Королева Виктория. Женщина-эпоха Павлищева Наталья
Принц долго ждать не стал, ему к скандалам не привыкать и его удалить от двора и своей дочери не могли. Альберт высказал свое мнение о нянечках и доктору Виктории. Как и ожидалось, поднялся крик. Королева истерически кричала, что он пытается устранить всех, и мать тоже от воспитания дочери, что может вообще забрать ребенка себе и попросту убить ее!
Принц бросился вон, чтобы не накричать в ответ гадостей. Потом он написал Виктории письмо с резкими, но справедливыми обвинениями, объясняя про хлористую ртуть и то, что это гибельно даже для взрослых, и вовсе смертельно для маленького ребенка. Все доктора уже прекратили прописывать такие средства даже в сложных случаях крепким взрослым людям, а поить настоящей отравой ребенка и ждать, когда у нее улучшится состояние…
Виктория снова рыдала, просила барона Штокмара успокоить Альберта, объясняла свои истерики и взрывы бешенства сильной усталостью…
Маленькую принцессу спасло, пожалуй, рождение брата, иначе ее погубили бы какой-нибудь другой гадостью. Когда в семье появился второй ребенок, баронесса Саути ретировалась добровольно, увольнять ее не пришлось. Теперь за детей отвечала леди Литтлтон. Вместе с новой старшей воспитательницей сменились и нянечки, и доктор.
Новые лица, не подчинявшиеся баронессе Лецен и не советовавшиеся с ней, новые порядки, которые устанавливала не она… Лецен лишалась последнего, чем могла быть полезна и нужна королеве.
Было отчего не спать старой баронессе. Если бы она продолжала спокойно жить во дворце, не вмешиваясь ни в какие дела королевской четы, а уж тем более в их взаимоотношения, не настраивая жену против мужа, ее оставили бы в покое. Так в семьях мирно живут пожилые бабушки, которые тетешкают внуков, пока те совсем маленькие, но не лезут к ним с советами, когда те начинают уже иметь свое мнение.
Но Лецен не могла так жить, она не могла забыть, что воспитала лучшие качества у своей любимицы, а значит, та должна до конца дней слушаться наставницу. Было понятно, что она продолжит воевать против Альберта, настраивать против него Викторию и ссорить супругов.
Лорд Мельбурн ошибся, когда Виктории пришлось выбирать между любимой наставницей и любимым мужем, она выбрала мужа. Через год после рождения принца Эдуарда баронесса Лецен покинула Лондон, чтобы отправиться в Кобург, якобы для поправки здоровья, хотя все прекрасно понимали, что здоровье Лецен вовсе не беспокоит и обратно она не вернется. Баронессе была предоставлена пожизненная весьма неплохая пенсия, сделаны богатые подарки, вплоть до дорогой кареты, подготовлено жилье в Кобурге.
Баронесса Лецен оказалась весьма крепкой дамой, она пережила ненавистного принца Альберта и умерла в 1870 году в возрасте 86 лет. До самой ее смерти королева исправно писала своей наставнице, вспоминая трудные годы жизни в Кенсингтонском дворце и называя самой замечательной воспитательницей на свете. Но провожать Лецен, когда та уезжала из Лондона, все же не пошла.
С отъездом баронессы в семье воцарились мир и спокойствие, Виктория и сама быстро убедилась, что без постороннего влияния ее отношения с мужем складываются куда лучше. Постепенно она даже осознала все неприятности, которые принесла Альберту своими безосновательными скандалами, как обижала его в угоду своей наставнице и просила прощения.
Жизнь наладилась, Виктория даже была не против снова родить ребенка, хотя и боялась самих родов.
Она сильно поправилась, потеряв остатки фигуры, даже щеки «поплыли». Портретисты вовсю старались и изображали ее куда более симпатичной и более стройной, чем королева была в действительности. На портретах она выходила почти красавицей, а вот на появившихся уже фотоснимках все недостатки фигуры и внешности были куда видней. Может, потому Виктория в молодости так любила портреты, хотя требовала, чтобы изображения на них передавали все фотографически достоверно (кроме ее собственной внешности).
Принцу Альберту ее некрасивость ничуть не мешала, он любил свою Вик такой, какая была – толстухой с вечно приоткрытым ротиком, маленькими зубками и деснами, видными при любой попытке улыбнуться, глазами, которые все больше выкатывались, теряя свою красоту, отсутствием фигуры и маленьким ростом, а также взрывным характером и неприятием чужого мнения. Это была его жена, мать его детей, какие еще нужны доводы, чтобы любить женщину и предпочитать ее всем остальным, даже самым красивым?
В апреле 1843 года Виктория родила еще одну дочь Алису, а в августе 1844-го снова сына Альфреда.
С помощью этих двоих детей Виктория все же породнилась с семьей тогдашнего царевича Александра Николаевича, в которого была так влюблена.
За Альфреда через много лет выйдет замуж Мария – дочь Александра II, бывшего в Лондоне в качестве великого князя Александра Николаевича. К сожалению, счастья этот брак не принесет, принцессе придется преодолевать предубеждение двора, как и принцу Альберту, но Виктория не пожелает помочь в этом своей невестке.
А на дочери Алисы, тоже Алисе (Алекс, в крещении Александре Федоровне), женится внук Александра II последний российский император Николай II. Они обвенчаются по большой любви, но и этот брак будет очень сложным. Принцесса Гессенская окажется носительницей страшного гена гемофилии и передаст его своему сыну цесаревичу Алексею… Остальное хорошо известно…
Гости из России
Виктория заметно нервничала, но на сей раз не из-за беременности, хотя была уже на седьмом месяце, а из-за необычных гостей, которые должны вот-вот приехать в Лондон. На этот раз ждали императора России Николая I со свитой.
В Англии еще не забыли предыдущие визиты императорской фамилии – Александра I, Николая I и великого князя Александра Николаевича. Особенно последнего, потому что его визит едва не изменил всю расстановку сил в стране. Конечно, помнила и королева, а потому с нетерпением ждала новой встречи.
Виктория никогда не видела русского императора, просто не могла видеть, потому что в дни его визита в 1817 году ее просто не было на свете, но уж его сына-то не забыла.
Альберт, прекрасно понимавший причину ее волнений, относился к этому с пониманием, всячески подчеркивая свое расположение к важному гостю и доброжелательное отношение ко всем русским. «Какой же он у меня умница!» – в очередной раз восхищалась мужем Виктория.
Гости прибыли в первых числах июня, свита была многочисленной, шумной, большинство слуг не говорили ни по-английски, ни по-немецки, зато веселья и добродушия хватало…
Император прибыл неожиданно, то есть о его приезде, конечно, знали и готовились, но в сам Лондон он въехал, никого не предупредив. О том, что высокий гость уже в столице, хозяева узнали сюрпризом посреди ночи, потому что Николай I запросто остановился в первой же подвернувшейся гостинице, далеко не лучшей.
Принц Альберт отправился к нему на встречу прямо туда и пригласил в Букингемский дворец. Сопровождал императора, как и в прошлый раз царевича, граф Орлов. Те, кто помнили веселого графа по предыдущей поездки, единодушно решили, что он стал еще крупнее, заметно прибавил в весе, но ни веселости, ни бодрого задора и щедрости не убавил. Все-таки забавные эти русские…
Такое суждение можно было слышать все те несколько дней, пока император со свитой жили в Англии.
Королева приняла императора в Букингемском дворце. Она постаралась взять себя в руки, и никакого волнения заметно уже не было. Альберт сказал, что он очень доброжелательный, общаться с ним легко и спокойно.
Виктория стояла в Мраморном зале, окруженная придворными, за которыми ее небольшую фигурку просто не было видно. Когда вошел Николай I, окружающие словно по команде чуть отступили, чтобы не загораживать королеву. Первой мыслью императора было: какая же она маленькая. Но в маленькой королеве было что-то такое, отчего все и без короны сразу понимали, что это королева.
Как ни старалась Виктория скрыть свое напряжение, его выдавали чуть дрожавшие руки. Император был хорош, хотя его волосы начали редеть, но ведь он годился ей в отцы. Рослый, красивый мужчина с умными глазами, высокий лоб, холеные усы, отменная выправка человека, привыкшего носить мундир, и при этом учтивость и веселость – набор, который мог очаровать кого угодно. Ясно, сын пошел в отца.
Он грациозно поклонился, произнес несколько слов приветствия от себя и своей супруги, передал привет от сына Александра. Все спокойно на прекрасном английском… Она ответила, конечно, не по-русски. Император предложил королеве свою руку и повел во внутренние апартаменты, где должна состояться основная беседа.
У них были общие политические интересы, нужно было договориться по поводу Турции, но сейчас думать о политике вовсе не хотелось, она видела перед собой человека, в сына которого была до смерти влюблена совсем недавно и который, несомненно, приложил усилия, чтобы она не стала его родственницей, и пыталась понять, не жалеет ли о не случившемся.
Покосилась на своего супруга и решила, что нет. Конечно, красавец Александр хорош, Россия огромная и сильная страна, но ее дорогой Альберт все равно лучше. Он любимый муж, и никто другой не смог бы дать ей столько счастья, как Альберт.
Такой вывод успокоил, настроение заметно поднялось, и королева стала свободней и раскованней.
Договорились на следующий день перебраться в Виндзорский замок, потому что там прохладней и просторней.
Вечером, прощаясь перед сном (они не спали вместе из-за беременности Виктории, хотя ей бы очень хотелось прижаться к мужу, чтобы чувствовать его рядом всю ночь), она вдруг попросила:
– Посиди со мной…
Чуткий Альберт снова уловил настроение жены и долго развлекал ее разговорами и о русских в том числе. Когда уже довольно поздно он наклонился, чтобы поцеловать ее, Виктория вдруг порывисто обхватила руками его шею, прижалась, шепча на ухо:
– Ты самый лучший! Я очень тебя люблю.
Она часто говорила мужу о своей любви, он отвечал редко, с его стороны вроде само собой подразумевалось, но сейчас четко произнес в ответ:
– И я тебя очень люблю, Вик…
На следующее утро во время завтрака императору был приготовлен небольшой сюрприз. Им оказался один из старейших пажей королевы Кинерд, который обслуживал Николая во время его предыдущего приезда двадцать семь лет назад. Мажордом нарочно поставил за креслом императора этого пажа, чтобы после завтрака чуть смутить русского, напомнив такую деталь.
Но смутить не удалось, едва войдя в залу, император Николай вдруг пристально вгляделся в Кинерда:
– Я помню вас, вы стояли за мной, когда я был здесь в прошлый раз.
Зато смутился паж, кто мог ожидать, что император далекой страны запомнит обслуживавшего его человека? Николай чуть развел руками:
– Вот видите, каким я стал старым и лысым… Я уже дедушка и сейчас покажу вам, в чем заключается мое счастье.
Он открыл большой медальон с изображениями супруги и великих княжон.
– Могу сказать, не хвастаясь, что моя дочь Ольга самая красивая девушка в Петербурге. И мои внуки прелестны. Я счастливый человек.
Надо было видеть, какими восторженными глазами смотрел на императора принц Альберт. Этот человек, от которого зависели судьбы миллионов, считал истинным счастьем не свое положение государя самой большой страны в мире, не военную ее мощь, не немыслимые богатства, а своих жену, детей и внуков!
И пусть позже политические интересы столкнут Англию и Россию в борьбе за сферы влияния, в тот момент принц-консорт Англии просто обожал императора Российской империи.
Бал было решено не давать, потому что королева танцевать не могла, а император не слишком желал – все же он прибыл без супруги. Зато поехали на скачки. Император изъявил желание учредить ежегодный приз в размере 500 фунтов стерлингов, что очень порадовало публику.
Потом был устроен военный парад, на который ради развлечения Виктория зачем-то решила взять принца и принцессу. Чтобы не испугать детей, королева попросила лорда Веллингтона, командовавшего всей церемонией, отменить выстрелы из пушек.
То ли герой Ватерлоо распорядился недостаточно четко, то ли его не так поняли, но как раз когда он гордо объявил, что канонады не будет, прозвучал первый залп. Грохнувший в ответ взрыв смеха всех, кто явился свидетелем такого конфуза, оказался едва ли ни громче самого залпа. Лорд Веллингтон смутился окончательно, страшно разозлился на артиллеристов и не успокоился, пока не добился удаления артиллерии с плаца вообще.
Потом были еще одни скачки, потом спектакль в театре, во время которого они сидели с императором в ложе, и Виктория заметила, как он исподтишка разглядывал ее, потом парадный обед во дворце, когда русские произвели просто фурор в своих роскошных мундирах, а еще не менее роскошными подарками, которыми одарили всех, кто имел хоть какое-то отношение к ним в эти дни, включая слуг. А потом они уехали, и Виктория сделала глубокий выдох. Как бы она ни старалась скрыть свои чувства, напряжение было таково, что сдерживаться удавалось с трудом.
За все время пребывания, кроме момента передачи приветствий, император ничем не напомнил о визите своего сына, не говорил о его судьбе, хотя королева знала, что он женился и уже имеет сына.
Зато теперь Виктория точно знала, что царевич Александр в прошлом, она любит и всегда будет любить своего мужа Альберта, он самый дорогой человек, ради которого она готова на все.
Это не помешало королеве продолжать время от времени закатывать скандалы супругу, при которых он скрипел зубами и уходил, а потом писал укоризненные понимающие письма, а она плакала и каялась, чтобы немного погодя снова закатить скандал.
Император Николай, попрощавшись в королевской четой и придворными, сел в карету и пока ехал до Дувра, размышлял. Нет, не о политике, тут все было ясно, они произносили ничего не значащие слова, заверяя друг дружку в искреннем желании сотрудничать, и понимали, что не верят ни единому этому слову.
Николай I размышлял об английской королеве Виктории и своем сыне.
Когда пять лет назад Александр едва не наделал в Англии глупостей и графу Орлову с трудом удалось удержать наследника от безумного шага, император подробно расспрашивал вернувшихся из Лондона членов свиты о молодой королеве. Что такого было в этой девушке, чтобы потерять от нее голову?
Хороша собой? Отвечали, что нет. Стройна? Нет. Очаровательная, живая, прелестная? Нет. Маленького роста, полная, с вечно раскрытым ртом и мелкими зубками, из-за чего видны десны при улыбке. Тогда что же?
Сейчас он сам почувствовал это нечто, она была Королевой. Именно так, с большой буквы. При маленьком росте казалась выше других, каждый и без короны понимал, что перед ним правительница.
Но граф Орлов отрицательно помотал головой:
– Нет, царевичу было все равно – королева она или нет.
– Тогда что же?
И огромный граф как-то по-детски улыбнулся:
– Любовь…
А император еще долго думал, смог бы он влюбиться в эту малышку? Понял, что нет, открыл медальон с портретом своих домашних, полюбовался на Марию, на которой пусть и не по выбору родителей женился Александр, и решил, что свои все равно лучше.
Император не знал, что к такому же выводу пришла в своей спальне и королева. Пусть царевич Александр красив, пусть у него замечательный отец и богатейшая страна, но Альберт все равно самый лучший, потому что самый любимый человек на свете.
Меньше чем через три месяца королева родила второго сына – Альфреда, будущего супруга для дочери будущего императора Александра II.
Еще через два года последовала принцесса Елена, затем принцесса Луиза, принц Артур, несчастный принц Леопольд, страдавший гемофилией, любимица родителей принцесса Беатрис.
Семья росла с каждым годом, принц Альберт очень любил детей, мог возиться с ними часами, но ему было так тяжело с супругой…
Если бы существовал памятник мужьям, то одной из фигур, несомненно, должна быть фигура Альберта. Он сполна хлебнул от отвратительного нрава своей супруги, баронессы Лецен уже не было при дворе, но скандалы в благородном семействе продолжались…
Хрустальная мечта
У жены снова и снова нервные срывы, а он терпелив, так терпелив, как не смог бы никто другой. Альберт старался не вступать в споры, стоило Виктории начать нервничать или повысить голос, норовил либо перевести разговор на более безопасную тему, либо обнять ее, приласкать.
Первое время это помогало, но дурной нрав не давал королеве покоя, если он пытался уйти от разговора, она начинала кричать еще сильнее. Обвинения были не просто невразумительными, но и очень обидными, даже унизительными.
Позже Виктория каялась, плакала, просила прощения. Чтобы не выслушивать поток оскорбительных глупостей, Альберт стал уходить, запирался в кабинете, писал объяснительное письмо с упреками в ее адрес, Виктория снова каялась, снова просила прощения…
Все затихало, в семье наступали мир и покой. Проходил месяц, другой, иногда в самые благополучные периоды даже несколько месяцев, и снова бывал скандал. Безобразный, обидный, отбирающий душевные силы и даже желание жить. Он переставал спать, чувствовал себя разбитым, никчемным, никому не нужным….
Неужели все зря? Столько лет терпения, мучений и для чего? Чтобы однажды, не выдержав, крикнуть, что больше не может, не хочет терпеть вот этого? Что он тоже не железный, у него есть нервы, у него есть сердце. Хотелось сказать:
– Разве так любят, Вик?
Он пытался звать ее малышкой, маленькой девочкой, пытался защищать от всех невзгод, брать самую неприятную часть работы и забот на себя, воевал с придворными и хозяйственными службами дворца, ссорился с мажордомом, беседовал с министрами, принимал гостей… Он делал все, чтобы его малышка смогла спокойно выносить очередного ребенка, спокойно родить и быть счастливой.
Но она не была спокойной, а иногда и счастливой тоже.
Правда, Виктория твердила, что счастлива, потому что любит его. Но когда она, сверкая глазами, кричала в лицо гадости, он не верил в это, счастье не бывает пунктиром, оно либо есть, либо его нет. А сегодня ненавидеть, завтра любить, а послезавтра снова ненавидеть… Разве это счастье?
Иногда глядя на спящую жену, Альберт задумывался: чего ей не хватает? У этой женщины было все, кроме разве красоты и доброго нрава. Баронесса Лецен похвалялась, что воспитала у Виктории лучшие качества. Альберту хотелось спросить, почему же она не воспитала одного – умения считаться с другими людьми, видеть, что обижает, чувствовать чужую боль. Королева Виктория знала только себя, только свои чувства и свою боль. Сознавая, что он обиделся, каялась и обещала сдерживаться, но Альберт прекрасно знал, что этого не будет.
Что ему оставалось? Развестись он не мог, были уже дети, были обязательства. Отвечать тем же тоже – жизнь стала бы совсем невыносимой.
И он терпел. Стискивал зубы, уходил в свой кабинет и терпел. А внутри оставались рубцы, которые не залечишь. Он, совсем еще молодой человек, терял волосы и становился все более мрачным.
Ему нужно было свое дело. Как же ему было нужно что-то свое!
Не всегдашняя помощь королеве, не просто забота о семействе, а то, что было его от задумки до воплощения. Большое такое, чтобы осталось в памяти потомков на века.
Альберт собирал картины, пытался что-то изобретать, пусть не всегда удавалось, но идеи были неплохими, даже сочинял музыку, но этого было мало. Принцу нравились всевозможные технические новинки, нравилось разбираться в механизмах и машинах… а приложения сил все не находилось.
Виктория любила слушать его рассказы о достижениях человечества в самых разных областях. Но, во-первых, слушать не всегда удавалось, то неважно себя чувствовала, то занимались с детьми, то наваливалась масса дел, то просто бывала не в духе. Кроме того, Виктория не все понимала и далеко не всем интересовалась.
Но разговоры с женой навели на мысль устроить выставку достижений человечества. Это могли быть совсем не только технические новинки, пусть под одной крышей соберутся самые разные разделы промышленности, искусства, науки, пусть все страны и народы покажут лучшие свои достижения, кто что захочет. Никому не будет отказа, зато будет приветствоваться все новое или даже старое, но замечательное.
Он долго обдумывал этот вопрос, никому ничего не говоря, тем более Виктории.
И вот решение вызрело, из разрозненных мыслей выкристаллизовалась идея: Всемирная Великая Выставка! Они проведут ее в Лондоне, пригласив людей со всего света. Это будет его детище, его дело на многие годы, его память у потомков.
Барон Штокмар активно поддержал идею принца, удивительно, но большую поддержку и помощь Альберт нашел у премьер-министра Роберта Пила. Созданный небольшой комитет из единомышленников приступил к разработке проекта.
У Альберта началась новая жизнь, совсем иная, в которой просто не было времени на скандалы и ссоры. Это не значило, что они прекратились, но теперь он мало обращал внимания на капризы жены, поддерживая ее, как обычно. «Дорогая малышка» была вынуждена срывать зло на слугах, потому что муж был занят.
Он снова плохо и мало спал, но не из-за бессонницы, а потому что спать было просто некогда. На призыв участвовать в Выставке откликнулось столько стран и организаций, что от масштабов задуманного кружилась голова. Виктория пробовала ревновать, но Альберт быстро дал понять, что лишение его любимого детища равносильно смерти. Нет-нет, смерти любимого человека Виктория не желала и согласна была мириться с его занятостью.
Было потрачено огромное количество времени, нервов, просто сил, но все не зря. В Гайд-парке на месте, отвоеванном у противников с таким трудом, рос Хрустальный дворец! Из 234 предложений Альбер лично выбрал проект Джозефа Пэнстона.
Сколько же принц выдержал упреков, сколько было высказано самых страшных предположений и пророчеств, сколько вылито грязи на устроителей Выставки… Но они победили.
И вот 1 мая 1851 года королева Англии Виктория открывала это чудо, задуманное, взлелеянное, взращенное ее любимым супругом принцем Альбертом.
Это был его полнейший триумф. Ни у одного даже самого закоренелого скептика и недоброжелателя не повернулся язык сказать, что принцу Альберту в чем-то не удалась его идея. Всемирная Великая Выставка удалась! Она оправдала себя во всем, и в том, что были показаны лучшие технические образцы, дальше шагнувшие в жизнь, и в показе лучших произведений искусства, и даже в финансовом плане дала нежданный доход – 165 000 фунтов стерлингов.
Принц Альберт доказал Англии, всему миру и своей супруге, что он способен не только рождать детей, но и делать великие дела. И пусть потом были еще трудные времена, когда принца обвиняли в предательстве интересов страны и оправдывали… в дни проведения Выставки Англия своего принца-консорта боготворила. Супруга тоже.
Но все хорошее имеет свойство быстро заканчиваться, это только неприятности норовят тянуться долго…
Прошла Выставка, разобрали Хрустальный дворец, все вернулось на круги своя, в том числе и семейные проблемы. У принца снова не было своего дела, а были только мелкие дела и дела жены.
А у жены все тот же временами невыносимый характер.
Альберт пережил свое детище – Великую Выставку на десять лет. Считается, что он умер от тифа или еще какой-то инфекции, но, наверное, он умер потому что устал. Устал бороться за свое место в этом мире, бороться за крепкую хорошую семью без срывов и обид, бороться за право спокойно трудиться, не слыша со всех сторон, что он чужак, пытающийся что-то урвать в Англии.
У принца просто закончились жизненные силы. И немало в этом помогла его дорогая супруга королева Виктория, как известно, без памяти любившая своего мужа. Любовь тоже может быть убийственной, если она не во благо, а для себя.
Виктория пережила мужа на сорок лет. Она больше не вышла замуж, до конца жизни носила траур по супругу, оставила все как было в его комнате, где каждый день слуги меняли полотенца и ставили цветы, словно хозяин только что вышел и сейчас вернется.
Виктория создала свой стиль жизни, названный по ее имени викторианским. Она правила 64 года, и это время тоже названо ее именем – Викторианская эпоха. Во многом основа этой эпохи была создана ее мужем принцем Альбертом. Его интерес к развитию техники повлиял на развитие самой Англии, его строгие жизненные принципы легли в основу поведения, которое мы часто зовем английским.
Традицию ставить в доме на Рождество украшенные елки ввела королевская чета.
И пить чай именно в пять часов – тоже их привычка.
Наследство
У Виктории и Альберта было девять детей, все они выжили, хотя не все были здоровы.
У старшей принцессы тоже Виктории проблемы начались в детстве, из-за врачебной ошибки девочка росла очень болезненной. Но выросла умницей, дочь пошла в отца. Старшая принцесса была отцовской любимицей и почти соратницей, но принцессы редко живут рядом со своими родителями… Виктория вышла замуж за будущего короля Пруссии.
Зато принц Эдуард был крепким и подвижным. Он удался в деда, к сожалению, не Леопольда, а Георга. Никакие попытки увлечь, а потом и просто приучить его к порядку или работе мысли не удавались, принц категорически не желал быть таким, каким его хотели бы видеть родители.
Но это оказались далеко не все проблемы королевы Виктории.
Самое ее знаменитое наследство – страшная болезнь гемофилия, при которой происходят необратимые изменения Х-хромосомы, приводящие к дефектам свертываемости крови. Человек может в любую минуту погибнуть от кровопотери, испытывает страшные боли из-за внутренних кровоизлияний, распухают суставы и так далее.
Королева Виктория самый известный в мире носитель этой болезни. Передается она по женской линии, а вот болеют чаще всего мужчины. Нам наиболее известен правнук королевы цесаревич Алексей.
Из детей Виктории имел такое заболевание принц Леопольд, а носительницей гена наверняка была Алиса. Возможно, и другие дети тоже, но с ними не все ясно.
Не все ясно и с самой королевой. От кого получила Виктория столь неприятную болезнь? Сколько ни изучали предков королевы, до семнадцатого колена ни у ее отца, ни у матери признаков такого заболевания не нашли. Георги и их родственники отличались много чем, были и слепцы, и буйно помешанные, но гемофилитиков не было.
Варианта два – либо ген мутировал, когда Виктория была еще эмбрионом в организме матери (вероятность 1/25000), либо ее биологическим отцом не являлся герцог Кентский. Могло ли такое быть? Вполне. Герцогиня Кентская прекрасно понимала, что ее супругу нужен ребенок, причем срочно. Но у самого герцога Кентского детей ни от одной любовницы не было. Возможно, на всякий случай герцогиня и «подсуетилась», тем более, ее обвиняли в связи с собственным секретарем, позже ставшим хозяином всей ее жизни и жизни ее (или своей?) дочери – Джоном Конроем. Нашлись те, кто утверждает, что в роду Конроя как раз гемифилия была…
Против этого утверждения только то, что Виктория очень похожа на своего дедушку короля Георга I, у нее много именно Ганноверских черт лица, характерная для них полнота, взрывной, неуправляемый характер и довольно выпуклые глаза… Но род Георга I отличался высоким ростом…
От королевы Виктории, которую называли бабушкой всей Европы, поскольку она действительно была родственницей очень многим монархам, гемофилия расползлась по разным странам. Пострадала от нее и Россия, едва ли был жизнеспособен цесаревич Алексей, в те времена лечить гемофилию не умели. Да и сейчас ограничено.