Объединенные разумом Шеффилд Чарльз

Глава 7

Астероиды Египетского Скопления сформировались в солнечной системе, как аномалия. Орбиты входящих в скопление небесных тел имеют общий угол наклона и находятся на расстоянии перигелия приблизительно в триста миллионов километров. Это и подтверждает мысль о том, что они действительно являются скоплением, хотя и сильно рассредоточены в пространстве. Кроме того, они имеют очень схожий состав, а именно мельчайшие частицы кремния, разбросанные по солнечной системе.

И к тому же все они аномальны. Вместо того, чтобы двигаться по эклиптике, как все добропорядочные планетоиды, их общая орбитальная плоскость наклонена к эклиптике под углом пятьдесят девять градусов.

Физические характеристики Египетского скопления представлены в Дополнении к Основным Эфемеридам солнечной системы — справедливая мерка их значимости в большой звездной схеме. Но даже входя в состав малой группы, это скопление является настоящей глыбой. Гор, двадцати километров в поперечнике, — это один из самых малых астероидов, весьма неприметный экземпляр. Не более чем лишенный растительности клин черной скалы, не имеющий атмосферы, летучих веществ над поверхностью. Природа наградила его неправильной формой, зато забыла наделить полезными ископаемыми, легко достижимой орбитой или каким-либо другим хорошим качеством.

Это идеальное место для уединения. Памятуя об этом, изоляционистская религиозная секта (сейчас уже забытая) давным-давно превратила Гор в изрешеченный червями сыр из черного кремния, полый внутри, с помещениями, соединенными тоннелями. Отражающие эхо внутренние залы с их неожиданно сворачивающими и спирально извивающимися коридорами были идеальным местом для полной изоляции и безопасности.

Или для тюремного заключения.

В одном из центральных залов Гора, меньше всего похожего на жилое помещение, сидели двое мужчин и две женщины: Кубо Фламмарион, Чен Дальтон, Татьяна Синай-Перес и Лия Рэйнбоу.

Фламмарион говорил уже очень долго, а остальные слушали с различной степенью внимания. Чен Дальтон ерзал и играл с тарелкой и вилкой, сидя напротив Фламмариона. Тетти смотрела вперед и вверх со скучающим безжизненным выражением лица цвета грязного мела, в то время как руки ее дрожали, как только она приподнимала их над столом. Единственная из троих, Лия ловила каждое слово, сказанное Фламмарионом.

— Но вы не можете. — Ее лицо было хмурым и разъяренным, и говорила она на стандартном языке солнечной системы настолько плохо, что Фламмарион понимал ее с большим трудом. — Вы совершенно не можете. Вы что, не понимаете, о чем я говорю? Я приглядывала за Ченом с четырех лет, с тех самых пор, как его мать продала его Боззи. Если я не с ним — он теряется — полностью.

— Он будет теряться вначале. — Кубо Фламмарион выглядел ничуть не счастливее, чем Лия. — Понимаешь, только вначале, а потом он ко всему привыкнет и с ним все будет в порядке. Принцесса Татьяна будет очень хорошо присматривать за ним.

— Чену нравится Тетти, — сказал Дальтон. — Это было самое сложное предложение, которое он произнес с момента их прибытия на Гор.

— Как она может заботиться о нем? — взорвалась Лия. — Посмотри на нее, ради Бога. Она наркоманка, все такая же, как и раньше. Она даже о себе не может позаботиться.

Тетти поуютнее уселась на стул и повернулась лицом к Лии.

— Что ты думаешь, я чувствую по этому поводу? Ты что, считаешь, что я хочу быть здесь? Не хочу. Я не хочу быть нянькой этого… этого слабоумного переростка, которого ты привезла с собой. Я ничего этого не хочу. Я просто хочу вернуться домой, обратно на Землю, подальше от этого богом забытого, богом проклятого, богом брошенного места. — Она наклонилась вперед и закрыла лицо дрожащими руками.

— Слабоумный? — воскликнула Лия. — Что ты имеешь в виду? Чен так же хорош…

— Не сейчас. — Фламмарион закрыл своей ладонью рот Лии. — Не драконь Тетти, разве не видишь, она не в себе. Попытайся думать о ней лучше. У нее сейчас синдром отмены Парадокса.

— Откуда вы знаете?

— Я испытывал это, я знаю. Поверь мне, единственное, о чем она сейчас может думать, это о том, как ей хочется уколоться.

— Укол для Тетти, — счастливо произнес Чен. — Тетти мой друг. — Он преодолел разделявшее их расстояние и крепко обнял ее.

Фламмарион удивленно уставился на него. Тесты, показавшие, что умственное развитие Чена находится на уровне двухлетнего ребенка, были перепроверены множество раз, и их окончательным выводом было просто усреднение многих фактов. Иногда казалось, что Чен не понимает ничего из сказанного в его адрес. Но иногда он мог пристально смотреть на говорившего и разумно кивать, словно он внимательно слушал и понимал каждое слово. Лия говорила, что это было просто защитным маневром, кое-чем из того, чему она усердно учила Чена, чтобы он мог выжить в жестоком мире Трущоб. Но трудно было поверить, чтобы кто-то, слушая так внимательно, не мог понять ни одного слова из сказанного. Объяснения Лии убедили Фламмариона лишь наполовину.

— Ну, как бы там ни было, я не желаю оставлять Чена, и вы не можете заставить меня, — сказала Лия, поднимаясь из-за стола. — Вы хотите сделать меня кандидатом в вашу дурацкую команду преследования? В таком случае, попробуйте принудить меня силой. Но если вы заставите меня убраться отсюда, я не буду сотрудничать с вами ни в чем.

Фламмарион аж взвился от нервного напряжения. Он получил от Мондрайна подробнейшие наставления касательно следующей части их разговора. Но он не был уверен, что сможет это выдержать.

— И насколько тебе дорог Чен?

— Дороже, чем кто-либо или что-либо. — Лия направилась в сторону юного блондина. — Он — все, о чем я забочусь. Я беспокоюсь за Чена больше, чем за любого человека на Земле, за ее пределами, или даже во всей вашей распрекрасной Звездной Группе. Вы задали очень глупый вопрос. — Она положила руки на Чена, будто он был ее собственностью.

— Вообще-то, это был не совсем вопрос, — фыркнул Фламмарион, — Я думал, что получу именно такой ответ. А сейчас слушайте меня, Лия Рэйнбоу. Неужели вам все эти годы заботы о Чене и любви к нему не было больно сознавать, что он никогда не будет развиваться как нормальное человеческое существо? Я не говорю о физическом развитии, я имею в виду умственную зрелость.

— Конечно, мне было больно. Это разбивало мне сердце.

— И разве ты не горевала, зная, что он всегда будет таким, что никогда не узнает тот мир, который познали мы?

— Я рыдала, засыпая над Ченом, тысячи раз.

Фламмарион встревожено посмотрел на Чена Дальтона. Он почувствовал себя неуютно, говоря о Чене, как будто того даже не было в помещении; хотя, конечно, Лия должна была знать, что делала, да и Чен не понял, что они говорили о нем.

Но вопросы произвели глубокое впечатление на саму Лию, и Чен заметил это. Он обхватил ее руками и прижал к себе.

— Вы старый глупец. — Лия моргала глазами, стараясь смахнуть с ресниц слезы. — Я плакала о Чене больше, чем даже о себе. Я часто думала, что поменяла бы все, что у меня есть, продала бы свое тело, отдала бы всю свою жизнь, если бы только таким образом я могла бы помочь Чену вырасти. Я и до сих пор так думаю, и сделала бы все, что угодно. Но только сейчас я уже слишком взрослая и могу осознать, что это безнадежное желание.

— Безнадежное, да? В таком случае, слушай меня, Лия Рэйнбоу. — Фламмарион наклонился вперед и конфидициально понизил голос, хотя кроме сидящих в комнате вокруг на семьдесят миллионов километров не было ни одной живой души. — Люди на Земле не знают всего, даже если им очень хочется в это верить. Так что слушай. Несколько лет назад человек, которого зовут Толков, создал на станции «Оберон» одно приспособление. Он намеревался использовать его в работе с чуждыми формами жизни, теми, которые в принципе могут быть разумными, но изначально стоят на грани между разумом и безумием. Установка довольно неплохо работала, и люди назвали его приспособление стимулятором Толкова. Было создано всего несколько моделей. Но на использование их на людях был наложен запрет. Единственное исключение — угроза Звездной Группе. Видишь ли, стимулятор повышает уровень умственного развития. Что-то вроде некоторых лекарственных препаратов, стимулирующих мозговую деятельность, но его действие постоянно.

— Он делает людей умнее?

— Иногда. Некоторых людей. Некоторых же он делает безумными, потому и запрещен для массового применения. Но Мондрайн, мой начальник, в случае надобности может получить доступ к стимулятору, так как он возглавляет Анабасис. Он может достать один стимулятор. — Фламмарион поближе придвинулся к Лии. — Если бы коммандор Мондрайн был уверен, что кое-кто будет сотрудничать с ним в работе над Анабасисом, он мог бы предоставить стимулятор для Чена.

— Для Чена, — эхом радостно отозвался Дальтон. Он все еще стоял между Лией и Тетти Снайпс. — Для Чена.

— Видишь? — скорее утвердительно, чем вопросительно произнес Фламмарион. Он знает, чего хочет. Но я гарантирую одно — коммандор Мондрайн не предоставит стимулятор, если ты откажешься сотрудничать и не будешь продвигаться вперед в подготовке к работе в команде преследования. Вот потому я тебя и спрашивал, насколько важен для тебя Чен.

Фламмарион остановился. Он сделал все, что ему советовал Мондрайн, для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки; и сейчас ему оставалось лишь сидеть и ждать, как отреагирует на его слова Лия.

Она расплакалась:

— Чен, ты слышал его? — Лия прижала Дальтона к себе. — О, Чен. Ты вырастешь, будешь читать и писать, знать названия животных и цветов, дней недели; ты сможешь сам одеваться и выучишь имена всех своих друзей. Разве это не самое большое счастье?

— Ты сделаешь это? — спросил Фламмарион, вставая и расправляя складки примятой униформы.

Слезы Лии перешли в ярость.

— Конечно, я сделаю это, самый великий дурак! Ты предлагаешь мне то, о чем я молилась долгие дни и ночи. Думаешь, ты очень умный, раз знаешь, какую кнопку нажать?

— Я не понимаю.

— Ты нащупал мое слабое место и тут же на него надавил. Но не думай, что ты выиграл. Настоящими победителями будем мы, я и Чен. Я этого добьюсь, непременно добьюсь. Я пойду, буду учиться и сделаю все возможное для вашей дурацкой команды преследования. Но вам придется пообещать мне кое-что, капитан. Чен должен пройти полный курс лечения на вашем аппарате, и вам придется постоянно предоставлять мне отчеты о его успехах. И когда-нибудь я приеду сюда сама, чтобы своими глазами увидеть, как у него идут дела. И вы немедленно сообщите мне, когда он станет нормальным.

— Если он станет нормальным. Я же сказал тебе, стимулятор не слишком надежная штука. Велика вероятность сбоя, и даже если он срабатывает, ты какое-то время не знаешь об этом. Это не простой процесс. Сначала он продвигается очень медленно, а затем все резко меняется. Причем происходит это буквально на глазах. Но пойми меня правильно. Нет гарантии, что желаемые изменения когда-нибудь произойдут. Чен может остаться слабо… Ну, в общем, не очень умным человеком на всю оставшуюся жизнь. И если аппарат не сработает, то эта жизнь не будет слишком долгой.

— Даже если это не сработает, он не станет хуже, чем есть сейчас. Как часто я смогу приезжать сюда, чтобы повидать его?

— Может пару раз. — Фламмарион снова изогнулся в своем кресле. Мондрайн сойдет с ума, когда узнает, как торговалась Лия Рэйнбоу. — Видишь ли, это не совсем хорошая идея — приезжать сюда. Курс применения стимулятора очень… напряженный. Он тяжел для человека, которого лечат, и жесток для того, кто проводит лечение. А перерывов быть не должно. Во имя его же самого, пока не закончится курс, Чен должен контактировать только с одним человеком. И этим человеком будет принцесса Татьяна.

— Когда же мы узнаем о результатах?

— Никто не может сказать. Это может затянуться на месяц, на два, но может и больше. В любом случае к тому времени твое обучение должно быть завершено, и ты будешь приписана к команде преследования.

— Вы пытаетесь мне сказать, что я могу вообще его не увидеть?

— Не знаю, и я не пытаюсь тебя обмануть. Мисс Лия, можете ли вы все это четко изложить Чену? Принцессе Татьяне будет намного легче с ним работать, если он будет осознавать, что происходит.

— Могу попытаться. Для него это слишком отвлеченные понятия, но я сделаю все, что в моих силах. — Лия повернулась к Чену. — Ченни, давай выйдем и поиграем, только мы вдвоем, в бассейне. Хорошо? Тетти и капитан останутся здесь.

Чен кивнул.

— Ладно. Капитан пахнет очень плохо. Пойдем.

— Туда. — Лия возмущенно обернулась к Фламмариону. — Вы думаете, Чен — дурак, но он только что сказал вам то, о чем вам следовало бы услышать очень давно. Ваш запах, капитан Фламмарион. Будь аккуратней, ты, вонючка. Давай, Чен, пойдем отсюда. Тетти, не позволяй ему уговорить себя делать что-либо, чего ты не хочешь.

Она направилась к двери, волоча Чена за руку. Кубо Фламмарион следил за ними глазами, в которых можно было прочесть полное недоумение. Он пожал плечами, почесал затылок, потер рукавом нос и наконец направился к Тетти Снайпс. Она все еще сидела, наклонившись вперед и спрятав лицо в ладонях.

Фламмарион извлек из своего кармана пурпурный шарик размером с маленькую виноградину и крепко прижал его к ее рукам.

— Только половина дозы, принцесса, но все же лучше, чем ничего. Прими это сейчас, и через одну-две минуты ты почувствуешь себя лучше.

Получив инъекцию, она застонала. Через несколько секунд Тетти подняла голову, и розовая краска залила ее мертвенно-бледные щеки, словно по мановению волшебной палочки.

— О-о. Спасибо, Кубо. О, Господи, я чувствовала себя отвратительно. Я думала, что умру, когда узнала, что здесь больше не будет возможности уколоться.

— Разве коммандор Мондрайн тебе этого не говорил?

— Говорил. Но я старалась не думать об этом. Ты нарушаешь приказ, давая это мне?

— Ну, думаю, ты можешь так сказать. — Фламмарион уселся рядом с Тетти. — Это настоящая контрабанда, могу поклясться.

— Тогда зачем же ты это делаешь?

— Потому что я понимаю коммандора Мондрайна. Видишь ли, принцесса Татьяна, его мысли не похожи на мои или твои. Он верит, что достаточно огрубел, чтобы пережить все, что с ним может случиться.

— Он очень сильный.

— Это так. Поэтому иногда он считает, что мы все одинаковы. Я-то лучше знаю, что мы все разные. У меня тоже были трудности, и я знаю, что тебе приходится выносить. Так что я думал, что если мы и можем облегчить тебе отказ от Парадокса, то мало-помалу. И тогда у тебя появится шанс пройти весь этот путь и навсегда завязать с этим, чтобы он был не нужен тебе даже на Земле, где ты можешь запросто достать его.

Тетти вытянула руки, демонстрируя ровные ряды темно-синих точек от запястья до плеча.

— Вы оптимист, капитан Фламмарион. Восемьсот уколов свидетельствуют об ошибочности вашего мнения.

— Это в прошлом, принцесса. Подумай о будущем.

Фламмарион тоже думал о будущем и о предстоящих Тетти нескольких месяцах. У него все еще имелось много сведений, которые предстояло сообщить ей. Но в этот момент она поворачивалась к нему, сжимая его руки в своих.

— Я ненавижу его. Правда. Капитан, когда я думаю о том, что он со мною сделал… забрал с Земли, отправил сюда, а потом сам не то чтобы не приехал, но даже не звонит…

— Он будет здесь через несколько дней. — Фламмарион сжал ее тонкие костлявые руки. — Ты знаешь, он просто невероятно занят. Ему до сих пор приходится управлять всей Пограничной службой безопасности, и сейчас к этому еще прибавилось полное руководство подготовкой команд преследования. И наше времяпровождение в представительстве Посла просто ужасно, ток как Дугал Мак-Дугал хочет быть в центре всех событий. Единственный человек, который может со всем этим справиться, — коммандор Мондрайн.

— Не извиняйтесь за него, капитан. Это не входит в ваши обязанности. — Тетти устало улыбнулась Фламмариону. — Вы очень преданный человек, надеюсь, он ценит вас.

— Это не преданность. Просто я понимаю коммандора.

— Нет. Вы думаете, что понимаете, но поверьте мне, я знаю его намного лучше, чем любой, кто просто с ним работает. Если это будет совпадать с его личными интересами, коммандор Мондрайн продаст вас, меня и вообще любого знакомого ему человека.

— Нет, принцесса. Ты просто опять начинаешь расстраиваться. Если ты так думаешь, то почему же тогда согласилась приехать сюда? Ты не обязана была покидать Землю.

— Я это знаю. Почему, ты думаешь, я на него так злюсь? Понимаешь, я все это знала задолго до сегодняшнего дня. И все же я здесь, в центре этого несуществующего места, и делаю как раз то, чего он от меня хочет. Мне не следует упрекать его. Я должна винить себя. — Тетти медленно встала, потягиваясь, чтобы ослабить долго находившиеся в напряжении мышцы. — С меня довольно. Если больше нет вопросов, которые нам крайне необходимо обсудить, я хотела бы отдохнуть.

Было очень соблазнительно отложить это на денек-другой и надеяться, что каким-то образом этого никогда не придется делать. Но в следующий раз, когда Мондрайн будет звонить, он будет задавать вопросы.

— Еще одно, принцесса. По поводу стимулятора Толкова. Я сказал Лии Рэйнбоу, что лечение действует очень сильно как на человека, который его проходит, так и на того, кому оно предназначается. — Фламмарион вперил взгляд в крышку стола перед собой. Это была старая история: Эсро Мондрайн заваривал кашу, и оставлял Кубо Фламмариона ее расхлебывать. — Я должен сказать тебе, насколько сильным может оказаться это воздействие.

— Завтра, капитан…

— Нет, принцесса Татьяна, сегодня. Я сожалею, но это нужно сделать до того, как укол Парадокса перестанет действовать.

Глава 8

Эсро Мондрайн запутался в указателях еще до того, как попытался им следовать. Они уводили его далеко от обычной территории, занимаемой Фроппер. Его отправили бродить по бесконечным переходами спускающихся вглубь шахт, на самые глубокие основные уровни Трущоб. Так глубоко внизу, в земной коре, необходимо было постоянное охлаждение, чтобы сделать эти уровни хоть мало-мальски пригодными для жизни; и только силы эксплуатационных бригад постоянно посещали основания Трущоб. Казалось невероятным, чтобы какая-нибудь удачливая Фроппер имела офис на этой задымленной территории. Но указатели были подробными и конкретными.

Последние сто метров своего путешествия он проделал почти в полной темноте, осторожно ступая вдоль постоянно спускающегося крытого трапа. У основания темнота окружала человека и становилась непроницаемой. Мондрайн задержался, чтобы отстегнуть от своего пояса миниатюрный мигающий фонарик.

— Пожалуйста, никаких огней, — произнес мягкий голос в нескольких ярдах от него. — Возьмите мою руку, коммандор Мондрайн, и следуйте за мной.

— Вы Скриноль?

— Она самая. — Теплая толстая рука коснулась пальцев Мондрайна. Он пошел медленно, шаг за шагом, ведомый Фроппер, идущей впереди него. Наконец его подвели к сиденью, покрытому теплой бархатистой тканью.

— Садитесь сюда, коммандор. И расслабьтесь.

— Вы наверное шутите. Вы смогли бы расслабиться, будучи на моем месте? Раньше я был со многими Фроппер, но мне никогда не приходилось сталкиваться с чем-либо подобным. Почему темнота? Мне все-таки хотелось бы немного света.

— Ваше желание понятно. Но это не очень хорошая идея. В полной темноте я работаю намного эффективнее. И при свете вы намного меньше расслабитесь.

— Меня не волнует, как ты выглядишь. Я не ожидаю увидеть перед собой победительницу конкурса красоты.

— Какая откровенность. Но здесь есть ограничения. Не каждый продукт лаборатории Игольщиков является произведением искусства в эстетическом плане.

Мондрайн вгляделся в темноту.

— Ты хочешь сказать, что ты Артефакт?

— Кажется, это я и говорю, не так ли? — Откуда-то сверху и спереди от Мондрайна раздался переливчатый смешок. — У тебя что, возникают в связи с этим трудности?

— Не знал, что Артефакты могут быть Фроппер.

— Если ты сомневаешься в моих способностях, могу направить тебя к другим, которые представят восхитительные рекомендации. И по моей предварительной оценке твоего психического состояния, Фроппер, которых ты посещал раньше, сделали для тебя не так уж много. Может ли Артефакт сделать хуже?

Мондрайн снова откинулся на спинку сидения.

— Я не могу спорить с этим. Те, с которыми я встречался раньше, не сделали для меня ничего. Но как ты можешь говорить, что оценила мое психическое состояние, если я нахожусь здесь только две минуты?

— Ты просишь меня выдать мои профессиональные тайны. Я этого делать не собираюсь. Но если ты требуешь доказательств моих слов и возможностей, я могу тебе кое-что продемонстрировать. Сядь спокойно, расслабься настолько, насколько можешь, и позволь своим мыслям бродить там, где им хочется. Я хочу установить несколько электродов. — Мондрайн ощутил холодное прикосновение ко лбу, рукам и шее. — А сейчас помолчим некоторое время.

Температура в комнате была слишком высокой для того, чтобы чувствовать себя уютно. Мондрайн сидел, основательно вспотев, и пытался последовать указаниям Фроппер и расслабиться. Это существо вполне могло быть настолько ужасным, что увидеть его было бы хуже, чем находиться в этой гнетущей и душной темноте. Его глаза должны были уже полностью привыкнуть к тьме, но он ничего не мог различить. Терял ли он время на еще один бесполезный визит к Фроппер? Должно быть, были причины, по которым Фроппер были запрещены везде, кроме Земли.

— Достаточно, — совершенно неожиданно из темноты раздался голос Скриноль. — Помни, я не могу читать твои мысли и никогда не буду на это претендовать. Но я могу читать твое тело, и оно может сказать мне о том, о чем ты думаешь, больше, чем ты готов поверить. Давай я воспроизведу тебе, к примеру, несколько самых очевидных и простых признаков. Твои зрачки несколько расширены; да, отчасти, конечно, это зависит от темноты, но не полностью. Да, я могу видеть тебя очень хорошо, хоть ты меня видеть и не можешь. Ты несколько быстрее заморгал глазами. Температура твоего тела, насколько я могу судить, на полградуса превышает свою обычную величину. Твои мышцы находятся под хорошим контролем, и хоть ты предпринимаешь сознательные попытки расслабить свои спину и плечи, они напряжены. Твой пульс участился примерно на десять или даже больше ударов по сравнению с нормой. Ладони вспотели, пот содержит больше кислых, чем калийных ионов. Рот сжат, губы слегка пересохли, слизистая носа тоже высохла, и градусный разрыв больше, чем ожидался. Часто сглатываешь, сфинктеры сжаты. В сумме: ты весьма возбужден и потрясающе себя контролируешь.

Ну, сейчас ты скажешь, что это просто изменение физического состояния. Медицинская аппаратура может рассказать о тебе ровно столько же. Но я могу сделать то, чего никогда не смогут сделать медицинские аппараты: я могу объединить все эти данные и проанализировать, что за ними скрыто. Итак, я могу догадаться — только догадаться, не больше, хотя и имею самый высокий уровень образования — о состоянии нервной системы, сопровождающемся определенными физиологическими изменениями.

По поводу ваших мыслей, коммандор Мондрайн, я сделала следующие заключения: на сознательном уровне вы размышляли обо мне и о том, как я могу выглядеть. Это — естественно. Но под этим, являясь настоящим центром вашего внимания, в вашей голове существует еще две проблемы. Первая вы что-то потеряли, и для вас бесконечно важно найти это. Вторая — беспокойство, уже глубже ведущее нас и свидетельствующее о первопричинах, приведших вас сюда: то, что вы потеряли, для вас очень важно только потому, что защищает вас от чего-то еще, вызывающего еще больший страх. Это что-то пока для меня тайна.

Мондрайн осознал, что он думал о Создании Морган и о том, где оно может находиться. Но пока Фроппер не упомянула «что-то потерянное», эта мысль была не более чем ноющим подсознательным беспокойством.

— Что-то тайное. Не знаю я, о чем ты говоришь.

— Знаешь, и очень даже хорошо. Но не на сознательном уровне. Вот потому оно и тайное.

— А может это быть причиной моих ночных кошмаров причиной, из-за которой я каждую ночь просыпаюсь от ужаса в холодном поту?

— Конечно. — Голос Скриноль не содержал неуверенности. — Тебе не нужно было задавать мне этот вопрос, не так ли? Ты и сам мог бы очень легко на него ответить. Итак, теперь мы пришли к согласию и должны начать поиски таинственных мыслей. Потому что мы наверняка должны найти их до того, как сможем надеяться избавиться от них. Я повторяю, расслабься.

— Я в твоих руках. — И Мондрайн расслабился больше, чем он сам от себя ожидал. Только его пальцы не знали отдыха, поворачивая и крутя горящий опал в воротнике. Ему показалось, что но почувствовал в воздухе слабый запах, следы аромата, похожего на запах перезрелых персиков. — Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Оставайся совершенно неподвижным, я думаю прикрепить еще несколько электродов. — Опять он ощутил холодное прикосновение на этот раз на груди и животе. — Очень хорошо. Сейчас я расскажу тебе подробно, что мы будем делать. Нам нужно выяснить подсознательные уровни твоего мозга. Но до них не так-то просто добраться. Сегодня мы попытаемся дойти только до первого слоя. Я буду произносить определенные слова-ключи, называть людей, животных, время, места, а ты можешь отвечать по своему усмотрению. Не переживай, если будет казаться, что мы ничего не достигли или ходим по кругу, или топчемся на месте.

Это была обычная техника работы Фроппер, объявленная вне закона за пределами Земли и не имевшая определенной репутации даже на этой планете. Мондрайн кивнул, показывая, что он согласен. Он проходил через это уже сотни раз, безо всякого успеха. Но разве у него была альтернатива? — Я готов.

Начались вопросы и ответы. Они продолжались и продолжались, докучливые и бессмысленные. Пока неожиданно, безо всякого явного перехода, все это перестало быть обычным посещением Фроппер. В голове у Мондрайна странным образом все начало путаться, проносясь сквозь нее яркими вспышками пока не ясных образов. Люди, животные, время, места. Он сознавал, что говорил, изрыгал проклятия, жестикулировал. Но по поводу чего? И для чего? ОН не мог сказать. Через определенное время он услышал пробивающийся в его сознание голос Скриноль.

— Мондрайн. Очнись.

— Я проснулся.

— Нет, не правда. Еще не проснулся. Очнись. Ты знаешь, о чем рассказывал мне? Подумай об этом. Подумай и воскреси это в своей памяти.

Мондрайн делал усилия окончательно прийти в сознание. Он понял, что может вспомнить, если сильно сосредоточится.

— Я знаю. Я сказал тебе…

Люди, животные, время, места.

Память начала прокручивать назад все события с ужасными подробностями. Каждая картина, встававшая перед ним, ярко сверкала в его мозгу.

Он был гигантским пауком, сидящим прямо в центре огромной паутины. Каждая нить была обозначена огнями; каждая была видна и каждая бежала от центра в определенном направлении. Но был какой-то предел, за которым их свечение тускнело, а может, это сами линии переставали быть видимыми. Он мог видеть паутину и себя, сидящего в центре, а вокруг была одна лишь тьма.

Он наблюдал и ждал и наконец почувствовал дрожание, пришедшее к нему по ярко светящейся нити паутины. Он проследил взглядом вдоль нити, чтобы увидеть, что за добыча могла попасться в его сеть, но побеспокоивший его объект был слишком далеко. Он находился во тьме. По слабой вибрации, передававшейся вдоль тоненькой ниточки паутины, он знал, что объект двигался. Вибрации усилились. Добыча приближалась.

И неожиданно оказалось, что это больше не была добыча. Это была опасность, сила, которую он не смог бы одолеть; она подкрадывалась к нему по светящейся нити. Он не мог увидеть это, хотя оно должно было приблизиться. И внезапно он понял, что вовсе не ждал в центре паутины подходящего момента, чтобы выйти и найти свою жертву. Он был в ловушке, привязанный к центру, он не мог спастись от чего-то, что надвигалось из наводящей ужас тьмы.

— Превосходно! — Это был спокойный голос Скриноль, освобождавшей его от кошмара. Мондрайн резко выпрямился на бархатном сиденье. Его трясло от холода, хотя он сильно вспотел. — Ты когда-нибудь раньше сталкивался с таким разнообразием образов?

— Никогда. — Мондрайн снова стал нервно вертеть сверкавший в воротнике опал. — И буду очень счастлив, если никогда не увижу их вновь.

Скриноль засмеялась, издав высокий звук, долженствующий означать удовольствие.

— Смело, коммандор Мондрайн! За этот сеанс мы проникли гораздо глубже, чем я смела надеяться.

— Тайная мысль. Ты знаешь, что это?

— Никаких предположений. Если бы это было так легко, вам не нужны были бы услуги хорошей Фроппер. То, что мы обнаружили сегодня, было лишь цветочками; первый уровень защиты вашего собственного мозга против обнаруженных страхов. Картины, которые вы нарисовали, — лучшая аналогия тех страхов, а сами по себе страхи происходят непосредственно из заложенных в глубине более ранних потаённых переживаний. Нам предстоит долгий путь.

Мондрайн почувствовал, как от его тела отлепили электроды.

— Сеанс закончен?

— На сегодня.

— Что я тебе должен?

— За сегодняшнюю попытку? Ничего. — Скриноль на секунду замолчала, похожая на плавник рука задержалась на груди Мондрайна. — Если быть полностью откровенной, я уже получила свою плату за сегодня. Два электрода, из тех что я тебе установила, содержали маленькие катетеры. Пока ты возводил замки в своей памяти, я пила из них кровь. Не волнуйся — совсем немного, меньше четверти литра. У тебя ее еще много осталось, и твое тело восстановит потерю за очень короткое время.

— Очень вежливо с твоей стороны сообщить мне об этом. — Мондрайн глубоко дышал. Он наконец перестал дрожать, но все еще был весь покрыт испариной. — Зачем тебе нужна моя кровь? Для анализа?

— Нет, коммандор. По лучшей, самой простой и самой сладкой из причин — чтобы ее пить. Процессы метаболизма в моем организме не приспособлены получать и усваивать все необходимое, переваривая большую часть обычных форм продуктов питания.

Мондрайн в это время вставал с бархатного сиденья.

— Полагаю, я должен быть благодарен тебе за то, что твои потребности так скромны. Это будет твоей обычной нормой в оплату услуг, или ставки растут в процессе лечения?

— Вы сильный человек, коммандор Мондрайн. Мало кто может шутить после окончания сеанса. — В голосе Скриноль послышалась легкая усмешка, когда они подходили к выходу. — Я не подниму цену. Видите ли, я хочу, чтобы вы были моим постоянным клиентом, и поэтому, если я иссушу вас до дна, моим надеждам придет конец.

Мондрайн почувствовал под ногами основание трапа, ведущего вверх, а еще то, что Скриноль больше не опекает его.

— Вы в достаточной безопасности. — Голос звучал откуда-то сверху, издалека. — В безопасности, во всяком случае, пока проходите лечение. Время остерегаться наступит в тот день, когда я скажу, что вы излечились. Потому что тогда вы не вернетесь больше сюда, и у меня не будет поддерживающего мой аппетит стимула. Но до тех пор можете не беспокоиться. Так что до следующей встречи, коммандор…

Мондрайн не очень четко понял, как он проделал обратный путь в верхние уровни. С одной стороны, Скриноль за один сеанс добилась больших результатов, чем другие за дюжину. Но с другой стороны, он не мог выбросить из своей головы эту огромную паутину. А больше сеансов означало больше видений, что могло разрушающе подействовать на его организм.

Вернувшись на входной уровень звена связи, он переместился к соответствующему пункту выхода и устало проследовал в апартаменты Тетти. В ее отсутствие жилые помещения отдавали холодом и угнетали человека. Он прошел во внутреннюю комнату, поднял воротник и вынул горящий опал. Установив средство связи в положение готовности к работе, он переоделся и затребовал медленно вращающуюся над землей систему связи. Через несколько минут его соединили с установленной на Палласе аппаратурой пограничной службы безопасности.

— Хасселблад? Это Мондрайн. У меня для вас есть особая работа. Многообразие способов регистрации, все длины волн.

Он помолчал несколько секунд, слушая вопрос, звучавший с того конца провода.

— Извини, но не имею ни малейшего понятия. — Он посмотрел на горящий опал, взвешивая его в руке. — Я знаю, но не могу сказать, какое экранирование можно использовать. Я просто перепробовал все средства. Мне придется переслать это тебе наверх в течение следующего часа, и я хочу, чтобы ты лично получил это. Может, мы там ничего и не найдем. Но если что-то обнаружится, я хочу иметь сведения уже на следующей неделе.

Глава 9

Для человеческого глаза ничего не изменилось. Зеленый наполненный воздухом павильон все еще свободно плавал среди завалов космического мусора. Частично перекрывающиеся между собою створки были, по-видимому, входным отверстием. Гвардеец Саргассовой свалки, указавший Лютеру Брейчису шлюз, пробормотал что-то невразумительное.

Но Брейчис был уже предупрежден Фоб Уиллард. Кроме костюма, созданного как для условий космического вакуума, так и для атмосферы, он был одет в крепкую и упругую форму, используемую в чрезвычайных ситуациях. Он прошел четыре створки шлюза и оказался погруженным в клейкую и тягучую субстанцию. Приборы скафандра показали температуру снаружи: сто девяносто шесть градусов ниже нуля, семьдесят семь градусов выше абсолютного нуля. Брейчис плавал в бассейне, заполненном жидким азотом.

Он проплыл к центру павильона, следуя указательной линии. Через несколько метров он наткнулся на вторую изогнутую стену, в которой был свой собственный шлюз. Он преодолел его. Внутри этого помещения, наконец, обнаружился специально оборудованный уголок с собственной атмосферой.

Брейчис снова взглянул на датчики. Температура всего на несколько градусов выше, и атмосфера вокруг — из чистого гелия. Он не будет снимать своего скафандра даже на мгновение.

— Сюда, коммандор, — прозвучал в его ушах знакомый голос. Он проследил сигнал направления, зарегистрированный его скафандром, и увидел посреди воздушной сферы фигуру Фоб Уиллард. Решетчатая конструкция до сих пор не была демонтирована, но теперь в ее центре можно было заметить новую структуру, второй темно-зеленый пузырь.

— Не совсем обычное рабочее место. — Брейчис поплыл к Фоб. — Я пытался вызвать тебя с контрольного пункта Свалки. Почему ты не ответила?

— Потому что я не могла тебя слышать. Я специально так сделала. По той же причине, по которой создала холодный барьер. — Она указала на окружавший их жидкий гелий.

— Я никогда не просил тебя отказываться от возможности связываться с внешним миром.

— Это был просто побочный эффект. Сквозь эту стену не могут пробиться никакие сигналы. Ты же сам говорил мне, что хочешь держать исследования в секрете. Так это оно и есть.

— Секретность, возведенная на крайние уровни. И даже превышающая их.

— Не думаю. И ты так не будешь думать, когда я расскажу тебе, что здесь происходит. Но сперва давай-ка покончим с этим. — Она продвинулась к магнитной доске, замкнутой на решетку, и подняла с нее пару кубиков, похожих на увеличенные в размере игральные кости. — Ты настаивал на передаче из рук в руки. Что я и делаю. Вот оно. Подробная информация, все, что я смогла извлечь из всех этих обломков.

Брейчис сунул кубики с информацией в морозо – и жаронепроницаемый карман на поверхности скафандра.

— Насколько совершенна эта информация?

— Для таких совершенств как ты и я, это просто паршивый клочок. Здесь имеются сведения о функциях и нервных путях, о которых я даже не должна была догадываться.

— Но ты же догадалась.

— Действительно. Вся эта штука имеет логическую структуру, очень похожую на организацию мышления Создания; похожую для любого, кроме эксперта. Как говорил один мудрец, ты можешь обманывать некоторых людей постоянно и иногда — всех людей, и этого обычно достаточно, чтобы выйти сухим из воды.

— Если ты говоришь, что это похоже на правду, то для меня этого достаточно. Ну, а плохие новости?

— Я не говорила, что таковые имеются. Но новости действительно есть. — Фоб ухватилась рукой за скафандр Брейчиса и вместе с ним переместилась поближе к зеленому баллону, находившемуся в центре. Он возвышался над ними, а в нескольких футах от него Брейчис заметил тонкие, как волос, изящные, как паутина, нити, протянувшиеся от компьютера к крепкой оболочке баллона.

— Что в нем? Тоже жидкий азот?

Фоб кивнула.

— Азот. И еще кое-что. Часть Создания — того, о котором я тебе говорила, у которого не задета большая часть мозга.

— Было бы лучше, если б это был только мозг.

— Лютер, я пересматривала отчеты станции лабиринт снова и снова. Они ужасающи. Могу поспорить, что я опасаюсь Созданий Морган больше, чем ты. Прежде чем начать что-либо делать, я положила эту часть совершенно отдельно, удалила все, что могло бы быть оружием, изолировала мозг. Затем я отделила кусочки от самого мозга и создала между ними связи, которые могу прервать в любое мгновение прямо отсюда. А потом я поместила все это в бассейн с жидким азотом, чтобы ослабить исходившую от этой штуки энергию, обрезала все каналы связи с окружающим миром, кроме тех, что идут к компьютеру, и прервала любую связь этой штуки с окружающим павильон пространством. Что я еще должна была сделать?

— Ничего. Ты должна была сделать даже меньше, но не больше. Я сказал тебе, что хочу получить самые подробные сведения о Создании. Но я никогда не просил тебя пытаться снова слепить одно из них.

— А я и не пыталась. Все что находится здесь — просто фрагменты голого мозга. Скажи мне, что хочешь, чтобы я это разрушила, и я это сделаю. Ты начальник, слово за тобой.

Лютер Брейчис легко продвинулся в сторону компьютерной консоли.

— Ты можешь говорить с ним?

Фоб покачала двумя ключами, висевшими у нее на пальце.

— Произнесите это слово, коммандор. Разрушить или оставить?

— Фоб Уиллард — фрау, доктор, профессор Уиллард — неужели для тебя когда-нибудь было очевидным, что я — действительно твой начальник? Ты когда-нибудь говорила себе, Фоб: «Я подотчетна коммандору Брейчису»?

— Я могла бы, если бы ты не давал мне всяких посторонних заданий.

— Которые ты не любишь. Не дави на меня так. Ты конечно не уничтожишь свою работу. Я спросил, можешь ли ты с ним разговаривать.

— Сколько влезет. Весь вопрос в том, сможет ли эта штука разговаривать со мной?

— Ну и каков же ответ на этот вопрос?

— Он тебе не понравится. Я не знаю. — Фоб была у консоли, последовательно производя ключами какие-то манипуляции. — Я знаю, ты не хотел бы принимать мои слова на веру. Попробуй сам. Сейчас ты можешь поддерживать с мозгом связь.

— Звуковые цепи?

— У самого Создания они были, но сейчас они вообще никак не отвечают на воздействие. Мне пришлось все переделывать и пропускать через компьютерную систему. Мозг привносит свою лепту в искажение смысла, поэтому тебе, наверно, лучше воздержаться от устного введения информации.

Брейчис кивнул. Он напечатал: «Кто ты?»

— Смотри, ты не сможешь получить больше базисных данных каким-нибудь другим способом.

Но Фоб Уиллард только засмеялась ему в ответ.

— Коммандор, неужели вы думаете, что я не догадалась попытаться сделать то же самое чуть ли не в первую очередь. Ну что ж давайте посмотрим, добьетесь ли вы того же, чего добилась я.

На экране уже появилось изображение ответа.

«Чтобы ответить на этот вопрос, требуется ввести больше исходной информации».

— Вот оно. Девять раз из десяти — одно и то же, единственная запись, которая повторяется снова и снова.

Брейчис кивнул, хмуро глядя на экран.

— Может быть, дело в формулировке вопроса? «Кто ты» подразумевает осознание собственной личности. Давай попытаемся еще раз. — Он напечатал: «Назови свое имя».