История Пурпурной Дамы Крючкова Ольга
– Давай, присядем…
Девушки расположились на деревянной скамейке, стоявшей в глубине павильона. Повеяло прохладой от водоёмов…
Ояко сосредоточено смотрела перед собой. Мурасаки замерла в ожидании… Наконец, она не выдержала:
– Ояко… Расскажи мне…
– Да, да… – произнесла Ояко, словно выйдя из забытьи. – Конечно, я расскажу тебе о своём женихе… Он…
Мурасаки напряглась и невольно подалась вперёд, возможно, желая услышать, что избранник сестры один из принцев. Но…
– Его зовут Татибана Митисада. Между нашими кланами давно заключаются браки. Вот и мой жених из Татибана…
– Я слышу печаль в твоём голосе, – произнесла Мурасаки. – Ты так же как и я не хочешь покидать отчий дом?..
Ояко печально улыбнулась.
– Возможно… Но моя судьба уже предрешена… Я выйду замуж, некоторое время поживу в доме матушки в Хэйане, Митисада будет навещать меня. Затем я отправлюсь ко двору госпожи Сейси. Там мне милостью Яшмовой госпожи выделят крошечные покои, как замужней женщине, дабы я смогла встречаться с мужем. Митисада же получит должность в департаменте церемоний, и я буду зваться Ояко Сикибу.
– Ояко Сикибу… – вторила ей Мурасаки. – Вероятно, я тоже стану Сикибу… Отец говорил, что Кейко также получит должность в департаменте церемоний…
Ояко улыбнулась.
– Это же прекрасно! Наши мужья могут подружиться. И мы вместе будем проводить время!
– Да, только вот, я подозреваю, свободного времени у нас будет мало, – резонно заметила Мурасаки. – Наши обязанности, служба у Яшмовой госпожи, будет начинаться в часа Тигра и заканчиваться в час Быка[14].
– Пожалуй, ты права, – согласилась Ояко. – Но всё равно мы сможем улучить минутку, чтобы пообщаться. К тому же матушка обещала написать письмо своей родственнице, Акадзомэ Эмон. Акадзомэ давно служит при дворе: сначала она состояла при дворе супруги регента, а затем самой императрицы Сейси. А позже вышла замуж за брата моего отца. Но не покинула Кокидэна, посвятив себя служению Яшмовой госпоже. Акадзомэ непременно всё устроит наилучшим образом. Я как-то слышала, как матушка разговаривала с отцом, она говорила, что Акадзомэ вот уже много лет – любовница самого регента Фудзивары Канаиэ. Поверь, мне она очень влиятельная особа.
Мурасаки вздохнула. Её голове с трудом укладывалось всё то, о чём говорила сестра. Она была так далека от светской жизни и вовсе не хотела вникать: кто с кем состоит в любовной связи и тайно делит ложе.
– А теперь идём, – скомандовала Ояко и резко поднялась со скамейки. – У нас слишком много дел перед празднеством.
Мурасаки нехотя повиновалась…
Глава 3
Сюнга – эротическая сцена
Приближался день влюблённых. В имении Тамэтоки все сбились с ног. Однако, приготовления к празднику шли по плану. Энергичная госпожа Найси быстро всё взяла в свои руки и с деловитостью буси[15], командующего отрядом воинов, отдавала распоряжения. И даже хозяин дома, Фудзивара Тамэтоки выполнял их, не говоря уже, о его сыне Нобунори. Словом, жена губернатора проявила недюжинные организаторские способности.
Ояко и Мурасаки с утра до вечера были заняты своими нарядами. Около них сновали выписанные из Хэйана лучшие портнихи, даже госпожа Акадзомэ Эмон любезно прислала личную портниху. К тому же умудренная опытом фрейлина, закалённая интригами императорского двора, помимо портнихи отправила в имение Тамэтоки свою компаньонку, Фуджико, дабы та посвятила юных прелестниц во все тонкости светской жизни.
Госпожа Фуджико неспешно прохаживалась по комнате, за ней тянулся длинный новомодный шлейф-мо, который прикалывался специальной брошью сзади к кимоно. Несмотря на внешнее спокойствие и мягкость манер, компаньонка с зоркостью ястреба наблюдала за работой портних и постоянно делала им замечания. К вящему удивлению наблюдателей, портнихи беспрекословно повиновались, потому, как госпожа Фуджико слыла сведущей, что следует носить в нынешнем сезоне, а что считается признаком дурного вкуса.
Ояко и Мурасаки вконец измученные примерками и придирками Фуджико, раздражённо переглядывались, мечтая сбросить с себя многослойные шелка, облачиться в простые хлопковые кимоно с набивным рисунком и укрыться в святилище-адзэкура, дабы испросить милости у древних богов.
Фуджико прекрасно понимала, что происходит в душе девушек. Она умилялась их наивностью и неопытностью, однако, опасалась, что эти качества сослужат им в Кокидэне дурную службу. Поэтому компаньонка наставительным тоном вещала:
– Не вступайте в разговор ни с кем, покуда вас не спросят, особенно с мужчинами. Узнав, что в свите Яшмовой госпожи появились две молоденькие фрейлины, они слетятся как мухи на мёд. Да, я знаю, все ваши возражения: мол, вы будите уже замужем! Тем сильнее этот факт привлечёт придворных ловеласов. С замужней женщиной всё проще! Она уже потеряла свою девственность!
