Пробужденный Хоук Коллин
могу помочь.
Амон медленно выдохнул. А потом он поднял голову с нечитаемым выражением.
- Ты слабая, Лиллиана. Смертная. Я мог бы разрушить тебя лишь силой мысли, если
бы захотел. Тебе нет места рядом со мной. Пора тебе признать это.
Я не могла дышать. Слова ударили больно, хотя я признавала их правду. Я была
слабой и смертной. И, как и говорил Астен, жалким подобием поклонницы. Но хуже было
не признать слабость или понять, что я ему не нужна, - я должна это преодолеть. Я не
питала иллюзий о своих силах и слабостях.
Нет, ужаснее всего было услышать свое полное имя – Лиллиана – с его губ. Он
никогда меня так не называл, и такая официальность напомнила мне, кем я была на самом
деле. Лиллианой. Это имя отец произносил вежливым и строгим голосом. Так мама
называла меня, когда хотела убедиться, что я запомнила ее инструкции или когда она
представляла меня на вечерах.
Этим именем Амон никогда меня не называл.
Девушку, что отправилась за приключениями, звали Лили. Но внутри я оставалась
чопорной Лиллианой, что шла, куда ей говорят. Я чувствовала себя так, словно Амон
собственноручно захлопнул дверцу золотой клетки, из которой я осмелилась выглянуть.
С Амоном я отбросила осторожность. Я должна была думать лучше.Лиллиана
должна была все знать лучше.
Я резко отбросила покрывало в сторону, не думая о том, что здесь Амон. Ночью я
успела раздеться до нижнего белья, бросив вещи неподалеку. Амон все равно не мог меня
видеть, что было даже хорошо сейчас, когда лицо заливали горячие, злые слезы.
Я натягивала тунику через голову, когда Амон прочистил голову.
- Ты могла бы и вспомнить о том, что я все вижу.
- Что? – сказала я, поворачиваясь, и брюки пролетели по воздуху передо мной. – Как
это возможно?
- Хассан вернул Глаз Хоруса.
- Но я думала, что он позволяет читать сознание и так находить путь.
- Глаз может многое, похоже, даже большее, чем мы ожидали.
- Тогда выключи его, чтобы я могла одеться.
- Изображение ушло. Можешь одеваться.
И хотя он утверждал, что не подглядывает, уголки его губ были приподняты в
слабой улыбке. Решив, что скромность сейчас наименьшая моя проблема, я быстро
наделяя брюки и принялась искать под кроватью сандалии.
- А как ты вообще можешь что-то видеть?
- Ты не так поняла. Я не могу видеть. Глаз просто показывает мне изображение, как
те, что ты показывала на своем… телефоне.
- Что ж, поздравляю с приобретением личного кинетоскопа [1]. А теперь, уж прости, но я хочу посмотреть, не осталось ли там еще еды.
-Лили, - то, как он произнес мое имя, заставило меня замереть на месте. Амон встал
и вытянул руку, пока не коснулся стены. Потом вдоль нее он добрался до меня. Его
ноздри дрожали, когда он остановился в шаге от меня.
Он осторожно вытянул пальцы, пока не коснулся моих волос.
- Я не хотел смущать тебя или причинять неудобства, - пробормотал он. – Глаз
отвечает желаниям того, в чьей власти находится. Потому доктор Хассан внезапно
получил ответы на многие вопросы, что у него были.
- И ты хотел…
Амон пробежал пальцами по моим волосам, золотой свет бежал по темно-
каштановым прядям, оставляя все больше светлых локонов.
Отступив назад, Амон вздохнул.
- Увидеть тебя, перед тем как покину этот мир.
Сердце ударило раз или два, я ждала, что он что-то добавит, но он молчал. Лили и
Лиллиана сражались внутри меня. И я не знала, кто победит. Было ли слабостью с моей
стороны – хотеть восстановиться и простить – или силой? Были ли у Лили незавершенные
дела с Амоном, или это Лиллиана в отчаянии хваталась за надежду, что может быть чем-
то большим, большим для кого-то, как он?
С другой стороны, я решила его отпустить. В конце концов, онспасал мир. И я могла
хотя бы не мешать ему, как типичный подросток.
- Могу я посмотреть? На твои глаза, я имею в виду?
Он размышлял какое-то время, а потом покачал головой.
- Не хочу, чтобы ты запомнила меня таким.
- Думаешь, я не смогу с этим справиться?
- Я помню твою реакцию на пробуждении Астена.
- Ну, да. Видишь ли, я впервые была на пробуждении мумии. Ты не видел меня на
пробуждении Ахмоса. Я держалась куда лучше.
Амон улыбнулся, и я почувствовала, что он тоже не хотел заострять внимание на
плохом.
- Ты могла бы рассказать мне об этом.
- Ты поел?
- Я надеялся разделить с тобой пир в последний раз, - сказал он.
- Наверное, это меньшее, что я могу сделать. Мы можем вызвать обслуживание
номеров и заказать прощальный пир. Интересно, делают ли они завтраки в такое время.
- Как думаешь, у них есть те круглые лепешки с фруктами?
- Ватрушки? Я проверю.
Мы вернулись к прежнему стилю общения, но едва заметное напряжение осталось
между нами. Я перепроверяла каждое слово на наличие двойного смысла. Каждое
прикосновение обжигало кожу, словно я прислоняла к ней раскаленную кочергу. Мои
эмоции были почти на поверхности, такие обнаженные, незрелые и колючие.
С прибытием нашей еды Амон взбодрился. Мы ели, он придвигал ко мне тарелку за
тарелкой, часто склоняя голову, чтобы прислушаться, ем ли я, пока я рассказывала ему
про зыбучий песок и поиск саркофага Ахмоса. Когда я уже не могла есть, то отодвинула
тарелку и потянула сверкающую воду.
Я застонала.
- Я словно носорога съела.
- Невозможно, - сказал Амон, взяв последнюю ватрушку и разрезав ее пополам,
протягивая часть мне. – Если и так, то тебя проткнуло бы рогом.
Смеяться было уже не просто, ведь я знала, что расставание неминуемо, и я сказала:
- Откуда тебе знать, что тут его нет? – и я тут же почувствовала боль от того, что
сказала такое человеку, лишенному глаз.
Амон воспринял мое замечание в хорошем ключе.
- Может, я и не знаю, но проверить могу.
- Да ладно. Как? – с подозрением взглянула на него я.
Дотянувшись, Амон взял меня за руку, поднимая меня на ноги, и медленно провел
рукой по моей руке. Дойдя до локтя, он поводил мо нему пальцами.
- Хмм, этот участок твердый, как носорог, но рог должен быть острее.
Я улыбнулась, пометив в уме, что нужно приобрести бутылку дорогого лосьона, как
только я вернусь из египетского путешествия. Амон добрался до моих плеч и шеи. Какое-
то время он ощупывал мои щеки и водил пальцами по моему носу, мы оба рассмеялись.
Посерьезнев, он направился руками на мою спину.
Когда он добрался до талии, его руки нашли разрез в тунике и коснулись голой кожи.
Он легонько рисовал круги большими пальцами, направившись к моему животу и
скользнув к пупку.
Теплые крошечные импульсы пробрались в живот, и я судорожно выдохнула.
- Такая нежная, - прошептал Амон, его руки вернулись на мою спину и притянули
меня ближе. Мои руки скользнули на его грудь и после обхватили его шею.
Я наслаждалась его объятиями и посмотрела ему в лицо. Было пугающим видеть
темные солнцезащитные очки, из которых на меня смотрело собственное отражение, а не
его красивые ореховые глаза. Хотя я подняла голову, ожидая, надеясь на поцелуй, который давно представляла, он просто прижал губы к моему лбу.
- Я буду скучать по тебе, Лили.
Что-то сломалось во мне. Его мягкие слова оказались сильнее, чем все то, что он
показывал раньше. Его великодушный подарок в виде таких слов был добротой, в которой
я нуждалась. Но я и не понимала, насколько.
- Я тоже буду скучать, - сказала я, глаза наполнились слезами. За эту неделю я
выплакала больше слез, чем за всю жизнь. И я не удивлялась теперь, почему есть столько
песен о любви. Из того, что было у нас с Амоном, можно было сочинить эпическую песнь.
Он услышал мои всхлипы и обхватил мои щеки, убирая большими пальцами слезы,
заменяя мокрые следы золотым теплом.
- Лили?
- Да? – ответила я, моргнув, чтобы прояснить зрение.
- С прискорбием сообщаю, что носорога в тебе нет.
Я рассмеялась и зарыдала громче. Амон улыбнулся.
- Пора будить братьев. Доктор Хассан отвезет тебя в аэропорт, а потом встретит нас
у пирамид, куда мы переместимся. Прости, что не могу отправить тебя назад песчаной
бурей, как обещал. Было бы у меня больше сил, я бы успел вернуть тебя так, чтобы твои
родители и не заметили, что ты пропадала.
Кивнув, я ответила:
- Все хорошо. Я понимаю.
- Доктор Хассан сказал, что тебе нужны документы?
- Не беспокойся. Я позвоню родителям. Они со всем разберутся.
- Они не разозлятся?
- Скажем так, все это очень похоже на восстания, что вытворяют любые подростки, -
когда он склонил голову в смятении, я добавила. – Да. Но я выживу.
- Хорошо. Мне будет легче, если я буду знать, что с тобой все в порядке. Прости за
все, юная Лили. Я не хотел, чтобы все обернулось такими проблемами.
