Путь к сердцу мужчины Жукова-Гладкова Мария

– Это еще почему? – возмутилась я. – Мне очень приятно его слушать. Лассе, продолжай, пожалуйста.

– Да, Лассе, у тебя очень хорошо получается, – подал голос Иван Васильевич. – Я сам всегда терпеть не мог накрашенных девиц. И всегда знал – если студентка вся расфуфыренная, то знаний у нее – ноль. А если девушка скромно одета и…

– Да помолчите вы! – топнула ногой Ксения. – Я Марине помочь хочу!

– Накраситься? – спросила я.

– Денег заработать.

Я удивленно уставилась на Ксению. Она никак не походила на представительницу благотворительной организации. Но поскольку деньги мне всегда нужны, я поинтересовалась, каким образом. Она пригласит меня на свою передачу?

– И это можно. Только мы не платим за участие. Чаще платят нам – за рекламу. Или – никто никому. Но это в тех случаях, когда герой программы точно соберет большую аудиторию у телевизоров и мы привлечем дорогих рекламодателей. Но сейчас речь не о нашей кухне. Мои знакомые ищут женщину для рекламы средств по уходу за волосами. У Марины роскошные волосы. Она подойдет.

– А после этих средств они у меня не вылезут? – спросила я.

Лассе рассмеялся. Иван Васильевич последовал его примеру. Агриппина Аристарховна посоветовала мне не соглашаться и уточнила, чем я обычно мою голову.

– Сывороткой, потом хозяйственным мылом. Раз в месяц намазываю голову ячным желтком, хожу два часа, потом смываю.

Ксения закатила глаза, потом пояснила, что от меня не требуется испытывать рекламируемые средства на себе. Мне нужно будет их рекламировать. За хорошие деньги.

– Ну тогда можно попробовать, – сказал Иван Васильевич.

Агриппина Аристарховна кивнула. Лассе заявил, что будет меня сопровождать на съемки рекламных роликов – чтобы, упаси бог, мне на них не испортили волосы, и ими восхитился.

– Я согласна, – сказала я Ксении и спросила: – А тебе нужно делать откат?

– Мне компания заплатит, – невозмутимо ответила Ксения. – Значит, договорились. Напиши мне прямо сейчас все твои телефоны, я тебе свои напишу, и в самом деле накрасься. Волосы распусти, нечего их в косе держать. Как раз мои знакомые посмотрят на тебя без специальной подготовки. И очень хорошо пойдет реклама с тобой после того, как ты станешь героиней криминальной хроники. Твоя морда несколько раз засветится на экране, я тебя на самом деле к себе в программу приглашу, а потом все будет.

Лассе предложил нам всем переместиться в комнату, где ночевали мы с ним. Там лежала моя сумочка и стояла часть косметики депутатской жены.

Ксения проследила за моим макияжем, сама расчесала мне волосы, небрежно раскидала их по плечам, критически осмотрела и удовлетворенно кивнула. В эти минуты она выглядела настоящим профессионалом своего дела, а не испорченной стервозной дочкой главы фонда «Возрождение». Потом Ксения сбегала в свою комнату, забыв про мумию под кроватью, вернулась с сумочкой, вручила мне визитку, я написала ей свои телефоны. Сама Ксения и так была в форме. Она накрасилась и уложила волосы еще утром, правда, оставалась в одежде депутатской жены, но вечернее платье не очень подходило для ситуации. Теперь она решила обновить лак на ногтях, но презрительно отозвалась о наличных запасах.

– А у тебя сколько флакончиков с лаком? – спросил Иван Васильевич.

– Можно подумать, я их считаю, – дернула плечиком Ксения, снимая старый лак. В воздухе тут же запахло соответствующей жидкостью.

– А примерно? – поинтересовалась я.

– Ну, где-то пятьдесят, – дернула плечиком Ксения. – Что вы все на меня так вылупились? Это нормально! К каждому платью должен быть свой лак! Тем более сейчас в моде сочетание цветов! А то, как красят ногти наши женщины, – это вообще ужас!

