Путанабус. Лишние Земли лишних Старицкий Дмитрий

Вывод: личный состав построил вроде знатно. Вон как зашестерили шустро, прям электровеники.

Все правильно: султан я или не султан? Да скорее и не султан — тому три жены всего полагалось, если верить акыну[209] Никулину. Я сейчас этот… Как его… Халиф. Да. Халиф Жора ибн с Похмела. Реально улыбнуло. Надо же, мне мои шутки юмора нравятся, а вот окружающим не всегда угодишь. Странно.

Альфия, назначенная дежурной по алфавитному порядку имени, нарисовалась рядом и поставила передо мной большую фаянсовую кружку с кофе.

Кофе был с молоком. Латте, наверное: до кофе по-варшавски вряд ли это негр додумается. Кругозор не тот.

Альфия постояла еще немного рядом, переминаясь с ноги на ногу, и, не утерпев, спросила:

— Жора, ты еще чего-нибудь конкретного хочешь? Или дать меню?

— Тебю-ю-ю? — Я повернулся и делано-удивленно посмотрел на нее снизу вверх, пытаясь схватить ее взгляд. — А знаешь, Аля, это идея! — Тут я взял и ущипнул ее за тугую попку. — Вот только кофе попью.

— Да ну тебя с твоими приколами. Давай кофе пей быстрее и чашку отдавай на мойку, — поторопила красавица.

Она почесала ягодицу, приговаривая:

— Дурак, синяк теперь будет.

— Ты как к мужу обращаешься? — наехал я на нее.

— Знаешь, Жора, мужа я бы в такой ситуации просто убила. Сковородкой.

— Ой, какие мы нежные недотроги. — Я уже смеялся в голос, да и остальные поддержали.

— Ну прям целочка-невредимочка, — развел я руками.

Девки за столом уже катались от смеха.

— Щас как дам больно, — возмущенно махнула Аля у меня над головой подносом.

— Ингеборге, обеспечь порядок среди личного состава младших жен. А то они вот уже безобразия нарушают в общественном месте, — пожаловался я притворно.

Прускайте показала Альфие кулак.

Та фыркнула и пошла на свое место, демонстративно вертя попой, как недовольная кошка хвостом.

Надо сознаться, аппетитная у нее попка, красивей, чем у Насти Кински[210] в лучший ее сезон. Знает же, стервь, чем надо вертеть под носом у мужика в полном расцвете сил. Так бы и погладил, да уже далеко ушла. Не дотянусь.

— Так, — оглядел я снова свой «гарем», — Джамиля, Саида… Тьфу, ты пропасть! — Вздохнул глубоко и продолжил: — То есть: Роза, Татьяна, Ингеборге, Альфия, Анфиса, Ярина, Оксана, Дюлекан, Галина, Екатерина, Сюембюль, Сажи и Наталия. Никого не забыл?

Ответом было вроде бы молчание, но постоянный гул от тихих перешептываний ощущался явно.

— Тогда собрание нашей пионерской дружины имени пионерки-героини Дуни Кулаковой объявляю открытым. Ведущий собрания — пионервожатый Жора.

Шутка юмора про Дуню Кулакову опять не прошла. М-дя, не мужской коллектив.

«Пионерки» отслушали все в пол-уха, лениво дергаясь только на свои имена, и дальше все по новой: бу-бу-бу. Перешептываются, как школьницы на неинтересном уроке.

Ладно, думаю, аудиторию берут не нудными лекциями, а берущими за душу аргументами. Вот такой я каламбурщик. Прикинул к носу, а потом явил свой аспект и поднял атрибут.

— На повестке дня нашего пионерского сбора половой вопрос.

Тут все встрепенулись и даже бубнить перестали.

Ага… Уже интересно? Ну так внимайте.

— Выносится на обсуждение отряда персональное дело пионерок Кончиц Оксаны и Урыльник Ярины.

Сделал паузу.

Слушают уже внимательно. Что же хотели? Классика жанра!

— Итак, дорогие мои, — это уже персонально к Кончиц с Урыльник обращаюсь, — что вы можете доложить родному коллективу о своем проступке? И заодно объяснить, как вы дошли до жизни такой?

