Крой тела Этцольд Файт

Глава 31

Я думаю о том, что происходит прямо сейчас. В моих мыслях ничто, которое наступит после Сейчас. Я обращаюсь к вам.

Сейчас!

Сон продолжается.

Пробуждение — это воспоминание. Но здесь — неистовое, безвременное настоящее.

Давайте жить во сне.

Хватит того, что мы проснемся незадолго до смерти.

Я просматриваю еще раз фильм в голове. Перед выездом я сравнил информацию из «Фейсбука» и с сайта знакомств «Dategate» и установил два возможных адреса. Это — первая ошибка.

Потом я во время телефонного разговора с помощью следящего устройства GPS выяснил место, из которого говорила Юлия. Это — вторая ошибка.

Затем она в «Фейсбуке» оставила сообщение, что сейчас дома и ждет кошку. На странице в «Фейсбуке» она разместила фото, и стало ясно, как выглядит эта кошка. Ее Принцесса. Это — третья ошибка.

Четвертую ошибку она не могла сделать, как и все последующие.

Потому что тогда она была уже мертва.

Как и все остальные.

Это срабатывает все время. И это будет работать все время.

Сначала у меня появляется ее номер телефона.

Потом ее адрес.

А потом ее голова.

Глава 32

Том Мирс видел сон, в котором у него была вывихнута челюсть. Он слишком широко раскрыл рот и теперь не мог его закрыть. Он видел старых школьных друзей, давних подружек, которые дразнили его, когда ему пришлось бежать с незакрывающимся ртом.

Его челюсть болела, и мускулы возле суставов болели. Приоткрытыми глазами он увидел расплывающийся темный свод. Кто-то двигался перед ним взад-вперед. У Тома было такое чувство, что он спал несколько лет. Пульсирующая боль терзала бедро.

«Что-то произошло? Подземная парковка… Лифт… А потом?»

Во рту пересохло, потому что он не мог дышать через нос. Нос болел. Крылья носа защемлены металлическим зажимом, так что дышать можно было только ртом.

Только теперь с усиливающейся ясностью он ощутил металл на языке и нёбе. Маленькие пластинки с ржавым привкусом. Он вздрогнул. Металлические пластинки были острыми, как ножи: он уже порезал язык, и теперь во рту появился медный вкус крови. Медь и ржавчина во рту. Он хотел выплюнуть пластинки. Но как? Его рот действительно был открыт. Это не сон. Том не мог его закрыть.

Шевелиться он тоже не мог. Он был связан. Голова прикована цепью. Том сидел на железном табурете, как пациент в зубоврачебном кресле.

Его охватила паника. Резкими рывками он попытался освободиться, издавая гортанные звуки, потому что нормально говорить не мог.

— Осторожно, вы можете порезаться.

Это был голос человека, который ходил перед ним.

Теперь Том смог его рассмотреть: высокий, одетый в черное мужчина, сильный, движения ловкие. Он что-то делал у стола рядом со стулом. У него были светлые короткие волосы и очки в матовой оправе из нержавеющей стали.

Странно, но он немного походил на уборщика из лифта.

Только когда незнакомец заговорил, Мирс все осознал.

— Мистер Мирс из «Ксенотьюба», не так ли? — спросил мужчина.

Мирса пробрала ледяная дрожь.

«Откуда он знает мое имя? И что вообще происходит? Похищение? Шантаж с целью вымогательства?»

— Мистер Мирс, — спокойно продолжал незнакомец. — Я сломал канцелярский нож и положил его кусочки вам в рот. А рот я зафиксировал специальными растяжками, которые используют в челюстной хирургии, чтобы пациенты во время общего наркоза не могли закрыть рот.

Он безучастно взглянул на Мирса немигающими глазами. Ужас карабкался по спине Тома, как отвратительный черный паук.

«О господи, что происходит? Кто этот сумасшедший?»

В глазах незнакомца не было ни тени волнения. Только холодный расчет. Неиссякаемый голод, стремление добиться цели.

— Здесь у меня ведро с водой, — сказал мужчина. Он покачал перед Мирсом полным десятилитровым ведром — вода перехлестнула через край, и брызги попали на штаны Тома. — Вы, наверное, задаетесь вопросом: как может быть связано это ведро воды с кусками ножа?

Мозг Мирса работал на повышенных оборотах. Где-то глубоко внутри услужливый голос уже описывал коварный план незнакомца.

На лице мужчины засияла улыбка холоднее осеннего воздуха, который спускался в подвал сверху.

— Может быть, нам это ведро вообще не пригодится. — Он демонстративно отставил его в сторону, прежде чем продолжить. — Ведь мне просто нужно кое-что от вас. — Мужчина в очках с оправой из нержавеющей стали наклонился вперед, так что его лицо почти касалось Мирса. — Мне нужен код доступа к главной странице «Ксенотьюба». Я знаю, что там сканируется сетчатка глаза по веб-камере. Я знаю, что на центральном компьютере хранятся данные о структурах сетчаток всего руководства фирмы. И я знаю, что топ-менеджеры «Ксенотьюба» должны трижды моргнуть во время сканирования, прежде чем получить доступ к главной странице. — Он ненадолго замолчал, сверля Мирса взглядом. — Я даже знаю, что сканер сетчатки на главной странице замеряет движения и кровоток. — Мужчина с напускным негодованием взглянул на Мирса. — Чтобы ни у кого и мысли не возникло вырезать менеджеру глаз и взломать код.

Том инстинктивно отпрянул и ударился затылком о каменную стену.

Мужчина в очках поднял вверх веб-камеру с беспроводным передатчиком.

— Трижды моргнуть, мистер Мирс, — произнес он и шепотом добавил: — Мне нужен доступ к «Ксенотьюбу».

«Главная страница “Ксенотьюба”, — подумал Мирс. — Четыреста миллионов просмотров в месяц. Этот сумасшедший хочет показать там свои извращенные фильмы или что-то еще? Фирма за один месяц обанкротится, ее закроет Министерство юстиции, станет ненавидеть весь мир, доброе имя будет уничтожено навсегда. И акции будут стоить не больше, чем этот прогнивший, вонючий подвал. — Мирс покачал головой. — Этого нельзя допустить».

— Невозможно, — выдавил он из себя, стараясь не порезать язык и слизистую о куски лезвия.

Незнакомец удивленно приподнял брови. Взял ведро.

— Вы не хотите мне помочь? — спросил он. — Тогда и я вам тоже не смогу помочь. — Мужчина ненадолго замер в этой позе. Своим равнодушным лицом и атлетическим сложением он напоминал водоноса, каких можно увидеть у римских фонтанов. Потом он снова заговорил: — То, что сейчас произойдет, я называю «полоскание стали». Хотите узнать, что это значит? Сейчас у вас во рту острые, как бритва, куски лезвия. А я буду вливать вам в рот воду, много воды. — Он произносил эти слова, подставив край ведра к нижней челюсти Тома. — Вы можете сопротивляться, дело ваше, но через некоторое время ваш рот и глотка заполнятся водой и вы больше не сможете дышать. Поскольку вы не можете дышать через нос, то окажетесь перед выбором: задохнуться или проглотить воду вместе с кусками лезвия, чтобы снова вдохнуть.

Мирс почувствовал первые капли воды на губах. Его лицо побледнело.

— И вы проглотите воду, — продолжал незнакомец. — Приступим.

Мирса парализовал страх при мысли о том, что ему предстоит. Острые куски лезвия с помощью давления воды и рефлекса глотания оставят кровавые борозды в его глотке, изрежут пищевод и искромсают желудок. Мка от располосованной плоти, кровь, боль и смерть.

«Нет! — Он из последних сил помотал головой, а потом кивнул. — Да, я сделаю это, я сделаю все!»

— Давайте…

Незнакомец снова удивленно приподнял брови и убрал ведро немного в сторону.

— Да?

— Дайте мне веб-камеру, — с трудом произнес Том из-за лезвий на языке. — Я сделаю все, что скажете.

Незнакомец кивнул.

— Образцовый руководящий работник, — похвалил он.

Потом опустил ведро и поднял камеру.

Глава 33

Номер 14.

Если это правда, то преступник уже убил четырнадцать человек.

А полиция знала только о трех.

И если только женщины считались «священными жертвами», а мужчины лишь исполнителями чужой воли, то количество убитых, вероятно, было еще больше.

Они снова стояли в отделении судебной медицины в Моабите. На металлическом столе для вскрытий было тело двадцативосьмилетней девушки в ночной сорочке. Отрезанная голова лежала в верхней части стола. Кларе невольно вспомнились истории о вампирах. О Люси в «Дракуле» Брема Стокера, которая лежала в гробу в ночной сорочке, и о Ван Хельсинге, охотнике на вампиров, который пробивал им грудь, а потом отрезал головы.

Криминалисты установили в квартире мощное освещение, чтобы сделать снимки и взять пробы с ковра, мебели и другого окружения. В ярком свете прожекторов вид был еще ужаснее, чем при рассеянном свете фонариков: обезглавленное тело и голова на полке в сорока сантиметрах от изуродованного трупа, которая дьявольски улыбалась в сторону входной двери.

Клара чувствовала запах страха и крови, но не запах смерти, ведь процесс разложения еще не начался. Убийство было совершено всего лишь три часа назад. На обрубке шеи, торчавшем из ночной сорочки, виднелись следы укусов. Сначала Клара и вправду подумала о вампиризме, но укусы оказались кошачьими. Кошка спряталась под кровать, когда оперативная группа штурмовала квартиру. На ней был ошейник, на котором золотыми буквами красовалась кличка «Принцесса».

«Его работа почти закончена», — сказал Фридрих. А она опять не смогла предотвратить убийство.

— Снова красивая молодая женщина, — произнес фон Вайнштейн и поправил очки. — Он перерезал ей горло и отделил голову, насколько можно судить на первый взгляд. — Он натянул перчатки и тонким металлическим стержнем указал на кровавое хрящевое место на гортани трупа. — Вот здесь, в верхних бронхах, произошла аспирация крови в трахее. Значит, жертва была жива, когда ей нанесли обе резаные раны на шее. Вопрос только в том, что было сначала.

Одним из важнейших заданий судебной медицины было установить последовательность ужасных ранений и выяснить, какая рана оказалась действительно смертельной.

Клара знала массу случаев, когда жертву душили, а потом вешали, чтобы инсценировать суицид. Или кого-то избивали до смерти, а потом укладывали на дорогу, где на труп наезжал автомобиль, — преступник надеялся, что следователи констатируют несчастный случай, а не будут расследовать убийство. В большинстве случаев суебная медицина раскрывала подобные трюки, и по виду раны можно было точно установить, что и когда произошло.

Фон Вайнштейн положил металлический стержень на резаную рану в области гортани.

— Рассечение сонной артерии случилось еще при жизни, на это указывают края раны, — сказал он. — А вот края раны на шее и голове, в ходе чего произошло обезглавливание, на подобное не указывают. — Патологоанатом взглянул на Клару и Фридриха. — Обезглавливание случилось уже после смерти.

Клара вздохнула: «Слава богу, этот сумасшедший обезглавил ее уже после смерти».

Кровь в верхние бронхи могла попасть как из первой раны, так и из второй. Но края раны на горле слегка затянулись и кровь вытекала сильно — это доказательство того, что жертва на тот момент была еще жива. На краях раны на шее и голове нет так называемых «признаков жизни», потому что в тот момент девушка уже умерла. На основании этого судмедэксперт может не только установить, какое насильственное действие стало смертельным, но и каким оружием пользовался преступник, что имеет особое значение, когда в убийстве участвуют несколько человек с различным оружием.

Фон Вайнштейн описал металлическим стержнем длинную линию от шеи до бедра убитой.

— Он и в этом случае вскрыл туловище от горла до лобковой кости и извлек внутренности, — сказал он. — Затем надел на труп белую ночную рубашку, чтобы на время скрыть свою «работу».

Клара уже предостаточно насмотрелась на эти ужасы. Отрезанная голова, которая в свете фонарика уставилась на нее широко распахнутыми глазами, открытый рот трупа — эта картина однозначно относится к разряду травматических и забывается не так быстро.

— А время смерти? — спросила она.

— Сегодня ранним вечером, — произнес фон Вайнштейн и взглянул в отчет, который лежал рядом со столом для вскрытия. — Врачи-криминалисты по прибытии сразу измерили ректальную температуру трупа. Она все еще была тридцать семь градусов по Цельсию. Если исходить из того, что температура тела в обычном помещении остается неизменной в течение первых трех часов, а потом понижается каждый час на один градус, момент смерти от момента обнаружения тела отделяет максимум три часа, а может, и меньше.

— Преступник куражится, — сделала вывод Клара. — Он убивает жертву и извещает об этом полицию в считаные часы.

— Значит, он может себе это позволить, — ответил фон Вайнштейн, — ведь мы все еще не знаем, кто он. — Он поправил очки. — Коротко по поводу момента смерти: еще не видно трупных пятен, нет скопления крови в спине, какого можно ожидать, когда тело лежит давно. Но по этим признакам ориентироваться все равно нельзя, потому что…

— Потому что преступник сцедил кровь? — спросила Клара. — Как у Жасмин Петерс?

— В любом случае, у лица и тела необычная бледность даже для трупа. Поэтому я и думаю, что крови не осталось.

Фон Вайнштейн натянул резиновые перчатки, проткнул скальпелем бедренную артерию и с силой провел рукой по ходу кровотока. В ране появилось лишь несколько капелек крови.

— Бедренная артерия наравне с брюшной артерией — самые большие кровеносные сосуды организма. — Он стер кровь бумажной салфеткой. — А здесь крови практически нет.

— Это подтверждает нашу теорию о жертвоприношении, — сказал Фридрих, который стоял перед трупом, скрестив руки на груди. — И белая ночная рубашка тоже выбрана неспроста.

— Почему? — спросила Клара.

— В отчете криминалистов сказано, что следов ДНК на ночной рубашке не обнаружено. Несколько частичек кожи убитой — и все. — Фон Вайнштейн снова открыл отчет. — Это может означать, что преступник принес ночную сорочку с собой, чтобы одеть убитую.

— В судебной экспертизе это называется «undoing», — сказал Фридрих. — Когда он так принаряжает жертву, надевает белую ночную сорочку и складывает руки девушки на груди, то как бы извиняется перед ней. Он хочет загладить свою вину.

— Это намек на то, что сложный ритуал жертвоприношений скоро закончится? — спросила Клара.

— Чем ближе он к развязке, тем больше похожи жертвы — люди, которых он выбирает для жертвоприношений.

Фридрих снял очки и потер глаза.

— И есть еще кое-что, — начала Клара и продолжила, лишь когда все посмотрели на нее: — Точнее, нет.

— Нет? — переспросил фон Вайнштейн.

— Чего-то не хватает.

— Да. — Фон Вайнштейн указал на область горла.

— Голова.

— Голова, — кивнула Клара. — И жуки.

— Черт побери, точно! — воскликнул Фридрих. — Не было ни одного жука.

Фон Вайнштейн кивнул.

— Видимо, в них не было необходимости. Он использовал жуков, чтобы ускорить процесс мумификации и избавиться от трупного запаха. — Его взгляд скользнул по трупу. — Если он уведомляет полицию об убийстве вскоре после его совершения, ему вообще ничего не стоит бояться, кроме скорого ареста.

Клара закусила губу.

— Хорошо бы, если так, — произнесла она. — Но, к сожалению, он пока не позволяет этого сделать, водит нас за нос, как маленьких детей. С одной стороны, он ведет себя хладнокровно, с другой — неосторожно.

Она взглянула на Фридриха, и тот кивнут в ответ.

— Этот сумасшедший полон противоречий.

— А отрезанная голова? — спросил фон Вайнштейн. — Этот шаг не выглядит как «undoing».

Фридрих пожал плечами.

— Не забывайте, мы ведь имеем дело с психопатом. Не стоит ожидать от него слишком много рациональных поступков.

Клара вспомнила разговор с Фридрихом о своей роли судьи — теория, по которой Безымянный демонстрирует ей собственную серию убийств как эксперту и одновременно жертве.

— Может быть, голова сама по себе имеет какое-то значение? — спросила она.

— Возможно, — ответил фон Вайнштейн, — но какое? Может, он хотел испугать? Шокировать?

— Сообщить новость? — предположила Клара. Уж больно не вязался кровожадный ритуал, который устроил преступник с головой, с той тщательностью, с которой он обращался с жертвой: он одел Юлию в ночную сорочку, сложил ее руки и прикрыл раны.

Клара была убеждена, что убийца хочет таким образом привлечь их внимание. Что-то должно за этим скрываться, как за цифрой 13 в ролике с Жасмин Петерс.

— Вы не могли бы обследовать голову в первую очередь? — спросила Клара.

— Вскрытие черепной коробки мы и так будем проводить в соответствии с установленным порядком, — ответил фон Вайнштейн и в очередной раз постучал металлическим стержнем по телу. — Вам же это известно.

— Пожалуйста, просветите голову рентгеном до того, — попросила Клара.

Фон Вайнштейн удивленно взглянул на нее.

— Мы это сделаем, если вы скажете зачем.

— Потому что мы можем там что-нибудь найти, — ответила Клара. — Мы подождем снаружи. Дайте знать, как только закончите.

Глава 34

Покойный муж бывшей директрисы детского дома, в пустой коттедж которой забрался Владимир, был профессором зоологии. Для обучающих целей он изготавливал наглядные пособия. Почему Владимир и выбрал для проживания именно этот дом. Он словно был построен для его планов.

В длинном подвале располагалась старая лаборатория с химпрепаратами и книгами по консервации и мумификации. Там Владимир и прочитал о черных жуках-могильщиках, Blaps mortisaga, которые могут высосать всю влагу из трупа. Он должен был развести этих жуков, устроить для них террариум.

Ночью он провел рискованную операцию: привез тело сестры в пустой особняк. Потом мумифицировал ее, как было описано в книгах: с помощью препаратов, скальпелей и игл он препарировал и законсервировал тело навечно. Оно станет памятником трагическому событию и знаком, пока он не выполнит свою миссию. Сестра лежала в углу большого подвала, там же — жуки, которые должны были довершить дело. По окончании процесса Владимир сделал для нее нишу. Там она останется, пока он не вернется сюда.

За нее должны умирать другие, искупая его вину, — жертвоприношения грешников для него и для нее.

В последний вечер в доме директрисы детского дома он перерыл кабинет покойного профессора. В богатой библиотеке зоолога были книги, посвященные оккультизму и черной магии. Владимир прочитал о том, что символизировала кровь в древние времена, о представлениях в Средние века и об оккультных кругах. Кровь — это жизнь. Если кровь сжигали, вокруг костра собирались духи загробного мира. Он читал о корнях мандрагоры, которые могли принимать человеческий облик, изучал ритуалы, которые описывались в книгах. Нужно было привязать к корню мандрагоры собаку и убить ее. Животное дергалось в конвульсиях и вытягивало из земли корень, который, как считалось, теперь обладал силой принимать человеческий облик. Владимир прочитал пресловутую «Grand Grimoire» — французскую книгу колдовства XVI века, в которой описано, как мертвеца вновь вернуть к жизни и какие жертвоприношения для этого нужны. Во всех колдовских трактатах красной нитью проходило одно: чтобы возродить умершее к жизни, должны умирать живые существа.

«Hernach mssen sie da geie hals abschneiden und tzieen da haut ab und dien da fleisch ihm feyer nein und lassens bis es gan zu aschen sey».

Так на пожелтевших страницах было написано на древненемецком: «Потом нужно перерезать горло козе, снять шкуру, а мясо положить в огонь, чтобы оно превратилось в пепел».

Владимир читал имена демонов, которые помогали воскрешать мертвых: Велиал, Лилит, Астарта, Люцифер, Молох и Адрамелех.

Мрачные идеи угасающего сознания, которое напрасно просит своего палача о конце смертельной схватки.

Он прочел историю XVI столетия о венгерской графине Елизавете Батори.

«Элизабет».

Она вышла замуж в пятнадцать лет.

«В пятнадцать лет у Элизабет появился первый парень.

И в пятнадцать лет она умерла».

Батори вышла замуж за графа Ференца Надашди, потомка Влада Дракулы, графа Дракулы.

«Влад Дракула — Владимир».

Дракула — повелитель крыс и волков.

Владимир — повелитель черных жуков.

«Я принесу ей в жертву кровь».

Он прочел страшные истории о графине Елизавете Батори, которая приказывала убивать девственниц, чтобы купаться в их крови и добиться вечной молодости. Исследователи называют цифру более чем в шестьсот жертв, затем фабрику смерти графини прикрыли.

«Никто не поймает меня! Я буду для Элизабет приносить в жертву кровь и внутренности и сжигать их здесь, перед алтарем».

Он снова вспомнил препарированный труп, вмурованный в нишу в стене, высохшее мумифицированное тело, мертвые глаза, устремленные в потолок. Он достанет ее оттуда, когда придет время.

«Ей было пятнадцать, когда она умерла.

Я принесу в жертву пятнадцать женщин.

Их кровь, их тела, их жизни.

И никто не поймает меня.

Потому что я не Владимир.

Я больше не он.

Я невидимый.

Я сама ночь.

Я другое.

Чужое.

Злое.

Я — безымянный».

Ночью он переступил порог дома и исчез.

Из города, из страны.

Он стал частью ночи.

Но он вернется, чтобы закончить свою работу.

Глава 35

— У нас кое-что есть!

Прошло десять минут.

Удивление читалось на лице фон Вайнштейна.

Клара и Фридрих поспешили в зал для вскрытий. Черепную коробку Юлии распилили, мозг лежал в металлическом судке. Фон Вайнштейн поднял что-то хирургическими щипцами, нечто в крови и слизи. Невозможно было предположить, что оно могло там находиться. Это могло быть где угодно, только не в раскроенной голове между тканями мозга и основанием черепа.

— Черепная коробка не была повреждена, это видно и на рентгеновских снимках, — сказал фон Вайнштейн. — После того как убийца отделил голову, он поместил эту штуку в нос убитой и, используя, вероятно, металлический стержень, несколькими ударами молотка вогнал ее в мозг. — Доктор покачал головой и откашлялся. — Снаружи ничего не заметно. Преступник сцедил всю кровь жертвы, поэтому крови в носу не видно.

Клара заморгала, стараясь привести мысли в порядок, и попыталась понять, что это было до того, как его обволокли кровь и слизь. Она посмотрела на фон Вайнштейна, на Фридриха и снова на предмет.

— Это же не?..

Фон Вайнштейн бесстрастно кивнул.

— Верно, это она, — ответил он. — USB-флеш-накопитель.

Глава 36

Спустя двадцать лет Владимир вернулся, вернулся в особняк уже к тому времени покойной директрисы детского дома. На место, где была замурована Элизабет. Особняк сегодня служил складом детского дома. На него никто не обращал внимания, не обшаривал. В нем было электричество и телефонная связь — неоценимое преимущество.

Владимир переоборудовал подвал под свои нужды, превратил его в цифровое чистилище ужаса.

Теперь у него были необходимые деньги. Теперь у него были необходимые знания. Знания о новом мире. Мире компьютеров.

Это был чистый мир зеленовато мерцающих в темноте подвала мониторов, мир из единичек и нолей, ясный и избирательный, словно вырезанный скальпелем. Без грязи, без жизни, без плоти.

С изобретением Интернета у Владимира появились новые возможности, которые он так долго ждал. А когда возникли первые сайты знакомств, он наконец смог найти женщин, которые больше всего напоминали Элизабет. Здесь были фотографии и описания, тут находились данные, информация о том, в каком городе живет женщина. Здесь он мог выбирать, контактировать, узнавать о них больше. Намного больше. Пока в один прекрасный день не узнавал о них почти все.

Владимир выяснил, какие мужчины имеют успех на сайтах знакомств. Для этого он взламывал анкеты и составлял идеальные мужские портреты. Но лучше всего Владимир перенимал облик другого, когда ему принадлежало все, даже жизнь.

Он многому научился в прошлой жизни. Сначала он завладевал банковскими счетами жертв и пользовался ими, пока те не пустели. Позже он написал компьютерную программу, которая приносила ему постоянный доход: она перенаправляла со счетов убитых людей суммы на неизвестные счета. Если передача прошла удачно, счет существовал. Потом он запрашивал со счета жертвы инкассовое поручение и вытягивал с неизвестного счета столько денег, сколько было возможно. В конце концов он приходил с электронной картой убитого к банкомату, переодевшись до неузнаваемости, потому что знал, что в банкоматах установлены камеры, снимал в разных терминалах через короткие промежутки времени по тысяче евро. Получив на руки сумму в десять тысяч, Владимир скрывался во тьме и в конце сжигал ноутбук жертвы.

Чтобы осуществить план — принести в жертву пятнадцать женщин, которые похожи на Элизабет, — ему нужно было время. Никто не должен был заметить, что он делает. И никто не должен был заметить, что эти женщины исчезли.

Он взглянул на мумифицированное тело сестры в черном каменном саркофаге, который построил сам.

Древние египтяне верили, что мертвых нужно мумифицировать, чтобы они смогли продолжить жизнь в загробном мире. Но можно поступать иначе. Можно мумифицировать мертвых, чтобы они продолжали жить в земном мире.

Или, по крайней мере, в виртуальном.

Тогда для всех они оставались бы живыми.

Ведь существовала и другая, темная сторона общества. В этом случае темная сторона не была связана с деяниями — убийствами, надругательствами и изнасилованиями. Это была темная сторона бездействия, безучастности и анонимности.

Владимир взломал базы данных судмедэкспертов и криминалистов. Он прочитал о людях, которые по пять лет лежали мертвыми в своих жилищах, и никто этого не замечал. Тела людей гнили и высыхали в заваленных мусором и фекалиями квартирах. Они умирали в одиночестве, их обгладывали домашние любимцы, которые потом тоже дохли с голоду. И их находили вместе.

Сначала происходило разложение трупа, потом высыхание.

Вторичная мумификация описывалась в судебно-медицинских заключениях. Владимир видел фотографии.

Эти люди никого не интересовали. Они жили и умирали в одиночестве, но женщины, которых хотел убить Владимир, не были одиноки. И снова техника подсказала ему решение.

В социальных сетях общаются миллионы людей. Владимир погрузился в мир сетей и сайтов знакомств — обычных, гетеросексуальных, и необычных. Сайты для геев… Их пользователей он хотел привлечь в качестве марионеток. Был и отвратительные сайты, специальные сайты, где общались люди, которые хотели, чтобы их мучили или даже убивали, и люди, которые мучают и убивают других.

На одном из таких сайтов Владимир обнаружил знакомое лицо. Он знал этого человека еще в детском доме. Он помнил комнату с фильмами про ниндзя. Он помнил прачечную в подвале.

Он вступил в контакт.

Он найдет его.

И он его убьет.

Глава 37

Садизм начинается с издевательств над животными, но животные выживают. Следующая стадия — мучить животных до смерти. Потом будут мучить людей, которые выживут после пыток. И последняя стадия — мучить людей до смерти.

Инго М. в детстве ловил лягушек и надувал их через соломинку, пока те не лопались. Не то чтобы они разлетались на куски — у них разрывались внутренние органы, и земноводные умирали в муках. Инго находил это захватывающим.

Но в какой-то момент этого стало ему недостаточно, и он перешел на крупных животных. А позже принялся искать людей. Мальчиков и девочек. Использовать их было проще: ребенку легче дать почувствовать, что он избран для каких-то «особых» вещей, так что это не выглядело как принуждение. Сначала Инго отпускал детей после того, как «поиграл» с ними, но в какой-то момент это показалось ему рискованным. В конце концов, они ведь могли проговориться.