Загадка Александра Македонского Гульчук Неля
– Птолемей просил передать, что будет с минуты на минуту.
Гетера, казалось, не услышала его. Тогда, вздохнув, флотоводец, исполненный гордости, продолжал рассказывать:
– Оракулы подтвердили, что Александр – сын Зевса-Амона! Теперь царь уверен, что все, что он делал до сих пор, боги будут одобрять и в будущем.
Глаза Таиды осветились радостью:
– Я знаю – Александр обессмертит свое имя в веках!.. Ведь он непобедим!..
– Да. Достаточно вспомнить Тир, один из самых богатых городов финикийского побережья. Ведь там были даже слоны. Свои верфи для строительства кораблей.
– Неарх, умоляю расскажи, – воскликнула Таида. Ее явно интересовало все, что касалось Александра.
Все вошли в дом. Рабыни расставляли на столах фрукты.
Друзья удобно расположились на мягких, устланных коврами ложах в покоях Иолы.
– Никто не верил, что Александр покорит город, лежащий на острове, не имея кораблей. Я слышала, что тирский флот достаточно сильный, чтобы не подпустить даже и царя Македонского, – продолжала расспрашивать Таида.
– А ты прекрасно осведомлена! – с удивлением воскликнул Неарх.
– Да, в Милете много говорили об этом. Говорили, что осада была очень трудной.
– Конечно, ведь между побережьем и городом лежала полоса бурного моря, дно которого вблизи круто обрывалось, создавая естественную труднопреодолимую преграду. А на неприступных стенах жители установили мощные метательные орудия.
– Не понимаю, зачем непременно нужно было брать этот неприступный Тир? – пожала плечами Иола. – Ведь столько жизней пришлось погубить!..
Неарх рассмеялся:
– Иола, ты рассуждаешь, как старый Парменион, Клит, да и многие гетайры, которые не понимали, что нельзя оставлять в тылу враждебные города. А Тир тем более. Персы могли отрезать нас от моря.
– Как же вы подобрались к Тиру? – поинтересовалась Иола. – Вы что превратили море в сушу?
– Да, Александр превратил море в сушу, клянусь Посейдоном.
Таида и Иола с изумлением и любопытством смотрели на Неарха.
– Царь просто приказал засыпать пролив, отделяющий остров от берега, соорудить мол, по которому часть войска подошла к стенам Тира. Жители с усмешкой наблюдали за строительством дамбы с зубцов своих стен и не скрывали злорадства, когда волны пожирали насыпанный грунт и камни. На наших глазах они сожгли соломенную куклу, изображавшую Александра. Но богиня Тихе поспешила на помощь царю Македонскому.
Таида внимательно слушала, старалась не упустить из рассказа ни малейшей детали.
– Так как же помогла Александру богиня судьбы?
– Корабли из Сидона, Арада и Библа переметнулись на нашу сторону, и у нас появилось явное превосходство на море. Корабли со всех сторон окружили остров. На палубах были установлены тараны. Первая волна воинов, пытавшихся прорваться в город, была почти полностью уничтожена, во главе второй – встал Александр. Началась страшная бойня. Наши воины яростно разили все, что попадало под меч. Мы убили более шести тысяч мужчин, а женщин, детей и стариков отдали в руки работорговцам.
Иола сидела потрясенная, по ее щекам текли слезы.
Таида же невозмутимо поинтересовалась:
– Я слышала, что когда наступил новый день, две тысячи молодых людей, которым удалось уцелеть, были приколочены к крестам, и кресты стояли вдоль дороги. Это правда?
– Да, мы с Гефестионом пытались убедить царя не делать этого, но Александр ответил, что сочувствие не должно быть свойственно мужчинам, что ужас, посеянный в сердцах людей, предотвращает будущее кровопролитие.
– Это ужасно, ужасно! Таида, как можешь ты все это слушать! Неарх, пожалуйста, прекрати! – рыдая, прошептала Иола.
Неарх нежно обнял Иолу, лицо его осветилось улыбкой.
– Давайте лучше поговорим о любви, о прекрасных женщинах!
Иола прижалась к любимому:
– Это действительно лучше!
Внезапно по узкой улочке загрохотали кованные металлом сандалии. В блеске серебра чеканил шаг отряд македонских воинов. Восемь рабов в парадных одеяниях несли царские носилки с пурпурными занавесями по сторонам.
Таида торжествующе вскричала:
– Это Александр зовет меня!..
Гетера стремительно двинулась к воротам с победно поднятой головой и неожиданно столкнулась с идущим ей навстречу Птолемеем. Внезапная догадка пронзила его. Он с горечью спросил:
– Таида, любимая, ты торопишься на свидание с Александром?