Ояко и Мурасаки многозначительно переглянулись.
– И не хлопайте глазами! – заметила Фуджико. – От моих наставлений зависит ваше будущее. Однако, если за вами станет волочиться какой-нибудь сановник, вы не можете позволить себе невежливость по отношению к нему.
Девушки снова переглянулись.
– Почему? – не выдержала Ояко.
– Потому, что проявлять любовные чувства при дворе никому не запрещено. Вы же должны держать воздыхателя на расстоянии, но в то же время можете принимать от него знаки внимания. Скажем, свитки стихов, цветы, ленты, сладости. Это считается допустимым! Всё остальное: шелка, драгоценности, резную китайскую мебель, вазы – ни в коем случае! Такие подарки обяжут вас ответить взаимностью и оскорбят вашего мужа.
Ояко тяжело вздохнула. По мере того, как она выслушивала наставления всезнающей Фуджико, ей всё меньше хотелось служить Яшмовой госпоже в Кокидэне. Мурасаки и вовсе пребывала в растерянности. Она уже мечтала, что Кейко, будущий муж, увезёт её из столицы. И они будут жить в каком-нибудь предместье. У неё в голове не укладывались все эти придворные формальности. На мгновенье она представила себя бледной, несчастной, загнанной в угол… Сердце Мурасаки сковал страх.
Фусуме плавно распахнулись: в комнату вошла госпожа Найси. Домочадцы и челядь сразу же признали в ней свою госпожу, по-крайней мере, покуда не закончатся празднества.
Фуджико, лично знакомая с госпожой Найси, почтительно поклонилась. Портнихи пали ниц на татами. Найси обвела комнату и присутствующих придирчивым взором и, вполне удовлетворившись увиденным, произнесла:
– Прекрасные кимоно!
Портниха, присланная госпожой Акадзомэ Эмон, поднялась с колен и затараторила:
– Моя госпожа, мы очень стараемся! Мы очень стараемся! Юные барышни будут выглядеть ослепительно! Они пленят всех мужчин!
Найси усмехнулась.
– Пленять всех мужчин им ни к чему. А вот своих женихов, пожалуй, что – да.
Мурасаки потупила очи в долу. Ояко же охватило волнение…
– Заканчивайте примерку, – властно произнесла госпожа Найси. Портниха поклонилась. – Вас же, Ояко и Мурасаки я желаю видеть в парадном зале.
Госпожа Найси удалилась, за ней бесшумно затворились расписные фусуме. Девушки скинули с себя праздничные кимоно, оставшись, наконец, в нижних из тонкого шёлка-сырца. Они накинули поверх них юката, простые хлопковые кимоно, подпоясав лентами.
– Как ты думаешь, о чём твоя матушка намеревается с нами поговорить? – робко поинтересовалась Мурасаки, поправляя распущенные волосы.
Ояко пожала плечами.
– Не знаю. По-крайней мере, Фуджико посвятила нас во все тайны Кокидэна. Вряд ли матушке есть что добавить… Скорее всего, она намерена дать нам наставления по поводу наших женихов. Ты ведь давно видела Фудзивару Кейко?
– Да… – призналась Мурасаки.
– Я слышала, что он хорош собой… Даже слишком хорош. Ему исполнилось шестнадцать лет, и он уже познал женщину. Отец нанял ему юдзё[16], и та обучила Кейко искусству любви. Так, что тебе не о чем переживать…
– А вдруг я ему не понравлюсь? – обеспокоилась Мурасаки.
– Выброси это из головы! Ваш брак – дело решённое! К тому же ты юна и красива! – уверено возразила Ояко.
Мурасаки с благодарностью взглянула на сестру.
– Идём в парадный зал. Матушка вошла в роль полководца и не потерпит опозданий. Лучше уж ей подчиниться.
Ояко подхватила под руку сестру и увлекла к фусуме.
Девушки вошли в цуке-сеин, парадный зал, устланный белыми татами. Стены помещения украшали каллиграфические свитки и китайская живопись; по углам стояли высокие китайские вазы с букетами из сухих трав; вдоль стен лежали цветные подушки. Посреди зала стояли два столика, за одним из них расположились госпожа Найси и незнакомая женщина. Ояко сразу же заметила, что глаза гостьи сильно подведены косметической краской, щёки нарумянены, а кимоно выглядит вызывающе роскошно.
Найси кивнула в сторону девушек. Те остановились в нерешительности, хорошо усвоив урок вездесущей Фуджико.
– Проходите! – приказала она.
Девушки повиновались, они приблизились к столику и расположились подле госпожи Найси, заметив, что гостья пила сакэ[17].
– Познакомьтесь, это госпожа Хитороми, – представила гостью Найси.
Девушки слегка поклонились.
– Госпожа Хитороми – юдзё… – продолжила Найси.
Ояко и Мурасаки переглянулись и застыли в полнейшем изумлении: что здесь делает эта вульгарная женщина?
Однако, Найси предвосхитила все вопросы дочери и племянницы.
– Я специально наняла госпожу Хитороми, дабы она посвятила вас в интимную жизнь мужчины и женщины. Вы скоро выйдете замуж, и я не хочу, чтобы вы показались своим мужьям неумехами. Вы будете в точности выполнять все указания госпожи Хитороми. Если вы ослушаетесь её, то я тотчас же об этом узнаю…
У Мурасаки потемнело в глазах. Но всё же она нашла в себе силы спросить:
– А мой отец знает о том, что госпожа Хитороми находится в нашем доме?
– Разумеется! – уверенно ответила тётушка. – Твой отец и брат отбыли сегодня утром по делам в столицу, но прежде я посвятила господина Тамэтоки в свои планы.
У Мурасаки закружилась голова: перед ней сидела накрашенная куртизанка, которая будет учить её как вести себя с мужчиной! И отец это одобрил! Девушка мысленно помолилась Аматэрасу…
Хитороми не стала откладывать обучение благородных девушек в «дальний ящик». К тому же госпожа Найси поселила её в отдельно стоящем павильоне, где юдзё могла спокойно проводить свои уроки.
Она быстро освоилась и буквально на следующий же день принялась за дело. Прежде всего, Хитороми отправила свою верную служанку и помощницу за девушками. Те, не осмелившись ослушаться, незамедлительно отправились в павильон.
Ояко и Мурасаки неспешно шли по дорожке, петлявшей по саду, – павильон располагался в отдалённой его части, окружённой густыми зарослями деревьев.
– Я не хочу слушать эту юдзё… – призналась Мурасаки.
– Придётся… – со вздохом ответила ей Ояко. – Матушка права: если ты хочешь удержать подле себя мужа, надо постичь искусство любви. Иначе он быстро потеряет к тебе интерес, заведёт ещё пару визитных жён, а затем и наложниц. И ты его не увидишь… Вот и думай, что лучше…
Мурасаки решила: если Кейко стал так хорош собой, как говорит сестра, то придётся «выучить» все уроки юдзё.
Наконец, среди деревьев показался павильон. Внешние сёдзи[18] были распахнуты, ещё издали приглашая девушек войти внутрь.
Сёстры одновременно остановились и переглянулись.
– Ну что идём? – робко спросила Ояко, от её решительности не осталось и следа.
Мурасаки кивнула и первой направилась к павильону.
Миновав сёдзи, она ощутила сладковатый аромат, от которого у неё слегка закружилась голова. Страхи и сомнения покинули Мурасаки, она смело вошла вглубь павильона. Ояко последовала за ней.
Девушки оказались подле затворённых расписных фусуме. Не успели они переброситься и парой слов, как перегородка распахнулась – появилась Хитороми.
– Прошу вас, мои ученицы, входите.
Девушки приняли приглашение и вошли во внутреннее помещение. В нём царил полумрак…
Посреди просторной комнаты стояла ширма-сюнга, испещрённая эротическими сценами. Именно такие сюнга украшали заведение, в котором служила Хитороми. Когда-то Хиротоми сама ублажала мужчин, но достигнув зрелого возраста, она занялась подготовкой молоденьких камуро. К тому же она проявляла редкостные задатки сводницы, ибо подыскивала камуро, своим ученицам, богатых покровителей и покупателей их девственности. Разумеется, сводница не забывала и о своих интересах.
Мурасаки увидев ширму, смутилась, и прикрыла лицо широкими рукавами кимоно. Ояко же напротив, начала с жадностью рассматривать эротические картинки. Юдзё это заметила.
– Подойдите ближе, госпожа Ояко. И как следует рассмотрите ширму, – посоветовала она. – И вам, госпожа Мурасаки следует сделать тоже самое. Это наш первый урок…
Ояко приблизилась к расписной ширме и буквально вперилась в неё взором. Мурасаки, стыдливо опустив руки, и тем самым открыв лицо, некоторое время стояла с закрытыми глазами.
Хитороми подошла к ней сзади и наставительным тоном произнесла:
– Любовь – это величайшее наслаждение. В наготе и соитии двух тел нет ничего постыдного.
После этих слов Мурасаки открыла глаза. Одна сюнга особенно привлекла её внимание: на ней мужчину ублажали сразу две женщины. По выражению его лица можно было с уверенностью сказать, что он достиг величайшего блаженства и художник запечатлел его именно в этот момент.
Насладившись вволю эротическими сценками, девушки расположились на татами как раз напротив ширмы. Хитороми трижды хлопнула в ладоши. За ширмой послышался шорох, затем перед девушками появился красивый статный юноша лет шестнадцати, облачённый в простое лёгкое кимоно.
– Урок второй! – произнесла юдзё и снова хлопнула в ладоши.
Юноша, повинуясь её знаку, тотчас сбросил с себя одежду и предстал перед девушками обнажённым.
Ояко невольно издала возглас восхищения – тело юноши выглядело безупречно. К тому же она увидела мужской орган во всей красе. Однако, Ояко была разочарована: неужели это тот самый «меч», которым мужчины пронзают заветные «ножны» девственности?
Хитороми улыбнулась, уловив сомнение Ояко. Тут же из-за ширмы появилась обнажённая камуро. Она села на колени перед юношей, погладила рукой его орган – тот встрепенулся.
Девушки невольно залюбовались представлением…
Затем камуро лизнула орган языком несколько раз подряд. Юноша издал лёгкий стон – его меч напрягся и был готов войти в любые ножны.
Что он собственно и сделал. Камуро легла на специально приготовленный футон и развела ноги. Юноша, пребывая в боевой готовности, приблизился к своей ассистентке, а затем неспешно овладел ею. Камуро издала стон, обвила юношу ногами и они начали ритмично двигаться…
Ояко охватил жар. Она не понимала, что с ней происходит. Ей хотелось принять участие в эротическом представлении. Ей хотелось, чтобы «меч» юноши пронзил её девственные «ножны»…
Умудрённая опытом Хитороми внимательно наблюдала за девушками. Она сразу поняла, что урок пошёл Ояко на пользу: представление разбудило в ней женскую сущность. Что же касается Мурасаки – она наблюдала за соитием с интересом, но желания подобно сестре не испытала. Хитороми сделала вывод: девушка слишком романтична и это её погубит.
Глава 4
Дзуйхицу – вслед за кистью
Подготовка к празднеству в имении Фудзивара Тамэтоки шли полным ходом. Были разосланы приглашения, выполненные изящной каллиграфией, многим родовитым аристократам Хэйана и влиятельным придворным сановникам.
В частности госпоже Нагико Киёхара и её супругу Татибана Норимицу. Киёхара, более известная при императорском дворе, как Сей Сенагон[19], считалась женщиной образованной и утончённой. Она служила фрейлиной у Садако, госпожи из Северных покоев – супруги императора Итидзё.
Сей Сенагон снискала славу романистки, её повесть «Записки у изголовья», также известные как «Вслед за кистью» прочитали император, его матушка и даже регент. Что же касается многочисленных придворных, то «Записки» пользовались у них особенной популярностью.
Получив приглашение, Сей Сенагон, несомненно, его оценила. Тем более, что брат её супруга, Татибана Митисада, также намеревался присуствовать на празднестве в имении Фудзивара Тамэтоки. Ибо он считался официальным женихом Масамунэ Ояко.
Сей Сенагон, решив сделать Мурасаки приятное, переписала несколько глав своей повести китайской каллиграфией, что считалось у женщин-аристократок верхом образованности. К тому же Сей Сенагон, прекрасно владевшая не только слогом, но и умением рисовать, украсила свиток своими рисунками. Рукопись она положила в красивый деревянный ларец и отправила в имение Фудзивара, дабы вручить Мурасаки.
Девушка не ожидала подобного внимания от светской дамы. Тем более, что вездесущая Фуджико, наделяла Сей Сенагон весьма нелестными эпитетами: мол и гордая она, даже заносчивая, уж больно кичиться своей образованностью. А эти её «Записки у изголовья» – сродни дворцовым сплетням. А уж отношения с мужем, Сей Сенагон и вовсе не следовало бы делать предметом всеобщего обсуждения. Как только Татибана Норимицу терпит эту женщину?! И уж, если Сей Сенагон слывёт образованной гордячкой, тем паче интимные отношения надобно держать в тайне!
Говоря резкие слова в адрес Сей Сенагон, Фуджико, сама того не ожидая, распалила в сердце Мурасаки неутолимый интерес к фрейлине. И девушка, улучив момент, удалилась в свою комнату, дабы более подробно изучить подарок аристократки. Тем более, что увлечение Сей Сенагон были ей сродни, ведь Мурасаки в тайне ото всех вела дневник, которому поверяла все свои девичьи тайны.
Вслед за кистью[20]
Избранные главы
Сезоны любви
Весной люблю пробуждаться ранним утром, дабы наблюдать как горы, что окружают Хэйан, едва тронул рассвет.
Час Тигра близится к концу. Подле меня на ложе лежит мой супруг, Норимицу. Его дыхание ровное; чёрные, как смоль волосы растрепались, спадая прядями на высокий лоб. В такие минуты, просыпаясь чуть свет, я гляжу на него с особенной любовью и тоской… Отчего? Возможно, оттого, что настанет час Змеи, и он покинет мои покои, любезно выделенные нам Яшмовой госпожой в восточной части Кокидэна.
Днём он приступит к своим непосредственным обязанностям, ведь он придворный сановник, я же – присоединюсь к свите своей госпожи. Возможно, следующую ночь мы проведём вместе, а возможно и – нет. Помимо меня у Норимицу есть ещё две визитных жены, их дома расположены в столице. И он, как и положено, иногда посещает своих жён.
Летом сплю лишь урывками. Ночи длинные и душные. Но я в объятиях Норимицу этого не замечаю… Мы наслаждаемся друг другом до изнеможения, наши тела сплетаются в порывах страсти… Но, увы, час Зайца уже близок, а с ним и пробуждение Кокидэна.
В углу моей комнаты в коробочке живут светлячки. Несколько дней назад их подарил мне супруг, дабы я не скучала, когда он навещает одну из визитных жён. Сижу в печали, воззрившись на бледное мерцание светлячков… Эту ночь мне предстоит провести одной…
Осенью мне грустно. Природа увядает, мне кажется, что я угасаю вместе с ней, особенно, если нет рядом Норимицу. Однако, слышу шаги в коридоре… Вот плавно сдвинулась с места фусуме – вошёл Норимицу… Пишу последний иероглиф: Наслаждение.
