Предмет вожделения № 1 Литвиновы Анна и Сергей

И еще столько же – в памяти телефона. Сколько нужно времени, чтобы они всех их проверили ?

Отчим затянулся своей вонючей сигаретой.

Казалось, он рассуждает сам с собой, не обращая никакого внимания на Татьяну.

– Значит, эти ухари на «Нексии» не собирались тебя брать… – задумчиво произнес он. – Только вели…

– Потому что думали, что я приведу их к тебе.

– Но в таком случае они ведь могли спросить у тебя, где я.

– Спросить?

– Ну да. Такие умеют спрашивать.

У Тани прошел мороз по коже.

– Валера! Зачем ты меня пугаешь?

– И не дай бог им не ответить, – как бы не слыша ее, произнес Ходасевич. – Современные средства могут заставить говорить кого угодно. Поэтому, если вдруг начинают спрашивать, лучше выкладывать все, что знаешь. Абсолютно все – и сразу. Чтобы не мучиться.

Валера затушил вонючий окурок, исподлобья посмотрел на падчерицу и закончил:

– Поэтому чем меньше ты знаешь, тем лучше.

Таня с вызовом поглядела на отчима.

– Все равно я хочу знать все, – твердо проговорила она. – Я не могу играть втемную. Ты ведь понимаешь: я уже ввязалась в игру.

Отчим поколебался, пожевал губами. Сказал:

– Только у меня одно условие. Ты будешь жить здесь, в особняке. И отсюда – ни ногой.

– Хорошо, – улыбнулась Таня. Она внутренне возликовала. – Тогда и у меня есть к тебе встречное условие.

– Какое? – нахмурился полковник.

– Ты будешь меньше курить.

С этими словами Таня встала со своего места, подошла к нему, вытащила из его рук еще не раскуренную новую сигарету и смяла ее в пепельнице.

– О-о, нет! Давай!.. Еще! Еще! Еще!..

Потом Любочка закричала.

Павел Синичкин застонал, изо всех сил сжал ее плечи…

…Когда все было кончено и он лежал, отвернувшись, на краю кровати, раскрасневшаяся Любочка прошептала:

– Боже, как хорошо…

Павел встал и, не одеваясь, прошел на кухню. Любочка проводила взглядом его стройную фигуру с аппетитными мускулистыми ягодицами.

Через десять минут Паша, облаченный в фартук на голое тело, явился с подносом, на котором дымились две чашки кофе, а рядом громоздились бутерброды и шоколадные конфеты в вазочке.

Несмотря на то что у частного детектива Синичкина по ходу выполнения им служебных обязанностей (а бывало, и вне зависимости от оных) случались романы [2], он больше всего на свете ценил свободу. А непременным атрибутом его холостяцкой свободы была Любочка – девушка со скуластым лицом обезьянки, но с потрясающей фигурой.

Любочку Синичкин знал уже тысячу лет. Она была готова принять Пашу в любое время дня и ночи, а также пожаловать к нему по первому его зову.

Ясное дело, она на что-то надеялась. «Но ведь я ей никогда ничего не обещал, верно?» – цинично думал Павел. Нахальство в обращении с девушками – даже не второе, а первое счастье, полагал он. И потому руку, сердце и жилплощадь на Большой Дмитровке ей не предлагал. Более того, активно использовал Любочкины возможности для решения сыщицких и иногда личных дел. И бедная девушка все его просьбы всегда выполняла…

– Ну, что тебе от меня нужно? – спросила Любочка.

Она прикрылась простыней и с видимым удовольствием прихлебывала кофе.

– Мне? От тебя? – фальшиво изумился Синичкин. – С чего ты взяла?

Любочка служила в главном информационном центре МВД и потому была для частного детектива исключительно ценным кадром.

– Ты мне первый раз в жизни кофе в постель приносишь.

– Правда? – фальшиво изумился Павел. – Неужели ни разу не приносил? Вот видишь, я исправляюсь.

– Ну а каким делом ты сейчас занимаешься? – Любочка отхлебнула кофе. – Опять следишь за неверным мужем? Или за женой?

– Я вытаскиваю из лап мафии одного пенсионера.

– Пенсионера? – расхохоталась дурочка. – А мафия у него пустые бутылки отбирает, что ли?

Любочка, раскрасневшаяся после любви, была чудо как хороша. «Может, мне и вправду на ней жениться? – мелькнула у Павла предательская мысль. – Будет мне носки стирать… Надоели мне всякие ученые эмансипе типа Кати Калашниковой… С Любочкой хоть не надо каждую минуту думать, что сказать, да как сказать…»

– Что я делаю конкретно – это тайна, – произнес Паша. – Тайна следствия. Но тебе я, так и быть, могу открыться.

– Ну и?..

Любочка допила кофе. Приоткрыла плечико, высунула из-под простыни ножку: дразнила Павла.

– В дело, любовь моя, замешаны высшие чины МВД, КГБ, а может быть, и других силовых структур.

– О-о! Не боишься с ними-то тягаться?

– А я никогда ничего не боюсь.

– Оу, я знаю: ты сильный… – проворковала Любочка.

– И я тебя хотел попросить… Ты не могла бы для меня кое-что выяснить… По своим каналам…

– Я так и знала… – прошептала она. – Ты меня просто используешь…

Синичкин сделал вид, что не заметил ее реплики, и продолжал:

– Мне нужны данные по высшим руководителям МВД, ФСБ и прочим силовикам. Где они живут, где у них дачи, на чем они ездят… А главное – кто у них дети. Точнее, даже не дети – а сыновья.

– Сыновья? – промурлыкала Любочка, высвобождая из-под простыни второе плечико и грудь.

– Именно сыновья. Мне нужны все установочные данные на них. Фамилия, имя, чем занят, где живет.

– А как скоро тебе нужна эта информация?

Любочка стала легонечко, нежно поглаживать саму себя рукой: по плечам, груди, животу. Павел, уже еле-еле сдерживаясь, проговорил хриплым голосом:

– Эта информация была мне нужна вчера.

– Ты понимаешь, Синичкин, – Любочка томно облизнулась, – что эти сведения не просто какая-то там сопливая коммерческая тайна…

Она высунула остренький розовый язычок и томно облизнула губки.

Синичкин почувствовал, что с фартуком, надетым на голое тело, что-то происходит… Любочка тоже это заметила, усмехнулась, спросила:

– Так ты осознаешь, Павел, что эти данные дорого тебе обойдутся?

– Да! – просто сказал Синичкин и одним движением сбросил с себя фартук.

Любочка откинула простыню.

На пол полетела пустая чашка из-под кофе и розетка с недоеденными конфетами. Зазвенел и улетел под кровать поднос.

В то же самое время, когда частный детектив Павел Синичкин в своей квартире предавался любви с незаменимой Любочкой, Таня и ее отчим Ходасевич разговаривали в гостиной особняка Таниного босса.

– Значит, ты изучал различные уголовные дела… – проговорила Таня. – И успел понять, что ж все-таки между ними общего?

– Да. Успел. Во всяком случае, я заметил, что есть общего между шестью из них.

– И что же?

– Способ убийства.

– А именно?

– Убивали женщин. Не в лесу, не в парке, не на улицах. Убивали у них на квартирах.

– Маньяк?

– Да. Но какой-то странный маньяк.

– То есть?

– Никаких следов сексуального насилия. Ни в одном из случаев. Ни малейших.

– Маньяк был импотентом?

– Маньяки практически все импотенты. Потому и мучают своих жертв. Только так они могут получить сексуальное удовлетворение.

Татьяну передернуло. Она слишком живо представила себе эту ужасную картину. Стараясь оставаться спокойной, она спросила:

– Может, этот маньяк хотеть-то хотел, да у него не получилось? Ну, ты понимаешь, о чем я…

Таня никогда не обсуждала с Валерой вопросы секса и потому слегка покраснела. Отчим Пожал плечами:

– Может быть.

Таня спросила:

– А они, эти убитые женщины, – молодые?

– Они – разные. Не дети. Но и не старухи. Самой , молодой семнадцать. Самой старшей. – тридцать восемь.

– А что еще общего между жертвами?

– По внешним параметрам общего между ними нет ничего. Среди жертв есть блондинки, брюнетки, рыжие, крашеные.

– А рост?

– Разный. От ста пятидесяти двух до ста семидесяти восьми.

– Они были проститутками?

Отчим покачал головой:

– Не все. Я думаю, только три из них. Они работали через Интернет. Кстати, как это, Танюшка, работать проституткой через Интернет?

Таня порадовалась, что хоть чем-то может быть полезной высокоумному отчиму.

– Ну, как… – протянула она. – Девушка фотографируется в полуобнаженном виде. И помещает свою фотографию в Интернете, на одной из страниц, или сайтов. Их, этих сайтов для мужиков-придурков, в Сети много. Есть, например, даже такой: «prostitutki.ru»…

И вот фотография девушки там висит, как на доске объявлений. А рядом с фото – ее цена и телефончик.

И любой сексуально озабоченный мужчина может на "ее полюбоваться, а потом позвонить. Если у него есть деньги, конечно.

– Ах, вот как все организовано… – прокомментировал Валера, слегка вроде даже разочарованно.

– А ты как думал? – улыбнулась Таня.

– Ну, не знаю… – с усмешкой ответил отчим. – Я думал, может, они прямо из монитора вылезают…

Татьяна расхохоталась.

– Видишь, как я тебе полезна, – сказала она, отсмеявшись. – Просвещаю. Ну, давай рассказывай дальше. Может, я тебе еще чего подскажу.

– Ох, Танюшка… Оно тебе надо?

– И не сомневайся, – твердо заявила она. – Скажи, пожалуйста: может, убийства в каком-то одном районе Москвы происходили?

– Москвы? А я разве сказал, что они были в Москве?

– А что – нет?

– Три убийства действительно произошли в Москве; А одно – в Санкт-Петербурге. Одно – в Твери.

Одно – в Самаре.

– Были какие-то подозреваемые?

– Да. И в каждом случае – разные люди. По трем делам произведены аресты. Одно даже довели до суда.

В двух других подозреваемых в конце концов отпустили.

– А почему ты уверен, что действовал один и тот же человек?

– Детали, Танюшка. И интуиция.

– А точнее?

– Все шесть жертв совершенно не связаны между собой, но чем-то очень похожи друг на друга.

– А именно?

Таня изо всех сил старалась казаться холодной, равнодушной – словом, профессиональной сыщицей.

И она терпеливо ждала ответа.

– Все они жили в одиночестве. В собственных квартирах. Без мужа, родителей или детей. Там, в их квартирах, и происходили преступления… И все девушки были красавицами.

– Ну, красота – понятие субъективное… – буркнула Таня, слегка уязвленная. Как женщина, она терпеть не могла, когда в ее присутствии какую-то другую объявляли красивой. Пусть даже девушку, которой уже нет на свете.

Отчим, будто не заметив ее реплики, продолжал:

– И еще: все шестеро были умницами. С высшим образованием.

– Ну, сейчас каждая собака с высшим образованием…

– Одна – та, что из Питера, – работала преподавательницей английского в вузе. Вторая – из Твери – преподавала в частной школе. Кстати, тоже вела английский. Две москвички – проститутки, одна была студенткой педагогического, вторая училась в Лингвистическом университете. Женщина из Самары – самая старшая, ей тридцать восемь – работала переводчицей. И последняя, москвичка, двадцати семи лет, в прошлом закончила филфак, романо-германское отделение.

– Может, маньяк – иностранец? – воскликнула Татьяна. – Какой-нибудь англичанин?

– Все может быть, – пожал плечами Валера. – Но английский язык, которым владели жертвы, – это зацепка.

– А когда происходили убийства?

– Первую, жительницу Самары, переводчицу тридцати восьми лет, убили в октябре позапрошлого года.

По тому делу даже был арестован ее постоянный половой партнер. На предварительном следствии он во всем сознался…

– Сознался?!

– Ну, ты же знаешь ментовские методы… Дело передали в суд, и там обвиняемый от своих показаний отказался. Заявил, что их выбили у него под пытками.

Его освободили в зале суда, дело передали на доследование. Сейчас оно приостановлено.

– Значит, не он?

– Конечно, не он.

– Следствие пошло по ложному следу.

– Такое часто бывает в делах, где фигурируют маньяки, – пожал плечами Валерий Петрович.

– А дальше?

– Второе убийство произошло в Москве спустя пять месяцев после первого – двадцать шестого марта прошлого года. Убита семнадцатилетняя студентка, подрабатывавшая проституцией. Квартира была подожжена, выгорела дотла. Останки идентифицировали по ДНК. Задержали друга девушки, выколачивали из него признание, но у того оказалось железное алиби. Через месяц его выпустили…

– Может, она просто с сигаретой уснула?

– Нет. Эксперты установили, что она была убита до пожара…

– Третья жертва тоже убита в Москве. Она также была проституткой. Имело место характерное «маньячное» преступление. Девушку обнаружили привязанной к кровати за руки и за ноги. Ее убили осенью прошлого года, тридцать первого октября… Маньяк взял с ее тела, так сказать, сувенир. Своего рода фетиш. Доказательство своего преступления.

– Что именно?

– У нее был вырезан сосок – видимо, с пирсингом.

Таня ощутила дурноту.

Она выдохнула:

– Боже мой!

– Если это в самом деле маньяк, – кивнул отчим, – значит, у него бывают обострения. Весной и осенью… Второго мая убийство произошло в Петербурге. В однокомнатной квартире на Гражданке девушку искромсали ножом. Восьмого июня убита девушка в Твери. Обезображенный труп обнаружили спустя восемь дней… И, наконец, двадцать первого июня снова была убита проститутка в Москве.

– Убийства происходят все чаще, – заметила Таня. – А промежутки между ними – все короче.

Отчим кивнул.

– Это значит, – сказал он, – что маньяк распробовал вкус крови. И он не успокоится, пока опять кого-нибудь не убьет.

Она была такой лакомой, такой соблазнительной, что сразу бешено забилось сердце. Точеная фигурка, упругая попка. Распущенные волосы до плеч. Беззащитный поворот лебединой шеи.

Она сошла с эскалатора и стала беспомощно озираться, явно не зная, куда ей идти. Ее толкнула бабка с тележкой. Мужик заехал портфелем по бедру.

Подойти. Нежно взять за локоток. Вывести из толпы. Ласково спросить:

– Can I help you? [3].

– Че-го?

Очарование стало медленно разрушаться, словно и не прекрасная девушка стоит совсем рядом, а какая-то мокрица, слизняк, червяк. Дрянь.

Не терять ее! Не терять!

Не терять надежды!

– I mean, I can help you somehow? [4].

Огрызнулась:

– Да иди ты!

Ax ты, курица! Тварь! Мокрая, гнусная! Сволочь!

Дура! Дура! Дура!

Оттолкнуть, развернуться.

Быстро уйти прочь.

…А душу, где только что появились было предвкушение, полет, надежда, снова затопляет черная, бездонная тоска-печаль…

Таня в роли детектива – или скорее помощника детектива – чувствовала себя как рыба в воде. Эта работа намного, черт возьми, интересней, чем придумывать дурацкие слоганы и концепции для дурацкого пива! «Один глоток, и все в порядке!» Ну и гадость.

Как хорошо, что она взяла отпуск. Как хорошо, что она сейчас рядом с Валерой!

Она встала и прошлась по огромной гостиной.

– Значит, английский… – задумчиво проговорила Таня. – А еще? Что между ними общего?

– Я видел их фотографии. И мне бросилось в глаза знаешь что… – сказал отчим, посасывая незажженную сигарету.

– Что?

Он выдержал паузу и закончил:

– Волосы.

– Волосы?

Таня остановилась.

– Да. У всех шести были длинные волосы. Распущенные. До плеч.

– Может, случайное совпадение?

Отчим покачал головой:

– Думаю, нет.

Таня остановилась у журнального столика. Взяла из стопки чистый лист бумаги. Выудила из сувенирного стаканчика карандаш.

(У босса повсюду в коттедже была разложена бумага с карандашами – наверное, чтобы умные мысли записывать. Хотя за все время совместной работы Таня слышала от него не больше двух умных мыслей.) Таня написала на листе:

Английский.

Длинные волосы.

Потом взяла листок, пришпилила его к мишени для игры в дартс.

Отчим посмотрел на нее, усмехнулся:

– Зачем?

– Во всех книжках про маньяков сыщики составляют таблицы. И развешивают их по стенам.

– Ох, Таня, – покачал головой Валера, – какой же ты у меня еще ребенок…

– Ребенок не ребенок, а мы с тобой этого маньяка поймаем!..

– Хотелось бы, – усмехнулся отчим. – А то ведь он поймает меня.

– Ну а что еще? – вдохновенно спросила она.

– В смысле?

– Что общего между убийствами?

– Понимаешь, Таня… – задумчиво проговорил отчим. – Все эти дела я просматривал только один раз…

– Ну и что? У тебя же, Валерочка, феноменальная память!

– Да? Спасибо за комплимент… Мне бросилось в глаза следующее… – Отчим полуприкрыл глаза. – На руках и на ногах третьей жертвы, проститутки из Москвы, не оказалось никаких царапин, синяков или гематом…

– И что это значит?

– При этом, – продолжал Валера, словно не замечая Таниного вопроса, – она была привязана к кровати одновременно и за руки, и за ноги…

– Ну и что? – не поняла Таня.

– А то, что она не сопротивлялась, когда ее привязывали. Значит, он смог убедить ее, что это просто игра. Сексуальная такая игра. И она доверилась ему.

Значит, они были давно знакомы. Или…