– Какое сочетание сейчас в моде? – спросила я для общего развития.

– Я об этом целый день могу говорить и не успеть все рассказать. Встретимся после освобождения – и я тебе лучше покажу. Но сейчас, например, можно явиться на тусовку вообще без ювелирных украшений и сделать акцент на ногтях. Естественно, они будут не бледно-розового цвета, – хмыкнула Ксения.

У депутатской жены она выбрала малиновый лак, а потом украсила ногти капельками «металлики».

Иван Васильевич покрутился перед зеркалом и спросил у нас с Лассе, не отберут ли у него, по нашему мнению, депутатский костюм.

– Я самый простенький выбрал, – грустно сказал он.

– Не отберут, – сказали мы. – И кто знает, что он депутатский? Да ему он и в самом деле больше не нужен.

– Кстати, а где ваше барахло? – спросила Ксения.

– В стиральной машине, – ответил Иван Васильевич. – Я с самого начала собирался постирать…

– Вот пусть там и остается. И вообще выберите себе еще какой-нибудь свитерок. Думаю, больше вас к депутатскому гардеробу не допустят.

– Ксения… – открыла рот Агриппина Аристарховна.

Я же удивлялась такой щедрости журналистки. Или она на самом деле задумала сделать на нас на всех деньги? Что, интересно, будет рекламировать Иван Васильевич?

Ксения же вылетела из комнаты и вскоре вернулась с вполне приличным коричневым с мелким желтым рисунком свитером.

– Надевайте под пиджак, – сказала она. – Давайте-давайте. Так вы будете выглядеть представительнее.

Лассе озвучил мой вопрос вслух.

– По-моему, дед очень подойдет для рекламы пельменей.

– Почему? – спросила я.

– А пельмени мне дадут поесть? – тут же поинтересовался Иван Васильевич.

– Дадут. Еще, может, обожраться ими придется во время съемки.

– Это не страшно, – заметил Иван Васильевич.

– А почему он подходит? – поинтересовалась я. – По какому принципу ты отбираешь людей? Со мной еще понятно.

– Дедушка с окладистой бородой. Бороду сметанкой запачкаем. У Ивана Васильевича вид дедушки, любящего вкусно покушать.

– Это не только вид, – заметил историк.

– А я? – спросила Агриппина Аристарховна.

– А вы ведь уже снимались? Вы же сами рассказывали. И я вас вспомнила.

– Напомни обо мне, пожалуйста, своим знакомым, Ксения. Я готова сниматься в любой рекламе. Ради денег, не ради славы.

Агриппина Аристарховна утерла уголок глаза платочком. Иван Васильевич тут же обнял ее за плечи.

– Не волнуйся, Гриппочка, – сказал он. – Теперь у тебя есть я. Если нужно, я целую тонну пельменей сожру, чтобы тебя обеспечить.

– Ксения, а куда твой папа девает свои старые вещи? – спросила я.

– На помойку. А… Я поняла, что ты имеешь в виду. Пожертвовать Ивану Васильевичу? Я подберу что-нибудь. Вы тоже оставьте мне свои координаты.

Иван Васильевич крякнул.

– Он будет жить у меня, Ксения, – заявила Агриппина Аристарховна и продиктовала свой домашний адрес и телефон. Ксения и им с Иваном Васильевичем вручила свою визитку.

Лассе тем временем стоял у окна. Ему предложений не прозвучало. И что он мог рекламировать? Русскую водку с финской рожей? Я сейчас думала, что по нему сразу же видно: иностранец. Или прибалт, или финн.

– Милицейское начальство подъехало, – объявил он. – Пошли на кухню. Они, наверное, будут подниматься там.

Мы снова переместились в кухню. Из зала слышались возбужденные голоса наших товарищей по несчастью. В основном говорил Вова.

Следующий раз в люльке поднялись Паскудников, который сам держал камеру, какой-то пузатый и усатый дядька лет пятидесяти пяти в мятых серых брюках и светло-бежевой рубашке с расстегнутым воротом и… моя тетя Света, которая мертвой хваткой впилась в руку дядьки.

