Холод Малиогонта Щупов Андрей

— Оно растет, — мутно проговорил Виктор. «Беретта» уже лежала у него на коленях.

— Осторожнее, чудак, — Гордон кивнул на автомат, глядящий стволом в его сторону. — А с Летицией твоей я обязательно познакомлюсь. Только тогда и поверю, что такие женщины существуют в природе.

— Конечно, поверишь. Куда ты денешься. — Виктор отложил автомат в сторону. Трещина в оконном стекле встревожила его не на шутку.

Сэм Гордон, добродушный и медлительный паренек тридцати шести лет, обладатель железных нервов и по-детски выгоревшей шевелюры, дремал наверху, возле главной своей артиллерии — долговязого пулемета калибра двенадцать миллиметров и новенького армейского гранатомета. Благословляя Виктора на дежурство, он выразил надежду, что «оно» еще не подросло и уж во всяком случае позволит им дожить до рассвета. Сэм пробовал шутить, и Виктор, конечно же, поддакнул ему. Однако внутреннее предчувствие нашептывало ему об ином. Пауки, мигающее освещение — все это было только прелюдией. Главным сигналом стала трещина в стекле. Именно она заставила его напружиниться, холодной пощечиной вновь вернула в действительность. Подобно лакмусовой бумажке, она выявила скрытую агрессивность среды, сорвала обманчивый покров с клетки с рычащим хищником. Каждая минута растила мускулы мечущегося чудовища, пространство скручивалось резиновым жгутом, напрягалось, со скрежетом раздвигая гуттаперчевые прутья. Хищник вот-вот мог вырваться на волю — и тогда… Далее воображение Виктора рисовало расползающуюся надвое землю. Из ширящейся пропасти вздымались языки пламени, малиново-жаркое тесто магмы пожирало их дом, превращая в потемневший шлак и огненную плазму. С небес, раскрашенных жертвенной кровью, падали зигзаги молний, добивая уже подожженное.

Виктор крепче стиснул рукоять коротенькой «беретты». За этот стремительный день он уже успел привыкнуть к оружию. Тяжесть в руке стала чем-то естественным. В дополнение к автомату Сэм снабдил его на время дежурства револьвером. Он хотел выдать напарнику и пару гранат, но в конце концов передумал. Виктор вынужден был с ним согласиться. Донору бродить с гранами на поясе — все равно что слепому и глухому пересекать запруженные автотранспортом улицы.

Дойдя до угла здания, Виктор повернул обратно. На ходу потрогал туго забинтованную грудь. Под повязкой зудело, хотелось сдвинуть бинты и хотя бы чуточку почесаться. Мысль об этом назойливо свербила в голове, временами начинали мерещиться кусачие насекомые, компанией проникшие к ранам и переползающие теперь от коросты к коросте. В определенном смысле Виктор был даже рад дежурству. С этим нестерпимым зудом он вряд ли сумел бы уснуть. Ходьба приносила некоторое облегчение. Кроме того, он чувствовал, может быть, даже знал, что события начнут разворачиваться очень скоро. Вероятнее всего — еще до восхода солнца. Ночь вокруг домика сгустилась, справа и слева час за часом скапливалось невидимое войско. Кони, украшенные зловещими эмблемами, в нетерпении били копытами, молчаливые всадники нервно теребили плетеные уздечки, то и дело притрагиваясь к рукоятям мечей. Момент атаки еще не настал, но он был уже не за горами. Гонец с приказом о начале наступления приближался к финишу, язык горниста облизывал пересохшие губы. Все тот же затаившийся хищник, полутигр и получеловек, успел вырвать чеку; когти, сжимающие круглый снаряд, медленно разжимались…

Маршрут донора проходил по затемненному периметру вдоль стены здания. Прожекторы светили чуть дальше, заливая неестественно белым сиянием живую, в рост взрослого человека изгородь и чугунную острозубую оградку. Только теперь Виктор в достаточной мере оценил относительную прозрачность этих препятствий. Подкрасться к дому незаметно было действительно очень непросто. Просматривая все вокруг в радиусе пятидесяти шагов, сам он постоянно оставался в тени, а песчаная дорожка позволяла перемещаться совершенно бесшумно.

Несколько минут посидев на крылечке, Виктор проверил запертую дверь, пошевелил в кармане связку ключей и снова двинулся в обход — на этот раз против часовой стрелки. Не ради какой-то премудрой цели, а просто так — в угоду разнообразию. Несколько кругов по часовой стрелке, несколько против. Виктор нахмурился. Он делал очередную попытку взглянуть на ситуацию трезво. Разрушенный экран, перекошенная событийность — все это успело утрястись и улечься в возбужденном сознании. Сейчас он попробовал воссоздать масштабы того, что могло произойти в ближайшие часы…

Заслышав внезапный шорох, донор остановился, как вкопанный. Задержав дыхание, осторожно поднял автомат. Звук был слишком незначителен, чтобы обеспокоить его всерьез, но, очертив мушкой далекую ограду, он лишний раз проверил свою боеготовность, проведя мини-тренаж изготовившихся к стрельбе рук. Ящерица… Наверняка только ящерица. Ствол «беретты», помедлив, опустился вниз.

Итак, что все-таки может произойти? Землетрясение с цунами исключаются, вирусные заболевания тоже, но что тогда? Новый визит посланцев Графа? Но это уже было. И тогда он провел всего пару часов в мастерской Майкла. Здесь же близились к концу вторые сутки. Разница существенная, это очевидно. Не будет ли она столь же существенной в значимости событий?..

Виктор поежился. Какой чудовищной чертовщины им ожидать в этих богом забытых песках? Налета бомбардировщиков, атомного удара?.. Или теория прямой зависимости амплитуды и времени все-таки ошибочна? Как бы хотелось в это верить!

Виктор задрал голову. Небо, как нарочно, заволокло плотными тучами. Лишь отдельным безудержно храбрым звездам удавалось прокалывать лучиками темную пелену, но ни планету, ни даже крохотную пустыню они, разумеется, осветить не могли. Рука донора вновь потянулась к груди, одумавшись только в самую последнюю секунду, когда пальцы дернули повязку. Терпеть! Нужно терпеть!.. Виктор прикусил нижнюю губу и повернул обратно.

Вероятно, они увидели друг друга одновременно. Виктор как раз поворачивал за угол. Зевая, он утер выступившую слезу и звонко сомкнул челюсти. Зевок был скомкан, сладостную истому как ветром сдуло. Черная фигура прижималась к стене за водостоком, следя за приближающимся дежурным. Конечно же, это не Сэм, решивший подшутить, — тогда кто же?.. Донор и не думал останавливаться. Паника еще не паника, если она не отражается на внешнем поведении. Все с той же беспечностью он покосился вправо на шипастый кустарник живой изгороди, на металлические зубцы ограды. Нигде никаких следов, ветви кустарника не смяты и не поломаны. Откуда же взялся этот призрак?.. Виктор чуть замедлил шаг. До человека, прячущегося за водостоком, было рукой подать. Внутренне сжавшись, Виктор продолжал озирать пустыню, готовый в любой момент открыть огонь.

Стало быть, они уже здесь. Неизвестно каким образом перемахнули через кустарник и облепили дом со всех сторон. Или это не «они», а всего-навсего «он»? Первенец, за которым последуют остальные? А может, и вовсе просто случайный ночной путник? Натянул на тело водолазный костюм и завернул на огонек… Однако очень уж гладко одет и дышит бесшумно. Может, вообще задержал дыхание? Боковым зрением и слухом Виктор целиком теперь устремился к затаившемуся противнику. В том, что это противник, он уже ничуть не сомневался. Куда больше его интересовала цель этого человека или тех, кто его послал. Играя в ту же беспечность, Виктор неспешно развернулся и зашагал назад. Спиной он явственно чувствовал взгляд незнакомца, хотелось сжаться в комок, прыжком броситься в сторону словом, сделать что-нибудь, только не ждать неизвестности. Не выдержав мук, он снова остановился. Лучше все-таки держать гостя в поле зрения. И если тот швырнет какой-нибудь стальной пакостью, можно будет по крайней мере заметить замах и вовремя пригнуться. Стрелять этот призрак вряд ли станет. Тишина в его интересах. Иначе выстрелил бы давно.

Несколько запоздало Виктор подумал о сигнализации. Разумеется, чертова электроника не сработала! Ни те камеры, размещенные возле дороги, ни оптические датчики у забора. Может, не ждать неприятностей, а поднять автомат и разрядить в эту тень полрожка? Чего, кажется, проще?.. Не к месту вдруг вспомнилась заповедь, которую любил повторять его умерший в госпитале друг: «Превыше закона — любовь, превыше справедливости прощение». Друг неизменно выдавал и свою собственную интерпретацию заповеди: «Сомневаешься — не стреляй. Дрожит рука — не добивай». И там же, в госпитале, к Виктору, нет-нет, да и заскакивала в голову паскудная мыслишка, что вот, мол, благодаря этой елейной сладкоглупости, друг и схватил пулеметную очередь поперек груди. А был бы тверже, остался бы жив…

Решение пришло неожиданно, и Виктор немедленно ощутил облегчение. Не поворачивая головы, он чуть приподнял «беретту».

— Не шевелись, дружок! Одно движение, и ты покойник.

Левая рука слушалась его с трудом, и все же он заставил ее нашарить на поясе рукоять револьвера и большим пальцем взвести курок. Когда начинаются великие потрясения, одного ствола может оказаться недостаточно. Прятавшийся до сих пор человек проявил внезапное миролюбие.

— Я не враг, можешь успокоиться, — оторвавшись от стены, он шагнул навстречу. Виктору показалось, что говорит незнакомец с акцентом. Одет был мужчина во все черное, и даже на голове у него красовалась черная шапочка. Немудрено, что в таком обмундировании он успел перегреться. По смуглому лицу гостя стекали капельки пота.

— Я же сказал, не двигайся… — Виктор вздрогнул. Выстрел ударил оглушительно громко, и первой его мыслью было, что стреляли в него самого. Лишь мгновение позже он сообразил, что сработала «беретта». Донор мог бы поклясться, что не прикасался к курку, тем не менее спуск произошел, боек продавил латунный капсюль, и пуля с грохотом покинула ствол, пробив бок незнакомца и уложив его на землю. Подчиняясь интуитивному посылу, Виктор упал на колено и обернулся. Еще одна черная фигура летела на него в прыжке. Отработав в одиночном режиме, «беретта» молчала, и выручил его револьвер. Сухое пламя осветило лицо атакующего, человек с хрипом изломился в воздухе, рухнув возле ног Виктора. В руке лежащего донор разглядел нож. Наверху зазвенело рассыпающееся стекло, ночь наполнилась свистом пуль, но выстрелов не было слышно. Люди, подобравшиеся к дому, пользовались глушителями.

— Вилли! Ты жив?

С крыши вслепую веером полоснули пулеметные трассы. Пробудившийся Сэм, не протерев толком глаза, уже давал нападающим сдачи.

Пригнувшись, Виктор бросился вдоль стены. Прямо над головой лопнул один из прожекторов, его обожгло раскаленными осколками. С каждым новым выстрелом вокруг темнело. Довольно умело атакующие расправлялись с источниками света.

На крыльце Виктор разглядел двоих. Обряженные в ту же черную униформу, они остервенело ломали дверь. Судя по всему, делать это они тоже умели. Передернув затвор, Виктор вскинул автомат. У этих двоих не было ни единого шанса, и тем большим было его изумление, когда он понял, что нерасчетливо длинной очередью не зацепил ни того, ни другого. Один из взломщиков успел вжаться в дверной проем, второй, упав на деревянный настил, проворно скатился по ступеням и, едва остановившись, тут же открыл пальбу. Виктор видел огненные вспышки, но выстрелов по-прежнему не слышал. Юркнув за угол, он огляделся, с ужасом увидев, что из дюжины фонарей и прожекторов продолжает гореть один-единственный. А чуть позже, тщательно прицелившись, он разбил его вдребезги револьверным выстрелом. Мгла окутала дом. Трассирующие высверки очередей Сэма были не в счет. А он уже бежал. Отпущенных ему мгновений было достаточно для выполнения задуманного. С силой толкнувшись, он подпрыгнул, рыбкой перелетев через живую изгородь. Действительно, если это смогли нежданные гости, почему бы не исполнить ему?.. Животом он все же проехался по колючим веткам, а на землю упал и вовсе неудачно. Раненая грудь взорвалась ожившей болью, всплеском ей вторила потревоженная нога. Автомат он выронил в прыжке, теперь все его вооружение состояло из револьвера. На всякий случай Виктор все же обшарил пространство вокруг себя, но, увы, по всей видимости, «беретта» осталась по ту сторону изгороди. Вместо автомата пальцы его внезапно нащупали пластиковую длинную жердь. Вот и объяснение тому, каким образом ночные посетители сиганули через препятствия с сигнализацией. «Кузнечики хреновы!» — Виктор пополз вдоль кустов. Все, что ему было пока ясно, это то, что навестившие их ребята не служили у Графа. Почерк профессионалов при некотором усилии способен определить и дилетант. По крайней мере в данном случае ошибиться было сложно. Оттого-то и задал он драпа. Там, возле дома, с ним разделались бы в два счета. Здесь у него появлялся шанс. Те двое на время потеряли его из виду, и этой крохотной передышкой Виктор намеревался воспользоваться.

В полной темноте он продолжал ползти в сторону ворот. Песок шуршал под грудью, мерзко похрустывал на зубах. Приглушенно отплевываясь, Виктор спешил. Спешил, хотя и сам в точности не знал, что собирается предпринять. Первоначальное намерение унести ноги подальше пришлось с сожалением забраковать. Он втянул в этот пожар Сэма, а тому, по всей видимости, приходилось сейчас туго. Пулеметный грохот смолк, из дома донеслись крики, — нетрудно было догадаться, что на втором этаже происходит серьезная потасовка. Впрочем, в какой-то степени это тоже обнадеживало. Этим людям, обряженным в черное трико, они нужны были живыми. Зачем — другой вопрос. Главное — они не собирались убивать Сэма Гордона. По крайней мере — так сразу.

— Держись, Сэм! Держись, дружище! — Виктор неловко перевернулся на спину. Раны на теле снова горели, но ему было не до них. Именно он первопричина всего случившегося, ему и устранять эти беды. Конечно, можно было бы попытаться улизнуть в пустыню, но угомонятся ли гости, не укокошив сперва хозяина? В этом Виктор совершенно не был уверен. А значит, приходилось опять рисковать.

— То, что нам мешало, то нам теперь поможет, — он уныло улыбнулся, подумав, что сказанное напоминает фразу из какого-то фильма. Название и сюжет он припомнить не мог, но в памяти всплыло лицо героя — горбоносое, улыбчивое. Кажется, фильм был комедийным…

Шумно дыша, Виктор зашарил по карманам. Куртка и брюки принадлежали Гордону и были сшиты из того же жестковатого кевлара. Работая в основном одной рукой, он выгреб ворох каких-то бумажек, огрызок карандаша и пару плиток печенья. В конце концов нашлось и искомое — металлическая дешевая зажигалка.

— Вот и прекрасно! — скомканные бумажки Виктор сгреб в компактную кучку под шипастым кустом и энергично защелкал крохотной клавишей. С четвертой попытки сноп искр воспламенил фитиль, огонек весело сбежал на бумажное костровище, прибавив в росте, игриво принялся лизать нижние ветки. Виктор не сомневался, что разгоревшаяся изгородь отвлечет неожиданных гостей, другое дело — сумеет ли он сам воспользоваться их замешательством? Да и ощутят ли они это самое замешательство?..

Помогая огню, Виктор подносил зажигалку к веткам, поднимая ее выше и выше.

— Замерз, дружок?

Зажигалка выпала из дрогнувшей руки, и в тот же момент чья-то нога придавила Виктора к земле.

— Пойдем в дом, приятель. Там и согреешься, — чужой каблук поерзал по пояснице, что, по-видимому, означало приглашение.

— Как же я пойду, если ты взгромоздился мне на спину?

Каблук исчез, сильная рука за ворот потянула вверх, ее более проворная товарка скользнула вдоль пояса, движением фокусника выхватив из-за ремня револьвер.

— Других игрушек при себе нет?

— Поищи лучше. Может, что-нибудь найдешь…

Человек развернул Виктора к себе лицом, стальными пальцами стиснул раненое плечо.

— Да ты никак ранен? — губы его искривила усмешка. Пальцы переминались на плече, словно выискивая наиболее уязвимую точку.

— А ты никак садист? — в тон ему пробубнил Виктор. Пальцы тут же убрались с плеча, но только для того, чтобы, сжавшись в кулак, гвоздануть его под ребра. Донор упал на колени.

— Ну-ну, будь мужчиной, — чужая рука вновь помогла ему подняться, грубовато подтолкнула к воротам. — Двигай, дружок. Нам уже открыли…

Сэма привязали к стулу, выставленному посреди комнаты. Рядом на столике горела свеча, и тут же россыпью валялись какие-то спицы. В комнате находилось еще трое. Двое расположились у окон, третий, вероятный лидер компании, сидел в кресле напротив Сэма.

«Быстро они, однако, устроились!» Виктор полетел на пол от крепкого толчка в спину.

— Ага, вот и второй! — мужчина в кресле явно обрадовался. Был он светел волосом, крючковатый, изогнутый книзу нос его имел свойство трепетать ноздрями при каждом слове. Но более всего поразили Виктора его глаза — пронзительно ясные, пугающие некой умело скрываемой сумасшедшинкой. Первый же взгляд светловолосого моментально связался в мозгу Виктора с горящей свечей и спицами. Самым недвусмысленным образом их собирались пытать в этом доме!.. Догадку его немедленно подтвердил возглас Гордона:

— Представь себе, этот изверг специально таскает с собой спицы. И знаешь, для чего? Для того, чтобы…

Один из стоящих у ока стремительно развернулся, выбросив вперед обтянутый перчаткой кулак. Голова Сэма мотнулась в сторону. Виктор услышал, как лязгнули его зубы.

— Готов спорить, это орлы Моссада, — прохрипел неукротимый Гордон. Знакомые манеры…

Богатырь у окна проворно поднял руку, но светловолосый остановил его властным движением.

— Пусть выскажется.

— А я уже все сказал, — Гордон сплюнул сукровицей. — Ничего не имею против разведок, на какие бы страны они ни работали, только больно уж тошнотные у вас всех приемчики.

— Разве не вы сами нас вынуждаете на это? — с ласковой назидательностью осведомился светловолосый. Крупная голова его по-птичьи склонилась на бок. — Двое моих людей только что погибли, еще один ранен как я должен с вами разговаривать после этого?

— Приличные гости, прежде чем войти, стучатся. А в три часа ночи стучатся с особенной вежливостью…

Заметив всполохи за окном, светловолосый встрепенулся.

— Это еще что такое?!

Костлявый кулак вновь ткнулся Виктору между лопаток.

— Этот подонок успел подпалить кусты.

— Надо было потушить!

Человек за спиной Виктора смущенно прикашлянул, сознавая свою оплошность, не очень уверенно попробовал оправдаться:

— Ничего. До города путь неблизкий. Никто не заметит зарева.

Светловолосый поморщился. Сунув руку за пазуху, игривым движением достал фото, изображением вниз выложил на стол.

— Хорошо, не будем тянуть резину. Раз уж все здесь, приступим к делу.

— Только, если можно — без этих чертовых спиц!..

Светловолосый с интересом посмотрел на Сэма.

— А это уже будет зависеть от вас, дорогие мои! Временем, надо заметить, мы ограничены, поэтому советую отвечать быстро и откровенно, остротами особенно не увлекаясь.

Сэм Гордон улыбнулся разбитыми губами, бодро подмигнул Виктору.

— Угадай, кто из нас на том фото?

Виктор вздохнул. Угадать было несложно. Гордон же покровительственно кивнул светловолосому.

— Ладно, выкладывайте свои карты. Нечего тут темнить. На фото, скорее всего, он, а вернее, похожий на него человек. Могу заявить сразу: ни в каких президентов мы не стреляли и бомбы в правительственных машинах не взрывали.

Начало беседы разведчику не понравилось. Перевернув фотографию, он мельком показал ее Сэму и тут же протянул Виктору.

— Лучше признай сразу, что это ты. Иначе беседа наша затянется до утра, и боюсь, что без помощи спиц нам не обойтись.

Виктор покрутил фото в руках, пожав плечами, вернул светловолосому.

— Действительно похож. Даже очень.

— Это все, что ты можешь сказать?

— Другому вы не поверите.

Сэм Гордон качнулся на своем перекрученном веревками стуле и нервно хохотнул:

— Черт подери! А ведь пожалуй нас запросто переправят в Израиль! Каким-нибудь дипломатическим багажом…

— Зачем? — поинтересовался Виктор.

— Чтобы в подробностях ознакомить с технологией современного допроса. — Гордон вздохнул. — Не люблю я эти штучки! Самое скверное, что ничего не докажешь. И все только из-за того, что какой-то паскудник оказался на тебя похожим!..

— Скорее уж виноват Борхес, — Виктор повернулся к сидящему в кресле. — Но ведь существуют еще отпечатки пальцев, иные неотъемлемые признаки. Прежде чем отправлять нас на тот свет, проверьте все как следует! Я говорю банальные вещи, но факт есть факт — вы взяли не тех, кого нужно!

— Мне кажется, вам стоит рассказать, кого вы ищите, — вставил Гордон. — Помочь мы вам навряд ли сумеем, но представить собственное алиби попытаемся.

Щеки светловолосого пошли пунцовыми пятнами. Фотографию он снова спрятал за пазуху.

— Что ж, побеседуем на ином, более доступном вам языке. А для затравки подброшу вопрос. Речь пойдет об организации «Черная пантера», вы оба прекрасно знаете, что это такое. Так вот, меня крайне интересует ее левое крыло. Имена лидеров, их планы, касающиеся стран Южной Америки. В особенной степени это относится к колумбийскому оружию и колумбийским наркотикам. После убийства наших людей в Сан-Винценто…

Его прервал хохот Гордона. Связанный по рукам и ногам, Сэм раскачивался на стуле.

Упреждая ярость светловолосого, Виктор шагнул вперед.

— Эй, ты! Не знаю, кто ты там по званию — капитан или майор, но давай попробуем обойтись без кулаков.

— Господи! Ну надо же! — продолжал приговаривать Гордон. — Так вляпаться!..

— Сэм, прекрати, — Виктор взглянул на светловолосого с некоторой надеждой. — Я понимаю, вы гоняетесь по всему свету за террористами и вам не до шуток. Наверное, вы неплохо работаете, но на этот раз вы сели в лужу. Ни я, ни Сэм подобными вещами никогда не занимались.

— Да он вообще русский! Пойми, осел ты этакий! — выкрикнул Гордон и выкриком этим все испортил. Хотя, может быть, и портить особенно было нечего. Скорее всего, красноречие Виктора светловолосый хладнокровно пропустил мимо ушей.

— Русский? — на губах его заиграла ядовитая усмешка. — Просьбу о кулаках я, пожалуй, приму к сведению. Хотя за тех двоих, а ведь это ты их пристрелил? — так вот за этих двоих я с удовольствием нарезал бы из тебя ремней. Однако с подобными забавами успеется. Начнем с пары невинных уколов.

— Все ясно, — Гордон закивал головой. — И честно говоря, это лучше, чем спицы.

— Если ты немедленно не заткнешься! — светловолосый с перекосившейся физиономией склонился над Сэмом. Дыхание его с шумом рвалось из груди, продолжить угрозу он не спешил. Сейчас, поднявшись на ноги, он оказался настоящим гигантом. Худой и скрюченный Гордон рядом с этим человеком напоминал костлявого подростка.

— Как скажешь, босс, — бывший донор смиренно качнул головой.

— И все-таки вы совершаете большую ошибку!

Рука стоящего позади человека стиснула Виктору раненое плечо, но он ударом сбросил ее вниз. В ту минуту, когда он оборачивался, вторая рука охранника наотмашь хлестнула его по лицу. Почти не напрягаясь, человек провел подсечку, и Виктор со стоном повалился на пол.

— Чего проще — бить раненого! — с пафосом прокомментировал Сэм и тут же получил свою порцию. Судя по всему, время мирных переговоров миновало. Все тот же охранник, нагнувшись над Виктором, быстро закатал ему рукав.

— Странная на нем одежка, шеф! Сдается мне, это самый настоящий…

Виктор не дал ему договорить. Ударом ноги в грудь он отшвырнул агента Моссада к стене. И в ту же секунду справа и слева загремели выстрелы. Агентов не спасла и профессиональная скорость. Человека, стоявшего у ближайшего окна, прошило очередью в нескольких местах, и, истекая кровью, он рухнул на ковер. Его коллега, караулящий у противоположного окна, успел поднять пистолет с глушителем и дважды выстрелить, после чего его постигла та же участь. Когда умер светловолосый, Виктор и вовсе не заметил. Разведчик лежал на извивающемся Сэме, в затылке его багровела рана.

— Вилли! Освободи же меня наконец! — все в том же скрюченном положении Гордон силился сбросить с себя убитого гиганта.

— Между прочим, он спас тебе жизнь, — Виктор торопливо подполз к напарнику. — Все, кто стоял, отправились на тот свет.

— Вилли!..

По глазам Сэма Виктор догадался об источнике угрозы. Так уж само собой получилось, что, оборачиваясь, он подхватил с пола пригоршню спиц. Охранник, которого он ударил ногой, целился в них из револьвера. С воплем Виктор швырнул в него спицы и метнулся в сторону. Лицо опалило близким пламенем, выстрел ударил по ушам. Следующее, что ему подвернулось под руку, была тяжелая ваза, и ее он тут же отправил вслед за спицами. Трудно сказать, что тому послужило причиной, — продолжающийся ли обстрел, удар ли Виктора ногой в грудь, но, выпустив подряд три пули, агент Моссада попал в цель один-единственный раз. Угодившая ему в лоб ваза погрузила разведчика в беспамятство ровно на пару секунд. Тряся головой, он вновь силился поднять револьвер. Продолжая извиваться на опрокинутом стуле, Сэм бессильно ругался:

— Вилли! Да сделай же с ним что-нибудь! Этот придурок угодил мне в ногу!

Вняв мольбе сотоварища, Виктор сделал. А вернее, это сделали те, что все еще поливали здание щедрым потоком пуль. Свет в комнате погас, и Виктор тут же метнулся вперед. Везение перемешалось с невезением. О тут же споткнулся о чье-то тело, полетев на пол. Падение спасло ему жизнь. Моссадовец был опытным воякой, и, реагируя на темноту по-своему, тут же выстрелил в сторону Виктора. Пожалуй, не случись этого падения, Виктор был бы уже мертв. Но обстоятельства обернулись иначе, и, лежа на ворсистом ковре, Виктор подивился тому, что некий неведомый ему счетчик бесстрастно дал знать, что выстрелов больше не будет. Свой пистолет моссадовец, должно быть, обронил, револьвер же, принадлежавший Виктору, добросовестно выпустил все шесть зарядов.

— Ну, держитесь, сукины дети!.. — хрипло дыша, израильтянин двинулся в сторону Сэма. Виктора он, по всей видимости, посчитал мертвым. Грохот же за окном агента ничуть не волновал, его задача заключалась в том, чтобы уничтожить террористов, и эту задачу он стремился довести до логического конца любой ценой. На какое-то мгновение Виктору даже стало его жалко. Кой черт их принес сюда? Почему столь безапелляционно они уверовали в схожесть какой-то фотографии? И молодчики возле дома, и эти тренированные ребята все они волею судьбы оказались марионетками в руках разъяренной событийности…

Стараясь не дышать, Виктор осторожно пополз следом за агентом. Глаза уже привыкли к темноте. Багровые отблески догорающего кустарника плясали на стенах, и тень перемещающегося на четвереньках человека напоминала крадущуюся рысь. Виктор почти не сомневался, что моссадовец вооружен. Какое-нибудь холодное оружие вроде ножа или кастета… Дожидаться развязки он не стал. Рывком поднявшись, донор пнул разведчика что есть силы — под ребра и по рукам, пытающимся прикрыть голову. Сэм, до поры до времени затаившийся в полумраке, присовокупил к его ударам еще один. Связанные ноги сработали наподобие тарана, угодив по затылку моссадовца. Охнув, тот отлетел к креслу и затих.

— Я так и понял, Вилли, что ты хитришь, — пробубнил Сэм. — Ей-богу, мы с тобой хитрые парни.

Нащупав на ковре нож, Виктор торопливо расправился с веревками, стягивающими напарника.

— Хитрым парням все еще не везет, — ответил он. — Уверен, там за окном Граф и его люди.

— Ничего. Справились с одним противником, справимся и с другим. Ты, кажется, уже понял — когда неприятелей слишком много, это не так уж плохо.

— Да. На этот раз они сшиблись лбами.

Сэм, лицо которого казалось багровым в отблесках разгорающейся за окном изгороди, залихватски хлопнул его по плечу.

— Осмотри здесь все. У этих ребят пистолеты с глушителями, у самого окна мой пулемет. А я бегу наверх к своему главному калибру. — С охами припадая на раненную ногу, он тронулся к выходу из комнаты. Уже возле дверей оглянулся. — И мой тебе совет: не поднимай головы выше уровня подоконника. Вот когда на улице полыхнет по-настоящему, тогда высовывайся и наблюдай. Сэм Гордон покажет тебе пару фокусов, о которых эти прохвосты и не подозревают.

Минутой позже Виктор с пистолетами в руках крался по коридору. Обещанных сюрпризов Сэма он решил не дожидаться. Только что молодчики Графа прекратили стрельбу, и означать это могло только одно: вволю натешившись грохотом, они набрались наконец мужества, дабы предпринять попытку проникнуть в дом. Кто знает, возможно, это им уже удалось… Под ногами хрустнуло стекло, и Виктор досадливо поморщился. Увы, бесшумного ниндзя из него не получится. Эти ребята — большие любители крошить стекла. Разумнее было затаиться и ждать.

Приблизившись к дверному проему, он все же не удержался и выглянул.

Живая изгородь догорала, однако сумерки и без того уже отступали перед приближающимся рассветом. В сером полумраке Виктор без труда разглядел сгрудившиеся за воротами машины. Штук шесть или семь. Значит, приехало человек двадцать или тридцать — целая армия против пары бойцов. Однако и возросшее количество противников бандитов, должно быть, смутило. Именно присутствие моссадовцев заставило их столь упорно обстреливать дом. Как и в том, первом их столкновении, когда они атаковали мастерскую Майкла, пуль мафиози не жалели.

Заслышав скрип ступени, Виктор отпрянул в сторону. Где-то наверху лязгал гранатометом Сэм. О тишине он не очень-то заботился, и человек, поднявшийся на крыльцо, конечно же, его слышал. Затаив дыхание, Виктор прижался к стене. Вошел не один человек, как он ожидал, а трое. И одновременно кто-то начал выламывать в соседней комнате раму.

— Ах, стервецы! — Сэму, очевидно, доставляло удовольствие комментировать события. — И ведь никаких угрызений совести! А я, может быть, год этот дом отстраивал! Своими собственными руками!..

Должно быть, он швырнул за окно гранату. Гулко ударил взрыв, в воздухе закружилась песчаная пыль. Короткая вспышка разрыва позволила разглядеть пригнувшиеся фигуры двоих. Они не спешили бежать вверх по ступенькам, что-то настораживало их. Возможно, проклятая событийность помогала им и здесь, обостряя чувствительность бандитов, незримо ощущавших близость заклятого врага.

Виктор выстрелил. Сначала в того, что стоял ближе, а потом и в дальнего. Не издавая театральных стонов, оба ничком повалились на пол. После недавнего грохота выстрелы прозвучали игрушечными хлопками. Все могло бы обойтись тихо, но пронзительно заблажил тот третий, что задержался на крыльце. Разобравшись в случившемся, он, должно быть, смертельно перепугался. Вскинув автомат, бандит ударил в дверной проем длинной очередью. Поливая огнем пространство прихожей, он вопил до тех пор, пока, вслепую выставив руку, Виктор дважды не нажал курок. Горланящего стрелка сшибло с крыльца на землю. Судорожно корчась на песке, он умудрился выпустить еще пару очередей — одну прямиком в небо, другую в направлении сгрудившихся машин.

Не дожидаясь, когда вновь начнется разгул пулеметных страстей, Виктор метнулся к убитым. Попавшийся под руки коротенький автомат он, не рассматривая, перебросил ремнем через плечо. Зашарил в поисках подсумка с магазинами, но ничего не нашел. И в этот момент заговорила тяжелая артиллерия Сэма. Невзирая на рану в бедре, приятель все-таки сумел справиться с гранатометом. Крохотная комета, прочертив крутую траекторию, вонзилась в скопище машин, взметнув к небесам жаркий клуб пламени. На землю посыпались куски искореженного металла. Даже здесь, на почтительном расстоянии, Виктор ощутил горячее дыхание превращенных в плазму бензобаков. В самом эпицентре температура, должно быть, достигала сумасшедших отметок. Машины воспламенялись одна за другой, подпрыгивая при взрывах топливных емкостей и моментально окутываясь огненными языками. Виктор ничуть бы не удивился, если в свою очередь подпрыгнуло бы и заполыхало их двухэтажное здание. Жар становился все более невыносимым. Проведя ладонью по щеке, он обнаружил, что она мокрая от пота. Так или иначе, но Граф получил крепкий отпор. Сэм же, по всей видимости, не собирался успокаиваться. Вслед за первой он послал еще пару гранат, вызвав настоящий переполох в стане врага. Отстреливаясь, бандиты уходили в пески — и уже не ровными цепочками, а беспорядочными горстками — по двое, по трое. С одобрением взирая на суету отступающих фигурок, Виктор послал им вдогонку несколько очередей. Теперь противник спасался бегством уже по всему фронту. Притворив дверь, донор задвинул массивный засов и, вновь споткнувшись о распростертые тела, поспешил наверх.

— Сэм! — заорал он. — Как ты там?

— Порядок! Лети сюда, сынок, тебе откроется волнующая картинка.

Однако полюбоваться заревом им не удалось. Видимо, Граф привез с собой снайперов. По ним открыли прицельный огонь издалека, и пришлось опять прятаться, прижимаясь животом и щекой к усыпанному стеклом полу. И, конечно же, Виктор немедленно порезался.

— Что за бардак они тут развели!.. — Сэм яростно ругался. При свете догорающих автомашин, стараясь не вставать, Виктор перевязал ему ногу. Такие ранения в его родном взводе называли чистыми. Пуля прошла навылет, не задев ни костей, ни кровеносных артерий. Входное и выходное отверстия были одинаково крохотными. При наличии элементарных медикаментов подобные прострелы вылечивались практически за неделю. Сэм, однако, пребывал в состоянии бешенства. От его медлительного добродушия не осталось и следа. Время от времени он пробовал пристроить ногу удобнее и на вспышки боли реагировал щедрым потоком ругательств. Многие словечки Виктор слышал впервые, а потому держал ушки на макушке. Не то чтобы ему импонировала интонация крепких фраз, но «черный сленг» — он знал по опыту — оказывался в иных ситуациях просто незаменим. Первый учебный курс Виктор прошел еще на родине, когда по юношеской наивности пытался изъясняться с некоторыми из особо отпетых граждан на нормальном человеческом языке. В лучшем случае его попросту не понимали, частенько поднимали на смех, а иногда брали в оборот, как любят брать в оборот иные червивые души неотхлестанных жизнью «вьюношей». В подобном, порой совершенно неосознанном посягательстве первых на последних проявлялась, вероятно, тысячелетняя, успевшая перекочевать в гены и кровь ненависть неимущих ко всему, что хоть как-то претендует на схожесть с имущими. Владеть речью — значит, тоже быть имущим и перекрашиваться в белую ворону. Таких соплеменники не любят, недрогнувшей рукой вычеркивая из списка своих. Настоящий неимущий просто обязан ругаться. То есть, у него есть и другие обязанности, но данное качество вернее всего выделяет его среди прочих, а правильнее сказать, объединяет с этими самыми прочими. Так рассуждает многочисленная стая неимущих, и, честное слово, их можно понять. Такова разбитая судьба этих людей — разбитая чаще всего в раннем младенчестве, таково их украшенное синяками и шрамами прошлое. Говорящий иносказательно, с подозрительной гладкостью, по их мнению, этих шрамов не имеет. Стало быть, некто прямолинейно-крепкий, разумеется, свой, обязан исправить положение посредством все тех же легко наносимых синяков и ссадин. Легкий грим, и с человеком можно уже общаться. Эмигранту, угодившему в места, лишь отдаленно напоминающие райские, виртуозная ругань пригождалась вдвойне. Способность ответить в любой момент колким словечком зачастую спасала от уличных приставал. В случайных компаниях одно-единственное грамотно или неграмотно составленное предложение могло занести человека как в черный список, так и в список лиц привилегированных, почти своих…

— Спрашивается, какого черта он выпалил в меня, если рядом находился ты?! — продолжал яриться Сэм. — Кажется, мой-то экран в полном порядке! Или я не прав? Да… Везунчик, нечего сказать! Простреленное бедро, полуразвалившийся дом… — внезапно оборвав себя, он взглянул на Виктора совершенно трезвыми глазами.

— Надеюсь, ты запер внизу дверь?

Виктор кивнул.

— Запер-то запер, только что толку. Окна расположены низко, если что, они ворвутся через них.

— Низко, да не очень, — Сэм подмигнул ему и шепотом торопливо заговорил: — Пока я тут сокрушаюсь, аккуратненько пробегись по всем комнатам. Проверь, где что, а заодно собери оружие. Только будь осторожен. Есть у меня одно опасение… Да и эти парни, похоже, не собираются так просто убираться.

— Значит, будем готовиться к осаде?

— А что нам еще остается делать?

— Думаешь, долго мы таким образом продержимся?

— Сэр! Не паникуйте раньше времени! — Гордон улыбнулся. — У малыша Сэма в запасе еще вдоволь сюрпризов для наших гостей.

— Я вижу, Горди-один действительно хлебосольный хозяин. Однако подобное гостеприимство может кое-кому выйти боком.

— Только не нам, дружок. В этом не сомневайся! Ну, а станет совсем невмоготу, воспользуемся лазом и смоемся отсюда к чертовой матери.

Сэм был полон оптимизма, и Виктору это пришлось по душе.

— Как нога, командир?

— Потерпит. Давай вниз и не разглагольствуй!

Виктор подчинился. Собственно говоря, он был не против встать под начало Сэма Гордона. Пусть покричит и покомандует. Куда хуже, когда соратники пасуют и угрюмо мозолят взглядами потолок. Утерявший присутствие духа — неважный партнер. Именно про таких толкуют, — мол, с ним бы в разведку ни ногой…

Виктор встрепенулся. Кстати, о разведке! Надо бы осмотреть тех парней. Кроме пистолетов с глушителями, у них могло найтись кое-что поинтереснее.

Спустившись в прихожую, он еще раз проверил дверь и без особой брезгливости обезоружил лежащих на полу бандитов. К виду обагренной кровью и ранами смерти, он давно привык. А правильнее сказать — еще не отвык. Мирное время — лекарь довольно вялый. Если сходу не погрузиться в какое-нибудь увлекательное занятие, не найти себя в подходящей профессии, то образы войны — оскаленные, синелицые, мертвенно шепчущие о чем-то своем — будут преследовать долго. Наверное, это и есть тихое помешательство когда вакуум тоскливого быта заполняет все та же война. Виктор давно пришел про себя к выводу, что именно войны в большинстве случаев плодят людское сумасшествие. Остаться нормальным человеком, перенеся ужас узаконенного смертоубийства, невозможно. Из-под пуль и бомбежек люди выходят с множественными внутренними травмами. Ассимилироваться среди гражданского населения им более чем тяжело. Мир пороховой гари и стонов умирающих перелопачивает настолько, что вернуться обратно самостоятельно, БЕЗ ПОСТОРОННЕЙ ПОМОЩИ они уже не могут. С равнодушной ленцой мирный быт хлещет по щекам, приводя в чувство, но на деле лишь переполняет непониманием настоящего, заражая дрожью перед надвигающимся пустым будущим…

Еще одного помощничка Графа он обнаружил застрявшим в оконном проеме. Бедолага почти влез в комнату, когда рванувшая позади граната исполосовала его спину осколками. Этот мертвец оказался более запасливым. Помимо автомата Виктор изъял у него тяжелый подсумок с магазинами.

В комнату с моссадовцами он не вошел, а с осторожностью заглянул. И тотчас встретился взглядом с глазами тяжело дышащего человека. Тот сидел, привалившись спиной к опрокинутому столику, тонкими пальцами теребя душащий его ворот. Ему было не сладко, тем не менее, заметив Виктора, он сделал над собой усилие и стал медленно поднимать пистолет. Он был в самом деле плох, — на это простейшее действие у него ушло секунд десять. Автомат Виктора давно смотрел в лицо израильтянину.

— Дурачина, — донор опустил оружие. — И чего бы тебе сразу не разобраться, в кого стрелять, а в кого нет.

— Уходи! — пистолет в руке моссадовца дрожал. Не дожидаясь, пока разведчик спустит курок, Виктор шагнул в коридор и прикрыл за собой дверь.

— Дурачина, — еще раз повторил он. О том, чтобы добить моссадовца, Виктор даже не подумал. Человек умирал, и умирал ни за грош. В свои последние минуты он заслуживал только участливого сострадания.

Сэма Виктор застал переговаривающимся с кем-то по рации. Темная антенна была выдвинута во всю длину, но слышимость все равно была скверная.

— Ты все понял, Фрэнк?.. Да, кажется, мы вляпались основательно. Очень бы не хотелось ввязывать в это дело полицию, но без ее помощи нам, пожалуй, не обойтись. Свяжись с кем-нибудь из твоих знакомых, кому можно доверять, и разъясни ситуацию… Все! До связи!..

— Ай-яй-яй! — Виктор укоризненно покачал головой. — Храбрец Сэм Гордон обращается за помощью?

— Храбрец Сэм Гордон — ко всему прочему — еще и малый неглупый. То, что парни Графа не сдвинулись до сих пор со своих позиций, не сулит ничего доброго. Скорее всего, они запросили подмоги. Есть у меня такое подозрение… А коли так, то отчего же и нам не выкинуть подобный финт? Сэм с усмешкой оглядел себя и Виктора. — Много мы с тобой не навоюем. У тебя одна рука, у меня одна нога — не слишком много для двоих отважных ребят. А этих сорванцов никак не меньше десятка. Плюс кто-нибудь примчится в подкрепление… Да садись же, не маячь на виду!

Виктор опустился на корточки, автоматы и магазины сложил на полу горкой. Наметанным глазом Сэм оценил трофеи.

— Отлично!.. Да у меня тут пара ящиков с боеприпасами. Гранаты и автоматические винтовки. Увы, боюсь, все это не слишком поможет. В прямую атаку они больше не пойдут. К тому же скоро рассветет, и снайперы Графа будут постоянно держать нас на мушке.

— К счастью, о твоей рации они ничего не знают.

— На это вся и надежда…

— А кто этот Фрэнк? Полицейский?

— Один из операторов Рупперта. Может быть, ты его даже видел. Он помогал мне раньше, поможет и сейчас.

Задумавшись о чем-то своем, Сэм невесело прищелкнул языком.

— Именно от Фрэнка я узнал, что эксперимент пошел прахом. Закавыка у них, Вилли, и ничего с этой закавыкой они поделать не могут. — Сэм скосил глаза в сторону окна, рассеянно ущипнул себя за нос. — По-моему, их просто понесло. Знаешь, когда летишь под горку и ничего не можешь поделать с тормозами. Жми, не жми — все бестолку. Вот и у них сейчас также.

— Не пойму, о чем ты?

— Да все о том же, камрад. Не вышло у них ничего с этим донорством, да и не могло выйти. Они же Господа Бога, ни много ни мало, собрались заменить! Гении доморощенные!.. Я Мэрвила знаю, — на вид тихий, скромный, а внутри стайка маленьких бесенят, — покрикивают, признания требуют. Наверное, такие тихони, как он, и есть самые страшные.

— Что-то не показался мне он тихоней.

— Это сейчас. А видел бы ты его раньше. Он ведь всю жизнь брату завидовал. Завидуя, и в последний путь проводил. Теперь он, конечно, изменился, хотя в полную силу еще не расцвел. Может, и хорошо, что из эксперимента ничего не вышло, а то получили бы еще одного самовлюбленного адольфа.

— Ну, а Рупперт?

— Что Рупперт? Рупперт — тот более практичный. Как говорится человек дела. Случись что, смоется, и вся недолга. Но помяни мое слово, это пауки скаредные — и тянуть они будут до последнего. Да и выбора у них другого нет. Стоит им чуток приостановить этот донорский конвейер, как на улицах начнется черт-те что, — Сэм повернул к нему голову. — Хуже стало, понимаешь? Намного хуже. Раньше без доноров обходились, а сейчас и с ними еле сводят концы с концами. Фрэнк говорит, что стирается более половины информации. Чтобы, значит, не ужаснуть кого-нибудь из комиссии. Один донор на неделю — так у них значится по контрактам. В действительности погибает человек шесть или семь. Иногда до десятка доползает. Эти самые имена они и засекречивают. А вернее — просто вымарывают из машинной памяти. Кое-что Фрэнк успевает дублировать, но далеко не все… А в общем, это — как черная дыра. Не было ее, и жили себе спокойно. Теперь туда затягивает все, что ни попадя. Чем старше возраст дыры, тем мощнее притяжение. Чем больше становится доноров, тем стремительнее идет рост преступности. По сути говоря, эффект наблюдался лишь в самом начале эксперимента, теперь факты предпочитают замалчивать. Иные цифры такие, что сам Рупперт рад бы их не знать.

— Зачем же они продолжают все это?

— Я ведь уже объяснил: это жадные пауки. Своей кормушки они будут держаться до последнего. Да и небогато у них с выбором. Стоит им все прекратить, как в городе начнется настоящая вакханалия. А тогда уж и им не поздоровится. Это, Вилли, вроде наркотиков. Чем дальше, тем хуже. Чтобы остановиться, нужно обладать мужеством и, наверное, кое-чем еще. А этих вещей у них и ранее недоставало.

— Но как-то ведь это нужно прекратить?

— Как-нибудь оно и прекратится. Все и без того на грани срыва. Полицейские — те, кто в курсе, потому и ропщут. И наблюдатели от правительственных комиссий тоже, должно быть, подозревают неладное.

— И чем же кончатся эти опыты?

— А тем и кончатся, что кончатся, — Сэм хмыкнул. — Скорее всего, когда окончательно припечет, эти два субчика сграбастают всю имеющуюся наличность ОПП и зададут тягу. Билеты и паспорта у них наверняка заготовлены, и где-нибудь в Мексике или жарком Гонолулу в один прекрасный день вынырнет пара неизвестных никому купчишек с чемоданами, битком набитыми пачками зелененьких…

Гордон не договорил. Лопнул одинокий выстрел, где-то внизу зазвенело стекло.

— Черт возьми! Туда-то они зачем садят?!

Вспомнив об уцелевшем моссадовце, Виктор в двух словах поведал о недавней своей встрече. Гордон нахмурился.

— И он не выпалил в тебя?

— Видимо, ему хотелось это сделать, но он сдержался.

— Невероятно! — Сэм покачал головой. — Сдается мне, парень, что невезение твое сходит на нет… — Он прислушался. — Ого! А ведь твой дружок лупит по молодчикам Графа!

Виктор и сам расслышал частые хлопки. Они поспешили к окнам.

— Так и есть! Пока мы болтали, эти ребята перешли в наступление. Обрати внимание, до чего умные! Наступают со стороны солнца, — на одной ноге Сэм запрыгал к ящикам с боеприпасами. — Спасибо твоему израильскому дружку! Вовремя предупредил…

Отомкнув ящик, он бросил Виктору винтовку.

— Хватай, камрад! От автоматов много трескотни и мало толку. Тем более, что многие из этих бестий последовали примеру ящериц и ползут сюда на брюхе.

Виктор и сам это видел. Восход окрашивал барханы в рыжую бронзу, и там, среди оранжевых волн, копошились ползущие фигурки бандитов. Червячков в тесте — вот кого они ему сейчас напоминали. Из такого теста они пекли на войне лепешки. И радовались еще, что есть чем набить животы…

— Странно, что они почти не стреляют.

— Значит, что-то задумали, — Сэм пододвинул к окну табурет и, усевшись, начал пристраивать на плече громоздкий гранатомет. — Ничего, сейчас мы поджарим этих хитрецов.

Он целился не долее секунды. Гранатомет дернулся в его руках, выплюнув струю пламени, и шагах в ста от дома в воздух взвился огненный фонтан. Кое-кто из бандитов вскочил с земли и стремглав помчался назад.

— Бей их! Не тяни резину!

Виктор вдавил приклад в плечо и пару раз пальнул по отступающим. В диссонанс его выстрелам одна из фигурок дернулась и неловко уткнулась в песок.

— Молоток, Вилли! Долби их в хвост и гриву!

— По-моему, это не я, — честно признался Виктор.

— Ах, вон оно что!.. Что ж, если мы уцелеем, стоит, пожалуй, помириться с этим парнем внизу.

Часто забил автомат. Пули стеганули по рамам, кроша их в щепки.

— А это еще что такое? — Виктор кивнул на подскакивающий на дороге далекий грузовик. Сэм осторожно выглянул.

— Скоро узнаем.

— Может, случайная машина?

— Очень сомневаюсь, — Сэм торопливо снаряжал гранатомет новым снарядом. — На всякий случай я бы взял эту машину на прицел. А ты пока выгляни в другие окна. Коварные людишки и воюют по-коварному.

На западной стороне Виктор и впрямь разглядел еще одну реденькую цепочку пластунов. Не очень надеясь попасть, он стал бить в них одиночными выстрелами. Бандиты немедленно ответили автоматным огнем. Пришлось снова опуститься на пол.

— Ничего, — приговаривал Сэм, — этот бой они запомнят надолго. Он выпустил второй снаряд и тоже поспешил прижаться к стене. — Ох, и обозлятся они сейчас! И ежу понятно, что их пукалки не причиняют нам никакого вреда.

— Судя по виду твоего дома, этого не скажешь, — Виктор отошел в глубь комнаты и, остановившись на середине, стал целиться в окна, выстрел за выстрелом разряжая магазин. Гильзы, кувыркаясь, летели через плечо, падая к ногам Сэма.

— Хитрец! — Гордон хлопнул рукой по колену. — Пожалуй, и я добавлю им порцию.

Он сунулся к окну и тут же заругался.

— Так я и думал! Это их грузовик, Вилли! И сюда он, стервец, соваться не стал. Если не ошибаюсь, эти черти что-то с него сгружают.