Наступила тишина. Тихая такая тишина.

Виновницы торжества глазки в стол попрятали и сидят, как мыши под веником. Будто и не к ним обращаются.

Ну, пошло-поехало, как у Галича: «а как вызвали меня, то сник до робости, и из зала мне кричат: давай подробности!» Не меняется народ от смены политических режимов и изменения экономического уклада. Тем более от простой перемены планеты.

— Ну что молчите? — надавил слегка голосом. — Расскажите всем про вчерашнее. Интересно же народу, зачем его полиция весь вечер вчера трясла и на уши ставила.

— А че рассказывать-то? — ушла в несознанку Урыльник, пряча глаза уже под стол.

Ну прям гимназистка, которая случайно в школьном туалете разбила унитаз, на ковре в кабинете завуча.

Я посмотрел в глаза Ингеборге.

Та ответила понимающим мне взглядом. Вздохнула и попросила:

— А ты с самого начала давай. С того момента, как вы вчера отсюда ушли.

— Да ничего такого и не было. Шли и шли. По сторонам глазели. Потом к нам эти, из крутой тачки пристали. Кататься звали. В ресторан на берегу моря…

Я в это время в упор смотрел на Катю. И напряженно думал: сдаст она хохлушек или не сдаст?

Та поначалу прятала от меня глаза, но потом подняла их и посмотрела с каким-то неясным вызовом.

А я ей взял и подмигнул задорно.

Господи, как мало надо человеку для счастья. Вся аж просияла, как восходящее солнышко, что майским утром разгоняет утренний туман от речки над заливным лугом.

Я искренне улыбнулся в ответ.

Как это приятно — делать человека счастливым, хотя бы на пару секунд.

— А когда мы отказались, то они нас похватали и в машину затолкали, — добавила Оксана.

— Потом привезли в какой-то подвал, отобрали деньги, документы и избили, — заплакала Ярина, утирая глаза рукой, попутно счищая ею тональный крем с синяка. — Ничего не объяснили и сразу бить. По лицу-у-у…

— А что они от вас хотели? — спросила Бисянка.

— А мы знаем? Мы по-ихнему ни бельмеса, — оправдывалась Оксана. — Спросят криком, гыг-гыр-гыр, потом еще что-то крикнут, и по морде кулаком. А за что?! — Она перешла на повышенные визгливые тона. — Потом в подвале сидели, запертые, без сортира. С парашным ведром вонючим. Долго. Потом военные пришли и освободили нас. Вот и все.

— Еще вояки переписали нас, вместе со всеми девчатами, кого оттуда вынули, — добавила Урыльник. — Сказали, что новые айдишки нам выдадут, взамен утраченных. А мы им новые фамилии сказали. Здесь же это можно.

— И как вас теперь называть? — спросила Буля тоном уполномоченного КГБ по району.

— Я теперь Ярина Бандера, а она, — кивнула Урыльник на Кончиц, — Окса фон Штирлиц.

Я, конечно, понимаю, что пять минут здорового смеха заменяют килограмм морковки, но в таких количествах каротель могут потреблять только кролики. Чуть со стула не грохнулся. И был бы тогда, как любит говорить Ругин, «пацталом».

А негр за стойкой, наверное, думает, что мы тут анекдотами друг друга развлекаем. У нас, у русских, жизнь круче любого анекдота.

— А они что? Вам так и не сказали, за что бьют? — спросила Сажи, когда все отсмеялись. — Это же беспредел какой-то.

— Беспредел и есть, — Ярина уже выла, подвсхлипывая, — самый натуральный. А с виду — приличные пацаны. Одеты хорошо. Тачка дорогая. На морду — симпатичные.

— Хочешь сказать, не рыночный вариант, — усмехнулась Альфия.

— Не-а, — сморкнулась Ярина в бумажную салфетку, — совсем не с рынка перцы. Больше на мажоров смахивают. Золотом обвешаны. Гайки[211] на пальцах в два ряда.

