Крой тела Этцольд Файт

Глава 9

Телефон Клары зазвонил. Это был Альберт Торино.

— Подождите внизу, — ответила она, — кто-нибудь сейчас придет и проводит вас на четвертый этаж.

На четвертом этаже, в IT-отделе УУП, царило неподдельное отчаяние. Германн и эксперты-компьютерщики обнаружили, что убийца каким-то образом получил код к главной странице «Ксенотьюба» и мог напрямую размещать там видео. В ролике еще говорилось о каком-то Томе Мирсе, который якобы «тоже был там». Том Мирс работал финансовым директором «Ксенотеха», он создал эту компанию и сейчас находился в Берлине. Как показала быстрая проверка, Мирс зарегистрировался в одном из пятизвездочных отелей. Возможно, убийца выкрал этого человека и вынудил выдать ему код. Потом преступник установил троянскую программу на сервере «Ксенотьюба», с помощью которой и загружал видео напрямую на главную страницу. Теперь, чтобы убрать этот ролик, нужно было выключить главный сервер «Ксенотьюба» в Пало-Альто в Калифорнии и выключить страницу их Интернета — это был единственный вариант.

Белльман лично участвовал в расследовании этого дела, связывался по телефону с Федеральным управлением полиции в Висбадене, чтобы подключить Интерпол для блокирования интернет-сайта в США. Но с помощью троянской программы преступник все равно мог размещать ролики на сайте.

— Нам нужно убрать это из сети немедленно! — прокричал Белльман в трубку, когда созвонился с компьютерными экспертами из ФУП в Висбадене. — В качестве экстренного средства направьте обращение к министру иностранных дел. Это недопустимо, что извращенец размещает видео, которое могут смотреть миллионы, а мы никак не можем на это повлиять!

— Мы же не в Китае, — парировал эксперт, — где правительство может вообще все выключить. Сервер находится в Калифорнии. Вы знаете, который там сейчас час? Суббота, еще и восьми утра нет. Прекрасное время, чтобы что-нибудь сдвинуть с мертвой точки.

— Этот тип хитер, — сказала Клара. — Он точно рассчитал время. Он использует дальнее расстояние, а сам действует вблизи.

— Я думаю, он где-то в Берлине, — высказался Винтерфельд. — Он не в России или Китае. Он знаком с местными условиями, он мобилен и точно знает, сколько времени потребуется, чтобы добраться из пункта А в пункт Б. Вероятнее всего, он выкрал эту Андрию и уже готовит большой финал. И каким он будет, нам с вами лучше себе не представлять.

Дверь распахнулась, и в комнату в сопровождении полицейского вошел коренастый мужчина с напомаженными гелем и зачесанными назад волосами. Его загорелое небритое лицо побледнело, глаза щурились от усталости и страха — это придавало ему странный вид.

— Вы Альберт Торино? — спросила Клара.

— Разумеется, — ответил мужчина и отер со лба пот носовым платком. Очевидно, он спешил, взбираясь по лестнице, вместо того чтобы подняться на лифте.

Клара почувствовала остаточный запах перегара.

— Что нужно этому извращенцу? — спросил Торино. — Что вы о нем знаете? И зачем он выкрал Андрию? — Он потер рукой лицо. — И как он вообще ее нашел?

— Этот парень как «Гугл», — ответил Германн и мрачно взглянул на Торино. — Он найдет любого.

Торино смерил взглядом громадную фигуру Германна, который и сидя выглядел не мельче, чем стоя.

— Значит, вы уже знакомы с ним?

— Андрия — не первая его жертва, — вмешалась Клара. — Думаю, вы просматриваете новости. Слышали о «Фейсбук»-Потрошителе?

— Это именно тот тип? — Торино покачал головой. — Но зачем он залез на главную страницу «Ксенотьюба»? И что намеревается сделать?

— Мы, собственно, думали, что вы сможете нам это объяснить, — ответила Клара. — Вы же открыли Андрию. И преступник упоминал в видео вашего друга Тома Мирса.

— Он вынудил Мирса выдать ему доступ к главной странице «Ксенотьюба»! — заявил Торино. — Совершенно ясно. Иначе и быть не может. — Он снова вытер лоб.

— Когда вы видели Мирса в последний раз?

— Вчера вечером в «Гриль Роял». Он сказал, что ему необходимо вернуться в гостиничный номер, чтобы спокойно поговорить по телефону. А потом планировал снова к нам присоединиться.

— В отеле он так больше и не появился, — сообщила Клара. — Мы только что связались с «Хилтоном».

— Вот дерьмо! — выругался Торино. — Но почему Андрия, почему Мирс, почему «Shebay», этого я не знаю. — Он вытащил из кармана пиджака таблетку аспирина и проглотил ее, не запивая. — Кроме того, у вас ведь большое ведомство, которое все знает и все может. Вы же должны выяснить, с какого IP-адреса этот извращенец отправил ролик. Тогда бы его тут же нашли. У него перед подъездом уже должны стоять три ваши служебные машины!

— Сейчас я объясню, — сказал Германн, разжевывая парочку желейных медвежат. — К сожалению, не все так просто. Сейчас настала ваша очередь.

— Послушайте, — вмешался Винтерфельд. — Ваше шоу «Shebay» нельзя назвать панацеей для спасения западной культуры. Оно безвкусно, унижает человеческое достоинство, оно тупое и даже хуже, чем «Dschungelcamp».

— И приносит неплохие дивиденды, — проворчал Торино.

— Одно не исключает другого, — сказал Винтерфельд. — Напротив. — Он провел рукой по волосам. — Может быть так, что есть люди, которым ваше шоу не понравилось? Которые хотят свести с вами счеты? Которые хотят вам отомстить? Ведь уже ясно одно: даже если за этим видео ничего не последует, ваше шоу «Shebay» умерло.

Торино потер руки и огляделся.

— Можно у вас тут где-нибудь выпить кофе? — спросил он. — Я сейчас свалюсь с ног.

Один из компьютерщиков встал.

— Я принесу. Вам с молоком и сахаром?

— Черный.

Торино уселся за стол.

— Итак, — сказала Клара, — кофе сейчас будет. А вы пока вспомните, не ссорились ли в последнее время с кем-нибудь.

— Кто это может быть? — Торино покачал головой. — Конечно, если ты успешный бизнесмен, то врагов хватает. Некоторые завидуют или злятся, что я давно обскакал их либо быстрее заключил выгодную сделку с партнером. Много врагов — много чести. Но кто на такое способен? Черт побери, никто не приходит на ум!

— Правые радикалы? Левые мелкие группы? Религиозные фанатики? — подсказал Винтерфельд.

Клара сомневалась, что от этого разговора будет толк.

Насколько она себе представляла, Безымянный не мог принадлежать ни к одной из этих групп. Даже для религиозного фанатика он был слишком расчетлив и взвешен.

Принесли кофе. Торино пил маленькими глотками.

— Пока вы пьете, могу вам объяснить, почему мы не можем вычислить его по IP-адресу, — вмешался Германн и подошел к белой доске на стене. — А тем временем, может, вы все же вспомните каких-нибудь своих врагов. — Он стер несколько каракулей. — Слышал кто-нибудь из вас о TOR-сети? — Никто не ответил. — Представим себе поездку в Рим, — продолжил Германн. — Клара уже знает эту историю. — Он нарисовал деревню и большой город. — Кто-нибудь хочет из этой деревни, назовем ее «деревня А», поехать в Рим. Деревня А — домашний компьютер, Рим — сервер, на котором преступник хочет что-то разместить. Если все проходит так, как это должно проходить обычно, то на сервере можно увидеть IP-адрес отправителя. В Риме знают, из какой деревни приехал человек.

— А к чему тут TOR? — Торино раскрошил аспирин в кофе.

— TOR — это сокращение от «The Onion Ring», — пояснил Германн, — с английского — «луковое кольцо». TOR устанавливает клиент, так называемый «Onion Proxy». Этот клиент загружает список доступных TOR-серверов. У каждого есть электронная подпись. Как только список составлен, «Onion Proxy» выбирает случайный маршрут через TOR-сервер. И у клиента получается замкнутое соединение с первым TOR-сервером. Как только такое соединение установлено, оно будет каждый раз удлиняться на один сервер. И так далее. — Он нарисовал на доске много коробок, которые представляли собой серверы. — Каждый сервер знает лишь адрес последующего и предыдущего, так что отправитель сообщения остается анонимным.

— А теперь еще раз на понятном языке, — сказала Клара. — Клиент отправляет сообщение не со своего IP-адреса, а распределяет его на несколько разных сторонних серверов, которым адрес конечного сервера неизвестен?

— Правильно. — Германн кивнул, словно это была самая простая вещь в мире. Для IT-специалистов, конечно, так и есть, но не для простых смертных.

— А почему бы нам не остановиться на этом примере? — спросила Клара.

— Хорошая идея. — Германн нарисовал еще несколько деревень на доске. — Вместо того, чтобы идти из деревни А напрямую в Рим, наш преступник идет через деревню Б, деревню В и деревню Г. Так, следуя от деревни к деревне, он попадает наконец в Рим.

— И что знают о нем в Риме? — спросила Клара.

— А в Риме о нем знают, что он пришел из деревни Г. — Германн обвел ее фломастером. — Остальные данные недоступны. В деревне Б знают, что он пришел из деревни А, в деревне В знают, что он пришел из деревни Б, а в деревне Г знают, что он пришел из деревни В. — Он оглядел присутствующих. — Но никто не знает всего.

— А кто может предоставлять в распоряжение эти серверы? — спросила Клара.

— Любой пользователь, у которого есть компьютер и достаточные накопительные возможности, может туда заявиться. Вот такая идея TOR, — объяснил Германн.

— Наш убийца отправился из деревни А. Деревня Б, возможно, где-нибудь в России, деревня В — мобильный компьютерный центр «Гугл» где-нибудь в Антарктиде…

— «Гугл» в Антарктиде? — удивленно переспросил Торино.

— Да, у них есть плавучие компьютерные центры в полярном море, это не шутка, — кивнул Германн. — Там они не тратят средств на охлаждение.

— Безумный мир! — покачала головой Клара.

— Значит, «Гугл» в полярном море, а деревня Г, — продолжал Германн, — это какой-нибудь сервер в Индии, Китае или еще где-то.

— Проклятая система! — выругалась Клара. — Но можно же отследить его от деревни Г? Это же должно получиться?

Германн кивнул.

— Можно. Но нужно поторопиться. Соединения меняются каждые десять минут. Вместо деревни Г неожиданно получается деревня М, вместо деревни Б — деревня Х. И так далее.

— Проклятье! — Клара покачала головой. — Этот тип просто непредсказуем!

— Это, должно быть, можно сделать с применением полицейских полномочий, — высказался Винтерфельд. — Ведь речь не идет о том, что кто-то распространяет фото обнаженной супружеской пары, а чета не может ничего о нем узнать. Это все-таки следственные действия по раскрытию серии убийств.

Германн снова кивнул.

— IT-эксперты из Федерального ведомства наблюдают за первым и последним звеньями цепи, то есть деревнями А и Г. Тогда можно провести статистическую оценку и, если повезет, выйти на IP-адрес изначального сервера. Проблема заключается только в том…

— …что это занимает много времени. — Клара горько улыбнулась. — Я права?

— Минимум полчаса, — ответил Германн. — И если убийца будет сидеть офлайн или выберет новую TOR-сеть, он свою задачу выполнит. А если он не глуп, то сделает именно так.

В комнате воцарилось молчание.

Наконец Клара заговорила:

— Ждать анализа ДНК, ждать Интерпол, ждать Федеральное ведомство, ждать правильного сервера, ждать, пока господин Торино припомнит возможных врагов, ждать информацию по Инго М. … Мы можем делать еще что-нибудь, кроме как ждать?

Германн как раз открыл страницу «Ксенотьюба». Вдруг его глаза округлились.

— Можем, — ответил он. — Боюсь, есть что-то новенькое.

Глава 10

Альберт Торино был намерен потрясти немецкий медиамир.

Сделать такое, что было бы жестче и экстремальнее шоу «Fear Factor» и циничнее «Dschungelcamp».

Он представлял немецкий медиамир Новым Орлеаном, а себя сравнивал с ураганом Катрина.

Но на каждый экстрим найдется еще больший экстрим. На каждый ураган есть свой торнадо. На каждый костер есть извержение вулкана.

В конечном итоге на каждого черта найдется дьявол.

Германн запустил ролик.

Несколько секунд экран оставался черным, потом появилась связанная девушка на стуле. Это была Андрия в белом платье, похожем на погребальный саван, рот заклеен серебристой лентой.

Она дрожала. Глаза ее горели странным блеском, который появляется, когда человек больше не паникует, а смирился, потому что знает: неминуемое случится.

Возле Андрии стоял мужчина в черном.

В темных очках.

Черной маске.

Черных перчатках.

Как на компакт-диске, который Клара получила три дня назад.

Но на этот раз все грандиознее. Хуже. Намного хуже.

Измененный голос произнес:

— Я сдержу свое обещание.

Черная фигура рядом с девушкой, сидящей в белом платье на стуле! Все это напоминало портрет повелителя смерти.

— Десять миллионов зрителей, — потерянно произнес Германн и указал на цифру рядом с роликом. — Больше, чем у «Dschungelcamp».

Клара только кивнула. Она не знала, что ужаснее: услышанная информация или то, что разыгрывалось у них перед глазами.

— Я сдержу свое обещание, — повторил голос. — Сейчас начнется продолжение «Shebay», и так же, как в этом шоу, вы, те, кто по ту сторону экрана, сможете выбрать, что должно произойти.

В нижней части экрана замигала ссылка на сайт.

Клара молниеносно записала адрес. Германн вывел страницу сайта на соседний экран. Клара краем глаза увидела, что там шел опрос: можно щелкнуть мышкой и выбрать ответ.

Человек в черном взглянул в камеру.

У Клары появилось ощущение, что он смотрит прямо ей в душу.

— Моя работа почти закончена, — произнес он. — Я — Безымянный, и я убью ее.

Он вышел из кадра. Объектив камеры показал стол, на котором лежали какие-то предметы. Некоторые были похожи на оружие, другие не имели никакого отношения к насилию. Но здесь, в этом темном подвале, на пыльном столе, снятые камерой с нечетким фокусом, они навевали таинственный ужас. Топор, нож, бормашина, лобзик, пистолет, кувалда. И еще что-то. Названия их тоже были внесены в таблицу голосования на сайте. Их нужно было отметить крестиком.

Больше всего Кларе хотелось отвернуться, но ее взгляд словно приковали к экрану: это было продолжение не только «Shebay», но и видео с дьявольского первого компакт-диска, с которого началось для нее это ужасное дело.

— Я убью ее, — повторил голос, и камера еще раз показала стол со смертоносными инструментами. — А вы, те, кто по ту сторону экрана, — мужчина в черном вновь появился в кадре и ткнул указательным пальцев в предполагаемых зрителей, как ведущий шоу ужасов, — вы можете выбрать, как она должна умереть.

Камера сделала крупный план, так что в кадре оказалась лишь черная маска и затемненные очки сварщика на скрытом лице. Теперь в камеру словно смотрел череп мертвеца.

— Добро пожаловать, — произнес он, — добро пожаловать в интерактивное сообщество Смерти! Добро пожаловать в наш контент ужасов! Добро пожаловать, леди и джентльмены, в шоу «Смерть 2.0»!

Глава 11

УУП охватила паника. Видео мог посмотреть кто угодно, и выглядело оно чертовски реально. Так же реально, как оружие и жертва в кадре. Намерения у убийцы были серьезные.

«Смерть 2.0», интерактивное сообщество, интернет-среда, которая выведет зрителей из пассивного созерцания и наградит их возможностью активного участия. К этой грани не приближались даже бои гладиаторов в Древнем Риме.

«Я убью ее, а вы можете выбрать, как она должна умереть».

Интерактивное снафф-видео, где зрители могут влиять на действия преступника, выбирать, как убить жертву. Такой извращенной идеи пока еще ни у кого не возникало. Хотя телевидение и начало нарушать социальные табу (что приносит прибыль), но здесь дело было не в прибыли. Помимо этого существовала еще теория «резиновой ленты», которая должна растягиваться все больше, все экстремальнее, все хуже. В шоу «Dschungelcamp» люди были готовы за пару тысяч евро есть насекомых, ковыряться в дерьме и сидеть в клетке у всех на виду. В шоу «Shebay» девушки искали славы и были готовы стать проститутками.

Если люди за десять тысяч евро выставляют себя на всеобщее посмешище, а за двадцать готовы прилюдно заняться проституцией, на что они пойдут за бльшие деньги? Был ли проект «Смерть 2.0» лишь началом? Найдутся ли люди, которые за четверть миллиона евро позволят отрезать себе руку в прямом эфире? А другие — убить себя за пару миллионов, после того как поживут года три в свое удовольствие?

Клара пребывала в панике, когда у нее зазвонил телефон.

— Видалис слушает, — коротко ответила она.

— Добрый день, госпожа Видалис, меня зовут Кисински, из клиники Мариенбурга. Коллеги в УУП дали мне ваш номер телефона.

— Что случилось?

Клара никак не могла понять, что нужно от нее этому Кисински.

Ответ она получила тут же.

— У меня есть информация по Инго М.

«Наконец-то», — подумала Клара.

— Вы мой спаситель! — воскликнула она. — Кто он?

— Инго М. с восемьдесят второго года работал воспитателем в детском доме при фонде Томаса Крусиуса. И я не удивлен, что его жизнь так закончилась.

— Что вы имеете в виду?

— Его подозревали в нескольких изнасилованиях детей и подростков, но не смогли этого доказать. Возможно, из-за того, что руководство детского дома не принимало подозрения всерьез. Но и это еще не все.

— Что еще? — Клара взглянула в окно на завешенное дождевыми тучами небо и сделала пару записей.

— Во время его работы в детском доме много детей бесследно исчезло, среди них брат и сестра — Элизабет и Владимир Шварц. Оба с восемьдесят второго года числятся пропавшими. Тогда им было пятнадцать и тринадцать лет соответственно.

Клара быстро записывала информацию.

— Элизабет Шварц — пятнадцать, Владимир Шварц — тринадцать лет, — пробормотала она. — Почему вы сообщаете информацию именно о них — о брате и сестре?

— Пять лет назад мы взяли под свою юрисдикцию клинику детского дома при фонде Томаса Крусиуса. До этого у детского дома была своя клиника, но потом ее закрыли, там разразилась эпидемия. И, как всегда бывает в таких случаях, документы бывших воспитанников детского дома попали к нам. — Он помолчал. — Вам повезло: полгода назад срок их хранения истек, и мы уже собирались все уничтожить.

— Тогда нам повезло дважды, я бы так сказала. Значит, Элизабет Шварц и ее брат считаются пропавшими с восемьдесят второго года? У вас есть информация об их личном окружении или о том, где их видели в последний раз?

— У нас, к сожалению, нет, — ответил врач. — В детском доме, возможно, еще хранятся какие-то документы. Но я бы на вашем месте поторопился. Все это было так давно, что, думаю, все документы скоро утилизируют. Детский дом и без того сократили втрое и скоро объединят с каким-нибудь более крупным учреждением. Вполне возможно, что из теперешнего здания он окончательно съедет.

— Я проверю, — ответила Клара. — Вы не могли бы назвать адрес детского дома и человека, с которым я там могу поговорить?

— Само собой разумеется, сейчас я все найду.

Винтерфельд, слушая отчет Клары, нервно ходил взад-вперед. Фридрих тоже присутствовал, он пришел после разговора с Белльманом. Они готовили короткое сообщение для прессы, но такое, чтобы оно, с одной стороны, звучало правдоподобно, а с другой — не содержало важной информации.

— Элизабет Шварц было пятнадцать, когда она исчезла? — спросил Винтерфельд. — А ее брату тринадцать?

— Да, — кивнула Клара. — Это случилось давно, но, возможно, как-то связано с убийством Инго М. Может статься, что эти брат и сестра стали жертвами изнасилования.

— Это слишком зыбкая версия… по прошествии стольких лет, — возразил Винтерфельд.

Клара пожала плечами.

— А у нас есть какая-то другая?

— Нет, — вмешался в разговор Фридрих. — У нас нет никакой другой. Если человеку угрожает смерть и нужно принять противоядие, ему не следует спорить о цвете таблетки.

— Я вообще больше ничего не буду говорить, — смирился Винтерфельд. — Вы поезжайте. А я останусь здесь с Фридрихом. — Он обеспокоенно взглянул на Клару. — Будьте осторожны, договорились, синьора? Пусть даже убийца и не выскочит из шкафа где-нибудь в детском доме, но Белльман считает, что в вашем состоянии не следует уезжать отсюда.

Клара улыбнулась и поднялась.

— Если мне повезет, то ехать будет машина. — Она надела пальто и сунула оружие в кобуру. — Я сразу же позвоню, если появятся новости. Думаю, что вернусь минут через сорок.

— Договорились, — сказал Винтерфельд. — Звоните, если что.

Она подмигнула в ответ, спустилась в подземный гараж УУП, выехала с черного хода и краем глаза увидела толпу журналистов и репортеров, теснившихся у главного входа.

Глава 12

Вспоминая репортеров и журналистов у входа в УУП, Клара ехала по Темпельхофердамм на юг. Прессу обычно больше интересуют проблемы политики, что было на руку полиции. Кларе всегда казалось странным, что, если происходило преступление, растиражированное средствами массовой информации, все почему-то ждали результатов, мгновенных результатов. Но тысячи жертв других преступников, которых убили не таким изощренным способом, как убивал людей Безымянный, или те, кто жил в постоянном страхе и паранойе, опасаясь последнего и смертельного удара, были совершенно безразличны прессе.

«Смерть одного — трагедия, смерть миллионов — статистика», — как говорил Сталин.

Клара сразу поняла, что полицию не все считают «другом и помощником», а также осознала тот факт, что врагами полиции были не только преступники, но и некоторые деятели от политики и юриспруденции. Иногда полицейский, избивший разбушевавшегося демонстранта, вызывал больше гнева, чем трое наркозависимых рецидивистов, которые изнасиловали девушку и бросили ее в поле или на безлюдной дороге.

Почему юстиция и политика никогда не были на их стороне? Или это коварная притягательность нарушения нравственных законов, свойственная сильным мира сего, примерно как маркиз де Сад описывал в своих историях богатых баронов? Чем хуже и грубее проступок, тем меньше вероятность, что за него накажут. Словно общество считает извращенное порно и жестокое снафф-видео всего лишь незначительной шалостью, на которую богачи, пуская слюни, смотрят с непристойным возбуждением. Автомобиль обычного гражданина покрыт, как мелкой пылью, различными сертификатами о защите окружающей среды, пропусками в парковые зоны, автоматическими счетчиками для оплаты стоянки и прочими механизмами, контролирующими каждую парковку в неположенном месте, в то время как закоренелых педофилов отпускают на свободу, потому что они отказываются проходить стационарное психологическое лечение. И полиция вынуждена следить за ними круглосуточно, а ведь это стоит дороже, чем защитить жизнь, свободу и права десятка детей. Шекспир говорил о мире как о театре. А сегодня реальность иногда похожа на второсортное телешоу смерти в реальном времени. «Почему тем, наверху, так нравятся преступления? — выпив пару лишних бокалов вина, отозвался как-то Винтерфельд о представителях политики и юстиции. — Все очень просто: они сами преступники».

Но на примере Берлина можно увидеть, что и их мир оказался в опасности. Огонь не знает дискриминации. Он сжигает все, что горит. И поары становились все больше. Это мир, который постепенно вскипал во взрывоопасных пригородах города и переливался в буржуазный центр.

Насилие и преступность распространялись с южных районов и из Нойкёльна, как смрадные газы поднимают наверх вздувшегося утопленника. Подобная угроза просачивалась и из Веддинга, как кровь заколотого соседа в квартиру снизу: сначала на потолке проявится отвратительное багровое пятно, затем капли начнут угрожающе падать на пол.

«Они как дети, — подумала Клара. — Люди, которые думают, что если закрыть глаза, то угроза окажется где-то далеко. Если я ее не вижу, то она меня тоже не видит». Крик появляется, только когда под удар попадают вот такие, успокоенные. Пока какую-нибудь журналистку из самопровозглашенных «либеральных» средств массовой информации не огреют со спины планкой от забора. Вот тогда — добро пожаловать в реальность! Выясняется, что зло рядом, а преступники оказались молодыми рецидивистами и в очередной раз останутся безнаказанными. И все это несмотря на то, что глаза закрыты.

«Ничто не уговаривает лучше, чем пять сантиметров острой стали в теле», — не раз говорил командир оперативной группы, который во время допроса пробил ножом бедро подозреваемого, а потом провернул лезвие в ране. На сорока пяти градусах поворота полицейские уже знали, где преступник прячет женщину и ее дочь, за которых хотел получить деньги. Похищенных нашли. Они страдали от обезвоживания, были истощены психически и чуть не умерли с голоду, но остались живы. А Карла, командира опергруппы, уволили в тот же день по заявлению потерпевшего.

Они были одни. Белльман и Винтерфельд, Германн и Фридрих, Клара и все остальные. Если они сами себе не помогут, этого не сделает никто.

Детский дом фонда Томаса Крусиуса выглядел так, словно его должны закрыть со дня на день. Пустые коридоры, ободранные оконные рамы, отваливающаяся от стен штукатурка. Лишь кое-где мелькнули пара детей, медсестра и воспитатель.

Спустя десять минут Клара сидела в кабинете директора Мертенса, который будет занимать эту должность еще четыре недели, а после этого его ждала работа в другом детском доме, где конкретно, он и сам еще не знал. Это был мужчина за сорок, слегка полноватый, но рьяно взявшийся помочь Кларе. Он специально пришел в субботу в детский дом, чтобы поговорить с ней.

Газет он, очевидно, не читал, потому что воздержался от вопросов о Безымянном. Кларе это было на руку. Перед ней лежала папка с пожелтевшими документами. Их вид и запах напомнили Кларе о ее школьных годах.

— Многого здесь уже нет, как вы видите, — сказал директор и поставил дымящуюся чашку кофе на стол. Потом присел. — Я и сам тут всего пять лет работаю. Предыдущий директор проработал двенадцать и скончался от инфаркта.

«Повезло со свидетелями», — подумала Клара. Она отпила горячий кофе и просмотрела документы.

— Могу я найти где-нибудь информацию о том, с кем Элизабет проводила время?

Мертенс покачал головой.

— Не думаю, что сохранились записи с тех времен, прошло почти тридцать лет, на многое не стоит рассчитывать. — Он полистал еще несколько документов. — Она поступила сюда с братом после того, как их родители умерли.

— А что с ними случилось? — спросила Клара.

— Автомобильная катастрофа, погибли сразу оба родителя. — Мертенс пожал плечами. — Насколько я знаю, это были русские немцы. У них не было родственников, поэтому дети и попали в это учреждение. Отправить их в Россию для чиновников было сложной задачей. Но дети бегло говорили по-немецки. — Он перевернул еще несколько страниц. — Однажды Элизабет исчезла. После того, как исчез ее парень.