Огненный путь Саламандры Никитина Елена
— Скажи, Саламандра, ты твердо уверена, что хочешь вернуть это проклятое кольцо? — словно между прочим поинтересовался Зелин, когда я уже вздохнула с облегчением, радуясь окончанию очень нужной, но такой скучной речи.
— Конечно! А что мне остается делать? Во-первых, оно мое по праву, ты сам говорил, а я не могу позволить безнаказанно обворовывать меня, исконную царевну Царства Долины, словно купчишку какую-то. А во-вторых, допустить развязывание войны между тобой и этим темноэльфийским поганцем, возомнившим себя пупом мироздания, я не могу. Вы с Мирабом стали мне слишком дороги.
— Даже так? — Эльфырь резко остановился и, окутав меня теплым шлейфом своих огненных крыльев, низко наклонился, будто разглядывал соринку, попавшую мне в глаз. — Тогда оставайся…
Последние слова были подобны шелесту ветра, так тихо и осторожно они прозвучали. Необыкновенные фиалковые глаза смотрели, казалось, в самую душу, руки неуверенно и нежно легли мне на плечи…
Опа-на! Вот чего я меньше всего ожидала, так это эльфыриной романтики. Даже предположить не могла, что такое возможно.
— Салли, я прекрасно понимаю абсурдность своего предложения и прекрасно помню, что ты замужем, но уверен — скоро все изменится, и у тебя появится выбор, — тихо и страстно заговорил Зелин. Я даже дыхание затаила, настолько проникновенным и чарующим был его голос. — Мой сын очень привязался к тебе и души не чает в своей спасительнице, ты смогла найти ключик к его детскому сердцу, помочь не отчаяться и не наделать глупостей в большом, смертельно опасном для любого лиебе мире, стать ему надежным другом и в чем-то даже наставником. И мне бы очень хотелось… Салли, я надеюсь… — Всегда сладкоречивый красавец вдруг стушевался и, прикрыв глаза, словно нашкодивший подросток, выпалил: — Саламандра, я буду ждать тебя! Мы с Мирабом будем ждать тебя!
— Зелин, я не могу ничего обещать, — хрипло прошептала я. Во рту почему-то так пересохло, будто я целый день бежала по знойной пустыне в бобровой шубе, а флягу с водой забыла дома.
— Знаю. Тебя связывают некие обязательства, тебе надо все обдумать, взвесить, решить… Но если ты сделаешь выбор не в мою пользу, я пойму.
Этот потрясающий красавец наклонился ко мне еще ближе, будто хотел сказать нечто самое сокровенное на ухо, но лишь слегка царапнул клыком по виску и резко отпрянул. И как мне прикажете все это понимать? Как признание в любви? Так его не было в нормальном понимании. Предложение забегать в гости на чашку чая в свободное от моих заморочек время? Тоже не ближний свет. Но сердце предательски дрогнуло от всех этих пылкостей. Такого мне еще никто никогда не говорил, так доверительно и преданно не заглядывал в глаза. И эти фиалковые очи…
Я решительно встряхнула головой, прогоняя еще слишком свежие воспоминания. Незачем поддаваться таким искушающим эмоциям. Это поначалу спокойная и размеренная жизнь будет настоящим наслаждением, но довольно быстро я начну выть со скуки и требовать вернуть меня туда, откуда взяли. Тем более что вещи уже собраны, последние подарки подарены, цэу выданы, пятки смазаны, крылатый транспорт стоит на старте. Нехорошо как-то разочаровывать эльфырей внезапным капризом, решив уже на пороге остаться с ними. Могут и не понять. Нет, Зелин с Мирабом будут рады до поросячьего визга, а вот остальные…
Я подхватила сумку, последний раз окинула взглядом местами подкопченную комнату — ничего ли не забыла — и бодрым шагом направилась к выходу. Чего еще высиживать-то?
На небольшой площади перед главными воротами дворца уже собралась довольно многочисленная толпа эльфырей, чтобы проводить гостей в последний путь. В смысле просто попрощаться.
— Сати! — бросился мне на шею Мираб, чуть не сбив с ног. Вот было бы весело, если бы мы дружно с ним скатились с лестницы. А она длинню-у-ущая! Ступенек на сто пятьдесят. Мечта Зелина, стоявшего у ее подножия, мигом бы осуществилась — любые переломы быстро не срастаются, а шейные могут надолго приковать к кровати.
— Мирабэль, если ты не хочешь меня покалечить, отпусти немедленно, — придушенно взмолилась я.
На удивление, мальчишка послушался, хотя мне на миг показалось, он очень сильно себя перебарывал, чтобы не сжать свои ручонки еще покрепче на моей шейке.
Мы неторопливо сошли вниз. Полоз стоял рядом с правителем и пристально наблюдал за моим спуском. По выражению его глаз я никак не могла понять, что творится у него на душе. На моей же скреблись одновременно и мыши, и кошки, совместными усилиями и с завидным рвением копая могилку моему дальнейшему спокойствию.
— Давайте только не будем устраивать скорбно-показательных затяжных прощаний, — сразу перешел к делу мой благоверный. Его рвение на материк было вполне понятно, у него семейная жизнь простаивает, а мы тут по гостям беззаботно шляемся. Я согласно кивнула. Действительно, ни к чему лишние эмоции.
— Хорошо, как скажете, — равнодушно пожал плечами Зелиннэриан, — но еще один последний подарок я Сатии все-таки сделаю.
Меня это насторожило, что неудивительно после вчерашнего-то разговора. Полоз тоже нахмурился, явно ожидая какой-то каверзы напоследок, но благоразумно промолчал — подарок-то не ему.
Правитель опустился на одно колено передо мной и низко склонил голову, огненные крылья безвольно свесились до земли, и вообще весь его вид говорил о полной покорности. Мне почему-то очень захотелось почесать его за длинным ушком, как нашкодившего кота, но я сдержала свои не слишком возвышенные порывы. Момент, можно сказать, исторический, а я тут о всяких глупостях думаю. Даже что сказать — не знаю, язык отсох.
Остальные эльфыри тоже замерли в каком-то молчаливом трансе, правда стоя, но головы склонили и крылья свесили, как их правитель. Еще не хватало, чтобы мне присягу верности принесли и боевое знамя вручили. Что я с ними делать буду? К Верховном Жрецу маршировать если только.
