Королева Виктория. Женщина-эпоха Павлищева Наталья

Все понятно, она просто не надеялась, что все пройдет так хорошо, а потому на всякий случай попросила свою наставницу приехать в замок, чтобы посоветоваться. Принц улыбнулся, Виктория должна быть довольна, ей незачем просить совета у старой баронессы.

Найдя причину беспокойства и разрешив для себя вопрос, он повернулся к жене и нежно обнял ее, прижимая к себе. Та подчинилась, забормотав во сне что-то ласковое.

Альберт уже знал, что скажет в конце медового месяца брату Эрнсту: оказывается, можно быть счастливым, когда любят тебя. Сильная любовь рождает любовь ответную, в этом теперь принц не сомневался. Ему хотелось ласкать, лелеять молодую женщину, лежавшую в его объятьях.

Все в один голос твердили, что она излишне полная. Он и сам так думал, но Виктория сильно похудела от переживаний… Конечно, до нормального веса еще далеко, но ничего, все впереди, они будут совершать долгие пешие прогулки, регулярно и правильно питаться, спать не в первой половине дня, а ночью (или наоборот не спать…).

Бедная его девочка… ему хотелось называть ее именно так, для него Виктория не королева, а маленькая девочка, которую нужно защищать от жизненных невзгод и от противных политиков. Теперь у королевы есть супруг, который возьмет на себя часть ее забот, освободит от части неприятных встреч и обязанностей, конечно, не сразу, некоторое время придется вникать, но он будет стараться.

Альберту так хотелось действительно облегчить жизнь Виктории, чтобы у нее не было повода злиться и срываться, как бывало раньше. Ему рассказывали, что у королевы взрывной и довольно трудный характер, но теперь он понимал, что это было, когда она была одинока. Отныне все изменится…

Принц еще долго размышлял, как он станет для Виктории второй половинкой, надежной, способной поддержать, подставить плечо, взять на себя львиную долю забот и обязанностей. Конечно, ему вовсе не хотелось, никогда не хотелось спорить в парламенте, подписывать какие-то бумаги, вообще заниматься политикой, но ради дорогой жены он готов был даже на это.

Наконец, сон сморил и молодого супруга.

Утром первой проснулась Виктория, потому что затекла неловко подвернутая рука. Она привыкла, что широкая кровать принадлежит ей и только ей, и наличие рядом какого-то препятствия сначала изумило. Но женщина тут же вспомнила, что спит в объятиях любимого мужчины, и тихонько засмеялась.

Альберт немедленно открыл глаза, едва не вскочив по привычке. Поняв, как выглядел бы, сделав это, он тоже рассмеялся. Они лежали, глядя друг на дружку и смеялись, как дети.

Ах как он хорош даже без мундира, как вкусно пахнет, какие сильные у него руки…

У Виктории некрасивые десны, которые открываются при улыбке, а тем более при смехе… ну и что, зато какой у нее смех!

Альберт притянул жену к себе, ласково целуя ее распущенные волосы. Конечно, в чепце было бы лучше, но эти чепцы превращают в старух даже вот таких молодых женщин. Ей не нужен чепец, принц поцеловал жену в голову, совсем не нужен. Может, и рубашка тоже? Да, без рубашки куда лучше… И пахла Виктория очень приятно, смесью каких-то цветов, он даже не понял каких… потом надо будет спросить… потом… все потом…

Уже было совсем светло, когда они все же оторвались друг от дружки и просто лежали в обнимку. Виктория провела пальчиками по его щеке и подбородку. Альберту показалось, что она намекает на щетину.

– Да, не мешало бы побриться…

– Ты бреешься сам?

– Конечно, или ты хочешь, чтобы я пригласил прямо сюда брадобрея?

Они снова смеялись… А потом Виктория действительно наблюдала, как он бреется в ванной, а Альберт очень боялся, что рука дрогнет и останется порез, который придется залепить. Но попросить ее, чтобы не смотрела так пристально, не мог.