Поздней осенью светает лишь в час Дракона. Норимицу сладко потягивается и снова кутается в тёплое кимоно. Я встаю с ложа, мне холодно, пытаюсь согреться около хибаты. Но, увы, жаровня, едва ли даёт тепло. Угли поблёкли, лишь редкие искорки напоминают о том, что ещё недавно они источали тепло. Зову нерадивую служанку…
Раннее зимнее утро… Норимицу, утомлённый любовной страстью, ещё спит. Я уже пробудилась, сон как рукой сняло. Час Дракона близится к концу. Я накидываю поверх нижнего кимоно тёплое хаори[21], раздвигаю фусуме, по бесконечному коридору выхожу на свежий воздух. Мороз, свежесть, лёгкий обжигающий лицо ветерок… Снег серебрится в лучах солнца. Иней прихватил колонны дворцовой галереи, кажется, что они посыпаны серебром. Мне холодно… Тороплюсь обратно в свои покои. Там тепло, служанка уже разожгла жаровню, Норимицу пробудился и успел привести себя в порядок. Начался очередной день в Кокидэне.
Приближаются новогодние празднества…
Шествие Белых коней
Пробудилась рано, накинула хаори и непричёсанная поспешила покинуть Кокидэн, дабы глотнуть свежего зимнего воздуха. Эту ночь я провела в одиночестве. Норимицу не навещал меня, с вечера он отравился в город, дабы насладиться одной из визитных жён. Кажется, она живёт на Третьей линии и является дочерью одного из сановников. Говорят, она хороша собой… Иногда мне кажется, что я не ненавижу визитных жён – они разлучают меня с возлюбленным мужем и господином! Однако, я вынуждена мириться с подобным положением дел. Ибо, согласно, этикету я не имею права упрекать своего супруга в том, что он не посещает меня. Я имею лишь право напомнить о себе одним из принятых способов. К примеру, отправить ему свою ленту или небольшой свиток со свеженаписанным стихом. Иногда, прочитав моё послание, Норимицу буквально срывался с места и мчался ко мне на крыльях любви. Но, увы, это всё в прошлом. Одна из визитных жён окончательно завладела его душой и телом. Мне лишь остаётся мириться со своей участью и поверять свои мысли дневнику. Лилею надежду, что его прочитает мой супруг и поймёт, как был несправедлив ко мне…
Час Дракона. Я люблю это время. Лёгкая морозная дымка окружает дворец Яшмовой госпожи. Я с наслаждением вдыхаю свежий воздух. Под ногами скрипит иней…
Сегодня начнутся празднества Нового года.
Я привожу себя в надлежащий вид, моё многослойное кимоно безупречно. Не знаю отчего, но я обрела в Кокидэне репутацию дамы с утончённым вкусом. Иногда меня спрашивают: в чём мой секрет? Я отвечаю: в том, что выбираю наряд сообразно своему настроению, именно моё настроение чувствует цвет.
Сегодня я выбрала в качестве нижнего – кимоно цвета дождливого неба из плотного шёлка-сырца. Поверх него я накинула лиловое, затем цвета чайной розы, и завершило мой наряд кимоно из тончайшего шёлка цвета «Зимнего утра», расшитое по краям серебряной канителью. Затем булавкой пристегнула шлейф-мо. На самом деле, это новшество, изобретённое Садако, госпожой из Северных покоев, весьма неудобно. Многослойное кимоно итак сковывают движения, а уж шлейф, что тянется за дамой, словно хвост дракона, и вовсе не даёт нормально шагу ступить.
Я часто размышляю: отчего придворные дамы так вычурно одеваются? Кто придумал эту современную моду? Отчего мы должны одеваться в угоду общественному мнению, этикету и, наконец, вкусу мужчин? А эти ужасные поккури, сандалии на высокой подошве, украшенные различной мишурой! Они страшно неудобные. Женщинам приходится семенить, передвигаясь крохотными шашками. О, да! Мужчины находят подобную походку грациозной и привлекательной. И поэтому мы продолжаем следовать моде! Но мне порой хочется скинуть с себя одежды! Надеть хакама[22] из хлопка, лёгкое кимоно и бросится босиком по влажной траве!!!
Безусловно, если придворный церемониймейстер застанет меня за столь легкомысленным занятием, то осудит меня и сделает выговор. Моей репутации будет нанесён непоправимый урон. Но… Мне так хочется пренебречь всеми дворцовыми формальностями и сделать это!
Сегодня весь двор достанет из своих сундуков праздничные одежды. Женщины непременно постараются перещеголять друг друга в изысканности. Они будут обсуждать наряды своих подруг, соперниц, фрейлин, Яшмовой госпожи и госпожи из Северных покоев.
Фрейлины должны быть приветливы, угождать гостям и сановникам, которые вознамерятся поздравить нашу госпожу с праздником и преподнести ей подарки. Подарков в цуке-сеине, специальном помещении для приёма гостей, наберется к концу дня столько, что потом Яшмовая госпожа одарит нас ими, своих преданных фрейлин. В прошлом году не достался кусок шёлка цвета спелого персика. Моя портниха пошила из него кимоно…
Я надеюсь, что в цуке-сеине увижу своего супруга. Согласно этикету мы должны поздравлять Яшмовую госпожу вместе. И вот Норимицу предстал пред моим взором: свежим, довольным, облачённым в праздничное ярко-синее кимоно, с высоком шапкой на голове, подтверждающей его придворный статус.
Он улыбнулся и поспешил ко мне.
– Как вам спалось, дорогая жена? – вежливо справился он.
Я, как и надлежит в подобных случаях, потупила взор.
– Тоска не покидала меня, мой супруг… – пролепетала я.
Норимицу, довольный собой, усмехнулся.
– Сегодня я намерен не покидать Кокидэна, – произнёс он, приблизившись ко мне почти вплотную.
Невольно я отшатнулась, ощутив аромат чужой женщины. Мой богатое воображение нарисовало картину, как мой супруг утопает в объятиях юной визитной жены. Меня же в это время согревали лишь тёплое кимоно и жаровня-хибата.
На седьмой день празднеств весь двор отправится поздравлять своего государя. Подданные пожелают ему счастья, здоровья, долголетия и успешного мирного правления. В этот день столичные аристократки, разряженные в пух и прах, приедут во дворец на своих экипажах, дабы засвидетельствовать государю своё почтение и преданность. Многие дамы, имеющие юных прелестных дочерей, нарочито будут представлять их нашему господину, в надежде, что тот обратит на них внимание и удостоит чести стать наложницей. Порой это им удаётся. Ибо каждый год Павильон глициний и Сливовый павильон посещают новые избранницы государя. Последняя наложница продержалась полгода, но затем наскучила господину Итидзё и он, одарив её, отправил обратно к родителям. Теперь вакантное место в Сливовом Павильоне свободно. На кого на сей раз падёт выбор государя?
Я наблюдаю, как один из экипажей последовал через Срединные ворота и подпрыгнул на одном из камней, которыми вымощена дорога. Женщины, сидевшие в экипаже, вскрикнули, ударившись головами о потолок. Их деревянные гребни сломались, а причёски потеряли форму. До меня донесся их весёлый смех. Ничто в этот день не сможет испортить им настроения, даже подобный казус!
…И вот всё готово к празднеству: придворные гости заняли надлежащие и места на дворцовой площади. Из дворца в сопровождении госпожи Садако и свиты вышел император…
И вот гвардейцы вывели семь белых коней на площадь. Они держали великолепных, украшенных перьями и цветными шелками животных, под уздцы. Процессия последовала к деревянному помосту, где расположилось семейство государя. Гости и придворные стояли по обеим сторонам импровизированной сцены. Сначала кони вели себя беспокойно, они фыркали, раздували ноздри, изрыгая горячий пар. Затем они успокоились, подчинившись твёрдой хватке гвардейцев.
Гвардейцы в ярко-красных кимоно, опоясанные мечами, по команде своего командира, словно духи воздуха, «взлетели» на коней, украшенных праздничными попонами. Затем со стороны императорских конюшен появился ещё один конный отряд. Женщины невольно издали возглас восхищения: до чего же грациозные животные! А их наездники – выше всяческих похвал!
И вот началось представление. Кони и всадники слились в единое целое, они слаженно выписывали сложнейшие фигуры, тем самым приводя присутствующих в полнейший восторг.
Норимицу, мой супруг, радовался словно ребёнок. Ему всегда хотелось стать гвардейцем, но отец уготовил ему другую придворную должность.
Чиновник пятого ранга
Один из сановников подарил на Новый год госпоже Садако котёночка[23]. Он принёс в коробочке, обтянутой небесно-голубым шёлком, маленький белый пушистый комочек и почтительно протянул госпоже из Северных покоев. Та с радостью приняла его.
Котёнок выглядел очаровательно, фрейлины беспрестанно спорили: девочка или мальчик? Но никто так и не пришёл к общему мнению. Лишь спустя три месяца можно было с уверенностью сказать: мягкий пушистый комочек – девочка.
Госпожа Садако очень обрадовалась этому известию и повелела:
– Называйте мою питомицу не иначе, как Госпожа кошка! Я сделаю её чиновником пятого ранга и титулую госпожой Мёбу[24]! К тому же о новой госпоже должен кто-то заботиться, надо приставить к ней мамку.
По приказу госпожи Садако для «новой фрейлины» сшили церемониальный наряд, а именно: шапку, которую носили чиновники пятого ранга и ниже. Её изготовили, как и подобает из прозрачного шёлка. К шапочке с плоской тульей прикреплялись сзади две ленты: одна торчала в виде крыла, другая – ниспадала на спину. Надевалась шапочка на кошку в исключительных случаях и «новой фрейлине» явно этот наряд был не по вкусу, ибо она вертела головой и всячески старалась от него избавиться.
Мёбу росла избалованной и своенравной. Мамка постоянно, находившаяся при ней, частенько разражалась из-за её непослушания. Однажды кошка разлеглась на веранде, угрелась на весеннем солнышке и заснула.
Мамка, сидевшая подле кошки, также разомлела от безделья и солнца, однако, заметила, что по двору прохаживается огромный пёс. Не успела мамка взять кошку на руки и покинуть место своего отдыха, как пёс ринулся прямо на них. Кошка мгновенно проснулась, вскочила с насиженного места и бросилась бежать в зал, где государь совершал утреннюю трапезу.
Мёбу, взъерошенная, влетела в зал и бросилась к императору, ища у него защиты от страшного зверя.
– Что случилось? – возмутился он. – Это же кошечка моей супруги!
Не усел он это произнести, как один из вездесущих слуг доложил:
– Мой государь, кошка испугалась собаки. Виной всему лень мамки! Она только и знает, что спит подле госпожи Мёбу.
– Ах, так! – возмутился Итидзё. – Гнать мамку из дворца, а собаку сослать на Собачий остров.
Стражники, повинуясь приказу, погнали пса за ворота. А заботу о Мёбу поручили юной фрейлине из свиты госпожи Садако. Фрейлина смастерила специальную корзиночку, положила в неё мягкую подушечку и разместила на ней Мёбу. Кошечке понравилось её новое лежбище, и она с удовольствием проводила в нём время. Фрейлина души не чаяла в питомице и за это госпожа Садако щедро одарила её, но взяла обещание, что та пока что не будет выходить замуж.
Но вскоре фрейлина увлеклась одним из гвардейцев. Это был молодой крепкий юноша из достойной семьи. Он не замедлил ответить новой опекунше Мёбу взаимностью и назначил свидание.
Фрейлина, недолго думая, отправилась на свидание вместе с Мёбу. И пока влюблённые предавались любовной страсти, сбежала…
Я не в силах описать, какой страх пережила фрейлина и гвардеец. Увы, но от этой своенравной кошечки зависело их будущее. Они обыскали всё вокруг, но Мёбу, как в воду канула. Тогда фрейлина, утирая слёзы, рукавом кимоно, решила:
– Это дело рук завистников… Госпожа Садако слишком благоволила ко мне…
Гвардеец согласился с доводами своей возлюбленной и предложил:
– Не волнуйся я тотчас отправлюсь в город и найду точь-в-точь такую же кошку. Госпожа Садако не заметит подмены.
Девушка с благодарностью бросилась в объятия возлюбленного. Тот поспешил исполнить своё обещание, не прошло и дзиккена[25], как он вернулся, держа на руках какой-то свёрток.
– Что это у тебя? – поинтересовалась она.
Юноша развернул ткань – взору девушки предстала милая пушистая кошечка, ничем не отличавшаяся от настоящей Мёбу.
Фрейлина, ведомая чувствами, схватила кошечку и прижала её к груди.
– Благодарю тебя! – с жаром воскликнула она. – Теперь мы спасены.
Девушка посадила кошечку в корзинку. Та не сопротивлялась, видно животному понравилась новое обиталище. Фрейлина привела себя в порядок и поспешила в покои госпожи Садако.
Там уже царило смятение. Госпожа Садако встретила новую «мамку» строгим взглядом.
– Где ты прохлаждалась? – возмутилась супруга государя. – Ты потеряла Мёбу!
К всеобщему удивлению фрейлина поставила к ногам госпожи корзинку, в ней как ни в чём ни бывало, сидела Мёбу.
– Госпожа кошка всегда была со мной, я не спускала с неё глаз, – уверенно солгала фрейлина.
Госпожа Садако удивилась.
– Как? А это кого же мне принесли? – она указала на настоящую Мёбу, безмятежно устроившуюся на руках одной их фрейлин, мечтавшей стать мамкой и завоевать расположение Садако.
– Не знаю, моя госпожа, – невозмутимо ответила юная фрейлина. – Но сказать по правде, – она махнула рукой в сторону настоящей Мёбу, – уж очень похожа на вашу любимицу.
Госпожа Садако поочерёдно смотрела то на одну кошку, то на другую.
– М-да… Очень похожи. Ну, что ж путь обе остаются при дворе. И обе будут чиновниками пятого ранга. Придётся заказать ещё одну шапочку из прозрачного шёлка…
Праздник Мальвы
Начало мая всегда ассоциировалось у меня с цветением мальвы. Эти нежные бело-розово-сиреневые цветки напоминают мне о моей робкой юности, о тех временах, когда я уже не вышла замуж за Норимицу. Это было прекрасное невинное время. Тогда всё казалось мне таящим тайный смысл, в том числе и цветки мальвы. Я любила срывать нежные цветки и украшать ими волосы…
И вот я зрелая женщина, у меня есть муж. На протяжении пяти лет я делю с ним ложе, но, увы, до сих пор не понесла ребёнка. В то время как его визитные жёны давно приобрели статус матерей и соответственно уважение своих семей и окружающих. Мне же приходится нелегко… Я ежедневно молюсь древним богам Ямато, а также Будде, дабы они ниспослали мне ребёнка. Но тщетно…
И потому в этом году я намерена отправиться на праздник камо-мацури, который вот уже с незапамятных времён проходит в Хэйане.
Я поднялась чуть свет, надела скромное кимоно цвета спелой сливы, облачилась в пурпурную накидку и отправилась в покои Яшмовой госпожи. Она уже пробудилась. Прислуга сновала туда-сюда, во всём чувствовалась праздничная суета.
Я считаю, что из всех сезонных праздников, почитание мальвы, самый лучший. В воздухе, даже в Кокидэне, витают ароматы аира и чернобыльника. Все кровли украшены аиром, даже высочайшие чертоги Кокидэна, императорского дворца и павильоны наложниц. Небо в этот день всегда ослепительно голубого цвета. Лишь полёт редкой птицы нарушает его кристальную чистоту.
В покои Яшмовой госпожи внесли церемониальные одежды, украшенные кистями из разноцветных нитей. Фрейлины, в том числе и я, помогают госпоже принять утренний туалет и облачиться.
Не успела я поправить лиловую последнюю кисть, прикреплённую к широкому рукаву наряда Яшмовой госпожи, как в покои вошла Садако, госпожа из Северных покоев. Моя госпожа смерила её суровым взором. В последнее время у меня создаётся впечатление, что между молодой императрицей и матушкой императора побежала кошка с двумя хвостами[26].
В юности я постигала китайскую каллиграфию и философию, живопись, чтение, историю. Помню в одном из свитков, хранившимся в библиотеке моего деда я прочитала, что согласно преданиям праздник мальвы был введён императором Киммэем[27], когда столица Ямато ещё находилась в городе Нара. Затем, когда столицей стал Хэйан, празднества стали проводить с особенной пышностью. Праздник отмечается под руководством верховной жрицы Сайо, которая назначается монахами Камо из императорской семьи. Вот уже много лет такая честь выпадает госпоже Сейси.
Участники шествия, согласно правилам, соберутся в императорском дворце. Откуда процессия двинется вдоль реки Камо, протекающей через город, по направлению к святилищу Камо. Возглавит шествие специальный императорский посланник, восседающий на белоснежной лошади в богатом убранстве.
…Наконец, знать расселась по повозкам, запряжённым быками. Я заняла место подле фрейлин. Повозка пахнет свежим лаком, перемежающимся с ароматом цветов мальвы и глицинии, которые сплетены в виде гирлянд. Они многочисленными нитями спускаются с крыш повозок, ими украшена и упряжь животных.
Фронтальная и боковые стороны повозок задрапированы золотистыми циновками таким образом, что создают иллюзию жилища. Подобное сооружение установлено на огромную деревянную платформу, стоящую на двух высоких, выше человеческого роста, колесах. На этой повозке разместится императорская семья.
Машинально пытаюсь найти Норимицу, но затем вспоминаю, что он прибудет в святилище несколько позже, дабы принять участие в состязаниях. Несмотря на то, что мой супруг не имеет отношения к клану воинов-буси, он меткий стрелок и отличный наездник. Этим он и пленяет женщин…
Окидываю взором дворцовую площадь, она сплошь усыпана огромными красными зонтиками, которые в руках несут мужчины. Зонты, согласно преданиям, олицетворяют богатый урожай и являются символом весны и благоденствия. Девушки-прислужницы, облачённые в оранжевые кимоно, держат корзины полные цветов мальвы и глицинии.
Два юноши, также в оранжевых одеждах, ведут огромного чёрного быка, украшенного разноцветными шнурами и цветами мальвы. Бык упрямится. Юношам тотчас приходят на помощь группа придворных из свиты императора. Они облачены в белые одежды, украшенные листьями мальвы, на их ногах сандали-варадзи, сплетённые из соломы. Головы их украшают чёрные шляпы без полей с высокой тульей, закреплённые под подбородком двумя шнурами.
И вот процессия стронулась с места. Зазвучали священные песни адзума-асоби.
Около верхнего храма святилища, Камигамо, лучшие воины будут соревноваться в стрельбе из лука, затем около нижнего храма, Синогамо, пройдут скачки.
Для мужчин Хэйана, это несомненный повод показать себя и своё мастерство. Для женщин же продемонстрировать наряды и украшения. Я же предпочитаю на празднике выглядеть скромно, ибо я не желаю уподобляться некоторым фрейлинам, которые настолько напыщенны, что смотреть на них неприятно. Не говорю уже об аристократках, они прибудут к святилищу чуть свет в паланкинах, украшенных цветами мальвы, непременно в сопровождении своих совершеннолетних дочерей (белила и румяна на их лицах выглядят вульгарно!), дабы полюбоваться на подвиги мужей, сыновей, женихов. Не дремлют на празднике и свахи, они только и успевают глазами стрелять туда-сюда, выбирая себя очередную «жертву». И их «охота» часто завершается успешно. Вскоре после праздника камо-мацури в городе празднуются свадьбы…
Я часто вспоминаю, как впервые увидела Норимицу на празднике мальвы. Это было почти пят лет назад. С тех пор многое изменилось. Мы оба повзрослели, на нашу долю выпали нелёгкие испытания. Мы всё сильнее отдаляемся друг от друга, хотя по-прежнему вместе появляемся в обществе.
И вот шествие во главе со жрицей Сайо (незабвенной Яшмовой госпожой) достигло святилища. Нас встретила группа монахов. Один из них речитативом напомнил участникам шествия, как зародился праздник Камо-мацури. Вот уже в который раз я слушаю эту историю…
Много лет назад ливневые дожди привели к неисчислимым бедствиям. Люди обратились к богами и возносили им моления в храмах. Наконец боги услышали мольбы и дожди прекратились. Тогда в знак благодарности люди преподнесли богам в дар листья китайской мальвы, которые имели форму сердца. С тех пор мальва почитается, как магическое растение.
…Праздник близился к концу. Норимицу прекрасно проявил себя в стрельбе из лука и скачках. Я поистине гордилась им. Единственное, что омрачало мою радость, так это присутствие на празднестве его визитных жён. Но что поделать я вынуждена мириться с этим обстоятельством. Мы вежливо раскланялись, но у меня было такое чувство, что они готовы выцарапать мне глаза. Однако я в ответ одарила соперниц ослепительной улыбкой, ведь я – первая законная жена! И обладаю большими правами и привилегиями.
Читать бесплатно другие книги:
