Путь к сердцу мужчины Жукова-Гладкова Мария

– Но они хороши в салате, – заявил Вова. – С рисом, майонезом, яичком. Марин, сделай завтра с утра, а?

– И ты будешь это есть с Марины? – спросила Ксения.

– Что я, педик, что ли, как эти певцы? – обиделся Вова. – Я салат за столом ем. От еды надо за столом удовольствие получать. И вообще мне виагра не требуется. Как с устрицами, так и без.

– Так кого ты бы желала сегодня видеть с собой в постели, Ксения? – опять поинтересовался Кирилл Петрович. – Без устриц и без виагры.

– Тебя.

– Польщен. Я, правда, не любитель шведских троек. Меня одного тебе будет достаточно? Я справлюсь и без крабовых палочек.

Ксения задумчиво оглядела его с головы до ног, потом кивнула и заявила:

– Попробуем. Ты тут – лучший экземпляр.

– Это как понимать?! – закричал Вова.

– На вкус и цвет товарищей нет, – сказала я, чтобы сгладить очередной разгоравшийся конфликт, правда, не международный.

– Зачем тебе баба после чеченского террориста? – хлопнул Вову по плечу Иван Васильевич.

– Да забудьте вы про Шамиля! – заорала Ксения. – Это вообще была рекламная акция!

– А что ты рекламировала? – спросила я. – Боеголовки? Ракеты дальнего радиуса действия? Гранаты? Что-то я пропустила эту рекламу. Или она шла на арабские страны, потому что их женщины никогда не согласятся сниматься обнаженными на пушке? Или ты на боеголовке снималась?

– Да это мои лучшие снимки! – завопила Ксения.

– Обнаженной на пушке? – обалдело переспросил Лассе. – Ты снималась…

– Ты в самом деле обнаженной снималась? На пушке? – Я не могла поверить. Я же шутила, а попала в точку.

– Для «Плейбоя», – гордо сообщила Ксения. – Да, я снималась с разными видами оружия. Очень эротично получилось.

Ник с Лен выпучили глаза.

– И у вас допустили эти снимки к публикации? – шепотом спросила Лен.

– А почему бы нет? «Плейбой», кстати, ваш журнал.

– А Шамиль-то здесь с какого бока? – поинтересовался Кирилл Петрович.

– Он спонсировал фотосессию. Там много снимков было. В журнал вошли лишь несколько. Остальные Шамиль себе забрал. На память. И мы тогда с ним несколько раз на людях появились.

– Идея сфотографировать тебя с оружием принадлежала Шамилю? – спросил Лассе.

Ксения кивнула и пояснила, что «Плейбой» с радостью за нее ухватился. Тем более весь реквизит обеспечил Шамиль.

– Может, теперь таким образом поставки оружия проводятся? – хмыкнул Вова. – А что, идея оригинальная.

Ксения открыла рот. Видимо, подобное ей в голову не приходило.

– Вы все – сумасшедшие, – объявил Ник, подхватил под ручку Лен, и они отправились в кабинет, в котором проснулись.

Правда, вначале американцы заглянули в зал и выбрали себе там постельное белье и пледы. Подушки имелись и на диванчике в кабинете.

– Эй, а ты на глаз компресс с мочой ставить собираешься? – крикнул вслед Нику Вова. – Тогда к завтрашнему утру будешь как новенький. Если хочешь, мы все можем пописать, чтобы уж точно помогло.

Ник не удостоил Колобка ответом.

– Не верит в наши народные средства, – демонстративно покачал головой Вова.

– А разве на глаз мочу ставят? – с самым серьезным видом спросил Лассе.

– В Финляндии уринотерапия известна? – уточнил Иван Васильевич.

– Да, – кивнул Лассе. – Но не для лечения глаз.

– Дело не в глазе! – закричал Вова. – А в отеке!

– Я понимаю, – кивнул Лассе. – Но все равно это опасно!

– Какие вы все, иностранцы, занудные, – заметил Гена и предложил Вове еще выпить на сон грядущий.

– Халаты тут есть? – спросила Ксения, глядя на меня.

– Наверное, – пожала плечами я.

