Пробужденный Хоук Коллин

- Честно говоря, немногие объясняют находки так, как это делаю я, но ведь новые

перспективы могут дать шанс сделать новые восхитительные открытия, - сказал доктор

Хассан. – Верно, Амун?

Мое сердце замерло.

«Он идеально произнес имя Амона. Он знает!» - каким-то образом доктор Хассан

узнал об Амоне! Я понимала, что это может быть только моей паранойей, что заставляло

меня искать разные догадки, но то, как сжался мой желудок, говорило, что все очень

плохо. Даже хуже, то, как доктор Хассан изучал Амона, заставляло меня думать, что он

пытается поймать его на слове.

- Амон, - исправил его тот, что был живым воплощением бога солнца.

- Ошибся, - извинился лукавый археолог, но его улыбка показывала, что он ни капли

не чувствует себя виноватым.

И я снова пожелала, чтобы Амон понял, как здесь опасно. Конечно, он возомнил себя

непобедимым. И почему люди становятся такими самоуверенными там, где ничего не

понимают?

Амон играл с моими пальцами.

- Интересная теория.

- Я верю, что так и было. Хатшепсут была прекрасной женщиной. И Орден Сфинкса

принимал только красивых женщин.

Доктор Хассан посмотрел на меня со странным изучающим выражением, словно

пытался примерить свою теорию на меня. Я же смогла лишь немного поежиться и

надеяться, что он не видел панику в моих глазах.

Он продолжил, словно отчаялся объяснить нам.

- Мумия, которую нашли в гробнице кормилицы, страдала диабетом. Она умерла от

рака костей, у нее был артрит и плохие зубы. Та мумия – не Хатшепсут. Я знаю это! –

яростно прокричал он.

Доктор Дагер шагнул вперед.

- Вы должны успокоиться, Озахар. Нельзя так переживать о работе. Из-за этой

теории вы – изгой в обществе археологов. Если вы хотите, чтобы вам вернули все права, то вы должны признать, что их мнения тоже имеют право на существование.

Доктор Хассан глубоко вдохнул и смог быстро улыбнуться своему подопечному.

- Да, спасибо, Себак, - он похлопал по руке юноши и вздохнул. – Что бы я делал без

твоей поддержки? А?

Себак улыбнулся.

- Я с содроганием думаю о том, что бы вы делали без меня, - когда юноша отступил

назад, я заметила, что в его улыбке не было тепла.

- Простите, что обременил вас двоих своими идеями, - пробормотал доктор Хассан.

- Не было бы идей, и многие открытия остались бы скрытыми, - отозвался Амон. – Я, например, верю, что доля правды в вашей теории есть.

Грустное выражение лица доктора Хасана резко сменилось улыбкой, и он

благодарно кивнул.

- Спасибо. У такой женщины, как Хатшепсут, должна быть достойная гробница. Она

должна быть погребена вместе с любимыми львицами, там должна быть сокровищница, полная драгоценностей, мебели, полотен, цветов и книг. Я продолжу ее искать, - он пожал

плечами. – Это – моя жизненная миссия. Она зовет меня через тысячелетия, и я не могу

бросить это дело, - в палатке повисла тишина после слов доктора Хассана.

Я в отчаянии хотела поговорить с Амоном сейчас, когда мы остались наедине, но

мое тело предало меня. Я смогла только немного сдвинуться и застонать, но Амон сжал

рукой мое плечо и прошептал:

- Я не верю, что он может навредить нам.

Я хотела закричать, что отчаявшийся найти ответы, человек согласен добывать их

любыми способами. К тому же, я хотела поговорить с Амоном о его сосудах смерти, о

том, что будет с разбитыми, но Амон склонился ко мне, прижимаясь губами к моему лбу.

Как и от охлаждающего поцелуя, по моему телу пронеслась магия, когда его губы

коснулись моей кожи. Но вместе охлаждающего эффекта, мои веки и конечности

отяжелели, а тревоги, засевшие в моем сознании, стали такими мелочными. До того, как я

отключилась от усыпляющего прикосновения Амона, он тихо сказал:

- Отдохни. Утром все наладится.

* * *

Мне казалось, что за мгновение до того, как я проснулась, мои глаза заливало яркое

солнце. Медленно я поморгала глазами, раскрывая их, и заметила, что брезент палатки

открылся на входе от ветра, и из-за этого полоска солнечного света то попадала мне на

лицо, то исчезала.

Я вдыхала свежий воздух утра пустыни, смешанный с ароматом жареного мяса, мой

рот увлажнился. Голод сжал мой желудок, и я попыталась сесть, проверяя каждую мышцу

и сустав, и пока я делала это, я удивлялась своему желудку, что был готов сразиться с

неизвестным мясом.

Амон, радостно заметивший мои попытки сесть, пришел на помощь. Схватившись за

его руку, я медленно шла к костру, где готовили завтрак, и там я заметила переполненный

котелок того, что оказалось мясными консервами и яйцами.

Когда я закончила с едой, а Амон убедился, что мое здоровье улучшилось, он начал

говорить о том, что мы уходим. Доктор Хассан тут же обратился к своему подопечному:

- Себак, ты мог бы предупредить группу, с которой мы встречаемся утром, что мы

немного опоздаем?

- Конечно, Озахар.

Доктор Дагер обошел дюну и вскоре исчез. Когда Амон закинул на плечо мою сумку

и обхватил рукой мою талию, чтобы помогать мне идти, меня не покидало ощущение, что

все добром не кончится.

Я заметила, что моя сумка была слишком близко к доктору Дагеру, когда мы сидели

у костра, и я начала бояться, не трогал ли он сумку. Я раздумывала, как далеко нам

придется отойти, чтобы Амон смог перенести нас песчаной бурей, если у него осталась

энергия на это.

Я путалась в вопросах, которые хотела задать, но мне нужно было ждать, потому я

мысленно раскладывала их, надеясь, что не забуду ничего важного. Мы попрощались и

направились к туристическим палаткам, когда доктор Хассан задал один вопрос, заставивший нас замереть.

- Сколько дней прошло, с тех пор как вы пробудились, Великий?

1 – Пунт – загадочная страна в истории Египта, «Земля Богов», куда египтяне

отправлялись за богатствами. Не установлено, где именно она находилась.

2 – сенет – древнеегипетская настольная игра, была известная как светское

развлечение и может быть старейшей игрой с передвижением фигурок. Не были открыты

точные правила игры, но существуют реконструкции разной сложности.

По толпе пробежали тревожные и испуганные шепотки, когда король Херу закончил

свою речь. Были и крики, что три принца должны быть спасены, пока остальные

повышали голоса, что сыновей нужно принести в жертву. Одна из цариц, сидевшая на

ближайшем троне, закричала и упала на колени. Две другие опустились рядом с ней, и их

рыдания смешались с шумом толпы.

Люди двинулись вперед к линии солдат. Размахивая руками, они вопили так, чтобы

их было слышно сквозь шум, но трое королей их не слышали. Полные печали, они

посмотрели на своих жен, а потом повернулись к сыновьям, что тихо совещались.

Как один, трое юношей приблизились к помосту, где стояли их отцы. Сын Херу

обратился к толпе громким голосом:

- Мы втроем согласны пожертвовать собой, чтобы защитить родину. С

благословления отцов мы сделаем то, что скажет страшный бог Сетх, - люди ответили

тишиной, стоявшей лишь несколько секунд, а потом воздух снова наполнился вопросами, криками протеста, слезами.

Херу заговорил, положив ладонь на плечо сына.

- Я не прошу этого от вас. Вместо этого я готов умирать тысячу раз, чем жить с тем, что умер кто-то из вас, любимых мной. Нет, - Херу повернулся к толпе. – Я спрашиваю

вас, мой народ, подчинимся ли мы этим требованиям? Позволим ли мы богу Сетху

разрушить наше будущее?

Хотя оставалось несколько испуганных людей, что хотели жертв, было очевидно, что

большинство хочет сохранить принцев, какой бы ни была цена.

Херу обратился к толпе.

- Люди сказали свое слово, - его жена приблизилась, и он взял ее за руку, вытирая ее

слезы, а потом настоял. – Мы найдем другой путь.

Когда царицы подошли к сыновьям, семьи начали совещаться, жрец Рунихура

выступил из тени занавеса и начал зачитывать заклинание низким, угрожающим голосом.

Из-за занавеса позади него появилось внушительное количество жрецов. Их глаза были

черными, они двигались как один, повернув головы к Рунихуре. В их руках они сжимали

проклятые кинжалы, которые они подняли, приблизившись к королевским семьям.

Женщины в толпе закричали, когда Рунихура медленно взмахнул руками, окружая

себя черным дымом. Его лицо потемнело, а злые тучи появились в ослепительном синем

небе, закрывая солнце.

- Дурачье! – проревел Рунихура звуком тысячи барабанов, что отзывалось ужасом в

каждом сердце. Молнии ударяли в землю рядом с ним, и сквозь лицо жреца проступило

другое лицо. – На вас обрушится мой гнев! Я дал вам шанс уплатить дань, но вы

отвернулись от меня. Так знайте, что я заберу жизни этих юношей. Вы будете страдать за

оскорбление, которым отплатили мне!

Рунихура сунул пальцы в глаза и вынул окровавленные глазные яблоки из глазниц.

Люди смотрели в ужасе, а он сжал каждый глаз, а потом раскрыл ладони, и на каждой

появились вспышка света. Свет извивался в воздухе, словно змея, которая раскрыла пасть

и аркой света ударила в сторону сына Нассора, другая полетела к сыну Кхалафани.

Свет пронзил их лбы, и юноши закричали, когда темная магия подняла их в воздух и

бросила через весь храм. Короли бросились к сыновьям, а сын Херу выхватил меч и

направился к злому жрецу. Когда-то мирный и чистый храм наполнился хаосом звенящих

мечей, криков и кровью.

Сын Херу поднял меч, но перед ударом спросил:

- Почему? Мы служили Сетху. Мы делали то, что он просил. Зачем ты это сделал?

Огненная буря осветила глаза жреца Сетха, который с улыбкой крокодила просто

сказал:

- Хаос. Египет когда-то был дикой, мощной нацией, но я подчинил его и приручил, и

привел к удовольствию. Двадцать лет я заботился о вас и баловал вас. А теперь я приведу

прирученный Египет к алтарю. Пришла пора бросить жертву в огонь, принести

последнюю жертву, что сделает вся ваша когда-то сильная нация.

Сын Херу не мог больше выслушивать это и вонзил меч в грудь предателя, но

умирающий мужчина просто схватился за меч и рассмеялся, падая на колени.

- Рунихура был лишь сосудом, - произнес поверженный мужчина. – Да, он был

преданным слугой, но, - он замолчал и поманил сына Херу ближе к себе, - другие придут

захватить эти земли. Между нами, юный принц, миру, как вы поняли, придет конец. Вы

трое – ключи, и вы все равно сдадитесь и преклоните свои колени передо мной, - радуясь

ужасу на лице принца, сошедший с ума Рунихура рассмеялся, но звук быстро оборвался, когда мужчина осел на пол храма.

Закончив с другими жрецами, солдаты окружили сына Херу, что был на одном

колене, чтобы лучше слышать Рунихуру. Принц схватил тунику злодея.

- О чем ты? Как мы с братьями в этом замешаны? – требовал ответ он.

Хрипя, Рунихура ответил:

- Думаю, скоро вы узнаете ответы, - слуга Сетха коснулся окровавленными пальцами

лба. – Я обернул против вас мой глаз мести, - сказал он затихающим голосом королю

Херу, что подошел к ним. – Знайте, что мне нужны жизни не только этих трех

королевских детей, но и всех юношей Египта.

Умирающий жрец собрался с остатками сил и плюнул. Кровь и слюна отлетели на

щеку короля, окропив его белую одежду красным.

Вспылив, король Херу двинулся вперед и вонзил свой кинжал в горло жрецу, чье

тело все же застыло, он умер.

Сын Херу дал жрецы упасть на землю и собирался подняться на ноги, когда увидел

сверкающий свет на лбу Рунихуры, где должен был находиться третий глаз. До того, как

отреагировал король, свет ударил змеей его сына, пронзая лоб. Содрогнувшись короткий

миг агонии, он рухнул в руки отца.

Злой жрец умер, был уничтожен, а цена за жизни трех принцев была большей, чем

могли заплатить их семьи. Но Херу был королем, которому требовалось отставить свои

страдания в сторону и попытаться понять, как помочь своему народу. Хотя Рунихура

умер, король не был глупым. Он воспринял предупреждение о юношах всерьез.

Все, король и солдаты, царицы и их служанки, писари и фермеры, упали на колени и

молились. Они, впрочем, молились не тому, что хотел уничтожить трех принцев. Вместо

этого царицы призвали людей просить помощи у брошенных ими богов. И на рассвете

следующего дня на их молитвы ответили.

Глава четырнадцатая:

Песчаная буря

Амон был очень спокойным. Я держала его за руку, и теперь мои пальцы обхватили

его предплечье, боясь до смерти, что нас раскрыли.

- Слишком много на себя берете… главный визирь, - тихо ответил Амон.

Я робко вдохнула. Я подозревала, что Озахар Хассан был чем-то большим, чем

казалось на первый взгляд, и если оглянуться назад, я понимала, что произношение было

правильным. Доктор Хассан играл куда большую роль, чем простой археолог.

Глядя на Амона, я видела, как напряглась его челюсть. Он все еще не двигался, и я

не знала, что делать.

- Тогда подойди, - потребовал Амон.

Послышалось отчаянное шарканье, и мгновением позже старик бросился к ногам

Амона. Археолог поднял голову, его лицо светилось изумлением.

- Я знал! – вскричал доктор Хассан, быстро опуская взгляд в жесте покорности. –

Никто больше не верит старым историям. Но я не сомневался. Ваше пробуждение в моем

поколении – это… благословение, о котором можно было только надеяться!

- Тот человек, Себак, тоже в ордене?

- Да, но он вступил недавно. Он будет так счастлив, всеони будут в восторге!

- Вы рассказывали ему, кто я?

- Нет, господин. Я не хотел ничего говорить, пока не убедился в этом.

Амон взял доктора Хассана за руку и попросил встать.

- Я хотел бы, чтобы вы хранили этот секрет до нужных времен, - сказал Амон. – Вы

можете это сделать?

- Да, Великий.

- Для начала перестаньте так меня называть. Это слишком опасно. Продолжайте

называть меня Амоном.

- Да, гос… то есть, Амон.

- Очень хорошо, - Амон одарил мужчину улыбкой, и я не могла ничего поделать, кроме как восхищаться героическому поклонению доктора Хассана, что он показал. Я