— Значит, понравились мальчики? — вставил я свои три копейки.

— Жора, ты издеваешься? — возмутилась Оксана. — Как могут понравиться те, кто тебя бьет?

— А до того? — спросила Роза ласково и участливо.

— До чего «до того»? — переспросила Оксана.

— До того, как били? Когда вас кататься звали? — пояснила Шицгал полет своей мысли.

— Да так… Вполне себе приличный клиент, — проговорилась Кончиц.

— Картина Репина «Приплыли», — констатировал я. — Так вы, значит, вчера на промысел двинули?

— Жора, за кого ты нас принимаешь, — возмутилась Урыльник, которая теперь, как выяснилось, уже Бандера.

Ответом ей был звонкий хохот всего девичьего коллектива.

— Ну приколистка, — держалась за живот Анфиса. — К Задорнову ходить не надо.

— Слышь, мать, а ты когда операцию по гименопластике успела сделать? — смеялась Галина.

— Какую операцию? — не поняла Ярина.

— Да по восстановлению девственности, — не унималась Антоненкова.

— При чем тут это? — откровенно не поняла Ярина, что от нее хотят.

— А при чем тут: «за кого ты нас принимаешь»? — передразнила ее Антоненкова. — Сказать, за кого тебя Жора принимает? Или напомнить, на что ты в Москве у него же подписывалась? Сидит тут, понимаешь, и целочку из себя строит.

— Все вы не так поняли, — встала на защиту подруги Кончиц. Или Штирлиц?

— Все мы так поняли, — констатировала Ингеборге. — Как есть, так и поняли. Вот так всегда все и кончается, когда в приличную компанию шлюх с панели берут.

— Сама ты млядь шпротная, — окрысилась на нее Кончиц-Штирлиц, срываясь на крик.

— Может быть, я и млядь, — спокойно ответила Прускайте, — может, даже и шпротная. Но в отличие от тебя на панели ночами не стояла.

— Я тоже на панели не стояла, — крикнула Оксана.

Я обернулся на негра за стойкой. Фу-у-у… Все не так плохо. Он вроде пока в панику не впадает и патруль не вызывает. Ну кричат друг на друга клиенты. Может, им так нравится? Главное — драки нет.

— Ой ли, — покачала головой Ингеборге, в упор рассматривая Оксану. — Тогда скажи нам, дорогуша, откуда тебя в наше агентство выдернули? Из какого дерьма? Ну что молчишь? Не нравится, когда тебя, как котенка, носом суют в то, куда нагадила?

Кончиц молчала, краснея шеей. И совсем не была похожа на какую-то там «фон».

А Прускайте продолжила, обращаясь уже ко мне:

— Жорик, еще совсем недавно вот ее, — она кивнула на Кончиц, чтобы я на кого другого не подумал, — наш менеджер на Ленинградке,[212] ночью, снял у «мамки».[213] Для собственного частного употребления. Выбрал под светом фар из десятка таких же. За тысячу рублей. Всего. Утром, протрезвев, рассмотрел, что баба кондиционная вполне, и в агентство притащил. Потом агентство ее у сутенера выкупило. Она за это теперь менеджеру бесплатно дает, по первому требованию.

— Сволочь ты балтийская, фашистка недорезанная, подстилка чухонская, — брызнула слезами Кончиц, подвывая, — кому это интересно? Зачем ты все это рассказываешь?

— Никому бы не было это интересно, — назидательно проговорила Прускайте, — если бы ты вчера на панель не пошла. В первый же день! Правильно сказано, что в этом мире каждый имеет второй шанс изменить свою жизнь. И вы им не воспользовались.

— Врешь ты все, — зло сказала Урыльник, перестав плакать.

Глаза ее были злыми.

— А вот и не подеретесь, — встрял я старой школьной шуткой, но девки на меня не прореагировали. — Брэк, я сказал, — это уже сердито вышло.

Украинки готовы были на пару порезать литовку на ленточки, только дай волю. Но драка в коллективе в мои планы не входила.

— Успокоились? — оглядел я «пионерок». — Тогда продолжаем. Итак, если с обвиняемыми в моральном падении «пионерками» нам не все стало ясно, то требуется приступить к опросу свидетелей.

Я снова пристально посмотрел на Катю.

Она кивнула ресницами.

— Катя, как вчера было дело? Только расскажи нам не ту версию, которую ты вчера полиции гнала пургой, этих вот так называемых подруг отмазывая, а что там на самом деле произошло?

Катя опустила глаза и молчала.

— Катя, не молчи, — сказала Таня Бисянка. — Я тебя никому в обиду не дам. Смелей.

— И я с тобой, — добавила Анфиса, обнимая Лупу за плечи. — Мы, деревенские, завсегда супротив городских стенка на стенку ходили. И друг за дружку держимся крепко, — и с вызовом посмотрела на украинок.

Не понять: прикалывается она или действительно готова прямо сейчас пойти им чухальники чистить?

Катя глубоко вздохнула.

Потом еще.

Но, решившись, затараторила быстрым речитативом, словно боялась, что если остановится, то на второй раз уже не осмелится:

— Они, Ярина с Оксаной, как только мы в «Ковчег» заселились, а Жора куда-то уехал, зазвали меня к себе. Сухой паек доедать. — Лупу порывисто вздохнула. — Мы у них в номере и поели-попили, так что в кафе идти нам уже не интересно было совсем. Решили пойти гулять.

Роза многозначительно хмыкнула.

— Гулять — в смысле прохаживаться по городу, — как бы извиняясь, поправилась Катя. — А на прогулке они опять разговор завели, который еще в номере начался. Мол, денег нет, живем плохо, Жора завез незнамо куда и бросил. Гостиница мало того что дрянь, так еще и разорение сплошное. Предложили для поправки благососа,[214] «от борта»,[215] на холодную[216] клиентов снять, тех, которые на крутых тачках.

— Почему именно на крутых тачках? — переспросил я.

— Потому что у таких точно деньги водятся, — констатировала Катя и скукожилась под злыми взглядами украинок, которыми те, казалось, готовы были выжечь на коже ее красивого лица всю известную им матерную лексику как лазером. И, глядя на них, Катя речь свою скомкала:

— Где-то так вот.

— А что потом? — спросила Буля, одобряя ее к продолжению.

— А потом эти румыны на машине подвалили. Точнее, цыгане румынские. Стали предлагать нам прокатиться до Океана, поесть там морепродуктов местных, они их очень нахваливали. И вина попить, естественно. Сами же знаете: чего от пьяной бабы ждать? Я все переводила, потому как те русского совсем не разумеют, а английский знают еще хуже нас. А девчат я с самого начала предупредила, что сама с этими цыганами никуда не пойду и им с такими перцами дел иметь не советую. Стремный вариант.

— Это почему же? — поинтересовалась Таня.

— Что я, румын не знаю? — откликнулась Лупу и замолкла, потупившись.

— Ну почему тогда они вас хватать стали и тащить куда-то, если вы и так на все согласны были? — спросила Наташа.

— Это, наверное, я виновата. Когда я перевела им слова Ярины, что они с Оксаной хотят с тех по двести экю за час каждой, то эти парни просто взбесились, будто их по матери послали обидно.

— Сколько-сколько? — переспросила шокированная Ингеборге.

— Двести экю в час, — твердо повторила Катя.

— Это сколько на доллары будет? — заинтересовалась Альфия.

— Шестьсот шестьдесят, — удовлетворил я ее любопытство.

— Ну вы, девки, и нахалки, — резюмировала Ингеборге.

— А что тут нахального, — быстро парировала Оксана. — Таких красивых баб, как мы, тут нет. Мы внимательно народ на улице рассмотрели. Красота же, когда она в дефиците, очень дорого стоит. И эти плюгавые козлы сами понимать должны были, какое на них счастье свалилось.

— Заткнись, Ксюх, — раздражилась Анфиса, — тебя мы уже слушали. Дай других послушать. Говори дальше, Катя.

— Начали они обзывать нас нехорошими словами да хвалиться, какие они тут самые крутые в округе. Потом сказали, что нас нужно наказать. Примерно и бесплатно. Я перевела. Девки, поняв уже, что влипли, пошли на попятный. А те нас хватать руками. А так как вдвоем троих тягать в машину несподручно, им водитель вылез помогать. Он стал меня в машину затаскивать. Но я ему шпилькой по плюсне так треснула, что тот даже заскулил по-собачьи; туфли в руки — и бегом оттуда. Не помню, как до гостиницы добежала. Вот и все.

— Стандартный вариант, — подытожил я и, повернувшись к Ярине с Оксаной, спросил: — Вы хоть поняли, куда они вас привезли?

— В контору какую-то, — ответила Урыльник.

— Нас с гаража заводили, сразу в подвал, — добавила Кончиц, — и тут же бить стали. Орут и бьют. Орут и бьют. — В ее голосе опять прорезались слезливые нотки, имея тенденцию к возвышению тона. Оксана явно стала давить на нашу жалость.

Что ж, к катарсису пришли, пора обламывать процесс.

— Эта контора, куда вас привезли со стороны хозяйственного двора, называется бордель «Живая Роза». Довольно известное в городе заведение, — тут я сделал паузу, — было. До прихода Русской армии, которая сполна отомстила за вас, измудохав до полусмерти ваших румын полуметровым фаллоимитатором и разгромив вдребезги пополам это гнездо разврата.

— Так что, нам теперь больше ничто не грозит? — обрадовалась Ярина.

— Со стороны Флориана и его подельников, думаю, ничего. Но… — тут я поднял руку, призывая всех к вниманию, — в квартале «красных фонарей», а это вся северо-западная часть города, почти четверть всей его территории, таких заведений полторы сотни. Легальных. Сколько подпольных — никто даже не считал. Я ясно излагаю?

— Куда уж ясней, — сказала Дюля Комлева.

— Теперь на будущее, — продолжил я. — Информация для тех, кто еще не понял, куда мы все попали. И на что попали. Той проституции, к которой вы привыкли в Москве, тут нет и, думаю, никогда не будет. Просто потому, что крышующие ее бандиты тут другие. Совсем другие. И наша братва, по сравнению с местными уркаганами, просто Санта-Клаусы. Наши российские сутенеры оставляли вам достаточную часть дохода, чтобы вы могли считать эту профессию высокооплачиваемой. А бандиты ограничивались поборами уже с сутенеров и не частыми «субботниками»[217] с вами. К тому же Москва — город самых дорогих в мире проституток. По статистике. А ТУТ все в «цивилизованной» европейской традиции бордельного рабства. Кто туда попадет, будет шуршать на простынях, пока поток клиентов не кончится. До мозолей на спине. Без какого-либо права выбора временного партнера по койке. Без права выхода за пределы борделя. Клиент будет выбирать вас по фотоальбому. Отказов от вас не примут, а в случае чего — показательно накажут. Никаких ресторанов, саун и прочих привычных для вас развлечений не будет. Отдых — это отсутствие клиента. За малейшую провинность вас будут бить. За малейшее неудовольствие клиента вас будут бить. Бить жестоко, но методами, не портящими товарный вид. Но от этого будет не менее больно. Эксцесс с Кончиц и Урыльник — это была предварительная психологическая ломка жертвы. Процесс превращения пленницы в рабыню, которая дальше будет покорно трудиться без выходных всеми дырами только за еду, пока не потеряете товарный вид. Но и тогда вас никто никуда не отпустит, просто продадут в заведение рангом пожиже. А потом в притон еще мизерабильней. Так что свободы в этом случае вы больше не увидите никогда.

— Жорик, что за страсти-мордасти ты рассказываешь? — тревожно спросила Булька. — Прям как российское телевидение в час новостей.

— Не верите мне, порасспрашивайте об этом нашего гостеприимного Ноя. Или любого патрульного. Или еще кого из местных.

— А полиция здесь с этим не борется, что ли? — поинтересовалась Альфия.

— Для начала надо пояснить, что здесь вообще нет полиции. Никакой. Тех, что вы видели вчера, — это Патрульные силы Ордена, задача которых — гонять вооруженные банды вокруг города на дорогах. А преступления в самом городе, как я понял, они только фиксируют. Если и раскрывают, то случайно. Во-вторых, тут изначально считается, что в борделях все женщины трудятся добровольно. Так сказать, по велению души. Власти вам выдали документ и предоставили полную свободу. А как вы ей распоряжаетесь, Ордену по барабану. Вообще не интересно. Да и возьмите пример Европы, в которой есть-таки спецполиция по борьбе с сутенерством и вовлечением в сексуальное рабство. Много она наработала? Их интересует только судьба собственных гражданок; а иностранки, которых обманом или силой заманили в подпольные бордели различными заманухами в виде обещания работы танцовщицами или нянями, проходят по их статистике скорее как курьез, нежели серьезное преступление. Кто их там защищает? Вырваться удалось только тем, кто сумел добраться до родного посольства. В общем, обдумайте эту ситуацию серьезно, прежде чем совершать какие-либо телодвижения. Я лишь повторюсь вслед за Орденом: вам дали второй шанс что-то изменить в своей судьбе. Я лично приложил все усилия к тому, чтобы у вас на первое время были деньги на жизнь и вам не пришлось искать любой способ заработать себе на кусок хлеба. Дальше все зависит от вас самих. Свою голову я ни кому приставить не смогу. Все, политинформация для пионерского отряда закончена.

— Ты нас бросаешь? — с тревогой в голосе спросила Сажи.

— Нет, как обещал вчера, я довезу вас до русских земель, а там кто как захочет, так и устроит свою жизнь. Я — ваш халиф на час. Точнее, на время дороги. Хау, я все сказал.

Осмотрел всех внимательно новым взглядом. Думаю, большинство девчат информацию вкурили серьезно. Сидят, напрягают мозговую мышцу. Только у освобожденных подружек-помлядушек глаза совершенно пустые. Считают они себя во всем правыми и несправедливо обиженными. Ну что ж, первое правило стройотряда еще никто не отменял.

— Так, теперь по персональному делу наших блудливых пионерок. Я, как вожатый отряда, принял волюнтаристское решение: пионерки Кончиц и Урыльник исключаются из списков нашей пионерской дружины как без вести пропавшие.

— Но мы тут сидим, — возмутилась Оксана, — и никуда не пропали.

— Здесь сидят Ярина Бандера и Окса фон Штирлиц, которые в нашем пионерском отряде никогда не проходили ни по каким спискам. Могу показать пропуск в загородное поместье «Сибнедр», там таких фамилий нет. Но вам еще крупно повезло: Орден дал вам третий шанс. Вас отвезут в русские земли под охраной орденских патрульных. Вас ждет компенсация потерь в размере еще одной тысячи экю и дешевое место в общежитии лагеря переселенцев, о котором вы вчера так мечтали. Как видите, здесь, на Новой Земле, как оказалось, мечты сбываются.

— Но мы же еще твои жены, — взвизгнула Ярина.

— Что-то вчера, когда на панель собралась, ты об этом не вспомнила, — констатировал я. — Но если хотите формальностей, то получите их.

Я сделал паузу и осмотрел поочередно коллектив «гарема».

Все напряженно молчали, даже не перешептывались.

— Талах, — я упер вытянутый указательный палец в грудь Оксане.

— Талах, — тот же жест в Ярину.

— Талми, — палец снова смотрел на Оксану.

— Талах,[218] — остановил движение на Ярине.

— И что это значит? — спросила Оксана с тревогой.

— Это значит, что он с вами развелся, — пояснила Сажи. — По законам гарема. И теперь вы свободны, можете идти на все четыре стороны. Прямо сейчас и в том, что на вас. Думаете, почему мусульманка таскает на себе все золотые украшения, какие у нее только есть? Именно на такой случай.

— А наши вещи? — взревела Ярина.

— На ваши вещи я не покушаюсь, — ответил я. — Все, что ваше, можете забрать с собой. Где лагерь переселенцев — вам покажет любой патрульный.

— А если мы не уйдем? — вперила в меня жесткий взгляд Оксана.

— Да ради бога, можете оставаться в отеле сколько хотите. Это уже не наша проблема, а отношения вас и Ноя. Только в автобус я вас больше не возьму. У вас теперь свой есть, который пойдет конвоем с охраной через два дня. Все. Штирлиц и Бандера свободны, остальные еще задержитесь. Альфия, обеспечь всех пионерок кофе, а то в горле пересохло.

Альфия все поняла правильно. Принесла только двенадцать кружек.

Перед украинками кофе поставлено не было.

Оксана с Яриной еще посидели с минуту, насупившись. Потом Ярина резко встала и сказала громко:

— Ксюха, пошли, нас тут не уважают.

Оксана посмотрела на стол, где перед ней также не стояло чашки кофе. Потом подняла глаза на Ярину.

Та ей многозначительно пару раз медленно кивнула.

Тогда Кончиц-Штирлиц резко встала, прочертив с визгом ножками стула по полу. И, высказав всем нам на прощанье:

— Меньше народа — больше кислорода. Найдем тут Украину, будем лучше всех вас жить, а вы так и оставайтесь в своей ублюдочной Монголо-Кацапи, — пошла вслед за Яриной к выходу.

На пороге повернулась, бросила в меня злым взглядом и пустила парфянскую стрелу:

— Чтоб тебя козюля[219] за причинное место укусила.

Вот это да. Такого пожелания я еще никогда не слышал. И кто у нас тут годится на роль змеи, подумал я, оглядывая «гарем»?

Оксана, уходя, хлопнула дверью. То есть это ей показалось, что она хлопнула. Ну как может хлопнуть легкая пластиковая дверка?

— Это кого тут она монголо-кацапами обозвала? — спросила Альфия, когда за украинками захлопнулась дверь. Она явно приготовилась обидеться.

— Всех, Альфия, всех нас скопом, — констатировала Ингеборге.

— Да и черт с ними, — высказалась Буля, — все равно они из своей Хохляндии, если она тут только есть, рванут на заработки туда, где деньги крутятся.

— Может, и помрут там на панели от незнакомой венерологии, так как мы еще не знаем, где тут какой новоземельный триппер водится и какие спидоносцы по местным прериям бегают, — предположила Анфиса.

— Так, девки, кончай гнилой базар, — хлопнул я рукой по столу, потому как почуял, что данная увлекательная тема может перерасти в долгую, но абсолютно бесполезную дискуссию, и, чтобы ее прервать, спросил, обращаясь сразу ко всем, резко поменяв тему:

— Меня другое вот интересует: у вас еще шизофрении не наблюдается? — Увидев ожидаемое недоумение на красивых рожицах, продолжил: — Ничего друг за другом странного не замечали еще?

— С какого бодуна? — спросила озадаченная Антоненкова.

— Так… Навеяло по ассоциации. В Китае, во времена «культурной революции», при Мао еще, всю страну одели в одинаковые синие комбинезоны. Так вот, у тогдашних китаянок был зафиксирован резкий всплеск заболевания шизофренией. Только из-за того, что все бабы вокруг были одинаково одеты.

— А и верно, девчата, — воскликнула Бисянка. — Так и ходим одетые пионерками, как в ролевой игре.

— То-то ты из-за этого пионерский галстук не снимаешь, чтобы выделяться на общем фоне? — хмыкнула Сажи.

— Как повяжешь галстук, береги его, он ведь с носом пьяницы цвета одного, — нараспев процитировала Ингеборге нечто мне неизвестное. Видно, специфический прибалтийский фольклор.

— А точно, — подхватила загоревшаяся Булька, — ролевая игра в гарем совсем других одеяний требует.

— Пора завязывать с пережитками коммунизма, — добавила Антоненкова.

— Дадите мне до конца досказать ту мысль, которую я вам сейчас втолковываю? — перебил пионерок несколько резче, чем те заслуживали.

— Извини, Жора, мы все в полном внимании. — Это Роза голос подала. Что-то она сегодня излишне молчалива. К чему бы это? Видать к дождю, к деньгам вроде как не может.

— Внемлем нашему господину, — улыбается Буля, — слушаем и повинуемся, — даже руки сложила лодочкой у груди, чертенок.

— Так вот. Перед нами стоит несколько срочных задач. Первая — переодеться. Пока в нечто городское, летнее. Шорты, там, маечки, платьица. Кто во что хочет. И шпильки сменить на сандалики. А если найдете, босоножки на веревочной подошве берите не задумываясь, вещь удобная. И переодевайтесь сразу в магазине. Это я к тому, что есть, хоть и маленькая, но все же опасность, что дружки избитого сутенера Флориана будут искать девиц, одетых так, как все вы, с целью отомстить.

— А второе? — заинтересовалась Дюля.

— Второе зависит от того, когда мы сделаем автобус и отправимся с конвоем в русские земли.

— А что случилось с нашим автобусом? — испуганно вскрикнула Анфиса.

— Успокойся, Фиса, с автобусом все в порядке, — не стал я держать ее в неведении, — нужно просто колеса поменять с городских на внедорожные. Я как раз в автосервис поеду, а у вас по плану шопинг. В центре города, рядом с Овальной площадью. Второй ваш шопинг будет зависеть от того, когда мы поедем, с кем и каким маршрутом. Одежда нам всем будет нужна дорожная. Ботинки туристические. Штаны из плотного хлопка. Панамки там от солнца. И все такое прочее. Ехать нам не один день придется и даже не два. Неделю дорога займет точно. Так что и бельишко на смену нужно будет. И не одна пара. Естественно, без кружев и синтетики, чтоб рабочее место не натереть.

Все рассмеялись. Отлично, шутка юмора удалась, подумал я, продолжая:

— И полотенчико в степи нам не подадут, как в отеле. Мыло, зубная паста и тэ дэ и тэ пэ. И все в футлярах для дороги.

— А почему сразу все не купить? — заинтересовалась Роза.

— Помнишь, лейтенант Робинзон нам наколку дала на магазин в Базе «Европа»?

Роза кивнула.

— Так вот там все намного дешевле, чем в городе. Так что все зависит от маршрута. Уедем Северной дорогой — будем закупаться тут. Если Южной — то там. И последнее: после шопинга всем в обязательном порядке прочитать эту пресловутую «Памятку переселенцу». Чую я, многие косяки мы могли бы не делать, если бы заранее владели нужной информацией.

Новая Земля. Свободная территория под протекторатом Ордена, город Порто-Франко.

22 год, 23 число 5 месяца, вторник, 14:48.

Автосервис нашел по объявлению. Просто тупо спросил у Ноя про «Желтые страницы».

Тот ответил, что таковых в городе нет, но презентовал из своего мусора пару местных рекламных газет, из тех, что бесплатно разносят. Такие издания, что еще в народе «подтирочными листками» зовут. Хотя это и неправильно. Видел я как-то настоящий «подтирочный листок». Это была многотиражка совхоза под Астраханью. Целой пачкой они были засунуты в платяной карман общественного дощатого сортира во дворе правления, именно для такового использования посетителями сего нужного места. Формат той газеты был в четвертушку стандартного машинописного листа бумаги офисного формата. Текст напечатан был с обеих сторон, в типографии, высокой печатью, что характерно. Мудра была Советская власть. Где еще приучать к процессу чтения малограмотных крестьян, как не в местах степенного отдохновения от трудов и забот.

Страницы: «« ... 56789101112 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Силы зла, которые своим волшебством разбудил Женя, пытаются уничтожить уже не только его самого и ег...
Три героя между трех гробов. Краткое содержание нового романа Сергея Солоуха формулируется как матем...
Гюстав Коэн, известный специалист по истории Средних веков, в своей книге подробно исследует понятие...
Четыре героя книг из цикла «Технотьма» скоро сойдутся вместе. С разных сторон все они направляются в...
Книга известного ученого и писателя, действительного члена российских, зарубежных и международных ак...
Главная тема этой книги – артрозы. Заболевания крупных суставов – тазобедренных, коленных, плечевых ...