Начальник внешней разведки. Спецоперации генерала Сахаровского Прокофьев Валерий

Мне трудно сказать, действительно ли Андропов переводил меня в ПГУ с таким дальним прицелом, но решение на этот счет вскоре действительно у него созрело, и долгое время это оставалось тайной, пожалуй, только для меня».

Таким образом, взаимодействие с председателями КГБ у А.М. Сахаровского было далеко не идеальным. Все они ценили его как хорошего организатора, способного руководителя, человека, который успешно решает поставленные перед разведкой задачи, но все они где-то в уме держали кандидатуры для его возможной замены. Он, конечно, это чувствовал, и это накладывало отпечаток на его нервную систему, но никак не отражалось на атмосфере во вверенном ему коллективе.

И даже западные специалисты в области истории разведок признают, что советская разведка в 1950-е — 1970-е годы действовала весьма успешно. Этому способствовало умелое руководство А.М. Сахаровского деятельностью таких выдающихся разведчиков того времени, как Вильям Фишер (Рудольф Абель), Конон Молодый, супруги Галина и Михаил Федоровы, Ким Филби, Джордж Блейк, супруги Моррис и Леонтина Коэн и ряд других. Огромную роль в их работе и судьбах играли решения, принимаемые в Центре начальником разведки Сахаровским.

К сожалению, Александр Михайлович не оставил мемуаров о том, что он чувствовал, как переживал те критические моменты разведывательной деятельности, через которые проходит каждая разведслужба: взлеты и провалы, удачные операции и поражения, приобретение агентуры и предательство. В те далекие уже годы это было бы не только немыслимо, но и, наверно, преступно. Это и понятно — секретный характер организации, невозможность использования сведений, составляющих государственную тайну, опасение подвести сотрудников, раскрыть агентуру и возможность понести суровое наказание даже за попытку приоткрыть тайну такой организации.

Время кардинально изменило обстановку в стране, ситуацию вокруг органов государственной безопасности. Выступления в печати руководящих и рядовых сотрудников органов госбезопасности приоткрыли завесу над некоторыми моментами их деятельности. Общественности стали доступны ряд архивных материалов секретных служб, а у средств массовой информации, ознакомившихся с различными фактами из истории внешней разведки, появилась возможность рассказать о людях, внесших выдающийся вклад в обеспечение безопасности нашей Отчизны. В самом конце 1990-х годов увидели свет воспоминания начальников Первого главного управления КГБ Леонида Шебаршина и Владимира Крючкова, их заместителей Вадима Кирпиченко и Юрия Дроздова, других руководящих деятелей внешней разведки. У общественности и историков, интересующихся деятельностью советских спецслужб, появилась возможность реально оценить масштабность задач, которые решала внешняя разведка и ее руководители, в том числе и Александр Михайлович Сахаровский.

Рассказывает В.А. Крючков:

«Знакомство с подразделениями, заслушивание резидентов, других сотрудников резидентур и центрального аппарата, тщательное изучение проводимых операций быстро расширяли мои познания. Складывались первые впечатления о разведчиках. Высокообразованные, компетентные, ищущие, работают не за страх, а за совесть, переживают за дело, за неудачи, а их, к сожалению, у разведчиков случается немало. В случае провала быстро берут себя в руки и идут к новым целям. Почти у всех неплохие знания о стране, по которой работают, хорошее владение иностранными языками.

Но одно их качество меня наполняло особенным чувством удовлетворения: ради дела, решения задач подавляющее большинство разведчиков готовы были пожертвовать карьерой, личным благополучием... Работа разведчика сопряжена с реальной, практически повседневной опасностью, требует крайнего напряжения физических и интеллектуальных сил, воли, мужества и абсолютного самопожертвования. И это не пустые слова. Разведчик вынужден жить двойной жизнью — та, реальная, скрыта от чужих глаз, а на поверхности лишь маска, расставаться с которой на людях не просто нельзя, но и опасно. Лишь немногие будут в курсе его достижений и успехов: даже самые близкие люди, жена и дети, так никогда и не узнают, какие подвиги подчас совершает их муж и отец. А вот всю тяжесть провала они всегда испытывают на себе — ведь в лучшем случае за этим следует выдворение из страны, а то и тюремное заключение, долгие годы тревожного ожидания. Случается, что платой за поражение является жизнь... Есть еще один, чисто психологический аспект, который играет важную роль в судьбе разведчика. Ведь ему суждено постоянно нарушать большинство библейских заповедей, действовать вопреки всему тому, чему учили с детства.

Представьте себе “шпиона”, который свято следует завету “не укради”, или говори только правду, как это требовали с детства! В том-то и дело, что ему приходится — в высших интересах дела, разумеется, — постоянно идти на такие поступки, которые в обычной жизни, мягко говоря, не украшают человека. И тут ни в коем случае нельзя перейти грань, чтобы не превратиться в циника, сохранить чистоту души и веру в идеалы».

Вот с такими людьми служил и такими людьми руководил А.М. Сахаровский. А для этого надо было добиться их доверия. Сотрудники должны видеть в руководителе пример для подражания. Именно поэтому в советской разведке всегда основное внимание уделялось воспитательной работе на примерах старших товарищей, начиная с Дзержинского. Конечно, всего того, что нужно разведчику, нельзя в него вложить, научить: многие качества должны быть попросту врожденными. Но обстановка, коллектив, непосредственный руководитель все же играют значительную воспитательную роль.

В этой связи хотелось бы остановиться на некоторых примерах поведения в сложных обстоятельствах выдающихся советских разведчиков и тех мерах, которые предпринимались руководством разведки для того, чтобы и разведка и непосредственные участники событий с честью вышли из сложившейся ситуации. 14 октября 1957 года в США в здании федерального суда Восточного округа Нью-Йорка начался широко освещавшийся в мировой прессе судебный процесс по делу № 45094 «Соединенные Штаты Америки против Рудольфа Ивановича Абеля». На скамье подсудимых находился советский разведчик-нелегал, полковник Вильям Генрихович Фишер, который при аресте не назвал своего настоящего имени. Он представился Рудольфом Абелем, назвав имя своего уже умершего товарища по нелегальной разведке. Тем самым он сообщил своему руководству в Москве, которое знало о дружбе Абеля с Фишером, что с ним случилась беда, и о том, под какой легендой он будет действовать в ходе суда.

Вильям Фишер родился 11 июля 1903 года в Англии в семье политэмигрантов из России. В 1920 году семья Фишеров возвратилась в Москву.

С 1927 года Вильям Фишер — во внешней разведке. Работал с нелегальных позиций в двух европейских странах. В период Великой Отечественной войны находился в распоряжении 4-го управления НКВД, занимался организацией разведывательно-диверсионной работы в тылу врага.

В ноябре 1948 года выехал на нелегальную работу в США. Резидентура Фишера вела исключительно активную разведывательную деятельность. В результате предательства в июле 1957 года был арестован. В ходе следствия вел себя мужественно.

Доказать, что Фишер-Абель занимался шпионажем, суду не удалось. Не было установлено ни одного факта, который подтверждал бы получение подсудимым секретных данных или их передачу иностранному государству. Однако прокурор на основании показаний предателя — сотрудника нелегальной резидентуры Р. Хейханена, который являлся помощником Фишера, потребовал признать разведчика виновным. Как написал в своей книге «Незнакомцы на мосту» адвокат Фишера на процессе Джеймс Донован, «для признания обвиняемого виновным вовсе не обязательно, чтобы преступник уже совершил свое деяние».

Ни во время предварительного следствия, когда ФБР применяло повседневное давление на арестованного, ни во время суда и тюремного заключения Вильям Генрихович не выдал секретов советской разведки и каких-либо сведений, связанных со своей миссией в США. 15 ноября 1957 года суд вынес решение. Он приговорил Рудольфа Ивановича Абеля к тридцати годам тюремного заключения.

А руководство разведки с этого дня начало прорабатывать варианты возможного освобождения попавшего в беду товарища.

Несколько позже другое сообщение также облетело всю мировую прессу. В нем говорилось, что утром 1 мая 1960 года советские ракетчики сбили в районе города Свердловска иностранный самолет, проникший в воздушное пространство СССР с враждебными целями. Летчик, выбросившийся с парашютом, был задержан. 17 августа 1960 года в Колонном зале Дома союзов в Москве начался судебный процесс над американским летчиком Фрэнсисом Гарри Пауэрсом. Процесс привлек к себе внимание миллионов людей на всем земном шаре. И это было понятно. Ведь на скамье подсудимых рядом с Пауэрсом незримо находились организаторы его разведывательного полета — руководители ЦРУ США.