Осторожно покосившись на Полоза, я поймала его недоуменный взгляд, говорящий, что он тоже не до конца понимает смысла этого ритуала. Уже радует, не одна я такая тупая. Вот только что от меня требуется, никто пока не спешил объяснять.
Тем временем Зелиннэриан отмер и, взяв мои руки в свои, осторожно прикоснулся губами к кончикам моих пальцев. Удивительное ощущение, странное и волнующее, нежное и чувственное. Его можно было бы сравнить разве что с признанием в любви, которое вчера так и не прозвучало, если бы оно не было самой любовью. Не той обычной любовью, к которой мы уже давно привыкли, а давно забытой, бескорыстной, всеобъемлющей, созидающей. Он поднял на меня свои фиалковые глаза, и я растворилась в них полностью, без остатка. Мне даже показалось, что у нас одна душа на двоих, я чувствовала так же, как он, видела мир его глазами, даже думала его мыслями. Это было полное слияние душ. Такого спокойствия и умиротворения я не испытывала еще никогда в жизни и готова была стоять так целую вечность, только бы это не кончалось. Я ощущала себя невесомым облаком в небе, легким дуновением весеннего ветерка, подземным кристально чистым родником, пением птиц, шелестом листвы…
Но тут другой образ неожиданно встал перед моим внутренним взором. Более родной, более близкий, более желанный, тот, который вытеснил наваждение и ощущение полного покоя, заставив сердце забиться сильнее и обрушив на меня всю силу своих чувств. Золотые глаза с вертикальными зрачками смотрели на меня с непередаваемой нежностью и грустью, выбившиеся из хитросплетенной косицы волосы теребил слабый ветер, а на губах блуждала мягкая ироничная улыбка. Во мне все перевернулось. Не нужны мне покой и умиротворение, равноценные смерти, мне нужна буря, страсть, чтобы любовь пылала, сводила с ума… Зелиннэриан не сможет дать мне всего этого, его любовь слишком тиха и покойна для меня, как летняя ночь для одуванчика. И я очнулась. Мы по-прежнему находились на той самой площади, но что-то ощутимо изменилось. Или это изменилось что-то во мне?
Зелин продолжал ласкать взглядом мое лицо, но теперь его фиалковые глаза не завораживали меня, не утягивали в свою бездонную глубину, мне просто нравилось смотреть на его изумительно красивое лицо, не больше. Я глубоко вздохнула, окончательно приходя в себя, и слабо улыбнулась ему.
— Мне пора…
— Спасибо, что не стала обманывать ни себя, ни меня, — тихо сказал эльфырь и снова склонился к моим рукам, повернув их ладонями вверх.
Не знаю, чего я ждала дальше, но тут левое запястье пронзила резкая боль. Я вскрикнула и непроизвольно отдернула руку, недоуменно уставившись на тоненькую алую полоску, струящуюся из двух маленьких дырочек и ручейком побежавшую по запястью. Несколько капель упало на землю. Губы и клыки коварного правителя тоже были в крови. Моей, между прочим.
— Ты еще кусаться вздумал?! — Мне захотелось придушить этого подлого крылатого красавчика. Сначала мозги мне запудрил, а потом кровушки моей испить решил? Ну не мерзавец?
Полоз молниеносным движением выхватил меч и обрушил его на моего кровного (теперь уже в прямом смысле) обидчика. И быть бы правителю эльфырей хладным трупом, если бы телохранители не перехватили удар в последний момент. У них закипела ожесточенная схватка, сопровождаемая проклятиями и нелестными пожеланиями моего благоверного в адрес упыриного отродья, которому ни под каким предлогом нельзя верить. Зелиннэриан же и бровью не повел, продолжая неотрывно смотреть на меня снизу вверх, будто происходящее его совершенно не касалось и его не пытались только что на полном серьезе убить.
— Не бойся, Салли, — нежно проворковал он, слизывая оставшуюся кровь с губ. — Я не причинил тебе вреда, и ты останешься тем, кто ты есть. Просто теперь, если тебе будет угрожать смертельная опасность, я почувствую это и приду на помощь. Твоя кровь подскажет мне, что я тебе нужен.
Что-то настойчиво говорило, что он не врет.
— А предупредить не нужно было? — обиженно насупилась я, заматывая еще продолжающее подкравливать запястье носовым платком. — Тоже мне ангел-хранитель нашелся… А мне случайно не полагается тебя тоже тяпнуть?
— Нет, ты не сможешь меня почувствовать.
— Ну пожалуйста, хоть в отместку, душу отвести…
Правитель нежно мне улыбнулся и поднялся с колена. Теперь в его глазах плясали веселые искорки.
— Давай не будем еще больше доводить твоего храброго защитника, иначе он уполовинит число моих подданных, а их и так не очень много. Прекратите бой!
Последняя фраза была адресована сражающимся и произнесена тоном, не терпящим возражений. Таким приказам обычно подчиняются беспрекословно. Полоз был на высоте и дрался как лев. Против стольких далеко не слабых противников он сумел не только выстоять, но и не получить ни единой царапины, в отличие от эльфырей-телохранителей, у которых одежда была во многих местах рассечена, а в некоторых и довольно сильно окровавлена. Однако, услышав не терпящий возражений голос правителя, все замерли и недоуменно уставились на Зелиннэриана. Я тоже.
— Прекратите бой! — немного тише, но так же властно повторил мой кусачий ангел-хранитель. — Уберите оружие! Все! Мы пришли сюда проводить наших друзей, а не устраивать бойню!
— Но, правитель, он посмел поднять оружие! — привел веский аргумент один из охранников. — Неужели вы вот так запросто позволите ему уйти?
— Еще как позволю. И не дай Вершитель, если у кого-нибудь, кто сейчас будет переправлять наших гостей на материк, неожиданно устанут и сами собой разожмутся руки. Урою!
Такая жесткая отповедь проняла всех. Оружие неохотно было водворено на место.
— И я тебя, если еще хоть раз посмеешь на нее своим бесстыжим клыком клацнуть, — вполголоса прошипел мой храбрый защитник.
Зелин открыто посмотрел Полозу в глаза. Что уж они там за безмолвный диалог вели между собой, не берусь судить, но расстались оба очень недовольные друг другом.
А несколькими днями ранее…
Эммирэн уверенной походкой шла к центральной зале главного храма Темных. Верховный Жрец уже ожидал ее там, девушке доложили об этом безликие, словно тени, слуги, и по их отсутствующему выражению лиц невозможно было определить, в каком настроении пребывает сейчас хозяин. Но это и не имело значения. Если в хорошем, то она только прибавит радости своим донесением, а если в плохом — сумеет его развеселить. Ведь на удивление неуловимая Саламандра, ставшая за последнее время чуть ли не кровным врагом наемницы, все-таки нашла свою смерть, а это не может не радовать. Туда ей и дорога. Правда, сначала вся операция по поимке так неудачно выжившей царевны провалилась, девчонку утащили к себе на остров эти мерзкие, но на удивление красивые твари лиебе, или эльфыри, как их называют в народе, чтобы язык не ломать труднопроизносимыми словами. Эмма чуть не рвала на себе волосы от досады. Ведь она не успела всего лишь на несколько мгновений, чтобы вся их сомнительная троица оказалась в руках у сопровождавшего несостоявшуюся убийцу отряда. Им же просто некуда было деваться, рано или поздно они бы сдались. Кто мог подумать, что эту вечно ускользающую паршивку буквально вырвут из рук самой наемницы и утащат за море. После такого провала возвращаться к Мурвинальху было чистой воды самоубийством. Казнить жрец ее, конечно, не казнит, но от своей верховной особы отдалит за милую душу, а это Эмме претило еще больше, чем казнь. Ей нужна власть! Любой ценой! А она, эта самая власть, буквально выскальзывает из ее рук. И все из-за проклятой Саламандры!
Пару дней Эмма просидела в ближайшем кабаке, стараясь залить вином свой самый крупный провал в жизни. Отряд, состоящий из пяти бойцов, опытных, но грубых и жадных до денег, радостно поддерживал «праздник души» своей командирши. Им платят, даром наливают, а больше ничего не надо. До жизни рыжеволосой девицы, от которой сейчас зависел их доход, им не было дела. Не станет этой, найдутся другие.
Но удача все-таки улыбнулась Эммирэн, к тому же с той стороны, откуда она и не ждала. Кольцо Саламандры, до вчерашнего дня бесцветным булыжником сидящее на пальце, вдруг пробудилось ото сна и налилось живыми красками настоящего пламени. А это могло означать только одно — девчонка наконец-то мертва! Или с ней происходит нечто, что отбирает у нее такую необходимую для завоевания мира силу. Зря наемница корила этих крылатых чудовищ на чем свет стоит и обещала сварить из них похлебку для свиней. Сами того не осознавая, эльфыри послужили на благо Верховному Жрецу и его будущей жрицы.
Не веря еще своему счастью, Эмма протерла глаза, потрогала ставший почти горячим камень, пугливо затрепетавший под ее грубым прикосновением, и радостно скомандовала общий сбор. Лошадей загнали почти до смерти, но до главного храма наемница добралась за один день. И вот теперь ей предстояла такая ответственная и волнующая миссия — сообщить Мурвинальху, что с заданием она справилась великолепно, пусть и чужими руками. Ее репутация лучшей убийцы ядами не пострадает.
Рыжеволосая отравительница толкнула тяжелые створки ворот центральной залы и с видом победительницы переступила порог.
— Я тут подумал, а не изваять ли нам статую нашей красавицы Ллот? — вместо приветствия спросил Верховный Жрец скорее самого себя, чем вошедшую девушку. Мужчина стоял у раззявленной пасти страшного колодца спиной к дверям, но не слышать, что кто-то вошел, не мог. Из провала то и дело высовывались волосатые лапы чудовища, а жрец лениво что-то бросал своей ненаглядной паучихе, словно кормил голубков на главной площади столицы. — Как ты думаешь, Эмма? — И он повернулся к наемнице. — Тебе не кажется, что эта милая крошка достойна быть запечатленной в мраморе? Или нет. В золоте. Лучше всего в золоте.
Эмму передернуло от отвращения, но она умела держать себя в руках, иначе никогда не добилась бы того, от чего была всего лишь в крохотном шажочке.
— Конечно, Мурвинальх. — С мягкой улыбкой девушка подошла к своему всесильному покровителю и, встрянув копной густых рыжих волос, положила ему голову на плечо. — Она достойна только самого лучшего.
— Я рад, что ты со мной согласна, — погладил ее по спине жрец. — А тебя, моя лапочка, — он обратил свой взор на колодец, — скоро ждет достойный ужин. Очень сытный и вкусный.
— Мне есть чем еще тебя порадовать, — промурлыкала наемница и потерлась щекой о его тощую грудь, стараясь не смотреть в сторону мельтешащих над поверхностью дыры паучьих лап. Мурвинальх пах неприятно. Застарелым потом, какими-то противными зельями и тухлятиной.
— И чем же, крошка моя? Уж не своим ли окончательным провалом?
— Почему провалом? — не поняла Эмма и подробно рассказала своему господину и без пяти минут законному супругу о своем походе за Саламандрой.
— Что колечко все-таки проснулось — это, конечно, очень хорошо, не надо прилагать лишних усилий для его пробуждения, — подозрительно спокойно заговорил жрец, когда дослушал свою верную наемницу до конца. — А вот то, что ты не оправдала мое доверие, — это плохо. Очень плохо.
— Как не оправдала?! — воскликнула Эмма, пытаясь отстраниться от Мурвинальха, но тот ей не позволил, крепко сжав в кулаке волосы на затылке. — Но я же…
— Ничего ты не сделала! — Голос мужчины дрожал от еле сдерживаемой ярости. — Ты не только упустила Саламандру, когда тебе приказано было доставить ее сюда любой ценой, но еще и позволила ей стать сильнее.
— Но ведь кольцо… — заблеяла наемница, пытаясь сдержать слезы боли.
— Кольцо проснулось потому, что лиебе позволили ей окунуться в первородный огонь. Больше ей не нужно кольцо для обретения полной силы. Сила Саламандры теперь в ней самой. И ты виновата в том, что наш так тщательно продуманный план провалился ко всем дивам под хвост!
— Значит, нужно снова найти ее и убить, — предприняла слабую попытку оправдаться Эммирэн. — Позволь мне…
— Не позволю! — Жрец с силой отшвырнул девушку от себя так, что она чуть не свалилась в радостно рычащий колодец, и достал из-под рясы длинный тонкий клинок. Таким, она знала, он самолично устранял неугодных. — Ты в последнее время слишком много раз ошибалась, красавица моя, чтобы я не заподозрил тебя в сговоре с этими недоумками. — При этих лишенных всякой здравой логики словах Эмма вскинулась, забыв о грозящей ей со спины опасности, но вставить слова ей не дали. — Ты долго шла к намеченной цели, решив заполучить меня и связанную со мной власть. И у тебя, смею заметить, это хорошо получалось. Только я раскусил твою гнусную игру. Ты никогда не станешь Верховной Жрицей. Для этого надо родиться Темной, а ты всего лишь жалкая человечишка, глупо поверившая в свою изощренную хитрость и решившая переиграть меня, Мурвинальха. Не выйдет! — Его голос сорвался почти на визг, но он смог взять себя в руки и уже более спокойным тоном продолжить: — Даже в случае моего убийства тебе ничего не светит, кроме смерти.
Эммирэн судорожно сглотнула, прекрасно понимая, что должно последовать дальше. Обычно она убивала хладнокровно, без каких-либо эмоций. Это была ее работа, ее хлеб, ее предназначение. Будучи на протяжении нескольких лет помощницей одного из лучших алхимиков Царства Холмов, Эмма подавала очень большие надежды, могла безошибочно определить наличие любого яда в пище, а дозы были ее основным коньком. Она очень тонко чувствовала меру, сколько и чего нужно подсыпать, чтобы лекарство осталось лекарством, насколько больше надо добавить того или иного ингредиента, чтобы изрядно подпортить жертве здоровье, и конечно же чем лучше всего отравить. Могущественный и состоящий при дворе Царя Холмов алхимик не мог нарадоваться на свою прилежную ученицу, он платил ей неплохое жалованье, но девушке этого было мало. Она хотела много и сразу, но златые горы если и ждали Эммирэн, то только ближе к старости. Надо ли говорить, что ее это не устраивало. Однако судьба за усердие и прилежание преподнесла ей своеобразный подарок, который поставил точку на алхимической карьере юной рыжеволосой красавицы.
В мастерской учителя в самый разгар одного из сложнейших опытов, в результате которого должно было получиться чистейшее золото, прогремел взрыв. Как назло, на обязанном стать историческим событии присутствовали высокопоставленные гости, приближенные к царю. Самым непостижимым образом выжила только Эмма, хоть и стояла как главная помощница рядом с учителем. Правда, красивая мордашка и безупречная фигура, которой девушка так гордилась, изрядно пострадали, но это не помешало царской комиссии, специально созданной по факту чрезвычайного происшествия, свалить все на несчастную. Едва ученица, так неудачно выжившая во время взрыва, смогла подняться на ноги, ее тут же перевели в одну из самых укрепленных камер городской тюрьмы, где она пару седмиц ожидала вынесения приговора. А он мог быть только однозначным — смерть. Никто даже не потрудился разобраться в причинах взрыва, найти настоящих виновных или же признать происшедшее несчастным случаем. Кто выжил — тот неправ.
Но Эммирэн было все равно, казнят ее или оправдают. Как жить с такой уродливой внешностью — бывшая красотка не представляла и воспринимала смерть даже скорее как освобождение от дальнейших насмешек. Однако и тут судьба в лице таинственного покровителя сыграла по своим правилам. Накануне того самого дня, который должен был стать последним в жизни теперь уже бывшей ученицы так неудачно погибшего алхимика, к Эмме явился странный посетитель, не пожелавший показать своего лица, и без единого препятствия вывез ее из тюрьмы. Так будущая наемница познакомилась с Верховным Жрецом Темных.
Этот странный уродливый эльф помог девушке, и не столько восстановить былую красоту, сколько изменить ее внешность почти до неузнаваемости. В обмен на ее колоссальные умения, разумеется. Естественно, Эмма согласилась, правильно расслышав в предложении тонкий намек на возможность в будущем занять место по правую руку самого Мурвинальха. Переквалифицировавшаяся из скромных учениц великого ученого в наглую рыжеволосую убийцу, Эммирэн нисколько не жалела о таких разительных переменах в своей судьбе. Если ее хотели казнить за то, чего она не совершала, то почему она должна отказывать себе в таком же удовольствии. Ну и пусть, что аморально. Ну и пусть, что дико. Зато доходно и приближает к самой тайной и заветной цели — власти.
Только теперь вдруг оказалось, что никто и не собирался делиться этим лакомым куском пирога. Рьяно выслуживающуюся наемницу в очередной раз кинули, предали, лишили надежды на исполнение мечты. Последнее было самое обидное, за такое не прощают.
— Ты мерзавец, Мурвинальх, — с чувством произнесла рыжеволосая наемница, нарочито медленно вытаскивая короткий женский меч из ножен. — И умрешь первым!
— Ой-ёй-ёй! Я испугался и весь дрожу! — притворно округлил глаза жрец и стремительно шагнул к провинившейся любовнице, словно невзначай махнув у нее перед лицом своим клинком.
— Не подходи! — Несмотря на кажущееся хладнокровие, нервы у Эммы были не железные, когда дело касалось именно ее жизни. Девушка порывисто вскочила, пытаясь неуклюже защититься от карающего клинка Мурвинальха, но меч не яд, его без должной подготовки в организм не введешь.
— Что же ты, дорогая, так от меня шарахаешься? — с мерзкой улыбкой на губах продолжал издеваться мужчина. — Неужели не хочешь обнять меня? — И он сделал еще один шаг к своей жертве.
— Нет! Не хочу! — взвизгнула вконец запаниковавшая наемница и шарахнулась в сторону. Это-то ее и сгубило. Она от страха совершенно забыла, что опасность грозит ей не только спереди, но и сзади, причем еще более кровожадная и беспощадная.
Верховный закрыл ладонями уши, чтобы не слышать истошного вопля и довольного урчания вкупе с аппетитным чавканьем, и поспешно бросился к стене, чтобы дернуть рычаг, закрывающий зев колодца.