Это был счастливый, очень счастливый день. Вернее, полдня. Они завтракали, и он снова поражался, как в такую маленькую женщину столько входит, и даже укоризненно покачал головой, когда она проглотила кусок, почти не прожевав. Виктория рассмеялась, сказав, что за это ругают и ругали все, даже сестра Феодора, но отучиться никак не получается. Он чуть улыбнулся, подумав, что научит…

Потом они гуляли на террасе, потом она писала письма в гостиной, а он делал вид, что изучает альбом по искусству, а на самом деле наблюдал за тем, как она морщить лобик, как время от времени покусывает пухлую губку хищными зубками, видно досадуя, что не удается подобрать нужное слово…

Это было счастье, настоящее счастье, принца переполняла любовь к жене, и все сомнения о будущем просто куда-то исчезли, растворились в этом мирном существовании вдвоем.

Поэтому он не сразу поверил, когда Виктория вдруг объявила, что предстоит ужин на десять персон!

– Сегодня?!

– Да, конечно, не сидеть же одним, как старикам.

Он попытался шутить:

– Тебе было скучно со мной?

Виктория шутку приняла, рассмеялась:

– Нет, что ты, особенно под утро… Но вечерами у нас должны быть приятные люди, нужно веселиться, танцевать, пока молоды и есть такая возможность.

– Я надеялся побыть с тобой наедине этот месяц. Мы могли бы стать совсем близки…

Он даже не договорил, глаза супруги полезли на лоб:

– Месяц?! Что ты, Альберт, я не могу позволить себе столько отдыхать! Я королева Англии, сюзерен, ты не забыл об этом?

– Ты моя жена и очень прошу перепоручить дела лорду Мельбурну на этот месяц, чтобы мы могли насладиться обществом друг друга.

Он вознамерился обнять супругу, но та просто вскочила с места и забегала по кабинету:

– Три дня, только три дня и ни днем больше!

Так, не стоит начинать семейную жизнь со споров и ссор, он уступит, подчинится, пусть будет так, как она хочет.

– Хорошо, три дня, если ты не желаешь тратить на дорогого мужа ни днем больше! – смех вышел не слишком натуральным, но Виктория не заметила. – Но хотя бы гостей в эти дни не нужно.

Альберт все же поймал ее за подол и притянул к себе на колени.

– Я хочу, я как муж требую, чтобы моя жена эти дни принадлежала всецело мне и была только со мной!

Виктория ответила на поцелуй, но тут же объявила:

– Но приглашения уже разосланы, я не могу отменить вечер.

Его просто обидело откровенное пренебрежение его интересами, даже не сама будущая вечеринка, а то, что она позвала гостей, не найдя нужным ни посоветоваться с ним, ни поставить в известность.

– Почему ты не спросила меня, хочу ли я этого?

И увидел почти удивленный взгляд:

– Я думала, тебе будет приятно…

Вечеринка состоялась, а на следующий день еще одна, причем настолько допоздна, что он тихонько ушел в спальню, устроился на диване и заснул, пока супруга лихо отплясывала с веселой компанией.

Проснулся Альберт от холода, это пришедшая в спальню Виктория, открыла окно, несмотря на ледяной ветер. Так обнаружилось еще одно несовпадение вкусов – она любила открытые окна и не чувствовала холода. Эта странная особенность приводила к частым простудам окружения королевы, и Альберт понял, что либо надо закаляться, чтобы не бояться холода и самому, либо без конца страдать от насморка и больного горла.

Утром она капризно протянула:

– Но я же не могу просто сидеть, потому что ты клюешь носом, как лорд Мельбурн…

Вечером Альберт выплясывал вместе со всеми допоздна.

Так началась их семейная жизнь, такая непростая и все же счастливая.

Она влюбилась в него сразу, как только увидела во второй приезд, влюбилась безоглядно и на всю жизнь. Была верна и не замечала ни одного мужчину, кроме мужа.

Он не любил ее когда женился, но полюбил потом. Ответная любовь бывает очень крепкой, куда крепче той, что вспыхивает сама по себе, а потом гаснет, как искры в ночи.

Но она была королевой, а он всего лишь мужем королевы.

Они не совпадали, кажется, во всем.

Он был высок и строен. Она маленькая толстушка.

Он красив. Она нет.

Он образован, за плечами даже Боннский университет. У нее домашнее весьма ограниченное образование.

Он любил спокойный, размеренный образ жизни с ранними подъемами и столь же ранним отходом ко сну. Она кружилась в вихре развлечений по ночам.

Он очень хотел большую семью. Она приходила в ужас при одной мысли о детях.

Она любила его страстно. Он ее просто по положению.

И все же они были счастливой парой.

Ее любви хватило на двоих.

Его разумности и дисциплинированности тоже.

Кто знает, какой была бы история Англии да и всего мира, окажись у королевы Виктории другой супруг! Ведь увлечение принца Альберта техническими новинками и научными разработками сыграло не последнюю роль в бурном развитии Англии, а стиль жизни и поведения королевы в жизнь остальных англичан. Викторианскую Англию создала в немалой степени ее королевская чета.

Но пока эта чета еще с трудом притиралась друг к дружке.

– Неужели было трудно сказать какой-то комплимент леди Рассел? – Виктория, сидя перед зеркалом, снимала серьги. – Помоги расстегнуть колье.

Альберт мрачно поморщился:

– К чему столько украшений сразу на одну шейку?

– Ты проходишь мимо дам в парке, словно они вовсе не существуют.

– Ты хочешь, чтобы я восхищался другими женщинами?

– Нет, конечно, но я хочу, чтобы ты делал им комплименты. Как ты не понимаешь, что не замечая дам, ты сильно портишь мнение о себе!

– Почему я должен говорить леди Сатерленд, что она очаровательна, если я так не считаю?

– Но, Альберт, ты и со многими лордами разговариваешь так, словно тебе скучно.

– Мне действительно скучно, я не понимаю, как можно столько времени тратить на пустые разговоры, на то, чтобы делать фальшивые комплименты, наконец, выплясывать по полночи. Я не мешаю тебе делать это, но мне скучно.

Ему действительно все чаще бывало скучно. Для двора он иностранец, который просто по недоразумению затесался в их ряды с претензиями на свое место. А Альберт действительно старался определить свое место, не мог же он, умный, образованный, полный энергии молодой человек, быть просто игрушкой для королевы!

Виктория категорически не допускала его в свои дела, все серьезные разговоры о политике и с политиками велись за закрытыми дверями, как только приходил кто-то по делу, супруга становилась недоступной. Альберту приходилось искать себе занятия, он либо читал в библиотеке, либо играл на пианино, либо общался со своим секретарем Джорджем Эпсоном, чья кандидатура была предложена лордом Мельбурном.

Эпсон оказался неглуп, толков, и они быстро нашли общий язык, секретарю не приходилось долго объяснять, какая информация интересует принца, он быстро и толково подбирал нужные бумаги, делал выписки, был способен толково объяснить, откуда и почему взял именно эти данные, а не какие-либо другие. Они подолгу играли в шахматы…

Но Альберт предпочел бы общаться с женой или с лордами на равных. Виктория любила мужа, а вот остальные нет. Для придворных принц так и оставался чужаком с континента, допускать которого к делам государства ни в коем случае нельзя. Его ценил Мельбурн, но только как собеседника, лорд тоже прекрасно понимал, что лорды не допустят в свое сообщество чужого.

И все же отношения с надменными лордами и леди для Альберта были не столь важны, сколько нежелание самой Виктории допускать его к каким-либо делам. Никакие попытки объяснить, что он просто хочет помочь, облегчить ей жизнь, не помогали. Альберт не мог решительно настоять на своем, а Виктория совершенно не желала делиться властью даже на йоту, ее упрямое высокомерие не позволяло признавать его права, кроме как мужа.

Интеллектуально он был просто на порядок выше супруги, лучше образован, обладал большими знаниями в самых разных областях, хотя опыта в политике не имел. Чувствуя, что проиграет ему в беседах с умными, также много знающими людьми, Виктория неосознанно старалась не попадать в такое общество, зато окружала себя придворными пустозвонами, проводившими время за никчемной болтовней и развлечениями.

Наступило время, когда и у принца стали сдавать нервы. К чему он здесь, зачем? Только для того, чтобы Виктории было не скучно по ночам? Если она его действительно так любит, то почему не желает ни общаться как с равным, ни учитывать его мнение, ни, это главное, позволять ему хотя бы в чем-то помочь? Ему была невыносима жизнь комнатной собачки, которую хозяйка любит, но стеречь дом не заставляет.

Все чаще хотелось домой, к своим книгам, гербариям, коллекции картин и гравюр… Хотелось дышать не лондонским смогом, а свежим деревенским воздухом, слышать не фальшивый дамский смех, а хорошую игру на пианино, хотелось не увеселений, не бесконечных вечеринок, не ночных бдений в освещенном зале под звуки музыки, а спокойной размеренной жизни с толковыми занятиями, с нормальным распорядком дня, ужинами в семь, а не в двенадцать ночи, чтобы на рассвете просыпаться, а не только заканчивать бал…

А Виктория его желания просто не принимала, ей хотелось веселиться, и муж обязан был находиться рядом. А его нежелание? Каприз! Она не привыкла, чтобы кто-то не уступал. Она королева, и этим все сказано!

И однажды его прорвало. Не желая спорить, Альберт просто развернулся и удалился в свой кабинет.

Немного поостыв и осознав, что муж не на шутку обиделся, Виктория отправилась мириться, но дверь оказалась запертой. Чуть-чуть посопев под дверью, она шмыгнула носом и нашла в себе силы постучать.

– Кто там?

Как это кто?! Он же прекрасно понимает, что это она!

– Королева Англии.

За дверью воцарилась тишина.

Виктория чуть посоображала, и постучала снова, но уже куда настойчивей. Что он себе позволяет?! Из-за двери снова донесся тот же вопрос:

– Кто это?

– Королева Англии! Открой сейчас же.

Но Альберт не впустил жену. Ему не хотелось разговаривать с королевой Англии, он хотел видеть свою Викторию.

Теперь она колотила в дверь уже изо всех сил. Альберт не отвечал. И вдруг в голове у Виктории что-то произошло, она сообразила, почему муж не желает открывать. Стук повторился, но теперь уже тише.

– Альберт, открой, это твоя жена.

Дверь распахнулась немедленно, видно принц стоял совсем рядом, по ту сторону. Виктория бросилась в его объятия с рыданиями. Немного погодя они уже целовались…

После этого он попытался просто объяснить ей, чего же хочет, что не намерен ни занимать ее место, ни влезать в ее дела, хочет просто помочь, используя свои знания и умения, что устал жить бестолковой и никчемной жизнью, хотел бы все упорядочить и заниматься делом, а не развлечениями…

Виктория сидела у мужа на коленях, уткнувшись носом в его шею, а он гладил волосы жены и рассказывал, какой могла бы быть их жизнь. Вместо ночных бдений и поздних подъемов нормальный сон. Вместо бесконечных балов и приемов работа с документами, учеба там, где знаний пока маловато. Вместо пустой болтовни о погоде с придворными дамами беседы с учеными, писателями… Отдых на природе, рисование, долгие пешие прогулки… Здоровое питание, здоровый образ жизни, здоровый дух в здоровом теле.

И вдруг она громко всхлипнула:

– Я тоже хочу…

– Что?

– Я… я тоже устала-а…

Бедная его девочка, она устала, а он был так резок с ней!

– Позволь мне помочь.

Королева снова звучно шмыгнула носом и попросила:

– Только не лезь в политику, лорды не пустят….

Лорды действительно не имели ни малейшего желания допускать в святая святых английской политики чужака. Именно поэтому королеве при первой попытке сделать Альберта, тогда еще будущего супруга, принцем-консортом (то есть соправителем) было отказано. Она могла выбрать себе супруга-иностранца для своего удовольствия, но не для того, чтобы тот являлся в парламент со своими речами. Никого не волновало, что речи могут быть очень разумными.

К тому же парламентское большинство вигов было осведомлено, что принц еще до того, как стал супругом королевы, настаивал, чтобы в его окружении были и тори тоже, мол, нельзя окружать себя представителями только одной партии. Лорду Мельбурну при помощи Виктории удалось буквально навязать принцу Альберту в личные секретаря вига Джорджа Эпсона, до того бывшего его собственным секретарем.

У Альберта и рядом с Викторией были два мощных противника. Нет, они совсем не воевали с принцем, но занимали столь важную часть жизни его супруги, что с учетом еще и государственных дел для самого Альберта оставались только ночи. Ну и те моменты, когда он был вынужден выплясывать, держа в объятиях свою женушку. Этими соперниками оказались лорд Мельбурн и баронесса Лецен.

Каждый из них в силу своего положения отнимал у мужа большую часть его Виктории. Лорд Мельбурн создал Викторию как правительницу и не собирался уступать хоть толику своей власти над ней и отдавать часть своего влияния, а потому крутил носом, едва принц делал робкие попытки вмешаться в дела. Виктории подспудно внушалось, что семейная жизнь это одно, а государственные дела – совсем другое и смешивать их не стоит.

Баронесса Лецен столько сил и души вложила в свою Дрину, что не мыслила себе, что королева могла бы советоваться по личным вопросам с кем-то другим. Вот еще! Какой-то чужак, только потому что он держит еженощно в объятиях ее Викторию, будет иметь право и на ее секреты? Наконец, это просто глупо, у женщины всегда должны быть свои секреты от мужчины, даже самого близкого.

Принц оказался в незавидном положении, когда сама королева его любила без памяти, а остальным он был просто бельмом на глазу. Он мешал. Мешал лордам своими попытками лезть в дела, мешал баронессе Лецен тем, что теперь бывал с Викторией ночами, когда раньше именно она выслушивала долгие стенания своей любимицы, мешал лорду Мельбурну, отвлекая королеву, мешал придворным своей строгостью и неприветливостью, мешал даже слугам тем, что был недоволен беспорядком во дворце…

Как-то так получилось, что за быт королевы, а потом и королевской четы отвечала баронесса Лецен. Не занимая никакой должности, она оказалась распорядительницей во всем. Леди Тэвисток, отвечавшая за королевскую опочивальню, не могла сделать и шага без совета с баронессой… занимавшаяся королевским гардеробом леди Сатерленд временами спрашивала Лецен о чем-то прежде самой Виктории… мажордом спрашивал разрешение на покупку новых швабр тоже у баронессы…

Но для самой баронессы куда важнее было общение с Викторией, а необходимость управлять хозяйством сильно утомляла. Однако и передать бразды правления кому-то другому Лецен тоже не жалела. В результате во дворце царил полный бардак. Это отмечали все, кому приходилось провести так не несколько часов на балу, а хотя бы одну ночь, чтобы хлебнуть проблем с удобствами.

Альберту Букингемский дворец показался страшно устаревшим и пропахшим вековой пылью, а потому неудобным. Но Виктории как раз это, – налет древности, и нравилось. Неудобств она просто не замечала, ни своих, ни для окружающих.

Бесконечные путанные коридоры, множество ненужных комнат и указателей, лестницы, переходы… Бывало когда гости, покинувшие гостиную по необходимости, долго не могли в нее вернуться, так как бестолково блуждали по коридорам.

Но принца раздражало не это.

– Дорогая, я хотел бы с тобой поговорить…

Тон у Альберта серьезный, значит, снова будет разговор о делах и непорядке. Виктория зевнула:

– Это обязательно сейчас? Я так устала…

– Но у нас не бывает другого времени.

Королева уселась к мужу на колени и подставила губки для поцелуя:

– Я слушаю.

Альберт вздохнул, разговаривать о деле, держа жену в объятиях, едва ли возможно, но все же попытался. Он чмокнул ее в пухлые губки и уже открыл рот, но королева возмутилась:

– Нет, не так! Вот так!

Поцелуй был долгим. После этого была вызвана горничная, помогавшая королева переодеться ко сну. Принц удалился в гостиную.

Вот так всегда. Днем она кружится в вихре дел и развлечений, вечером, стоит начать о чем-то говорить, закрывает рот поцелуем, и на этом все разговоры, кроме совсем интимных, заканчиваются.

Чуть позже, когда она уже сидела на постели, обхватив колени руками и смотрела, как муж в ночной сорочке собирается задуть свечу, королева вдруг вспомнила, что он вообще-то собирался о чем-то говорить…

Альберт, услышав предложение вернуться к несостоявшемуся разговору, даже замер со свечой в руке. Вот в этом вся Виктория, она настолько эгоистична, что замечает только себя. Когда он мог и хотел говорить, она предпочла поцелуй, теперь, когда разговаривать просто неудобно, как ни в чем не бывало готова внимательно слушать. Он стоял с подсвечником в руке в ночной сорочке и думал, стоит ли вообще начинать все эти разговоры или его судьба все же быть ночной игрушкой, спаниелем Дэшем в мужском обличье?

И все же решился. Поставил свечу на стол и уселся на край кровати, подогнув под себя ногу. В руках у принца вдруг появилась целая связка метелок для смахивания пыли.

Виктория рассмеялась:

– Что это, Альберт? Ты изобрел новую метелку?

У королевы было игривое настроение, и она решила пошутить, зная страсть мужа ко всякого рода усовершенствованиям.

Но сам Альберт шутить не был намерен.

– Вот это, – он выразительно показал на метелки в руках, – это я собрал всего в нескольких комнатах дворца.

– И что?

– Виктория, они просто валялись, их забыли слуги!

О Господи! Не хватало еще только, чтобы он стал выговаривать из-за забывчивости слуг.

– Дорогой, для этого есть мажордом. И этим занимается Лецен. Если что-то не так, скажи баронессе, она разберется и накажет нерадивых слуг. Стоит ли…

– Виктория, стоит! Ни баронесса, ни мажордом ничем не занимаются. А слуги не подчиняются никому, кроме тебя или Лецен!

– Ну так пожалуйся Лецен! – в голосе королевы появились нотки гнева. Неужели она должна заниматься еще и этим – передавать недовольство мужа баронессе?!

Альберт встал. В нем боролись желание просто уйти, хлопнув дверью, и понимание, что Виктория просто не знает истинного положения дел. К счастью, победило второе.

– Сегодня, пока ты занималась в кабинете делами с лордом Мельбурном, а баронесса Лецен где-то отсутствовала, я вынужден был больше двух часов мерзнуть в библиотеке, потому что слуги разжигают камины только по распоряжению Лецен. Или твоему.

Ей очень хотелось капризно надуть губки и позвать: «Бедненький… ты замерз? Иди, я тебя согрею», но его вид был столь серьезен, что Виктория сдержалась.

– Дело не в том, что мне было холодно, а в том, что я здесь никто. – Он вдруг махнул рукой: – И даже не в этом, а в том, что во дворце полный беспорядок. На его содержание тратятся огромные деньги, но сколько их вылетает впустую, вот так! – принц показал на брошенные в угол метелки.

– Но… не могу же я следить еще и за метелками?

– Конечно, не можешь! К чему брать на себя ответственность за все? Но и баронесса Лецен просто не справляется, не может или не хочет наводить порядок. Так позволь мне помочь!

– Но, Альберт… ругаться со слугами…

– Никто не собирается отчитывать слуг, для этого есть мажордом, но вот с ним говорить некому, и проверять счета расходов на дворец тоже. Ты знаешь, что слуги меняют свечи даже в тех комнатах, где их вообще не зажигали? То есть новые свечи выбрасывают и ставят на их место точно такие же, а неиспользованные просто выбрасывают. На каждом шагу можно встретить валяющиеся метелки, перчатки ливрейных лакеев, какие-то замшевые тряпки… Они убираются с глаз долой перед приходом гостей, но не приводятся в порядок, а просто выбрасываются.

– И ты собираешься всем этим заниматься? Метелками, перчатками, тряпками…

– Нет, дорогая, – принц все-таки залез в постель, так и не задув свечу, – я собираюсь заняться бездельником мажордомом и счетами.

– Хорошо…

Принц начал с малого, конечно, не с тряпок и щеток, но постепенного вмешательства в жизнь своей супруги и всего королевства.

Но если доверить ему часть забот о Букингемском дворце Виктория еще могла, то в дела допускать по-прежнему не собиралась. Кто знает, как повернуло бы, но многое изменилось после двух событий, между собой не связанных, однако, оказавших большой влияние на жизнь Альберта.