В первые дни после задержания Пауэрса различные правительственные ведомства США, в том числе и государственный департамент, публиковали исключающие друг друга заявления, преследовавшие одну цель—категорически опровергнуть разведывательный характер полета самолета «Локхид У-2».

Однако несколько позже, давая показания в сенатской комиссии по иностранным делам Конгресса США, государственный секретарь Гертер вынужден был признать: «1 мая произошел провал разведывательной операции. Программа полетов “У-2” представляла собой важное и эффективное усилие в области разведки. Обстоятельства потребовали от нас предпринять эти шпионские действия. Пришлось признать, что этот полет состоялся, что он был разведывательным. Я одобрил его как часть всей программы».

Указанное обстоятельство позволило адвокату Гриневу на судебном процессе заявить:

«Хотя Пауэрс и был непосредственным исполнителем, но основным виновником все-таки является не он, несмотря на то, что разбираемое сегодня дело связано с его именем. В связи с этим приходится сожалеть, что на скамье подсудимых находится только один Пауэрс; если бы рядом с ним находились те, которые послали его на преступление, можно не сомневаться, что положение моего подзащитного Пауэрса было бы иным и он занял бы тогда второстепенное место и, следовательно, мог бы безусловно рассчитывать на значительное смягчение наказания».

Учитывая признание Пауэрсом своей вины и его раскаяние в содеянном, Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила его к десяти годам лишения свободы.

Как же соединились эти два события — арест в Нью-Йорке Фишера-Абеля и суд над Пауэрсом в Москве? И в нашей и в зарубежной печати в то время утверждалось, что разведчика Абеля обменяли на летчика Пауэрса только благодаря усилиям ФБР и семьи Пауэрса, обращавшейся лично к Хрущеву и к Кеннеди. Однако сегодня уже ни для кого не является секретом, что имевший место обмен двух разведчиков был подготовлен и осуществлен советской внешней разведкой.

Мероприятия по вызволению Фишера из американской тюрьмы были начаты сразу же после оглашения приговора. Сотрудники центрального аппарата старались подобрать оптимальный вариант, который позволил бы начать переговоры с американцами. Для ведения переговоров с ними был приглашен влиятельный юрист В. Фогель, член Коллегии адвокатов Большого Берлина, который выступал посредником между супругой разведчика и американскими властями.

Важным моментом был подбор подходящего кандидата или кандидатов для обмена. Заместитель генерального прокурора США Томпкинсон так охарактеризовал сложившееся положение: «Арест Абеля — дело большого значения. Это человек, пожертвовавший всем ради выполнения своей миссии. Для русских он, несомненно, незаменим. Поэтому я не думаю, чтобы он был обменян на кого-нибудь, поскольку тем самым мы преподнесли бы русским огромный подарок».

Еще во время судебного процесса над Фишером его американский адвокат Донован заявил в суде: «В такой ситуации, как Абель, может оказаться и наш человек. И тогда русский полковник может пригодиться». Американцы были убеждены, что подобного не может произойти с их соотечественником. Однако процесс над Пауэрсом показал, что именно такое и случилось.

И американцы во время бурных дискуссий по делу летчика-шпиона впервые озвучили мысль о возможности обмена. Переговоры затянулись на полтора года, но в итоге 10 февраля 1962 года на мосту Глинике, разделявшем Западный и Восточный Берлин, Рудольф Абель, которому предстояло еще двадцать пять лет находиться в американской тюрьме, был обменян на Фрэнсиса Пауэрса. Разведчик оказался снова дома, в Советском Союзе.

Таким образом руководство советской внешней разведкой показало всему миру, что не бросает своих сотрудников в беде и предпринимает все возможное для их возвращения на Родину.

Какова же была дальнейшая судьба Вильяма Фишера (Рудольфа Абеля)? Вернувшись на Родину, он продолжил активно работать в центральном аппарате внешней разведки. Заслуги полковника Фишера были отмечены орденом Ленина, тремя орденами Красного Знамени, двумя орденами Трудового Красного Знамени, орденами Отечественной войны I степени, Красной Звезды, многими медалями, а также нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности». Скончался Вильям Генрихович Фишер 15 ноября 1971 года.

Следующий пример спасения попавшего в беду советского разведчика, классически проведенного под руководством А.М. Сахаровского, касается Конона Трофимовича Молодого.

Конон Молодый родился 17 января 1922 года в Москве в семье научных работников. Его отец преподавал в Московском государственном университете и Московском энергетическом институте, а также заведовал сектором научной периодики в Госиздате. Скончался от инсульта в 1929 году в возрасте 50 лет. Мать была профессором Центрального научно-исследовательского института протезирования, а в годы Великой Отечественной войны — военным хирургом.

В 1932 году с разрешения советского правительства Конон выехал в США к сестре матери, которая проживала там с 1914 года. Учился в средней школе города Сан-Франциско, где в совершенстве овладел английским языком. В 1938 году возвратился в Москву и учился в средней школе, которую успешно окончил в 1940 году.

В октябре 1940 года Конон Молодый был призван в ряды Красной Армии. Весь период Великой Отечественной войны находился в действующей армии, во фронтовой разведке. Принимал непосредственное участие в боевых действиях против немецко-фашистских войск. В должности помощника начальника штаба отдельного разведывательного дивизиона лейтенант Молодый неоднократно ходил в тыл противника, брал языков, добывал необходимые командованию сведения. В боях с фашистскими захватчиками ярко проявились такие качества Конона Молодого, как смелость и отвага. Его боевой путь был отмечен орденами Отечественной войны I и II степени, Красной Звезды, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги».

После демобилизации из армии в 1946 году Молодый поступил на учебу на юридический факультет Московского института внешней торговли, изучал китайский язык. Являлся соавтором учебника китайского языка.

С 1951 года — во внешней разведке.

К.Т. Молодый, известный по публикациям у нас в стране и за рубежом под именем канадского бизнесмена Гордона Лонсдейла, с 1955 по 1961 год возглавлял нелегальную резидентуру в Англии. Это было одно из наиболее эффективных зарубежных звеньев внешней разведки, которое успешно добывало секретную политическую, научно-техническую и военно-стратегическую информацию в важнейших учреждениях Англии и на военных базах США и НАТО, расположенных на ее территории.

Деятельность резидентуры развивалась весьма успешно, и, казалось, ничто не предвещало беды. Но события начали развиваться в крайне неблагоприятном направлении. В результате предательства одного из руководящих сотрудников польской разведки М. Голеневского ЦРУ получило сведения о том, что СССР якобы располагает информацией с базы английских военно-морских сил в Портленде. Еще в 1958 году Голеневский, завербованный ЦРУ, сообщил американцам о том, что у советской разведки в Портленде есть ценный источник информации. ЦРУ проинформировало об этом английскую контрразведку. Последняя затратила на поиски советского агента, работавшего на базе, целый год. К концу 1959 года он был установлен и взят в активную разработку. К середине 1960 года контрразведчики установили Молодого-Лонсдейла, а затем и его помощников—разведчиков-нелегалов супругов Коэнов, работавших в Англии под фамилией Крогеров.

5 января 1961 года, испугавшись разоблачения, Голеневский, который находился в то время к командировке в Берлине, бежал в США. Предупрежденные об этом англичане поспешили с арестом Лонсдейла и Крогеров, произведя его 7 января.

Судебный процесс над разведчиками начался 13 марта 1961 года и продолжался восемь дней. Когда слушания были закончены, судья объявил приговоры: Молодому-Лонсдейлу — 25 лет каторжной тюрьмы, его помощникам — супругам Крогерам — по 20 лет.

О помощниках Молодого — разведчиках-нелегалах Коэнах-Крогерах — мы еще расскажем, а сейчас коснемся того, как оценивали поведение Молодого во время ареста и судебного процесса те, против кого он работал. Лондонская газета «Дейли мейл» опубликовала заявление Молодого, в котором говорилось, что никто из арестованных не находился с ним ни в какой преступной связи и что если суд на основании имеющихся у него улик считает обвинение доказанным, то виновным является только он, какие бы последствия для него это ни повлекло.

В ходе следствия и суда Молодый прилагал большие усилия для того, чтобы оправдать Леонтину Коэн. Он представлял ситуацию так, что она не была посвящена в его дела. Газета «Обсервер» писала: «В нем было что-то настолько профессиональное, что возникало лишь чувство восхищения. И если хоть один человек был патриотом и жил ради своего долга, то это — он».

Находясь в английской тюрьме, Молодый верил, что Центр примет все меры к его освобождению. Это позволяло сохранять спокойствие и стойко переносить тяжелые испытания. И он не ошибся в руководстве внешней разведки. Работа по вызволению нелегалов из тюрьмы началась сразу же после суда над ними.

Сам по себе процесс обмена Молодого был кропотливым и сложным. Такая возможность представилась в ноябре 1962 года, когда в СССР по обвинению в шпионаже был арестован английский бизнесмен Гревилл Винн. Он признал себя виновным в выполнении разведывательных поручений и был приговорен к восьми годам лишения свободы. Одна из английских газет писала: «Англия, в отличие от Америки, никогда не обменивалась шпионами с Россией. Если бы дело Винна создало прецедент, русские одержали бы победу в тайной холодной войне. Какая это была бы победа, если бы акула Лонсдейл был обменян на мелюзгу Винна».

Но тем не менее соглашение было достигнуто. Сам обмен состоялся в Берлине 22 апреля 1964 года. Теплой была встреча с друзьями и товарищами по работе. С возвращением Молодого поздравили председатель КГБ и начальник внешней разведки, которые приложили максимум усилий для того, чтобы вернуть разведчика-нелегала на Родину.

За мужество и стойкость, проявленные при выполнении особых заданий, К.Т. Молодому было досрочно присвоено очередное воинское звание полковника. Он продолжил работу в центральном аппарате разведки. За достигнутые результаты в разведывательной деятельности был награжден орденами Красного Знамени и Трудового Красного Знамени, а также нагрудным знаком «Почетный сотрудник госбезопасности». Работа разведчика-нелегала К.Т. Молодого легла в основу художественного фильма «Мертвый сезон». Скончался разведчик от инсульта 11 октября 1970 года.

Приведем еще один пример беззаветного служения Родине. Супруги Федоровы, Галина Ивановна и Михаил Владимирович, проработали во внешней разведке более сорока лет. Половину этого срока они действовали в нелегальных условиях, создав резидентуру связи в Западной Европе.

Михаил Федоров родился 1 января 1916 года в городе Колпино под Петроградом в семье питерского рабочего. Отец в то время трудился на Ижорском заводе в сталелитейном цехе, а мать занималась домашним хозяйством. Когда в 1922 году отец вернулся со службы в Красной Армии, семья переехала на жительство в город Ямбург, переименованный вскоре в Кингисепп.

В Кингисеппе прошли детские и юношеские годы Михаила. В школе он увлекался спортом, поэтому после окончания десятилетки в 1935 году поступил на учебу в Ленинградский институт физической культуры имени П.Ф. Лесгафта.

По окончании института 1 сентября 1939 года, в день начала Второй мировой войны, Михаил был зачислен на службу в 5-е управление РККА, как в то время называлась советская военная разведка. А уже в начале октября того же года направлен для прохождения разведывательной подготовки в индивидуальном порядке в отделение разведотдела штаба Западного особого военного округа в город Белосток. Программа подготовки была рассчитана на восемнадцать месяцев. Планировалось, что в конце июня 1941 года он должен был нелегально уйти в Польшу, а затем, обзаведясь там польскими документами, попытаться осесть в Германии. Однако планам руководства не суждено было реализоваться. Когда подготовка разведчика была практически завершена, началась Великая Отечественная война.

В конце июля 1941 года Федоров был направлен в распоряжение разведотдела штаба Западного фронта в район Вязьмы, на станцию Касня. В качестве заместителя командира группы разведчиков он до декабря 1941 года находился за линией фронта — в Великих Луках и Невеле. Члены группы вели разведку по дислокации и передвижению частей противника, минировали дороги, разрушали средства связи, карали предателей Родины.

В начале сентября 1942 года Михаил в составе разведывательно-диверсионного отряда специального назначения был выброшен на парашюте в районе города Барановичи Брестской области. За участие в боевых операциях награжден орденом Красной Звезды.

В общей сложности в тылу врага Михаил Федоров провел более 27 месяцев.

После возвращения в Москву из-за линии фронта в августе 1944 года Федоров был откомандирован в распоряжение Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной Армии. Он прошел необходимую подготовку и в августе 1945 года был направлен на нелегальную работу в Англию. Работал там в дипломатическом представительстве одной из зарубежных стран. Передавал в Центр важную информацию военно-политического характера.

В середине 1947 года был переведен из военной разведки во внешнюю разведку госбезопасности. Вместе с супругой— Галиной Ивановной — длительное время находился на нелегальной работе в одной из стран Западной Европы.

Галина Федорова родилась 17 февраля 1920 года в городе Саратове, в рабочей семье. Отец был электромонтером-самоучкой. Позднее, после прохождения профессиональной подготовки, он получил должность директора мельницы, где работала и мать Галины. Сразу после революции вступил в партию большевиков. Последние годы жизни находился на партийной работе.

После смерти отца в 1932 году матери стало очень трудно воспитывать четверых детей: старшей сестре Гали было в то время четырнадцать лет, младшим братьям — менее десяти.

С двенадцати лет Галина воспитывалась у тети — сестры отца, которая проживала в Москве. В 1937 году девушка окончила школу-десятилетку. Стала работать на технической должности в Наркомфине СССР и одновременно учиться на вечернем факультете Московского высшего технического училища имени Н.Э. Баумана.

В январе 1939 года по путевке комсомола Галина пришла в органы государственной безопасности. Вначале работала в Транспортном управлении НКВД, занималась техническими вопросами, но привлекалась и к выполнению отдельных оперативных заданий.

В годы Великой Отечественной войны Галина находилась в распоряжении группы особого назначения Четвертого главного управления НКВД, занимавшейся подготовкой кадров для работы в подполье в тылу врага. Во время войны ей приходилось выполнять тяжелые и ответственные задания.

В 1946 году Галина окончила двухгодичные курсы иностранных языков при Высшей школе Министерства государственной безопасности СССР. Ей предложили перейти на работу во внешнюю разведку, в подразделение, которое занималось разведкой с нелегальных позиций.

Рассказывать о деятельности нелегалов такого уровня, как супруги Федоровы, крайне сложно, поскольку многие тома их оперативного дела, в которых отражена их работа за рубежом, еще не скоро станут достоянием гласности. Мы же можем только констатировать уровень подбора кадров и воспитательной работы в советской разведке того периода.

Написанная Федоровыми книга «Будни разведки» доходчиво рассказывает о том, сколько мужества, выдержки и терпения требуется разведчику-нелегалу, чтобы каждодневно незаметно и настойчиво вести опасную, тщательно скрываемую от посторонних глаз деятельность.

Можно лишь догадываться, какой ценой, каким напряжением нервов и воли приходилось расплачиваться разведчикам за каждую из более чем трехсот конспиративных встреч, проведенных ими в разных европейских странах. А сотни радиосеансов под носом у контрразведки? Благодаря их работе Центр имел возможность оперативно получать добытые разведчиками ценнейшие сведения. Кроме того, по другим каналам они сумели передать в Москву более четырехсот важных секретных материалов. Длительное время источником информации у них являлся крупный политический деятель одной из стран, входящих в НАТО. Благодаря ему и стараниям Федоровых руководство Советского Союза своевременно получило исчерпывающие сведения о широко ныне известном документе «Дропшот», представляющем собой план превентивного ядерного удара по различным целям на территории СССР. Они передавали в Москву сведения о военных базах в Европе и их передислокации. Накануне ежегодных сессий Генеральной Ассамблеи ООН разведчики получали от надежного источника конфиденциальную информацию о предстоящей позиции ведущих европейских стран по ключевым вопросам повестки дня. Вполне понятно, что эти сведения являлись весьма полезными для советских делегаций, выезжавших в Нью-Йорк.

Естественно, каждая информация от Федоровых, как и от Фишера или Молодого, не проходила мимо начальника разведки. Аккумулировать в себе получаемые сведения, ждать и переживать вместе с участниками событий завершения каждой оперативно значимой операции—удел Центра. И вместе с ними радоваться благополучному завершению иногда очень длительных командировок.

О Федоровых открыто заговорили лишь летом 1990 года, когда они встречались с телезрителями Центрального телевидения в программе «На службе Отечеству» и откровенно рассказывали не столько о службе (все-таки конспирация), сколько о своей бытовой жизни на Западе. И некоторые наши сограждане недоумевали, поражаясь тому, что после богатой жизни в Европе, где они были миллионерами, Федоровы вернулись в Россию, добровольно лишив себя тем самым всех благ, которыми пользовались долгие годы.

Действительно, Галина Ивановна и Михаил Владимирович имели в стране пребывания свой собственный городской дом с прислугой, фешенебельную, как принято выражаться, виллу «на природе». В их гараже ожидали хозяев всегда подготовленные к выезду «Мерседесы» и «Линкольны». На счету в банке находилось достаточно средств для безбедной жизни на не один десяток лет.

В Москве разведчики Федоровы поселились в скромной двухкомнатной квартире и довольствовались такой же пенсией, какую получали многие их товарищи по работе. Стоило ли им менять миллионы долларов на пенсионные рубли? Ответ на него дает их понимание долга и счастья, которое сформулировала Галина Федорова:

«Каждый человек хочет быть счастливым и, как известно, сам кует себе это счастье. И мы были по-своему счастливы, хотя не обошли нас в жизни и трудности. У каждого человека своя судьба, которая, вероятно, и определяет его жизнь. Мы, например, волею судьбы стали разведчиками-нелегалами, о чем совершенно не жалеем. Сейчас с большой благодарностью оглядываемся на свой пройденный путь, путь служения Родине, своему народу, защите государственных интересов нашей родной многонациональной страны. Разве это не счастье?»

После возвращения на Родину, супруги Федоровы работали в центральном аппарате разведки. Неоднократно выезжали за рубеж для решения конкретных разведывательных задач.

Полковник Федоров был награжден орденами Красного Знамени, Отечественной войны I и II степени, Дружбы народов, двумя орденами Красной Звезды, многими медалями, а также нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке». Скончался в 2004 году.

Полковник Федорова была награждена орденами Отечественной войны II степени и Красной Звезды, многими медалями, а также нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке».

Скончалась Галина Ивановна в 2010 году.

Супруги написали две книги «Будни разведки» и «Вся жизнь конспирация», в которых рассказали о многогранной и сложной работе разведчиков-нелегалов.

Но достойно защищали государственные интересы СССР не только ее граждане. Подбор агентов, которым предстояло работать на нашу государственную безопасность, был весьма многоплановой и архисложной задачей. Особенно были ценны те люди, которые сотрудничали с советской разведкой по идейным соображениям.

Моральные аспекты агентурной работы всегда являлись сверхчувствительной областью нравственности. Оплачивается работа агентуры или нет, руководство разведки и сотрудники, работающие с ней, всегда считают хорошо расположенных к нам граждан других стран прогрессивно настроенными людьми и благодарны им за то, что они открывают нам доступ к строго охраняемым их государствами важным сведениям.

Однако очень важно понимать психологическое состояние наших помощников: борьба с собственной совестью рано или поздно проявит себя. И вот здесь только чуткий руководитель может помочь иностранцу, сотрудничающему с нами на основе идейной близости или по другим мотивам, хорошо настроенному к нам, сохранить в собственных глазах уважение к себе.

А.М. Сахаровский всегда четко разделял агентуру на ту, которая отстаивает свои принципы и никогда не опустится до уровня провокатора или вымогателя, и ту, которую лишь сложившиеся обстоятельства вынудили сотрудничать с нами.

В первом случае Сахаровский требовал от разведчика при его контактах с агентом по-человечески чувствовать переживаемые им моральные сомнения, стараться поддержать его и помочь преодолеть тяжелые моменты в жизни.

Однако какими бы мотивами ни руководствовался агент, идя на сотрудничество с разведкой, он должен быть уверен, что, случись что-либо непредвиденное, руководство разведки предпримет все возможное, чтобы не оставить его в беде.

При беседах с сотрудниками Сахаровский обращал внимание на то, что у каждого агента свой потенциал, свои возможности и что значительную часть тяжести агентурной работы вынужден нести сам человек, ставший нам помогать. В то же время он подчеркивал, что при всем благожелательном отношении к агенту с нашей стороны нельзя путать разведывательную организацию с благотворительной.

В тех же случаях, когда опасность провала агента становилась реальной и его пребывание на родине или в другой стране было нежелательно, руководство Комитета госбезопасности и внешней разведки предпринимали все меры по немедленному выводу иностранца в нашу страну. Разведка обеспечивала его материально и гарантировала личную безопасность.

Доступ к выведенному в СССР агенту поначалу был весьма ограничен, так как его бдительно охраняли. В дальнейшем его трудоустраивали по его желанию или использовали для подготовки кадров разведки, а также на аналитической работе. Здесь следует отметить еще одно отличие советских спецслужб от спецслужб стран НАТО — руководство внешней разведки не требовало от агентов-эмигрантов в публичных выступлениях чернить свою страну и людей, с которыми они работали. В разведке их всегда рассматривали как профессионалов, которые с честью выполняли поставленные перед ними задачи.

Примером такого отношения к агентам-эмигрантам является вывод в СССР выдающегося советского разведчика Кима Филби.

Гарольд Адриан Рассел Ким Филби родился 1 января 1912 года в Индии в семье чиновника британской колониальной администрации при правительстве раджи. Имя Ким ему дал отец в честь одного из героев Киплинга, оно осталось с ним на всю жизнь. Родители почти все время проживали в Индии, а мальчик находился на попечении бабушки в Англии. Учился в привилегированной Вестминстерской школе, которую окончил с отличием. В 1929 году поступил в Тринити-колледж Кембриджского университета. В студенческие годы Ким примыкал к прогрессивно настроенным группам в университете, активно выступал против фашизма.

В 1931 году Филби сблизился с Компартией Великобритании, искренне считая, что только коммунизм может преградить дорогу нарождающемуся нацизму.

Прогрессивные взгляды молодого Филби привлекли к нему внимание советского разведчика-нелегала А. Дейча. В 1933 году Ким начал сотрудничать с советской внешней разведкой на идейной основе.

После окончания Кембриджского университета Филби некоторое время работал в редакции газеты «Таймс». Во время гражданской войны в Испании находился на франкистской территории в качестве военного корреспондента газеты. Передавал нам ценные сведения об обстановке в том регионе.

В 1940 году по заданию советской разведки Филби поступил на работу в британскую разведывательную службу «Сикрет интеллидженс сервис» (СИС). Уже через год Филби становится заместителем начальника контрразведки этой службы (отдел В) и отвечает за контрразведывательное обеспечение всех военных операций западных участников антигитлеровской коалиции в Европе.

В 1944 году получает повышение по службе и назначается на пост руководителя особо важного 9-го отдела СИС, занимавшегося изучением «советской и коммунистической деятельности» в Великобритании. Одновременно исполнял обязанности заместителя начальника СИС.

За время Великой Отечественной войны Ким Филби передал нам большое количество важной информации о вооруженных силах Германии, а также об отношении к СССР союзников по антигитлеровской коалиции. Он сообщил в московский Центр ценнейшие сведения о планах операций фашистских войск в районе Курска и о намерениях гитлеровцев применить на Восточном фронте новые виды боевой техники. От Филби поступали данные и о разведчиках, забрасывавшихся в СССР в годы войны.

Летом 1947 года Ким Филби выехал в Стамбул в качестве резидента британской разведки. С 1949 по 1951 год он возглавлял в Вашингтоне миссию по связи английской разведки с Центральным разведывательным управлением (ЦРУ). Установил контакты с руководством ЦРУ и ФБР, в том числе с А. Даллесом и Э. Гувером. Координировал деятельность американских и английских спецслужб в борьбе с «коммунистической угрозой». И в эти годы Филби продолжал активно работать на советскую разведку, регулярно информировал Москву о деятельности английских и американских спецслужб, направленной против СССР и его союзников в странах Восточной Европы.

В августе 1956 года Филби был направлен на работу в Бейрут от британской разведки под прикрытием корреспондента газет «Обсервер» и «Экономист». В течение семи лет он работал в Бейруте, передавая в Центр сведения о действительных намерениях США и Великобритании в этом регионе.

В связи с угрозой провала в начале 1963 года Филби с помощью советской разведки был нелегально выведен из Бейрута в Советский Союз.

С 1963 по 1988 год работал консультантом внешней разведки по спецслужбам Запада, участвовал в подготовке разведчиков.

За большие заслуги перед нашей страной Ким Филби был награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Дружбы народов, знаком «Почетный сотрудник госбезопасности», многими медалями.

Написанная Кимом Филби книга «Моя тайная война» о его работе в советской внешней разведке издана в нашей стране и за рубежом.

Ким Филби скончался 11 мая 1988 года. Похоронен на Новокунцевском кладбище в Москве. В память о нем — выдающемся разведчике-интернационалисте — снят документальный телевизионный фильм «Выпускник Кембриджа».

Когда в 1967 году были преданы гласности сведения об истинной роли Филби, бывший сотрудник ЦРУ М. Коуплэнд, близко его знавший, заявил: «Деятельность Кима Филби в качестве офицера связи между СИС и ЦРУ привела к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали».

Выступая перед коллективом разведчиков на собрании, посвященном 100-летию со дня рождения Ф.Э. Дзержинского, Ким Филби подчеркнул: «Большая часть моей жизни позади. Оглядываясь на прошедшие годы, я думаю, что прожил их не зря. Мне хочется от себя повторить слова Феликса Дзержинского, рыцаря революции, большого гуманиста: если бы мне предстояло начать жизнь сызнова, я начал бы так, как начал».

О московском периоде жизни Филби — с 1963 по 1988 год — написано, естественно, мало, если не считать отдельных разрозненных фактов, опубликованных западными журналистами. Но стараниями руководства внешней разведки, управления нелегальной разведки, коллег по работе ему были созданы все условия для нормальной полнокровной жизни. Филби женился, работал, путешествовал, отдыхал. Увлеченно трудился над воспоминаниями. Во время многочисленных поездок по стране встречался с коллективами сотрудников территориальных органов КГБ. Он был консультантом Первого главного управления. Было у него и любимое дело, к которому он относился с особым старанием и любовью. Он вел учебные занятия с молодыми сотрудниками нелегальной разведки. «Семинар Филби» — так назывались эти занятия—внес заметный вклад в разведывательную подготовку и воспитание молодых разведчиков.

Отвечая на вопрос о своей жизни в Советском Союзе, Ким Филби, в частности, рассказывал: «С удовольствием перечитываю классиков английской литературы. Люблю хоккей (в качестве зрителя, конечно). И еще одно хобби: кулинария. Если сомневаетесь — приходите в гости».

В январе 1988 года, незадолго до своей кончины, Ким Филби дал в Москве интервью английскому писателю и публицисту Филиппу Найтли, в котором отметил: «Что же касается возвращения на родину, то нынешняя Англия для меня — чужая страна. Здешняя жизнь — это моя жизнь и переезжать я никуда не собираюсь. Это моя страна, которой я прослужил более 50 лет. Я хочу быть похороненным здесь. Я хочу, чтобы мои останки покоились там, где я работал».

20 марта 1992 года законом Российской Федерации № 2553 было установлено звание Героя Российской Федерации и учреждена медаль «Золотая Звезда». В 1995 году первым из советских разведчиков этого звания был посмертно удостоен разведчик-нелегал Моррис Коэн. Спустя год за вклад в создание советского атомного оружия вместе с другими разведчиками звания Героя России была также посмертно удостоена боевая помощница Морриса и его супруга Леонтина Коэн.

Моррис Коэн родился 2 июля 1910 года в Нью-Йорке (США) в семье выходцев из России. Его отец был родом из-под Киева, а мать родилась в Вильно. Еще до революции семья Коэнов эмигрировала в США и поселилась в Нью-Йорке, в районе Ист-Сайда. Обучаясь в колледже, Моррис прославился как отличный игрок в регби. Семья была небогатой, и полученная юным Моррисом спортивная стипендия позволила ему поступить в Колумбийский университет, который он окончил в 1935 году. Работал преподавателем истории в средней школе.

Гражданская война в Испании не оставила равнодушным Коэна. В 1937—1938 годах в составе интернациональной бригады имени Авраама Линкольна он участвовал в борьбе против испанских фашистов, был ранен в обе ноги. Отважный американец попал в поле зрения советской внешней разведки и дал согласие оказывать ей помощь в борьбе против фашистской угрозы. В ноябре 1938 года по решению Центра Коэн был направлен в США в качестве связника нелегальной резидентуры.

Со своей будущей женой Леонтиной Терезой Петке Моррис познакомился в Нью-Йорке на антифашистском митинге. В начале 1941 года они поженились. Леонтина догадывалась о связях мужа с советской разведкой и с готовностью согласилась помогать ему в его тайной деятельности.

В 1942 году Моррис Коэн был мобилизован в американскую армию и принимал участие в войне против нацистов в Европе. В ноябре 1945 года он был демобилизован и возвратился в США. В декабре того же года с ним была восстановлена связь.

Леонтина Коэн родилась 11 января 1913 года в городе Адамс штата Массачусетс, США, в семье польского эмигранта Владислава Петке. До 13 лет училась в школе, а затем была вынуждена бросить учебу и начать зарабатывать на жизнь. Работала домработницей, официанткой, продавщицей, трудилась на фабрике кожизделий, на кондитерской фабрике. С 15 лет Лона, как ее звали друзья и близкие, стала принимать участие в работе прогрессивных групп и организаций, являлась профсоюзной активисткой, а в 1936 году вступила в ряды Компартии США.

В 1941 году вышла замуж за Морриса Коэна. Без колебаний дала согласие оказывать помощь советской разведке.

Эта удивительная супружеская пара разведчиков с конца 1930-х годов активно сотрудничала с нью-йоркской резидентурой НКВД. В 1948 году Коэны обеспечивали конспиративную связь с рядом наиболее ценных источников советской разведки, причастных к разработке американского атомного оружия. В 1949—1950 годах они входили в состав резидентуры разведчика-нелегала Фишера, действовавшего в США. С 1955 года супруги по документам новозеландских предпринимателей Питера и Хелен Крогеров находились на нелегальной работе в Англии, являясь помощниками К.Т. Молодого. В январе 1961 года они были арестованы и приговорены к 20 годам тюремного заключения. В октябре 1969 года обменяны на арестованных в СССР агентов британских спецслужб. 24 октября 1969 года Моррис и Леонтина Коэны оказались в Москве. Потребовалось время для того, чтобы обжиться в подготовленной для них Первым главным управлением трехкомнатной квартире. После освобождения они много путешествовали по нашей стране. В первую очередь это диктовалось стремлением руководства разведки сделать все возможное для восстановления и укрепления их пошатнувшегося здоровья. В этот период они отдыхали и лечились в разных санаториях. Вместе с тем это отвечало их желанию ближе познакомиться, больше увидеть и узнать о стране, для которой они так много сделали. Они охотно делились впечатлениями об этих поездках. Отмечали и хорошее, и плохое. Рассказывали честно, искренне, доброжелательно. Они быстро привыкли к новой действительности. Россия стала их страной, и в беседах на политические, культурные и бытовые темы они всегда употребляли выражения: «у нас в стране», «наши артисты», «у наших коллег» и т.д.

До последних дней Коэны продолжали трудиться в подразделении нелегальной разведки. Выполняли специальные задания, принимали участие в подготовке молодых разведчиков-нелегалов. Для них они всегда были образцом сочетания таких важнейших для разведчика качеств, как верность, бесстрашие, чистая совесть и честь.

За конкретные результаты в разведывательной работе Моррис и Леонтина были награждены орденами Красного Знамени и Дружбы народов. Леонтина Коэн скончалась 23 декабря 1992 года. Моррис — 23 июня 1995 года.

Рассказывая об иностранных помощниках, приобретенных в период руководства разведкой А.М. Сахаровского и ставших впоследствии гражданами СССР, нельзя не сказать и о замечательном советском разведчике полковнике Джордже Блейке.

Джордж Блейк родился 11 ноября 1922 года в городе Роттердаме в семье натурализованного в Нидерландах состоятельного египтянина, женатого на голландке. Его отец Альберт Уильям Бехар, выходец из Египта, получил в годы Первой мировой войны британское подданство, сражаясь в составе английской армии во Фландрии. В 1919 году он познакомился в Лондоне с молодой голландской аристократкой Кэтрин Бейдервелен. Вскоре они обвенчались и переехали на жительство в Нидерланды.

После смерти отца в 1936 году Джордж переехал в Каир к сестре матери, бывшей замужем за богатым банкиром, где окончил французский лицей и продолжил образование в английском колледже. В конце 1939 года возвратился в Роттердам.

В начальный период Второй мировой войны был активным участником движения Сопротивления в Нидерландах. В 1942 году перебрался в Англию и ушел добровольцем служить на британский флот. Окончил военно-морское училище и был приписан к военно-морской разведке. В середине 1944 года на 22-летнего морского офицера, владевшего несколькими иностранными языками, обратили внимание представители британской разведывательной службы «Сикрет интеллидженс сервис». С августа 1944 года Дж. Блейк стал сотрудником английской разведки.

В октябре 1948 года назначен резидентом СИС в Сеуле. Весной 1951 года добровольно, по идейным соображениям установил связь с советской внешней разведкой. По возвращении в Лондон в 1953 году был назначен на руководящий пост в центральном аппарате английской разведки. На протяжении длительного времени от Дж. Блейка поступали исключительно ценные документальные материалы о деятельности спецслужб и военного министерства Англии.

Его информация о прокладке американцами тоннеля к линиям связи штаба советских войск в ГДР позволила Центру использовать этот канал для дезинформации противника.

Весной 1961 года советский разведчик был арестован, подвергнут допросам и приговорен английским судом к 42 годам тюремного заключения. 22 октября 1966 года Дж. Блейк с помощью своих английских друзей-пацифистов совершил побег из лондонской тюрьмы Уормвуд-Скрабе, а уже в декабре оказался в Москве.

Вскоре Джордж Блейк познакомился с Кимом Филби и Дональдом Маклейном, которые уже длительное время проживали в Москве. С их помощью Дж. Блейку удалось быстро адаптироваться в новых условиях. Они часто встречались, вместе отдыхали. Путешествовали по стране.

В Москве у Дж. Блейка появилась новая семья, родился сын, а теперь растет внук, которому он уделяет много внимания. Со временем он восстановил связи со своими сыновьями от первого брака. Они вместе с женами и детьми навещают Дж. Блейка и с удовольствием отдыхают на его даче в Подмосковье.

Дж. Блейк является консультантом Службы внешней разведки России. Написал книгу воспоминаний, изданную у нас в стране и за рубежом.

За большие заслуги в разведывательной деятельности полковник Блейк награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны I степени, «За личное мужество», многими медалями, а также нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке» (знак № 1).

Ветеран принимает активное участие в жизни коллектива разведчиков, избран почетным профессором Академии внешней разведки. Он часто встречается с коллегами, выступает перед молодежью.

В одном из своих первых интервью на московской земле Дж. Блейк подчеркивал:

«Советский Союз стал для меня второй родиной, я гражданин этой страны и вместе с ее народом вношу свой посильный вклад в перестройку советского общества. Меня волнует все, что здесь происходит, я радуюсь успехам нашей страны, переживаю неудачи. Другой судьбы не хочу и счастлив, что она сложилась у меня именно так».

Как видим, проблема адаптации к новым условиям бывших ценных источников информации советской разведки привлекала пристальное внимание со стороны ее начальника Сахаровского. Он предпринимал все меры, чтобы они не чувствовали себя в СССР в изоляции. Их подключали к обучению кадров, к подготовке информационных материалов.

Начальник разведки заботился о расходах на их содержание, интересовался их жилищными условиями. Все они были награждены государственными наградами. Сахаровский отлично понимал, что от всего этого зависит мотивация поведения людей, добровольно идущих на контакт с разведкой и даже рискующих при этом свободой и осуждением со стороны своих бывших сограждан.

Конечно же, рядом с А.М. Сахаровским трудился большой коллектив единомышленников — молодых и с большим опытом работы в разведке, готовившихся к своей первой загранкомандировке и выезжавших в резидентуры на руководящие должности. Для каждого из них Александр Михайлович должен был найти добрые слова и дельные советы, кого-то поддержать, а кого-то и «стимулировать» для ведения более активной работы.

Беседы Сахаровский предпочитал вести с глазу на глаз, при закрытых дверях. Разговоры подчас были не простыми и не легкими. И это вполне понятно: на беседы к начальнику разведки приглашают далеко не каждого. Значит, у оперработника имеются какие-либо проблемы, обсуждать которые может только руководитель разведки. Помимо такта и деликатности, он должен проявить в беседе и высокие профессиональные качества. Такова уж эта должность — начальник разведки. Она требует проницательного ума, сильной воли, решительного характера, доброго сердца и профессионализма.

За примерами далеко ходить не надо. Один из оперативных сотрудников впервые готовился выехать на руководящую работу в резидентуру. Зная о предстоящей беседе с начальником разведки, он подготовил подробные планы работы с агентурой, делая акцент на активизацию ее работы. В ходе беседы Александр Михайлович внимательно выслушал будущего руководителя резидентуры и в конце произнес всего лишь одну фразу: «Ты побереги их, помощников». И молодой резидент понял, что не только о планах, но и о людях надо думать. Люди для Сахаровского всегда были на первом месте.

Иногда в кабинете А.М. Сахаровского происходили поистине удивительные встречи. Из воспоминаний Героя Советского Союза разведчика-нелегала Геворка Андреевича Вартаняна:

«В 1953 году мой отец, Андрей Васильевич Вартанян, 1889 года рождения, решил, наконец, оставить Иран и переселиться в Армению. В Иране он находился с 1930 года и все это время активно сотрудничал с советской внешней разведкой. Надо сказать, что организованная им резидентура содержалась исключительно на его собственные деньги. К тому времени, после трех отсидок в различных тюрьмах за неблагонадежность, он был уже состоятельным человеком, владельцем известной в Иране кондитерской фабрики, и мог себе позволить оказывать содействие нелегальной разведке не только в получении различного рода документов, но и в содержании конспиративных квартир, размещении разведчиков-нелегалов и в проведении оперативных мероприятий.

Когда началась Великая Отечественная война, отец оказывал “легальной” резидентуре финансовую помощь. На его средства был построен даже танк, который принимал участие в боевых действиях на фронте. Перед войной он одобрил мое твердое намерение связать свою жизнь с советской внешней разведкой.

В конце мая 1953 года моего отца пригласил к себе на беседу А.М. Сахаровский, который в то время являлся заместителем начальника разведки. Хотя я сопровождал отца, на беседу меня не пригласили. Она была длительной. Очевидно, отец отчитывался о проделанной работе. Я хорошо запомнил, как он вышел из кабинета Сахаровского: довольный, с блеском в глазах, с гордостью показал мне удостоверение персонального пенсионера и сказал, посмотрев на кабинет Александра Михайловича: “До тех пор пока в советской разведке есть такие люди — она непобедима”».

Прервем на некоторое время воспоминания Геворка Андреевича Вартаняна, чтобы сказать несколько слов о нем самом.

Родился 17 февраля 1924 года в Ростове-на-Дону в семье иранского подданного, армянина по национальности, директора маслобойного завода, находившегося в станице Степной. В семье было два сына и две дочери. В 1930 году семья выехала в Иран. Геворку в то время было всего шесть лет.

Отец Геворка был связан с советской нелегальной разведкой и покинул СССР по ее заданию. Он прочно обосновался в Иране, став преуспевающим коммерсантом. Прожив шесть лет в Тавризе, семья переехала в Тегеран.

Родители Геворка были настоящими патриотами Советского Союза и в таком же духе воспитывали своих детей. Именно под влиянием отца Геворк стал разведчиком.

Геворк Вартанян связал свою судьбу с советской разведкой в 16 лет, когда в феврале 1940 года добровольно установил прямой контакт с резидентурой НКВД в Тегеране.

По поручению резидента Геворк возглавил спецгруппу по выявлению фашистской агентуры и немецких разведчиков в столице и других иранских городах. Только за два года его группа установила около 400 человек, так или иначе связанных с германской разведкой. По заданию Центра внедрился в разведшколу, созданную в Тегеране англичанами для ведения подрывной работы против СССР, и прошел в ней полный курс обучения. Принимал активное участие в обеспечении безопасности лидеров «Большой тройки» в ходе работы Тегеранской конференции в ноябре—декабре 1943 года. В 1951 году был выведен в СССР и окончил факультет иностранных языков Ереванского университета. Затем последовала многолетняя работа разведчика-нелегала в экстремальных условиях и сложной обстановке в различных странах мира, отмеченная званием Героя Советского Союза, многими орденами и медалями, а также высшими ведомственными наградами.

До последних своих дней полковник Вартанян проживал в Москве, являлся консультантом Службы, принимал активное участие в воспитании молодого поколения разведчиков. Скончался 10 января 2012 года.

Из воспоминаний Геворка Андреевича Вартаняна:

«В 1957 году, когда Александр Михайлович Сахаровский был уже начальником Первого главного управления, он пригласил меня к себе, чтобы получить мое согласие для направления нас с супругой на нелегальную работу за границу.

Беседа была не долгой. Сахаровский вспомнил отца, вспомнил мою работу в Тегеране в годы Второй мировой войны, сказал, что наша подготовка будет короткой, поскольку у нас уже есть опыт работы в боевых условиях, и пожелал нам удачи. И действительно, через два с половиной месяца мы с супругой были уже далеко от Москвы.

В середине 1960-х годов, когда нам с супругой удалось побывать в отпуске в СССР, меня еще раз пригласил на беседу, уже с отчетом о работе, А.М. Сахаровский. Вот этот разговор был более долгим, и я тогда понял, почему отец вышел от Александра Михайловича такой довольный. Я никак не ожидал, что человек такого высокого положения может вести беседу с оперработником не как начальник с подчиненным, а как коллега с коллегой. Полное понимание сложностей в работе, мгновенная реакция на возникавшие в ходе беседы проблемы показывали, что этот человек болеет душой за разведку, за людей, которые вдали от Родины делают все от них зависящее, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Такие беседы запоминаются на всю жизнь».

Особенно любил беседовать Александр Михайлович с молодыми оперработниками. Чаще всего такие встречи мало напоминали официальную беседу руководителя с младшим по должности. Скорее всего это был разговор двух соратников, ответственных за одно и то же дело, беседа отца с сыном перед дальней дорогой, тяжелой и опасной, которую предстояло одолеть младшему. Старший знал, что для этого одного желания мало. Как мало и тех знаний, которые молодой оперработник получил на теоретических занятиях. Необходимо помнить, что разведка — это ежедневный и ежечасный тяжелый труд. За границей оперработник вынужден постоянно находиться на острие испытаний. Сахаровский часто подчеркивал, что ошибается тот, кто думает, что разведкой может заниматься любой человек. Он считал, что разведка — это образ мышления, состояние души, своеобразный талант и умение выдерживать постоянное напряжение.

К сожалению, не избежала разведка в период, когда у ее руля находился Сахаровский, и некоторых провалов в работе. Следует подчеркнуть, что в таких обстоятельствах начальник разведки сохранял спокойствие и требовал этого от своих подчиненных. Он отдавал себе отчет в том, что против советской разведки действует искушенный и опытный противник. Выдворение из страны, шельмование — это самое простое из того, что подстерегает разведчика в его повседневной работе. Но если он сам допускает оплошность и дает в руки спецслужб противника хоть малейший повод для провокаций, то тогда они запускают против разведчика весь свой арсенал: вербовочные предложения, угрозы, запугивание, шантаж. Все это делается с целью сломить его волю и заставить пойти на предательство. «Защитить любой ценой сотрудника, допустившего ошибку, но сумевшего противостоять противнику — главная задача коллектива, в котором он трудится», — так считал Сахаровский. Но чего не мог понять и простить Александр Михайлович — это предательства.

Природа предательства не меняется с годами. Здесь и боязнь ответственности за промахи, и ошибки в служебной деятельности, пьянство и деградация личности, любовные увлечения, финансовые нарушения. В то же время после смерти Сталина и публикации доклада Хрущева о культе личности появилась новая порода предателей—«борцов против советского тоталитаризма». Подавляющее большинство этих людей, совершивших элементарные аморальные проступки и поддавшихся нажиму со стороны спецслужб противника, пытается прикрыть свое предательство политическими мотивами и, в частности, представить себя в роли борцов с социалистической системой. Ведь предатель — это иуда, а борец — герой!

Одним из таких предателей стал О.Д. Калугин, который при Сахаровском являлся заместителем начальника контрразведывательного подразделения ПГУ.

В 1995 году вышла в свет его книга «Прощай, Лубянка!». Посмотрим, каким виделся начальник внешней разведки будущему предателю. Касаясь Сахаровского, Калугин, в частности, пишет:

«Обычно сумрачный, как будто отягощенный постоянными думами, он являл собой тип начальника, имя которого произносили с благоговением или страхом. Ни от кого в КГБ я не слышал худого или пренебрежительного мнения о шефе разведки.

По натуре Сахаровский был подозрителен и осторожен. Он первый обратил внимание на непоследовательность в поведении агента ПГУ Артамонова-Шадрина, в прошлом командира эсминца на Балтике... Он беспощадно расправлялся с теми, кто терял в его глазах доверие... Его упрямство, готовность постоять за себя и защитить разведку от нападок вызывали раздражение наверху».

Далее Калугин делает предположение:

«Думаю, что в тяжелом взгляде и необщительности Сахаровского скрывалась одна тайна, о которой у нас предпочитают помалкивать и поныне. Александр Михайлович нес на себе груз ответственности за “мокрые дела” советской разведки. При нем и с его ведома были физически ликвидированы лидер украинских националистов С. Бандера и активист НТС Л. Ребет».

К сожалению, проработав длительное время в разведке, Калугин так и не понял разницы между разведывательной деятельностью и разведкой как государственным механизмом. Да, разведка того времени принимала участие во внешнеполитических мероприятиях, связанных с физическим устранением по решению суда советских граждан, дававших присягу служить Родине и существовавшему строю, и преступивших закон. Такие граждане могли быть отданы под суд и осуждены заочно. И если такой человек был приговорен к высшей мере наказания, то только после вынесения приговора мог быть поставлен вопрос о приведении его в исполнение.

Касаясь этой проблемы, бывший председатель КГБ Владимир Семичастный писал:

«Я сам как председатель КГБ не имел права единолично принимать решения о физической ликвидации людей. Пропаганда, утверждавшая обратное, опиралась прежде всего на принцип исполнения советского закона за пределами Родины, имевшего отношение прежде всего к беглецам из наших рядов с известными именами.

Единственный случай, о котором я знаю и который относился к временам шелепинского председательства в КГБ, когда чекисты, действительно, привели приговор в исполнение, касался Степана Бандеры, главаря эмигрантской Организации украинских националистов (ОУН).

Подробный план уничтожения этого преступника был разработан в 1959 году. Позже раскрытие его вызвало многочисленные протесты в западных странах. Адресовались они Шелепину».

Кстати, исполнителю этой операции Богдану Сташинскому в декабре 1959 года был вручен орден Красного Знамени «за успешное выполнение особо важного задания правительства».

Одновременно необходимо подчеркнуть, что, являясь частью государственного аппарата, разведка проводила оперативные мероприятия по выявлению преступника (а то, что Степан Бандера был государственным преступником, террористом, состоявшим на службе абвера и засылавшим своих боевиков в годы Великой Отечественной войны в тылы Красной Армии — неоспоримый факт. — Примеч. авт.) и исполнению приговора в отношении него. Но считать начальника разведки инициатором ликвидации Бандеры лишено всякого смысла. 15 июля 1971 года Александр Михайлович Сахаровский подал рапорт об отставке с поста начальника внешней разведки.

Следует отметить, что некоторые исследователи истории отечественных спецслужб связывают уход Сахаровского из разведки с предательством сотрудника ПГУ Лялина.

На самом деле переход оперативного работника лондонской резидентуры Лялина на сторону противника произошел в сентябре 1971 года, когда начальником ПГУ уже был Ф.К. Мортин. В то же время не исключено, что Сахаровский, будучи к тому времени консультантом председателя КГБ по разведке, принимал активное участие в выработке мер по ликвидации последствий предательства Лялина. А они были достаточно жесткими.

Не исключено также, что уже тогда Александр Михайлович чувствовал приближение кризиса советской партийно-административной системы. В конце 1960-х — начале 1970-х годов Запад начал активно расшатывать идеологическую основу Советского государства. Требовалась жесткая адекватная ответная реакция со стороны политического и государственного руководства страны. Однако многоопытный Сахаровский такой реакции на происходящие события не ощущал. К тому же здоровье Александра Михайловича оставляло желать лучшего: он уже перенес два инфаркта. И Сахаровский решил уйти с поста начальника ПГУ. В то же время вплоть до февраля 1975 года он оставался тесно связан со Службой, являясь старшим консультантом председателя КГБ при СМ СССР по разведке.

Глава 9. ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ

В этой главе мы хотели бы привести воспоминания об Александре Михайловиче Сахаровском его родственников, сослуживцев и товарищей по работе, которые рассказывают о различных этапах его жизни и деятельности.

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ

Перед тем как предоставить первое слово Юрию Александровичу Сахаровскому, племяннику Александра Михайловича, познакомим с ним читателей.

Родился 16 июня 1931 года в поселке Антропово Костромской области.

После окончания средней школы учился в Московском химико-технологическом институте (МХТИ) имени Д.И. Менделеева и в аспирантуре этого института.

В течение ряда лет руководил отделом научно-исследовательских работ МХТИ. Ведущий ученый в области каталитических методов разделения изотопов водорода. Один из авторов и научный руководитель коллектива, разработавшего новую концепцию очистки от трития водных потоков термоядерного реактора, а также новую технологию утилизации тяжеловодных отходов, в частности, получаемых при разрядке термоядерных боеголовок. Доктор химических наук, профессор.

Ю.А. Сахаровский — Почетный химик Российской Федерации. Им опубликовано более 140 научных работ. Имеет ряд правительственных наград.

Итак, рассказывает Юрий Александрович Сахаровский:

«История рода Сахаровских уходит в прошлое ровно настолько, насколько помнил ее наш прадед Федор Вулевич. А рассказывал он, надо сказать, очень немного. Но все-таки, чтобы оценить жизненный путь человека, необходимо обратиться к его истокам, то есть к тем людям, которые еще в детстве оказывали на него наиболее сильное влияние. Впрочем, слово “влияние”, возможно, и не вполне точно отражает сущность процесса воздействия родственников на Александра. Он сам выбрал свой неповторимый жизненный путь.

Следует отметить, что взаимопонимание в семье, взаимопомощь и стремление старших родственников держаться поблизости и, хоть изредка, общаться друг с другом, сохранились у Александра Михайловича на всю жизнь.

У Федора Вулевича было три сына: Павел, Василий и Михаил. Жили они в соседних деревнях, но дружили крепко. Павел и Михаил даже своих сыновей назвали одинаково — Александрами. Когда их семьи собирались вместе, то одного из них, то есть моего отца, звали Саша-старший, а второго, героя этой книги — Саша-младший. Подростками они ничем не выделялись среди других босоногих деревенских мальчишек. Только Саша-младший все время старался ни в чем не уступать более старшим товарищам и отличался повышенной любознательностью. За это он однажды серьезно пострадал. Дело было так.

Деревенские подростки отправились в соседний лес охотиться на белок, которых они потом сдавали местному скорняку. Охота заключалась в том, что они загоняли белку на отдельно стоящее дерево и, стуча по нему обухом топора, заставляли ее спрыгнуть на землю, где и накрывали шапкой.

В тот день с топором был Саша-старший. И когда во время удара по дереву Саша-младший из-за его плеча попытался разглядеть, спрыгнула ли белка, то получил острием топора удар по голове. К счастью рана оказалась неглубокой, и родители дружно наказали обоих Александров: одного за то, что был невнимателен, а второго — за излишнее любопытство.

Из детей Федора Вулевича наиболее склонным к перемене мест оказался Павел Федорович, мой дед. Он был, как говорится, “на все руки мастер” и смог трудоустроиться в Петрограде. В трудные и голодные годы к нему часто приезжали все остальные родственники.

Павел Федорович был на 3 года старше Михаила Федоровича и являлся как бы лидером среди братьев. Его сын — Саша-старший — сначала был рабочим в литейном цехе судостроительного завода, потом окончил комвуз и стал комсомольским работником. Затем служил в ЧОНе (части особого назначения. —Примеч. авт.), некоторое время плавал на гражданских судах, был старшим политруком, организовывал совхозы в Краснодарском крае, работал парторгом крупного строительства.

Когда Саша-младший приехал в 1926 году в Ленинград, Александр Павлович не только помог ему поступить в фабрично-заводское училище (ФЗУ), но и дал рекомендацию в комсомол. Отец вспоминал случай, когда уже комсомолец Саша-младший проявил смелость и находчивость при задержании троих грабителей.

Дело было на судостроительном заводе в 1928 году. Комсомолец Сахаровский был дежурным (что-то вроде комсомольского патруля) и, обходя завод, заметил в здании заводоуправления взломанную дверь в одной из комнат на третьем этаже по соседству с кассой для выдачи зарплаты рабочим. Не растерявшись, он сумел быстро закрыть дверь, подперев ее железной арматурой, и только после этого вызвал охрану. Грабители были задержаны. Этот случай позднее рассматривался среди родственников как своего рода “предзнаменование” его будущей профессии. Он показал, что Александр в критические моменты, когда надо проявить находчивость, действует смело и не шаблонно (ведь тогда можно было просто вызвать охрану, а воры могли бы сбежать).

Надо сказать, что Павел Федорович, Василий Федорович и Михаил Федорович сумели привить своим детям активную жизненную позицию. Саша-старший стал крупным партийнохозяйственным работником, сын Василия Юрий — подполковником воздушно-десантных войск, а Саша-младший выбрал путь сначала комсомольского, а затем — партийного руководителя. А о том, что он стал чекистом, сотрудником советской внешней разведки, мы узнали значительно позже.

Александр Михайлович являлся настоящим заводилой молодежи. Он был высоким, стройным, сильным парнем, хотя сам активно спортом не занимался — времени не хватало. Но в ходе всех комсомольских мероприятий был на главных ролях. Он много читал, любил народную и классическую музыку, разбирался в театральных постановках. С ним было интересно беседовать, спорить и даже мечтать. Многие девушки в то время заглядывались на него, но он выбрал Веру Кузнецову.

Она была на один год младше Александра. Жила в одном с ним доме. Работала бухгалтером на заводе резиновых изделий “Красный треугольник”.

После демобилизации из армии в октябре 1934 года Александр сделал ей предложение, и уже 11 февраля 1935 года молодые сыграли свадьбу.

В том же году в Ленинград переехали жить родители Александра — Михаил Федорович и Анна Марковна. В 1936 году у Александра Михайловича и Веры Алексеевны родился сын Валерий. Вера Алексеевна оставила работу и занялась воспитанием сына и домашним хозяйством. Жили одной большой семьей. К ним постоянно наведывались, а иногда и подолгу гостили родственники.

Сахаровские любили собираться вместе по вечерам. Пели песни, играли в лото. Мать Веры Алексеевны научила Александра Михайловича играть в карты — в “девятку”. И хотя уже в то время у него было мало свободного времени, Александр Михайлович иногда составлял своим родственникам и друзьям компанию.

Так бы мирно и продолжалась их жизнь, если бы не началась война».

В ГОДЫ ЛИХОЛЕТЬЯ

Время летит неумолимо. Все труднее сохранить в памяти детали событий, происходивших с отдельными людьми в героическом Ленинграде. Но воссоздать хотя бы немногое из того, чем жили сотрудники разведывательного отдела УНКВД Ленинградской области, помогает рассказ сослуживца Александра Михайловича Сахаровского, ветерана внешней разведки, полковника в отставке Бориса Яковлевича Наливайко:

«В мае 1942 года я был направлен в органы госбезопасности и стал сотрудником отдела, который возглавлял Александр Михайлович Сахаровский — тогда молодой стройный майор.

Работа в его отделе была увлекательной и боевой. Отдел занимался подготовкой и заброской агентуры в тыл врага. Все, начиная с подбора кандидатов, делалось собственными силами. В длинных коридорах управления в ночное время, когда не было других сотрудников (всю войну наш отдел находился на казарменном положении — спали непосредственно в кабинетах), мы укладывали парашюты, грузили их в машины. Затем, забирая по пути агентуру, следовали на аэродром либо на передовую, если выброска осуществлялась через “зеленую” границу.

Много было и другой боевой работы. Несмотря на все тяготы и трудности, бомбежки и обстрелы, мы оставались обыкновенными молодыми людьми. Шутили, встречались с друзьями, с осени 1942 года ходили в кино в наш клуб и даже влюблялись. Последнее не обошло стороной и меня. В мае 1943 года я встретил девушку, на которой через три месяца женился, и вот уже сорок лет делю с ней все свои радости и невзгоды. По случаю свадьбы А.М. Сахаровский распорядился выдать мне из спецфонда бутылку водки, двести граммов сала и килограмм черных сухарей. В то время я был безмерно рад такому подарку».

Этот короткий рассказ свидетельствует о человечности А.М. Сахаровского, который не только не препятствовал нормальным взаимоотношениям в тяжелые годы войны, но и делал все от него зависящее, чтобы люди и в трудные годы могли отметить значительные события в своей жизни как праздники.

Сам А.М. Сахаровский, вспоминая годы, проведенные в осажденном Ленинграде, горько шутил, что ему приходилось оберегать не только людей, но и лошадей. Дело в том, что за отделом была закреплена повозка с лошадью для перевозки спецтехники. Ее охрана доставляла массу хлопот Сахаровскому и его сотрудникам, поскольку имели место неоднократные попытки «реквизировать» транспортное средство на мясо.

Сотрудники отдела А.М. Сахаровского вели борьбу с врагом достаточно эффективно. Заброшенные в тыл противника чекистские группы пускали под откос эшелоны, с риском для жизни добывали разведывательные данные. Многие из них с благодарностью вспоминали своего боевого командира. Несмотря на постоянную занятость, он находил время для личного разговора как с сотрудниками отдела, так и с теми, кому предстояло идти во вражеский тыл через линию фронта или прыгать с парашютом на партизанские костры.

Фронтовые будни не забываются. И долгие послевоенные годы Александр Михайлович и в служебных делах, и в жизни всегда опирался на тех, кто имел фронтовую закалку. Одним из таких соратников был Михаил Иванович Филимонов, о котором мы уже рассказывали в этой книге. И хотя им пришлось вместе работать и дружить уже после войны, они не раз вспоминали тяжелую фронтовую пору. Воевать им пришлось на разных фронтах, но судьба солдата и командира зависит не от того, на каком фронте он воюет, а от того, где он — в тылу или в самом пекле войны.

Страницы: «« « 12345678 » »»