— А ведь я хотел всего лишь обнять ее, — сообщил закрывающемуся зеву в полу Мурвинальх, состроив самую скорбную мину, на которую только был способен, отчего его и так неприятное лицо стало уж совсем отталкивающим. Кроме шороха мохнатых лап по сырому камню и щелканья активно работающих жвал, других звуков из ужасного провала уже не доносилось. Но как только мраморные плиты сомкнулись, не стало слышно и этого.
— Нехорошо как-то получилось. — Жрец вогнал ставший ненужным клинок в спрятанные под длинным балахоном ножны и потер ладони друг об друга, будто пытался тщательно отмыть их. — Теперь точно придется все самому делать. А может, оно и к лучшему? Ошибок меньше будет.
Часть четвертая
БУДУЩЕЕ СТАВИТ НА ПРОШЛОЕ И ВЫИГРЫВАЕТ
Излишняя самоуверенность хороша лишь до первой серьезной драки.
Настроение у Полоза было не то чтобы приподнятое и возбужденное, просто он был настроен очень решительно. Пришла пора поставить все закорючки над «й» и перестать мучить себя ненужными сомнениями. Странное стечение обстоятельств, ирония судьбы, насмешка Вершителя или происки Лихого… Не все ли равно, как назвать то, что самым невероятным образом вторглось в его жизнь и изменило отношение ко многим вещам, в том числе и к любви, главное — суметь удержать и сберечь то, что так неожиданно обрело смысл и веру. И сейчас самое подходящее время для объяснений — ни лишних ушей, ни посторонних взглядов, ни потенциальных соперников. И бежать этой маленькой вредной девчонке будет некуда. Только самое сложное, Полоз теперь это прекрасно понял, — сделать самому первый шаг. Оказывается, в бою или на турнире решиться на первый удар и победить гораздо проще. В отношении с женщинами первый удар может стать роковым для того мужчины, который его наносит. Однако хватит тянуть.
Хранитель Золота, глубоко вздохнув, словно это могло придать ему сил, вышел в коридор и неслышно скользнул к соседней двери. Странное, доселе незнакомое ему волнение на миг поубавило храбрости, но молодой наследник решил не поддаваться малодушному порыву и осторожно постучался.
— К тебе можно? — как-то подозрительно вежливо поскребся в дверь моей комнаты Полоз. Странный он с момента нашего возвращения на Большую землю, задумчивый, тихонький, не к добру это, хвостом чую.
Как раз накануне мы с ним благополучно покинули Пара-Эльталь. Вот уж кто действительно вежлив и учтив, так это лиебе. Мало того что они очень бережно, словно две ценные хрустальные вазы (хотелось бы верить, что не ночные), отнесли нас обратно на материк, так еще и об оставшемся нашем имуществе, как оказалось, позаботились. Лошадей и прочий крупногабаритный скарб, брошенный нами во время поспешного бегства, аккуратно переправили в одну из ближайших гостиниц, хозяин которой являлся их тайным поверенным. И то, что этот хозяин, Мераньт, темный эльф-полукровка, абсолютно никого не смущало. Даже в оппозиционных кругах можно найти хороших осведомителей и преданных соратников. Видимо, не все разделяют верховную политику темноэльфийского жреца, что лиебе только на руку. Или на крыло? А сколько еще таких недовольных подданных Мурвинальха по Царству Темных бродит, одному Вершителю известно. Не каждый способен признаться даже самому близкому существу, что правительство со своими непонятными политическими махинациями у тебя уже не только в печенке, но и во всем ливере сидит.
— Входи уж, — недовольно проворчала я, устав слушать настойчивое шкрябанье. За целый день у нас не было возможности серьезно поговорить, а теперь некоторые, судя по всему, хотят получить разъяснения на вполне конкретные темы. Вот только я не знаю, как и что буду разъяснять: ничего умного в голову не приходило, а правда может мне слишком дорого стоить. Так хотелось надеяться, что общение тет-а-тет не скоро еще состоится, но мой благоверный терпением никогда не отличался. И поздний вечер не является в данном случае сколь-нибудь оправданным препятствием на пути к достижению поставленной цели.
Полоз вошел в комнату и осторожно прикрыл за собой дверь. Свечи на треножнике испуганно затрепетали от легкого сквозняка, заставив метаться и без того мрачноватые тени по углам, но тут же выровнялись, словно поняли — бояться нечего, здесь все свои. Я стояла, прислонившись к спинке кровати и скрестив руки на груди, всем своим видом давая понять незваному гостю, что здесь ему не слишком рады и затягивать столь поздний визит не стоит.
— Чего хотел? — не слишком вежливо осведомилась я и, не дождавшись ответа, принялась энергично взбивать подушки, чтобы кое у кого не возникло сомнений, кто здесь лишний. Помогать ему в таком очаровательном замешательстве я не собиралась. К тому же я очень надеялась, что за хоть каким-то делом не будет видно, как меня напрягает его присутствие. Но Полоз не был бы Полозом, если бы его так легко можно было смутить.
— Мне нужно поговорить с тобой… — неуверенно начал Хранитель Золота, обращаясь к моей спине.
— Ну?..
Тишина в ответ, а потом тяжкий вздох и пара еле слышных приближающихся шагов. Я резко обернулась, на всякий случай выставив перед собой руку, и легким движением попыталась уйти в сторону, если этому змееглазому самодуру придет в его набитую каратами голову начать разговор с силовых или запугивающих методов. Но даже мое богатое воображение и предельная бдительность не могли сравниться с его следующим маневром, на некоторое время заставившим меня потерять не только хваленую бдительность, но и частичку разума. Еще никто не целовал меня с такой нежностью, чувственностью и страстью. А если быть честной — меня вообще еще никто не целовал, но уверена — фальшь я почувствовала бы в любом случае, несмотря на вопиющую неопытность. Сейчас же Полоз был искренен в своих чувствах, как никогда, и я не смогла не ответить.
— У тебя уши горят, — с приятной хрипотцой в голосе произнес мой благоверный, рассеянно рассматривая мое растерянное от только что случившегося лицо.
Я потупила взор, чувствуя, что щеки тоже предательски покраснели, и немного от него отстранилась. Неудивительно, после такого-то поцелуя…
— Ты не поняла, — уже более открыто усмехнулся он. — У тебя уши горят, Саламандра.