– Иди в ванную, – бросила она через плечо Кириллу.

– Я буду в комнате, где проснулись мы с тобой, дорогая, – сладким голосом сообщил он. – Правда, тогда я был не в форме.

Кирилл Петрович пожелал нам всем спокойной ночи и первым отправился в ванную. Мы с Ксенией пошли на поиски халатов, обнаружили их быстро, а когда вернулись в коридор, выяснилось, что обсуждение там продолжается.

Лассе доказывал необходимость спать всем вместе.

– Гриппочка, ты как хочешь? – спросил Иван Васильевич у бывшей балерины. – Я – как ты. В любом случае смерти я не боюсь. Я, как уже говорил, в душе – буддист. Сегодня у меня произошла первая реинкарнация, будет вторая – я не расстроюсь. Я в этой жизни пакостей людям не делал, так что ни жабой, ни крысой не стану. Решай – куда?

– Пойдем в детскую, Ваня, – сказала Агриппина Аристарховна. – Где я проснулась. Там есть детский диванчик. Мы пододвинем к нему кресло. Ты вытянешь на него ноги, а мне места в любом случае хватит.

– Опасно оставаться только вдвоем! – не унимался Лассе.

– Молодой человек, мы свое уже пожили, тем более я не представляю, на что мне жить дальше… У меня не осталось драгоценностей…

Агриппина Аристарховна расплакалась и поведала нам свою грустную историю.

Их было две сестры. Мать в свое время мечтала стать балериной, но сломала ногу, она неудачно срослась, и на балетной карьере пришлось поставить крест. Мать надеялась, что мечту воплотят в жизнь ее девочки. Однако старшая балериной становиться не желала. Она была очень близка с отцом-архитектором и в результате пошла по его стопам.

Младшая, Агриппина, мечту матери исполнила и много лет блистала на сцене Кировского (теперь Мариинского) театра. У Агриппины было много высокопоставленных любовников, и благодаря одному из них она получила квартиру в старом доме на Фонтанке, которую переделали под потребности балерины. После перепланировки получились две небольшие комнатки – мамина и дочкина, а между ними – огромный танцзал, со станком, зеркалами. Там Агриппина занималась молодой, теперь там же иногда готовила девочек. Но ученицы бывали не всегда…

В годы балетной молодости Агриппине дарили драгоценности. Она обожала наряды, обожала появляться каждый раз в новом платье и с новыми бриллиантами.

Семья раскололась надвое. Отец Агриппины долго болел перед смертью, старшая дочь ухаживала за ним. Наверное, поэтому его внучка и пошла в медицину.

Потом для Агриппины пришло время сходить за сцены. Балерина переживала это очень тяжело. Она начала учить других, но это было совсем не то. Да и любовники как-то быстро исчезли. Денег платили мало. Потом умерла мама. Это было сильнейшим ударом.

Агриппина стала понемногу распродавать драгоценности, вазы и все остальное, что ей надарили. Слава богу, мама была экономным человеком, все сберегла. На питание они тратили мало – Агриппина всегда ела, как птичка.

Потом она стала сниматься в рекламе и даже в сериалах. Она понимала, что драгоценностей до конца жизни не хватит. Бралась за любую работу. Но за квартиру приходилось очень много платить. Начались проблемы со здоровьем. Болели суставы, иногда так, что криком хотелось кричать, потом стало еще и пошаливать сердце. Лекарства стоили дорого.

Как-то без предупреждения в гости приехала племянница, которую Агриппина Аристарховна увидела впервые в жизни. Она сказала, что ее мать, сестра Агриппины, очень больна, и попросила помочь материально. Требовались деньги на операцию, которая смогла бы спасти жизнь сестры. Агриппина отказалась, объяснив племяннице, что ей и так тяжело. Сестра умерла.

Потом племянница предлагала сделать семейный обмен. Но Агриппина очень не хотела уезжать из квартиры, с которой было связано столько приятных воспоминаний. И ведь там был танцзал, где она готовила учениц. А если она его лишится? Ведь если племянница с мужем и двумя детьми переедут в ее квартиру, то ведь точно опять проведут перепланировку.

Агриппина продолжала продавать драгоценности и с ужасом думала о том, что будет дальше. Вскоре она не сможет работать вообще. Что тогда? У нее никого нет, она ни разу не была замужем, детей нет, отношения с племянницей напряженные. Та не будет за ней ухаживать. Агриппина не знала, что делать.

Вчера, в пятницу, она опять снималась в сериале. Там требовалась маленькая старушка. Возвращаясь домой, Агриппина Аристарховна поняла, что должна отдохнуть. Ей вдруг стало трудно дышать. Она быстро положила под язык нитроглицерин, с трудом дошла до парка, который виднелся впереди, села на скамеечку и…

Очнулась в этой квартире.

– Если я сегодня умру, я умру счастливой, – заплакала старушка. – Я встретила Ивана Васильевича, я встретила вас всех. Мариночка даже вспомнила меня по фотографиям… Мне было так приятно.

Я бросилась к пожилой женщине, обняла ее, прижала к себе.

– Не надо думать о смерти, – сказала я.

С другой стороны подскочил Иван Васильевич и стал гладить Агриппину по плечику.

– Что значит – не на что жить? – подал голос Вова. – Вам нужно снять маленькую однокомнатную квартирку, а вашу сдавать. Я сам вам помогу найти клиентов и прослежу, чтобы вам платили. Гена!

– Да, и я помогу, – кивнул Крокодил. – Я вообще не могу смотреть, как наши старики в помойках копаются! Европейский город называется!

Агриппина Аристарховна прослезилась. Иван Васильевич принял ее из моих рук и прижал к себе.

– Замуж за меня пойдешь, Гриппа? – спросил он. – Вот только документов у меня нет…

– Шедевр! – рявкнул Гена.

– Ась? – Родька выглянул из зала.

– Ты как туда успел проскочить? – спросил Лассе.

– Я все успеваю, – ответил Шедевр. – Я дырку ищу.

– Какую дырку? – не понял Лассе.

– Любую. В которую пролезть. Или которую быстро расширить. Я же маленький. Я много куда могу… А чего надо?

Вова сказал, что Ивану Васильевичу нужны документы. Лассе удивленно спросил, какое отношение к этому может иметь лилипут. Ведь паспорта же выдают соответствующие органы! Ему пояснили, что Шедевру в руки чего только не попадает, а если он постарается, то и специально документ раздобудет. Шедевру, в свою очередь, объяснили, в какую ситуацию попал Иван Васильевич.

– Буду иметь в виду, – кивнул Родька.

– Но что он сделает? – не понимал Лассе. – Изготовит фальшивые?

– Зачем фальшивые? Настоящие будут. Только на другое имя. Дата рождения, конечно, не совпадет, но я же видел клиента. Что-то близкое подыщем.

– То есть ты украдешь документы? – не успокаивался Лассе. – Но ведь тот, у кого украли, заявит о пропаже! И как Иван Васильевич сможет жениться, если…

– Человек будет из другого города. Их много по нашим кабакам шляется. Конечно, документы можно заказать, но это дорого стоит. У Ивана Васильевича ведь таких денег нет. Я правильно понимаю? – он посмотрел на историка.

Тот грустно кивнул и уточнил:

– А такая услуга сколько будет стоить?

– Сделаю бесплатно, – махнул маленькой ручкой Шедевр. – Может, зачтется при реинкарнации. Или ты мне когда-нибудь как-нибудь поможешь.

Он посмотрел на Ивана Васильевича.

– Всегда готов! – ответил тот.

Иван Васильевич и Агриппина Аристарховна пожелали нам спокойной ночи и отправились в кухню вдвоем попить чаю. Потом они собрались спать в детскую.

Оставшиеся пошли в комнату, где проснулись мы с Лассе.

– Марина однозначно на кровать, – объявил Вова. – Я могу на паласе. Со стороны Марины, чтобы к ней никто не подобрался.

Я улыбнулась.

– Кровать широкая, – сказала я. – Два человека тут могут спать, совершенно не мешая друг другу и не касаясь друг друга. Это не считая Родиона.

– Я на полу, – махнул маленькой ручкой Шедевр. – В ногах.

– Может, все-таки кресла для тебя сдвинуть? – предложила я.

– Давай, Шедевр! – воскликнул Гена. – И кресла поставим в ногах. Иностранец, ладно уж, давай тоже в кровать. А я с твоей стороны на паласе.

– Марина, я буду вести себя, как джентльмен, – пообещал Лассе.

– Не сомневаюсь, – сказала я и подумала, что если кто-то из присутствующих – убийца, он не посмеет действовать среди такого большого количества народа. Лассе, Вова и Гена не могут быть из одной компании.

Я предложила сходить в зал и поискать среди барахла одеяла или пледы, которыми смогут укрыться Вова, Гена и Родион.

– Я – шубой, – заявил Вова. – Никогда в жизни не укрывался норковой шубой. А у депутатской жены их целых две. В смысле норковые. Там ведь еще какие-то висят. Марина, ты в мехах разбираешься?

– С этим вопросом лучше к Ксении, – заметила я. – Но обязательно укройтесь. Здесь холодно.

Сама я принялась за поиски какой-то длинной футболки, в которой спать. Естественно, я не собиралась ложиться голой в комнате, где, кроме меня, будут спать еще четыре мужика, один из них – со мной на кровати. И было прохладно, а я мерзлячка. Правда, я предпочла бы провести ночь в холодильнике, но в своей квартире, а не здесь. Когда же этот кошмар закончится?! И смогу ли я заснуть? И вообще, стоит ли? Может, лучше бодрствовать? Безопаснее?! Но, признаться, спать хотелось. Глаза уже закрывались.

Поиски одежды для сна я проводила в спальне. Лассе отправился в ванную. Шедевр вертелся рядом и вместе со мной внимательнейшим образом осматривал содержимое полок, заявив, что наши люди часто прячут в белье деньги и драгоценности.

– У депутата и его жены, наверное, все в банках, – заметила я.

– Навряд ли, – серьезно сказал маленький человечек.

И оказался прав.

Пока лилипут осматривал находку, Вова с Геной вернулись с шубами. Я нашла, что хотела, и еще приготовила футболку для Лассе. Колобок и Крокодил собирались спать в одежде.

– Как ты намерен это отсюда выносить? – спросили они, глядя на пачки долларов в руках Шедевра.

– Ну не обязательно же нас будут обыскивать! – воскликнул Шедевр.

– А на кого вы рассчитываете? – поинтересовался вернувшийся Лассе. – Кто, по вашему мнению, будет нас спасать?

– Родион, ты знаешь, когда должна вернуться депутатская жена? – спросила я.

– Они с сыном во вторник уехали, – сообщил маленький человечек. – Куда-то на заграничный курорт. Наверное, недели на две.

– Так сколько ж нам здесь торчать?! – в ужасе воскликнула я. – У меня мама и тетя Света с ума сойдут! Кстати, а где депутатская собака?

Все пожали плечами. Вова сказал, что у депутата, вероятно, есть загородный особняк, в котором вполне может быть постоянно проживающая прислуга. Часто нанимают семейные пары. Возможно, собака там. Но эта прислуга явно не приезжает сюда.

С другой стороны, должна быть домработница и в этой квартире. Она если появится, то перед приездом жены. То есть в понедельник, причем следующей недели, а не той, которая начнется через день. Конечно, надо надеяться, что она убирает и в отсутствие хозяйки. Тогда вполне может появиться буквально через день.

Она явно вызовет милицию. Поэтому лучше ничего из квартиры не брать.

– Марин, – Вова многозначительно посмотрел на меня.

– Насчет меня ты можешь не беспокоиться, – заверила я его, потом посмотрела на Гену и Шедевра. – Ты и Гена – аварийка. Родион… Может, тебе будет лучше спрятаться, а потом как-то выбраться?

– Я так и думал, – кивнул он.

– Лассе, ты помнишь, что ребята – аварийка?

– Помню, – усмехнулся он. – Они же даже в фирменных комбинезонах. А фирма зарегистрирована? Ведь органы проверять будут.

– Все тип-топ. Мы даже успели моей сеструхе позвонить, сразу же после того, как решетки опустились, – сообщил Вова.

– То есть она точно знает, что вы в капкане? – воскликнула я. – И адрес?

– Есть надежда, что нас освободят до милиции, – кивнул Гена. – Но уж тогда я с этой депутатской квартирой… не знаю, что сделаю!

– Я тебе с радостью помогу, – сказал Лассе. Я от него этого не ожидала. – Не волнуйтесь, ребята. Я с вами. По-моему, у нас одна проблема. То есть две. Ник и Лен.

– Отпечатки пальцев все сотрем, – пожал плечами Вова. – И как они будут нас искать?

– Не они, а милиция, – напомнил Лассе. – Ник с Лен знают, что Марина – учительница английского языка, которая только что вернулась из Англии. У нее есть мама и тетя Света. По этим данным можно найти при желании. Они знают фирму, где мы с Юрки клеим наклейки. Элементарно найти. Балерину тоже. Ксения вообще известная личность. Кирилл Петрович опять же представлялся. Владелец фирмы по ремонту телевизоров. Трудно будет найти Ивана Васильевича, если он не поселится у Агриппины Аристарховны. И вы сами, ребята. Фирма зарегистрирована. У вас даже машина есть с логотипом. Ты, Родион, личность вообще примечательная. По-моему, лучше все-таки дождаться милиции. Ничего не брать. Говорить правду о нашем попадании сюда. Естественно, последнее к вам не относится, – он посмотрел на Вову, Гену и Шедевра. – Вы должны придерживаться версии с аварийкой. Позвонили, решетки закрылись, вы ничего не знаете. В общем контексте это пройдет. А Родиону на самом деле лучше бы спрятаться. Найдешь куда?

– Найду, – тоненьким голоском заявил маленький человечек. – Только с долларами. – Он посмотрел на Вову с Геной. – Ребята, я с вами потом поделюсь.

– Лучше не рискуй, – сказал Лассе.

– Да уж, тут никаких баксов не надо, – хмыкнул Вова. – Выбраться бы.

Внезапно тишину квартиры пронзил яростный громкий собачий лай. У меня создалось впечатление, что где-то рядом внезапно появилась злобная овчарка, защищающая свою территорию.

Вова выругался. Шедевр подпрыгнул и выронил одну пачку долларов. Гена застыл.

Лассе первым рванул из комнаты. Я побежала за ним, хотя, признаю, у меня дрожали руки и ноги. Собака продолжала лаять.

Внезапно распахнулась дверь детской и появился Иван Васильевич с Агриппиной Аристарховной на руках. Бывшая балерина была без сознания. На лице Ивана Васильевича был написан ужас.

В коридор выскочил Кирилл Петрович, прикрывший чресла полотенцем.

«Для тридцати семи лет у него очень хорошая фигура», – подумала я.

– Так и импотентом можно стать! – заорал Кирилл.

Потом появилась Ксения, запахивающая халат.

– Откуда взялся пес? – спросила она и зевнула.

Собака продолжала злобно лаять в детской.

– Что случилось? – воскликнул Лассе.

В коридор, шатаясь, вышли Вова, Гена и Шедевр. Американцы не появились. Иван Васильевич попытался что-то сказать и не смог. Я метнулась к Агриппине Аристарховне.

– Вова, нашатырь из ванной! – крикнула я через плечо. – Где ее сумочка? – посмотрела я на Ивана Васильевича.

Он промычал что-то неопределенное.

Гена выхватил из стенки очередную шубу депутатской жены, сорвал с нее светло-голубой тканевый мешок и бросил на пол у ног Ивана Васильевича. Тот аккуратно опустил на шубу Агриппину Аристарховну. Она уже начинала шевелиться.

Я дала ей понюхать нашатырь, она открыла глаза. Лассе тем временем смело вошел в детскую, откуда доносился лай. До меня донесся какой-то шум, но не сильный, потом лай резко стих.

Лассе возник в дверном проеме. Выглядел он совершенно спокойным.

– Кто-то включил игрушку, – объявил он. – Я выключил.

Вова проскочил мимо него в детскую. За ним просочился Шедевр, потом зашел Гена. Кирилл Петрович с Ксенией смотреть не стали, пожали плечами и удалились в свою комнату. Им явно было интереснее продолжать прерванный процесс.

– Что случилось? – спросила я у Ивана Васильевича. – Ребята, сумочка Агриппины Аристарховны там?

Вова тут же появился с сумочкой. Я нашла нитроглицерин и положила старушке под язык.

Иван Васильевич рассказал, что как только они вошли в детскую, от кучи игрушек донесся лай. Они оба аж подпрыгнули. Агриппина Аристарховна явно не выдержала переживаний и упала в обморок. Собака лаяла, как настоящая.

– Иди посмотри на нее, Марина, – сказал историк. – Я уж тут сам с Гриппочкой.

В детской Лассе демонстрировал принцип работы игрушки. Он сказал, что у его племянника такая была, потом сестра от нее избавилась, потому что что-то в ней сломалось, и она начинала лаять, когда заблагорассудится.

«Значит, у сироты еще и племянник имеется», – подумала я.

Огромная игрушечная собака, на которой пятилетний ребенок вполне может ездить верхом, включается на спине. После этого, если кто-то окажется в радиусе действия сенсорного датчика, расположенного в носу, собака начинает лаять. Вероятно, Агриппина Аристарховна и Иван Васильевич как раз и оказались в радиусе его действия. Выключается лай тоже на спине собаки. Если кнопка не включена, датчик не реагирует на проходящих мимо людей.

– Ты хочешь сказать, что ее кто-то включил совсем недавно? – уточнила я.

– Да, – кивнул Лассе. – Раньше же сюда многие заходили – и собака не лаяла.

– Она не могла сама включиться? – спросил Вова.

– Попробуй сам и посмотри, может или нет, – предложил Лассе.

– Хм-м, не похоже, – пришел к выводу Вова. – А кто помнит, где она стояла раньше?

– Собака точно была, – сказал Гена. – Я обращал внимание. Но, по-моему, так и стояла. Если ее сдвинули, то незначительно.

Мы все переглянулись. Значит, в квартире кто-то есть? Кроме нас?

– Возможность имели американцы, – сказал Лассе. – Кстати, это американская игрушка. Может, конечно, уже лицензионная, но у моего племянника была американская.

– Пошли к ним, – первым развернулся Вова. – Мне этот Ник сразу же не понравился.

Отправились Вова, Гена, Лассе, я и Шедевр. Иван Васильевич повел Агриппину Аристарховну в кровать. Их не интересовали разборки. Им хватило пережитого ужаса. Они сказали, что постараются заснуть. Они так устали, что хотят только лечь.

– Может, снотворного? – предложила я. – В шкафчике в ванной есть.

– Я уже принял снотворное на грудь, – объявил историк. – А Агриппине лучше не надо. Не волнуйся, Марина. Мы, старики, крепкие. Нас так просто не возьмешь. Я еще, может, твоим детям лекции в университете читать буду.

Американцы не спали и тихо переругивались. Лен устроилась на кожаном диванчике, Ник на паласе, правда, бросил на пол сложенные скатерти. Подушка нашлась, как и плед.

Вова начал с обвинений и долго орал. Американцы тоже орали. Они ничего не понимали, потом наконец разобрались, в чем их обвиняют, и стали обвинения яростно отрицать.

– А почему вы не вышли на лай? – спросила я.

– Нам были видения на стене, – сообщила Лен.

– Какие еще видения?! – заорал Вова.

– Богоматерь? – спросила я.

– Нет, словесные.

– «Не укради»? – подал голос Гена. – Или вам было «Не убий»?

– Не лжесвидетельствуй, – сообщила Лен.

– А в Библии разве такое есть? – спросил Вова.

Я задумалась, потом предложила проверить. Должна же у депутата быть Библия, или он только перед телекамерами молится? Признаться, я вообще не помнила, молится ли Верещагин. То есть, конечно, в прошедшем времени. Камасутру я у него точно видела.

Но мы не стали искать Библию и проверять. В данной ситуации это было несущественно.

Существенно было то, что надпись появлялась на английском языке, то есть предназначалась для определенных лиц. Или лица. Для Лен.

Американцы сообщили, что Нику приготовили другую надпись. Ему некто таинственный заявил, что его место – в так называемом sperm camp. Эта надпись была на двух языках одновременно. «Пошел в sperm camp».

– Это что такое? – уточнил Вова. – Марина, ты поняла? Это у них в Америке так на три буквы посылают?

Я знала значение обоих английских слов, но как-то не могла их соединить. Место Ника в лагере спермы? Что это такое? Ему что, донором предлагают стать? Для кого?

Оказалось, что в Америке существуют лагеря для улучшения качества спермы. Туда ездят мужчины в возрасте свыше тридцати, жены которых никак не могут забеременеть из-за низкого содержания пригодных для оплодотворения сперматозоидов в сперме мужа. Лагеря устраиваются на базе бывших армейских. Там занимаются физической подготовкой – для повышения уровня тестостерона, а также проводится различная фаллоцентрическая стимуляция – по крайней мере, это так называется. Едят только имеющие форму фаллоса продукты, например, сосиски и сардельки, даже картофельная запеканка и пирожки выпекаются специально так, чтобы они имели нужный облик. И выкладывается в специально отлитые формы. Мужчины обнимают деревья, что, оказывается, тоже способствует этому виду стимуляции, читают специально подобранную литературу, помогающую почувствовать себя половым гигантом. Их окружают плакаты с изображением голливудских красоток, возбуждающие желание.

– Ксения должна обязательно об этом написать статью, – хмыкнул Вова. – Вот только в какое издание?

– В журнал «Крокодил», – предложил Гена. – Нашим мужикам это не нужно.

Гена с Вовой гордо расправили плечи.

– Знаете что… – взорвался Ник.

Чтобы погасить очередной зарождающийся межнациональный конфликт, я спросила у Ника, кто в России мог знать про подобные лагеря. Ник или Лен кому-то о них рассказывали?

– Паскудников знал, – процедила Лен. – И долго издевался над Ником.

– Ты был в таком лагере? – воскликнул Вова. – И как?

– Подал на развод, – объявил американец. – Меня туда бывшая жена запихнула.

– Наша женщина никогда не отправит мужчину… – открыла рот я.

– Так, давайте прекратим выяснение отношений, – перебил меня Лассе, до этого молчавший. У меня вертелся на языке вопрос насчет Финляндии, но я промолчала. – Значит, из ваших знакомых в России про такие лагеря и про пребывание Ника в одном из них знал только журналист Александр Паскудников? – уточнил он.

– Не только, – вздохнула Лен.

Она пояснила, что посоветовала одной семейной паре, друзьям Паскудникова, которые никак не могли родить ребенка и уже два раза делали ЭКО, отправить супруга в такой лагерь и даже пообещала содействие, поскольку ее дядя Ник там проходил курс стимуляции. Правда, вместо благодарности Лен выслушала очередную проповедь бывшего мужа насчет американского образа жизни, неприемлемого для русских людей. Гости долго смеялись. Лен подозревала, что и они, и Паскудников поведали про эти лагеря массе своих знакомых. Если уж про червей, по словам Ксении, слышала вся тусовка, то про лагеря тем более.

– А я-то надеялся, что круг сужается, – вздохнул Лассе.

– Да конечно, все это организовал Паскудников! – закричала Лен. – Сомнений быть не может! Только он способен на подобную подлость!

– Но я с ним не знаком, – заметил Лассе. – Я даже не знал о его существовании до появления здесь.

– А мы – его поклонники, – объявил Вова, имея в виду себя и Гену.

– Я считаю его очень талантливым человеком, – сказала я. – Но я с ним не знакома и никак не могла перейти ему дорогу. А Агриппина Аристарховна? А Иван Васильевич? Зачем ему было привозить нас всех сюда? И зачем убивать?

– Вон он же слышал, как Паскудников в ресторане… – открыл рот Ник, показывая на молчащего Шедевра.