Молодость (сборник) Сегал Михаил

– Ну, прости, я же не могу все новые группы знать. А знать хочется, песня такая забавная.

– Давай лучше я просто спою, – сказал он.

– Давай.

– «Прибыла в Одессу банда из Амура. В банде были урки, шулера. Банда занималась темными делами. И за ней следила Губчека…»

– Так здорово! А кто такая Гупчиха?

Он чуть не врезался в УАЗ. Закатное небо накрыло грязным брезентом.

– Ты никогда не слышала этого слова?

– Гупчиха?.. Нет, а где я могла его слышать? Это же смешная песня, наверное, оно просто придуманное… Или вот: урки. Ты не ошибся, может, орки?

Неба не стало видно совсем. Запаска УАЗа заменила солнце.

– Давай так, – он перевел дыхание, – давай… поговорим.

– Конечно, давай! Я всегда за то, чтобы больше разговаривать!

– Ты не знаешь, кто такие урки… Хорошо, ты родилась уже после советской власти, выросла в Москве, у тебя все было хорошо… Но – «Губчека»? Если ты не знаешь, что такое «Губчека», значит, не знаешь, что такое «ЧК»?

– ЧК?

– Да.

– Ну, подожди, это единственное число?

– Да.

– Я знаю «чика», «чиксы». Это девушка по-американски, типа: подруга репера.

– Чиксы… Прекрасно. Следовательно, фамилия Дзержинский тебе ни о чем не говорит?

– Дзержинский? Я знала, но забыла… Точно слышала. Писатель?

– Писатель, – прошептал он.

– Вот видишь! Что-то ведь я знаю.

– Скажи, пожалуйста, а ты в курсе, что была… война, революция? Ты знаешь, кто такие Ленин, Сталин?

– Да, конечно. Просто я в истории – не очень, я больше по математике занималась.

Он поцеловал ее и положил ей руку между ног.

– Хорошо, расскажи мне.

– Что именно?

– Расскажи, что ты знаешь про Россию.

– Вообще?

– За последние лет сто.

– Я боюсь, я же не очень по истории.

– Не бойся, начинай.

Она тоже положила ему руку между ног и начала.

– Ок. Сначала – революция в 1917 году. Потом…

– Подожди. Что там было? Кто чего не поделил?

– Ленин сверг царя… Правильно?

– Ты говори, говори. Он что: сам сверг? Кем-то он руководил?

– Щас, секунду, я знала… Большевиками. Точно, большевиками!

– Так, и что началось потом?

– Потом… Советская власть?

– Сразу?

– Ну да.

– И царь все отдал, со всем согласился?

– Нет, я знаю, его убили, а уже потом – советская власть.

Она гладила его между ног, но он был сосредоточен на дороге и событиях семнадцатого года.

– Итак, убили царя?.. Когда?

– Ну в 1917 году, когда свергли.

– И где?

– В… щас… в Зимнем дворце.

– Прекрасно. И? Началась советская власть, никто не был против, проблема была только в царе?

– Там кто-то был против, но их арестовали.

– А потом?

– А потом уже началась война.

– Слава богу! Когда?

– 22 июня 1941 года!

– Стоп. Больше никакой войны не было?

– А, вспомнила, была! Первая мировая. Но это еще до революции.

– Очень хорошо. Знаешь! А между революцией и сорок первым годом что было?

Она зажмурила глаза, сосредоточилась, как в мгновенья своего самого высшего наслаждения, и выдохнула:

– Гражданская война!

Это, наконец, возбудило его.

– Неплохо! Кто с кем воевал?

– Ну вот эти большевики с белыми. А, точно: большевики были красными, а белые были за царя.

– А зачем им было воевать за царя, его же убили в 1917 году?

– Они нового хотели поставить. Они в принципе были за царя.

– То есть белые были монархисты?

– Да… Ой, нет! Они были меньшевики, я вспомнила. Красные были – большевики, а белые – меньшевики.

– И долго эта Гражданская война длилась, кто победил?

– Большевики победили, а потом вместо Ленина стал Сталин.

– И когда это случилось?

– Я вот это не помню, неточно выучила.

– Ну приблизительно?

– Приблизительно… Так, сейчас… Ну точно, еще до войны. Скажем, году в 1935.

«‘‘Скажем’’, – вертелось у него в голове, – ‘‘скажем’’». Отличное словечко применительно к данному случаю. Сколько атомов водорода в молекуле воды? Скажем, два!

– Уверена? – спросил он строго.

– Нет? Неправильно? Ну я точно знаю, что до войны. Может, позже?.. Году в сороковом?

– Может, – сказал он, – может, – и представил себе Ленина в сороковом году. Тот был уже совсем плох, сильно сдал, но держался молодцом.

– А что было в эти двадцать лет: с Революции до Войны?

– Я не помню сейчас, знаешь, основные даты запоминала… Колхозы… Нет, я не вспомню.

– Примерно хотя бы. Как люди жили?

– Ну, был социализм… И репрессии.

– А это что?

– Это когда арестовали… Я не помню кого, но там было несправедливо, а потом это отменили.

– Кто отменил?

– Сталин отменил, когда про все узнал.

– И что потом?

– А потом, – слезинки показались у нее на глазах, – а потом была война.

УАЗ ускорился, и последние лучи солнца вновь забрезжили в образовавшемся просвете.

– Немцы на нас напали… Ночью… А потом несколько лет шла война, и Сталин победил Гитлера. Много людей погибло… Очень много тысяч.

– Что? – он убрал ее руку. – Много чего?

– Тысяч… Знаешь, я считаю, нельзя говорить приблизительно, когда речь идет о жизни людей…. Много, очень много… Сто тысяч… Может быть, даже двести или триста. Это была страшная война.

11

– Потом, потом, – шептала она и срывала с него одежду, – история подождет, там уже все давно случилось. Я хочу тебя сейчас.

Он, как мог, сдерживал ее.

– А во время Гражданской? Ответь! Сколько?

– Это важно? Тебя так заводит история? – опрокинула его на живот и покрыла спину горячими поцелуями. – Меньше, наверное, чем в Великую Отечественную. Может, сто тысяч.

Она кусалась, ему не хватало дыхания.

– А… во время репрессий?

– Может быть, пятьдесят тысяч… Нет, как-то много, это же не война… Скажем, двадцать пять.

«Скажем»… «Скажем»…

– Итого? – простонал он и, зажмурив глаза, уткнулся в подушку.

– Триста, – она опускалась все ниже, легко складывая цифры в уме, так как с математикой в школе у нее было все в порядке, – плюс сто, – и перевернула его на спину, – плюс двадцать пять, – едва коснулась губами, – четыреста двадцать пять. Будем считать, что пятьсот!

Круче «скажем» могло быть только «будем считать». «Скажем» ушло на почетное второе место.

Иногда она вскидывала волосы, и он видел шею, изгибающуюся, как побег молодого дерева. Ее тело укрывало его, горячие поцелуи не отпускали ни на секунду. То, о чем он мечтал долгие годы, свершилось. Но стена встала между ними, и он ничего не мог поделать.

Она подняла голову, поджала губу.

– Я что-то не так делаю? Ты меня не хочешь?

– Я, – прохрипел он, – я…

– Ты устал?

– Ты…

– Я все понимаю, забудь, это вообще не проблема.

– Пятьсот тысяч, – наконец членораздельно произнес он, – пятьсот?

– Ты опять об этом?!! Ну прости, я не знала, что это для тебя так важно… Пойми: я больше математику учила, а такой предмет, как история, – не очень.

– Значит, все, о чем мы говорили, все, кто погиб, для тебя – предмет? Такой же, как математика и физика?

– Ну да, а что тут такого? Я же не виновата, что у меня была больше склонность к точным наукам, чем к истории.

– Ты понимаешь, где ты живешь?! – закричал он. – Понимаешь, что это за страна, где ты родилась?!

– Россия? – испуганно предположила она и тут же исправилась: – Российская Федерация?

– И что?! Что ты о ней знаешь?

– Что… У нас сейчас демократия, что… рыночная экономика… что все нормально, – она почти плакала.

– То есть ты живешь в такой распрекрасной стране, где можно взять кредит на машину и выпить кофе на открытой веранде?! Тебе хватает? Это – твоя Россия? Говори! – он схватил ее за плечи. – И акулы у тебя легкими дышат, и в гандбол овальным мячиком играют, и в Губчека чиксы работают?

– Отпусти, пожалуйста, мне больно, – попросила она.

– И Дзержинский у тебя – писатель, и народу в стране погибло четыреста двадцать пять тысяч человек! В Гражданскую с Отечественной и от Сталина! Спасибо – округлила до пятисот!

– Прости! Я просто не учила эту тему!

– Мы с тобой родились на этих костях, ходим, ездим, трахаемся на костях. Кофе твое из костей, а ты… ты… ты хочешь, чтобы у меня стояло после этого?

– Прости, – рыдала она, – я не знала, что это так важно!

– Ничего не важно! И то, что для тебя Волоколамское направление не связано ни с чем, кроме пробок, – тоже.

– Я знаю про войну! – закричала она. – Знаю, что немецкие танки почти дошли до «ИКЕИ»!

– И урок не было! Орки были, а урок – нет.

– Не бросай меня! – она уже не кричала, а пищала. – Я молодая, я смогу много тебе дать. Много секса. Я же понимаю… что тебе не о чем со мной разговаривать, но… – и снова приникла к его телу губами. – Не бросай меня! Ты же можешь со мной просто трахаться!

– О чем с тобой трахаться? – прохрипел он.

12

Он спал в офисном туалете, и снилось, как гандболистки бегут к чужим воротам, отдают друг другу мяч, забивают голы в полете. А потом – как она уходила вчера, вся в слезах, и забрала уже поставленную в стаканчик зубную щетку.

Она бежала по июньскому лугу, по высокой траве, акула неслась за нею, и мокрый черный плавник стремительно приближался.

– Не бросай меня, – слышалось ему. Но голос был все тише, а акулий хрип – громче. Вдруг все пропало, и он увидел товарища Сталина в окружении малознакомых гэпэушников. Сталин повертел в руках фотографию Троцкого и спросил:

– Почему старик еще жив?

Гэпэушники задумались.

Вождь не стал их мучить и сам предложил решение: достал из шкафа и передал в руки его институтской одногруппнице новенький, блестящий, как самурайский меч, ледоруб.

Вдруг осталась одна одногруппница – в альпинистской экипировке, на алтайском взгорье, с этим самым ледорубом. Она улыбалась так нежно, и захотелось залезть прямо сейчас в «Одноклассники», написать ей, встретиться и… просто поговорить про Троцкого.

Немолодой, небритый, он спал, уткнувшись лицом в рулон туалетной бумаги. Его разбудил стук в дверь.

– Старик! Ты еще жив?

2008

Родина

Глава первая

1

Электрички останавливались через каждые 15 минут, и каждые 15 минут я пыталась разглядеть в толпе Его. Он не хотел высылать свою фотографию, говорил, что не красавец, и описал себя так: «Рост чуть выше среднего, шатен, мужское заматерелое лицо, которое оставили все признаки юности». Он смущался и не понимал, что именно такое лицо, именно такой рост являлись для меня идеалом мужественности. И конечно – ум, остроумие. «Лицо, которое оставили все признаки юности» – чтобы сказать так, надо быть тонким человеком, видеть себя со стороны, трезво оценивать и… немного улыбаться. А возраст… Он не смущал, потому что ровесники меня не интересовали: я в любом случае мечтала общаться с человеком лет на 5–7 старше себя… Что же такого, если он будет старше еще на 5… Или 7. То есть получается, не на 10–12 (меня лично), а всего на 5–7 относительно изначально желаемого.

Возраст! Это тонкая штука! Есть мужчины, которые годам к 27 уже становятся безнадежными дядьками, а есть те, кто в юности проживают пик своей серьезности и рано постигшей взрослости, а потом, когда следы этой юности покидают их лицо, становятся людьми по-настоящему молодыми и легкими… Он – такой…

Прелесть взрослых молодых мужчин в том, что они еще молодые и уже взрослые. Ты можешь говорить с ними на равных, не чувствуя дистанции, но он – уже Взрослый. Это так интересно… Он может в любой момент уехать в другой город или разговаривать на «ты» с человеком чуть старше его самого, но который для тебя – безнадежно старый: учитель или чиновник в какой-нибудь конторе… Удивительно…

А, еще одна важная вещь… Что нужно парням, моим ровесникам, я знаю: тело!!! То есть: я живу, расту, читаю, учу иностранные языки, занимаюсь фигурным катанием… Думаю, понимаю, проявляю силу воли, болею гриппом – я человек! Они же не видят этого и хотят только одного – моего тела… Конечно, они поговорят о кино, музыке, еще какой-нибудь ерунде, но это не изменит их реальных желаний, их действительного отношения ко мне… А он… Ему этого не нужно, ему я интересна как человек.

Запах залива и хвойного леса доходил до станции чуть чаще, чем приходили электрички, – с каждым сильным порывом ветра. Она улыбалась и думала о том, что это лучшее утро ее жизни.

2

Некоторым моим сверстникам повезло – в свои тридцать они довольно моложавы и при встрече с девушками говорят, что им 24. Пустяк? Нисколько, от этого резко понижается возрастной ценз девушек. Если тебе 24, ты смело можешь знакомиться и с 18, и с 17-летней. Разница в 5–7 лет всегда была вполне допустима, а по нынешним временам и говорить-то о ней смешно. Я же всегда выглядел взросло.

Но если в юности это могло приносить какие-то дивиденды (девушкам нравятся мужчины постарше), то теперь мой удел – потрепанные женщины от 25-ти, которые хотят «отношений». Теперь представьте, что будет, если я подойду к семнадцатилетней на улице или в метро и начну знакомиться. Не будет ничего, она зажмется, отшутится, пошлет, потому что будет видеть во мне «дядьку»… Это – первое впечатление, и его ничем не сбить… Надо проявлять чудовищную изобретательность, чтобы… В общем, по-хорошему с ними не договориться.

Но я – не дядька, это точно. Я был им в юности – серьезный и занудный (то есть в результате занудный, мне-то казалось, что – романтичный)… Господи, подумать только – сколько их было вокруг: молоденьких, свеженьких, весело вступающих в разговор… Куда я смотрел? Думал ли, что этому придет конец? Конец пришел моей юности, а «молоденькие» остались навсегда вместе со мной, с моим взрослением и старением. «Молоденькие» перестали быть возрастом и стали отдельным видом фауны, населяющим планету. Шли годы, а они все прибывали: отправлялись стареть только временные представители этого вида. «Молоденькие» не прекращались ни на секунду, их рожало время в несметных количествах, как рожала степь монголов, шедших оголтело и безжалостно на нашу многострадальную Землю.

3

Я не считаю, что по Интернету можно с кем-то всерьез познакомиться. И не собиралась этого делать. Просто любопытство заставило меня войти в чат и посмотреть, что за люди там обитают. Я придумала себе достаточно нейтральный ник и затаилась, не вступая в разговор. Разговоры были пустоваты, но довольно забавны. Во всяком случае, ради расширения кругозора захотелось изучить язык «чатлан» и их характеры. Ритуал знакомства, как правило, был таким.

ВАРИАНТЫ ПЕРВОЙ ФРАЗЫ:

1. Здрям!

2. Прив!

3. Привет! (это редко, это уже какой-то интеллигент).

4. Ты кто?

ВАРИАНТЫ ОТВЕТА НА ПЕРВУЮ ФРАЗУ:

1. Здрям!

2. Ты кто?

3. Я тебя знаю?

4. Ты М или Ж?

ВАРИАНТЫ ВТОРОЙ ФРАЗЫ:

1. М!

2. Те скока?

3. Че не спишь?

4. Че седня так скушно тут?

ВАРИАНТЫ ОТВЕТА НА ВТОРУЮ ФРАЗУ:

1. А я Ж.

2. 15, а те?

3. Да из клуба вернулась спать неохота ща погоди кофе налью башка трещит.

4. Я тоже М обломись!

Со мной пытались знакомиться, я говорила, что мне 16, что хожу на фигурное катание, что парня нет и не было, но дальше беседовать было не о чем, потому что начинались либо пустые разговоры, либо похабные предложения.

Собственно, то, что Интернет – большая мусорка, не было для меня секретом, я заходила в чат пару раз, как на любой новый незнакомый сайт, и больше не собиралась там появляться, но однажды появилась девчонка, которая оказалась нормальной. Она нормально разговаривала, ее интересовало то же, что и меня, и главное – она не просто использовала (что для «чатлан» уже достижение), а идеально расставляла знаки препинания.

Наше знакомство началось так.

– Доброй ночи, – написала она, что после десяти минут пребывания в чате вызвало у меня культурный шок.

– Доброй, – ответила я.

– Я вижу твое имя (имя, имя, а не ник!!!) в колонке, но ты почему-то молчишь.

– Ты парень?

– Нет… Меня зовут Лика.

– Меня Аня. Очень приятно. Просто с кем и о чем здесь говорить?

– Это правда… Чем увлекаешься?

– Фигурным катанием… Стихами… музыкой.

– Что слушаешь?

– Русский рок, в основном, и классику. Немного альтернативы под настроение.

– Я тоже русский рок люблю. А ты кого именно?

– Кинчева старые альбомы, Цоя. Ну, всех наших.

– Согласись, ранние альбомы у них сильнее. Например «Энергия» у Кости.

– Естественно, потом – это уже самоповторение.

– Абсолютно согласна. Я стихи тоже пишу.

На этой фразе меня выкинуло из Интернета, и на следующий день я вошла в чат ночью в то же самое время, чтобы у девушки не было ощущения, что с ней распрощались в тот момент, когда она хотела почитать свои стихи. Она была там. Разговор продолжился, и Лика написала мне эти строки.

  • Я жду который год рассвета,
  • Мне надоела эта мгла…
  • И вспоминаю детства лето,
  • Реку и дуба два ствола.
  • Я бегала тогда так тихо,
  • Меня не слышали, и я,
  • Как будто древняя слониха,
  • Жила в глубинах бытия.

Чтобы не кривить душой и не огорчать ее, я сказала, что стихи очень «искренние». А она стала рассказывать свою любовную историю и спрашивать у меня совета, как поступить. История была непростая, связанная с «интимом», а я толком в этом не разбираюсь. Обычно, когда парни в чате пытались обсуждать эту тему, я отшивала их, но здесь было другое. Просто такая же девчонка, как и я, запуталась в личной жизни. И мы стали это обсуждать. Честно говоря, я поразилась, что Лика так искренне описывала самые откровенные моменты, но чувствовала ее переживания, надрыв – и пыталась помочь. Бедная Лика! Сколько ей пришлось перенести! После месяца общения мне показалось, я так прикипела к своей новой знакомой, что она стала частью моей жизни. Телефона у Лики не было, а встретиться пока не удавалось. Каждую ночь мы общались, я тоже многое ей доверяла… И чувства… И вкусы… В том числе – на мальчиков…..Однажды Лика прислала мне новое четверостишие, по которому я поняла, что она растет как поэт:

  • Как раковину, приложи
  • Меня к ушам и расскажи
  • О том, что море замолчало,
  • О том, что – тихо… От плеча
  • Рукой взмахни, начни сначала,
  • И ночь погаснет, как свеча.

Настоящие стихи! Так она описала свое чувство к новому знакомому, их ночь вдвоем. Ему около тридцати (ужас, я не поверила сначала), но он – уникальный человек. Лика познакомилась с ним случайно, когда ездила одна на выходные (сумасшедшая!) в Питер. Поздно вечером она шла по темному двору, к ней пристали хулиганы. Трое отвратительных парней уже сняли с нее джинсы (вот ведь, не стесняется мне рассказывать!), и тут появился Он. Схватка была жестокой. Хулиганы оказались не хлипкими подростками, а настоящими головорезами. Но этот, короче, парень – Андрей, бывший спецназовец (а также поэт, композитор и ученый, как потом оказалось) ввязался в драку, получил ножевое ранение и держал насильников до тех пор, пока не приехала милиция. Лика не стала подавать заявление, так как знала, что это только лишние нервы. Тем более все обошлось. Они пошли к Андрею домой, он накормил ее и уложил спать. Засыпая, она видела полки с книгами, похожие на полки в ее детской комнате.

Потом было утро, разговоры, легкие, увлекательные – как с ровесником. Именно – как. Потому что с ровесником как раз такого быть не может! Только по-настоящему взрослый человек поймет тебя, не будет грузить, с ним будет ИНТЕРЕСНО. И ему ничего от тебя не надо. Это была ее теория, ну и я так подумала и тоже в принципе согласна.

Ни тогда, ни через месяц, когда, сбежав от домашней тоски, Лика приехала к Андрею в гости, он не дотронулся до нее пальцем. А ночью она, сама не зная почему, попыталась его поцеловать, но он очень деликатно сказал, что слишком хорошо понимает свою ответственность в отношении юной девушки и не может пользоваться ее чувствами. Он для нее – «добрый, старший друг, который всегда поможет, все объяснит».

– Зла, – сказал он, – и так еще будет много в жизни. Тебе довелось родиться женщиной не в благополучной Европе, а здесь, среди продрогших дюн, среди бесконечных железных дорог, уходящих в неизведанную бездну Тихого океана, подобно тому, как хвост кометы уходит в космос и глядит оттуда печально вниз на нашу многострадальную Землю.

4

Двенадцатый порыв ветра с залива стих, холодок отпустил локти и икры, но еще задержался на мгновенье в простывшем носу. Тут же последовал тринадцатый порыв. Двери электрички распахнулись, и на платформу вышел человек. Не было никаких сомнений, что это – Андрей.

– Ну, привет, – сказал Игорь, – извини, пожалуйста, замерзла?

Страницы: «« ... 7891011121314 »»

Читать бесплатно другие книги:

В «Гариках предпоследних» Игорь Губерман не дает наставления, а просто рассуждает обо всем самом важ...
Москва, наши дни. Князь Подгорного Царства Ингве – преуспевающий бизнесмен, глава международной нефт...
Рассказ написан на конкурс на первом моем фантастическом конвенте «Зеленая планета». Тема: «Один ден...
«Город разбух, как разбухает от водянки человеческое тело. Река была не рядом, но человек с ножом зн...
«Они и вправду были хороши. Круглобокие, расписанные цветами, или просто красные, в цвет породившей ...
«Все было почти так же, как три года назад. Ханс пускал пузыри. Болтаясь в воде под старым пирсом, с...