чувствую лишь облегчение, и мне жаль его детей.

– Забудь о нем! Как я уже говорил тебе вчера вечером, он больше не играет никакой роли в твоей жизни, – настоятельно произнес маркиз.

Он посмотрел на листы бумаги, рассыпанные на кровати.

– Я пошлю кого-нибудь получить деньги по этим распискам, – сказал он задумчиво, обращаясь скорее к самому себе.

Друзилла повернулась к нему.

– Вальдо, я хотела бы кое о чем тебя попросить, – проговорила она.

– О чем? – поинтересовался он.

– Когда он заплатит, не оставляй себе этих денег, – горячо сказала она, – они запятнанные, они нечистые, как тот соверен, который он мне прислал и который я выкинула в окно. Мы не нуждаемся в них, они принесут нам несчастье.

– А что, по-твоему, я должен с ними сделать? – улыбнулся он. – Выбросить их из окна на Беркли-сквер?

– Нет, разумеется, – ответила она. – Я просто думала, может быть, создать какой-нибудь благотворительный фонд или что-нибудь в этом роде?

– Для кого? – спросил он.

– Надо все это хорошо обдумать и подобрать нужное название, но нельзя ли, чтобы деятельность этого фонда была направлена на помощь обедневшим девушкам из дворянских семей, которые оказались в том же положении, в которое попала я в доме лорда Уолдена? – сказала Друзилла.

Маркиз взглянул на листы бумаги, каждый из которых представлял большую ценность, по каждому из них можно было получить сумму, показавшуюся бы огромной обычному человеку. Затем он снова взглянул на Друзиллу.

– Это доставит тебе удовольствие? – спросил он.

– Мне будет приятно думать, что такой фонд существует и что он оказывает помощь несчастным женщинам, которых преследуют такие мерзавцы, как лорд Уолден, – ответила она.

– Тогда я скажу своему поверенному, что он должен сделать с этими деньгами, когда я их получу, – сказал маркиз. – Он придумает что-нибудь вроде того, что ты предложила.

– Ты действительно это сделаешь? – спросила Друзилла. – О, я так тебе благодарна!

– Это тебя должны благодарить те женщины, которым раньше некуда было обратиться за помощью, – сказал маркиз.

– Может быть, нам удастся спасти нескольких девушек, оказавшихся в той же ситуации, что и я, – проговорила Друзилла, – и которым приходится выбирать между голодной смертью и жизнью с каким-нибудь подлецом.

– Ты говоришь так, будто все мужчины – подлецы, – заметил маркиз.

– Большинство из них! – ответила Друзилла. – Но теперь я могу забыть об этом, теперь я знаю, что он не прячется за углом и не поджидает меня.

– Я же пообещал тебе, что ты его больше не увидишь, – сказал маркиз.

– Мне трудно выразить словами, как я тебе благодарна! – воскликнула Друзилла.

Она прижала руки к груди и подняла на него глаза. В первый раз с того момента, как он ворвался комнату, чтобы сообщить ей о своем триумфе, он обратил внимание на длинные огненные локоны, спускающиеся ей на плечи, на прозрачный пеньюар, надетый поверх тончайшей ночной сорочки. Минуту он молча смотрел на нее, и она почувствовала внезапный страх. Затем он отвел глаза и повернулся в сторону двери.

– Я нарушаю все условности, – сказал он. – Если бабушка застанет меня здесь, мне здорово попадет. Твой покорный слуга, Друзилла. По крайней мере, у нас одним врагом меньше.

Он вышел из комнаты прежде, чем она успела ответить ему. Но еще долго она стояла и смотрела ему вслед странным и загадочным взглядом.

Глава 7

– Вам прислали столько подарков! – возбужденно провозгласила Роза, внося в комнату поднос с завтраком.

– О боже, придется снова писать письма с благодарностью! – вздохнула Друзилла, а затем быстро добавила: – Это звучит очень невежливо. Признаться честно, на самом деле я просто в восторге от всех этих замечательных подарков.

– Они действительно великолепны, мисс, – сказала Роза с ноткой благоговения в голосе.

Внизу в голубой гостиной стояли все распакованные подношения, и к каждому была привязана белая ленточка с карточкой, на которой было написано имя дарителя. Друзилла знала, что все гости, приглашенные на свадьбу, с большим любопытством отнесутся к подаркам, полученным ею и маркизом. Она отлично понимала, что всеми этими баснословно дорогими дарами она обязана лишь положению маркиза в обществе. С кислой улыбкой она подумала, что если бы она выходила замуж за кого-нибудь не столь именитого, ей навряд ли преподнесли бы массивные серебряные блюда, огромные подсвечники, золотые украшения или какие-нибудь другие предметы роскоши, которые сейчас заполнили весь дом.

Управляющий маркизы, господин Хэнбери, тщательно все переписал, поэтому Друзилла не боялась, что в суматохе забудет кого-нибудь поблагодарить или перепутает чьи-то подарки. Но когда она взглянула на список писем, которые ей нужно будет написать сразу по приезде в Линч, она пришла в смятение. В то же время ее невольно охватывал восторг при мысли о том, что и она отчасти является причиной всех этих щедрых даров.

Маркиза подарила ей бриллиантовое ожерелье.

– Оно принадлежит только тебе, – сказала она Друзилле, – это твоя личная собственность, и если ты захочешь его продать, никто из семейных поверенных или адвокатов не скажет тебе ни слова.

– Я никогда не расстанусь с ним! – со слезами на глазах воскликнула Друзилла и наклонилась, чтобы поцеловать старую морщинистую щеку. – Мне нечего подарить вам в благодарность за все то, что вы для меня сделали, кроме моего сердца!

– Я считала, что оно принадлежит твоему жениху, – заметила маркиза с ноткой цинизма.

– Ему придется поделиться с вами! – рассмеялась Друзилла, а затем добавила с волнением в голосе: – Если бы вы знали, что значит для меня получить такой бесценный подарок!

– Оно тебе очень пойдет, – сказала маркиза. – Ты очень красива, дитя мое, но, когда ты станешь женщиной, ты будешь еще красивее.

Друзилла покраснела, когда поняла, что та имела в виду.

Она отнесла ожерелье к себе в комнату и долго сидела у зеркала, любуясь тем, как оно сверкает и переливается, и чувствуя, что одно лишь обладание им залечивает многие раны, полученные ею, когда она осталась одна и без средств к существованию.

Теперь она вспомнила, что ожерелье все еще лежит на туалетном столике. Его отправят в Карлтон-Хаус вместе с остальными подарками, часть из которых уже упаковали и увезли.

Маркиза очень боялась, что, хотя принц и решил устроить прием в честь новобрачных у себя, он не захочет возиться со свадебными подарками, которые обычно в таких случаях было принято выставлять на всеобщее обозрение. Но когда она задала ему этот вопрос, принц был в хорошем расположении духа.

– Ну, разумеется, мы устроим выставку подарков, – заверил он ее. – Я освобожу китайскую гостиную, где их расставят так, что они заблестят во всей красе. Кроме того, мне бы хотелось, чтобы все видели, что я подарил молодоженам.

Он преподнес им свой портрет, написанный Лоуренсом [5] , к которому с недавнего времени принц испытывал особое расположение.

– Неужели нам теперь с утра до вечера предстоит любоваться физиономией принца? – спросил маркиз.

– Ваши дети и внуки оценят портрет по достоинству, – ответила маркиза. – По крайней мере, он будет доказательством благосклонности принца по отношению к вам. Более того, даже если бы это был портрет неизвестного мне лица, все равно я считала бы, что картина великолепна.

Друзилла надеялась, что господин Хэнбери помнит о ее просьбе положить подарок маркизы на самое видное место в Карлтон-Хаусе.

– А вдруг он забудет? – забеспокоилась она. Даже такому великолепному бриллиантовому ожерелью легко будет потеряться среди множества других подарков, которые экипажами возили с Керзон-стрит в Карлтон-Хаус.

– Подай мне пеньюар, Роза, – нетерпеливо сказала Друзилла, вскочив с постели и сунув ноги в крохотные, отделанные лебяжьим пухом белые домашние туфельки, которые были частью ее приданого.

Роза принесла ее пеньюар из гардеробной. Он был сшит из тяжелого шелка и украшен валансьенскими кружевами, сквозь которые были продеты узкие голубые бархатные ленты. Друзилла казалась в нем совсем девочкой.

– Неужели вы собираетесь идти вниз в таком виде, мисс? – спросила Роза.

– А что, там много народу? – поинтересовалась Друзилла.

– Нет, мисс. Маркиза еще не оделась, а большинство слуг уже уехали в Карлтон-Хаус.

– Ну, значит, меня никто не увидит, – улыбнулась Друзилла.

Она схватила голубой бархатный футляр с бриллиантовым ожерельем и побежала вниз в кабинет господина Хэнбери. Она застала его стоящим в окружении подарков, прибывших в последнюю минуту. Он аккуратно их распаковывал и делал пометки в большой тетради.

– Доброе утро, мисс Морли, – сказал он, и в его голосе послышалось легкое удивление при виде того, как она одета.

– Мне хотелось самой принести вам это, – сказала Друзилла, протягивая ему голубой футляр. – Я хотела попросить вас, чтобы вы положили это ожерелье на самое почетное место. Я считаю, что это самый замечательный подарок из всех, которые получила.

– Это неудивительно, – ответил мистер Хэнбери. – Бриллианты просто великолепны.

– Мне нравится это ожерелье не потому, что оно очень дорогое, – сказала Друзилла, – а потому, что ее светлость подарила его мне лично. Я всегда буду дорожить им, потому что оно мое, и только мое.

Она нагнулась, чтобы получше рассмотреть лежавшую в кожаной коробке красивую золотую чашу, ручки которой были украшены купидонами, а в центре выгравирована надпись, гласившая, что это подарок маркизу от Клуба Холостяков. Друзилла расхохоталась.

– Интересно, многие ли последуют его примеру? – воскликнула она.

– Его светлость всегда был законодателем мод, – ответил господин Хэнбери.

– Что бы он ни делал, всегда находятся желающие подражать ему, – проговорила Друзилла. – Мне это кажется просто ребячеством.

– Я уверен, что многие завидуют его светлости, потому что ему посчастливилось найти такую красивую невесту, – вежливо произнес господин Хэнбери.

– Благодарю вас, – ответила Друзилла с легким поклоном. – Боюсь, что я прибавила вам работы; я крайне признательна вам за то, что вы взяли на себя труд переписать все эти подарки. Без вашей помощи мы никогда бы не разобрались с ними.

– Очень рад быть вам полезным, – сказал господин Хэнбери.

Не успел он произнести эти слова, как отворилась дверь и вошел лакей, который держал в руках серебряный поднос с каким-то свертком.

– Это только что доставили из Линч-Хауса, сэр, – сообщил он господину Хэнбери. – Просили вручить его светлости в собственные руки. Но он уехал кататься верхом, и никто не знает, когда он вернется.

– Оставьте посылку мне, – сказал господин Хэнбери. – Я прослежу, чтобы его светлость получил ее.

Лакей подал ему сверток, и господин Хэнбери положил его на стол.

– Я думаю, вам лучше внести этот подарок в список, – посоветовала Друзилла. – Его светлость сказал, что не собирается писать никаких благодарственных писем, а если он сам распакует этот сверток, то наверняка потеряет карточку.

– Я уже сам подумывал об этом, – улыбнулся господин Хэнбери. – Может, лучше нам посмотреть, что там внутри, и внести в список? А потом, если хотите, я снова все упакую.

– Это звучит почти как заговор, – проговорила Друзилла. – Но я считаю, что в любом случае вам лучше открыть посылку и привязать карточку к подарку.

– Я тоже так думаю, – согласился господин Хэнбери.

Он принялся распаковывать сверток, и Друзилла заметила красные сургучные печати, но не смогла рассмотреть оттиска на них. Внутри оказался черный кожаный футляр. Прежде чем открыть его, господин Хэнбери взял в руки лежавшую сверху карточку. Он взглянул на нее, и Друзилла заметила, что он слегка смутился. И до того, как он успел заговорить или спрятать карточку, Друзилла заглянула ему через плечо и прочитала, что на ней написано.

«Надень это, и я буду знать, что ты меня не забыл».

Подписи не было, но Друзилле не нужна была подпись, чтобы понять, кто автор этих строк. Пока господин Хэнбери стоял в нерешительности, она открыла футляр и увидела, что внутри на бархатной подушечке лежит изумрудный перстень с печаткой.

Это был дорогой и изящный подарок, но Друзилла расценила его как вероломство со стороны герцогини. Даже в день свадьбы она не могла оставить своего любовника в покое, она не желала выпускать его из своих цепких рук, она хотела, чтобы он все время ощущал ее присутствие, как если бы она стояла перед ним, подставляя ему свои коралловые губки и глядя на него полными страсти голубыми глазами.

Друзилла молча разглядывала перстень. Затем она резко захлопнула футляр, поставила его на стол перед господином Хэнбери и стремительно вышла из комнаты, в то время как господин Хэнбери со смятением смотрел ей вслед.

Она поднялась к себе в комнату, и ей показалось, что, несмотря на то что солнце продолжало ярко сиять, день померк.

«Неужели всегда меня будет преследовать мысль о женщинах, которых любил и, возможно, продолжает любить маркиз? – подумала она. – Неужели я буду постоянно мучиться оттого, что женщины не хотят оставить его в покое, пытаются всячески заманить его в свои сети, бросают на него страстные взгляды и пытаются привлечь к себе его внимание, которое по праву должно принадлежать лишь его жене?»

Хотя, с другой стороны, почему это должно ее волновать? Что касается ее, их брак – всего лишь формальность. Она заслужила его благодарность, предотвратив неизбежную дуэль, она спасла герцогиню от скандала, который мог навсегда погубить ее репутацию, но что из того?

– Что в результате получила я? – спросила она себя.

Она знала ответ. Прикосновение мягкого шелка к ее коже, благоухание дорогих духов, исходящее от ее волос, огромная кровать с пышными перинами, необъятное количество туалетов, заполнивших гардеробную, – вот то, что дало ей замужество. Ее окружали роскошь и комфорт, ей больше не надо было беспокоиться о завтрашнем дне, кроме того, она будет занимать такое положение в обществе, которое ей мог обеспечить лишь брак с одним из богатейших и знатнейших женихов во всей стране.

«Пусть себе развлекается, – подумала она. – Будет просто жадностью и неблагодарностью с моей стороны, если после всего, что он мне дал, я проявлю недовольство, когда он проведет несколько часов в обществе герцогини, Бьянки де Сильва или любой другой голубоглазой блондинки, которая пленила его воображение».

Ей искренне хотелось быть великодушной, но, к своему изумлению, она обнаружила, что вся напряжена, ее руки нервно сжаты, а глаза наполнены слезами. Почему, ну почему подарок, полученный маркизом, расстроил ее до такой степени? Это было смешно и нелепо, но она испытывала в этот момент жгучую ненависть к герцогине, ненависть, которая, казалось, сотрясала все ее тело.

Чувство это не прошло, когда через несколько часов она медленно спускалась вниз по лестнице в свадебном туалете. Глядя на свое отражение в многочисленных зеркалах с позолоченными рамами, она не могла не признать, что никогда еще не выглядела такой красивой.

– Почему я все время думаю об этом проклятом перстне? – спрашивала она себя.

Тем не менее, проходя мимо кабинета господина Хэнбери, она не могла удержаться и заглянула внутрь.

Подарки все до единого были уже отправлены в Карлтон-Хаус. Первым ее порывом было выяснить, что господин Хэнбери сделал с перстнем, но потом она решила, что он наверняка отдал его лично маркизу в соответствии с указаниями. Конечно, он не будет выставлен вместе с другими подарками, но Вальдо тем не менее получит его.

Спустившись в холл, Друзилла на секунду остановилась в нерешительности. Карета ждала ее у дверей, горничная поправляла шлейф ее свадебного платья, а лакеи смотрели на нее с выражением нескрываемого восхищения на лицах. Она снова взглянула в зеркало.

– Ты выглядишь прелестно, дитя мое, – сказала ей маркиза, прежде чем отправиться в церковь.

– Вы смотритесь потрясающе, мисс, – восклицала Роза, – у всех просто глаза на лоб вылезут!

Внезапно блистающее изображение в зеркале померкло, и Друзилла снова увидела перед собой бедно одетую девушку, робкую, испуганную, постоянно вынужденную искать себе место, не имеющую никого, к кому можно было бы обратиться за помощью, даже друга, которому она могла бы поверять свои горести.

Затем, гордо вздернув подбородок, она вышла из дома, спустилась по ступенькам и села в карету.

Церковь Святого Георгия на Гановер-сквер была переполнена. Никогда здесь не было более пышного собрания элегантных туалетов, сверкающих драгоценностей, орденов, белоснежных галстуков и разноцветных фраков. Не только маркиз привлек сюда такое огромное количество народу, но еще и тот факт, что в роли посаженого отца невесты должен был выступать сам принц Уэльский. Государственные деятели, придворные, светская публика – все горели желанием и были полны решимости присутствовать на этой церемонии.

Это был беспрецедентный поступок со стороны его королевского высочества, и маркиз отлично понимал, что оказанная ему честь у многих вызывает жгучую зависть. Разумеется, все это было подстроено маркизой.

– Ваше королевское высочество такой знаток этикета, – льстиво сказала она принцу, – я бы хотела спросить у вас совета.

– Ну, разумеется, – с восторгом ответил принц. После стольких лет, проведенных в Букингемском дворце, где и отец, и придворные либо полностью игнорировали его, либо читали ему нотации, он всегда приходил в восторг, если кто-нибудь обращался к нему за советом, неважно, по какому вопросу.

– Друзилла – сирота, – объяснила маркиза. – У нее нет близких родственников, а приглашать кого-нибудь из Линчей в посаженые отцы мне кажется не очень корректным. В конце концов, их родство слишком отдаленное. Как вы посоветуете, ваше высочество, к кому мне лучше обратиться?

Принц поразмыслил минуту и твердо сказал:

– Решение мне кажется совершенно очевидным. Я сам поведу ее к алтарю.

Маркиза издала изумленное восклицание и рассыпалась в изъявлениях благодарности. Но по блеску ее глаз и по тому, с каким трудом она сдерживала улыбку, Друзилла поняла, что маркиза с самого начала именно на это и рассчитывала.

Все свои появления на публике принц обставлял с неизменной пышностью, но сегодня, несмотря на королевский протокол, он настоял на том, что появится в церкви раньше Друзиллы и будет ждать ее при входе.

В церкви царила атмосфера приподнятого ожидания. Хотя все присутствующие давно устали от светских сборищ, тем не менее они готовы были на все, лишь бы сохранить свое место в иерархии среди тех, кого называли сливками общества.

Маркиз, стоявший вместе с сэром Энтони у ступеней алтаря, отлично слышал непрекращавшийся шепот, чувствовал направленные на него любопытные взгляды и понимал, что у большинства вызывает зависть и ненависть.

Окинув взором первые ряды, он заметил нескольких женщин, которых в разное время одаривал своей благосклонностью: в их глазах еще читалась нежность и вспыхивали огоньки, из которых могло бы разгореться пламя, если бы ему вздумалось снова проявить к ним интерес.

Среди них были и такие, которые смотрели на него с некоторой грустью, мечтая хоть ненадолго завладеть его вниманием, пусть лишь на одну волшебную ночь.

Многие из присутствовавших здесь мужей испытывали к нему глубокую ненависть за то, в чем они его подозревали, но не имели тому достаточных доказательств, чтобы потребовать у него удовлетворения.

Вдруг, очевидно, повинуясь какому-то сигналу, музыка заиграла громче, хор запел, и стеклянные двери у входа в церковь распахнулись.

Принц выглядел очень величественно. Обычно в таких случаях он одевался не только с большой пышностью, но и крайне экстравагантно. Его малиновый бархатный фрак был увешан многочисленными орденами. Белоснежный галстук, фалдами спадавший на грудь, был украшен бриллиантами, белые бриджи были шедевром портновского искусства, а прическа делала честь его парикмахеру.

Но взгляды всех присутствовавших были обращены не на принца, а на невесту, которая опиралась на его руку.

Друзилла рассчитывала убить их наповал, и ей это удалось. Казалось, что весь ее туалет состоит из одних бриллиантов, которые мерцали и переливались в ярком свете многочисленных свечей. Платье, изящно облегавшее ее фигуру, было расшито множеством крохотных сверкающих камешков, так же как и вуаль, закрывавшая ее лицо и бросавшая нежный отблеск на ее кожу, поражавшую жемчужной белизной. Ее голову украшала величественная бриллиантовая диадема, которую маркиз видел в последний раз, когда его матушка надевала ее на придворный бал.

Ее шея и запястья были также украшены бриллиантами, а вместо традиционного букета она несла в руке усыпанную бриллиантами табакерку, в центре которой была эмалевая миниатюра с изображением принца Уэльского.

Очень медленно принц и Друзилла двигались к алтарю, а четверо маленьких пажей в придворном платье несли за ней шлейф. Ее огненные волосы сверкали даже сквозь вуаль, она шла не с опущенными глазами, как было принято, а глядя прямо перед собой. Мужчины не могли оторвать от нее восхищенных взглядов, а на лицах дам читались ненависть, зависть и злоба. Как ей удавалось выглядеть такой сияющей, такой прелестной и яркой, что все остальные женщины бледнели в ее присутствии?

Маркиз не знал, каким будет свадебный туалет Друзиллы, и, когда она приблизилась к нему и взглянула ему в лицо, она заметила, что в его глазах прыгают чертики.

Ему не нужно было говорить ей: «Отлично сделано!» Они оба понимали, что если до сих пор у кого-то и были сомнения относительно того, почему маркиз – закоренелый холостяк – вдруг решил жениться, то теперь причина была очевидна.

Когда церемония была закончена и Друзилла во второй раз произнесла перед алтарем свои клятвы, она вложила свою руку в руку маркиза, и они направились в ризницу. Ее пальцы были холодны как лед, она не рассчитывала, что испытание будет таким тяжелым. Маркиз наклонился к ней, чтобы никто, кроме нее, не мог расслышать его слов.

– Ты нанесла смертельный удар всем лондонским модницам, – прошептал он.

Друзилла не смогла сдержать смеха. Наконец они очутились в ризнице, принц поставил свою подпись в метрической книге, а маркиза принялась обнимать молодых.

– Ты доволен? – спросила она внука.

Он поцеловал сначала ее щеку, потом руку.

– Ты словно взмахнула волшебной палочкой – и все устроилось само собой, бабушка, – сказал он. – В былые времена тебя непременно сожгли бы за колдовство.

Принц уехал первым, чтобы успеть в Карлтон-Хаус раньше гостей. Затем, сопровождаемые возгласами и приветствиями собравшейся у церкви толпы, маркиз и Друзилла сели в карету, которая должна была доставить их на прием.

Это была парадная карета, в которой обычно маркиз отправлялся на открытие парламента. Она была застеклена со всех сторон, так что все желающие могли видеть тех, кто сидит внутри.

Лошади тронулись с места, и карета медленно покатила по Бонд-стрит, а Друзилла и маркиз приветственно махали заполнившим тротуары горожанам, многие из которых несколько часов ждали, чтобы хоть одним глазком увидеть жениха и невесту. Несомненно, это была самая пышная свадьба года.

– Ты похожа на звезду, упавшую с неба, или лучше сказать, на целое созвездие! – провозгласил маркиз.

Она с улыбкой повернулась к нему.

– Твоя бабушка была твердо намерена дать им повод для разговоров.

– Ну, разговоров теперь будет предостаточно! – сказал маркиз. – А что сказал принц, когда увидел тебя?

– Он слегка надулся, – ответила Друзилла, – и заявил: «Если бы я знал, что вы намереваетесь затмить меня, я бы надел еще несколько орденов!»

Маркиз откинул голову назад и расхохотался.

– В этом весь принц! Он всегда хочет быть в центре внимания. Он не очень-то любит играть вторую скрипку. Тем не менее, Друзилла, ты была просто бесподобна!

Эти слова прозвучали так искренне, что Друзилла снова улыбнулась, затем повернулась к окну и помахала кучке людей, собравшихся на углу Сент-Джеймс-стрит.

– Интересно, сколько будет продолжаться вся суматоха? – проговорил маркиз.

– Тебе уже надоело? – спросила Друзилла.

– Не то чтобы надоело, просто в Карлтон-Хаус всегда такая духота, – ответил маркиз. – Будь моя воля, мы сейчас же отправились бы в Линч.

– И прозевали бы все торжество? – спросила Друзилла. – Как ты можешь быть таким неблагодарным?

– Если бы ты участвовала в стольких приемах в Карлтон-Хаусе, в скольких участвовал я, ты бы поняла, какая это смертная тоска, – ответил маркиз.

– Очень любезно с твоей стороны говорить подобным образом о собственной свадьбе! – с упреком сказала Друзилла.

– Ну, по крайней мере, хоть ты получишь удовольствие, – улыбнулся маркиз. – Любая женщина получает удовольствие от свадебного торжества, особенно если это ее собственная свадьба!

– Я нахожу, что по сравнению с нашей прошлой свадьбой эта гораздо интереснее, – ответила Друзилла.

Снова в ее памяти всплыло воспоминание: она сама в дешевом ситцевом платьице, в безобразной старомодной шляпе, с уродливой прической и в очках, а рядом с ней маркиз, бледный от ярости, с трудом контролирующий свой голос, чтобы не выдать обуревавших его чувств. Потом перед ее мысленным взором предстала герцогиня, с наполненными слезами голубыми глазами и дрожащими алыми губками.

– Откуда мне было знать, что гадкий утенок превратится в сказочную принцессу? – поддразнил ее маркиз.

Друзилла расхохоталась. Неожиданно она почувствовала себя веселой и беззаботной, словно уже выпила фужер сверкающего шампанского, которое ожидало их по прибытии в Карлтон-Хаус.

– Несомненно, у нас просто сказочная свадьба! – восторженно сказала она.

– И, разумеется, мы будем жить долго и счастливо! – Маркиз сказал это очень тихо, но взгляд его стал неожиданно серьезным.

Сама не зная почему, Друзилла покраснела и почувствовала, что ей трудно дышать.

В Карлтон-Хаусе вначале состоялся прием, а к пяти часам все сели обедать. Принц любил устраивать пышные трапезы, и на столе были расставлены всевозможные деликатесы и не менее дюжины различных вин.

Обед был еще в самом разгаре, но Друзилла чувствовала, что не в состоянии проглотить больше ни кусочка, хотя остальные гости не отказывались ни от одного блюда, которые им предлагали.

Лакеи в напудренных париках и с косичками, перевязанными золотой тесьмой, вносили все новые и новые закуски на золотых, украшенных гербами блюдах, за которые, как было известно и Друзилле, и всем остальным, еще не было уплачено.

Сидя по правую руку от принца, Друзилла чувствовала себя словно во сне. Неужели это правда, что она находится здесь, в центре всеобщего внимания, что в ее честь произносят тосты и речи? Она была слегка ошарашена всем происходящим.

Принц прошептал ей:

– Мой друг Вальдо – настоящий счастливчик! Как бы мне хотелось быть на его месте сегодня ночью!

Она взглянула на его разгоряченное, раскрасневшееся лицо, увидела огонь желания в его выпуклых глазах, но это не напугало, а лишь развеселило ее. Она знала, что холодная, сдержанная, аристократичная госпожа Фицхерберт, сидевшая на другом конце стола, была достаточной гарантией ее безопасности.

Она почувствовала, как толстые пальцы принца сжимают ее руку, и быстро взглянула на маркиза. По сравнению с принцем он казался особенно стройным и элегантным.

Словно ощутив на себе ее взгляд, маркиз посмотрел на нее и улыбнулся, и у Друзиллы замерло сердце. Он поднял свой бокал, и в это время что-то сверкнуло на его пальце. Друзилла внезапно похолодела. Он все-таки надел кольцо герцогини! Даже в такой день он готов открыто признать свою любовь к ней! Ей показалось, что в комнате стало темнее, и ее радость померкла. Она заставила себя повернуться к принцу с кокетливой улыбкой:

– Какая женщина не почувствует себя польщенной, а может быть, даже слегка шокированной подобным высказыванием?

– А вы? – поинтересовался принц. – Вы польщены или шокированы?

– Я думаю, что, полагаясь на свой опыт, вы легко найдете ответ на этот вопрос, сир.

– Вы неповторимы! – хрипло сказал принц.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Бывает ли женская дружба? Спросите что полегче, к примеру, есть ли жизнь на Марсе. Инопланетяне, как...
Бывший десантник, а ныне капитан милиции Николай Лесовой попадает на работу в отдел исследования ано...
Не всем нравятся мегаполисы, бешеные скорости и сумасшедший ритм современной жизни. Некоторые предпо...
Здоровый организм – это чистый организм. Совершенно необязательно платить огромные деньги за модные ...
В настоящем издании представлены самые полные сведения о том, как собственными руками возвести на св...
Фантазия Клиффорда Саймака поистине безгранична. Никогда не знаешь, куда забросит она читателя в сле...