При виде меня тетя Света начала бурно выражать эмоции, простирала руки ко мне, ими размахивала, попала дядьке по уху, а Паскудникову в глаз, не закрытый телекамерой. Дядька явно порадовался, что тетя Света от него отцепилась, но радовался он рано. Она сгребла его в объятия и смачно поцеловала в обе щеки, потом отодвинула от Паскудникова камеру и поцеловала и его. Сашуля снова быстро закрылся камерой.

Ник Хаус снова демонстрировал свой плакат, которым то и дело сотрясал. Лассе стоял у стеночки, скрестив руки на груди, и на первый план не лез. Ксения поворачивалась к камере то одним боком, то другим. Иван Васильевич с Агриппиной Аристарховной стояли, держась за ручки, и улыбались.

Потом дядька что-то крикнул вниз, и люльку опустили.

Мы услышали, как Вова с Геной прошли к входной двери и снова стали по ней барабанить. В кухню заглянул Кирилл Петрович.

– Как я понимаю, есть надежды на скорое освобождение, если сам генерал прибыл.

– Какой генерал? – спросила я.

– Эмвэдэшный, – Кирилл Петрович удивленно посмотрел на меня. – Ты что, телевизор не смотришь? Или только Ксению и иже с ней? Ерепенников собственной персоной.

– То-то он мне знакомым показался! – воскликнула Ксения. – Правда, я его видела только в форме.

«Интересно, откуда его вытащила тетя Света?» – подумала я.

Потом прибыли еще какие-то машины, тетя Света, как я видела, давала интервью всем каналам, потом привезли незнакомую мне немолодую женщину, к которой тут же рванули журналисты. Рванула и тетя Света. Судя по всему, между тетей Светой и незнакомой мне теткой началась перепалка, и их насилу оттащили друг от друга. Тетю Свету оттаскивал лично генерал Ерепенников при содействии двух подчиненных. Вторую тетку тоже удерживали трое мужиков. Журналисты все снимали.

– Ксения, это кто такая? – спросила я.

– Понятия не имею, – ответила журналистка. – Она не из тусовки.

Потом, как мы увидели, вся толпа отправилась в подъезд, включая тетю Свету и незнакомую тетку. Тетку почему-то пропустили вперед. Замыкали шествие журналисты.

– Дверь открывают! – закричал Вова из коридора.

Мы дружно понеслись туда. Я осмотрела нашу компанию, собравшуюся в коридоре. Ксения еще раз проверила свой внешний вид в зеркале. Кирилл Петрович тоже пригладил волосы. Одет он был в свой родной костюм, в котором очнулся в квартире. Лассе был в свитере. Вова с Геной изображали сотрудников аварийки. Агриппина Аристарховна с Иваном Васильевичем продолжали держаться за руки. Ник Хаус стоял в спортивных брюках и олимпийке, позаимствованных у депутата. В руке он держал всю ту же бронзовую статуэтку, которую то и дело прикладывал к глазу. Видимо, хотел получше выглядеть перед телекамерами. Или, наоборот, продемонстрировать, как над гражданином Америки издевались в России, чтобы потребовать компенсацию морального ущерба.

Шедевр отсутствовал. Наверное, не хочет встречаться с представителями органов.

Открылась входная дверь. Из-за решетки мы увидели тетку, которую не знали, и генерала Ерепенникова с весьма помятой физиономией. Видимо, тетя Света оторвала его от процесса вливания внутрь крепких спиртных напитков. За ними на лестничной площадке толпилось много разнообразного народа в штатском и форме.

– Мариночка, деточка! – раздался вопль тети Светы. – Ты не голодная?

Потом тетя Света отодвинула генерала в сторону и приникла к решетке.

– Я здесь, – сказала я.

– Что ваша Мариночка делает в квартире моего сына?! – закричала неизвестная тетка, лицо которой приобрело багровый оттенок.

– Значит, ваш сын и есть тот маньяк, который захватил и силой удерживал мою племянницу! – не осталась в долгу тетя Света.

– Женщины, пожалуйста, – робко сказал из-за их спин генерал. Видимо, приготовился снова разнимать.

– Мне бы тоже хотелось это знать, – ответила я тетке.

И тут все наши заговорили одновременно. У генерала, выглядывавшего из-за двух женщин, глаза полезли на лоб.

– Погромче, пожалуйста, – крикнули с лестничной площадки, видимо, кто-то из журналистов. – И лучше все-таки по одному.

По одному никак не получалось. Я подключилась к общему хору. Пожалуй, молчал только Лассе. Он вообще ушел в сторонку, стараясь не привлекать к себе внимания. Громче всех вопил Ник Хаус, требуя консула и размахивая плакатом. Потом он случайно развернул плакат, и лицам с другой стороны решетки представился депутат с пририсованными рогами.

Тут уже громче всех завопила депутатская мать.

Генералу, видимо, все это надоело, и он гаркнул настоящим командирским голосом:

– Отставить!

Дом от этого крика содрогнулся, но не обрушился. Все-таки его в восемнадцатом, в крайнем случае в девятнадцатом веке строили, и не на сэкономленном сырье. На следующий день мы узнаем, что туча, уже почти нависшая над городом, в этот момент развернулась и отправилась в Финляндию, где начались затяжные дожди, которые ожидались в Питере.

Замолчали все. Тишина была такая, что все услышали писк комара, просочившегося сквозь решетку в квартиру. Комара убил Вова.

– Ой, вон же Ксения Болконская! – воскликнула тетя Света. – Ксения, я только позавчера прочитала вашу статью про гонады морских ежей и хотела у вас уточнить…

– Нет!!! – заорали мы все хором, за исключением Ксении.

– Ксения! – не унималась тетя Света.

– Я сама тебе потом все расскажу про эти гонады! – воскликнула я.

– А ты откуда про них знаешь? – удивилась тетя Света.

– И я могу, – подал голос Вова. – Мы теперь все про них знаем.

Тетя Света для разнообразия замолчала.

– Открывайте решетку, – отдал приказ Ерепенников.

– Но… – попробовала возразить депутатская мать.

– Они никуда не сбегут, – сказал генерал и бросил гневный взгляд на нас.

Как мы и ожидали, решетка каким-то хитрым образом открывалась снаружи. Депутатская мать приказала всем отвернуться и вежливо попросила тетю Свету проследить за тем, чтобы на самом деле отвернулись – или она решетку не откроет и тетя Света не воссоединится со мной. Это возымело действие.

Первой в квартиру ворвалась тетя Света, сгребла меня в объятия, рыдала, целовала меня и рассказывала, что они с мамой пережили. От тети Светы меня спасло вежливое покашливание, раздавшееся рядом. Тетя Света от меня оторвалась, схватила генерала Ерепенникова за руку и представила:

– Это Николай Павлович. Он у нас в городе главный в милиции. А это моя единственная племянница Мариночка.

– Вы не представляете, как я рад, что мы вас нашли, Марина, – с чувством произнес Ерепенников.

– Представляю, – ответила я и посмотрела в глаза генералу.

Он усмехнулся в усы.

– Американский консул здесь? – раздался голос Ника Хауса. Я поняла, что он тоже мог бы командовать на плацу. – Почему вы не вызвали консула? Я – гражданин Америки… Так, домовой исчез!

Ник, на которого в эти минуты смотрели все собравшиеся и были направлены все телекамеры, вдруг развернулся и ринулся по коридору в направлении зала. Он так и держал бронзового божка в одной руке, а депутатский плакат в другой. Теперь он еще орал, что обязательно нужно найти домового, пока он не сбежал по дымоходу.

– Кто это? – спросил у меня Ерепенников. На меня также вопросительно смотрели двое его подчиненных. Двое юрких журналистов подсунули мне под нос микрофоны.

– Гражданин Америки Ник Хаус, козлиный психолог. Если у вас есть козлы, то когда они будут чем-то расстроены, нужно приглашать Ника.

– Который в специальном лагере улучшал качество спермы, – добавил Кирилл Петрович. – Хотя надо было бы качество мозгов.

Генерал хмыкнул в усы.

– Тогда понятно, – сказал один из его подчиненных. Из зала доносились вопли Ника, считавшего, что домового обязательно нужно сдать в руки милиции.

– Я думаю, мы обойдемся без домового, – сказал генерал Ерепенников. – Марина, вы можете вкратце объяснить, что здесь произошло?

Я предложила отправиться в кухню, где мы сможем все разместиться. Туда проследовали генерал, двое его подчиненных, тетя Света и Агриппина Аристарховна с Иваном Васильевичем. Решетка больше не закрывала окно. Ксения давала интервью журналистам. Депутатская мать с воплями носилась по квартире. Больше всего ее возмутили плакаты, где на пририсованных рогах значились мужские имена и даты. Но труп сына она еще не видела. Сотрудники органов тем временем разбрелись по квартире. Как я понимала, «экскурсию» для них проводили Вова с Геной. Ник Хаус продолжал что-то орать из зала. Где был Лассе и куда подевался Кирилл Петрович, я не знала. Шедевр так и не появился.

После рассказа о наших приключениях, в котором приняли участие историк и балерина, на кухне надолго воцарилось молчание. Потом к нам заглянул еще один подчиненный Ерепенникова.

– Ну? – посмотрел на него генерал.

– Два трупа в зале, один в кабинете, четыре в кладовке…

– Почему четыре? – перебила я. – Три должно быть.

Иван Васильевич кивнул.

– Да, три, – подтвердила Агриппина Аристарховна.

– Этот мужик из Новосибирска, Лялька и финн, – сказал Иван Васильевич. – Трое.

– Трое, – повторила балерина. – А вы мумии нашли?

– Какие мумии? – У сотрудника, заглянувшего в кухню, вытянулось лицо.

Мы объяснили, где их искать.

– А кого еще-то могли убить? – посмотрел на меня Иван Васильевич. – Молодой человек, кто в кладовке-то?

– Три мужских трупа. Один женский. Вы можете их опознать?

Иван Васильевич встал.

– Женщины, оставайтесь здесь. Мы сами, – сказал историк.

– Как ты все это выдержала, Мариночка? – покачала головой тетя Света.

– Я счастлива, что жива, – ответила я чистую правду. – Мне стало по-настоящему плохо только при виде мумии в стенке. Да вообще-то на остальных я особо и не смотрела. Пожалуй, видела только депутата и актрису. Кстати, а это на самом деле депутат? – посмотрела я на Ерепенникова. – А то мы тут не могли определиться.

– Сейчас опознание проведут – мать же его здесь.

Это оказался депутат, и когда мы с тетей Светой чуть позже покидали квартиру, его мать рыдала над трупом.

Потом вернулся Иван Васильевич с сотрудником органов, правда, Вова с Геной уже опознали четвертого. Это оказался моряк Ипполит.

– А мумия-то тогда откуда взялась? – воскликнула я.

– А вторая, в белых одеждах? – напомнила Агриппина Аристарховна.

– Будем разбираться, – заявил генерал Ерепенников.

Генерал выделил нам с тетей Светой машину с указанием доставить до дома и проводить до квартиры. Видимо, хотел убедиться, что сегодня больше тетю Свету не увидит. На завтра меня пригласили в прокуратуру давать официальные показания.

– Мне тоже подъехать? – уточнила тетя Света.

– Нет, не нужно. Марина сама справится. Правда, Марина?

Я кивнула и тут вспомнила, что у меня нет SIM-карты. Я попросила у кого-то из милиционеров разрешения позвонить в компанию сотовой связи, чтобы заблокировать карту, если на ней, конечно, еще остались деньги.

– Остались все. И она давно заблокирована, – сообщил Ерепенников. – Завтра с утра можете заехать в офис компании, и вам ее восстановят. Я лично им позвоню, – генерал бросил взгляд украдкой на тетю Свету.

Перед выходом из квартиры мы столкнулись с Вовой и Геной, которые курили в коридоре вместе с двумя представителями органов. Вова в своем стиле размахивал руками и бурно расписывал свои переживания.

– Тетя Света, я ребятам обещала твои пироги. Они – мастера на все руки. Я знаю, как ты любишь мужчин с руками, – я подмигнула Вове.

– Если что починить – звоните нам. В нашей фирме всем Мариночкиным родственникам гарантирована большая скидка. Ой, Марин, телефон оставь, – сказал Вова.

Я быстро нацарапала ему на бумажке свои телефоны, а он назвал номер «диспетчера» и свой мобильный. Потом Вова мне многозначительно подмигнул, показывая глазами на лестницу. Этого никто, кроме меня, не видел – мы через секунду лобызались на прощание, – но я не поняла, что он имел в виду. Может, пойму, выйдя на лестницу? Затем мы лобызались с Геной и наконец квартиру покинули.

На площадке мне первыми бросились в глаза два белых контура, которыми, как я знала по фильмам и книгам, обводят места, где лежали трупы.

– А это что? – спросила я у двух дежуривших на лестничной площадке милиционеров в форме.

– Вы не в курсе? – спросил один.

– И здесь кого-то убили?!

Милиционер кивнул.

– Боже! – воскликнула я.

– Николай Павлович сказал, что это два каких-то типа с богатым криминальным прошлым, – затрещала тетя Света. – Я видела, как их выносили. Руки в татуировках, бр-р-р…

Я поняла, что мы этого не видели, потому что труповозка явно стояла у самого подъезда, и процесс загрузки остался вне поля нашего зрения из-за решеток на окнах. И я также поняла, что означал поданный Вовой знак. По всей вероятности, это были те, кто пришел нас спасать по сигналу Вовиной сестры. Но их-то кто убил? Организаторы «шоу», чтобы не помешали?!

– В ноль-два позвонили соседи, рано вернувшиеся с дачи, – сообщил один из милиционеров. – Иначе вас бы, наверное, еще долго не вызволили.

– То есть они давно здесь лежали? – обалдело спросила я.

– Патологоанатом определил время смерти между часом и тремя ночи. Судя по арсеналу, они собирались забраться в квартиру депутата.

– Как жаль, что их убили, – вздохнула я.

Оба милиционера хмыкнули.

– Пойдем, Мариночка, – потянула меня тетя Света. – Шоферу же потом еще Николая Павловича забирать.

Однако сразу добраться до генеральской машины нам не удалось. Мне пришлось ответить на многочисленные вопросы журналистов. Помня об обещании Ксении устроить меня в рекламу, я старалась выгодно демонстрировать свои волосы. Ксению увезли какие-то приятели. Ивана Васильевича с Агриппиной Аристарховной тоже обещали доставить до дома балерины на машине, благо он находился не очень далеко.

Как раз когда мы отъезжали, к дому подъехала машина с дипломатическими номерами. Значит, прибыл консул – или кто-то из консульства. Ник достанет кого угодно.

Лассе я больше не видела.

Я не сомневалась, что по крайней мере с русскими участниками событий еще встречусь неоднократно. Возможно, мне не будет покоя от Ника, но я напущу на него тетю Свету. Она устроит с Ником дискуссию об американском президенте и проводимой им политике. А если тетя Света начинает говорить о политике, то у нормального человека возникает желание взять веревку и повеситься. Хотя Ник-то – козлиный психолог…

Однако на самом деле мне хотелось видеть Лассе… А я ведь даже не знаю адрес его съемной квартиры. Где-то на юго-западе… Это же огромный район. Правда, он называл свой любимый пивбар, но не пойду же я туда пить пиво? И я знаю фирму, где он клеит наклейки. Нет, гордость не позволит мне его там спрашивать.

Если он захочет, он найдет меня сам. В особенности если я буду сниматься в рекламе. Я должна сниматься. Хотя бы для того, чтобы напомнить Лассе о себе.

А если он не смотрит телевизор?

По дороге тетя Света болтала с шофером Николая Павловича, на которого, видимо, произвела неизгладимое впечатление. Я молчала, погрузившись в размышления. Во-первых, как я уже говорила, о Лассе. Во-вторых, я думала про трупы на площадке. Почему этих людей убили? Чтобы не добрались до нас? Чтобы не вызволили нас? И чтобы над нами продолжался этот странный, жестокий эксперимент?

Но в чем он заключался?

И почему трупы не убрали с лестничной площадки, если не хотели, чтобы нас из квартиры вызволили? Ведь они должны были вскоре привлечь внимание. Например, уборщицы. Она не могла не появиться на лестнице. Это же не моя родная панельная девятиэтажка, на жильцов которой всем плевать, а дом, в котором депутат проживает.

Мне нужно будет обязательно созвониться с Вовой и расспросить его. Ерепенникову я, конечно, сказала, что Вова с Геной из аварийки.

Наконец мы с тетей Светой прибыли в нашу с мамой квартиру. Мама примчалась с дачи, и мы немного поревели в объятиях друг друга. Тетя Света отправилась разогревать ужин.

– Кстати, мужику твоему и его новой бабе я морды набила, – сообщила тетя Света. – Но они претензий не имеют.

Я попросила рассказать, как она меня искала. Мама только всхлипывала. Я ее очень люблю, но уверена: она не смогла бы так быстро до меня добраться, да еще и задействовать милицейского генерала.

Тетя Света стала мне звонить еще в пятницу вечером, чтобы уточнить, когда я собираюсь на дачу в субботу. Отвечал автомат. Мама сказала тете Свете, что я явно у любимого, а телефон выключила. Но утром я не ответила и не приехала. Тетя Света отправилась в город. Мама нехотя сказала ей, где записан адрес моего милого друга.

Тетя Света наведалась туда, разобралась с ситуацией, по ее словам, «провела воспитательную работу с этим негодяем и его новой бабой», объяснив моему бывшему, как правильно расставаться с женщинами, рассказала про семерых своих мужей и семнадцать любовников и про то, как они с ней расставались. Он внял. Я не уверена, связался бы он со мной, если бы раньше познакомился с тетей Светой. Я стараюсь не знакомить с ней кавалеров. Правда, для их отпугивания и расставания она подходит прекрасно.

После моего бывшего милого тетя Света отправилась в милицию. Там не хотели принимать заявление. Субботний вечер и ночь тетя Света терзала всех своих бывших мужей и любовников. Один сообщил ей адрес дачи генерала Ерепенникова, на которой бывал и распивал с генералом крепкие спиртные напитки. Также бывший любовник сообщил тете Свете, что генерал Ерепенников недавно овдовел. Не знаю уж, почему он хотел сделать генералу гадость – может, тот ему когда-то мало налил или больше не приглашает в гости?

Тетя Света позвонила маме на дачу, велела ехать в город первой электричкой, чтобы сидеть на телефоне, а сама на машине, оставшейся от одного из мужей, поехала на дачу к генералу.

Что генерал делал в воскресенье утром на даче? Правильно, маялся после вчерашнего вместе с сыном-капитаном, сбежавшим на дачу к отцу от жены и орущего младенца.

Тетя Света быстро оценила ситуацию и взяла в свои руки приведение страдающих после вчерашнего мужиков в чувство. Это она умела прекрасно. Опыт был огромный, а рецепты опробованы на разных организмах.

Вскоре и генерал, и сын были как огурчики. Потом тетя Света быстро организовала «здоровую пищу» и за столом обрисовала сложившуюся ситуацию. Тетя Света считала, что я попала в руки какого-то маньяка, в машину которого села по глупости.

Генерал Ерепенников с сыном быстро поняли, что им лучше отправиться на место службы и приступить к поискам маньяка немедленно. Тетя Света загрузила обоих в свою машину и по пути завезла в наше районное отделение милиции. После сановного визита к моим поискам приступили до завершения положенных трех дней.

В Управлении собралась оперативная группа, созванная генералом, потому что маньяк – это серьезно. За три дня он неизвестно что может сделать с молодой женщиной. Тетя Света с сожалением признала, что я не в нее пошла, а больше похожа на своих мать с отцом, в особенности отца, который успел засветиться в ее мужьях. Тетя Света пояснила оперативной группе, что если бы она сама попала в руки маньяка, то он бы быстро оставил свое ремесло. Думаю, что оперативная группа с ней согласилась.

Пока оперативная группа поднимала дела по известным маньякам и опрашивала граждан в районе моего предполагаемого исчезновения, а также снимала показания с побитых тетей Светой моего бывшего милого друга с его теперь уже бывшей девушкой, тетя Света знакомилась с генералом Ерепенниковым. Он рассказывал ей о своих болезнях, а тетя Света говорила, как ему в каком случае нужно питаться.

А потом тете Свете на мобильный позвонил известный журналист Александр Паскудников. Тетя Света быстро разобралась с ситуацией, передала трубку генералу Ерепенникову, и вся оперативная группа, созданная для поисков меня, во главе с Николаем Павловичем и тетей Светой отправилась к депутатскому дому.

Там они встретили своих многочисленных коллег, которые сообщили про трупы двух известных квартирных воров, найденные перед депутатской дверью.

Но тетю Свету, генерала Ерепенникова и, пожалуй, всю оперативную группу эти воры совершенно не интересовали. Для них было главным, что жива я. Сотрудники органов явно радовались в душе, что вскоре навсегда расстанутся с тетей Светой.

Маме и тете я рассказала о случившемся в гораздо больших подробностях, чем генералу на кухне. Правда, детали общения с Лассе опустила. Не нужно расстраивать маму и побуждать тетю Свету на новые подвиги. Она давно хочет выдать меня замуж за иностранца из Европы, чему я активно сопротивляюсь.

На этот раз у нее, слава богу, такого желания не возникло.

– Американец – полный придурок, – сообщила она моей маме. – А финский алкоголик нам тем более не нужен. Он вообще ни слова не сказал, пока я находилась в квартире. А вот молодой человек из аварийки мне очень понравился. Обязательно пригласим его на пироги. И дымоход нам на даче давно пора почистить. Этот молодой человек найдет вашего Шедевра?

– Он не чистит дымоходы, – сказала я.

– У нас почистит, – уверенно заявила тетя Света. – За то, что вы его не заложили.

В эту минуту зазвонил телефон. Я сняла трубку.

На другом конце провода откашлялись и попросили Марину.

– Это я, – голос мне показался знакомым, только телефон иногда искажает то, к чему привыкнешь в жизни. – Иван Васильевич.

– Что случилось? – мгновенно воскликнула я. Тетя Света тут же оказалась рядом.

– Агриппину Аристарховну обокрали.

Как я поняла из объяснений историка, они еще на какое-то время задержались в депутатской квартире, поскольку от них, как от нас с тетей Светой, избавиться не спешили. Старики еще раз дали показания, уже по отдельности, потом молодые люди из органов повезли их к дому бывшей балерины.

Агриппине Аристарховне в машине стало нехорошо, и Иван Васильевич вместе с одним молодым человеком повели ее на третий этаж. Второй молодой человек остался в машине. Агриппина Аристарховна вручила молодому человеку ключи, но тот мгновенно понял, что дверь не заперта, а просто захлопнута. Он вошел в дом вместе со стариками.

Агриппина Аристарховна лишилась сознания. В квартире все было вверх дном. Не побили только зеркала в танцевальном зале, но пол вскрыли, кажется, отодрав каждую паркетину. В двух маленьких комнатах вдобавок выкинули все из шкафов и перевернули. В кухне царил тот же хаос.

Молодой человек вызвал следственную бригаду, и на место также прибыл генерал Ерепенников, находившийся неподалеку. Агриппине Аристарховне и Ивану Васильевичу порекомендовали сегодня ночевать в другом месте.

– Здесь оставаться совершенно невозможно. И Гриппу нужно отсюда вывезти. Как ты понимаешь, Марина, мне ее везти некуда, – Иван Васильевич грустно усмехнулся.