Она мягко отстранила его:
– Да, Александр зовет меня.
Птолемей в отчаянии воскликнул:
– Сколько мне еще придется ждать? Я итак уже достаточно долго ждал встречи с тобой.
Таида, улыбаясь, заметила:
– Я тоже долго ждала от тебя вестей в Милете. Так подожди еще немножко.
– Сколько? Вечность? – тихо вымолвил он.
Гетера, счастливая, весело рассмеялась:
– Время покажет, дорогой!..
Неарх подошел к оставленному в одиночестве Птолемею, положил руки ему на плечи, заглянул в глаза:
– Я предупреждал тебя. Ты любишь ее, Птолемей! Ты любишь ее – и в этом твое несчастье. И запомни, ей нужен не раб, а повелитель!..
Воины, сверкая копьями, мерно шагали, сопровождая великолепные носилки, уносившие гетеру.
XII
На золоченом ложе сидела Таида и рядом с ней возлежал Александр.
– Спасибо тебе, о царь, что позвал меня. Ты доволен, что я здесь?
Он внимательно разглядывал ее. Она была необычайно прелестна: изящество стройного и гибкого тела, почти не скрываемого облегающим нарядом; лицо с ярко-синими глазами, обрамленное роскошными волосами; полные губы, влекущие и беззащитные. После небольшой паузы Александр ответил:
– Да, божественная. Я рад, что ты приплыла сюда, повинуясь моей просьбе.
– Так это ты звал меня? – удивилась Таида, хотя прекрасно знала о просьбе царя к Птолемею от Лисиппа. Но ей хотелось услышать подробности именно из уст Александра.
– Да, это я, увидев в Книде прекрасную обнаженную Афродиту, похожую на тебя, просил Птолемея пригласить тебя в Милет.
Таида попыталась скрыть охватившее ее радостное чувство и, вздохнув, с грустью произнесла:
– Я так долго ждала вас в Милете. А в Египет меня пригласила Иола.
– Не огорчайся. Главное, что ты здесь. Я хочу, чтобы ты была самым драгоценным украшением на пирах, которые я буду устраивать в честь своих побед.
Таида от сознания своего успеха радостно затрепетала. Она добилась главного – она желанна. И, нежно глядя в глаза царю, с достоинством проговорила:
– Да, такую похвалу надо высоко ценить. Это глас судьбы. Я оправдаю твое доверие, Александр. Тем более что впереди тебя ждет множество побед.
Она с восхищением смотрела на него. Лицо Александра осветилось, беседа с гетерой доставляла ему удовольствие. Он взглянул ей прямо в глаза:
– Ты обладаешь даром прозрения, божественная. Как бы ты мне посоветовала – мириться с Дарием или?..
Гетера мгновенно оживилась, вскинула голову, глаза ее вспыхнули:
– Вперед! Только вперед! Нельзя останавливаться – это гибель! Но почему ты спрашиваешь об этом?
– На днях я получил послание от Дария. Он предлагает мне поделить мир – уступить земли западнее Евфрата и признать меня равным ему, Великим царем, царем царей.
Глаза Таиды гневно засверкали:
– Александр Великий должен владеть всей страной, а не ее частью.
– Великий? – улыбнулся явно довольный царь.
– Да! – убежденно ответила Таида.
– Более того, он просит меня отпустить его семью и пленных персов и за это предлагает десять тысяч талантов.
– Значит, Дарий еще не сдается! – гневно вскричала Таида. – Ничтожный глупец! Разве царь Македонский нуждается в том, что итак принадлежит ему.
Александр был явно восхищен умом и находчивостью Таиды. Он получал удовольствие от беседы с ней.
– Ты права, не то что некоторые мои полководцы, вроде опытного Пармениона, которые считают, что я должен согласиться с условиями, предложенными персами. Но нет. И деньги, и страна Дария принадлежат мне.
– Пусть Дарий сам явится к тебе с повинной, а если нет, приди к нему и окончательно уничтожь его.
Таида с нежностью прижалась к Александру:
– Кто остается несгибаемым – на том держится мир. К нему тянутся слабые.
Царь крепко сжал Таиду в своих объятиях и уже с явным интересом спросил:
– Скажи мне, каким путем, по-твоему, может правитель добиться, чтобы его звали великим?
Таида оживилась, беседа все более и более увлекала ее:
– Прежде всего я хочу сказать тебе, что в школе гетер в Коринфе я увлекалась преимущественно чтением исторических сочинений, которые брала в библиотеке. И тогда я убедилась в правоте одного мудреца, который писал, что правителей называют великими по различным причинам, а не по какой-то одной.
– По каким же?
– Во-первых, это грандиозные завоевания. Мне кажется, это самый быстрый путь. Им пошел Кир Великий. Затем законотворчество. В нем величие Хаммурапи, «совершеннейшего из царей», утвердившего славу Вавилона.
Далее – строительство величественных общественных сооружений. Именно это принесло величие Периклу.
Беседа с гетерой все больше и больше захватывала и удивляла царя:
– Ну, а как с мудрым и великодушным правлением?
– Я задумывалась и над этим вопросом. Но, поверь мне, для истории это не имеет большого значения. Человек бывает велик не столько по свойствам души, какими может обладать и нищий, сколько по власти над мыслями и воображением людей. Сколько было царей, которые правили со справедливостью и добротой. Тысячи, наверное. Однако их имена навеки затерялись в истории.
Александр спросил, медленно выговаривая слова:
– Значит, ты считаешь, война – это лучший путь?
Таида решительно ответила:
– Я сказала – самый быстрый. Он также и самый опасный, ибо войну можно проиграть. Но ты – непобедим. Персия падет под ударами войска Александра Великого!
– Так я и знал! Ты можешь быть истинной подругой великого человека, – восхищенно глядя в прекрасные глаза Таиды, воскликнул Александр.
Ослепительная благодарная улыбка осветила ее лицо, с трепетом она спросила:
– Как Аспасия у великого Перикла?
Александр внезапно почувствовал, что охвачен волнением, и рассердился на себя, не будучи в состоянии отвести от нее взгляда. Он внезапно придвинулся к ней, словно влекомый какой-то силой:
– Таида…
Он взял ее руку, и она замерла в его руке. Ее прерывистое дыхание словно пробудило его.
– Таида…
Лицо ее приблизилось к нему.
Их губы слились в одно целое. Внезапно она, словно сверхчеловеческим усилием воли, оторвала свои губы и прошептала:
– Нет… нет…
Таким же шепотом он яростно потребовал:
– Почему?
В ней мгновенно сработал женский инстинкт, раздразнить, усилить его страсть до исступления:
– Не знаю… Просто мне кажется все… слишком внезапным…
Ее сопротивление привело его в бешенство. Он схватил ее на руки, Отнес в спальню и бросился рядом с нею на ложе. Притворство было больше ни к чему.
Это был высший полет. Они оба были охвачены подлинной страстью, огромным и сильным чувством.
Птолемей одиноко сидел в огромной зале на длинной скамье. Горел светильник в виде серебряной раковины, украшенный драгоценными камнями. Пламя скудно освещало предметы, делая их очертания неясными и расплывчатыми.
Он сидел на скамье, обхватив голову руками и упершись локтями в колени.
– Она говорила, что любовь ее вечна. Ей следовало сказать, что любовь ее – бесчувственный камень.
Подобно раненому зверю, Птолемей поднял голову. В неверном свете колебались тени предметов. Ему почудилось промелькнувшая тень Таиды. Он вскочил и закричал:
– Но я не хочу, чтобы ты была бесчувственным камнем. Я хочу, чтобы ты меня любила, любила… И чтобы любовь твоя творила чудеса.
Голос у него сорвался. Он снова обхватил голову руками.
Александр и Таида, все также полные любви и обожания друг друга, направились в ванную. Резвясь и хохоча в воде, как дети, они были счастливы. Затем оделись и принялись за ужин.
Ужин был отменный, но Александр почти не чувствовал вкуса еды. Отнюдь не гурман вообще, он был настолько увлечен Таидой, что просто не замечал, что кладет в рот.
Внезапно улыбнувшись, он сказал:
– У меня есть для тебя маленький подарок.
Тут он заколебался, и его улыбка исчезла. Он не хотел касаться этого вопроса сейчас. Таида молчала, потупившись, с трепетом ожидала, что он скажет. А потом произнесла, догадавшись сама:
– Я… Я… Должна уйти?
В замешательстве Александр ответил:
– Да, тебе придется вернуться. Я не могу поступить иначе.
Ее голова опустилась, глаза потухли.
– Но ты знаешь, почему? По причине того, что мне слишком хорошо с тобой. Ты понимаешь, что я хочу сказать, Таида? Слишком хорошо! По той же причине, по которой я хотел бы, чтобы ты осталась здесь, я должен отослать тебя. Это проклятье моего положения. Ты… Ты будешь мешать мне.
В явном смущении, не зная, что еще сказать, он безжалостно продолжил:
– Это никоим образом не может зачеркнуть моей благодарности за то счастье, которым я обязан тебе…
Александр извлек из шкатулки ожерелье. Чудесное ожерелье из изумрудов. Оно стоило целого состояния.
Таида скользнула по дару царя равнодушным взглядом:
– Благодарю тебя…
Затем совершенно неожиданно, одним стремительным движением она бросилась в его объятия. Она приникла лицом к его плечу, и он привлек ее к себе, изумленный.
Гетера плакала.
– Не надо дарить мне… ничего!
Царь бормотал в ее пышные волосы:
– Но все же… Хоть что-нибудь!..
Она скорбно повторила:
– Не надо! Я знаю, я… я гетера, но я все-таки женщина. Знаешь ли ты, что такое любить беззаветно, больше всего на свете, царь? Только ради такой любви стоит жить!..
Александр поцеловал ее мокрое от слез лицо и спросил:
– А как же Птолемей? Он с таким отчаянием влюбленного глядел на тебя.
Таида не растерялась:
– Птолемей мудр, образован и мужествен. Я люблю слушать его рассуждения об истории, о твоих подвигах…
Царь рассмеялся:
– Я начинаю ревновать тебя к нему. Ты любишь его?
Она чистосердечно призналась:
– Он мне нравится. Мне с ним интересно.
Гетера тряхнула головой, и тяжелый узел волос распустился, темные волны закрыли ее, словно плащ.
– Никогда еще природа не одаривала женщину столь щедро, – в восторге воскликнул Александр. – Чары прелестной женщины – великая сила!..
Таида засмеялась:
– Даже боги забывают перед ними все. А ты – сын бога.
Царь резко встал:
– Я должен сейчас же уйти.
Она также поднялась и стояла перед ним, снова потупившись.
– Тогда… наверное… пора прощаться…
Он с удивлением взглянул на нее:
– Прощаться? Почему? Приходи на праздник. Жду тебя.
Александр проводил Таиду до двери.
XIII
Птолемей вышел на балкон, оставив влюбленных одних. И дом Иолы погрузился в темноту.
Птолемей вспомнил глаза Неарха, когда тот опустился перед Иолой на колени, и невольно застонал.
Яркое египетское небо огромным звездным шатром окружило его.
Грусть овладела Птолемеем, хотя он не чувствовал никакой зависти при воспоминании о двух влюбленных. Наоборот, он радовался за Неарха.
Длительная разлука с Таидой терзала его, грызла сердце мрачными картинами пережитых страданий и опасности, картинами ужасных мгновений, проведенных в битвах с персами, пожаров городов и храмов. Он пережил все это, в то время как Таида, прекрасная и желанная, ждала его в Милете.
Птолемей вызвал Таиду в Милет по приказу Александра, вопреки своему желанию. Он мечтал о встрече с любимой, но не хотел делить ее ни с кем. Он твердо решил дождаться ее и объясниться.
Но, несмотря на глубокую ночь, Таида все еще не появлялась. Раздосадованный Птолемей вышел в сад и вспомнил слова Неарха:
«Я предупреждал тебя! А сейчас я посоветую тебе набраться терпения! Запомни, долго ты будешь ждать ее».
Птолемей не мог себе представить, что Таида никогда больше не возвратится к нему. Что-то подсказывало ему, что Таида должна вернуться и быть с ним, только с ним.
Сердце его забилось быстрее. Это случалось с ним не в первый раз, и он сам, и его друзья подметили эту слабость и отравили ему немало веселых часов своими насмешками. Немало белокурых и рыжих, светлолицых и смуглых, высоких и маленьких красавиц воспламеняли его сердце, и всякий раз ему казалось, что именно ту, которой он подарил свою быстро вспыхнувшую страсть, он должен назвать своей, чтобы быть счастливым. Но, прежде чем доходило дело до чего-нибудь решительного, у него уже возникал вопрос, не нравится ли ему еще больше другая. В конце концов он начал думать, что его сердце не может принадлежать какой-нибудь одной женщине, но всему слабому полу. Он молод, богат, красив, знатен, так что ему не следует связывать свою участь с одной-единственной. Правда, он чувствовал себя способным сохранить верность, так как отличался постоянством и готовностью на всякие жертвы ради друзей, но к женщинам он относился иначе. На этот раз, он был уверен, Эрот ранил его не на шутку.
Теперь он только и мечтал, как можно скорее увидеться с нею.
Несмотря на окружающую его темноту, которую не мог развеять яркий свет луны, ему показалось, что он стоит при сияющем блеске солнечного полдня, в этом же цветущем саду, на этом же месте, а Таида в глубоком волнении кинулась к нему, и он целует ее глаза, губы, шею, руки…
Видение вскоре исчезло, но оно было так ярко, точно случилось наяву.
Неужели Таида значит для него больше, чем он сам думал? Неужели его привлекали в ней не только ее гибкий ум и красота? Неужели им овладела истинная глубокая страсть?
Мужества и твердости у него было достаточно, но никогда еще не приходилось ему так бороться с собой, как теперь.
Проклятое видение! Оно всплывало перед ним снова и снова, смеялось и манило к себе.
Птолемей просто не узнавал себя.
А Таида все не появлялась.
С криками первых петухов Птолемей покинул дом Иолы.
Надо было готовиться к празднику, который Александр устраивал для жителей Мемфиса.
Едва лошадь, уносившая Птолемея, скрылась за поворотом улицы, восемь рабов доставили к дому Иолы царские носилки с пурпурными занавесями по сторонам, из которых вышла Таида.
Всего несколько мгновений не дождался Птолемей любимой.
Вскоре Таида уже была в просторной комнате, где она обычно отдыхала.
Стены комнаты были выбелены, а над дверьми и окнами, выходившими в сад, были начертаны иероглифы священных изречений.
У дальней стены стояло ложе, застеленное прекрасно выделанной шкурой леопарда.
Во всех углах комнаты были статуи. В трех углах фиванская троица: Амон, Мут и Хонсу, а в четвертом – Исида. Перед каждым изваянием стоял небольшой жертвенный алтарь, в котором были углубления, наполненные благовонными маслами. На деревянном ларе разместились многочисленные фигурки богов, лежали амулеты, а в ящиках хранились одежды и украшения.
Посреди комнаты стоял стол и несколько табуретов.
Пол был устлан коврами с изображениями крокодилов, заглатывающих гигантских кузнечиков, и диковинных растений, возносящихся к зеленовато-синему небу.
Когда Таида вошла в комнату, Феба еще крепко спала на циновке возле ложа хозяйки.
Разбудив рабыню, Таида приказала ей срочно приготовить наряды и украшения к предстоящему празднику.
Едва оставшись одна, она преклонила колени перед статуей Исиды и, поцеловав ступни ее ног, проговорила:
– Именно здесь, в Египте, благодаря тебе, божественная Исида, мне посчастливилось встретиться с Александром. Так пусть исполнится воля богов!
Затем она прилегла на ложе, чтобы немного отдохнуть и поразмыслить о событиях минувшего дня.
Таида уже не сомневалась, что исполнит волю греческих жрецов, знала, чем привлечет внимание царя и всех присутствующих на празднике.
Наступал рассвет; целый поток света, победив мрак ночи, опрокинулся на землю, залил улицы и окутал Мемфис золотом солнечных лучей, словно пышной царской мантией.
С пилонов храма Амона донеслись удары медного гонга, а вслед за этим торжественное многоголосое пение.
Жители Мемфиса, где бы они ни находились, упав на колени, молитвенно протягивали руки к восходящему, набирающему силу светилу.
Жрецы, руководившие египетским народом, не пренебрегали ни одним природным явлением. Что бы ни происходило на земле или на небе, они все приветствовали как явление божества. С утра и до ночи, от начала разлива Нила и до самой засухи, они заполняли жизнь нильской долины бесконечными гимнами и жертвоприношениями, шествиями и празднествами, прочно связывая тем самым человеческую личность с богами и их представителями на земле.
Солнце стояло в зените. Лучи его не проникали в узкие и тенистые улочки жилых кварталов, но зато буквально заливали зноем широкую мощеную дорогу, которая вела ко дворцу фараона. Обычно в этот час она бывала пустынной. Но сегодня ее заполнили пешеходы и колесницы, всадники и паланкины. Нагие рабы время от времени поливали дорогу водой из кожаных мешков.
Во дворце фараона царило необычайное оживление. Александр, царь Македонский, сын Зевса-Амона, давал пир в честь знатных египтян и жителей города.
Громкие звуки праздничной музыки заглушали гомон толпы. Звуки труб подхватывали флейты, двойные и камышовые, арфы, фригийские лиры, барабаны из одного, выжженного внутри, ствола дерева, на которых играли изогнутыми палочками.
На площади, раскинувшейся недалеко от входа во дворец, стояло множество столов со всевозможными лакомствами, с финиками, фигами, гранатами и другими фруктами.
Под легкими тенистыми навесами раздавались подарки: сандалии и платки всех форм и расцветок, украшения, амулеты и зонты, благовонные эссенции.
Друзья и знакомые приветствовали друг друга, а дети показывали друг другу подарки.
Особым успехом пользовались маги, вокруг которых прямо на земле сидело множество зрителей. Передние места были предоставлены детям.