Африканская охота для дам Жукова-Гладкова Мария

Глава 11

Ночь с 31 декабря на 1 января,

с пятницы на субботу

Номера в пока не сданной гостинице для нас были приготовлены. Да, в этой стране за деньги можно все – как, впрочем, и в нашей. Это во всяких Америках «не разрешается» и «не положено» означают именно не разрешается и не положено. А в Африке, Азии и России таких понятий нет. Есть зеленый доллар – который, как показывает практика, и в Африке доллар. И здесь граждане, подобно нашим, хранят свои сбережения в чулках именно в американской валюте, хотя американцев ненавидят лютой ненавистью. Мне не довелось встретить ни одного африканца, который отозвался бы положительно о США.

– Оля, у нас оплачен новогодний ужин, – на всякий случай напомнила я. – Где он состоится?

– Вам уже забронированы места в сданном блоке гостиницы. Там очень большой зал, они просто сдвинут столы. Персонал предупрежден. Подходите туда к десяти. Да и я, наверное, буду здесь. Или я, или Джон.

Ольга тяжело вздохнула. Наверное, такого Нового года у нее не было ни разу в жизни.

– А елка будет? – спросил Сашка.

Ольга кивнула, но с каким-то отрешенным видом. Я решила ее больше не беспокоить. Мы стали устраиваться в отведенных нам номерах (теперь у всех были одноместные), потом спустились к бассейну. К десяти вечера мы были уже в соседнем блоке, где, как и следовало ожидать, нашлись другие русские. Где теперь только не встретишь нашего человека? Пятизвездочный отель на Карибах – три четверти постояльцев будут нашими. Пять звезд в Замбаре – обязательно жди соотечественников.

Метрдотелю в карман положили стодолларовую купюру (месячный оклад) и сказали, что все русские хотят сидеть вместе. Он тут же распорядился, и наши столы были переставлены так, как нам угодно. Ни на каких других иностранцев африканцы внимания не обращали (или обращали мало, пытаясь в первую очередь угодить нашим). Меня брала гордость за нашу страну. Наконец-то в мире (пусть в Африке, но хоть тут) на нас стали смотреть, как на самых ценных и желанных клиентов!

Новогодний вечер прошел, как и следовало ожидать, в бурных возлияниях и обжорстве. Елок в зале было несколько – размером примерно в человеческий рост, конечно, все искусственные. После вливания внутрь изрядных доз горячительных напитков сразу у нескольких наших граждан одновременно возникло желание потанцевать, причем почему-то с этими самыми несчастными елками. Конечно, женщин в нашей группе было немного, да и внимание молодцев Афганца, в силу своего возраста и внешних данных, могли привлечь только мы с Веркой (тешила я себя такой мыслью). Но они прекрасно знали, что танцы со мной без соизволения шефа чреваты (ударом в ухо, как минимум, и пулей в лоб, как максимум), а за танцы с Веркой придется слишком долго расплачиваться, и это будут отнюдь не алименты брошенной жене, которая никак не может их выбить из бывшего мужа. Верка сможет, и еще я ей помогу. Местных дам, которые могли бы составить компанию нашим молодым людям, в зале не было – не пускали, вот поэтому парней и посетили такие странные мысли. Хотя для них это, возможно, и было нормальным.

«Двустворчатый шкаф» Вовчик и Олег, тоже приятель Афганца, выплясывали лучше всех, им аплодировали все собравшиеся в зале, правда, в конце у них то ли головы закружились, то ли просто с некоторым запаздыванием началась стадия «мордой в салат», но только они оба почему-то рухнули на праздничные столы к каким-то иностранцам вместе со своими зелеными искусственными партнершами.

Под Вовчиком стол проломился (как и следовало ожидать), иностранцы заорали, иностранки завизжали и попробовали отколотить Вовчика по могучим плечам (по голове бить не решились, это же не наши граждане), но их удары не возымели на «двустворчатый шкаф» никакого действия, он сам поднялся, как-то быстро протрезвев, на весь зал объявил, что пойдет поблюет, и пошел.

Падение Олега Анатольевича можно было считать гораздо более успешным: он выбрал стол, за которым резвились три пожилые француженки, летевшие с нами одним рейсом. Олег Анатольевич, как и все наши молодые люди, произвел на дам неизгладимое впечатление еще на высоте десяти тысяч метров над землей, теперь же дамы решили, что танцора надо брать тепленьким, пока другие не увели, и под белы рученьки потащили его куда-то из зала. К себе в «нумера», по всей вероятности.

– Что-то дяди Вовчика долго нет, – вдруг заметил мой сын, самый трезвый из всей компании. Я зорко следила своим материнским глазом за количеством потребляемого им алкоголя. Косте же разрешила спустить тормоза. Братец уже сладко посапывал, уронив голову на грудь.

Я встрепенулась. Афганец пил за дружбу с детективом Володей. Они как раз вспоминали Афган. Верка взглядом хищницы обводила зал, выискивая себе жертву на сегодняшнюю ночь. Подружка никогда не забывает о возможности подзаработать. Но я все-таки решила отвлечь Верку от созерцания празднующих потенциальных жертв.

– Тетя Вера, может, в мужском туалете скорее кого-то выберете? – ехидно заметил Сашка.

– А это мысль, – с серьезным видом кивнула Верка. – Пошли!

Мы втроем встали. Это тут же привлекло внимание Афганца.

– Куда? – спросил он.

– Куда царь пешком ходил, – ответила Верка.

– Все вместе, что ли?

– А почему нет? – невинно посмотрела я на Лешку.

Он почему-то тут же заподозрил неладное (в смысле, что мы решили приготовить какую-нибудь пакость) и заявил, что составит нам компанию. Володя потащился следом, ему, правда, приходилось по пути хвататься за столы и стены, но тем не менее он передвигался на двух конечностях. Сказывался большой опыт.

В коридоре Вовчика нигде не было видно. Афганец ухватил пробегавшего мимо официанта за форменную одежду (причем сграбастал так, как берут за грудки, поэтому официант затрепыхался и завращал яркими белками) и на чистом русском спросил, где тут туалет. Африканец все понял без перевода и жестами указал направление. Лешка африканца отпустил, пригрозив ему пальцем и сказав: «Ну смотри у меня!» – и пошел дальше. Мы все тронулись следом.

Лешка, Сашка и качавшийся Володя вошли в заведение и минуты через полторы в три глотки завопили. Мы с Веркой порадовались, что не успели зайти в соседнее, женское. Заранее знали: мужиков, возможно, придется спасать. И мы побежали к ним на помощь.

Когда вбегали, из одной из кабинок выходил пьяненький немец, на ходу застегивающий ширинку. У писсуара стоял еще один. Они завопили еще истошнее, чем наши.

– Ну и что орете-то, словно к русским партизанам в плен попали? – спокойно спросила их Верка. – Можно подумать, мы с Ланочкой увидим что-то новое.

Афганец, зная, где искать пьяного друга, начал дергать все двери подряд. Из-за некоторых донеслись недовольные голоса на иностранных языках, другие были открыты, последняя заперта, но за ней молчали. Лешка тут же приложил силушку молодецкую и кабинку открыл. Там он и обнаружил Вовчика.

«Двустворчатый шкаф» спал, правда, голова у него была сильно разбита. Даже слишком сильно.

– Где он мог шмякнуться? – спросила Верка, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Из зала он выходил целым, – заметил Афганец.

Я тем временем уже осматривала повреждение, вспоминая свои медицинские навыки. Я считала, что Вовчика по башке кто-то специально саданул. Правда, не учел, что она у него – самая крепкая и непробиваемая часть организма и вообще Вовчик – мальчик что надо. Его таким ударом не убьешь.

В заведение тем временем вошел кто-то из русских и пьяно спросил, женский это туалет или мужской. Верка ответила – общий. «А, понятно», – промычал соотечественник, заметив, что у папуасов все через задницу, причем черную. Русских разбитая голова Вовчика совсем не удивила. У нас в стране после празднования Нового года расквашенные физиономии, сломанные конечности и выбитые зубы – вполне нормальная вещь. Вот если их нет – это странно. Значит, не душевно попраздновали.

По всей вероятности, соотечественник, покидая заведение, столкнулся с Ниной и Таней, которые шли припудрить носы, и сообщил им про «общее» заведение. Наши тетки и заглянули на огонек.

– А, вся компания в сборе, – заметила Нина.

Обалдевшие немцы не желали понимать, что перед нами стоят гораздо более серьезные проблемы, чем опорожнение мочевого пузыря, и пытались нам что-то объяснить то на немецком, то на английском. Я невозмутимо смывала с Вовчика кровь у раковины, к которой его оттащили Лешка с Володей (Володя сам едва держался на ногах, но раненому товарищу был готов помочь в любом состоянии). Немцы махнули на нас рукой и, как мы услышали, попытались не подпустить Нину с Таней к кабинкам, куда те намылились заглянуть. Но разве какой-то немец может оттащить русскую бабу от намеченной цели? Бабы и объяснили немцам по-русски, что не следует им мешать. Немцы все поняли без перевода и, бочком просочившись мимо нашей компании, заведение покинули. Возможно, в направлении, четко указанном им Ниной с Таней.

Правда, вскоре они вернулись с двумя представителями администрации. Представители были белого цвета и немцы по национальности. В дальнейшем мы узнали, что в этих краях больше всего гостиниц строят немцы (или немцы совместно с турками), потом сажают в них своих представителей, на второстепенные должности и в качестве обслуги нанимают местных. Это обычная практика в развивающихся странах (включая нашу).

– Аптечку принесли? – спросила Нина, мывшая руки, пока менеджер еще не успел открыть рот.

Верка тут же перевела Нинин вопрос на английский: Нина со всеми общалась по-русски. Правда, как показывала практика, ее многие правильно понимали. Я тоже встряла в разговор и сказала, что мне нужно для обработки раны. Менеджер пришел в себя и пообещал сейчас же вызвать врача, пострадавшего отвезут в госпиталь, там ему окажут квалифицированную медицинскую помощь, здесь это сделать невозможно, и так далее.

Я попыталась объяснить, что в состоянии сама оказать эту помощь и таких ран на своем веку повидала великое множество, причем в основном даже не в Афгане, а на пьянках в родной стране.

Врач с помощником (черного цвета) появились минут через пятнадцать, заохали, заахали, стали говорить, что голову Вовчика надо зашить и его нужно срочно доставить в больницу. Чтобы африканцы от нас отвязались, мы все тронулись в больницу, где Вовчику голову заморозили, наложили шов и сказали: загорать нельзя, пить нельзя и вообще надо лежать, причем в темной комнате.

Вовчик, уже пришедший в чувство, посмотрел на врача с помощником ясным взором и сказал два слова:

– Щас! Разбежались!

Затем «двустворчатый шкаф» поднял глаза на меня (единственную, допущенную в маленькую операционную) и попросил принести ему коньячку. Я приоткрыла дверь в приемную и передала пожелание Афганцу.

– Сделаем, – ответил Лешка.

При виде коньячка африканцы, обрабатывавшие ссадины на теле Вовчика (откуда они появились, «двустворчатый шкаф» не помнил), заверещали очень громко, но нас спасло появление других русских. Они тащили своего товарища за руки и за ноги. С костюма товарища капала вода.

– Что случилось-то? – спросила я.

– Да вон Олег решил искупаться и в бассейн прыгнул не с той стороны. У них же с одной глубоко, а с другой мелко, и, главное, там ступеньки. Он башкой и врезался в ступеньки. Мы лед приложили, а потом нам сказали, что тут рядом наших шьют. Ну, пусть ему лоб зеленкой намажут.

Все парни заржали. Я кисло улыбнулась. Иностранцам не понять нашего юмора: на блатном жаргоне это выражение означает «приговорить к расстрелу».

Африканцы занялись другим пострадавшим, а мы повели Вовчика в гостиницу. В ресторан зашли только для того, чтобы прихватить с собой закуски, Колю и Костю. Остальные молодцы Афганца уже разбрелись по своим номерам. Нина с Таней тоже куда-то исчезли.

У себя в номере Вовчик рассказал, что он тихо-мирно шел своей дорогой, как вдруг к нему сзади подскочили два огромных негра и один из них чем-то шарахнул его по кумполу. Вовчик свалился на пол, негры убежали. В тот момент в коридоре никого не было. Вовчик полежал немного, потом встал и дальше пошел своей дорогой. На унитазе заснул. Больше ничего не помнит, негров, конечно, не опознает.

Мы с Веркой быстро переглянулись. Значит, тут пытаются истребить не только сибиряков?

– Какие будут предложения? – спросил Афганец, обводя нас всех соколиным взором, правда, несколько затуманенным смесью коньяка и шампанского.

Я предложила завтра, то есть уже сегодня, зафрахтовать самолет и слетать в Хабебе в госпиталь, где лежит раненый сибиряк. Его следует допросить. Случай с Вовчиком вполне мог быть хулиганством. А вот сибиряков, похоже, убивали целенаправленно. Раненый должен хоть что-то знать. Иметь хоть какие-то объяснения. Они с друзьями не могли не обсуждать случившееся в ресторане – в смысле, когда их полосовали из автоматов.

– Завтра – первое января, – напомнил почти протрезвевший детектив Володя. – То есть уже сегодня.

– И что? – посмотрела на него Верка. – Работать не хочешь? Ты, между прочим, в отличие от нас всех, сюда за чужой счет прилетел. Расследование проводить. И уклоняешься?

– Думаете, можно зафрахтовать самолет первого января?

Я думала, что – да. Афганец с Веркой и «двустворчатый шкаф», как оказалось, придерживались того же мнения. Костя с Сашкой от комментариев воздержались, Коля пожал плечами.

– Возьмем восьмиместный, – продолжала я. – Если, конечно, все присутствующие намерены лететь.

– А всем стоит? – впервые подал голос Коля.

– Почему бы не прошвырнуться? – спросил Афганец. – Конечно, не утром и не днем. Утром спать будем, днем на пляже поваляемся, а вечером махнем. Делать-то вечером все равно нечего. По национальным паркам-то мы только послезавтра поедем. Лана, сколько тут лететь до Хабебе?

– Можно подумать, я летала!

Но я предполагала, что, наверное, около часа. До аэропорта доедем на такси, вот только днем завтра, пожалуй, поспать не удастся. Если не хотим путешествовать всю ночь.

Верка решила этой ночью осчастливить болящего, я – Афганца, Сашку отправили спать, Володя, Коля и мой братец пожелали еще сообразить на троих.

Если наступивший год, в соответствии с народной приметой, пройдет так, как мы его встретили, то нам следовало ожидать множества приключений.

Глава 12

1 января, суббота

Позагорали, покупались без приключений. Вовчик возлежал на солнцепеке, как и вчерашний «купальщик», несмотря на то, что ему тоже запретили появляться на солнце. Но нашего человека каким-то ударом в голову не возьмешь.

К вечеру вчерашний состав потенциальных путешественников несколько поменялся. Костя сказал, что ни в какую столицу он тащиться не желает, и вообще, у него болит голова и он хочет спать. А меня с моим сыном вечно куда-то несет. Нет, чтоб хотя бы в Африке мы не совали свои носы куда не следует! Спокойно купались, загорали и спали. Нормальные люди на отдыхе расслабляются, а мне и в Замбаре все никак не успокоиться. Костя же намерен отдыхать.

– От чего? – удивился Афганец.

Костя зарядил, как осенний мелкий дождичек, поясняя, как он изо дня в день занимается домашним хозяйством и ему хоть в этой Африке надо спокойно полежать, не думая, что надо бежать в магазин и готовить обед. Хотелось бы, конечно, не волноваться за нас с Сашкой, но этого, наверное, не будет никогда. Костя еще немного позудил, но мы его не слушали. Детектив Володя заявил, что Коле тоже было бы неплохо остаться на месте и следить за обстановкой в отеле («Интересно работают детективы», – в очередной раз подумала я). Одного Володи от их агентства в Хабебе будет вполне достаточно. В результате нас осталось шестеро.

Афганец задумался, не прихватить ли ему еще парочку своих ребят, но тут к нам (мы сидели под пальмочкой, обсуждая дальнейшие планы) приблизились Нина с Таней и спросили о том, куда можно в этой деревне сходить вечером. Дамы хотели бы на какое-нибудь шоу с папуасами.

– На стриптиз, что ли? – посмотрела на теток Верка. – Так бы и говорили сразу. Есть ли здесь – не знаю, в Хабебе точно должен быть.

Поскольку два места в самолете у нас были, мы предложили теткам отправиться с нами и быть в холле готовыми к вылету через полчаса. Тетки умчались прихорашиваться.

С арендой самолета проблем, как я и предполагала, не возникло никаких. Вообще, африканцы, как я заметила, праздновали Новый год без традиционного русского похмелья. Первого января все были трезвы, от головной боли никто не страдал. На завтраке нас, как и обычно, обслуживали улыбчивые девушки и юноши, номера убирали, садовники занимались тропическим садом, песочек на пляже выравнивали, дорожки подметали, а в нашем корпусе на верхних этажах работали строители, завершая недоделанное. Да и иностранные туристы, за исключением наших, выглядели вполне прилично. Наших же можно было сразу опознать по опухшим физиономиям.

Летчик оказался белым. Он был одним из тысячи югославов, поселившихся в Замбаре. Они нашли тут работу, им нравился климат (Замбара – не Центральная Африка, где через минуту сухая одежда становится мокрой и противно липнет к телу), старшие дети у всех учатся в ЮАР. От летчика мы с большим удивлением узнали, что в этих краях появилась даже православная церковь, которую открыл один русский священник. И все русские, и все югославы, проживающие в Замбаре, туда наведываются.

Хотя Афганец, «двустворчатый шкаф» и детектив Володя, следуя последним веяниям моды, носили на волосатых грудях большие золотые кресты, они не относились к истинным христианам. По-моему, они вообще не задумывались на темы религии и веры. В нашей семье по-настоящему верующим является Костя, в последнее время активно читающий православную литературу, но он в церковь не ходит, считая, что «бог в тебе», да и о наших попах отзывается нелицеприятно.

Рассказом югослава заинтересовались Нина с Таней. Они попросили летчика назвать им точное месторасположение церкви. Он объяснил – как мог. Ведь Нина с Таней плохо ориентировались в Замбаре, вернее, никак не ориентировались. Летчик посоветовал им обратиться к представителю местной турфирмы.

– Может, тоже сходим? – шепнула мне на ухо Верка.

– Давай, если хочешь, – пожала плечами я. – Поставим свечки за упокой сибирских душ.

Нина с Таней на весь салон сообщили, что им в головы даже не могла прийти мысль о том, что они в Африке сходят в церковь!

– А куда им, собственно говоря, было ходить? – буркнул себе под нос Алексей Петрович. Милый друг признался мне (так же тихо), что ему было бы любопытно заглянуть под черепную коробку хотя бы одной из дамочек. Есть там вообще что-нибудь или как?

По приземлении мы тут же поймали машины и назвали адрес больницы. Нина с Таней от нас отделились и обещались быть на летном поле через три с половиной часа. Мы же планировали после посещения больницы еще и поужинать в Хабебе. Мне, признаться, было интересно узнать, отремонтировали расстрелянный ресторан или пока нет.

В больнице всех поразил сервис – даже нас, которым доводилось и бывать, и лечиться в элитной клинике доктора Авакяна в Питере. Больные тут лежали на одноразовом белье, менявшемся ежедневно. Нам всем выдали халаты и бахилы, разводящая медсестра провела к нужной палате.

Сибиряк, которого звали Дима, лежал там один. От аппаратов его уже отключили.

– С Новым годом! – поздравили мы его. Дима кисло улыбнулся.

Афганец не стал терять время зря и сразу же взял быка за рога. Дима вздохнул и пояснил, что Серега, умеющий мгновенно засыпать и просыпаться, успел поучиться в Москве и там завел шашни с африканкой – как раз из Замбары. Африканка забеременела и родила ребеночка. Но Серега в родную Сибирь не мог вернуться с негритянкой и негритеночком, опасаясь за здоровье собственных родителей. Люди они немолодые, сердце у обоих не очень здоровое, поэтому появление невестки черного цвета и такого же внука могло послужить причиной инфаркта, если не смерти. Серега родителей любил и предпочел их. И вообще черная жена никогда не была предметом его мечтаний, хотя, как сказал Дима, Серега свою красотку очень часто вспоминал. Правда, только в плане секса: несмотря на приложенные Серегой усилия, она так и не смогла научиться варить борщ и лепить пельмени, без которых Серега жить не может. Вообще, девица готовила отвратительно и только какую-то гадость – по понятиям русского мужика. Серега в конце концов пришел к выводу, что негритянку хорошо иметь в любовницах, но жена у русского мужика должна быть русская. Все проблемы, возникавшие с негритянкой, были чисто бытовыми. Они с Серегой выросли в разных странах, привыкли к совершенно разному укладу жизни и ждали от партнера разных вещей.

Негритянка училась на врача. Она была дочерью вождя своего племени.

– И теперь племя мстит за ее поруганную честь? Я правильно понял? – спросил Афганец.

– Нет, – покачал головой Дима. – Они не будут убивать белых мужчин. Ну, то есть… Они хотят, чтобы Серега остался жить в племени. И он, и Витек. Витек к Сереге в гости несколько раз ездил, когда Серега в Москве учился. И тоже там каких-то черных баб трахал. Родили они или не родили, он не знал. Но, когда мы сюда прилетели, к нам уже приходили из племени.

Мы все закатили глаза. Дима продолжал свой рассказ.

Племя было готово принять у себя всех сибиряков. Всем обещали по несколько жен. Обещали халяву – требовалось только штамповать детишек. Но сибиряки не горели желанием променять свою родную Сибирь на Африку.

– Представители племени могли убить двоих ваших, чтобы другие отправились к ним? – спросила я.

– Думаю, да, – сказал Дима. – Только мы так и не поняли, кто стрелял в ресторане. И вообще, в нас ли стреляли?

Афганец же точно знал: за компанией сибиряков следили… Значит, все из-за женщины? И на этом континенте, как и на других, – шерше ля фам? И где же эта самая ля фам? Где искать это племя?

– Вроде где-то на севере, – пожал могучими плечами Дима. – Серега сам точно не знал. Только о том, что они там все время воюют. Но с кем, из-за чего… – Дима опять пожал могучими плечами.

«Нам только не хватало вступить в освободительную борьбу африканского народа», – подумала я. Выносить черных солдат с поля боя никогда не было мечтой моей жизни, правда, я и наших в Афгане не таскала, я в госпитале работала. Интересно, чем они воюют? Если судить по случившемуся в ресторане, то не копьями с железными наконечниками… И не луком со стрелами…

Мы пожелали Диме скорейшего выздоровления и госпиталь покинули. Выходя, столкнулись с двумя санитарами, заносившими носилки с удивительно красивой мулаткой. К санитарам как раз подбежала разводящая медсестра. «Еще одна с почками», – сказал санитар медсестре.

Затем мы отправились в один из ближайших ресторанов. Кухня, надо отдать им должное, здесь везде была великолепная. Возможно, все дело в огромном количестве разнообразных специй. Правда, больше для дома я закупать их не намерена. Костя уже расстарался. Он, живя в нашей стране, приучен все запасать в товарных количествах. Хотя когда мы еще выберемся в Замбару?.. Братец-то понимает, что уж его-то я точно с собой больше не возьму, а сама могу и не купить то, что требуется Косте для приготовления вкусной и здоровой пищи.

– Ну, куда мы теперь? – спросила Верка, отставляя тарелку. Вначале она посмотрела на меня и только потом – на Афганца.

Лешка в своем обычном стиле уже хотел грохнуть кулаком по столу, потом вспомнил, что находится не у себя и даже не у меня дома, и свой порыв сдержал, посмотрел на меня гневно, потом ехидно уточнил, какие у меня будут предложения.

– Если хочешь, можешь заявить в полицию, – пожала плечами я. – Пусть они разбираются со своими соплеменниками, или согражданами, или как они тут все называются. Хотя не думаю, что сибиряков можно найти – если племя не захочет их отпускать. Станет ли полиция вообще искать наших людей? Вопрос спорный. Освободят их или нет – еще более спорный. Мы сами совершенно не знаем эту страну, и у нас самих нет возможностей их искать. Это однозначно.

– Оружия даже нет, – вставил детектив Володя.

Афганец, приподняв одну бровь, посмотрел на меня.

– Того, с которым можно идти в атаку, – потупилась я.

– Как я и предполагал, – удовлетворенно хмыкнул Алексей Петрович.

Володя вылупился на меня широко раскрытыми глазами. Я смотрела на него невинным взглядом семиклассницы, не понимающей, с какой целью физрук попросил ее задержаться после уроков в тренерской? Вроде бы она вела себя на уроке прилично? Ругать ее не за что?

– Оружие как раз не проблема, – сказала я медовым голосочком. – Любое.

Мужики поперхнулись. Верка с Сашкой с серьезным видом кивнули. Как мы уже знали, в этой стране можно купить все. Были бы деньги.

– У тебя же есть бабки, Леша, – проворковала Верка, кладя руку ему на предплечье.

– Отцепись от него, – прошипела я.

– Лана! Ты же знаешь, что мне не он нужен, а бабки! Можно подумать, мы с тобой первый день знакомы.

И тут же повернулась к «двустворчатому шкафу», чей замотанный лоб вызывал любопытные взгляды посетителей и персонала ресторана. Но из природной вежливости они не решались любопытствовать, что случилось с таким большим мальчиком. Хотя, возможно, вежливость тут была ни при чем. Вид Вовчика в принципе не располагает к расспросам.

– Зайчик, – профессионально улыбнулась Верка «двустворчатому шкафу», – с тебя за прошлую ночь две штуки баксов.

– Почему две? – с самым серьезным видом уточнил Вовчик. – Ты же по тысяче обычно берешь.

– А Новый год? В новогоднюю ночь двойная оплата. – Верка посмотрела на него, как на полного идиота.

– А… – промычал Вовчик, но в бумажник не полез.

Детектив Володя смотрел на нас всех как-то странно. Возможно, никак не мог разобраться в истинных отношениях в нашей большой семье. Но он не успел задать никаких вопросов – с деловым предложением выступил Лешка.

– Вы, уважаемые дамы, находите, где купить оружие, и договариваетесь обо всем, а мы за него платим. Идет?

– Идет, – кивнула я. – Здесь должны быть охотничьи магазины.

Афганец тихо выругался. Не понравилось Алексею Петровичу, что не его эта мысль посетила первого!

– Сегодня – первое января, – напомнил детектив Володя.

– И что? Мы в стране, которая живет в основном туризмом. Магазины работают, пока есть клиент. А клиент на охоту прибывает и первого января. Тем более на Западе главный праздник все-таки – католическое Рождество, а не Новый год. А если магазин не работает – откроют.

– Лана права, – поддержал меня «двустворчатый шкаф». – Надо ехать в какую-нибудь «Охоту». Как-то я себя неуютно чувствую без оружия, – и Вовчик грустно посмотрел на свои пудовые кулачищи со сбитыми костяшками.

Афганец расплатился за ужин, мы все встали и тронулись к выходу. Там Лешка хлопнул метрдотеля по плечу так, что тот аж подпрыгнул, и объяснил, какой магазин нам требуется. Метрдотель его сразу понял, подозвал какого-то чернокожего юношу, болтавшегося неподалеку от входа, и пробурчал что-то на своем языке.

Нужный нам магазин оказался практически за углом, Лешка дал парню пять долларов и осчастливил его на несколько дней вперед. Парень долго кланялся и показывал белые зубы.

Магазин был открыт. В нем к товарам придирчиво присматривались два поддатых шведа, переходя от одной витрины к другой. Фактически посещение этого магазина можно было считать походом на экскурсию. В наших подобных заведениях предлагается совсем другой состав товаров. Нет, конечно, что-то совпадало, но здесь были чисто африканские штучки, применяемые на сафари.

Глаза у моего сына загорелись. Из всех мест, которые нам уже довелось посетить в Замбаре, здесь ему понравилось больше всего. Сашка устремился к витрине, где были выставлены сетки. Ребенок тут же вспомнил какой-то фильм (я, признаться, его не смотрела), в котором действие происходит как раз в Африке. Там такими сетями ловили животных для зоопарков. К нам подошел менеджер и пояснил, что мой сын прав. Эти приспособления используются, если животное нужно взять живым.

Мы быстро переглянулись с Сашкой и Веркой, также рассматривавшей сетки. Сын с подружкой – я была уверена, – как и я, думали совсем не о животных. Мы взяли в руки по сети. Они были очень легкими и на вид хлипкими, но, по словам менеджера, ни льву, ни леопарду, ни бегемоту из такой сеточки не выпутаться и ее не разорвать. Они делаются из исключительно прочного материала. Хотя сетки были довольно большими, они очень компактно складывались. Чтобы сеть развернулась (что происходило мгновенно), следовало дернуть за некую штуковину, напоминающую рычажок.

Магазин предлагал сетки нескольких размеров – правда, все довольно крупные. Верка, забыв об обещании Афганца заплатить за все, выложила свои кровные за парочку. Это было явным свидетельством высокой оценки предлагаемого товара. Правда, менеджер, впервые в жизни видевший Верку, не мог оценить ее редкого порыва, когда подружка добровольно расставалась с наличностью.

– А мы сколько штук возьмем? – спросил Сашка.

– Пяток, – ответила я. – Дома-то нам их не купить, а я подозреваю, что они нам могут понадобиться в будущем.

Верка тут же потребовала скидку. Во время процесса торга к нам подошли мужчины и, увидев сети, прониклись идеей скупить все, имевшиеся в магазине. Менеджер был счастлив до беспамятства и стал спрашивать – чего еще желают господа? Мужики высмотрели другое любопытное приспособление – выстреливающее ампулами со снотворным. Дозы были разнообразными и рассчитанными на разных животных. Мы взяли самые крупные ампулы, которые, как уверял нас менеджер, усыпляют даже слона.

Мы решили не брать огнестрельное оружие, по крайней мере, пока. Все-таки не хотелось попадать в поле зрения местной полиции. Мы не у себя на родине, где взяткополучатели – наши люди и говорят с нами на одном языке (во всех смыслах). Убивать местных граждан нам не хотелось, попадать в местную тюрьму – тем более. Детектив Володя, кстати, уже откуда-то выяснил, что тут мужчины и женщины содержатся вместе. Афганец многозначительно посмотрел на нас с Веркой. Мы тут же в два голоса запели, что стрелять будем только в случае крайней необходимости и непосредственной угрозы для жизни.

Нагруженные покупками, мы поймали открытое такси (в закрытое вшестером, конечно, было не загрузиться, в особенности в компании с «двустворчатым шкафом») и тронулись в сторону аэропорта.

– Если эти две курицы опоздают, ждать не будем, – объявил Лешка. Мы с Веркой пожали плечами. Нам обеим было все равно.

Но Нина с Таней уже прогуливались вдоль кромки летного поля в компании с неким белым мужчиной. Это опять оказался один из югославов. Мы загрузились в самолет. Верка поинтересовалась у дамочек, как им местный стриптиз.