- Не извиняйся, - я осмелилась напоследок коснуться его щеки, медленно скользнув
рукой к его плечу и сжав его. – И хотя я была не в ладах с эмоциями, в этот время я могла
жить.
Амон взял мою руку и прижал к губам. Когда он запечатлел теплый поцелуй на моей
запястье, я прочистила горло:
- Идем будить твоих братьев.
Переплетя свои пальцы с его, я провела его в другую комнату. Астен уже проснулся
и о чем-то серьезно говорил с доктором Хасаном. Я оставила Амона с ними и ушла будить
Ахмоса.
Воплощение луны спало, подложив под щеку ладонь. Эта комната шла параллельно
моей спальне, и лучи почти полной луны падали на его лицо, придавая его коже
серебристое свечение.
- Ахмос? – тихо сказала я. – Пора вставать.
Моргнув, крупный юноша перевел мерцающие серебром глаза на меня. Он
улыбнулся.
- Ты выглядишь лучше, Лили.
Подвязав концы туники, я ответила:
- Это все благодаря твоему исцелению и долгому-долгому сну.
Он приподнялся на локте, и покрывало съехало ему на пояс. Хотя я уже видела его
обнаженную грудь, сейчас это казалось более интимным. Склонив голову, я сказала:
- Мы ждем снаружи.
Я быстро покинула комнату и села рядом с Астеном. Он долго смотрел на меня, а
потом перевел взгляд на Амона.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил он.
- Я в порядке. Я больше беспокоилась о вас троих.
- О? Почему?
- Амон отправляет меня обратно, и я не узнаю, что произойдет с вами на финальной
церемонии. Конечно, я узнаю, если у вас не получится, так как миру придет конец, воцарится тьма, и все такое. Но было бы хорошо знать, видишь ли, что вы выжили и
вернетесь, так сказать, однажды.
Астен нахмурился, словно пытался осознать мю речь, а потом посмотрел на Амона, что неподвижно сидел в солнцезащитных очках. Выражение лица Амона было упрямым, челюсти крепко сжаты.
- Ясно, - медленно ответил Астен. – Я думал, мы поговорили об этом.
- Лили под моей опекой, - сказал Амон. – Я решаю, сколько можно рисковать. Она
вернется в Нью-Йорк, разговор окончен.
- Окончен? – сказал Ахмос, когда вошел в комнату, натягивая через голову плотно
облегающую футболку с надписью: «Я люблю Египет».
Я не успела подавить смешок, все братья взглянули на меня, и я притихла, ожидая
ответ Амона.
- Я сказал Астену, что хочу отправить Лили домой, - сказал Амон.
Ахмос вздохнул.
- Ты знаешь, что заскоки сейчас помешают.
- Плевать. Я не буду рисковать ее жизнью.
- Разве она сама не может оценить риск? – продолжил Ахмос.
- Мы не можем использовать ее. Лили уезжает.
Присоединился Астен.
- Брат, мы не хотим ей вреда. Наоборот, мы тоже хотим защитить ее от угроз из
нашего мира. Но если так надо…
Разозлившись, Амон процедил:
- Так надо? Мы служили богам тысячелетиями, жертвовали собой раз за разом!
Может, увидев наш провал, они сами сделают свою работу хоть раз. Я, например, отказываюсь рисковать невинной смертной девушкой, только чтобы и дальше отдыхали
те, что давно молчат.
- Боги нас благословили, - начал Ахмос.
- Они наспрокляли! – парировал Амон. – Надругались над нами. Выпил всю кровь. А
зачем? Чтобы остановить проблему, что они сами допустили. Почему мы должны
продолжать быть их космическими хранителями врат?
Я прикусила губу. Видимо, то, что рассказал доктор Хассан мне о богах,
защитивших братьев от Сетха, было не всей информацией. Глаз показал ему многое. Я
чувствовала вспышку зависти, ведь я этого знать не могла.
Как хорошо было бы узнавать сразу ответы на все вопросы. Я взглянула на доктора
Хассана, что легонько покачал головой. Похоже, он не хотел делиться с ними
информацией. Я решила подождать и спросить его об этом позже, когда разберусь с
братьями.
- Братья, - продолжал Амон, - мы согласились на эту сделку и служим нашим
предкам, но они давно не были в загробной жизни. Мы защищаем мир, но мир боится нас, что еще хуже, миру плевать на нас. Мы существуем, но не живем. Мы исполняем долг, но
не радуемся из-за этого, по крайней мере, я. И я не могу украсть прекрасную возможность
жить, быть смертной и свободной у Лили. Она заслуживает большего. Я не могу забрать у
нее то, что забрали у нас.
Воцарилась тишина, Ахмос, наконец, добрался до брата и положил руку на плечо