Я быстро прижала руки к ушам и с ужасом поняла, что они горят в самом прямом смысле слова. И как он меня назвал?! О, силы Вершителя! Узнал-таки…
Мой испуганный взор метнулся к лицу Полоза. Его глаза смотрели теперь немного насмешливо, а на губах играла подозрительно загадочная улыбка.
Вот только самоуверенный муженек немного просчитался, меня так просто не возьмешь!
Я быстро выскользнула из его объятий и, пока мой благоверный не успел более цепко закрепить первый случайный успех, яркой вспышкой превратилась в ящерицу. Его слегка опаленные брови стали для меня достойной наградой. Метнуться под кровать было делом пары секунд.
— А ну стой, Салли! — крикнул муж, предпринимая безуспешную попытку поймать меня.
Как бы не так! Я забилась в самый дальний угол и приготовилась защищаться.
Апчхи! Вот только этого мне не хватает! Апчхи! Тут вообще убираются когда-нибудь? Апчхи! Да еще и носок вековой давности валяется, столько же до этого ношенный и ни разу не стиранный. Фу, гадость какая! Апчхи!
— Саламандра, вылезай! — раздался сверху властный голос.
Ага, щаз! Апчхи!
— Хватит там пыль собирать.
Тоже мне нашел коллекционера! Апчхи!
— Саламандра, ты меня слышишь?
Конечно, слышу, разве не заметно? Апчхи!
Снаружи воцарилась тишина, ничего хорошего не сулившая. Наверное, другую тактику подбирает. Ну вот, так я и думала.
Свисающее покрывало приподнялось и явило мне расплывчатый в полумраке лик моего благоверного.
— Салли, выходи, поговорить надо.
— Не выйду, говори так, если есть чего, — уперлась я. — Апчхи!
— Почему?
— Не выйду, и все!
— Но ведь ты сама этого хотела. И мне показалось, что тебе понравилось.
В его голосе послышались легкие нотки сомнения. Вот и правильно, пусть сомневается. Не признаваться же ему, что мне и в самом деле понравилось, да еще как, до сих пор место, где у ящерицы по идее должны быть уши, никак не остынет.
— С чего ты взял, что мне понравилось? — решила уточнить я.
— Потому что ты ответила на мой поцелуй.
— Ну и что?
— Ну и то, — начал терять терпение он. — И вообще — вылезай сейчас же, сколько ждать можно!
— Апч… — Чих застрял где-то на половине. Да что он себе позволяет? Какая вопиющая самоуверенность.
— Ну вот, я оказался прав, — расплылся мой благоверный в довольной улыбке.
— Я этого не говорила! — взвизгнула я.
— Зато чихнула. Выходи.
— Зачем?
— Продолжим! — Такое простое слово, а если учесть, чем мы совсем недавно занимались, очень даже многообещающее и соблазнительное, но сейчас оно прозвучало довольно угрожающе. Доводиловка мужа, кажется, достигла максимальной отметки.
— Значит, я тебе нравлюсь? — не удержалась я от кокетливого вопроса.
— Что за вопрос, Салли… — Полоз протянул ко мне примиряюще раскрытую ладонь. — Иди сюда.
— А может, мне нравится… Апчхи!.. когда ты стоишь передо мной на коленях и уговариваешь, — мстительно ответила я, пятясь от его руки еще дальше в угол. Концентрация пыли здесь достигала поистине колоссальных значений, но чего не вытерпишь из-за собственного упрямства. — Апчхи!
— Ну все! — прошипел он, сверкнув на меня золотыми глазищами. — Ты меня достала!
Вообще-то я думала, что мой благоверный по давно установившейся привычке так и будет изображать разъяренное спокойствие, но, как оказалось, ошиблась — терпение и у змей не бесконечное. Будем надеяться, что он не станет менять сейчас ипостась, чтобы показать мне, насколько мелко я выгляжу по сравнению с его чешуйчатым величием.
Но Полоз опять меня удивил. Его уже изрядно стоптанные за время поисков меня сапоги (это все, что мне было видно в щелку между полом и свисающим с кровати покрывалом) потопали по направлению к выходу. Он что же, собрался убраться восвояси, громко хлопнув от распирающей его злости дверью? Было бы неплохо, но рассчитывать на столь легкую победу глупо.
Я, затаив дыхание, следила, как мой муженек приоткрыл дверь комнаты, но выходить не стал, напротив — тут же захлопнул ее обратно. И что бы это значит, хотелось бы знать? На вызов подмоги не слишком похоже.
Однако долго держать меня в неведении никто не собирался.
— Все, вредная девчонка, ты сама напросилась!
Покрывало снова приподнялось, словно занавес в театре, и в мое мрачное пыльное убежище бесцеремонно вторгся… самый обыкновенный веник. Я даже сначала не поверила своим глазам, что и немудрено — три свечи комнату-то не слишком ярко освещают, что уж о дальнем уголке под кроватью говорить.
— Это что? Веник?! — решила все же уточнить я. Мало ли чего в потемках примерещится.
— Веник, веник, — подтвердил мои самые худшие опасения Полоз, хищно сверкнув правым глазом, которым следил за мной из-под покрывала. — В борьбе с тобой в данный момент самое то оружие. Я же, помнится, обещал при первом удобном случае отшлепать свою женушку.
— Но не веником же! Я все-таки царевна, а не нашкодившая кошка!
— Сейчас это почти одно и то же. — И с этими словами мой благоверный пустил в ход свое не столько грозное, сколько обидное оружие.
Я с визгом: «Помогите! Спасите! Убивают!» — бросилась в противоположный угол под тумбочку. Полоз со зловещим шипением: «Теперь-то ты от меня не уйдешь!» — рванул следом. Не под тумбочку, конечно, с его габаритами в любой ипостаси это нереально, но настроен он был очень решительно. К моему вящему сожалению, веник — не ремень, во все щелки хоть одной веточкой да пролезет, на то он и веник. Но я-то не пыль! И даже не таракан! Я — Саламандра! И уворачиваться от бытового инвентаря было довольно проблематично. Место под тумбочкой пришлось в срочном порядке покинуть как ненадежное и поискать защиты сначала под столом, потом под стулом и вернуться опять под кровать. Мой благоверный все это время не терял надежды меня сцапать, и неудачи его нисколько не пугали.
— Тебе Зелин сказал, кто я такая? — не удержалась я от мучившего меня вопроса в краткий миг передышки. Вездесущая пыль мешала быстро восстановить дыхание после беготни, но я старалась делать как можно более короткие и неглубокие вдохи.
— Сам догадался, — не стал увиливать от ответа муж, тоже решив немного передохнуть и усевшись прямо на пол рядом с кроватью, чтобы не упустить меня в очередной раз. Вылитый кот у мышиной норы, который уверен, что добыча никуда от него не денется.
— И давно?
— Почти сразу после встречи с Алессандрой, а на Пара-Эльтале только уверился окончательно.
— А чего молчал до сих пор?
— Интересно стало.
Я возмущенно фыркнула, пытаясь тем самым показать свое истинное отношение к его так внезапно возникшему интересу, за что и поплатилась, принявшись чихать и кашлять одновременно от набившейся куда только можно пыли. Полоз решил не мешать мне несвоевременными разговорами.
— Почему сейчас решил… апчхи!.. раскрыться? — полюбопытствовала я, как только смогла сказать что-либо более внятное кроме чихов. — Да еще и таким оригинальным… апчхи!.. способом.
— Ты сама себя выдала. Собственно, на что и был расчет, — спокойно пояснил этот рассудительный сердцеед.
— Это была запрещенная провокация!
— Зато она себя прекрасно оправдала.
Еще как оправдала. Я возмущенно пыхтела в своем темном пыльном углу, пытаясь придумать, как в очередной раз выкрутиться из щекотливого замужнего положения, но, как назло, в голову не приходило ничего умного.
— Ты ведь могла остаться на Пара-Эльтале, — как-то уж больно резко сменил тему Полоз. — Почему не осталась?
— Вообще-то хотела, но в последний момент передумала, — осторожно ответила я, не зная, чем может грозить более развернутый ответ.
— Почему?
— А зачем? Если только тебя позлить.
— Поверь, у тебя это всегда хорошо получается. — Мне показалось или я действительно уловила в этих словах еле различимую горечь? — Можно сказать — профессионально.
— А если бы осталась, ты бы уехал один? — Я даже дыхание затаила в ожидании ответа. Неужто я совершила самую большую ошибку своей замужней жизни, не согласившись на любезное предложение Зелина предоставить мне не столько политическое, сколько брачное убежище?
— Вот еще! — тут же осадил меня Полоз. — Даже не надейся.
— Прямо и помечтать нельзя…
— Если только помечтать, не больше.
— Спасибо, благодетель, утешил.
— Салли, давай прекратим эти детские игры и поговорим как нормальные взрослые люди, — снова попытался проявить дипломатические способности мой благоверный. — Как твое обручальное кольцо оказалось у той девицы?
— Подарила, — снова фыркнула я и тут же неизбежно закашлялась. Такое впечатление, что пыль здесь размножается с невероятной скоростью.
— А если серьезно? — Хранитель Золота не был настроен шутить.
— Очень просто — она его украла, — не стала и дальше скрываться я. Какой теперь в этом смысл? — Оставив мне в качестве благодарности изрядную дозу яда вкупе с болотной топью.
— Рассказывай!
О, узнаю нормального и привычного муженька, требовательного, непререкаемого и дотошного.
А, ладно, была не была, пусть знает. В крайнем случае, отомстит за личное оскорбление как за нанесенное всему вымирающему владыческому роду. После того как сам меня пристукнет, конечно.
Растягивать и живописно разукрашивать мое несостоявшееся убийство я не стала, ограничилась короткой и довольно сухой версией, но и этого было вполне достаточно, чтобы Полоз начал пыхтеть, словно перекормленный шишками самовар — и выплюнуть излишки не может, и истопить все не получается.
Но надо отдать должное моему благоверному, у него была одна потрясающая особенность — если он не в курсе каких-то событий, всегда дослушивает собеседника до конца, лишь шипящими и не всегда цензурными репликами выражая свое истинное отношение к излагаемому. Перебивает он, только когда свято уверен, что знает гораздо больше и лучше, что, как правило, происходит намного чаще. Но во время моего рассказа он был просто паинькой. Злобное пыхтение и несколько крепких комментариев по существу, с которыми даже я была полностью согласна, не в счет.
— Теперь, я так понимаю, ты вознамерилась разыскать эту гадину и забрать у нее свое кольцо? — не столько спросил, сколько подтвердил Полоз.
— Естественно, — и тут не стала отпираться я. — Это кольцо МОЕ и принадлежит только МНЕ. И не как обручальное, а как Кольцо Саламандры. В чужих руках оно может быть опасно.
— Вот как? Это тебя Зелин просветил? — Мой змееглазенький постарался, чтобы голос прозвучал как можно равнодушнее, но зубовный скрежет не услышать мог разве что только совершенно глухой.
— Ага, он его создавал.
Какое-то время Полоз молчал, видимо переваривая услышанное, но потом заговорил снова, подозрительно мягко, чуть ли не мурчал:
— Салли, хватит уже препираться. Мы и так из-за твоего упрямства на другом конце Мира Царств оказались. Пора бы, наверное, и успокоиться. Иди же сюда. — И приветливо раскрытая ладонь, не побрезговав повышенной антисанитарией, снова сунулась под кровать.
Несмотря на всю свою взрослость и деловитость, мой муж все еще оставался наивным и простоватым ребенком. Или меня за такую принимал?
— Салли…
— Ага, — неопределенно выдавила из себя я, осторожно, чтобы он ничего раньше времени не заподозрил, вкладывая в доверчиво протянутую мужскую длань прозябающий без дела носок. — Уже, уже…
— Вот и умница!
Полозовы пальцы осторожно сжали ставшую в этот раз такой легкой добычу и поспешно вытащили ее из подкроватного плена, полного вездесущей пыли.
— Нет, ты все-таки паршивка! — Мерзкий носок полетел обратно под кровать, чуть не попав в меня, но я ожидала чего-то подобного и увернуться от противно пахнущего снаряда успела.
— Ты бы определился уже, за кем замужем, тьфу, на ком женат, — глумливо хихикнула я из своего спасительного угла. — А то тебя не поймешь, непостоянный какой-то…
— Саламандра!!!
Веник бесцеремонно вторгся в мое уже ставшее личным пыльное пространство и принялся нагло выметать мое мало чем отличающееся от пресловутого носка раздора тельце наружу. Не без посторонней помощи, конечно, но думаю, как раз с самим веником договориться я бы смогла, а вот с тем, чья рука им управляет, вряд ли. Пришлось срочно делать лапы, а то мой благоверный с таким остервенением принялся шуровать своим импровизированным орудием под кроватью, что мне не оставалось ничего иного, как бешеной блохой скакать, чтобы не быть ненароком придавленной.
— Куда?! — раненым зверем взвыл горе-охотник, когда мне удалось прошмыгнуть мимо него, бодро вскочил и кинулся следом за ускользающей добычей, размахивая веником почему-то над головой.
Я драпанула по уже хорошо знакомой по предыдущей гонке траектории — тумбочка-стол-табуретка. А дальше почему-то лапки потеряли точку опоры, и я поняла, что зависла над полом. Да еще и обмотанная какими-то непонятными веревками, при малейшем движении начинающими очень неприятно жечь кожу.
— Ух ты! Даже не думал, что все окажется намного проще, чем я думал.
Судя по тому, что Полоз сейчас стоял недоуменным изваянием с нелепо занесенным за спину веником в нескольких шагах от меня, сказанная только что фраза принадлежала не ему. К тому же его задачу по отлавливанию меня простым делом точно не назовешь, еще ни разу не поймал. Значит, наше «милое» семейное уединение кто-то бесцеремонно нарушил. Я подняла голову и обомлела. В проеме распахнутой настежь двери (это мы так увлеклись игрой в догонялки, что не заметили, когда в комнату проник незнакомец!) стоял странный тип, одетый в бесформенный балахон, полностью скрывавший его фигуру. Если бы несколько мгновений назад я не слышала его голоса, то вполне могла бы принять неожиданного пришельца как за мужчину, так и за женщину, что и немудрено — с моего места, подвешенной в неудобной позе где-то на уровне колен, да еще и при не слишком хорошем освещении, ракурс открывался не сказать чтобы удачный.
— Ты?! — отмер наконец Полоз, перехватывая поудобнее веник на манер меча. Глаза моего благоверного недобро сощурились, из чего я сделала вывод — не друг закадычный на мальчишник пожаловал.
— Тихо, тихо, Хранитель Золота, — нисколько не испугавшись, предостерег незваный гость. — Не стоит делать резких движений, а то твое грозное оружие пугает меня до колик в животе. — Его приторный голос просто сочился ядом.
— Что тебе здесь надо? Ведь я не ошибся, ты тот самый чокнутый Жрец Темных? — А моего мужа не так-то просто сбить с мысли.
— Молодец, узнал, — мерзко захихикал пришелец и даже изобразил нечто, отдаленно напоминающее поклон. — Это приятно. Только меня зовут Мурвинальх, и мне больше нравится, когда ко мне обращаются по имени.
Ого! Так вот кого принесла к нам нелегкая в столь поздний час! Я повозилась в своем ячеистом узилище, чтобы устроиться поудобнее и получше видеть все, что происходит, но смогла лишь слегка перевернуться. От жгучей боли, причиняемой заговоренными веревками сетки, у меня выступила горячая испарина по всему телу, а общее ощущение было, будто из меня заживо пытаются шашлыки сделать. Вот гад! Хочет меня моим же оружием поработить. Никогда не думала, что такое возможно, но этот номер ему даром не пройдет.
— Твое имя — мерзавец, и другого ты не заслуживаешь, — сквозь зубы прошипел Полоз, тем не менее пока остерегаясь делать резкие выпады. Кто знает, какую гадость способен породить темноэльфийский ум. Риск, конечно, дело благородное, но чаще всего оценивается по достоинству только посмертно. Мой благоверный мельком глянул на меня, еще крепче сжал губы, подозреваю, чтобы не наговорить непоправимых гадостей.
Воспользовавшись моментом, пока мужчины пронзали друг друга жалящими взглядами, я собралась с духом, зачем-то зажмурилась и попыталась сменить маленькую, не слишком выгодную в сложившейся ситуации ипостась на человеческую. Именно попыталась, потому что все мои потуги и сознательные призывы своего второго — и, надо отметить, основного — естества закончились ничем. Нет, не так. Ничем закончилось только само превращение, а вот ощущений, которыми первое мое столь сокрушительное фиаско сопровождалось, было целое море и маленькая лужица. Меня словно вывернули наизнанку, долго и методично пинали, жгли раскаленными прутьями и, ко всему прочему, лишили притока свежего воздуха. Безвольно обвиснув в коварной сетке и выпучив глаза, я жадно хватала ртом раскаленный воздух, который сотнями острых безжалостных игл пронзал мои так и не превратившиеся в человеческие внутренности.
— Маленькая бедненькая глупышка. — «Сердобольный» жрец приподнял сетку со мной к глазам и покачал на манер маятника. Не скажу, что стало легче, даже мое оптимистичное желание выжить любой ценой несколько притупилось, а вот плюнуть в эту мерзкую самодовольную физиономию захотелось со страшной силой. Желательно разъедающим все и вся ядом.
Кстати, жреческая физиономия была далека от прекрасного образа, приписываемого народной молвой темным эльфам. Даже слишком далека, и это я еще ему польстила. Вот как может бледное, рябое, как после оспы, лицо с маленькими бегающими глазками и тонкими бескровными губами внушать уважение и навевать эротические мечтания? А если прибавить к этому сальные, свисающие сосульками волосы, из которых по бокам, словно два сучка, торчали заостренные ушки, да еще крючковатые паукообразные пальцы и длинную, тощую, как у общипанного журавля, шею, то можно подумать, что у народа, так воспевающего эльфийскую красоту, очень извращенное понятие о привлекательности и сексуальности.
— Не будучи уверена в своих силах, не рыпайся, — назидательно продолжил Темный Жрец, снова встряхивая своей ловчей сетью с незаконной добычей. Со мной то есть. Все только-только немного успокоившиеся ужасные ощущения тут же вернулись обратно, заставив мое сознание позорно обратиться в бегство, но мне удалось в последний момент ухватить его за хвост и зависнуть на грани небытия, ни здесь ни там.
— Надо ли говорить, что любое твое движение в мою сторону может убить твою ненаглядную женушку, Великий Полоз, — донеслось до меня, как сквозь толщу воды.
Читать бесплатно другие книги:
