Путь к сердцу мужчины Жукова-Гладкова Мария
– Думаете увидеть, что в нас общего? – хмыкнула Ксения. – Мы сами долго гадали и ничего не придумали.
– Будем рады, если это удастся вам, – сказала я.
У него в кабинете были приготовлены семь стульев, не считая его собственного. Следователь долго и шумно устраивался за своим столом. Мне он почему-то напоминал барсука, благоустраивающего нору.
– А почему семь? – спросил Вова. – Должно быть девять.
– Иностранцы не в моей компетенции. Они по другому ведомству проходят.
– И ФСБ подключилась?! – воскликнула я.
– А вы как думали? – посмотрел на меня следователь поверх очков, потом вздохнул и добавил: – И слава богу. Вы же все знакомы с гражданином Америки Ником Хаусом.
Вова закатил глаза, Ксения показательно застонала, Гена просто покрутил пальцем у виска, я скривилась.
– Но мы ждем пожилую пару и Кирилла Петровича Белохвостикова. Что-то запаздывают.
Я предложила позвонить к себе домой, где сегодня ночевали Агриппина Аристарховна и Иван Васильевич. Следователь с большим удивлением узнал про ограбление квартир бывшей балерины (то есть про разгром квартиры) и Ксении Болконской. Этими делами занимались другие сотрудники, и до него информация еще не дошла. Имел место обычный бардак, когда левая рука не знает, что делает правая.
Следователь отправился куда-то в недра своего заведения выяснять детали двух преступлений, которые, вероятно, будут объединены в одно дело. Он явно подозревал, что его предстоит вести ему (интересно, как его назвали официально?), а мы стали обмениваться впечатлениями. Вова с Геной тоже впервые услышали про ограбление Ксении и балерины.
– К вам никто не залезал?
Они оба покачали головами и быстро шепотом поведали про панику в их кругах. Еще в квартире Верещагина Вова заподозрил, что убитые на площадке воры-взломщики, которых никто из нас не видел, – это их с Геной друзья, прибывшие на выручку. Так и оказалось. Сестра отреагировала оперативно, и ночью двое мужиков, теперь покойных, отправились в запомнившийся нам на всю жизнь дом.
– Но почему они вначале не позвонили в дверь? – спросила я. – Мы бы тут же стали стучать в ответ и… Или у вас не принято?
– Звонок не работал, – сообщил Вова. – Когда приехали мы, звонок работал. Когда депутатская мать прибыла со всей ментовской оравой – тоже работал. Ребята успели отзвониться моей сеструхе, она попросила все равно проверить квартиру. Она уже с ума сходила от неопределенности. Что случилось потом, не знает никто. Вероятно, и не узнает…
– Да во все случившееся невозможно поверить! – воскликнул Гена. – Если бы не вчерашние репортажи в «Новостях», нам бы ребята точно не поверили. И Шедевр еще все подтвердил, – Гена усмехнулся.
– А он где прятался? – поинтересовалась я.
– Внутри детского диванчика. Когда все успокоилось, вышел. И наши инструменты там лежали – в смысле те, которыми двери открывают. Спасибо Родьке – все вынес.
– Как я понимаю, он вынес не только инструменты? – расхохоталась Ксения.
– Ты ожидаешь получить ответ на этот вопрос? – посмотрел на нее Вова.
– А нам всем не предъявят иск за расхищение депутатского имущества? – спросила я.
– Пусть вначале депутатская жена с матерью докажут, что у Верещагина хранилось в квартире, – хмыкнул Гена. – Но, судя по воплям матери, ей будет не до нас. Она с невесткой намерена разбираться из-за рогов, которые и вчера по телевизору показывали, и явно в ближайшее время будут смаковать во всей желтой прессе.
– А заснят с депутатским имуществом только Ник Хаус, – напомнила я. – С бронзовым божком.
– Еще Иван Васильевич, – сказал Гена.
– Ты имеешь в виду самый старый депутатский костюм? – посмотрела на него Ксения и хмыкнула. – Думаю, из-за него иск не предъявят.
– И какой адрес ответчика указывать? – добавила я. – Подвал? Чердак?
– Ивана Васильевича мы в обиду не дадим, – сказал Вова.
– Кстати, а ваш «каблук» где стоял? – спросила я.
– У моего дома, – сообщил Гена. – На обычном месте. Я, признаться, прибалдел.
Мы с Ксенией открыли рты. Сама машина точно не могла вернуться к родному дому.
– Нас не заставят убирать квартиру депутата? – спросила я через несколько минут.
Этот вопрос услышал следователь, вернувшийся в кабинет вместе с Иваном Васильевичем и Агриппиной Аристарховной. У них, оказывается, возникли проблемы на входе, потому что у Ивана Васильевича отсутствовали документы. Представитель органов как раз давал историку консультации по их восстановлению и сообщал, что на агентство по недвижимости, лишившее его квартиры, заведено уголовное дело за другие грешки. Ничто не должно помешать Ивану Васильевичу быть в числе свидетелей.
– Документы восстановите – по каким угодно делам буду свидетелем, – сказал историк.
– Может, и квартиру восстановим.
– Он будет жить у меня, – в очередной раз объявила Агриппина Аристарховна, потом вспомнила, в каком состоянии находится ее квартира, и заплакала.
Мы все бросились ее утешать, а следователь заметил, что старики квартиру Ивана Васильевича вполне могут сдавать. Вот им и прибавка к пенсии. Но сейчас об этом пока говорить рано.
– А на ваш вопрос, Марина Вячеславовна, отвечаю: квартиру убирать не заставят. Нет таких законов. Если мать Верещагина с какими-то претензиями к вам обратится, отсылайте ее ко мне. Я найду, что ей сказать.
– А то, что мы съели?
– И выпили? – добавил Вова, изображающий святую простоту.
Следователь только усмехнулся.
– Так, где же Кирилл Петрович? – он посмотрел на часы.
– Ребята, кто-нибудь взял у него телефон? – Иван Васильевич обвел нас всех взглядом.
Мы покачали головами.
– Ксения? – историк посмотрел на журналистку.
– А мне-то зачем?
– Совместно проведенная ночь – не повод для знакомства, – хмыкнул Колобок.
– Вова, – многозначительно сказала я.
Наш милицейский собеседник усмехнулся опять.
– Мне его телефон не нужен, – объявила Ксения, закинула ногу на ногу и спросила, можно ли в кабинете курить.
Курить было можно, и Ксения, Вова, Гена и Иван Васильевич достали сигареты. Следователь объявил, что телефон есть у него. Вчера его коллеги у всех нас записали координаты для связи.
«А чего ж раньше молчал? – подумала я. – Или хотел наши разговоры послушать?»
Однако по домашнему номеру Кирилла Петровича никто не отвечал. С мобильными у всех нас, как известно, были проблемы, и Кирилл Петрович, вероятно, еще не успел восстановить SIM-карту. Рабочий телефон он сотрудникам органов не дал.
– Название его фирмы помните? – спросил нас следователь.
Мы все стали переглядываться и судорожно вспоминать. Пожалуй, Кирилл Петрович его вообще не называл. Мы все помнили только, что он ремонтирует телевизоры.
– Найти, конечно, можно, но долго, – сказал, наконец, милиционер и предложил приступать к делу без Кирилла Петровича.
Мы поведали ему о случившемся с нами, периодически перебивая друг друга и дополняя рассказ. По-моему, у следователя на голове дыбом встали остатки волос.
– Да, американцу обеспечено долгое общение с психоаналитиками, – сказал он в конце. – А вы не знаете, почему на него такое впечатление произвел домовой? Мне коллеги рассказали, как он его искал и требовал, чтобы и наши сотрудники подключались к поискам и предъявили ему иск в расхищении чужого имущества.
Мы все пожали плечами с невинным видом. Шедевра мы, естественно, не заложили.
– Вы уверены, что это был домовой? – не отставал следователь.
– Вы еще спросите про Хийси, Укко и все остальное, что мы там видели, – хмыкнула я.
– Я, единственная, видела Богоматерь, – напомнила Ксения.
Вова благоразумно промолчал.
Вскоре следователь с нами распрощался, сказал, что будет изучать дело самым внимательным образом, и мы еще неоднократно увидимся.
Мы радостно собрались покинуть здание прокуратуры, но тут на столе зазвонил телефон.
– Да, они все еще у меня, – сказал милиционер и жестом попросил нас снова опуститься на стулья.
Мы переглянулись. Что еще могло случиться?
– Да. Да, – говорил он, потом посмотрел на нас. – Вы на скольких машинах приехали?
– У нас человек может сесть только в кузове, – пояснил Вова. – У нас «каблук». Мы вдвоем впереди ездим.
– У меня «БМВ», – сказала Ксения. – Марина приехала со мной. Могу взять еще троих.
– Вот как раз и разместимся, – обрадовался следователь и сказал в трубку, что мы скоро будем.
– Куда это мы должны еще ехать?! – воскликнул Вова. – Нам за простой денег никто не платит!
– Вашего Кирилла Петровича застрелили сегодня ночью, – таков был ответ. – То есть мои коллеги думают, что вашего. Вы должны посмотреть и сказать, с этим ли человеком вы провели выходные.
– Я бы многое отдал, чтобы так не проводить выходные, – буркнул под нос Вова.
– Мы едем в его квартиру? – уточнила я.
Он кивнул.
– Но тогда там сейчас должна работать ваша бригада! Почему никто не подошел к телефону?
– Да, точно, – встрял Вова. – Ведь ваши должны были снимать трубку и спрашивать…
– Провода обрезаны, – объявил сотрудник прокуратуры.
Мне стало страшно.
Мы все-таки поехали на квартиру к Кириллу Петровичу. Вова с Геной следовали вдвоем на своем «каблуке», а Ксения, следователь, Иван Васильевич, Агриппина Аристарховна и я – на «БМВ» журналистки. За нами от здания прокуратуры ехали машины телевизионщиков. У дома Кирилла Петровича к ним присоединились другие.
«Ну точно, стервятники», – подумала я.
– Улыбайся, улыбайся в камеру, – прошептала Ксения. – Не забывай про рекламу.
Признаться, в эти минуты мне было не до рекламы. В голове крутились совсем другие мысли. А если нас всех все равно убьют? Если кто-то решил с нами разделаться и за пределами злосчастной квартиры, раз нам удалось оттуда вырваться? Или кого-то грабят, а кого-то убивают? Тогда что предназначено мне?!
В квартире Кирилла Петровича – довольно сильно захламленной однокомнатной берлоге – мы встретили генерала Ерепенникова, который собственной персоной прибыл на место. Похоже, он взял дело под личный контроль.
– Как поживает ваша разлюбезная тетушка? – спросил у меня Николай Павлович.
– Думаю, что прекрасно, – ответила я. – А она вам еще не звонила?
– По какому вопросу? – крякнул генерал.
– Ну как же? А проконтролировать ход расследования? Вы еще плохо знаете мою тетушку, – вздохнула я. – Вам будет не так-то просто от нее отделаться.
– Какой способ вы посоветуете? – поинтересовался генерал.
– Сходите с ней в загс. Мужья ей надоедали быстрее всего.
Услышав мой совет, Ксения долго смеялась. Я же с невозмутимым видом сообщила генералу, что в случае женитьбы на моей тете Свете его никогда не будут вызывать на работу в выходные, потому что в выходные он будет пахать на даче, то есть на двух дачах – своей и нашей – как комбайн. Телефон она собственноручно ему отключит, а прибывших за ним коллег подключит к работе, а после парочки таких опытов за ним никто не будет приезжать.
– Но кормить будет очень вкусно, – добавила я в виде пряника в конце.
Генерал хмыкнул в ус и стал серьезным.
Оказалось, что Кирилла Петровича обнаружили его сотрудники. Они не видели его вчера по телевизору, его фамилию среди освобожденных из квартиры не называли. Как мы все знали, в основном показывали Ксению, меня и Ника Хауса. Сегодня утром, когда директор не появился на работе, а его телефоны не отвечали, двое его подчиненных (и одновременно друзей-собутыльников) отправились к Кириллу Петровичу домой. Все знали, что он живет один. Мало ли что могло случиться? Может, человек умирает, а рядом никого нет?
Но к их приезду он уже давно умер. Время смерти патологоанатом определил между двенадцатью и двумя часами ночи.
Дверь была не заперта и только прикрыта, Кирилла Петровича застрелили в собственной постели. Ему снесли полголовы – примерно как депутату.
– Из того же оружия? – поинтересовался Вова.
– Пока баллистической экспертизы не проводили.
– Что-нибудь украли? – спросила я.
– Трудно сказать. Вернее, этого никто не может сказать. Но похоже, что бардак здесь, так сказать, свой, родной. Нет ни выброшенной на пол из шкафов одежды, ни вывернутых ящиков, ни вскрытого пола. Я не думаю, что здесь что-то искали.
– А сотрудники его опознали? – уточнил Гена.
– Да, – кивнул генерал.
– Тогда что вы хотите от нас? – не поняла Ксения.
– Я хочу, чтобы вы сказали, этот человек был с вами в квартире Верещагина или нет.
– Можно я не буду смотреть? – дрожащим голосом спросила Агриппина Аристарховна.
– Можно. Остальных достаточно.
– Но если снесли полголовы? – поморщилась Ксения.
– Ты должна его опознать и без головы, – хмыкнул Вова.
– Жди больше, – огрызнулась Ксения. – Я с ним раз перепихнулась. Ты думаешь, я всех мужиков, с которыми спала, могу опознать по телу?
– Но ведь он был последний? – уточнил генерал. – Я правильно понял? Вы видели какие-то шрамы, родинки?
Ксения покачала головой и напомнила, что было темно. Свет они не зажигали.
– Все равно, взгляните, пожалуйста.
В комнату нас заводили по отдельности. На кровати лежал обнаженный мужчина с хорошим телом. Вроде бы Кирилл Петрович. Я вспомнила, как он выскакивал в коридор, прикрыв чресла полотенцем, после того, как в детской залаяла собака. Тогда он, пожалуй, показался мне постройнее… Но в тот вечер он был в движении, а не лежал неподвижно… От лица ничего не осталось. Как его можно было опознать, я не знаю.
Я так и сказала. Я не могла сказать ни да, ни нет. Но с другой стороны, кто еще мог лежать в квартире Кирилла Петровича, в кровати Кирилла Петровича?
– Тело вроде его, – сказала Ксения. – А фотографий в квартире нет?
Кто-то из следственной группы протянул ей найденный альбом с кодаковскими снимками.
– Он, – сказала Ксения.
Вова, Гена, Иван Васильевич, Агриппина Аристарховна и я опознали Кирилла на снимках. В квартире Верещагина с нами был этот человек.
Но что еще ждать нам, оставшимся в живых?
День восьмой. Суббота
Через пару дней убитого точно опознали как Кирилла Петровича Белохвостикова, директора фирмы по ремонту телевизоров, холостого и беспартийного. Кто-то вспомнил, что он ломал руку, нижняя челюсть осталась почти неповрежденной, и его опознали по зубам. Правда, застрелили его из другого оружия – не того, из которого были убиты Верещагин и актриса.
Нас всех еще раз вызвали в прокуратуру, теперь по одному. Насколько я знаю, все дали одинаковые показания. Следователь сказал, что, вероятно, больше не будет нас беспокоить – если только не откроются новые обстоятельства. Пожалуй, он решил, что дело – глухой висяк. Можно было догадываться, кто заказал депутата Верещагина, но найти реальных убийц не представлялось возможным.
Кто запер нас всех в его квартире? Тайна, покрытая мраком.
Я поучаствовала в паре телевизионных программ, дала интервью нескольким газетам, снялась в двух рекламных роликах, за которые сразу же получила деньги.
Ксения появлялась на телеэкране не меньше моего, остальных почти не снимали. Они, конечно, промелькнули в каких-то кадрах, но не более того. Ника Хауса и Лассе не снимали вообще, кадры с Ником в квартире не повторяли.
Удивительно, но Ивану Васильевичу паспорт сделали к концу недели, и они с Агриппиной Аристарховной подали заявление в загс. Нас с Ксенией и Вову с Геной пригласили на свадьбу. Пол в квартире Агриппины Аристарховны восстановили тоже к концу недели – Ивану Васильевичу помогли Вова, Гена и еще пара каких-то их приятелей. Когда Иван Васильевич спросил, как он может им заплатить, Вова шепнул ему, что все оплачено из депутатских денег.
Мы с Ксенией заехали в представительство финской фирмы на Васильевском острове и получили подтверждение, что Лассе Матикайнен работает у них по направлению финской биржи труда. Так сказать, учит русский язык, общаясь с носителями языка. Ни адреса, ни телефона нам не дали. Мы оставили свои координаты, но от Лассе не поступало никаких вестей.
На субботу я пригласила всю компанию к себе. Тетя Света обещала приготовить кое-что из своих фирменных блюд. Мужчины вызвались обеспечить напитки – как крепкие, так и безалкогольные. Моя мама отбыла на дачу, поэтому во главе стола, как и следовало ожидать, восседала тетя Света.
Кроме нее, собрались помолвленные Иван Васильевич и Агриппина Аристарховна, Вова с Геной, Ксения, Родька Шедевр и я.
Вначале мы помянули всех погибших и первым делом обсудили смерть Кирилла Петровича. Никто не знал точно, за что его застрелили. Однако мы все были уверены, что он как-то связан со случившимся – или с убийством депутата Верещагина, или с нашим заточением.
Но мы все равно не знали, зачем нас там держали. А неизвестность ведь страшит больше всего… Меня лично больше всего напугала смерть Кирилла Петровича. Я не прекращала о ней думать. Или события в депутатской квартире стали понемногу стираться из памяти?
Драгоценности Ксении пока нигде не всплыли, хотя фотографии были переданы во все официальные скупки, ломбарды, а также лицам, которые занимаются перепродажей краденого. Тут уже папа Ксении напряг все свои связи, милиция пошла по известным адресам и предупредила: лучше с этими драгоценностями не связываться, а сообщить куда следует, чтобы органы в свою очередь закрыли глаза кое на какие грешки.
Возможно, еще просто прошло мало времени.
У Агриппины Аристарховны на самом деле не украли ничего. Но что-то искали.
– Интересно, а что за клад был у депутата? – вдруг спросил Шедевр, в очередной раз наполняя тарелку.
– Слушай, ты такой маленький и такой прожорливый! – воскликнула тетя Света, которой чувство такта было незнакомо. – Мне не жалко – ешь на здоровье, но как в тебе все это умещается?
– Я маленький, но вместительный, – ответил Шедевр. – И желудок у меня луженый. За свою жизнь приходилось не только пищу глотать.
– А еще что? – спросила тетя Света.
– Камни. Драгоценные.
– И как?
– Все вышли, – гордо сообщил Шедевр.
– Ты считаешь, что был клад? – вернулась к вопросу Ксения. – В том тайнике, да?
Шедевр думал, что это старинный тайник. Вероятно, в него когда-то был встроен сейф. Ему доводилось в старых домах вскрывать дореволюционные сейфы, встроенные подобным образом. Правда, во всех случаях, кроме одного, его ждало разочарование – с найденными бумагами и ассигнациями теперь можно было сходить только в туалет. В одном случае он обнаружил драгоценности.
– Слушай, а их у тебя не осталось? – спросила Ксения.
– А что? – прищурился Родька.
– Да я бы купила. Папа обещал выделить денег, если я найду что-то, что мне понравится. А мне нравятся старинные драгоценности. Родион, я серьезно. Тем более, если они из старинного сейфа… Кто сможет доказать, что они краденые?
– Оставь телефон. Я тебе позвоню, – обещал Шедевр.
– А если выяснить, кому дом принадлежал раньше? – сказала я, обводя взглядом собравшихся. – Просто интересно, мог там быть сейф или нет? Кто там жил до революции? Что с ними стало? Где их потомки?
– Я не понял, ты какие-то драгоценности хочешь найти? – уточнил Вова. – Так бабушка надвое сказала, были они там или нет. Вон Родька только что объяснил…
– Мне просто интересно, что там могло быть. И если Верещагина убили из-за этого клада, он должен быть по-настоящему значительным.
– Верещагина убили из-за лесных дел, – напомнила Ксения.
– А если чтобы добраться до клада? – подала голос тетя Света. – Мне больше нравится версия клада. Интереснее. На самом деле нужно выяснить, кто жил в этой квартире. Может, мне генералу Ерепенникову позвонить? – задумчиво произнесла она.
– Не надо генерала! – произнесли остальные почти хором.
– Никакой милиции! – воскликнул Вова. – Иначе я не участвую!
– Выясним через фонд моего отца, – объявила Ксения. – У него вполне могут быть эти данные.
– Он и старые дома возрождает? – уточнил Гена.
– Хочешь, я тебя с ним познакомлю и ты сам спросишь? – окрысилась Ксения.
– А как ты представишь Гену? Крокодилом? – встрял Шедевр.
Ксения махнула рукой.
– А как твой папа вообще относится к женихам? – не унимался Шедевр. – Почему ты до сих пор не замужем? У тебя было столько любовников, даже я могу с десяток перечислить. Я бы на месте твоего отца забеспокоился и…
– Заткнись! – рявкнула Ксения.
– В общем-то, совсем необязательно выходить замуж за всех мужиков, с которыми спишь, – задумчиво произнесла тетя Света, вероятно подсчитывая, что в таком случае у нее было бы не семь бывших мужей, а двадцать четыре.
В этот момент в дверь позвонили.
– Ты еще кого-то приглашала? – посмотрела на меня тетя Света.
Я покачала головой, потом бросила взгляд на то место, где сидел Шедевр. Родька таинственным образом исчез, причем вместе с полной тарелкой.
– Может, кто-то из учеников или их родителей? – высказала я версию и направилась к двери.
– Мальчики, сходите с Мариной на всякий случай, – дала указание тетя Света.
Вова с Геной тут же поднялись. Шедевр вынырнул из-под стола и попросил пустить его в стенной шкаф у входной двери. Опять настойчиво позвонили. Я вначале закрыла Шедевра, потом прильнула к глазку.
На лестничной площадке стоял Ник Хаус с белой розой в руке.
Я открыла дверь. Глаза у Вовы и Гены полезли на лоб, как, впрочем, и у американца. Он явно не ожидал застать у меня гостей.
– Здравствуйте, – промычал Ник и замер на пороге.
– Чего встал? Проходи, раз пришел, – по-хозяйски пригласил Вова.
– А вы здесь?.. – Ник переводил взгляд с Вовы на Гену и обратно.
Из комнаты появилась Ксения.
– Мы все здесь, – сказала она.
– Живете?! – в ужасе спросил американец.
– Нет, мы просто решили собраться в квартире у Марины. Твоего телефона не знали, поэтому не пригласили.
За Ксенией из комнаты выплыли Иван Васильевич с Агриппиной Аристарховной. Ник хлопнул рыжими ресницами. Оплывший глаз у него прошел. Следы можно было обнаружить, только если хорошо приглядеться. И в целом он выглядел лучше, чем в квартире Верещагина, – был одет в летние белые брюки и белую рубашку с коротким рукавом.
Последней появилась тетя Света, подошла к обалдевшему американцу и троекратно поцеловала, потом забрала у него из руки розу, крикнула Вове, чтобы принес зеленую вазу из комнаты, а сама с розой отправилась в кухню.
Ник прошел к гостиную и уселся на освобожденное Шедевром место. Ему налили штрафную, положили салатиков и большой кусок фирменного тети-Светиного пирога.
– А как ты узнал, что мы сегодня собираемся у Марины? – поинтересовался Вова. – Мы прокуратуре об этом не докладывали.
– Я не знал, – ответил Ник.
– Почувствовал, что ли? – подал голос Иван Васильевич. – Экстрасенсорные способности открылись?
В это мгновение в комнату вошел Шедевр, молча проследовал к столу, взял кусок пирога и снова удалился. Как я поняла, Вова отодвинул защелку на стенном шкафу.
У Ника широко открылся рот.
– Домовой? – шепотом спросил он.
– В России во всех квартирах живут домовые, – невозмутимо сказал Вова.
– Но почему у Марины тот же, что у Верещагина?
«Он в самом деле считает Шедевра бестелесной сущностью?» – подумала я. Или никогда не видел лилипутов? Правда, я сама тоже никогда не видела.
– Не отвлекайся, Ник, – сказала тетя Света. – Лучше расскажи, как жил эту неделю.
Как выяснилось, Ник в больших количествах поглощал шоколад и занимался «оформлением тела» – по крайней мере он так выразился.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я. – Ты намерен везти тело в Америку? Не проще ли урну с прахом? И дешевле, – добавила я, подозревая, что для Ника это будет важным аргументом.
– Я и повезу урну, – пояснил Ник. – Но мне требовалось получить массу документов, чтобы мне разрешили Лен кремировать и вывезти из России.
– Ах да, труп же проходит по уголовному делу! – воскликнул Вова.
Тетя Света тут же вспомнила брата своего последнего мужа, которому дали по голове в подъезде, после чего он умер в больнице через два дня, не приходя в сознание. Родственники хотели его кремировать, чтобы подхоронить урну к родителям. Пришлось побегать за разрешением. А тут еще иностранка.
– Лен убили, – объявил Ник. – Она не сама повесилась. Это доказала экспертиза.
Мы выпили за упокой души.
– Ты там что-то про шоколад говорил, – напомнил Вова. – Он как-то связан со смертью твоей племянницы?
– Напрямую, – заявил Ник и рассказал, что шоколад утоляет жажду мести. К такому выводу пришел один американский доктор психологии, с которым Ник лично знаком. Этот ученый как-то сканировал волны головного мозга и изучал активизацию различных долей мозга под воздействием эмоций, голода и жажды. Потом он выдал средство для удовлетворения мести, за которым не последует тюремный срок. Ник решил, что в его ситуации оно подходит великолепно.
Сообщив это, Ник внимательно обвел нас всех взглядом.
Читать бесплатно другие книги:
